Текст книги "Тмутараканский лекарь (СИ)"
Автор книги: Алексей Роговой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
– Пусть Тенгри-хан благословит тебя, русич! Знай, что Костук будет всегда благодарен тебе. И хоть мне нечего дать тебе взамен, знай, что в обиду понапрасну я тебя не дам!
– Я рад, что тебе стало лучше, благородный Костук. Но все равно, ты эту руку лучше пока не напрягай, а носи подвязанной, и будет тебе счастье. – Серега сам не заметил, как его попытка оставить свои познания половецкого языка в секрете, провалилась. Но радостно двигающий вернувшейся на место рукой половец на это не обратил внимания, в отличие от Николы, который от удивления даже рот открыл.
Матвеев из большого куска ткани сделал импровизированную фиксирующую повязку и на этом завершил начатое дело. Препод по травматологии по любому мог бы гордиться своим учеником и поставить «пятерку». Благо, его полезные лекции не прошли даром. Сергей наконец-то почувствовал себя в своей стихии.
Тем временем довольный Костук ушел, а немногочисленные половцы, наблюдавшие за манипуляцией, стали увлеченно обсуждать то, что только что им довелось увидеть.
– Не ожидал я такого, не ожидал, – приходя в себя, проговорил Никола. До него только стало доходить, что произошло у него на глазах. – Почему ты мне не поведал, что лекарскому делу зело обучен? И кстати, когда ты научился по-половецки так хорошо говорить? Ведь я же только начал тебя учить.
– А я слушал и запоминал, как ты и советовал. И, между прочим, многое узнал. Так что пусть тебя наградит Господь за твои труды, брат. А лекарскому делу меня прежние наставники в монастыре обучили, да просто не было повода применять эти знания, посему я ничего и не говорил.
Остаток пути прошел без приключений, если не считать того, что теперь Серегу и Николу с подачи их излеченного пациента перестали подгонять тупым концом копья, и охранники стали обходиться с ними, если не с уважением, то, по крайней мере, без прежнего презрительного отношения хозяина к рабам. А к рассвету восьмого дня Сакзева вежа подошла к основной цели своего путешествия – новому половецкому стану Шарукани.
Глава VI
Добро пожаловать в Шарукань!
Мое мнение о путешествиях кратко: не заезжай слишком далеко, а не то увидишь такое, что потом и забыть невозможно…
Даниил Хармс
Тот долгий день Сергей запомнил на всю жизнь. Их разбудили еще затемно, и вся Сакзева вежа отправилась покорять последний участок пути.
За неделю непрерывного похода ноги у Сереги гудели, и он не успевал выспаться и отдохнуть, но выбора ему не оставалось – на телеге или, тем более, верхом на коне, его бы никто не подвез, так что пришлось собраться с остатком сил, сцепить зубы и шагать дальше, сбивая холодную росу с травы. Благо, что из разговора половцев он понял, что они уже очень близки к цели.
Спустя некоторое время процессия подошла к ложбине, заполненной белым густым туманом. Он был настолько плотным, что дальше вытянутой руки практически ничего не было видно. Ненасытный туман поглотил лошадей с всадниками, телеги с вещами, как, впрочем, и весь окружающий мир. У Матвеева сложилось неприятное ощущение, что он вообще остался один в этом мире, отделенный от всего и всех. Только он один и туман. Бесцельный путь сквозь сплошной туман… Так он и шел, погруженный в свои мысли, слыша лишь шаги соседей, скрип колес да фырканье лошадей, но не видя практически ничего вокруг, и ориентируясь только по смутно виднеющейся вдали задней части телеги.
Постепенно идти стало чуть тяжелее, потому что дорога стала уходить вверх, но при этом и туман начал рассеиваться. Через пару десятков шагов он и вовсе пропал, побежденный яркими лучами солнца. Сергей посмотрел по сторонам и увидел, что их вежа поднимается на небольшой холм, с которого открывался красивый вид на окрестности, восходящее солнце и бревенчатый частокол на близлежащем холме. Он понял, что это и был их пункт назначения. Люди приободрились и заулыбались – для кого-то это была долгожданная возможность передохнуть после длительного пути, кто-то готовился к встрече с родственниками.
От колонны отделился всадник и помчался в сторону Шарукани. «Видимо спешит доложить о нашем прибытии», – предположил Матвеев. Надсмотрщики стали погонять рабов, и половецкие кони ускорили свой шаг – все стремились закончить путешествие как можно быстрее.
Теперь уже Сергею были отчетливо видны высокие стены частокола и расположенное перед ними множество палаток. То был целый палаточный городок – окруженные кибитками и телегами вокруг костров уже стояли или только ставились новоприбывшими войлочные юрты. Между этими огражденными группами палаток было около десяти – двадцати метров. Несколько таких маленьких групп палаток визуально объединялись в большие группы, расстояние между которыми уже составляло порядка пятидесяти метров. И, наконец, эти большие палаточные группы сливались в целые поселки, которые отделялись друг от друга уже расстоянием в сто, а то и двести метров. Все это напоминало современное административное деление города, только улицы были кривыми и неасфальтированными, а в искушенном медициной мозге Матвеева сразу возникла аналогия с печеночной долькой и ее делением на отдельные печеночные триады. Он предположил, что половцы так группировались неспроста, а именно это и было наглядное разделение половецких орд. В таком случае вежи можно было сравнить с многоквартирными домами, курени – с кварталами, а орды – с городскими районами. Всего Сергей увидел четыре основных «района», отличающиеся цветом висящих полотнищ с изображением тотемов различных кочевых родов. Всех же этих юрт было настолько много, что Матвеев даже не успел все сосчитать, как они уже прибыли на место, предназначенное для их вежи.
Даже у немало повидавшего Николы рот был открыт от удивления от такого многообразия палаток и снующих возле них кочевников.
– Слава Богу, вот и добрались, – радостно сказал Никола, – а не то я уж испугался, что ноги мои сотрутся…
– Ты не один такой, – устало ответил ему Сергей, – а скажи, брат Никола, верно ли я полагаю, что мы как раз здесь можем узреть, как вежи соединяются в курени, а те – в орды, как ты давеча рассказывал?
– Верно-верно, доброй памятью тебя Бог наградил, – с некоторой заминкой ответил русич, все еще пребывающий под впечатлением от увиденного. – Только я не могу тебе пока молвить, где какая орда, но мне самому это будет забавно узнать.
– Ну пока я тебе могу только сказать, где орда хана Тарха находится, – сказал Матвеев, показывая на место, к которому они приближались.
Там уже стояли четыре вежи, прибывшие ранее, и над кибитками развевались черно-белые знамена с изображением сокола, как и у Сакзевой вежи. Стоящие у кибиток половцы приветственно махали руками своим сородичам, а те весело кивали им в ответ.
В то же время кибитки их вежи разворачивались и уже парковались в виде большого круга. Пока одна часть кочевников была занята организацией лагеря, бек Сакзь вместе с парой своих телохранителей отправился в город. Сергей только с легкой завистью посмотрел им вслед. Ему тоже хотелось увидеть настоящий половецкий город, но за частокол рабов не пускали.
Вместо этого их снова задействовали в размещении лагеря на новом месте: рабы помогали выгружать тяжелые вещи из повозок в свежепоставленные юрты, перенесли большой кошевой казан и стали разводить костер из заранее привезенных из лесу хвороста и дров для приготовления праздничного обеда. А обед действительно должен был быть праздничным – по случаю прибытия в Шарукань Сакзь приказал зарезать двух баранов и принести из своих запасов пять бурдюков с вином.
Пока Итларь и его помощники резали баранов и свежевали туши, Сергея, Николуи двух пленных торков отправили носить воду из реки, которая протекала приблизительно в километровом расстоянии от города. Поскольку воды нужно было наносить много, им выдали для этой миссии небольшую телегу с осликом и отправили в качестве контроля выздоравливающего Костука.
– Хочу еще раз поблагодарить тебя, урус, за твою помощь, – начал без предисловия Костук, как только они отъехали от лагеря. – Рука уже совсем не болит. Я снова могу рубить саблей и стрелять из лука, как и раньше. А еще эта рука готова защищать тебя от несправедливых обид. Костук помнит добро.
– Всегда рад помочь, – ответил Матвеев. – А молви, благородный Костук, что за река здесь протекает?
– Так это та же река Дон, как и там, откуда мы начали свой путь, только она течет неровно, как сайгак, который уходит от охотника и петляет по степи.
Сергей понял, что они опять идут к Северскому Донцу, к его верховьям, и подумал, что в его времени они бы уже наверняка перешли из его родной, Донецкой, в соседнюю, Харьковскую область. Парня снова охватила необъятная тоска по дому и по далекому своему времени со всеми его преимуществами и недостатками. Он больше вопросов не задавал, и до реки все ехали в молчании. Даже уставший за дорогу Никола непривычно был молчалив. Только ехавший сзади Костук напевал себе под нос какую-то тоскливую степную песенку.
Был полдень, и солнце уже палило нещадно. На небе не было ни единого облачка, и водоносы радовались, что их путь по этой жаре недалек и заканчивается как раз у реки, где можно освежиться. Внезапно солнце над их головами на мгновение заслонила какая-то тень. Серега поднял голову вверх и увидел огромного степного орла, летящего на распростертых крыльях и высматривающего себе добычу в густой траве. Орел парил в летнем небе, и в его полете было столько силы и величия, что Матвеев невольно залюбовался не особо привычным для городского жителя зрелищем. Остальные его спутники видели такую картину практически ежедневно и поэтому не обращали на нее пристального внимания.
Наконец их группка подошла к Северскому Донцу. Здесь он был так же широк, и Сергей помахал ему рукой, как давнему знакомому.
– Аль солнце голову припекло, что ты уже с рекой здороваешься? – заметил Никола.
– Да, ты прав, утомила меня уже жара. Хочется прохладной свежей водицы отведать, – невозмутимо ответил Матвеев.
Когда они вплотную подошли к реке, Сергей попросил у Костука разрешения немного поплавать и освежиться. Половец разрешил им сделать перерыв на несколько минут. Тогда Матвеев с разбегу прыгнул в воду и быстрыми движениями кролем доплыл в течение пары минут до середины реки. Обернувшись, он заметил, что его еле догоняет Никола, а торки остались далеко позади.
Было заметно, что Костук заволновался и начал беспокойно ерзать в седле. Матвеева озарила догадка, что поскольку степняки не умеют плавать так же быстро, как он, ему снова предоставилась шикарная возможность побега. Однако он сразу же отогнал эту мысль, потому что в незнакомой степи ему бежать особо некуда, а половцы наверняка знают броды через Донец и верхом на конях быстро догонят его. Тогда к нему больше не будут относиться так лояльно, как теперь, а его спина еще слишком отчетливо помнила половецкую плеть. Поэтому он не рискнул дальше испытывать терпение Костука, а развернулся и поплыл обратно к берегу.
Со свежими силами рабы быстро наполнили нужное количество бочек и бурдюков прохладной пресной водой. Костук внимательно наблюдал за их работой и остался ими доволен. После небольшого отдыха вся бригада «водяных» двинулась обратно в Шарукань.
* * *
Вечером действительно состоялся праздничный ужин. Подавали ароматный кулеш и жаренную на вертелах баранину, которую обильно запивали ханским вином. По небольшому кусочку сочного мяса по случаю праздника досталось и рабам, вот только вина им никто не предлагал. Хотя им и так грех было жаловаться, ведь Итларь по случаю прибытия постарался на славу.
К казану Сакзевой вежи приходили родственники половцев из других веж. Все вместе веселились, расспрашивали друг друга о степной жизни и поднимали вверх кружки с темно-красным вином. Сергей и Никола тоже отдыхали, наслаждаясь вкусной едой и вполголоса обсуждая происходящее.
В какой-то момент половцы засуетились – к костру подошел Сакзь со своим отцом – ханом Тархом. Матвееву впервые представилась возможность увидеть своими глазами этого великого человека. Хан Тарх был уже немолод, но во всех его движениях читалась скрытая сила. У него было спокойное лицо человека, умудренного годами и в то же время не растратившего полностью жизненной энергии. Черные глаза хана светились мудростью и проницательностью, а седина в волосах добавляла ему солидности.
Половцы, до этого без устали шумевшие и разговаривающие, почти вмиг замолкли и повернули головы в сторону хана. Сидевшие у костра встали, а те, кто уже был в юртах, вышли увидеть своего лидера. Никола с Сергеем тоже подошли поближе.
– Приветствую вас в Шарукани, воины степей! Рад, что Тенгри-хан сохранил вас, и вы добрались сюда практически без потерь, – раздался спокойный, чуть с хрипотцой, голос Тарха. – Мы уже много всего пережили вместе с вами. Вместе мы пришли на эти земли и отняли их у печенегов и огузов. Готовы ли вы сейчас к новым победам и завоеваниям?
– Да!
– Мы всегда с тобой, великий хан!
– Да здравствуют хан Тарх и бек Сакзь! – раздался гул голосов.
– Сегодня на совете у хана Шарукана мы обсуждали новый поход, – продолжал Тарх. – Наши разведчики доложили, что три главных русских князя вместе со своими ратями оставили свои земли и охотятся на князя Всеслава где-то далеко на западе. Их княжества охраняют лишь небольшие сторожевые отряды. Настало время напасть на самое ближнее к нам, Переяславское княжество, и взять столько добычи, сколько смогут увезти наши телеги. Мы перехватили несколько русских конных разъездов, и теперь нам известно, что в крепостях Лубнах и Снепороде по реке Суле осталось всего по сотне дружинников. А что такое сотня русичей, даже сидящих в крепости, для славных кипчаков? Мы с легкостью прорвемся через хваленые валы их оборонительной линии, перейдем через реку Сулу и вторгнемся в их незащищенные земли. Воины ханов Шарукана, Осалука и нашей орды уже здесь. Завтра должны подойти самые дальние вежи хана Изая, а через три дня после этого мы отправимся в поход. В тот день, когда русские князья вернутся в свои города, мы уже будем пировать и праздновать нашу победу здесь. Пусть наши загоны будут заполнены их скотом, сундуки – золотом, а прислуживают нам лучшие русские красавицы!
– Веди нас, великий хан! – завопили половцы.
– У вас есть четыре дня на подготовку, братья мои! А пока – пейте, ешьте и веселитесь! – и он похлопал по плечу своего сына Сакзя.
Когда Тарх и Сакзь ушли, половцы еще более оживленно загомонили, обсуждая предстоящий поход. Серега с Николой переглянулись, и русич озвучил мучившую его мысль:
– Теперича несладко придется родной Переяславщине, если туда целых четыре половецких орды нагрянет…
– Ну мы, к сожалению, ничем помочь твоим землякам не можем. Только молиться о том, чтобы меньше невинной крови пролилось… Хотя, если удастся украсть пару коней и сегодня же ночью сбежать и предупредить переяславцев, у них будет три-четыре дня в запасе…
– Хорошая мысль, Сергий! Тем паче, что как раз сегодня большинство половцев будет валяться пьяными. Давай выждем еще пару часов, а когда полностью стемнеет, можно будет попробовать.
– А ты знаешь, как отсюда добраться до Переяславля? – спросил у друга Матвеев.
– Нам нужно ехать больше недели на запад, а там или мы выедем к Днепру и поедем вверх по течению, или же, если Бог даст, сразу дорога нас выведет на мои родные реки – Альту и Трубеж, а на берегу этих рек как раз Переяславль и стоит. Только вдвоем бежать как-то не по-христиански: надо бы и Благомудра с ребятами тоже с собой взять. Тем более, что они мои земляки – с соседних сел. А если убежим только мы с тобой, кто знает, не казнят ли их просто за то, что они русичи, как и мы. Ну а сейчас пойдем и узнаем, как лошадки охраняются.
Друзья направились к загону с лошадьми на разведку, но не успели сделать и десяти шагов, как им путь преградил подвыпивший половец.
– Хан… кхм, бек Сакзь желает видеть тебя, монах, на пире. Спой для нас и наших гостей.
Сергей понял, что отказываться бесполезно, посмотрел на Николу и сказал вполголоса:
– Надеюсь, я ненадолго. А ты, брат, пока сходи да узнай, что мы хотели. И по возможности собери нам с собой тормозок.
– Что-что? – не понял русич.
Матвеев спохватился, что знакомое ему с детство шахтерское слово никак не мог знать житель XI века и исправился, заменив этот термин на – «припасы в дорогу», и они разошлись разными путями.
* * *
Уже смеркалось, когда Серега с сопровождающим дошли до нужного места. Пир проходил на поле, которое находилось за становищем орды Тарха. Рядом полукругом располагались три или четыре вежи, и их обитатели сидели на земле возле большого костра. Ближе всего к нему находились знатные половцы во главе с ханом Тархом и его сыновьями, а кочевники победнее сидели поодаль или стояли вокруг своих телег, которые были усыпаны половецкими детишками, глазевшими на праздник. А посмотреть действительно было на что – фокусники жонглировали зажженными булавами, поглощали огонь, а потом по-драконьи выдыхали пламя; акробаты показывали разнообразные трюки, и все это сопровождалось игрой бродячих музыкантов на бубнах, тамбуринах, лютнях и маленьких барабанах.
Так что ненадолго уйти у Матвеева не получилось. Ему пришлось спеть все песни из своего репертуара, а публика требовала еще и еще. «Черного ворона» и «Выйду ночью в поле» половцы уже встречали, как мировые хиты. В ход пошли уже и песни «Алисы» и «Арии», и некоторые казачьи песни, которые Сергей слышал и знал благодаря своему дяде, потомственному донскому казаку. Что более всего удивило Матвеева, так это то, что теперь он пел все эти песни на половецком языке. Все это происходило так, как будто бы язык кочевников стал для него вторым родным языком, как раньше был украинский, который он учил с первого класса и знал практически в совершенстве, благодаря фильмам и рекламе. Вот и теперь, Сергей не задумывался над переводом текста: половецкие слова так и лились из него. Естественно, это очень нравилось степнякам, ведь они теперь понимали весь смысл песен, и могли подпевать. Особенным успехом пользовалась песня, припев которой звучал:
– Но если есть хотя бы пара лошадей,
Значит все не так уж плохо на сегодняшний день.
За наиболее понравившиеся песни Сергея даже награждали помимо одобрительных криков еще и кружкой кислого красного вина. В один из разов Матвеев вежливо отказался от угощения и уже собрался уходить, но его остановил тот половец, что его привел:
– Хан тебя еще не отпускал. Пока выпей вина, отдохни немного, потом снова будешь петь. Нашему великому хану и его благородным сыновьям понравились твои песни.
Наступила летняя ночь, и из-за горизонта показался круглый желтый блин луны. Как раз в тот момент, когда к празднующим подошел запыхавшийся Никола, Сергей сидел на корточках, пил ханское вино и наблюдал за ловкими движениями акробатов.
– Все готово, брат! – прошептал он. – Благомудр с остальными согласны бежать вместе с нами. Договорились встретиться возле загона лошадей, когда пропоют первые петухи. Загон охраняют двое половцев, но они тоже сейчас вином балуются, и к полуночи у нас появится надежда на спасение.
На парней обратил внимание лысый толстый человек в богатом цветном кафтане, сидевший по левую руку от хана Тарха. Он, видимо, подошел недавно, потому что на протяжении всего вечера Серега его раньше не видел. Половец сделал небрежный жест рукой, как бы прогоняя Николу, и кивнул Сергею, чтобы тот подошел поближе.
– Это Бегубарс, младший сын Тарха, надменный ублюдок! – сказал со злостью Никола. – В общем запомни, с первыми петухами мы должны быть уже на конях. – И русич растворился в ночной темноте.
А Матвеев тем временем подошел к Бегубарсу. Тот сказал, сильно коверкая русские слова:
– Эй, монах! Петь можешь нечто о степь? Из песен наша Куря.
Сергей утвердительно кивнул и сказал на почти чистом половецком языке:
– Песен Кури я не знаю, но могу спеть что-нибудь свое.
Толстый Бегубарс даже крякнул от удивления.
– Так ты и по-нашему говорить можешь?! Не знал, что у брата такие молодцы есть. Ну давай, пой уже.
И Серега запел первую пришедшую в голову песню про ямщика, замерзавшего зимой в глухой непролазной степи. Он пел и оценивающим взглядом обводил своих слушателей.
Старый Тарх сидел, скрестив руки на груди, внимательно слушал и смотрел на певца. По правую руку от него сидел, видимо, старший сын хана, потому что он был как две капли воды похож на Тарха, только намного моложе. Рядом с ним была молодая девушка с красивым и милым лицом с тонкими восточными чертами, черными тугими косами, падающими на высокую грудь и большими черными глазами, взгляд которых был пристально прикован к певцу. Сергей нечаянно посмотрел в ее глаза, но девушка почти моментально отвела взгляд в сторону, и даже в пляшущем свете костра было заметно, что она покраснела. «Скорее всего, жена старшего ханского сына», – подумал Матвеев и продолжил свой беглый осмотр.
По левую руку от хана сидел заказчик песни – Бегубарс – и, уже не слушая пения, оживленно с кем-то общался и громко хохотал. Недалеко от него Сергей увидел уже знакомых ему за эти пару недель Сакзя и его жену, склонившую свою милую голову на плечо мужа. Чуть поодаль Ченегрепа чокался кружкой с незнакомым торговцем, да плясал, не переставая, пьяный шаман, хотя музыканты уже не играли свои мелодии. Ну а все остальное пространство было заполнено сотней, если не больше, незнакомых половцев, которые слушали его, смеялись, разговаривали и просто спали на земле, утомленные походами и вином.
Глядя на всех этих кочевников, Серега поймал себя на мысли, что в данный момент это веселые и счастливые люди, но уже через пару дней они же пойдут отбирать веселье и счастье у таких же, как они сами, простых людей. Многие из их потенциальных жертв наверняка так и не успели за свою жизнь накопить никакого богатства, кроме доброго имени. Сергей продолжал петь и в то же время чувствовал себя виноватым, что тем самым прислуживал врагам, которые очень скоро будут жечь посевы, разорять дома, насиловать и убивать его предков.
«Но с другой стороны, выбор у меня невелик: либо отказаться петь и получить плетей, либо сохранить statusquo еще на несколько часов. Ведь, если наш план сработает, сегодня у нас будет последний день в половецком плену. Только бы у Николы и всех остальных все получилось, ведь место сна рабов тоже охраняется»…
Первыми праздник покинули Сакзь и Алпнур, уставшая после долгой дороги. Спустя некоторое время хан Тарх поднялся и пошел восвояси. С ним ушли его старший сын и девушка. Она, уходя, все же не удержалась, обернулась и бросила прощальный взгляд на Сергея, а он улыбнулся ей в ответ. Постепенно половцы стали расходиться по своим юртам. Матвеев все не уходил, потому что окаянный Бегубарс все никак не мог успокоиться и требовал новых песен. Наконец алкоголь сморил и его, он упал на ковер и громко захрапел.
К счастью, все остальные половцы тоже были заняты своими делами, и никто из них не заметил, как певец пошел с пира в сторону, противоположную месту отдыха рабов.
Матвеев пробежал уже добрую сотню метров, как услышал вначале где-то вдалеке петушиное пение, а потом и оклик из кустов. Оттуда на него смотрел взволнованный Никола.
– Где тебя черти носят, братишка? Я уже битый час тебя жду. Из закромов Итларя я стащил нам вяленой конины и сухарей – на пару деньков должно хватить. Хлопцы тоже уже должны быть на месте, так что давай поторопимся.
И они побежали мелкими перебежками к лошадиному загону, стараясь не попадаться на глаза возвращающимся с пира половцам и редким стражникам.
… Когда до загона уже было рукой подать, друзья услышали где-то сбоку топот ног. Ребята, не сговариваясь, упали и притаились в зарослях большого куста. В десяти метрах от них пробежали пятеро вооруженных половцев и направились в сторону загона.
«Вот блин, опоздали, – подумал Сергей. Он напряг зрение и увидел бездыханные тела стражников около входа в загон. Трое половцев вбежали внутрь, двое остались охранять снаружи.
Внезапно из загона вылетели три неоседланных коня с бородатыми всадниками в серых холщевых рубахах. На короткий миг они остановились, ошалело глядя по сторонам. Им наперерез побежали вооруженные копьями половцы. Первые двое всадников успели проскочить мимо нападавших и поскакали в сторону леса, а последнему повезло меньше – мощным ударом древка копья по лицу он был сброшен с лошади, а потом пригвожден к земле. Второй половец достал лук и стрелу из колчана за спиной, прицелился и выстрелил. Одна из фигурок на коне стала наклоняться, а вскоре и упала возле высокого дуба. Лишь одному беглецу удалось завершить свой побег.
Обомлевший Сергей обернулся и посмотрел на Николу. Тот лихорадочно зарывал в землю сумку с их припасами. В этот момент Матвеев почувствовал себя опустошенным – все тяготы этого долгого дня навалились на него. Никола тоже выглядел подавленным. У ребят еле хватило сил чудом добраться незамеченными до их «койко-мест» и упасть, забывшись глубоким сном. Серега поворочался с минуту, сожалея о том, что желанная свобода была так близка, но теперь снова стала недостижимой. Наконец усталость одержала верх над его сознанием, и он уснул, едва закрыв глаза.
* * *
Впрочем, выспаться в ту ночь друзьям так и не удалось. Не прошло и получаса, как в их загон прибежали вооруженные половцы с факелами и стали проверять количество оставшихся рабов. Всех спящих быстро разбудили древками копий и построили в шеренгу, поднося факел к сонным лицам пленников.
Как и предполагалось, не досчитались троих немых русичей, и сразу же приступили к допросам оставшихся. Командовал процессом худой кочевник с резкими чертами лица и быстро бегающими глазками, чем-то напомнивший Сереге хорька.
– Кто знал о готовящемся побеге? – грозно спросил он по-половецки.
Все угрюмо молчали. Пленные торки в недоумении смотрели по сторонам. «Следователь» перевел взгляд на Сергея и Николу.
– Вы ведь тоже русичи, почему они не взяли вас с собой? Или почему вы их прикрывали, если знали о том, что они задумали? – эти вопросы он произнес уже по-русски с небольшим акцентом. – Отвечайте, когда я вас спрашиваю!
– Я после долгого похода раньше лег спать, как и все остальные. Поэтому я ни слухом, ни духом не знал об этом дерзком замысле, – начал оправдываться Никола.
– Ну а я, как вы все видели, – сказал Матвеев, глядя в лица вчерашних зрителей, – пел на пиру у хана Тарха и его сыновей, и так устал, что даже если бы мне сообщили о побеге, все равно добежал бы только до циновки. И к тому же, как бы они нам о чем-то сказали, если у них языков нет?
– Действительно, Сурьбарь, мы были до последнего на пиру, и монах все время был там и никуда не отлучался, – сказал кто-то из свиты «следователя».
Половец, сощурив свои и без того узкие глаза, с минуту изучающе смотрел на пленников, потом ехидно улыбнулся и сказал:
– А ведь мы поймали одного из беглецов. Говорить он не сможет, а вот показать… Ведь руки мы ему пока не отрубили… А уж язык я развязать сумею даже тому, у кого его нет.
Он сплюнул, приказал усилить охрану рабов и ушел вместе с остальными воинами.
Рабы молча вернулись на свои места. Уже лежа на циновках, торки стали возмущенно переговариваться, что их напрасно разбудили.
– Что делать будем, брат? – спросил Серега у своего друга.
– Пока давай спать. Утро вечера мудренее, а сейчас у меня и правда нет ни мыслей, ни сил, – и через несколько секунд Никола захрапел.
Матвеев не переставал поражаться удивительной скорости засыпания своего друга, даже несмотря на все происходящее. Ему самому понадобилось гораздо больше времени, чтобы хоть как-то успокоить мысли и поспать до утра под перестук капель дождя по крыше загона для рабов.
