Текст книги "Киндрэт (Тетралогия)"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Наталья Турчанинова,Елена (1) Бычкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 107 страниц)

Глава 19
Плач гиены

Мы живем в такое время, когда абсолютно бесполезные вещи являются единственно необходимыми.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

4 января

Господин Бальза проводил время в маленькой обсерватории, располагавшейся на вершине одной из четырех готических башен «Лунной крепости». Он пришел сюда, едва стемнело. Ночь выдалась облачной, и телескоп так и остался не расчехленным. Впрочем, сегодня звезды не слишком интересовали Миклоша.

Нахттотер страдал от мигрени.

Это выматывало тхорнисха. Устроившись на маленьком диванчике и положив на лоб влажное полотенце, он уже несколько часов пытался уснуть хотя бы на пять минут. Но ничего не получалось.

Бальза не мог думать ни о чем, кроме возвращения клана Иллюзий. Лечебные заклинания, которыми он окружил ученика, пожирали силы, но Йохан не выздоравливал. Ранение оказалось очень серьезным, и жизнь в ландскнехте едва теплилась. Чумной собирался отправиться к праотцам.

Нахттотер услышал мягкие шаги Норико, и через несколько мгновений она подошла к лестнице в обсерваторию, окутав Миклоша ароматами свежих персиков и утонченной водяной лилии.

– Я завершила последние приготовления, господин.

Глава клана снял полотенце, сел, задумчиво потер виски и обратил взгляд на невозмутимую японку. Ее волосы были собраны на затылке в сложную прическу, украшенную двумя костяными заколками времен начала сёгуната Токугавы. Голубое шелковое платье и мягкие тапочки того же цвета оказались идеально чистыми, хотя подготовка к ритуалу была сопряжена с большим количеством крови и смертей.

Миклош всегда ценил эту женщину за точность и аккуратность.

– Также хочу сказать, что моим служащим удалось отрезать Хранью от финансов. Временно, разумеется.

– Первая хорошая новость за неделю. – Он поправил воротничок на рубашке и снял с рукава несуществующую пылинку.

«Плач Гиены» требует полной сосредоточенности. И хотя сложному ритуалу обучил его еще Луций – за все века жизни Миклош ни разу не воспользовался заклятьем. И даже сейчас решился прибегнуть к нему лишь потому, что был вынужден. Возможности воспитать второго Чумного в обозримом будущем нахттотер не видел.

Цена за «Плач» велика – все последнее поколение клана. По приказу Миклоша двадцать человек обратили на следующую ночь после ранения ландскнехта. Годами добивавшиеся этой чести люди были счастливы и даже не подозревали об уготованной участи.

Два десятка бесполезных птенцов за одного полезного Йохана – выгодный обмен. Жалеть совершенно не о чем.

Теперь последним препятствием для создания «Плача» стало отсутствие важного ингредиента. Миклош не любил становиться должником, но на этот раз не имел особого выбора. Поэтому, вздохнув, набрал телефонный номер.

– Доброй ночи, Амир.

– Господин Бальза, – голос магистра стал приторным до невозможности. – Ты не вовремя, Миклош. Я жду важного звонка.

– Ты его уже дождался.

Раздался тихий смех:

– Пламя с тобой! Говори.

– Мне нужна «Снежная крапива».

Повисло напряженное молчание.

– Немного.

– С чего мне тебе помогать?

Миклош закатил глаза к потолку. Чтобы этот мерзкий удав лопнул от жадности!

– Сегодня ты поможешь мне. Завтра я – тебе. Огненным магам и рыцарям ночи нужно держаться вместе.

– Мой клан может прожить и без помощи Золотых Ос.

– Лудэр тоже так думал. И где он теперь?

Амир неприятно хихикнул.

– Я могу совершить равноценный обмен, – предложил Миклош.

– Хорошо. Ты получишь то, что просишь.

– Очень любезно с твоей стороны.

В ответ раздались короткие гудки.

Ничуть не обидевшись на то, что не услышал слов прощания, господин Бальза позвал Романа.

– Немедленно отправь кого-нибудь к Амиру. Он передаст нужный мне предмет. Курьер должен тотчас вернуться назад. Предупреди, что проволочек я не потерплю.

Пол в спортивном зале был разрисован руническими символами и геометрическими фигурами. На рисунки пришлось потратить достаточно крови, о чем свидетельствовала груда истерзанных человеческих трупов, сваленных ближе к центру.

Норико блестяще справилась с работой.

Господин Бальза медленно обошел зал против часовой стрелки, придирчиво изучая начертанные большой и малый круг, ломаную линию под лампами дневного света, древние руны, выстроившиеся тринадцатью четкими рядами возле входа в бассейн.

– Хорошо, – скупо похвалил он японку.

– Благодарю, господин.

– Распорядись, чтобы доставили Йохана.

– Во время ритуала моя помощь понадобится?

– Нет.

В зал стремительно вошла Рэйлен, на ходу стягивая с шеи черный шерстяной шарф. На ее кожаном плаще таяли снежинки.

– Ты вовремя, цыпленок. Принесла?

– Да. Вот то, что дал Амир, – она вытащила из кармана небольшой пузырек.

Взяв бутылочку, Миклош рассмотрел ее на свет. Довольно цокнул языком. Прозрачная жидкость полностью закрывала дно.

– Он оказался щедрее, чем я думал. – Нахттотер вытащил плотно пригнанную пробку и принюхался, ощущая нужный запах.

Четверо солдат внесли находящегося в беспамятстве Чумного.

– Положите его на линию. Да не на ту, дебилы! На ломаную! Между кругов! На спину! Теперь убирайтесь с глаз моих! Рэйлен. Тебя мой приказ тоже касается!

– Можно я останусь с учителем?

– На кой чёрт ты мне нужна?! Впрочем, если хочешь рискнуть шеей… Встань в круг. Стой! Не в большой! В малый. Возьми книгу и открой на закладке.

Он подошел к птенцу. Склонился над ним.

Рваные незаживающие раны на груди уже смердели от застарелой, пораженной магией крови.

– Рэйлен!

– Да, нахттотер.

– Запомни, что я скажу. Это важно.

Войдя в большой круг, Бальза взял один из трупов за щиколотку и поволок его к Йохану. Положил рядом.

– Не покидай пределов круга. Иначе даже я не смогу тебе помочь.

Он вернулся за следующим телом.

– Мы… м-м-м… будем вызывать демона?

– Что?! – не веря своим ушам, господин Бальза обернулся к девушке, и его светлые брови подпрыгнули вверх.

– Н-ну… демона. Я… – она смутилась, но все-таки закончила мысль. – Я в кино такое видела. Ну, круг и… все-такое…

– В кино?! – желчно прошипел Миклош. – Порой твой идиотизм переходит всякие рамки приличий! В кино!

Рэйлен прикусила язык.

За несколько минут Миклош выложил из тел настоящую тропу, которая начиналась у края большого круга и заканчивалась рядом с Йоханом. Нахттотер вылил на раны ландскнехта половину имевшегося эликсира и, присоединившись к Рэйлен, произнес:

– Стой молча. Это в твоих интересах.

Он нараспев начал читать заклинание на древнегреческом, и в помещении разом потемнело, словно кто-то притушил лампы дневного света. Миклош, сверяясь с книгой, продолжил произносить формулу.

В углах зала начала сгущаться осязаемая тьма, а кровь на полу стала менять цвет. Четкие линии рисунка расплылись, въелись в доски, оставляя после себя ожоги черных полос. Нахттотер прервался, выждал положенные сорок секунд, прислушался, удовлетворенно кивнул и гортанно выкрикнул шесть громких слов на языке, название которого давно забылось.

В ответ раздался звук, словно изнутри взорвался прогнивший гроб. Рэйлен вздрогнула от неожиданности.

По залу начал расползаться могильный холод. В большом круге произошло какое-то движение. С каждой секундой то, что пришло, обретало четкость. Призрак стремительно обрастал плотью, и Рэйлен сцепила зубы, чтобы не выругаться от изумления и страха.

Оно было огромным. Три метра в холке и четыре с лишним в длину. Тяжелая, покрытая свалявшейся белой шерстью голова, толстое заостренное рыло. Задние лапы короче передних – из-за чего спина с выпирающим из-под грязной сероватой шерсти позвоночником казалась горбатой. На правом боку колоссальной гиены зияла страшная рана. Сквозь нее были видны желтоватые ребра и серые, подернутые разложением мышцы. Глаз у твари не было – в пустых глазницах копошились и падали на пол мучнистые черви.

В горле зверя угрожающе заклокотало. Он раскрыл пасть, и удушающий смрад разверзнутой могилы повис в зале, проникнув во все его уголки. Дух разложения был столь ужасен, что от него слезились глаза, и выворачивало желудок. Рэйлен подавилась кашлем, но Миклош втянул запах в себя, точно дорогой парфюм.

Гиена обнюхала лежащие перед ней тела мертвецов и начала есть.

Она жадно чавкала, куски окровавленной плоти падали из пасти на пол, мощные зубы перемалывали жалобно хрустящие кости. Господин Бальза пристально наблюдал, как тает гора мертвецов, и раздувается бездонное брюхо.

В «Лунную крепость» снизошел демон разложения, принимающий предложенную ему дань. Это не заняло у него много времени – через три минуты трупы в кругу закончились.

Слепая белесая голова повернулась к разложенным Миклошем мертвецам. Чудовище беспрепятственно перешагнуло черту и направилось к Йохану, пожирая лежащие на дороге тела.

Лампы мигнули и погасли, погрузив зал в кромешную темноту.

Рэйлен с беспокойством пошевелилась. Миклош предупреждающе поднял руку и тут же опустил, сжимая пальцы на появившейся в ладони рукояти сотканного из паутины тлена кнута. Нахттотер небрежно пошевелил кнутовищем, и вооруженный страшным «когтем» гибкий хвост змеей свернулся у его ног.

Гиена доела последнего из мертвецов и угрожающе нависла над Йоханом. Сухой потрескавшийся нос втянул в себя запах «Снежной крапивы». Чудовище удивленно застыло. Рэйлен затаила дыхание. Зверь осторожно обнюхал Чумного и начал зализывать его раны, вытягивая враждебную магию. Над головой Йохана замерцало, он застонал и пошевелился.

– А это, черт меня побери, что еще такое?! – сузив глаза, прошипел Миклош.

Разлившееся вокруг Чумного мерцание окутало его коконом света, болезненного для глаз тхорнисхов. Неожиданно на появившейся аномалии выступил простой, грубый, сделанный с помощью черного угля рисунок.

Хаотичный, нелепый и в то же время идеально выверенный, искусный. В нем чувствовалась рука художника. И от него за километр несло магией.

Гиена, не обращая внимания на сияние, продолжала вылизывать затягивающиеся раны.

– В чем дело? – встрепенулась Рэйлен. – Что-то не так?

Бальза цыкнул на нее и обратил перекошенное от бешенства лицо на ученика.

Чудовище издало звук – нечто среднее между хохотом и плачем.

– Дело сделано! – быстро бросил Миклош, а затем, не мешкая, вышел из круга.

Демон разложения тут же повернулся к нему, угрожающе опустил голову, показывая страшные желтые зубы. Нахттотер ударил кнутом.

Серебристый росчерк, звонкий щелчок, оглушительный вой. Правая часть морды твари задымилась, плоть начала расползаться, обнажив кости черепа. Гиена бросилась на Миклоша, но он оказался быстрее. По сравнению с огромным чудищем невысокий и узкоплечий нахттотер выглядел хрупким подростком. Однако у него было преимущество – тхорнисх не боялся.

Ударив в грудь, он заставил гиену отступить.

Словно заправский цирковой дрессировщик, Бальза загонял потустороннюю сущность обратно в большой круг. От воя твари закладывало уши, смрадный дым стелился по комнате, гиена теряла плоть, магический кнут сиял серебром. При всей кажущейся незатейливости происходящего перед глазами завороженной Рэйлен творилась высшая магия клана Тхорнисх.

Израненное, но все еще опасное создание оказалось загнано в клетку. Несмотря на боль, причиняемую бичом, оно пыталось вырваться, дотянуться до того, кто убивал его. Наконец, порыв влажного ветра саваном окутал гиену и, превратив в тлен, разметал по залу.

Почти в то же мгновение вспыхнули лампы.

Нахттотер, весь обсыпанный прахом, старательно отряхнул волосы и одежду. По осунувшемуся лицу главы клана было видно, что «Плач гиены» забрал у него много сил.

Сияние вокруг Йохана погасло, рисунок снова стал невидим. Но господин Бальза знал, что он никуда не исчез. Даже вызванная им тварь не смогла разрушить столь мощное проклятие, снять которое может лишь тот, кто его наложил. И, кажется, Миклош знал, к кому следует обратиться за разъяснениями.

Припорошенная пеплом Рэйлен стояла на коленях возле очнувшегося Йохана.

– Нахттотер, – просипел тот. – Я…

– Подняться можешь?

Бородач кивнул и с помощью ученицы, пошатываясь, встал на ноги.

– Ступай. Поешь. И вымойся. От тебя смердит. Рэйлен, доведи его. После зайди в мой кабинет.

Дождавшись, когда они уйдут, он провел дрожащими пальцами по лбу. Голова готова была взорваться от боли.

Длинные гудки следовали один за другим, но Бальза был терпелив. Наконец заспанный голос хмуро произнес:

– Говорите.

– Доброе утро, господин Белов. Не хотел вас будить, – последнее являлось ложью. Миклошу было все равно, спал ревенант или нет.

– Господин Бальза. Чем обязан?

– Я прошу собрать внеочередной Совет. И как можно скорее.

– Причина? – если собеседник удивился, то не подал вида.

– Это не телефонный разговор. Дело очень важное.

– Хорошо. Я извещу другие кланы. Завтра ночью назначу удобное всем число. Вы удовлетворены?

– Да. Благодарю вас.

– Всего доброго, господин Бальза.

Миклош завершил разговор, мысленно пожелав спесивому ревенанту сдохнуть от проказы.

– Нахттотер, у нас проблемы, – Роман заглянул в кабинет и увидел, что Миклош сидит с закрытыми глазами.

– Удиви меня.

– Мы потеряли новичков. Всех, кого обратили по вашему приказу. От них остался лишь прах.

– Успокой солдат. Передай, что я разберусь с этим, их подобное не коснется. Убери в зале. И подготовь мне ванну. Где Рэйлен?

– Я здесь.

Лениво цедя слова, господин Бальза произнес:

– Как только стемнеет, ты отвезешь Норико к дому Паулы Фэриартос. Привезите ее мне. Следует обсудить с фэри некоторые аспекты… искусства.

Глава 20
Фэри

Искусство – это самая выразительная из всех известных форм индивидуализма.

Оскар Уайльд. Душа человека при социализме.

7 января

Кристоф медленно шел по узкой дорожке оранжереи. Высоко над головой тускло отсвечивал стеклянный купол. В душном воздухе пахло ванилью и плесенью. Цветы магнолий светились в темноте белыми пятнами, широкие листья пальм казались похожими на веера.

Кадаверциан остановился и прикоснулся к лохматому стволу. На ощупь тот был похож на неровно обрезанную конскую гриву. Мастер Смерти усмехнулся этому сравнению и огляделся по сторонам. Он всегда хотел побывать в настоящем тропическом «райском» лесу. Давняя мечта из прежней человеческой жизни, когда добираться до дебрей «Кхитая» можно было много лет.

Сейчас все проще – несколько часов на самолете, ночью, естественно, и ты уже в «Эдеме». Вот только зачем? Для Кристофа Джулиана, сына господина Альбьера, это было бы истинным чудом господним. Кристоф Кадаверциан мог придти в ботанический сад и представлять, что идет по джунглям Индии.

Однажды некроманту показалось, что он, как и многие другие братья, утратил способность хотеть. Желать чего бы то ни было. Осталась только привычка, скука, долг. Кристоф почувствовал себя одним из собственных зомби, которых наловчился делать во времена первого года обучения у Вольфгера. Заведенный автомат с черной злобой внутри, покорный чужой воле. Колдун понял, что начинает становиться таким же, как его благородные родственники. Усталым, пресыщенным чужой кровью и собственной жизнью.

Специализация клана изменяет всех. Лигаментиа – безумцы. Тхорнисхи – садисты. Вриколакос – дикие звери. А кадаверциан – живые мертвецы.

Когда Кристоф осознал это, всю свою силу он направил на оживление собственной души, цепенеющей в высокомерном равнодушии. Он пробуждал в себе все новые и новые желания. Чем больше – тем лучше. Он тратил бешеные деньги на свои прихоти, радуясь каждому новому желанию. Никто не знал, что он ведет ежедневную, мучительную борьбу со своей древней кровью. Быть может, только Дарэл чувствовал, что имидж некроманта-оптимиста иногда дается другу с большим трудом.

Однако времени, терпения и денег у мастера Смерти было неограниченное количество. Дом его в какой-то момент стал настоящим музеем искусств. В гараже выстроились два десятка редких дорогих машин. Жаль только, он не мог себе позволить завести лошадей – чуткие животные ощущали кадаверцианскую нежить и шарахались, хрипя и фыркая от ужаса. С этим пришлось смириться… Но самое главное – он жил. Снова и снова чувствовал вкус жизни.

Звонок мобильного прервал размышления колдуна. Кадаверциан взглянул на экран:

– Слушаю, Александр.

– Доброй ночи, Кристоф. Извини, что тревожу…

Голос в трубке звучал странно. Словно Фэриартос был простужен или его горло находилось в крепких тисках.

– Пусть тебя это не волнует, – не сдержав иронии, ответил некромант. – Сегодня ты не добавил мне беспокойства.

– Я знаю, что кадаверциан предпочитают не вмешиваться в дела других, – после секундной заминки продолжил глава клана Искусства. – Но я не могу обратиться ни к кому, кроме тебя.

Голос Александра на мгновение прервался:

– Паула. Моя ученица… сейчас она в «Лунной крепости» тхорнисха. И я боюсь, что ей не выбраться оттуда живой.

С ветки на плечо некроманта свалилась мертвая зеленая гусеница, он щелчком сбросил ее на землю и устало вздохнул:

– Александр, времена, когда я спасал прекрасных дам от коварных похитителей, давно прошли. К тому же, с чего ты взял, будто ей что-то угрожает?

– Она навела проклятье на Йохана, – глухо отозвался фэриартос.

Кристоф тихо хмыкнул. Потом уточнил, испытывая невольное уважение к смелости юной фэри:

– Ты хочешь сказать, ей удалось «Искажение»?

– Чумной ранен. Жаль, что не смертельно… Подробностей я не знаю, но слышал, Миклошу пришлось тащить его на себе до самого логова.

Плечи некроманта дрогнули от беззвучного смеха, когда он представил это, но отозвался колдун сдержанно, даже сухо:

– Не думал, что Миклош так дорожит своими слугами. Реальнее представить, что он бросил ландскнехта подыхать на дороге, боясь запачкать рубашку.

– Кристоф, мне все равно как он относится к своим солдатам. Послушай! Бальза уважает только тебя…

– Это сказано слишком сильно, – перебил кадаверциан.

– Уважает, не хочет связываться, опасается… Назови, как хочешь – важно не это! Главное, только ты можешь договориться с ним. Прошу, помоги. В ответ ты можешь рассчитывать на любую мою помощь! Паула очень дорога мне…

Кристоф посмотрел под ноги. Сморщенная гусеница валялась на каменной дорожке. Мастер Смерти направил на ее дохлое тельце комочек зеленого света. Насекомое, оживленное некромантической магией, зашевелилось и быстро поползло в траву.

– Хорошо. Я сделаю то, о чем ты просишь… Исключительно из любви к искусству.

– Благодарю тебя.

Кристоф с досадой выключил телефон:

– Черт бы тебя побрал, Дарэл! – произнес он, глядя на погасший экран. – Вечно лезешь, куда не просят!

Если бы даханавар не передал Пауле высшие знания фэриартос, она бы не связалась с Йоханом. Оставалось надеяться, что девчонка пока не разболтала тхорнисху о том, кто научил ее наводить проклятья. Иначе телепат в полной мере получит неудовольствие еще одного клана.

«Даханаварская страсть к интригам – это великое зло, – хмуро подумал кадаверциан, садясь в машину. – Даже когда они лежат в беспамятстве, кому-то приходится разбираться с их делами».

Заснеженный английский сад патрулировался. На здании резиденции тхорнисхов, выстроенном в готическом стиле, была установлена новейшая система слежения и несколько параболических антенн. Подъехав к воротам, Кристоф открыл окно, и сейчас же над переговорным устройством засветился маленький экранчик. На нем появилось изображение сексапильной блондинки. Кадаверциан усмехнулся – Миклош был неизменен в своих желаниях. Девушка, не переставая, показывала в улыбке ровные белые зубки без намека на клыки – на первой линии охраны у тхорнисхов находились люди. Она метнула быстрый взгляд куда-то вниз и прощебетала:

– Добрый вечер, господин Альбьер. Вам не назначено.

– Это неофициальный визит. У меня дело к господину Бальзе.

Улыбка секьюрити застыла, будто приклеенная к лицу.

– Пожалуйста, подождите минуту, – произнесла она напряженно и исчезла с экрана.

Колдун откинулся на спинку кресла и, барабаня пальцами по рулю, с удовольствием представил, какой переполох творится сейчас в доме Миклоша. Явиться сюда стоило только ради этого.

Девушка больше не порадовала его своим хорошеньким личиком. Переговорник продолжал молчать, но ворота открылись.

Пока машина ехала по аллее, кадаверциан с интересом посматривал по сторонам. В открытое окно проникал холодный воздух и отголоски магии. Казалось, заклятия висят на каждом кусте. Оставалось только удивляться, как троица вриколакосов сумела сюда пробраться.

Мастер Смерти припарковался на широкой площадке перед домом, залитой светом фонарей. С низкого неба падали снежные хлопья, похожие на пух, и, медленно кружась, ложились на старательно расчищенную дорогу.

Некроманта не встречали, но затылком он чувствовал десятки настороженных взглядов, следящих за каждым его движением. Кристоф знал – если им покажется, будто незваный гость замышляет недоброе, в него полетят не только заклинания, но и пули.

Посмотрев на здание, колдун увидел в одном из темных окон черный силуэт и, стараясь не нервировать охрану, неторопливо направился к дому.

Хлопнула входная дверь. На пороге показался Йохан. Окинув его взглядом, кадаверциан не заметил в первом ученике Миклоша никаких явных следов воздействия проклятия. Кристоф усмехнулся – он хорошо помнил, как ландскнехт люто ненавидит его.

«Чумному есть за что тебя ненавидеть, – говорил, бывало, Адриан насмешливо. – Во времена человеческой жизни, когда он принимал участие в захвате замков, ему доставались кухарки. А ты брал лучших леди…»

– Нахттотер ждет, – сказал тхорнисх мрачно и пошел впереди. Казалось, даже его бритый затылок и плечи выражают неодобрение из-за присутствия некроманта в святая святых клана Нахтцеррет.

Поднявшись по лестнице, они миновали пару залов. Чумной остановился возле высокой дубовой двери, постучал в нее, открыл и жестом велел Кристофу входить.

Комната была освещена пламенем камина. Отсветы огня играли на деревянных панелях стен и золотили изображения ос, вышитых на портьерах. Миклош сидел в кресле возле низкого столика. Сегодня он был ироничен и спокоен.

– Какой приятный сюрприз, – улыбнулся хозяин дома, захлопывая книгу, которую держал в руках. – Чем обязан удовольствием встречи?

Кадаверциан опустился в кресло напротив главы клана. Йохан тут же оказался за его спиной.

– Удовольствием ты обязан Александру.

– Неужели наш покровитель искусств нашел защитника? – Миклош сыто прищурился и небрежно бросил тяжелый том на стол. – И чем он тебе платит за услуги?

– Молодыми фэри, – произнес Кристоф невозмутимо. – Кстати, одна из них сейчас у тебя. И как раз ее мне не хватает для полной коллекции.

– Не знал, что мастеров Смерти так интересует использованный товар.

Йохан позади нагло хмыкнул.

– Некоторые называют товар, которым долго пользовались, антиквариатом. А он, как известно, оценивается весьма высоко, – отозвался колдун.

Миклош рассмеялся:

– Это смотря, кто пользовался…

– Согласен. Несомненно, Александр, как первый владелец, увеличил стоимость.

Несколько мгновений собеседники пристально смотрели в глаза друг другу. Бальза решал, что для него ценнее – игрушка-фэри или шанс улучшить отношения с некромантом. Последнее оказалось значимее, поэтому нахттотер насмешливо фыркнул и махнул рукой на дверь, ведущую в смежную комнату.

– Можешь забирать. Она мне надоела.

Кристоф поднялся и, не обращая внимания на Йохана, следующего по пятам, прошел в соседнее помещение.

Это была столовая. В меру роскошная и в меру уютная. В центре – огромный дубовый стол, окруженный тяжелыми стульями. У стены – высокий старинный буфет. В углу – кожаный диван, вполне современный, но под старину, английского производства. Рядом с ним, на полу, заляпанном кровью, лицом вниз лежала Паула. Ее пышные волосы были коротко срезаны, шею украшало ожерелье из золотых фигурок ос. Кадаверциан не придал особого значения тому, что девушка обнажена – к подобному он привык давно. А вот маленькие кровоточащие ранки, которые покрывали все ее тело – привлекли его внимание. Фэри была похожа на сломанную куклу и не вызывала абсолютно никакого желания.

«И кто-то еще считает некрофилами кадаверциан», – подумал Кристоф, склоняясь над бесчувственной Паулой. Золотое ожерелье вдруг дрогнуло, зашевелилось. Насекомые расправили острые крылья и, злобно гудя, поползли по белой коже. Когда одна из ос вонзила длинное жало в тело ученицы маэстро, раздался тихий стон.

Колдун, ожидавший чего-то подобного, рывком снял украшение. Маленькие твари закопошились в его кулаке, облепили руку до локтя, но жалить не решались. Йохан, стоящий рядом, дернулся, однако ничего не сказал, продолжая пристально следить за некромантом.

Кадаверциан молча бросил ожерелье на стол, и оно тут же превратилось в пригоршню неподвижных золотых фигурок. Скинул плащ, обернул им фэри, поднял на руки холодное тело и вышел из трапезной.

Миклош, по-прежнему, сидел в кресле, с задумчивым видом глядя на закрытую книгу.

– Уже покидаешь мою скромную обитель? – осведомился он с печалью в голосе. – Впрочем, я тебя понимаю. То, что от нее осталось, – нахттотер кивнул на Паулу, – все еще выглядит весьма аппетитно. Не буду тебя задерживать. Передавай мои наилучшие пожелания Александру.

Кристоф молча прошел мимо тхорнисха к выходу. Угрюмый Йохан, громко сопя, шел следом…

Паула открыла глаза, и некоторое время не могла понять, где находится. Она лежала в мягкой постели. Укрытая легким одеялом. В тепле и уюте. Воспоминания о прошлых ночах слились в темный невнятный кошмар, который она не могла вспомнить связно.

Девушка медленно повернула голову, осматриваясь. Справа, на низком столике, стоял букет пунцовых тюльпанов в круглой вазе. Рядом с ним – высокий серебряный кубок «тюльпан». Одну из белых стен украшал витраж. Паула сразу узнала «Август» Альфонса Мухи с темноволосой женщиной в поле алых маков.

Некоторое время фэри лежала, глядя на нее, потом повернулась и вздрогнула. В кресле рядом с кроватью, положив ногу на ногу, сидел Кристоф Кадаверциан.

– Добрый вечер, Паула, – произнес он с легкой улыбкой.

Фэри поспешно села на постели, попыталась ответить на приветствие, но горло отчего-то сжалось, и девушка не смогла выдавить из себя ни звука. Она вспомнила. Золотые Осы. Боль… Тхорнисх…

Слезы медленно подступили к глазам, начиная жечь веки, словно под них насыпали песка.

– Александр… – прошептала она. – Я звала его… но он…

– Маэстро не бросил вас, – спокойно отозвался мастер Смерти. – Однако он не мог противостоять клану Нахтцеррет, поэтому попросил о помощи меня.

Паула почувствовала, как слезинки, наконец, потекли по щекам, и сразу стало легче.

– Миклош сказал, что убьет меня!

Колдун достал носовой платок и молча подал ей. Девушке почему-то показалось, что его утомляют плачущие женщины.

– Простите, Кристоф, – пробормотала она сдавленно и поспешно вытерла мокрые щеки. – Я… очень благодарна вам. Если бы не вы… не знаю, сколько бы еще продолжался этот ужас. Господин Бальза очень изобретателен.

Она попыталась улыбнуться, но, видимо после общения с тхорнисхом, ее улыбка потеряла все былое очарование, потому что некромант, по-прежнему, остался холоден.

– Значит, теперь есть надежда, что это приключение научит вас не вмешиваться в игру до тех пор, пока вы не научитесь играть на достойном уровне.

Паула почувствовала смущение, смешанное с досадой. Похоже, кадаверциан считал ее безответственной, наивной и глупой.

– Быть может, мой поступок оказался не слишком умным. Но вы даже представить себе не можете, насколько унизительно всю жизнь пресмыкаться перед всеми, культивируя в себе ощущение беспомощности. Я должна была отомстить!

Колдун насмешливо поднял черные брови. Фэри ожидала очередного едкого замечания, но неожиданно он произнес с одобрением:

– Лучше быть в ярости, чем в слезах.

Паула усмехнулась, наконец сообразив, как нужно себя вести. Определенно, Кристофа Кадаверциана раздражали слабые и беспомощные женщины, способные служить лишь украшением гостиной. «Он ценит только тех, кто умеет постоять за себя, – поняла девушка. – Именно поэтому его никогда не видели в обществе фэри».

Она провела рукой по волосам и спросила:

– Скажите, что это за место?

– Мой дом.

Спокойствие и уверенность, которые постепенно возвращались к юной фэри, испарились.

– Что с вами? – резко спросил колдун, подаваясь вперед.

– Все хорошо. – Раньше ей всегда удавалось великолепно скрывать свои чувства, и сейчас фэри попыталась изобразить вежливое недоумение. Но слишком поздно сообразила, что ее пальцы нервно мнут платок.

– Вы выглядите до смерти испуганной, – заметил он. – В чем дело, Паула? Думаете, по коридорам этого дома бродят толпы оживших мертвецов?

Паула почувствовала, как закололо щеки, и едва смогла выдержать пронзительный взгляд некроманта.

– Отдыхайте спокойно. Вы в полной безопасности.

– Спасибо! – она услышала в своем голосе почти непристойную радость и тут же устыдилась ее. – Но… я не помешаю вам?

Некромант поднялся и посмотрел на девушку сверху вниз с легкой насмешкой:

– Не волнуйтесь. Как только начнете мешать, я отправлю вас к маэстро.

Когда он вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь, Паула откинулась на подушки. Машинально прикоснулась к шее, которую еще вчера сжимало страшное ожерелье. Глубоко вздохнула и закрыла глаза…

Фэри проспала всю ночь. Весь следующий день. И проснулась от звуков своего имени, произнесенного далеким голосом Александра. Тот настойчиво звал ученицу, но Паула вдруг поняла с удивлением, что не может и не хочет отвечать ему.

«Он не бросил вас… – вспомнилось неожиданно. – Он не мог противостоять…»

Магия фэриартос пассивна – сколько раз она утешала себя этой фразой и смирялась с унижением. Но сейчас почему-то испытала лишь жгучую ненависть. Ко всему миру и к учителю в частности. Это чувство было таким сильным, что маэстро должен был почувствовать его.

Голос Александра оборвался. Паула поняла, что лежит, тяжело дыша, словно после долгого бега. Приступ безумия прошел. Девушка сама не знала, что способна на такую ярость. Видимо, что-то произошло с ней после пребывания в гостях у тхорнисхов…

В дверь громко постучали.

– Да, – отозвалась она сдавленным голосом и повернулась, по привычке пытаясь вернуть на лицо любезно-одухотворенное выражение.

В комнату быстро прошел Кристоф. Его длинные черные волосы были присыпаны снегом, на плечах кожаной куртки поблескивали капли, сапоги оставляли мокрые следы на паркете. Он остановился у кровати, обдав фэри потоком холодного воздуха, молча протянул ей мобильный, и так же молча направился к выходу. У самой двери оглянулся и небрежно бросил заклинание, которое мгновенно высушило влагу на полу. Когда за некромантом захлопнулась дверь, девушка, глубоко вздохнув, поднесла телефон к уху.

– Паула, – полился из трубки бархатный голос Александра, – я понимаю, ты очень устала, и не буду утомлять долгим разговором. Сейчас тебе вряд ли хочется возвращаться к себе, и я не уверен, что мой дом желанен для тебя так же, как прежде.