Текст книги "Киндрэт (Тетралогия)"

Автор книги: Алексей Пехов

Она смотрела в побелевшие от бешенства глаза и улыбалась. Понимая, что бесит тхорнисха этой улыбкой еще сильнее.

– И между тем, нахттотер, вы здесь с цветами и извинениями за грубость.

Короткая, почти без размаха, пощечина отбросила ее голову на спинку кресла. Волосы мотнулись по лицу, щека загорелась.

– У меня не было слабостей, нет и не будет, – произнес он равнодушно. Почти равнодушно. И вышел из комнаты.

Через минуту внизу хлопнула дверь. Послышался злобный голос Миклоша, хлопок дверцы автомобиля, шум мотора, хруст ледяной крошки под колесами.

Паула встала, поправила волосы, подошла к окну, раздвинула шторы, с усилием подняла стальные жалюзи, распахнула тяжелые створки. В комнату влетел свежий, морозный ветер. Фэри вернулась к столу, вынула из кувшина мертвые орхидеи и швырнула их на улицу. Тяжело упав на снег, цветы слились с его белизной.

Поток воздуха метался по гостиной, путался в занавесках, позванивал подвесками на люстре, трепал прическу. Стоя у окна, девушка посмотрела на снеговые тучи, медленно ползущие к городу, а потом закричала мысленно. Громко. Изо всех сил.

– Дарэл! Дарэл!!

Ответ пришел мгновенно. Как будто он ждал ее зова.

– Да, Паула?

– Мне нужна сила. Сейчас! Немедленно!

Даханавар помолчал немного. Наверное, пытался разобраться в безумии, творящемся в ее душе. А потом она вдруг почувствовала теплое нефизическое прикосновение. Как будто в выстуженную комнату просочилась струйка согретого воздуха и скользнула по ее ледяным рукам. Дарэл пытался утешить мысленно.

– Приехать к тебе?

– Нет! Я не хочу, чтобы тебя видели здесь!

«И я не хочу, чтобы меня жалели! На самом деле тебе все равно, что я чувствую. Ты всего лишь защищаешься от моей боли, потому что испытываешь ее вместе со мной!»

– Тогда встретимся у Александра. – Его голос стал более равнодушным. – У меня есть отличный предлог, чтобы приехать.

– Хорошо.

– До встречи. И, Паула, не забудь закрыть окно.

Она усмехнулась его заботе и рывком опустила жалюзи.

Такси приехало через пятнадцать минут. За это время фэри успела привести себя в порядок и немного успокоиться. Через сорок минут она была у особняка Александра.

Он ждал ее в желтом кабинете.

На стене по-прежнему висела картина неизвестного талантливого мастера. Девушка в белом хитоне на фоне колонны, готовой упасть в любую секунду.

Учитель был не один, но его гость уже уходил. Паула вздрогнула, увидев, кто это. Поспешно отступила в сторону, чтобы пропустить великого мастера. Проходя мимо, тот посмотрел сквозь нее пронзительными голубыми глазами, улыбнулся чему-то и тихо закрыл за собой дверь. Девушка видела его всего два раза. Никогда не говорила с ним. Не осмеливалась. Лишь смотрела издали, восхищалась и радовалась, что может находиться в одной комнате с гениальным творцом. Леонардо жил очень уединенно. Практически ни с кем не общался в чужом для него мире. Александр говорил, он ушел в мистику. Едва ли не создал свою собственную реальность и пребывает в ней все время.

Когда шаги гостя стихли в конце коридора, фэри торопливо подошла к маэстро. И он сделал то, что всегда приносило успокоение. Обнял и поцеловал в висок. Но на этот раз прижал к себе чуть крепче. Паула прильнула щекой к его бархатному пиджаку, вдыхая знакомый аромат «Rush», и прошептала сама не зная почему:

– Вы не сердитесь больше?

У него была причина для гнева. Паула обратила Вэнса без согласия главы клана. Более того, вопреки его приказу. За этот проступок он отчитал юную фэри в довольно резкой форме. И наказывал своим полным пренебрежением. Но вот теперь, кажется, простил.

– Не сержусь.

– Ради этого стоило терпеть издевательства тхорнисхов.

Фэри почувствовала, как напряглись руки маэстро, нежно держащие ее, и поспешно добавила:

– Я все понимаю, простите. Вы не могли защитить меня.

Магия Фэриартос пассивна. Поединок тхорнисха и асимана будет сопровождаться мощными заклинаниями, вспышками света и огня, ранами. Слабейший умрет. Равные по силе выживут. Фэри в подобном поединке погибнет наверняка. Обязательно. У них нет боевых заклятий, способных разлагать плоть врага или сжигать ее. Их сила – в ином.

Паула еще крепче прижалась к Александру, не желая больше думать ни о Миклоше, ни о Йохане. Даже Вэнса вспоминать не хотелось. Почему она не может быть такой же спокойной, как раньше? До разговора с Дарэлом в том морском ресторане. Куда делась железная выдержка, которой могли позавидовать сами леди-мормоликаи?

Александр ласково поглаживал ее по волосам и говорил негромко, как будто сам себе:

– Жизнь несовершенна. Ее катастрофы всегда случаются не с теми и не так, как нужно. Ее комедии полны смешным ужасом, а трагедии нередко переходят в фарс. Едва подходишь к жизни, как она уже наносит тебе раны. Все длится в ней или слишком долго или слишком коротко.

– «Упадок лжи»? – спросила Паула, с наслаждением вдыхая изысканный дорогой аромат.

– «Критик как творец» [24], – ответил Александр, снова целуя ее в висок. – Мы очень интересно поговорили с ним тогда.

– Почему Оскар не согласился стать одним из нас?

– Слишком устал от жизни. Разочаровался.

Паула подняла голову. Ее не переставала поражать легкость, с какой маэстро говорил об известных, прославленных людях, с которыми был знаком. Для нее они оставались хрестоматийными личностями, а для него – хорошими знакомыми, собеседниками, приятелями, друзьями.

Александр улыбался, смотрел с нежностью:

– Тебе лучше?

– Да. Теперь лучше…

Александр нахмурился, чуть отстранил ученицу, но не отпустил, прислушиваясь к чему-то доступному лишь его слуху.

– Это Дарэл Даханавар. Просит о встрече.

Паула сжалась внутренне:

– Мне уйти?

– Нет. Останься. Это ненадолго. Он привез документы от Фелиции.

– Документы?

– Да. Я просил кое-что из личной библиотеки мормоликай.

Дарэл появился через несколько минут. Как всегда немного встрепанный, несущийся на волне своей неукротимой кипучей энергии. Куртка распахнута, светлые волосы взлохмачены, дыхание как у человека, бегом поднимавшегося по лестнице. Впрочем, может быть, и бегом. Создавалось впечатление, что у него масса дел и личный психосканэр Первой Леди едва успевает справляться со всеми. Впрочем, фэри помнила его и абсолютно другим. Предельно сосредоточенным. Спокойным. Холодным. Таким даханавар становился, когда работал.

Паула сидела в кресле, делая вид, что увлечена книгой, но за все время беседы не прочитала ни строчки. Дарэл разговаривал с Александром, стоя у картины в противоположном конце комнаты. Улыбался, с интересом поглядывал по сторонам. Один раз мельком взглянул в ее сторону.

Он совершенно не производил впечатления считывающего знания о высшей фэриартосской магии с главы клана. На Советах все было по-другому. Телепат выглядел отстраненным, равнодушным, и взгляд его приобретал убийственную глубину, будто пронзая насквозь. А сейчас он явился лишь для того, чтобы передать привет с наилучшими пожеланиями.

Фэри сама не знала, чего ждала. Не представляла, что именно даханавар хотел сделать. Но точно – не глазеть по сторонам, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, когда закончится наконец визит вежливости. Он же обещал помочь!

Паула захлопнула книгу и тут же услышала голос, прозвучавший у нее в голове. «Когда выйдешь из комнаты, подожди меня». Сам Дарэл не смотрел на нее, продолжая говорить с маэстро.

Она поднялась, с извиняющейся улыбкой кивнула учителю и выскользнула в коридор. Прошла несколько метров, свернула в маленький холл, подошла к столику, на котором стояла ваза с розами, и принялась машинально поправлять цветы. Легкое волнение быстро перерастало в нервное нетерпение. Больно уколовшись об острый шип, Паула оставила букет в покое.

Когда появился Дарэл, она бесцельно ходила из одного конца холла в другой, поминутно натыкаясь на пуфики и кресла. Увидела его, остановилась, сжала руки. Он шел не быстро. Но и не медленно. Не торопился, двигался плавно, не делая резких движений. Казалось, он нес тяжелый и в то же время хрупкий груз, готовый в любую секунду разбиться или выплеснуться, брызнуть во все стороны разноцветными осколками.

Лицо даханавара казалось застывшим, взгляд – остановившимся, обращенным внутрь себя, на то самое, драгоценное, что он держал. Подошел, крепко, властно взял Паулу за руку, потащил за собой, распахнул первую попавшуюся дверь, втолкнул внутрь. В комнате не было света, и она не успела его зажечь. Дарэл толкнул девушку к стене, стиснул обеими руками ее голову. Ладони его были горячими и сухими. Крепко прижал к холодному мрамору барельефа. Она ахнула, вцепилась в его запястья, пытаясь освободиться. Но даханавар не замечал ее слабого трепыхания. Бледное лицо было так близко, что казалось, будто оба глаза, потемневшие из-за расширившихся зрачков, почти сливаются, и она с ужасом смотрела в черный глубокий колодец. В его глубине кружилось сверкающее, переливающееся, завораживающее безумие. И вдруг оттуда, из этой головокружительной глубины, прямо в ее голову, в душу хлынул кипящий поток.

Звуки. Звенящие, шепчущие, раздирающие барабанные перепонки, мелодичные, текущие непрерывной волной. Краски. Вся палитра оттенков в золотых, слепящих вспышках. Запахи. Игра света и тени. Стальные конструкции логических формул, вокруг которых носились видения немыслимой красоты. Бесформенные куски материального света, застывающего в воздушных переплетениях. Боль, счастье, тоска, любовь, отчаяние. Все! Все, что только можно почувствовать и увидеть!

Пауле казалось, что она задыхается, горит и превращается в кусок льда. Что она умрет прямо сейчас, здесь! Не выдержит всей тяжести силы, вливаемой в нее телепатом.

Лицо Александра. Далекий, понятный, загадочный, близкий, единственный маэстро, тот, кто знает ее до конца. Его тихий прерывающийся шепот. «Реальности не существует… Есть только ты. Мир твоей души… Твои силы бесконечны. Не бойся. Делай, что хочешь. Реальности не существует! Она бесформенный, грубый слепок с твоих желаний. Протяни руку, прикоснись к ней, и ты увидишь, как он потечет под твоими пальцами…»

Звуки. Цвета. Запахи. Пустота, в которой мечется тонкий белый луч. Темнота, сужающаяся до двух черных зрачков даханавара. Яркая вспышка, расколовшая пополам ее старую, пустую, каменную ограниченность, бесчувственность, слепоту. Она поняла, почувствовала. Сразу. За одно мгновение.

Дарэл с хриплым вздохом выпустил ее, оперся ладонями о стену, опустил голову, оборвал мысленную связь, но фэри даже не почувствовала этого. Медленно. Очень медленно подошла к статуе, стоящей в центре комнаты. Подняла руку. «Реальности не существует. Той монолитной, неизменной реальности, которую я видела до сих пор…» Мраморная сирена, сидящая на высоком постаменте, пошевелилась, повернула равнодушное лицо, взмахнула крыльями и снова застыла. Каменная, но не мертвая. Готовая ожить в любое мгновение.

Фэри прижала ладони к щекам и засмеялась. Тихо, почти беззвучно. Но в душе она кричала от восторга и счастья во весь голос. Дарэл смотрел на нее, прислонившись спиной к стене, и улыбался. Устало и довольно.

Паула положила перед собой длинный лист шероховатой, грубой бумаги. Взяла тонкую палочку угля и провела первую линию. Она никогда не увлекалась рисованием, но это было не важно. Не важно, что ты изображаешь, главное, что ты при этом чувствуешь. Черные, четкие контуры. Резкие штрихи. Она не задумывалась над силой нажима или правильным наложением тени. Движения были четкими, уверенными. Пальцами фэри растушевывала линии, ребром ладони растирала неудачные детали и рисовала поверх.

Бешеная радость кипела в душе. Не важно, что ты изображаешь, главное – что в этом видишь.

«Миклош! Моих сил не хватит на тебя! Я еще слишком юна и неопытна! Может быть, когда-нибудь я отомщу и тебе. А пока… Твой верный пес и телохранитель испытает то же унижение, что причинил мне! Пусть не сразу, не сегодня и даже не завтра. Но я так сведу линии твоей судьбы, Йохан, что ты почувствуешь боль именно тогда, когда будешь меньше всего ожидать ее».

Магия фэриартос пассивна. Но могущество их выше понимания остальных киндрэт.

Уголь шуршал по бумаге, оставлял после себя черные линии и мелкие крошки. Казалось, лист звенит от силы, льющейся на него из рук Паулы. А где-то в реальности над ничего не подозревающим тхорнисхом сплетаются невидимые, неощутимые для него силы.

На плечо легла теплая, сильная рука. Фэри резко обернулась. Александр стоял рядом и смотрел на рисунок. Паула застыла, ожидая наказания за «покушение» на представителя нейтрально настроенного к фэриартос клана. Но учитель вдруг улыбнулся едва заметно и поднес к наброску ладонь. Несколько бесформенных штрихов слились в четкую зазубренную линию, наливаясь огнем.

– Думаю, так будет лучше, – произнес маэстро безразличным тоном. Достал платок и вытер уголь со щеки ученицы.

Глава 14
Herr mannelig

Всякий раз, когда со мной соглашаются, я чувствую, что не прав.

Оскар Уайльд. Веер леди Виндермир.

28 ноября 2004 Дарэл Даханавар

Песня «Герр Маннелиг» в исполнении группы «In Extremo» звучала гораздо лучше, чем в моем. Но я очень старался. Пел во все горло, отбивая ритм ладонью по подлокотнику кресла.

 
Bittida en morgon innan solen upprann
Innan foglama borjade sjunga
Bergatroliet Made till fager ungersven
Hon hade en falskeliger tunga…
 

Лориан придвинул к дивану ломберный столик и обложился книгами по истории из моей библиотеки. Писал реферат. До того момента, пока я не начал упражняться в певческом искусстве. Но теперь уже минут пять с удивлением смотрел на меня.

 
Негг Mannelig herr Mannelig trolofven i mig
For det jag bjuder sa gema.
I kunnen val svara endast ja eller nej
Om i viljen eller ej.
 

– Что это на тебя нашло? – не скрывая скептических интонаций, поинтересовался он.

– Настроение хорошее.

Настроение действительно было великолепным. Мой замечательный, можно сказать виртуозный, план сработал. Не одни леди-даханавар умеют плести тонкие интриги.

– Что за песня?

– Древняя скандинавская легенда.

– А… – протянул подросток. – И о чем она?

 
Однажды ранним утром, до восхода солнца,
До того, как запели первые птицы,
Горная троллиха сделала рыцарю предложение,
Заговорив своим раздвоенным языком:
 
 
Герр Маннелиг, герр Маннелиг,
Пожалуйста, женись на мне,
Ведь я могу дать тебе все что угодно.
Твой ответ должен быть «да» или «нет»,
Как ты пожелаешь.
 
 
Я дам тебе двенадцать превосходных коней,
Они никогда не знали ни седла, ни уздечки.
Я дам тебе двенадцать мельниц,
Их жернова отливают красным,
 
 
А мельничные колеса сделаны из серебра.
Я дам тебе золотой меч,
Что в боях разит, как ты хочешь.
На поле битвы ты будешь непобедим.
 
 
Дары, подобные этим, я бы с радостью принял,
Если бы ты была христианкой,
Но ты злая горная троллиха
Из рода водяных троллей и дьявола.
 
 
Горная троллиха выбежала за порог,
Громко сетуя и рыдая:
– Если бы этот красавец достался мне,
Я бы избавилась от своего горя.
 
 
Герр Маннелиг, герр Маннелиг,
Пожалуйста, женись на мне,
Ведь я могу дать тебе все что угодно.
Твой ответ должен быть «да» или «нет».
Как ты пожелаешь.
 

– Ясно, – глубокомысленно заявил Лориан, придвигая к себе энциклопедию. – Я думал, это какой-то военный марш. Воинственная мелодия… А ты что, скандинав?

– На две трети. Мой дед был шведом, он женился на англичанке, а потом… – Я замолчал, хотя фраза предполагала продолжение.

Мальчишка покосился на меня, потом вдруг отложил книгу.

– Тебе тяжело говорить об этом?

Я и сам не знал, что именно испытывал, вспоминая о своей смертной семье.

– Понимаешь, у нас не принято говорить о прежней жизни. Это считается вульгарным, неприличным, почти непристойным. Никто не хочет помнить, что был когда-то человеком.

– Это так унизительно – быть человеком?! – Лориан бросил на стол карандаш, которым делал пометки в книге, и заявил с неожиданной злостью: – Какие же вы все гады! Живете за наш счет и постоянно кривите морды – люди, смертные, скот, ничтожества!

Я его понимал. Нелегко жить в мире, зная, что им правят сверхъестественные бездушные твари. Становится страшно, и смысл теряется.

– Особенно мне нравится это вы!

– Ну они. Ты другой, но…

– Но что? – Носком ботинка я отшвырнул подсвечник, попавшийся под ноги. – Договаривай.

– Да ничего. – Он нахохлился, засопел. – Противно жить, когда знаешь, что тобой руководят, а сам ты ничто.

– Лориан! – Я пересел к нему на диван. – Ты не ничтожество. Среди вас много, очень много умных, талантливых, красивых, сильных. Этими самыми лучшими они пополняют свои ряды. И как бы мои родственники ни пытались кичиться своей кровью, знаниями и мудростью, без вас они – ничто. Сдохнут с тоски, ненавидя друг друга.

Мальчишка хотел мне верить. И верил. Слушал внимательно.

– Я не хотел, чтобы ты знал, кто я такой на самом деле. И если бы не уснул тогда в твоей комнате… Но так лучше. Честнее.

– Зачем ты общаешься со мной?

– С тобой я не чувствую себя одиноким.

Когда я познакомился с Флорой, мне было двадцать пять и я был человеком. Сначала мы просто встречались. Я восхищался умом и красотой удивительной, загадочной женщины. И сам не заметил, как влюбился. Всегда прекрасно знал, что у нее и без меня полно воздыхателей, поклонников, друзей и любовников. Не хотел быть одним из своры верных псов, бродящих за ней по пятам и готовых броситься выполнять любое желание, стоит лишь свистнуть. Но не мог не любить ее. Никогда не показывал своих чувств. Держался независимо, не давал себя приручить и надеть ошейник. И, как мне казалось, заинтересовал Флору бесчувственностью к ее чарам. Но ошибся. Ей нужен был не я сам, а мои способности. Меня просто использовали.

После обращения я потерял многое, но и приобрел немало. И самое главное – возможность жить не старея. Физически и эмоционально.

Насколько я понимаю, у Флоры были задатки эмпата. Может быть, с их помощью она почувствовала во мне «родственную душу». Ее учитель погиб, Фелиция не могла его заменить, и моя «мать» была очень одинока. До встречи со мной.

Мы обменивались язвительными колкостями, спорили до хрипоты. Как мой учитель, она требовала послушания и подчинения – я грубо хамил в ответ. Потом приносил ей цветы, нежно целовал руки, осыпал комплиментами и бывал в конце концов прощен. Я просил всех знаний Даханавар, а не тех жалких обрывков, которыми потчевали своих «птенцов» наши Леди. Она сердилась, громко объясняя, что мужчины клана не обладают достаточной психической пластичностью для овладения сложными заклинаниями. И потихоньку подсовывала мне свитки, содержащие древние мистические тексты, из личной библиотеки Фелиции.

Вместо человеческой пылкой влюбленности в красивую женщину я стал испытывать к ней ровное, теплое, глубокое чувство привязанности. Так же, как и она. Но я никогда не чувствовал ее. Мог прочитать любого, но собственная «мать» оставалась закрытой для меня. Странная особенность всех сканэров – учитель и его «птенец» заблокированы друг для друга. У остальных киндрэт – наоборот.

Если бы я только знал, что она затевает! Постарался… сумел бы остановить.

Флора погибла, и я остался один. Ощущение пустоты и потери не проходило. Каждую ночь, каждый час, постоянно я чувствовал их в себе. До тех пор пока не появился Лориан.

– Дарэл! Эй, Дарэл! – Мальчишка потряс меня за плечо, пощелкал пальцами перед носом. – Ты опять завис! Вспомнил что-то?

– Так. Ничего. – Я улыбнулся, протянул руку и взъерошил ему волосы. Естественно, услышал в ответ недовольное ворчание. Лориан терпеть не мог, когда с ним обращаются небрежно-покровительственно.

– Помоги лучше с рефератом, – заявил он сердито и придвинул ко мне энциклопедию.

– История?

– Угу. Тема вот здесь.

– Ладно. Пиши… Историю мировой цивилизации… создавали киндрэт.

Наивный Лориан, послушно записавший начало предложения, споткнулся на последнем слове и грозно засопел.

– Издеваешься?!

Я отрицательно покачал головой и, стараясь сохранить серьезный тон, сказал:

– Ничего подобного. Смотри сам. Возьмем научно-технический прогресс. Телефон изобретен для того, что бы киндрэт, не обладающие телепатией, могли общаться и ночью и днем. Мобильный телефон изобретен для того, чтобы занятые вампиры, не обладающие телепатией, могли общаться в любом месте. Самолеты. Быстрое средство передвижения. Можно путешествовать по ночам. Пара часов, и ты в другом городе. Компьютер и интернет – возможность сбора информации, не выходя из дома. Электричество – искусственное увеличение светового дня для людей. На освещенных улицах всегда больше народа. Магазины, работающие в ночное время, казино, рестораны и так далее – возможность спокойно питаться, не поджидая жертву часами…

Лориан, слушавший затаив дыхание, внезапно нахмурился и фыркнул.

– Да ну тебя! Что за ерунда?! Иди отсюда и не мешай!

Смеясь, я вернулся в свое кресло. Перекинул ноги через подлокотник и только собрался затянуть очередной куплет «Герр Маннелига», как в голове прозвучал зов.

– Дарэл?! Ты меня слышишь?

– Да. Слышу.

Лориан, уже научившийся узнавать, когда я начинаю вести мысленные переговоры, бросил в меня ластиком, привлекая к себе внимание. Поймал мой взгляд и состроил вопросительную гримасу. «Вэнс» – произнес я беззвучно.

– Кто?! – воскликнул он, подозревая, что ослышался.

Но я приложил палец к губам, призывая к молчанию, и фэну Гемрана осталось только ерзать от нетерпения и нервно грызть карандаш, ожидая конца разговора.

– Дарэл, я хотел поговорить с тобой.

– Говори. Я прекрасно тебя слышу.

– Нет. Лично. Это возможно?

– Сегодня я не собирался никуда выходить.

Он ничего не ответил на это, но я почувствовал острое сожаление. Раньше, когда он был человеком, у меня всегда находилось для него время.

– Ладно. Если хочешь поговорить, приезжай ко мне.

Я продиктовал ему адрес и отключился. Лориан, внимательно наблюдающий за мной, тут же оживился:

– Это был Вэнс?! Правда?! Разве он умеет разговаривать мысленно?!

– Теперь умеет.

– А что он сказал?

– Приедет сюда.

– Прямо сюда?! Ух ты! Здорово! Когда?

– Не знаю.

– Можно я его дождусь?

– Лориан! Родители открутят тебе голову. Посмотри на часы!

– А! Плевать! Они сегодня в гости идут. Будут поздно. И потом я сказал, что реферат с приятелем писать буду. Ну, Дарэл! Тебе что, жалко?!

Препираться с мальчишкой не имело смысла, поэтому я махнул рукой и он, довольно улыбаясь, основательно угнездился на диване.

Вэнс приехал через час. Изменения, происходившие с ним, становились все более заметны. Грубоватый, неуклюжий крестьянин превращался в элегантного аристократа. Черты лица как будто прежние, но уже другие. Невероятно. Я и не знал, что влияние крови фэриартос настолько сильно. Движения, походка, наклон головы, взгляд…

– Что ты так смотришь?

Он стоял в прихожей, не вынимая рук из карманов плаща. Уже другого. Не того, светлого с клетчатой подкладкой. Этот коричневый выглядел дороже и более стильно.

– Ты изменился.

– Ты тоже.

Я имел в виду его внешность и внутреннее содержание. Он намекал на мое внезапное «вампирское равнодушие».

– Можно войти?

Я посторонился, давая ему дорогу. Лориан вскочил, сияя от радости, когда Вэнс появился в гостиной. Но его улыбка медленно погасла, лицо удивленно вытянулось. Мальчишка посмотрел на меня, потом снова перевел взгляд на Вэнса, снова на меня.

– Гемран Фэриартос, – представил я гостя. – А это прежний, уже известный тебе Лориан.

– Он человек, – произнес Вэнс, рассматривая своего поклонника, продолжавшего растерянно хлопать глаза ми.

– Представь себе. Садись, Лориан, что стоишь. Ну и ты присаживайся, родственник.

Вэнс не понимал, отчего я злюсь. Более того, его начинал бесить мой пренебрежительный тон.

– Дарэл, может быть, хватит?! Я не виноват в том, что меня обратили! Я этого не хотел и не просил!

– Знаю.

Он прав, пора вернуть утраченную объективность.

– Тогда в чем дело?! Я такой же, как ты!

– Не такой. И дело не в разных кланах. Я прекрасно общаюсь с кадаверциан и с грейганнами, просто…

Я посмотрел на Лориана. Мальчишка низко наклонился над книгой, изо всех сил делая вид, что занят рефератом, но на самом деле жадно слушал. Его ошеломила новость о перемене в Вэнсе. И в мыслях мальчишки носился вихрь самых невероятных образов. Я не стал вслушиваться в них.

– Полагаю, Паула расписала тебе все прелести новой жизни. Бессмертие, сила, красота, знания.

Вэнс улыбнулся, блеснув клыками:

– Да. Что-то такое она говорила.

– Тогда позволь внести некоторые коррективы. Не буду говорить о внутренней политике клана, о пассивности его магии, о вашей полной зависимости от Вьесчи. Как учитель, Паула очень слаба. Ты не получишь нужного тебе уровня знаний и силы. Но и это не главное. С возрастом эмоции человека начинают гаснуть. В тридцать лет чувствуешь не так ярко, свежо и красочно, как в пятнадцать. А в восемьдесят не так, как в тридцать. Душа гаснет. Удивляться нечему. Желаний особых нет. Хотя бывают, конечно, исключения… Теперь представь, что ты не человек и живешь двести, триста, тысячу лет.

Гемран погладил кожаные подлокотники кресла, спросил напряженно:

– Ты тоже чувствуешь так?

– Я сканэр. Я постоянно «оживляю» свою душу через других. Мои чувства такие же сильные, как и сто лет назад. Мне интересно жить, потому что я общаюсь с ними. – Я указал на Лориана, который невольно поежился под взглядами двух вампиров. – Ты был таким же. Настоящим. Ярким. Живым.

Вэнс помолчал. В его душе медленно поднималась черная ярость. На меня, на Паулу, на всех киндрэт.

– Сколько у меня времени? – спросил он отрывисто и уточнил резко: – Сколько времени пройдет до того, как я стану меняться?!

– Лет двадцать.

– Почему так мало? Ты же говорил, восемьдесят…

– Я говорил про людей. Ты будешь меняться по-другому. Все человеческое станет тебе чужим, может, даже отвратительным. Твой талант из той, смертной жизни. Не знаю, что станет с ним. Поговори с Паулой. Она сумеет объяснить лучше. Впрочем, может, я драматизирую и тебе не будет трудно…

– Мне уже трудно.

Он поднялся, прошелся по гостиной, задевая полами плаща за подсвечники. Хорошо, что свечи в них не горели.

– Нужно продолжать репетиции. Встречаться с людьми. А я не могу появляться на улице днем. Группа держится на мне. Мы должны были ехать в турне. Десять концертов в десяти странах. Я постоянно чувствую голод!

– Ну это нормально. В первое время…

– Это ненормально! Ненормально хотеть впиться в шею своему собственному клавишнику! Я не могу сосредоточиться! В голове какой-то сумбур! Мне нужно время на то, чтобы понять, как быть… одним из вас. Научиться быть вампиром! А у меня нет этого времени!

– Есть заклинания, которые облегчают жизнь…

– Я их не знаю!

– У тебя есть учитель. Обращайся к ней!

– Но ты – мой друг!

Теперь вскочил я. Схватил его за плащ на груди:

– Да пойми ты! Я не могу учить тебя! Не имею права! Ни Александр, ни Фелиция не позволят! Ты – фэриартос! Я – даханавар! У нас разная магия! Разные методики воспитания «птенцов»! Я не могу передавать тебе наши знания! Никто не знает, что ты сделаешь с ними лет через двести. Может, обратишь против меня! Это политика кланов. Теперь ты принадлежишь не только себе. Не можешь делать все, что взбредет тебе в голову.

Я выпустил его, подтолкнул к креслу. Вэнс послушно сел, машинально поправил шарф, выбившийся из-под плаща.

– Сейчас ты очень уязвим. Нужно учиться защищаться. Найди время и попроси Паулу научить тебя. Она обязана.

– У нее сейчас какие-то проблемы. – Выразительный голос Гемрана потускнел.

– Это тебя не касается! Проблемы будут у тебя, если ты не позаботишься о себе.

– Ладно. Я попрошу.

Казалось, он очень устал. Я физически ощущал его апатию и чувство безысходности.

– Эй, Вэнс! Не распускайся! Сначала всем тяжело! Знал бы ты, каково было мне, когда на меня обрушилось это все. – Я обвел рукой вокруг головы. – Звуки, голоса, чужие эмоции, обрывки мыслей. Представь себе удовольствие слышать, что реально думают о тебе окружающие. А тебе всего-то нужно научиться пудрить людям мозги. Можешь поверить, фэриартос умеют это делать в совершенстве. Пара уроков, и никто в твоей рок-группе не удивится, почему ты назначаешь репетиции только после захода солнца.

Чувства Гемрана просветлели. Хмурое лицо стало внимательно-заинтересованным. Он успокоился. Я его успокоил. Своими словами и ненавязчивым влиянием.

– Ты думаешь?

– Я знаю.

– На самом деле, наверное, я приехал за тем, чтобы услышать это. Что все будет нормально.

– Услышал?

– Пожалуй. – Он поднялся. – А ты, Лориан, значит, в курсе всего происходящего?

– Да, – серьезно ответил мальчишка, выпрямляясь на диване, словно собирался отвечать урок.

– И ты не боишься?

– Нет. С Дарэлом не боюсь.

Тинейджер не испытывал прежнего восхищения, обожания и благоговения, разговаривая со своим кумиром. Это был новый Вэнс. Вампир. А к ним Лориан уважения не испытывал.

Когда Гемран ушел, его фэн остался сидеть, подпирая щеку кулаком и печально глядя в книгу.

– Что ты загрустил?

– Не знаю. Как-то неправильно все, – отозвался он и вздохнул. – Знаешь, я бы не хотел становиться таким, как Вэнс.

– Ты бы и не стал таким, – сказал я хмуро. Наклонился над энциклопедией. Несколько секунд рассматривал картинку – изображение статуи… Поднес к ней ладонь. Сосредоточился. Знания фэриартос все еще кипели во мне. Естественно, я не смог заставить рисунок ожить, даже двигаться, но по странице как будто прошла рябь, на мгновение она обрела глубину, потом снова застыла. Но Лориан, увидев это, изумленно охнул. Осторожно прикоснулся к листу:

– Как ты это сделал?

– Сам не понимаю до конца.

Сканируя Александра, я выложился до конца. Было мучительно сложно считывать из его памяти знания фэри так, чтобы он ничего не заподозрил. А еще сложнее оказалось удержать их. В какое-то мгновение показалось, что голову разорвет от чужой силы. Но я справился. И перелил магию Искусства в Паулу.

Великолепный план. Совершенное исполнение.

Я ощущал себя причастным к могуществу элиты нашего клана. Достойным последователем Леди.

 
Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig
For det jag bjuder sa gerna.
 

– Дарэл! Ты мешаешь мне сосредоточиться! Можешь не петь хотя бы полчаса?!

– Ладно. Извини.

Я вернулся в свое кресло, собираясь продолжить наслаждаться бездельем и осознанием собственного величия, как меня позвали во второй раз.

– Ну, поговорим? – прозвучал в голове голос Иована. Резко потянуло запахом дыма, мокрых шкур и смолы.

Перед глазами возникла картина – Светлов сидел перед открытой дверцей печки и смотрел в огонь.

– Поговорим, – ответил я. Странно, а ведь мне стало нравиться общаться с ним. Доставляет удовольствие переживать необычные ощущения вриколакоса, погружаться в его мир, совершенно не похожий на городской.

– Сколько еще? Ты сказал, план работает.

– Работает. Жди. Торопиться нельзя.