Текст книги "Принцип злой любви (СИ)"

Автор книги: Алена Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Эпилог

"От чистого истока в прекрасное далёко,

... я начинаю путь..."

Ю. Энтин

Три дня он не брал трубку, не появлялся в сети, не отвечал на сообщения, он просто пропал. Он так уже делал, только теперь это… насовсем. Он не простил мне того, что я сделала. Того, что я от него попросила. Ушел в режим молчания, а я осталась ждать его решения. Точнее я его уже знала. Мне требовалось лишь подтверждение.

Не знаю, насколько затянулось бы ожидание, если бы я не решилась позвонить Саше, беспокоить Михаила Федоровича вопросом, где его сын, я бы не смогла. Хотя, отец, наверняка, в курсе, где Егор. Да, и как это не смешно звучит, сердце было на месте, просто оно повисло в пустоте и холоде.

– Привет.

– Привет. Как дела? Слушай, хотел тебя поблагодарить, что так все сложилось, ты молодец.

– Мда… молодец... А ты давно говорил с Егором?

– Час назад где-то он мне звонил. А что?

– Да нет, просто... Он... Я не говорила с ним три дня... Он ... в порядке?

– Да.

Повисло молчание. Но такое, знаете, когда человек что-то хочет тебе сказать, но никак не подберет слова.

– Слушай, я понимаю, что тебе досталось, но ты соберись. Ты же умница! Они с Алинкой давно фигней страдали. И мне жаль, что ты попала под раздачу. Но я предупреждал. Ты должна отдать мне должное.

– Что ты хочешь сказать? – я закрыла глаза.

– Э… Ну… Егор позавчера улетел к ней в Подгорицу.

– Ясно...

– Хочешь, я приеду...

Я отключилась, не дослушав фразу.

У меня не было сил. Ни на что. Даже чтобы дышать. Даже чтобы открыть глаза. Я опустилась на пол и заплакала, да так, что легкие раздирало, так, что глаза, кажется, сейчас выпадут. Мне было так больно. Мне не хватало воздуха. Я выла, как побитая собачонка, тоненько и жалобно. Первую любовь надо переживать гораздо раньше, ибо сейчас ты чувствуешь себя донором сердца посмертно.

Да, теперь ему есть, что предложить тестю. Она получила свой волшебный мир, а он свой реальный. Она не давала советов и не решала за него. Он все сделал сам.

Сколько прошло времени, я не знаю. Ничего не существовало вокруг, пока в опустившемся мраке от набежавшей за окном огромной полной снега тучи, я не заметила огонек ноутбука Егора. Он лежал на столе на кухне, помигивал синим глазком и будто насмехался надо мной. Над всеми моими мечтами, надеждами, никому не нужной теперь нежностью. Смотри, говорил мне огонечек, мой хозяин приходит и уходит, когда захочет, а ты жди. У тебя же нет выбора. А теперь ты ему вообще не нужна. С тобой ему тяжело.

И тут вся боль, которая клубком, точно змея, обвила внутренности, вдруг обратилась безграничное море обиды. В порыве чувств я вскочила и швырнула ноут об стену.

Силы вложила немерено, куски пластика посыпались на пол, а за ними с громким треском и сам полосатый монстр.

Я стояла и смотрела на то, как смеющийся огонек мигнул еще пару раз в агонии и затих. Умер.

Когда дыхание восстановилось, а сердцебиение чуть успокоилось...

Черт!

Боже...

Что я наделала?

Это же новый компьютер Егора.

Как я могла до такого опуститься? Как?! Я же всегда была уравновешенным человеком! Который в состоянии рассуждать здраво!

И этот человек внутри давно твердил, ты, Вика, и Егор, вы не сможете быть вместе. Я свихнусь от этих виражей. Я не хочу гадать, что он сделает в следующий момент, возьмет меня за руку или постарается избежать прикосновения. Исчезнет или останется. А Алина, она, как призрак, всегда рядом с ним. В доме его друга. На страничке соцсети. В его фотографиях и, наверняка, в его воспоминания

– Прости меня, малыш, ты не виноват! – дрожащие руки подняли ноут осторожно, как ребёнка. Экран треснул. Похоже, погорели контакты питания.

Как и у моего сердца.

Сколько сейчас?

Одиннадцать утра!

Отлично, все успею!

Я умылась, собралась и пошла в банк, там сняла сумму, которую предполагала потратить. Да, если заказывать, выйдет, конечно же, дешевле, но сейчас у меня не было ни времени, ни сил. Я купила комп почти такой же (даже корпус в полосочку), что и был у Егора, разве что видеокарта была новее и помощнее. Дома вскрыла разбитый агрегат, вытащила винт и путем нехитрых манипуляций перекинула все данные на новый комп.

Потом поела, заставила себя, потому что надо, чтобы двигаться дальше!

Собрала вещи Егора, новый компьютер, вложила в коробку деньги за айфон (расстаться с подаренным им телефоном я была не готова, я слабее Ани) и, вызвав такси, поехала к Михаилу Федоровичу.

Пожилой мужчина встретил меня с распростертыми объятиями, только не говорил, где Егор, обходя опасную тему. Он знал. Я уверена. Но мне не нужна была жалость. Ничья.

– Вот, передайте, пожалуйста, Егору.

– Он не говорил, что ты что-то привезешь, Викочка. Вот еще выдумал, лоб здоровый, гонять девушку через весь город!

– Запамятовал, Михаил Федорович, не страшно... Такое происходило! Нам нужно квартиру сдавать хозяйке через три дня, вот и хочу все... подготовить заранее. Вы как себя чувствуете? Может, вам что-то надо?

– Нет, дочка, Егор продуктов навез на неделю. Все у меня есть. Не переживай!

– Отлично, Михаил Федорович, я тогда побегу? Берегите себя! А хотела спросить, Егор не оставил ключи от нашей квартиры? Не хотелось бы делать дубликат.

– Ключи... Ой, посмотри на полочке! Он там вроде и от офиса, и от всех квартир оставил.

Я взяла ключи и уже почти на пороге обернулась.

– Михаил Федорович, скажите, пожалуйста... А что случилось с Егором тогда? Я знаю от друзей, что у него была травма, но он... никогда мне об этом не говорит. Ему тяжело, а мне... Мне надо знать.

На лицо пожилого мужчины набежала тень.

– Тяжело, дочка, об этом вспоминать. С детства ему бокс нравился. И он делал успехи, большие. Там вон много, – кивнул отец Егора в сторону тёмной комнаты, где складировались вещи, – и призов, и грамот, он и КМС взял быстро, а потом надо было думать уже о мастере спорта, но была проблема, – Михаил Федорович грустно улыбнулся, – рост.

Отец Егора тоже был высок, сыновья в него пошли, да и он наверняка в молодости тоже увлекался спортом, мне, почему-то, только сейчас это в голову пришло.

– В боксе высокий рост хорош при большом весе, а Егор очень худой от природы, как и Артем. Аленька, супруга моя, все смеялась, что не в коней корм. Большую мышечную массу без препаратов нехороших было тяжело нарастить, а Егору вдвойне. И он особенно в одиннадцатом классе из зала просто не вылезал, жил на тренировках. И один раз переусердствовал, захотел все сам, мальчишка глупый! – Михаил Федорович тяжело вздохнул. – Штанга упала на Егора. Перелом позвоночника компрессионный, еще и в ногу отдало, он долго с костылем ходил, потом с палочкой. Но восстановился. Просто зубами вгрызался на реабилитации и выполз.

Михаил Федорович опять тяжело вздохнул и на мгновение закрыл глаза.

– Конечно, он потом хотел вернуться. Но, во-первых, время, а, потом... Аленька на коленях за ним ползала, умоляла не гробить здоровье. В профессиональном спорте часто травмы, Викочка, и какие, иногда один удар и на всю жизнь инвалид парализованный. Мать этого бы просто не пережила. Это Егора тогда подкосило. Он ведь без спорта себе не представлял жизни, он себя в будущем только в нем и видел. Он замкнулся. Не разговаривал вообще ни с кем месяца два, как чужой был. А надо было с будущим определяться. Хотя время было подумать, я ему предлагал. Армия-то ему не грозила. Можно было подождать, но он пошел на юридический. Николай, тренер его, ой, как он Егора любил, жуть, он и помог, уж и не знаю как, Егору тогда все равно было, он на экзамен еле пришёл, посидел и ушёл. Николай… Тот его тащил еще два курса. Темка помогал, – Михаил Федорович горько усмехнулся, – иногда за брата на контрольные с кипой шпаргалок ходил, когда тот просто лежал и отказывался от всего. Но только курсе на третьем Егора захватило. Правда, к тому моменту стало ясно, что мать не зря умоляла, много всего по позвоночнику вылезло. И для него спорт сейчас не просто нужен – необходим. Чтобы спину поддерживать. Но ты не думай, он здоровый. Он у нас с тобой ого-го какой!

– Спасибо, Михаил Федорович. Я ... Мне теперь многое стало понятным.

Саша не солгал. На странице Егора нет ни одной спортивной фотки, нет выпускного, нет первых курсов института, как раз тогда, когда что у пацанов, что у девчонок самый активный период опробования себя в мире. Егор тогда был способен видеть только жалость, он ее возненавидел, а ныне он ее видел в любой попытке ему помочь. Думает, что все посчитают его слабым, если он не сделает все сам.

А как раз где на 3-4 курсе он с Сашей сдружился, а значит, и с Алиной. Она тогда только поступила...

Красивая девушка на фото рядом с Егором смогла вытащить его из скорлупы. Научила улыбаться. Разбудила амбиции. Помогла расцвести. Это ведь не только девушкам требуется, мужчинам тоже необходимо.

Сердце сжалось. Он уехал к ней, потому что только ей доверял, только ей позволит вновь собрать себя целого из кусков. Она наверняка ему никогда не лгала. А я... Я не могу даже злиться на него теперь. Как и на нее. Только на судьбу, но это самое бестолковое дело.

Я тепло простилась с отцом Егора, не став, конечно же, говорить ему, что знаю, где его сын, что решила, как устала от этого города, что больше не могу здесь оставаться. Тут кроме Ваньки и Пашки, у которых семьи (да и никто не мешает нам общаться посредством сети Интернет), мамы с папой (у которых дача, друзья-родственники – соседи) у меня тут никого не осталось. Все выросли. Все двигаются дальше. А самые близкие для меня – это Аня и брат, а они далеко. Но я могу это исправить... А к отцу Егора я обязательно загляну, как приеду погостить, и звонить буду обязательно.

Васька почти прыгал от счастья, что, наконец-то, до меня дошло. Больше всех пищала Анька. Она была безумно счастлива, что я перееду к ней, она в такие чудеса и не верила.

Самое сложное было сказать о своем решении маме с папой, но, что удивительно, они от радости не прыгали, но сказали, что это ожидаемо. Заодно попросила их пока никому не говорить о моем отъезде. Стала я в последнее время скрытной – Егор мимо не прошел, так сказать.

Что же. На самолет есть билеты со скидкой. Сегодня вечером сяду, через два часа в Москве.

Пять дней хватит. Посмотрю, что с работой и жильем, потом вернусь к концу недели, чтобы вещи забрать и документы с работы, как хорошо, что Миша – самый лучший начальник на свете. Я пока тряслась в автобусе, честно ему все рассказала, он написал руководству, что я "взяла отпуск на две недели", благо у меня не использованных дней тьма. Да и как раз последний месяц подходит к концу на квартире. Все правильно и хорошо.

Я ехала по знакомым улицам, и та самая щемящая тоска вдруг пропала, только слезы текли, и так хорошо, что автобус почти пустой. Наверное, все мое существо стремилось куда-то за пределы этого крохотного мирка. Подальше от Егора (хотя он и так от меня теперь далеко). От всего.

И я все смогу, я теперь верю. Да что там говорить, даже наш город когда-то давным-давно переехал с одной стороны Волги на другую. Если город смог, то я уж точно сумею.

Приехав Москву, я ещё в аэропорту купила новую симку и написала друзьям новый номер. Стас и Васька вокруг меня танцевали танцы с бубном. Утром уже было собеседование. Почему брателло меня сюда отправил, не знаю, но что-то он в этой жизни понимал, признаю. Это была должность системного аналитика. Девушка, которая собеседовала меня, оказалась очень шарящей в айти-сфере, только девяносто процентов вопросов были далеки от этой самой сферы.

– Это позволит вам, Виктория, развиваться и нам тоже. У вас задатки отличного аналитика у нас возможность их развить. Зарплата пока будет, конечно, по московским меркам не большая, но чем больше проектов вы сможете тянуть, тем выше будет процент.

– Пока меня более чем устроит. А самое главное, это интересно, вы правы.

Я держалась, не давая волю чувствам, только один раз прокололась уже в последний день перед отъездом, когда Васька пришёл с работы, а я сижу на подоконнике и "заливаю соседей снизу". Что удивительно, брат пытать не стал. Он понял, что не просто так я сорвалась из родного города, и явно причина тому была мужского пола. Но как разумный молодой человек, он решил, сильная девушка справится, надо дать прогореть тому пожару, что пылал внутри и причинял так много боли. Потому меня накормили пиццей, потрепали по плечу и сказали, что я «топчег», только вредная.

Вернулась домой я утром субботы, во вторник утром билеты на поезд уже насовсем.

С вокзала я поехала на работу писать заявления, в офисе никого не было, но я по наводке Миши все распечатала, подписала и разложила у него на столе. Книжку отдадут через неделю. Папа заберет и вышлет. Потом поехала к родителям. Была накормлена, ибо мне сказали, что я бледна и худа (пфф видели бы они, что жрут Васька со Стасом, если Милана не сварит им суп), благословлена и отпущена восвояси.

***

Сын приехал в среду, этот день почему-то Михаилу Федоровичу показался с самого утра странным. Будто что-то зреет, что-то важное и что-то такое, что пожилому мужчине не остановить. И не ясно плохое оно или хорошее.

Егор долгое время провел в душе, щетина на лице у молодого мужчины красовалась знатная, да и сам он весь, будто Робизон Крузо, которого наконец-то вернули на родину.

– Па-ап, – раздался окрик сына из спальни, – а это что?

Михаил Федорович поспешил на зов Егора, а там, на кровати, лежали коробка с ноутбуком и сумка спортивная. Сын вскрыл упаковку, и на покрывало упали новый ноутбук с еще не содранными пленками по корпусу, гарантии, провода и деньги ...

– Викочка приезжала в воскресенье, привезла, сказала, что вам квартиру надо сдавать хозяйке. Про деньги ничего не говорила, я не знаю, сын! – пожал плечами Михаил Федорович.

Егор судорожно полез за телефоном, набрал номер Вики и замер...

"Абонент вне зоны действия сети"

Но сын продолжал, заставляя робот повторять одно и тоже, будто заведенный, и никак не мог остановиться...

– Сынок…

– Черт, – пролетев мимо отца в коридор, Егор обулся, натянул свитер прямо на голое тело и куртку. – А где ключи?

– Так я Вике отдал. Она попросила для хозяйки, – удивился пожилой мужчина. – Что случилось, Егор?

Сын вдруг весь как-то сгорбился, будто внутри у него все скрутило от боли. Отец испуганно протянул руки к сыну.

– Ничего, пап! Все хорошо!

Он прямо в ботинках прошел в комнату и достал с полки красную бархатную коробочку.

– Все будет хорошо!

Когда дверь за сыном закрылась, Михаил Федорович еще долго в изумлении смотрел на то место, где только что стоял Егор. Отцу вдруг показалось, что огонь, всегда горевший в сыне, вдруг потух, сдулся, осталась одна маленькая искорка, и она еле теплится... Так уже было почти десять лет назад.

***

Все это время я жила в состоянии полного блока, не выходила в сеть, общалась только по мессенджеру по новой симке. Там, внутри меня жила пустота, там было холодно, но меня устраивало, это хотя бы не так больно. Уже стемнело, когда я приехала на квартиру. Надо вещи укладывать. Папа должен во вторник забрать на машине то, что я не заберу с собой в Москву. Мать Ани вывезла все коробки, которые я насобирала за последний месяц, еще в среду утром.

Снег хрустел под ногами, и вечер уже захватил город, желтый свет фонарей раздвигал темноту и золотил округу.

И это было дежавю, только снег не шел. Когда я подходила к подъезду, то заметила сгорбившуюся на лавочке фигуру. Но, только подойдя ближе, я поняла, как знакома мне каждая линия в этом силуэте.

Он курил, быстро затягиваясь, и все время кидал взгляд на мои окна.

– Егор...

Он подскочил.

– Ты где была? – он рванулся ко мне, навис, схватил за плечи, больно сжав. – Где ты была?

И вдруг, не дожидаясь ответа, обнял, прижал к себе крепко-крепко, его руки метались по моей спине и бедрам, от него безумно пахло сигаретами, так, что у меня запершило в горле. Пальцы зарылись в мои волосы, а лицо уткнулось в шею.

– Я уже все передумал. От плохого до ужасного. Но твои родители в порядке. Только молчат как партизаны. Я звонил раз сто. На работе тебя нет, говорят, что ты уволилась. Почему ты привезла мои вещи к отцу? Почему забрала ключи? Мы ведь ничего сдавать не хотели! Зачем купила новый ноут? Что за деньги, черт возьми, Вика, ответь мне?!

– За айфон, который ты подарил... А твой ноут... Он разбился, – решила я отвечать с конца.

– Да и хрен с ним, я бы всё купил, – он прижал меня к себе еще крепче. – А деньги... Какие деньги, ты с ума сошла?!

– Это я разбила твой ноут. Когда мне Саша сказал, что ты улетел в Черногорию к Алине.

Он замер.

– Я не летал никуда, – неверяще качал головой Егор, – что за чушь! Я ездил в Нижний Новгород к матери Насти, и он об этом прекрасно знает, он дал мне машину. Как ты и хотела! Я отдал деньги ей, она помогает людям с таким же диагнозам, она была волонтером в центре до смерти Насти, и ты права, она пустит их на благое дело. И мне, мне действительно стало легче. Ты опять была права! Погоди, – вскинулся вдруг он, – Саша сказал, и ты ему поверила?!

– Ты сам говорил, что доверяешь ему, что никогда не простишь мне того, что спрятала от тебя винт. Что я солгала тебе. Что я чужой для тебя человек.

Его глаза дико блестели.

– Вик, ты в своем уме! Я был зол! Я не понимал, что происходит, и как из этого вылезти, как уберечь тебя и отца. Я спятил бы, если бы с тобой что-то случилось. Я бы сам с балкона шагнул! Ты же это понимаешь прекрасно, ты же понимаешь, что я тебя люблю! Я за эту неделю в аду побывал!

– Я тоже, – прошептала я.

– Ты мне не веришь! – он всплеснул руками – Я клянусь тебе своей жизнью, я не встречался с Алиной. Да я с ней уже сто лет не говорил и не списывался.

– Я. Я верю...

– Слава богу, – он запрокинул голову и глубоко вздохнул, закрыв глаза. – А теперь пойдем домой, пожалуйста, мне как-то не хорошо.

– Я уезжаю, Егор.

– Что? Куда? – он непонимающе уставился на меня.

– Я переезжаю в Москву к брату. Эти дни я была там. Искала работу.

Он оступился и почти рухнул на скамейку.

– Ты? Ты… Меня бросаешь? Как брат?! – он мотал головой, будто только что словил хороший удар.

– Нет, я…

– Пожалуйста, не делай этого, Вика!

Он вскочил, прижал меня к себе, зашептал на ухо, обжигая горячим дыханием.

– Ты меня наказываешь, я понимаю, я виноват, я не брал трубку, но мне надо было проветрить голову. И меньше всего мне хотелось ругаться с тобой. Я понимаю, ты хотела как лучше. Ты даже видишь, как лучше. Ты наказала, я заслужил. Только, пожалуйста, остановись!

– Егор…

– Пожалуйста, – он рухнул на колени в снег, прижался лицом к моему животу, вцепившись руками в куртку, сжал с такой силой, что я почти застонала от боли, и все, что сидело глубоко в душе, полилось вместе со слезами наружу.

– Мне плохо здесь, очень плохо! Да, я совершила много глупостей, я причинила тебе боль. Но я не могу больше так. Я же живой человек, я не железная. Я не могу больше видеть все, что связывает тебя с Алиной, с Сашей, с Войцеховской. Я не могу оставаться одна, когда ты мне нужен. Ждать в ответ на десятки моих от тебя звонков и сообщений, которые не поступят, потому что тебе легче молчать, чем высказаться. Или потому что тебе просто все это не нужно, потому что с кем-то другим тебе гораздо легче и теплее... Мне очень больно... Не могу так... Я за эту неделю похоронила свое сердце, потому что твой друг, как оказалось, мне солгал, потому что ты молчал, потом что наши отношения – это мой один шаг вперед и десять твоих назад!

Он сжал меня еще крепче.

– Мы обязательно… Мы справимся! Вместе! Не по одному! Только не бросай меня, пожалуйста! Не бросай меня! – он полез дрожащими ледяными пальцами карман куртки и достал коробочку. – Я хотел... Когда все закончится. Выходи за меня...

Я обняла его голову и прижалась щекой к макушке. Он весь дрожал. Даже зубы выплясывали. Он болен.

– Егор! Егор, вставай, пойдем. Пойдем в дом, там тепло.

– Не предавай меня, пожалуйста.

– Все будет хорошо.

– Не бросай меня…

У меня у самой руки ходуном ходили.

В квартире было прохладно, и я щелкнула чайником и налила две пластиковые бутылки, они согреют кровать, а потом принялась за Егора, он так и стоял в коридоре, как манекен, привалившись спиной к двери, тяжело дыша.

Я уложила его в кровать, он весь пылал. Глаза закрылись, и он точно впал в беспамятство, температура почти сорок. А вскорости его скрутило так, что я еле успевала менять тазики.

К середине ночи пришлось вызывать скорую, потому что температура поползла за сорок. Приехавший врач вколол огромное количество лекарств, сбив ее до тридцати семи с половиной. Доктор сказал, если температура опять пойдем вверх в течение часа и продолжится рвота – ехать в больницу.

Она стала расти… только под утро. Пять часов. Замерла на отметке тридцать восемь и больше не поднималась. Рвоты тоже больше не было.

Я так испугалась, что забыла обо всем на свете. О прогоревших билетах, о работе, о дне и ночи, я только меряла температуру, поила его по часам, меняла простыни, потому что после каждой порции воды он уплывал.

И лишь трое суток вместо привычных 38 градусник показал 35. Егор спал спокойно, я укрыла его одеялом и пошла на кухню, упала диван и отрубилась, единственное, на что хватилось сил – написать квартирной хозяйке. Нам повезло, у нее пока не было жильцов, и, она, чуть завысив цену, разрешила пожить еще недельку). Мне было очень холодно, и во сне я ходила и искала среди морозной пустыни огонь. А когда нашла, он не обжег, наоборот, согрел и утешил.

Проснулась я, укрытая одеялом. В квартире было тихо. Егор тоже спал, но было видно, что он вставал и даже сам выпил лекарство.

Я замерла, наблюдая за ним спящим. Он осунулся, кожа была бледной до синевы, но дышал он уже спокойно, и, несмотря на все это, на всклокоченные волосы, бледность и худобу, он оставался безумно красивым и любимым.

Я тихо закрыла дверь в спальню и прошла на кухню. Телефон набрал номер Саши.

– Да.

– Привет, это Вика.

– О привет, новый номер?

– Да. Новый. Скажи, зачем ты соврал?

Повисло молчание.

– Потому что хочу, чтобы мой друг был счастлив с моей сестрой.

– А их ты не спрашивал? Сестру и друга?

– Егор... у тебя? Дай ему трубку. Он не берет.

– Нет, не дам.

– Ты кто такая, чтоб мне…

Дальше я слушать не стала. Он перезванивал раз десять, пока не сдался.

Что-то ныло в груди, и я вставила старую симку.

Они шли без остановки наверное пару минут. Все началось с простого "Вика", "Ты где?", потом сложнее: "Пожалуйста, ответь, малыш!", "Прости, я идиот", "Вика! Пожалуйста, я люблю тебя!", до совсем сложного: "Если у тебя другой, я должен иметь шанс за нас бороться!"

Очень больно и забавно, есть мужчины, которые сражаются с ветряными мельницами, а есть те, кто борется сам с собой, и даже не понимает этого.

Проснулась под утро я в объятиях Егора, и принялась его укутывать, он додумался завернуть меня в кокон из одеяла, а сам лежал так.

– Ты такая горячая... – он стиснул меня сильнее, положив голову мне на грудь, и опять заснул.

А я долго лежала без сна, нежно перебирая волосы на его макушке, и просто ни о чем не думала.

Егор проснулся ближе к обеду. Я успела сходить в магазин и сварить легкий суп, который он умял за обе щеки. Когда он кушал, зазвонил телефон. Номер был московский.

– Виктория, здравствуйте, это Светлана.

– Добрый день. Светлана.

– Вы знаете, мне так понравилось под каким углом вы посмотрели на проект, который мы с вами обсуждали, что я договорилась с руководством, чтобы зарплата была у вас выше.

– А ээ…

– Я очень надеюсь, что вы присоединитесь к нашей команде, Вика. Даже сроки обговорим. Я понимаю, что такое переезд.

– Спасибо.

Она отключилась. Я же покосилась на Егора. Он ел. А когда тарелка опустела, встал, вымыл посуду и включил чайник.

– Тебе действительно плохо здесь?

Он опустился на стул рядом со мной.

– Да. Сейчас особенно.

Он долго молчал, глядя за мое плечо на улицу. Мне в тот момент очень хотелось его коснуться. Прижаться щекой к его щеке. Ощутить, что он здесь, рядом, что он в порядке. Но это значило бы помешать ему принять решение. Только его решение. А мне важно знать, каким оно будет. И смогу ли, понимая теперь, что ему далеко небезразлична, уехать? Если он скажет "нет", что сделаю я? Я буду каждый день ходить по этим улицам? Да я… Люблю его. Люди идут за теми, кто им дорог, а идти – это страшно, а в моем случае гораздо страшнее остаться. Но если так… Смогу ли я остаться?

Он потянул меня за руку, заставив пересесть к нему на колени, и внимательно на меня посмотрел.

– За месяц успею сделать тут все дела. Но! Мы поедем вместе. Только вместе!

– Хорошо.

Это оказалось безумно легко. Безумно просто. Безумно хорошо. Только вопрос сорвался с языка помимо воли.

– Ты ведь... Не поехал с…

Он все понял.

– Алиной, да, не поехал, – он нежно коснулся моего лица. – А с тобой поеду, потому что люблю тебя.

Он потянулся и достал с подоконника ту самую коробочку.

– Ты выйдешь за меня?

– Это условие переезда? – улыбнулась я, прижавшись своим лбом к его.

– Нет, это граница, за которой мы оставим все, что было. Мы оба много всякого натворили, и я хочу сказать, что прощаю тебе все, что было. И прошу прощения за все что, сам натворил, за боль, которую причинил.

– Люблю тебя. Очень сильно, – я обняла его. – И я тоже прощаю все, что меня обидело, и ты прости меня за все...

Егор накрыл мои губы поцелуем, его губы дарили невообразимое тепло, слезы стирались от прикосновения его пальцев, тонкий золотой ободок на пальце – непривычен, но... Я смотрела на него и дала себе зарок, что он не превратится в кандалы.

– Можно ещё один вопрос? – прошептала я.

– Ммм... – Егор распалялся все больше, сжимая меня в объятиях.

– Ты продолжишь делать так же, как и делал до этого, если вдруг у нас будет размолвка? Ты будешь исчезать? – я крепко обняла любимого. – Я не смогу быть настолько сильной, чтобы это выдерживать.

Повисла тишина, его дыхание вдруг замерло, а потом он крепче прижал меня к себе.

– Поверь, Вик, этот урок я усвоил, когда вдруг понял, что могу не услышать больше твоего голоса. Не увидеть тебя. Эту пустоту я уже знаю, и больше туда не хочу, – его губы нежно коснулись моего лица, – я буду очень стараться. Я люблю тебя, малыш, очень...

Сладкие, пряные поцелуи, любимый запах. Я почти взлетела, Погодите...

Я и взлетела! Егор встал со стула со мной на руках.

– Нет, нет, отпусти, тебе нельзя! – зашептала я, пытаясь отстраниться.

Егор удивленно замер, но рук не разжал.

– Я же тяжелая! – всхлипнула я. – Тебе нельзя поднимать тяжести!

И, несмотря на то, что мы оба безумно друг друга хотели, Егор запрокинул голову и расхохотался.

– Мы поговорим об этом, когда ты будешь под соточку весить, а сейчас не мешай мне наслаждаться моей любимой ношей.

Говорить о том, что я потом долго удивлялась, откуда и у него, и у меня хватило сил на секс, я думаю излишне.

Сложнее всего Егору было с отцом, но тот, едва узнав о том, что мы помолвлены, сам собрал бы вещи сына и лично отвез в Москву.

– Ты что?! Никаких сожалений и переживаний! У меня вон рыбалка, Семён дачу подновил. Ты только давай, с внуками не тяни, пожалуйста…

В общем, уехали мы раньше. Спустя три недели после нашего волшебного секса на кухне, в комнате, в ванной и даже в коридоре. Егор, правда, честно сознался, что отдал не все деньги. Он взял ровно столько, сколько требовалось под первоначальный взнос, чтоб взять кредит на простенькую машинку, на которой мы и уехали, и которая потом долгое время нас выручала и оберегала. Смешно, но номер у нее был А 187 ЕМ. Егор даже и не думал о значении номера, когда в ГИБДД ему выдали знаки.

Помыкались мы по Москве знатно, пока наконец не вложились в двушку в районе ВДНХ, с ипотекой, а она, умело переделанная в трешку, стала нашим домом. Там у нас родились близняшки – девочки. Анька и Алька. Им сейчас по пять, они втыкают в телефон, как мама, но все бросают, когда приходит папа (как и мама!).

В волосах Егора появились серебряные нити, они делают его еще красивее. Он стал спокойнее, и мне хочется верить, что он счастлив. Как и я. Вера, порой, это все что нам остается, даже когда есть огромная любовь, ты все равно не знаешь, что творится в душе самого дорого человека. Мы с ним долго учились и до сих пор учимся говорить о том, что нас может тревожить, о том, что каждый может и хочет сделать для другого. Но самое главное, я ему верю и доверяю. И он ценит это. Важно и то, что он наконец-то может заниматься тем, что ему нравится в сфере права. А мне нравится смотреть, как у него горят глаза, когда он в своей стихии.

Я же продолжила то, что стало близким мне, у меня крайне неплохая должность и возможность работать удаленно. И я даже успела получить второе образование. Юридическое. И пусть мне помогли знания мужа и высокие технологии при сдаче экзаменов, я освоила то, что мне интересно и нужно по работе.

Пока девочки были маленькими совсем, мы часто летали в Таиланд, где долгое время обретался Василий Алексеевич. Слава богу, что с Егором они поладили, даже рубятся теперь в игры вместе. Васька, как и хотел, спустя три года после описанных событий переехал в США, где познакомился с девушкой американкой родом из Молдовы. Они и брак зарегистрировали, брат наметился на гражданство, господин Смирнофф активно подбирается к Кремниевой долине, правда совсем недавно, мама мне шепнула, что статус демагога ему придется пересмотреть и стать заботливым папочкой.

С одиночеством и котами мы оба с братцем пролетели…

Виктора Войцеховского объявили в федеральный розыск и по линии Интерпола. Но так и не нашли пока. Как это удалось Войцеховской? Кого из невообразимого количества чиновников посадили по наводке ее бывшего мужа? Нам, конечно, никогда не узнать, но явно не просто так он стал невидим для мировой службы поиска.

Посадили Никлясова, директора фонда Войцеховской, да и еще много кого. Посадили Иру, причем дали прилично, ибо государство решило в последнее время вести ожесточенную политику в отношении тех, кто попался. Тюрьма не то место, которое пожелаешь человеку, но тут я ей пожелала срока побольше. Ира получила пять лет. Богдана тоже помотало. Но он как-то вывернулся. Говорят, его прикрыла богатая любовница. Он, прогремев с одним треком, выше так и не ушел. Репутация и отсутствие хороших авторов и музыки вернули его обратно. А вот тут мне было грустно, он ведь был талантливым парнем. Отец пил, бросил его вместе с матерью, еще когда Богдан был совсем ребенком. Его голос там, в клубе, запомнился мне на всю жизнь.

Нина Войцеховская, несмотря на все то, что на нее обрушилось, не опустила руки. Наоборот, она появляется на страницах светской хроники, родила мальчика и вскоре вышла замуж за известного театрального критика. Ее фонд, тот единственный чистый, переживший кучу негатива после случившегося, но выстоявший, его, кстати, возглавляет теперь Валерия, ее помощница, так и продолжает помогать одарённым детям. Именно она позвонила мне спустя три месяца после моего визита и сказала, что Артем ничего не крал у Нины Павловны. У меня не было оснований ей не доверять. Для всех нас это стало несказанным облегчением. И для меня, никогда его не знавшей его. он стал близким человеком, хранителем нашей маленькой семьи.