Текст книги "Киндрэт (Тетралогия)"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Наталья Турчанинова,Елена (1) Бычкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 107 страниц)

Глава 18
Большой круг

Я всегда рад возможности увидеть что-нибудь новое, хотя, боюсь, ничего нового я никогда уже не увижу.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

11 мая

В первый миг он почувствовал боль. И тут же – легкость, словно с него сняли невыносимо тяжелый груз и вернули возможность мыслить рационально.

Атум не сопротивлялся до тех пор, пока не оказался на каменном полу в каком-то незнакомом огромном помещении. Там он стряхнул с себя удавку, зеленой змеей сползшую к ногам, и огляделся.

Они стояли на линии, образующей замкнутый круг, на расстоянии, которое считали безопасным, и смотрели на него. Основатель медленно обернулся, чувствуя, как его начинает наполнять злобное веселье. Вокруг него собрались главы всех кланов – настоящие либо считающие себя такими.

Прежде всего он увидел красивую японку, ту самую, тень которой заметил, когда пытался найти сбежавших учеников Миклоша. Рядом с ней замер еще один ничем не примечательный тхорнисх. Но самого нахттотера нигде не было видно.

Больше не задерживая на них внимания, Атум перевел взгляд на уравновешенного Рамона и его юных, взволнованных и одновременно решительных учеников.

Дальше стоял Лигамент, известный под именем Иноканоана в современном мире, его очаровательное создание Соломея. Затем – Антонис Фэриартос и, как ни странно, Паула. Эта четверка вызвала у Основателя приступ раздражения, но он успешно подавил его и произнес с легкой усмешкой, продолжая осматриваться:

– Дамы и господа, я счастлив, что вы собрались, дабы поприветствовать меня, но уверяю вас, не стоило так утруждаться.

От группы вриколакосов тянуло звериной силой и спокойствием. Их желтые глаза светились словно самоцветы, делая женщин-волчиц еще более привлекательными, а мужчин – свирепыми. Фигура Якоба на фоне этого содружества казалась одинокой и слабой, но Атуму не понравилось ощущение фанатичного устремления, исходящего от него.

– Если вы все жаждали пообщаться со мной, можно было бы выбрать более удобное время и место, – продолжил Основатель, заметив, как некоторые наименее стойкие духом содрогнулись, слыша пока еще отдаленную угрозу в его голосе.

За спинами кровных братьев, словно стражи, застыли кадаверциан, и лишь Кристоф занимал место главы клана, стоя на одной линии с остальными семьями. С легкой досадой Атум отвернулся от него. Шагнул вперед и наткнулся на обжигающую стену, оказывается окружающую его, – она исходила от чаш, наполненных, судя по запаху, кровью, и нескольких артефактов, расположенных на линии окружности, а также от силы кровных братьев, стоящих за ней.

– Что это? – негромко спросил Атум сам у себя и сам ответил: – Большой круг. Я должен был догадаться. – Он уставился на Кристофа и спросил, обращаясь только к некроманту: – Но почему же вы медлите? – и опять объяснил сам себе: – А! Я понял. У вас по-прежнему нет ревенанта. Я не чувствую присутствия милой юной Виттории. Думаю, она не сможет посетить наше приятное собрание. В силу разных причин. Мне очень жаль разочаровывать вас, друзья мои, но вы плохо подготовились. Поэтому прежде, чем вы совершите еще одну ошибку, я сделаю рациональное предложение. Мы прекращаем этот фарс, размыкаем Круг и расходимся по домам. Иначе, вы же понимаете, – он улыбнулся широкой улыбкой Дарэла, которую все так хорошо помнили, – многие могут пострадать.

Атум почувствовал беспокойство, на миг смутившее решимость кровных братьев. Они понимали, что он прав, но не могли отступить, глупцы. Слишком боялись его, чтобы принять это здравое предложение.

Основатель обернулся, желая взглянуть на тех, кто стоял у него за спиной, и увидел прекрасную, холодную Фелицию в белом струящемся хитоне. Такую равнодушную внешне, но с незаживающей раной в душе. За левым плечом гречанки остановилась Стэфания с черной, яростной жаждой мести в глазах. За правым – Констанс, желающая справедливости. На небольшом отдалении от них светился овальный контур портала – нософороса не было в зале, но он явно находился неподалеку, наблюдая за всем происходящим через магическое окно. Но самое главное – впереди, перед Первой леди даханавар, замер светловолосый подросток. Мормоликая положила руку на его плечо жестом поддержки и защиты.

Основатель встретился взглядом с Лорианом, излучающим убийственную силу Витдикты, и вдруг почувствовал мгновенную боль, острый укол в солнечное сплетение и ослепляющую ярость. Все здание от пола до потолка было пропитало беспощадной силой. Единственной, которой он опасался.

Атум понял, что его ждет. Прочел в мыслях кровных братьев и сестер. Они верили, что заточенный в человека, пережившего Витдикту, он не сможет больше существовать. И прежде, чем все сообразили, что происходит – ударил широким лучом белого света по преграде, отделяющей его от вампиров. Стена отозвалась глухим гулом. Лигаментиа ответили призрачным маревом, сотканным из сотен полупрозрачных стрекозиных крылышек. Оно столкнулось с препятствием, окружающим Основателя, не пропуская наружу его заклинание, но он уже понял, куда бить. В то место, где должен был стоять ревенант.

На всякий случай Атум попытался открыть портал, но, как он и думал, не смог этого сделать. Круг блокировал это магическое усилие. Стену можно было разрушить только изнутри.

И он стал давить узким раскаленным лучом в одну точку. В Основателя полетели объединенные заклинания сразу нескольких глав кланов. Но тот взмахнул рукой, заслоняясь «Темным тленом», и одновременно швырнул несколько ледяных шаров, утыканных черными иглами. Часть из них отразили, часть задела кого-то из вампиров.

Теперь вспышки магии сверкали без перерыва. В них чувствовались грозовые разряды лугата, тлен нахтцеррет, смерть некромантов и даханаварская психическая сила.

Кровь в чашах закипела. Артефакты, стоящие возле некоторых из них, стали излучать яркое сияние.

Кровные братья должны были понимать, что все их старания бессмысленны, однако пытались удержать его.

Атум усилил мощь своего заклятия, одновременно отмахнувшись от огромной тени, напоминающей очертаниями какого-то зверя. Она прилетела со стороны оборотней. Послышался чей-то приглушенный вопль. Песочные часы нософорос задребезжали, подпрыгнули на полу и брызнули во все стороны острыми осколками, на лету превращаясь в зазубренные черные лезвия. Основатель услышал протяжный крик Соломеи и разъяренное рычание Иноканоана, увидел, как девочка превращается в зыбкий, бесформенный фантом и разлетается клочьями дыма, как падает залитая кровью Паула, и ударил еще раз, чувствуя, что стена начинает поддаваться.

Одна из чаш опрокинулась. Кровь выплеснулась на белоснежный хитон Фелиции, окрасив его красным, и на бледного Лориана, едва стоящего на ногах от мощных вспышек магии, болезненных для его человеческой сущности. Даханавар швырнули в ответ сразу несколько размытых заклинаний. Зеленое облако магии кадаверциан хлынуло со всех сторон, стараясь укрепить преграду, сдерживающую Основателя, но тот уже чувствовал, как дрожит стена, готовая лопнуть.

Грозовая вспышка лугата заставила его отступить, но заслон задрожал и треснул. Атум устремился вперед, и в тот же миг Якоб, до этого не принимавший участия в битве, но напряженно бормотавший какое-то заклинание, вдруг шагнул вперед. Его крик, полный боли, слился с громким гудением пламени. Тело асимана вспыхнуло, превращаясь в огненный вихрь, который взлетел в воздух и обрушился на Основателя.

Кипящая воронка закрутилась вокруг Атума, причиняя ему жгучую боль. Основатель почувствовал, что живое пламя поднимает его все выше, душит и слепит. Но выхватил из горящего вокруг него воздуха ледяной меч леарджини и вонзил в бушующий огонь. Рванулся вверх, распарывая красные кольца, и ощутил, что его выпускают.

«Крылья огня», мощнейшее заклинание асиман, которое породило нелепые слухи о том, что пироманы могут летать. Действительно могут, превращаясь при этом в живые факелы. Причиняя немыслимую боль врагу, но и испытывая не меньшие мучения сами. Удивительно, что Якоб решился на такое.

Атум еще раз ударил бывшего союзника, вырвался из его огненных объятий и приземлился на пол, за пределами Круга. Асиман рухнул у дальней стены. Смертельно раненный или мертвый. Это уже не имело значения. Основатель был готов убивать и дальше.

Черная воронка, вылетевшая из его руки, смела тхорнисхов и триаду лугата, зацепила нескольких кадаверциан, швырнула на камни Констанс и Стэфанию. Призрачное создание лигаментиа развернуло крылья, превратившиеся в острейшие ножи. Сверкающие лезвия полетели в Основателя, но он в ответ превратил их в безобидные снежинки и развеял по залу.

С глубочайшим удовольствием Атум подумал о том, как убьет Иноканоана, отказавшегося от благородного имени Лигамента, которое он ему дал. Шагнул вперед и вдруг споткнулся… Видение, накатившее из другого мира, было ослепительно ярким, парализующим. Атум увидел, как над ним… над Кэтрин, лежащей в черной траве, склоняется величественное существо. Не материальное, но и не лишенное плоти. Оно было огромным, заслоняющим собой все пространство, прекрасным, хотя и не выглядело человеческим.

Это создание казалось частью неба, земли, и описывать его человеческими словами было так же невозможно, как передать ощущения от вечности. Оно несло в себе гармонию текущей воды и колыхание черных трав.

Задыхающийся, оглушенный Атум почувствовал себя ничтожеством рядом с этим существом… Изменения, которым он себя подверг, на миг показались ему ужасающим преступлением, а новый облик – уродливой насмешкой над благородной бессмертной сущностью. Основатель с болью почувствовал, что мог остаться таким же, он мог сдерживать свои мысли, страсти, желания, разрушающие тот мир, но не захотел утруждаться…

– И все равно ты умрешь! – крикнул Атум, обращаясь к одному из своих братьев.

Затем яростно мотнул головой, пытаясь отключиться от мучительного видения. Зажмурился, открыл глаза и увидел тень того же самого существа, только что склонявшегося над Кэтрин. Окруженный ореолом лилового света, нософорос вскинул руку, молниеносно рисуя в воздухе сложный символ, и вокруг Основателя вспыхнуло бирюзовое пламя портала. Атума поволокло прочь и швырнуло обратно в Круг. Стена снова сомкнулась.

Боковым зрением он заметил бледную невысокую девушку, вбегающую в зал в сопровождении Миклоша Бальзы и кого-то из кадаверциан. Полыхнула еще одна вспышка, но она не могла затмить картину другого мира.

Бархат черной ночи разорвал красный свет. Вокруг тела Кэтрин взметнулись алые искры и осыпали одного из гин-чи-най. Высветили его контур и потекли дальше, превращаясь в непрерывный поток.

Чувствуя, как ревенант пытается блокировать его силу, Атум отмахнулся от нее, отразил удар Жала Нахтцеррет, с удовольствием заметив, как оружие выпало из рук Миклоша. И ощутил боль своего собрата – заклинание, вложенное в Кэтрин, начинало действовать…

Радость от вершащейся мести затмила ярость от пленения. А затем Основатель услышал голос Фелиции. Певучие звуки окутывали его, подобно мягкому покрывалу, лишали желания сопротивляться.

Атум не увидел, как тело соплеменника растворяется в небытии. Оно не осело на траву черным пеплом. Гин-чи-най стряхнул красные искры, ветер подхватил их и понес над полем, гася одну за другой. Основатель почувствовал взгляд родственника – глубокий, печальный. В нем не было ни осуждения, ни гнева. «Значит, Кристоф был прав, – успел подумать Атум, – мои братья сумели понять, как защититься от моей мести». И в этот миг зрение Кэтрин погасло. Чужое пространство наконец убило ее.

Безграничный мир волшебной ночи отдалился, смазался, исчез для Атума теперь уже навсегда. С яростным отчаянием Основатель вновь потянулся к нему, но наткнулся на глухую черную стену. И в следующее мгновение его накрыла оглушающая и парализующая волна… безграничный поток. Стэфания обрушила на него всю мощь, полученную от гин-чи-най, и Атум понял, что захлебывается в нем. Он ударил из последних сил, увидел, как старейшина осела на землю, теряя силы, которые всегда поддерживали ее, успел почувствовать, как жизнь уходит из нее, а спустя секунду понял вдруг, что и сам засыпает. Погружается в теплую, бездонную глубину. Голос Фелиции направлял его и одновременно убаюкивал. Атум следовал за ним, наслаждаясь этими волшебными звуками, почти не замечая, что происходит вокруг.

Какое-то время он видел смутные фигуры вокруг себя, но они тоже исчезли. Остался лишь глубокий покой, в котором растворились все яростные чувства и желания Основателя, и в это же время пробуждалась другая часть его души, до этого глубоко спящая…

Глава 19
Вторая жизнь

Никто не богат настолько, чтобы выкупить собственное прошлое.

Оскар Уайльд. Идеальный муж.

11 мая Дарэл Даханавар

Я стоял на мосту.

Темная река сливалась с черным небом на горизонте. Мостовая блестела в свете круглого фонаря, похожего на луну. Прохладный осенний ветер приносил запах влаги от воды и пряных листьев из парка.

Мне показалось, что с минуты на минуту я увижу впереди Лориана, опирающегося на перила и смотрящего на воду… подойду к нему, заговорю и снова увижу солнечные лучи в его воспоминаниях…

– Привет, Дарэл, – прозвучал вдруг рядом знакомый, чуть хрипловатый голос.

Я обернулся, заметил человеческую фигуру, неторопливо появляющуюся из темноты. Но еще до того, как смог разглядеть, узнал его, почувствовал. Фэриартос. Гемран Вэнс. Отчего-то его присутствие на этом мосту, продуваемом осенним ветром, показалось мне абсолютно лишним.

– Что ты здесь делаешь?

– Решил подождать тебя. На всякий случай. Вдруг ты забудешь, что нужно вернуться.

Он дружелюбно улыбался, старался говорить слегка небрежно, но я чувствовал в нем затаенную тревогу, легкое беспокойство.

– Вернуться куда?

– Туда, где тебя ждут, – ответил Гемран чрезвычайно серьезно. – Не все, конечно. Но кое-кому ты очень нужен. И будет обидно, если для тебя все закончится так банально.

Он подошел ближе, и теперь я отчетливо видел его лицо. Утомленное, с темными кругами вокруг глаз. На его волосах блестели кристаллы инея, а дыхание вырывалось облачками пара изо рта.

– Так что, пока еще есть время – уходи отсюда.

В первое мгновение я не мог понять, о чем он говорит, а потом вдруг ощутил пустоту. Вокруг меня ничего не было. А река, мост, фонари, осенний ветер – всего лишь иллюзия… И я сам тоже иллюзия…

Я снова взглянул на Гемрана и прочел в его мыслях ответ на свои еще не высказанные вопросы.

– Я мертв?

– Нет. – Он посмотрел на реку и передернул плечами от холода. – Но тебе нужно поторопиться, пока Она не почувствовала тебя и не поглотила.

– Она?

– Витдикта.

Я вспомнил черный вихрь, гигантскую воронку, витки которой были исчерчены молниями, но ее тут же заслонил образ прекрасной женщины с топазовыми глазами.

– Флора здесь?

– Нет. – Гемран улыбнулся понимающе и печально. – У каждого из умерших свой… мир. Ты не сможешь найти ее. И если хочешь вернуться, не думай о мертвых. Просто вспомни о своих друзьях. О тех, кто тебе дорог.

Я вдруг понял, о чем он говорит. Прочитал в его мыслях, где искать выход из этой обманчиво материальной реальности.

Подумал о Крисе, Фелиции… и голоса мертвых перестали звучать в моей голове столь пленительно. Замолчали. Оборвались.

Река, мост, фонари вдруг скрылись за густыми клубами серого дыма. Я сделал шаг назад и провалился в пустоту…

Падение было долгим. В полной темноте и тишине.

Потом послышался первый звук – негромкие ритмичные удары, и я понял, что это бьется мое сердце, услышал шум своего дыхания. А затем меня оглушили чужие чувства. Отчаяние, надежда, яростное желание пробудить меня к жизни, страх и нежелание верить в то, что я мертв.

Я открыл глаза. Увидел высокий потолок с тяжелыми ребрами контрфорсов, узкие окна, прорезанные в куполе… а потом их заслонило бледное встревоженное лицо. На высокий лоб падали растрепанные пепельные волосы. Щеку перечеркивала черная полоса копоти, от закушенной нижней губы дорожка крови тянулась к подбородку. И сверкающие глаза цвета Эгейского моря тревожно смотрели на меня.

Фелиция стояла на коленях рядом со мной, излучая страх и надежду. Никогда прежде я не ощущал ее эмоции так ярко… Это ее руки обнимали меня, и ее отчаянные мысли пробуждали к жизни. Вокруг был кто-то еще… многие, но пока я ощущал лишь мормоликаю.

– Я больше не слышу его, – удалось прошептать мне, глядя в эти бездонные глаза.

В ответ меня обожгло величайшей радостью. Леди опустила голову, и я услышал ее глубокий вздох.

– Он ушел… его больше нет. Теперь ты свободен.

Я понял, о чем она говорит. Все было как во время Витдикты. Тогда тьму изгоняли из Лориана. Теперь на его месте был я.

Мое тело, разум и чувства снова принадлежали мне. Целиком и полностью. Я попытался подняться, и с помощью Фелиции это удалось, хотя тело подчинялось мне пока с трудом, а перед глазами все еще мелькали образы чуждого мира, в который смотрел перед изгнанием Основатель.

Однако их быстро затмила реальность. Я увидел кровь на полу и стенах, черные полосы гари, лужи воды, в которых расплывалась все та же кровь… и взгляды. Жгучие, разъедающие взгляды, наполненные ненавистью, яростью, болью, желанием мести. Все они казались одинаковыми, так же как и чувства, отражающиеся в них.

Ладонь Фелиции жгла мое предплечье. Она думала, что ее братья и сестры не уверены в моей подлинности.

– Основатель мертв, – произнесла мормоликая, обращаясь ко всем сразу. – Его больше нет. Можете мне поверить, я…

– Они знают об этом, – тихо ответил я. – Но слишком боялись его и теперь готовы отомстить за это мне…

В ответ леди еще сильнее сжала мою руку, излучая ледяную решимость защищать меня от всех тех, с кем только что уничтожила Атума.

А я увидел приближающегося Кристофа. С длинных волос моего друга стекали красные капли, глаза на белом, осунувшемся от усталости лице светились яркой магической зеленью. Окровавленная ладонь все еще сжимала древко боевого топора. Повернувшись спиной к остальным кровным братьям, колдун остановился напротив меня, и только сейчас я понял, как он рад моему возвращению.

– Спасибо, Крис, – произнес я.

Он улыбнулся устало и повернулся к остальным, недвусмысленно показывая, что не допустит расправы над телепатом, ставшим причиной возрождения Основателя.

А потом ко мне бросился Лориан.

– Я знал, что ты жив, – сказал он глухо и тут же вскинул голову, настороженно оборачиваясь к стоящим вокруг.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это… – услышал я вдруг фразу, произнесенную волшебным, неземным голосом.

Я повернулся в сторону говорившего и встретился взглядом с удивительным существом. Выше меня на голову, облаченное в длинное струящееся одеяние, оно было окружено переливчатым сиреневым сиянием. Огромные глаза, единственное, что было видно на его лице, прикрытом тканью, казалось, прожигают меня насквозь.

Нософорос медленно приблизился, глядя сверху со спокойным интересом. Я не мог почувствовать ни его мыслей, ни ощущений, только смотрел, как плавает лиловый туман вокруг его овальных зрачков.

Лориан невольно поежился, глядя на удивительное создание. Фелиция крепче сжала мою руку. Я молчал, понимая – ему не нужны объяснения или оправдания.

– Искренне сожалею. Но это был единственный способ заточить Основателя, – произнес Хранитель.

– Единственный способ? – переспросил Кристоф, почти с неприязнью глядя на нософороса. – Так ты знал, что все произойдет именно так?

– Не все, – мягко ответил тот, переводя на кадаверциана сияющий взгляд. – Но многое. Мы смогли наконец избавиться от постоянной угрозы, стоящей за нашей спиной, и тебе, – нософорос посмотрел на Фелицию, – больше не придется убивать своих телепатов. А мне – быть сторожем духа Основателя.

Он плавно повернулся и направился к выходу из зала, в этот раз отчего-то не воспользовавшись своей магией. И в то же время я почувствовал, как страх, ненависть и ожесточение уходят из моих родственников. Словно нософорос несколькими словами разрушил плотину, сдерживавшую все эти чувства, и они стремительным потоком хлынули из братьев и сестер, оставив лишь усталость и боль.

Мой взгляд наткнулся на Иноканоана. Он сидел на каменных плитах один, рядом не было Соломеи.

Залитый кровью Рамон держал на руках бесчувственную юную ученицу. Заплаканная Виттория обнимала раненого брата, едва стоящего на ногах. Белый до синевы Миклош впился клыками в запястье Норико. Рэйлен пыталась разрезать ножом голенище своего кожаного сапога и кусала губы от боли.

Словен осторожно вынимал стекло из глубоких порезов на лице Паулы, а по щекам девушки катились слезы, смешиваясь с кровью. Антонис прислонился к стене, прижимая ладонь к переломанным ребрам. Констанс сидела на полу рядом с мертвой Стэфанией и держала ее за руку. Дона опустилась на колени рядом с Вивианом. Грэг устало опирался на древко своего боевого молота. Себастьян равнодушно смотрел, как затягиваются порезы на его руках. Рядом на полу сидел Якоб, и его опаленное лицо было похоже на уродливую маску.

Физическая боль, боль от утрат близких, ярость, усталость, снова боль и яркие, запутанные чувства Фелиции рядом… Она была рада, что я выжил, и горевала о гибели подруги. Леди снова пришлось выбирать, кем она готова пожертвовать, и она снова выбрала меня.

Я крепко сжал ее ладонь, без слов передавая свою благодарность и сожаление.

– А все-таки надо было его прикончить, – послышался голос Миклоша.

Нахттотер, задумчиво глядя на меня, вытирал рот платком.

– Я рад, что ты вернулся, – тихо сказал Лориан, делая вид, что не слышит слов Бальзы.

Я усмехнулся и привычным жестом растрепал волосы мальчишки. Удивительно, но я не чувствовал в его душе присутствия Основателя. Как будто тот полностью растворился в человеке. Впрочем, быть может, так и должно быть?

Я не успел найти ответ на этот вопрос, потому что спустя секунду на моей шее повисла Виттория. Я не знал, почему она в таком восторге от моего возрождения, ведь я был причиной всех ее бед… вернее, не я, Основатель, но теперь мне долго не избавиться от вины за его поступки.

Однако яркое расположение нового ревенанта было заглушено острым неприятием Себастьяна. Он не смотрел на меня, он вообще не хотел меня больше видеть. Никогда. Я чувствовал глубочайшее сожаление гемофага, что меня не убили раньше. До прихода Основателя, до того как погибнут друзья и ученики Фелиции. И я знал, что бесполезно говорить с ним, бесполезно пытаться объяснить хоть что-то…

– Не думаю, что теперь кто-нибудь захочет ударить тебя в спину, – негромко сказал Кристоф, вытирая рукавом кровь со лба, благодарно кивнул приблизившемуся к нам Вивиану, взял из его рук тяжелый крест, убрал в карман.

Молодой некромант дружески улыбнулся мне, и я с невольным удовольствием смотрел в его красивое лицо, доставшееся ученику колдуна от Флоры.

– Ну что, господа, – прозвучал довольный голос Рамона Вьесчи-Лугата, – если уж мы все собрались в одном месте в одно время, не провести ли нам по старой памяти внеочередной Совет?

Якоб, глядя на свои медленно регенерирующие ладони, вполголоса сообщил, что он думает обо всех прежних и будущих Советах вместе взятых.

Паула, опустившись на колени рядом с Иноканоаном, что-то тихо говорила ему, но глава лигаментиа смотрел только в пустоту перед собой и мысленно звал Соломею.

К Кристофу подошла Дона. Колдун обнял ее и не выпускал очень долго.

Я обернулся к Фелиции, на миг почувствовав несоответствие образа даханаварской леди и ощущений, которые она испытывала. Ледяная бездна, которую я всегда видел в ее душе, наполнялась отблесками тепла и света. Я хотел сказать, что приятно видеть в ней не прежнюю рациональную главу клана, лишенную эмоций, а яркую, живую женщину, но опять не успел…

Потому что почувствовал… серое облако над городом. Волны жалящих ос, которых выплескивало невидимое гнездо. Я стиснул руку Фелиции, она удивленно посмотрела на меня.

– Ты чувствуешь это? – Я уже сам понял бессмысленность вопроса, конечно, она не могла ничего ощутить.

– Я чувствую, – неожиданно отозвался Кристоф, напряженно прислушиваясь к чему-то.

И все кадаверциан, словно притянутые магнитом, повернулись в сторону окон.

– Вторая волна, – прошептала Дона в полной тишине.

– В чем дело? – резко спросил Рамон.

– Мы наслаждаемся последними мгновениями старого мира, – сказал Миклош без обычного высокомерного превосходства. – Извините, что не удалось сообщить эту новость всем вам пораньше.

– Мы надеялись, что, когда будет уничтожен Основатель, приоткрытая грань между мирами сомкнется, – пояснила Фелиция и взглянула на Кристофа.

– Грэг, Вивиан, Дона, Франциск, мы должны срочно выехать в город, – приказал Кристоф. – Надо поставить Границу, чтобы духи не проникли слишком далеко от эпицентра.

– Что значит, «поставить границу»? – требовательно произнес Миклош. – Дайте сначала уехать нам всем, а потом делайте, что хотите.

Но кадаверциан уже шли к выходу.

– Великолепно, – произнес нахттотер, глядя на дверь, закрывшуюся за колдунами, – надеюсь, мне привезут пару уцелевших блондинок.

Ко мне подошел Иован, глянул светящимися волчьими глазами.

– Иован, – с легким беспокойство произнесла Фелиция, – вы уходите? Не стоит этого делать сейчас, вы очень рискуете…

– Ничего, – ответил вриколакос уверенно, – мы бегаем быстрее.

Он взглянул на Словена, с надеждой смотревшего на отца, и приказал:

– Ты останешься здесь.

Тот послушно кивнул, но вид у него стал довольно унылый.

– Может, все-таки убьем Дарэла? – без особой надежды на поддержку предложил Бальза. – Лично мне бы это принесло некоторое облегчение.

Предложение нахттотера не встретило одобрения. Я слышал мысли кровных братьев – все они были заняты лишь поисками собственного спасения.