Текст книги "Принцип злой любви (СИ)"
Автор книги: Алена Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
–Чем-то? – пришлось опять возмутиться, правда, сейчас было это крайне сложно, когда тебя целуют, вот так... И когда его руки везде. – Твоим поведением, конечно, у тебя есть наглая сторона личности, ты в курсе? И вообще, я тут о высоком, а он… Егор...
–Ммм...
–Может домой?
–Определенно, и чем быстрее, чем лучше.
А мы ведь хотели погулять...
***
Новый год мы встретили вдвоем, просто лежали, болтали, пили шампанское, снова болтали, занимались любовью, и старались не думать ни о плохом, ни о хорошем. Я дала себе зарок не говорить при Егоре о его брате, о его друге, и об Алине, если он сам не начнет. Я дала себе слово любить всех, кто меня окружает. Без оценок и комментариев.
Мама все еще продолжала на меня дуться, хотя не забывала справляться ежедневно, как у меня дела. Саша улетела обратно на восток. За день до отъезда, она приехала ко мне на работу с пакетом, там была бутылка вина и старые фотографии.
–Часть я взяла... На память. Там бабушкин дом, и детство. А здесь свадебные фотографии матери, и они с отцом. Их не могу взять. Мне не столько жить, чтобы было время простить плохое. И там иконки. Ты и не помнишь, но и тебя, и Ваську бабушка покрестила в деревне. Это Васина. А это твоя именная. Бабушка за тебя чуть церковь деревенскую по бревнышку не разнесла. Не хотели тебя крестить Викторией. Говорили, в Православных святцах нет такого святого, значит, нельзя. Она тогда отцу Василию такую взбучку устроила, такую проповедь прочитала! Сказала, что вера настоящая не имеет границ и народностей. Он сдался. Бабушка потом смеялась, говорила, это у ее Виктории первая победа, – Саша улыбнулась. И лицо лишь на мгновение вдруг стало так похожим на то, что я видела лет пятнадцать назад. – Мы с вами все оказались не сильно верующими, бабушка же их берегла. А ты сама решай. Только знаешь, не выбрасывай, просто в церковь принеси, если не нужны.
Сестра крепко меня обняла и вскоре затерялась среди толкущихся в холле бизнес-центра людей. И мне вдруг стало невозможно грустно, почему-то я была в полной уверенности, что больше Сашу я не встречу.
Именно тогда я решила для себя, что не буду думать ни о чем плохом, и я была счастлива, но, как сказал кто-то из сериала, который Анька смотрела не так давно: «Прошлое всегда с нами, и оно ждет, чтобы перевернуть настоящее»
Глава 22
Навсегда… Не правда ли, какое решительное слово? Только я бы ещё добавил – безнадежное…
Олег Рой «Амальгама счастья»
Деньги все же надо было экономить, и из Москвы я возвращалась поездом.
Не люблю поезда, в них тяжело сосредоточиться, связи часто нет, и дрема, будто клещ, присасывается, оторвать голову от подушки невозможно. Хорошо, что прилетев в Москву с Васей и Стасом еще утром, мы погуляли по заснеженной столице, посидели в кафе, и только в шесть вечера Павелецкий вокзал скрылся за поворотом, а грохочущий состав устремился на юго-восток.
Впереди были шестнадцать часов, которые можно потратить на сон, но я была так возбуждена от пережитых впечатлений (и еще больше от предвкушения встречи с Егором), что всю ночь ловила с маниакальным стремлением рыбака, мечтающего об огромной щуке, интернет.
Прошло всего-то пять дней. Дивная Прага. Великолепная Новогодняя Москва. Игры. Самолеты. А для меня стало вдруг откровением, как я привыкла к тому, что он рядом со мной.
Егор, как источник, из которого пьешь и все никак не утолишь жажду.
Мой добрый брат заявил, что выгляжу я подозрительно, будто банк ограбила, и мысленно в деньгах купаюсь (он не знал про Егора, и я пока хранила эту тайну).
Мы с Егором созванивались каждый день, единственный день, когда я лишь отписалась ему, что села в поезд, было вчера.
А сейчас час ночи, поезд летит сквозь туманную влажную тьму, потому что на центральную часть нашей матушки России пришли оттепели после первого января, а так как снега здесь выпало совсем немного с начала зимы, за окном была чернильная ночь, изредка взрывающаяся полустанками, переездами и крупными населенными пунктами.
Я долго думала над подарком для Егора, и в этот раз хотела обойтись без совета подруги, попробовать самой решить этот сложный ребус. В итоге, в одном из крошечных магазинчиков в Праге я купила очень красивый (на мой взгляд) шарф, он был стального цвета, и в зависимости от освещения становился то матовым, то сиял, как глаза Егора, ему он очень пойдет. Может и глупо, но я столько сил и души вложила в этот выбор, что даже не задумывалась над тем, что подарок может ему не зайти.
Анюта тоже хорошо отпраздновала новый год. Костя всячески старался (видимо, перед тяготами нового брака) отдохнуть и порадовать невесту, и они улетели в какие-то жаркие страны, то ли Таиланд, то ли Вьетнам. Подруга присылала фотки на фоне зеленой яркой, будто нарисованной, воды и лазурного неба. От них веяло теплом и терпкой сладостью, как от манго.
И я пересматривала свои фото и подругины, так похожие на открытки из другой нереальной жизни и чувствовала легкую почти невесомую грусть. Жаль (даже несмотря на то, что Егора не было рядом), что это время так быстро пролетело, и теперь ты собираешь осколки воспоминаний, даже не успев насладиться вдосталь самими событиями, будто хочешь пить, но тебе дали воды лишь на донышке.
И еще кое-что, то, что засело глубокой занозой больше в сердце, чем в мозгу. Егор ничего не говорил об этом, пока мы болтали, но на новой фотке, которую выложил вчера на своей странице Александр, не забыв отметить на ней Егора, была Алина.
Нет, в этот раз он демонстративно на камеру ее не обнимал, более того их разделял Саша, но, кажется, исчезни Егоров друг, и все было бы как раньше… Помимо Саши, Егора и девушки на фото были еще две пары, видимо, их общие, возможно, еще институтские друзья или знакомые. Со школьными друзьями у Егора по его словам как-то не сложилось. Он вообще школу не особо вспоминал, а я... Я из школы «вынесла» только Аньку, потому что кроме моей любви к математике, именно подруга сделала школьное время сносным и даже в какой-то мере плодотворным.
Алина. Она определенно похорошела с годами, отделившими ее от той девушки в изысканном платье на фото в доме Саши. Темные волосы, каре, загар, определённо естественный, а не как у моей соседки. Лицо потеряло налет "детства" и стало нежным тонким, она казалась очень хрупкой и очень изящной.
Девушка, похоже, прилетела на праздник к семье и захотела поведать друзей, и бывшего.
Я не буду думать о плохом, не буду...
Но подобные мантры со мной вдруг перестали работать, и я накручивала себя все больше и больше. Пока в какой-то момент не написала (а время была часа три ночи) что, судя по фото, Егор с друзьями отлично провел праздники.
Он, конечно же, не ответил, потому что спал. А на утро пришел от него смайлик с нимбом и "только головушка болит до сих пор".
Утро в вагоне началось с очереди в туалет, к бойлеру за горячей водой и к проводнику на сдачу белья. Привычное как-то уже совсем не праздничное мельтешение людей встречено было мною с грустью, так не хотелось терять эту сладкую атмосферу. Я сидела на боковом месте в плацкарте недалеко от выхода и уже с нетерпением и затаенной радостью ждала, когда мы начнем проезжать знакомые места.
Да, вот уже и квартира тети Насти, точнее уже дяди Гриши, он, наверное, уже перевез мать.
Супермаркет, на месте которого был в моем детстве большой продуктовый магазин, в который мы бегали за хлебом с братом, когда приезжали к тетке. Хлеб тогда привозили утром свежий горячий, мама никогда нас не ругала за надкусанную корку, а мы шли за руку с Васькой и хрумкали ароматный хлеб. Когда брат стал осознаннее, магазин закрыли, он этого горячего шедевра и не помнит.
Вот убегает между брежневками широкая трасса, она ведет к Михаилу Федоровичу, сейчас она запружена машинами и общественным транспортом, народ начал потихоньку раскачиваться после праздников и выходить на работу, хотя завтра рождество, последний выходной.
Интересно, а Егор приедет сегодня ко мне?
Раньше для меня никогда не было проблемой написать человеку, любому, будь то Игорь или Леонид или любому из друзей, спросить напрямую, не таясь и не беспокоясь. А теперь я боюсь, боюсь услышать «нет», боюсь услышать даже «да», но в том тоне, в котором не хотелось бы никогда даже представить себе ответ любимого человека (это я о равнодушии).
Я начинала загоняться и никак не могла найти в себе ошибку, как в коде, чтобы это исправить. Я боялась потерять Егора, это я уже усвоила. За пять дней без него. И это было странно. И в этом странном ожидании и страхе я теряла саму себя, теряла ощущение хорошего и светлого от того, что он просто есть.
Он не писал больше. Что же, приеду домой, напишу сама.
Мороз приятно щекотал щеки, в вагоне было очень жарко, и я, ступив на перрон, вдохнула полной грудью (воздух родных прерий). Перрон – полоска асфальта зажатая между рвами железнодорожных путей, была узкой, и на ней толпились встречающие. Я загодя заметила семью с кучей баулов и детей, которые занимали два купе и боковушки в самом начале вагона, они выходили первыми, заслав маленьких шпионов и успев понатаскать пожиток ко входу, поэтому я со своим рюкзачком еще до остановки поезда перешла в соседний вагон, где были купе, и народу было совсем немного, основная масса из Москвы в регионы потянется завтра и сегодня вечером.
Снег хрустел под сапогами, гигантское семейство похожее на то, что так удачно изобразили в мультике "Монстры на каникулах" (это я об оборотнях) выгружалось из вагона, предоставив всем остальным, печалится и ждать, когда отшвартуется этот пароход. А ведь поезд был проходящим. Я уже почти миновала столпившихся встречающих, когда чуть не налетела на Егора.
Он был настолько необычно одет, что я его не узнала. Обычно классический стиль сейчас сменился веселенькой с оранжевыми вставками зимней курткой. И даже шапочкой, боже мой. Он меня тоже не заметил, устремив взгляд на выход из вагона, улыбка сама собой наползла на лицо. Я пристроилась рядом и тоже стала внимательно разглядывать передачи из вагона, они веселой змейкой шли по рукам и опускались на тележку замершего в ужасе носильщика.
– Да, это, похоже, надолго... – не удержалась я.
Со мной согласились все окружающие, даже Егор кивнул головой, а потом вдруг резко повернулся. Меня подхватили, оторвали от заснеженного перрона и крепко обняли.
– Ты же сказала, что восьмой вагон? – он целовал, и совсем не хотелось, чтобы это заканчивалось.
– Я никому не выдаю лишней информации, – засмеялась я и, крепко обняв, прижалась к его горячим губам.
– Ну, тебе понравилось?
– Да, но надо повторить, как замуж выйду, с мужем будет круче. А то я столько рульки не съем.
Егор широко улыбнулся.
– С этим я всегда готов помочь!
– А как же отпадная фигура?
– Пфф, если побегать между судами и по этажам, быстренько останешься и без рульки, и без твоего фирменного супчика. И вообще, я не толстею.
– Ведьма! Мужского пола!
В такси по дороге домой мне везде на глаза попадались рекламы всякого рода кредитов.
– Мда, надо заканчивать с вольной жизнью, – я достала телефон поставила себе напоминалки посмотреть, как в положительную в плане банков и отрицательную лично для меня сторону подросли проценты по кредиту и требования. – Квартира оплачена до февраля. Мне написала тетя Люда, Анина мама попросила покидать вещи ее. Она как соберется, заедет.
Егор, ехавший впереди, обернулся.
– Я думаю, не стоит торопиться с ипотекой. Поживем пока в здесь, а там посмотрим.
Сердце просто выплясывало, как забавные индейцы в старых американских мультиках.
– Квартирная хозяйка поднимет плату.
– Не проблема, – кивнул Егор. – Зато у меня будет спальня, столовая и кабинет.
– В дворяне подался? – рассмеялась я, а на душе было так потрясающе легко, что и словами не передать. Алина, видимо, если и была, то все же, как друг.
– Я очень стараюсь, но пока не берут, но я попыток титул получить не оставлю, – сделав высокомерную мину, выдал мне любимый.
Мм, я этим словом даже общаясь с внутренним «я» не называла Егора, избегала, но все-таки прорвало. Но ведь он такой и есть.
Может быть, все получится? Бывает же такое в жизни, когда берет и получается....
***
– Что-нибудь известно?
Семен Семенович отряхнул шапку от снега и, скинув обувь в прихожей, передал пакет с продуктами супруге.
– А хотя, что я говорю, – махнула рукой жена. – Меня так злость берет. Иногда, Семен, думаю, может и хорошо, что так получилось.
– Ты о чем, Зин?! – удивлено посмотрел на супругу Семен Семенович. – Полиция…
– А что полиция сделает, если Ира сама позвонила? Сама сказала, что в Москве и возвращаться не хочет.
– Таня... Она же места себе не находит.
– Да, я знаю…
Семен Семенович горестно вздохнул вслед исчезнувшей на кухне супруге, и пошел мыть руки. Лампочка на потолке в ванной совсем потускнела, надо бы поменять, чтобы совсем без света не остаться. Полотенца яркие и нарядные, так любимые супругой, при таком освещении тоже потускнели и стали все какие-то одинаковые. Как дни, которые с того ноябрьского памятного тянулись и тянулись, как бесконечный товарняк. Сначала было очень тяжело, потом казалось, что отпустило, но какое же это заблуждение.
Слава богу, хоть с Михаилом не рассорились, да и Егор-то в чем виноват?
С привкусом горечи было осознание, что с момента, как исчезла Ира, денег вдруг стало хватать и на ипотеку, и на еду, потому что не пыталась ни дочь, ни бабушка вокруг внучки плясать. Только дочка изменилась, не сломалась еще, но вся потускнела, как лампочка, стало ей безразлично все вокруг. Квартира опустела. На вопросы о дочери, Таня вообще не реагировала, молчала, только сказала, что Ира позвонила. И все. И будто не было человека. И это Семен Семенович сейчас подумал не о внучке. Дочки будто не стало.
Опустив крышку унитаза и присев на него, Семен Семенович достал телефон. Не хотелось при Зине, и так жена расстроена.
Таня взяла после третьего гудка.
– Дочка, как ты там? Приходи к нам, у нас тут Зина котлеты сделала, хоть горячего поешь.
– Ой, нет, пап, устала. Сейчас дойду, лягу пораньше, завтра надо на работу выйти.
Семен Семенович опустил голову.
– Заканчивай столько работать! Ты уже дома?
– Почти, в магазин забежала. И в аптеку пришлось в дальнюю сходить.
Отец напрягся. Пару раз у дочери так поднималось давление, что приходилось скорую вызывать.
– Все хорошо? Может у тебя переночевать? Мать пришлю.
– Нет, спите спокойно, вам тоже в своих постелях удобно. У меня все в порядке. Вчера, кстати домой прихожу, а меня у двери парень какой-то ждет. Иру ищет. Я ему говорю, что Иру даже в полиции отказалась искать. Уехала куда-то, то ли в Москву, то ли в Питер.
– Уголовник какой-то! С кем еще она могла дружбу водить?! – выплюнул Семен Семенович.
– Да нет, выглядел прилично, даже гламурно как-то, – хмыкнула дочь. – Попросил, если вдруг Ира позвонит, сказать, ее искал Богдан.
– Позвонит она, как же? – Семен Семенович горько усмехнулся.
– Пап, я сейчас в лифт зайду, связь пропадет, давайте, спокойной ночи. Отдыхайте, маме привет.
– Давай, дочка. Спокойной ночи!
Мужчина вздохнул, поднялся, кряхтя, потому в поясницу вступило, и, шаркая, пошел на кухню к супруге, но на полпути телефон в кармане зазвонил.
– Пап, полицию вызывай! – голос Тани дрожал.
Сердце замерло на мгновение от страха.
– Квартиру взломали...
***
– Как ничего не взяли? – удивился Михаил Федорович, даже чайничек в его руках замер, перестав раздавать ароматный напиток.
– А вот не знаю я, Миш, не знаю! Ирка-то все свое забрала, а у дочки в комнате в хрустальной чашечке на трюмо лежала пара серег золотых, так там и лежат, а на кухне стояла коробочка с деньгами, там сумма смешная, но и она цела. А в комнате у Ирки все перевернуто, да еще и дверь теперь менять.
– Мда...
– Я вот, Миша, иногда думаю, может, меня прокляли, я же никогда не верил, но уже в пору задуматься.
Михаил Фёдорович поставил на стол конфетчицу.
– Сем, наладится все. Должно. Тебе может помочь деньгами?
Семен Семенович покачал головой.
– Нет, своими силами справимся. Спасибо тебе, дорогой.
– Может Егора попросить узнать, что там с кражей?
– Я, Миш, после того случая с компьютером с этим, до сих пор сыну твоему смотреть в глаза не могу.
Зиновьев-старший замахал на брата руками.
– Не говори ерунду!
– Да какое-там! И что спрашивать-то?! Будто кто-то будет разбираться, когда ничего не пропало. Как там Егор, кстати?
– Ой, – заволновался Михаил Федорович. – Сам теперь сглазить боюсь. С девушкой он стал встречаться. А она мне так нравится! Викой зовут. Живут даже вместе уже. Я во всех богов сейчас готов, Сем, поверить, только бы все у них сложилось! Может хоть тут радость мне будет!
– Будет, Миш, будет! Поверь мне! Должно быть хорошее в жизни!
– Твои слова бы…
Телефон в кармане завозился.
– О, Таня! Да, дочка! Да... Что же хорошо... Я понял...
Рука с трубкой пустилась на стол. Семен Семенович с минуту задумчиво смотрел в одну точку.
– Может ты и прав...
– Что случилось, Сем? – спросил Михаил Федорович.
– Все нормально, Таня говорит, поняла, что украли. Ирка, когда сбежала, Таня же все ее вещи перетрясла, искала, сама не знала что, но может документы, записки, а нашла, знаешь, кучу карт банковских на других людей и удостоверений и даже паспортов. Я ей тогда сказал, выкинь или сожги, но Таня тогда не в силах была, завязала в пакет, да так и оставила в комнате, их и украли. Кто-то Иркин приходил! Уверен я! Силы небесные, во что же такое она ввязалась? Егор тебе ничего не говорил?
– Нет, Сем. Он меня бережет, я знаю, а если честно, не хочу сейчас об этом думать, рана вроде как полынья тонким ледком затянулась, что-то хорошее в жизни появилось. Я Темку простил за его поступок, знаешь, даже раз после кладбища ехал, зашел свечку поставить. Никогда это не делал, не верил. Аленька так делала, когда уходили близкие, она верила, что есть на свете, если не бог, то что-то такое, что нас примет к себе со всеми нашими плохими мыслями и плохими делами.
Мужчины замолчали. А потом Семен Семенович хлопнул по коленке.
– Сейчас дверь поставим и поехали – ка Миша на дачу! У меня там печка, дров припасено, хоть отдохнем.
– Поехали, что же не поехать. Бери девчонок своих! У тебя там банька знатная, Сема, хоть кости погреем.
***
Тяжело выходить в понедельник на работу, а еще тяжелее выходить на работу после новогодних праздников.
Мы с Егором на пару несколько раз выключали будильники, переставляя время, чтобы урвать еще пару минут в теплой кроватке в объятиях друг друга. Но встать все-таки пришлось, тем более, что это была моя утренняя неделя.
Поцелуи в коридоре затянулись, Егору выходить позже, у него суд был только в десять утра.
Мне так не хотелось терять остатки волшебных праздников, но выйдя на улицу и увидев кружащиеся в легком танце снежинки, какое-то совсем правильное настроение напало, и я, весело помахивая рюкзачком, пошла до остановки.
На душе было так здорово, так светло, хотелось ловить ртом падающий снег и совсем немного совсем чуть-чуть танцевать.
Я так надеялась, что Егор испытывает такие же чувства.
Рабочая неделя пронеслась быстро, выходные подкрались еще неубранными гирляндами, заначкой из шампанского и сочных ароматных яблок, которых в этом году был знатный урожай. Его бритвой и щеткой в ванной, свитером, который кружил за хозяином по всей квартире. Свой небольшой, но весьма красивый гардероб любимый разместил в Аниной комнате, после того, как мама подруги вывезла практически все, что мы смогли найти. Часть поедет в Москву на газельке, воссоединяться с хозяйкой.
Теперь в комнате Ани было по-мужски аскетично, потому что Егор там только работал, иногда до утра изучая законы и дела (особенно с учетом того, что у него появился поставщик халявных правовых систем всех видом и мастей). А еще с приездом молодого мужчины появилась в кухонном арсенале сковородка... Нет, не так. Появилась Сковорода! К которой меня не подпускали. На ней Егор готовил обалденные сырники (да, это еще одно везение – он отлично готовил), стейки, и овощи. Получалось очень вкусно. Увидев меня однажды делавшей на ней яишенку, любимый закатил глаза, приложил руку к сердцу и удалился. Я смеялась долго, но решила пощадить такое важное для него изделие.
После того, как ему пришлось «исчезнуть» из-за «ДТП» он был близок к увольнению (это, конечно, удостоверения адвоката бы его не лишило, но клиенты, их не так просто найти, особенно тех, кто был готов хорошо платить), от новичка ждали отдачи. Но ему повезло, он не только восстановил хорошее отношение с начальством, но и даже стал получать больше дел. Я, конечно же, не удержалась от подкола, что начальник у него женского пола и не мог (не могла!) смотреть спокойно, как такой образчик мужской красоты покинет их святую обитель. Егор улыбался и просто целовал меня в такие моменты, но прозвищем «ревнушка» я все-таки обзавелась. Меня от него слегка коробило, потому что подколы ревностью я не считала. Но если ему так веселее, да, пожалуйста.
И вот наступил тот самый день, с которого началась цепь событий, что перевернула мою жизнь с ног на голову. Точнее она уже непрочно держалась на шатких ножках, но когда ты любишь и отдаешься полностью этому прекрасному чувству – мир перестает быть реальными и превращается в сказку, которой, как всем известно, рано или поздно приходит конец. Вопрос только один, какой это конец?
– Вик, – хриплый голос Егора в трубке. – Квартиру отца обнесли. Он с дачи вернулся с дядей, а там полный разгром.
– Господи боже! Он же не пострадал? – взволнованно спросила я.
– Нет, но он, конечно же, нервничает. Ты не против, я его к нам на квартиру привезу, он у нас поживет, пока я там все в порядок приведу?
– Ты еще спрашиваешь?! – возмутилась я. – Конечно!
– Можешь с работы пораньше уйти, чтобы его встретить?
– Секунду, – я поставила звонок на удержание и обернулась к Мише. Начальник, едва услышав новость, замахал руками. Я же благодарно кивнула. – Хоть сейчас могу приехать!
– Отлично, бери такси и к нам, я его тогда с тобой отправлю и с вещами первой необходимости.
Через час я уже стояла возле подъезда дома, где жил отец Егора. Пожилой мужчина был бледен, но собран и серьезен.
В квартире действительно творился полный бедлам. Егор, как и отец, был бледен, по скулам у него ходили желваки, он был напряжен как струна.
– Полиция приехала?
– Нет, ждем, они на такие вызовы не спешат.
– Что-то пропало?
– Ой, и не знаю, Викочка. Столько всякого добра. Столько всего было. Столько памяти! Больше памяти, – отец Егора прижал сжатую ладонь к груди, туда, где билось сердце.
– Пап! – Егор дёрнулся к отцу. – Кончай переживать! Это все ерунда! Я все сделаю, будет, как было, даже лучше, давно надо было ремонт сделать. А ты сейчас с Викой садишься в такси и едешь к нам.
– Да, Михаил Федорович, – закивала я. – Там и ужин, и комната хорошая. Не переживайте.
– Дети, – мне показалось, что выдохнул он это тихо, но с какой-то затаенной надеждой.
Егор остался разбираться с делами и полицией, а я не рискнула сейчас поднимать вопрос о том, что это могло быть причиной обращения квартиры в хаос, ведь не так давно, по рассказам Семена Семеновича, тоже самое случилось с квартирой Тани. Если совпадения бывают, то это они, а иначе, кто-то что-то ищет.
Спустя столько времени?
По дороге в такси Михаил Федорович все сокрушался, что надо было дома остаться, а не по дачам кататься, на что я заметила, что иначе все закончилось бы не разбросанными вещами по квартире. Пожилой мужчина тяжело вздохнул, но возразить ему был нечем.
Такси остановилось возле дома, выпустив из салона тепло и двух уставших, взволнованных людей. И тут отец Егора вспомнил, что таблетки, которые ему следует принимать, так и остались в той самой разрухе, в которую обратилась квартира. Аптека была через дорогу, и мужчина наотрез отказался, чтобы я сходила, и отправил меня домой, а сам пошел изучать этикетки, потому что помнил, лекарство от давления лишь внешне.
Я же, прихватив небольшую сумку с вещами, поспешила в квартиру, чтобы поставить чайник и разогреть ужин для переволновавшегося мужчины и подготовить комнату, где он мог бы отдохнуть. Я так задумалась, что оказавшись возле хорошо знакомой мне двери и лишь толкнув ее рукой, поняла, что она открылась без помощи ключей, зажатых в ладони. Я отшатнулась в коридор, развернулась и бросилась...
Куда и зачем я уже не помнила, острая боль разбила голову на части и отправила меня во тьму.
