Текст книги "Тмутараканский лекарь (СИ)"
Автор книги: Алексей Роговой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
– Ангела за трапезой, доблестные воины-русичи, – сказал он хриплым голосом по-русски.
– И тебе не хворать, Корнилий, – ответил Буслай. – А ты к нам с чем пожаловал?
– С предложением к твоим людям немного послужить империи и подзаработать золота.
Воины прекратили жевать и стали внимательно слушать византийца.
– У меня есть предписание от нашего катепана Валерия Алеата о наборе наемников на помощь городской страже, – продолжал воин. – В окрестностях Херсонеса орудует банда разбойников во главе с бывшим хазарским купцом Бехаем. Они грабят путешественников, нападают на торговые караваны и фермы, убивают ромейских солдат. Сегодня нам стало известно, где находится их логово. Но у меня не хватает людей, чтобы и обеспечить порядок в городе, и расправиться с негодяями. Я знаю, что русичи – хорошие воины, и их доблестные мечи нам очень пригодятся. Поэтому я и обращаюсь к вам с предложением подзаработать. Каждый, кто пойдет с моим отрядом, при условии удачного завершения нашей миссии, получит по десять золотых солидов.
На предложение грека практически сразу отозвались десять русичей, включая Мстислава и братьев-половцев. Сергей воином не был, а потому участвовать в ловле бандитов не собирался.
– Отлично! Я и не сомневался в вашей храбрости, – сказал Корнилий. – Тогда встречаемся с вами через две стигмы на главной площади города.
В назначенное время отец Никон также явился вместе с добровольцами и благословил их в дорогу. Они присоединились к двадцати византийским солдатам и отправились в поход в горы. С тех пор прошло уже два дня, а об их экспедиции не было никаких вестей. После этих мыслей Сергей сосредоточился на молитве о здравии всех участников этого похода.
Возможно, молитвы Сергея действительно были эффективными – уже вечером этого дня наконец-то вернулся потрепанный византийско-русский отряд, ведя за собой несколько связанных разбойников. При виде одного из них – невысокого лысого косоглазого мужика с черной бородой – горожане перешептывались и плевали ему вслед. Пленников посадили в темницу, где они должны были ожидать суда до следующего дня.
Задание катепана было выполнено – банда Бехая была ликвидирована, но и отряду стражников пришлось несладко. В бою погибло семь византийских воинов, да и из десяти русичей живыми вернулись лишь шестеро. Когда все они снова собрались в таверне, отец Никон извлек стрелу из ноги Мстислава, а Сергей обработал и перевязал неглубокие раны Ильдея и других воинов.
Осушив залпом кубок вина, Мстислав повел свой рассказ: «Наш отряд долго поднимался к горному убежищу разбойников. На исходе второго дня пути наши воины напали на их логово. Оно находилось в большой мрачной пещере. Бандиты не ожидали атаки, но большинство из них успело сбежать в сгущающихся сумерках вверх по горе. Перебив выбежавших головорезов, по приказу командира Корнилия часть солдат осталась охранять пещеру, а другая часть, в том числе все русичи и двое половцев, во главе с декархом Григорием (десятником по-нашему) отправились в погоню за Бехаем и его приспешниками. Но разбойники хорошо знали эти горы, и, погнавшись за ними, мы попали в ловушку. Стоило нам войти на небольшую каменистую площадку между двумя скалами, как со всех сторон в солдат полетели стрелы и камни. Вот тогда я как раз и был ранен стрелой в бедро. А вот нескольким византийским воинам и двум нашим повезло меньше – на них сверху столкнули большой камень, который их раздавил. Куда-то вдруг исчезли Кытан с Ильдеем. «Сбежали, нехристи», – грешным делом подумал я. А потом на нас выскочили вооруженные копьями бандиты и стали теснить отступающих солдат к пропасти. Двое византийцев оступились и сорвались в бездну. Декарх Григорий получил удар копьем в грудь и упал замертво. Боевой дух византийцев был подорван, но они продолжали отбиваться. Мы тоже яростно сражались, но перевес сил был не в нашу пользу. Против меня сражался рослый воин, вооруженный широким ятаганом. Он раз за разом наносил мощные удары, скаля свои кривые зубы. Я поначалу без особого труда отбивал все выпады разбойника, но чувствовал, что с каждым разом это становится делать все сложнее, да и на раненную ногу я не мог как следует опереться.
Внезапно из-за спин разбойников послышался громкий крик. Оказалось, что это половцы напали на них сзади и успели зарубить троих. Бандиты на мгновение замешкались. Но этого мгновения хватило солдатам, чтобы перейти в контратаку и одолеть врагов. Я улучил момент и сильным ударом меча снес голову с плеч своему противнику. Через несколько минут разбойники были повержены и взяты в плен, мы их связали и отправились в обратный путь в Херсонес.
Так что, видимо, нам Господь послал вас тогда на Днепре, вы уже дважды нам крепко помогли», – закончил свой рассказ Мстислав, обращаясь к Кытану и Ильдею.
На следующий день состоялся суд над разбойниками. Их привели к дворцу катепана. Степенный наместник Херсонеса вышел на балкон одетый весь в белое.
– Именем нашей императрицы Евдокии за разбой, убийства мирных граждан и ромейских воинов приговариваю тебя, бывший купец Бехай и твоих сообщников к смертной казни через отрубание головы. Ответь мне, Бехай, ты же был богатым купцом, тебя все уважали, и у тебя была хорошая лавка на рынке. Зачем же ты встал на разбойный путь?
– Ваша власть такие налоги устанавливает, что честному торговцу невозможно вести свои дела. Из-за твоего своеволия я лишился всего, чем дорожил. И заметь, мирных людей мы не убивали, а только тех, кто служил тебе или поднял оружие против нас. Жаль, нам не хватило времени и людей, а не то Херсонес бы стал свободным городом. А ты, надменный катепан, и все эти жирные чиновники, были бы на нашем месте. Но ты поймал не всех – поэтому бойся всего, катепан, потому что за меня отомстят. Не пройдет и десятка лет, как снова возродится Великая Хазария, и все вы склоните головы перед ней или умрете. А пока, катепан, ходи по городу и оглядывайся. Не будет тебе покоя.
Катепан нервно сделал знак палачу, и беспокойная голова Бехая покатилась с плахи, заливая кровью гранит площади. Следом за главарем прикончили и остальных разбойников. Отрубленную голову и правую руку Бехая посадили на кол перед городскими воротами в назидание будущим нарушителям закона.
«Вот уж действительно, у каждого своя правда. И все зависит от того, на чьей ты стороне. Может этот Бехай и не был настолько плохим, как о нем говорят. Но из-за него русичи потеряли четырех человек, и он угрожал спокойствию Херсонеса и лично катепана, а потому заслужил свою смерть», – подумал Матвеев, возвращаясь на постоялый двор…
Русичи пробыли в Херсонесе еще неделю. За это время купцы успели распродать свои товары, предназначенные для херсонеситов. Воины похоронили и организовали поминки погибшим в походе соотечественникам. Моряки починили повреждения, причиненные ладьям недавним штормом: отремонтировали снасти, зашили порванные паруса. А Сергей успел хоть немного отдохнуть от похода, насладиться крымским климатом, накупаться в море и выучить несколько фраз на греческом языке.
Наконец ладьи были готовы и стояли, сверкая на солнце свежей краской. Наступил день отправки в Тмутаракань. Матвеев стоял на палубе ладьи и любовался тем, как прекрасен Херсонес в лучах заходящего солнца. Ему вдруг пришло в голову, что он хотел очутиться именно здесь в разное время с разными девушками – еще в своем времени он планировал экскурсию в Херсонес во время летней крымской поездки вдвоем с Марьяной. А потом, уже будучи здесь, в одиннадцатом веке, они с Бике мечтали о том, что вместе приедут в этот город. Но ему так и не удалось побыть здесь не с одной из них. О Марьяне он не сильно переживал – что плохого с ней может случиться в Чехии в XXI веке? А вот как там поживает Бике – добралась ли она домой? Как встретили ее отец и родичи? Сергей был уверен, что когда-нибудь он точно узнает ответы на эти вопросы.
Глава XIII
Шаруканов суд
Divide et impera!
Разделяй и властвуй! (лат.)
В то время, как русские ладьи преодолевали днепровские пороги, бороздили морские просторы и держали путь к Херсонесу, возглавляемая Сурьбарем процессия по степным дорогам приближалась к Шарукани. Ехавшая под надзором бдительных сородичей Бике пребывала в смятении чувств. Когда она была в окружении половцев, то старалась не подавать виду, как сильны были её переживания. Но стоило ей остаться наедине с Гульнарой на привале, как хатун давала выход накопившимся эмоциям и плакала, как обычная девушка. С одной стороны, она сильно волновалась за внезапно заболевшего отца, с другой – её мысли постоянно возвращались к потерянному, как ей казалось навсегда, возлюбленному. Бедная Бике впервые не знала, что делать. Кроме того, её сильно пугала неизвестность – ведь непонятно, что их с Гульнарой ожидает по прибытию в Шарукань – выживет ли отец или умрёт, застанет ли она его живым и как изменится отношение к ней её родственников после побега. Кстати, хоть Сурьбарь и относился к ней по-прежнему доброжелательно и в разговоре не возвращался к теме побега, но Бике часто замечала осуждающие взгляды, направленные на нее другими кочевниками. А вот Гульнаре половцы частенько высказывали свое негодование по поводу того, что они столько времени зря потратили на их поиски, и даже не будут вознаграждены зрелищем казни русича и братьев-предателей. Поэтому она была рада, что Сурьбарь поторапливал всех спутников и устраивал всего по два привала в день – в полдень, чтобы переждать дневную жару, и ночью для сна на несколько часов.
Благодаря такому быстрому темпу езды, а также тому, что теперь они ни за кем не гонялись по лесам и степям, а ехали напрямую в Шарукань, процессия через пять дней прибыла к пункту своего назначения.
В Шарукани же кочевники орды хана Осалука встречали вернувшихся беглянок с плохо скрываемым негативом и презрением. Даже родственники из орды хана Тарха, провожая взглядами Бике и Гульнару, качали головами им вслед. Но в тот момент ханская дочь мало обращала внимание на реакцию своих сородичей, ведь она так спешила к своему отцу.
Когда Бике в сопровождении Сурьбаря и Гульнары зашла в знакомый с детских лет шатёр, у входа в который оживленно беседовали трое шаманов, она увидела своего отца, лежащего на высоких подушках. Хан Тарх и до отъезда в поход был немолод, но теперь он, казалось, ещё постарел лет на двадцать. Черты лица некогда могучего хана были заострены, холодный пот бежал по глубоким морщинам, он почти ежеминутно кашлял и сплевывал в стоящий рядом сосуд. На циновке возле хана сидела старая кормилица Бике и периодически подавала воду больному. Увидев вернувшуюся дочь, старый хан немного приободрился и попытался привстать на локтях. Слабая тень улыбки пробежала по его губам.
– Хвала Тенгри-хану, я тебя увидел, Бике. Хотя не один раз посещали меня уже мысли, что вот так умру и не увижу любимую дочь, – сказал хан приглушенным хрипловатым голосом.
– Что ты такое говоришь, отец?! Пусть будут дни твои бессчётными, как все травы в Великой степи. Прости меня, глупую, что убежала из Шарукани без твоего ведома. – Бике больше не пыталась остановить поток бегущих по щекам слёз. Она села на колени рядом с отцом и обняла его. – Я готова выйти за хана Осалука, только выздоравливай поскорее.
Тарх сделал знак рукой всем остальным, чтобы они оставили их с дочерью наедине. Сурьбарь вывел Гульнару и кормилицу, поклонился хану и сам покинул шатёр. Тарх прижал к себе Бике и начал гладить её по голове.
– Я на тебя вовсе зла не держу… Знаешь, дочь, пока я здесь лежал, у меня было много времени подумать о жизни и судьбе… Так вот, я пришел к решению, что не надо тебе выходить за Осалука – он не сделает тебя счастливой. Да, я обещал ему свою дочь, но Юлдуз больше нет в живых. А после того, как сгорели его конюшни и после всех слов, которые Осалук мне наговорил, он вряд ли будет добр к тебе. Поэтому ты свободна в выборе жениха. Желаю тебе найти достойного в нашей орде или в других кочевьях… Только подумай хорошо перед тем, как выбрать, чтобы не навлечь позор на наш род. Я не верю тем россказням, что болтают о тебе и том русском монахе – ты же ханская дочь, а он только лишь пел тебе песни, правда ведь?
Бике вспыхнула, но не нашла в себе сил, чтобы рассказать отцу правду.
– Отец, благодарю тебя за великодушие! Но этот монах не только пел песни, а ещё и спас мне жизнь, когда я утонула, лечил нашего повара Итларя и был у шамана в услужении. Быть может, он и тебя бы вылечил, если бы только был здесь.
Тарх слабо усмехнулся.
– Боюсь, мои дни уже сочтены. Меня пытались лечить лучшие шаманы орды, и все говорят, что мне осталось жить всего пару дней. Поэтому я так рад, что дожил до твоего возвращения. – Хан сильно закашлялся. – Пока ты ещё не замужем, будь рядом с твоим братом Сакзем – он не даст тебя в обиду. Ступай, Бике, а мне нужно отдохнуть. – Кашель Тарха всё не прекращался.
– Кормилица, дай лекарство хану, – позвала служанку Бике. Пожилая толстая кормилица нырнула в шатёр и подала Тарху глиняный кубок с лечебным отваром. Старый хан лишь пригубил из кубка, затрясся в сильном приступе кашля и уронил его на ковёр. Кубок покатился, разливая по ковру своё содержимое. Обессиленный хан рухнул на подушки.
– Сурьбарь, мой верный воин, я знаю, что ты там – позови скорее моих сыновей… Хочу поговорить с ними напоследок – еле слышным голосом отдавал Тарх последние приказы. – Бике, подай мне мою саблю – я иду покорять небо…
Бике со всех ног бросилась в другую комнату шатра, отделенную войлочной перегородкой, взяла боевую саблю отца и вернулась к нему. Она потратила на это меньше минуты, но когда девушка подошла к его постели, великий хан Тарх уже был мёртв. Бике исполнила последнюю волю хана и вложила в ещё тёплую родную руку саблю, а потом затряслась в рыданиях. Почти сразу же к ней присоединилась и кормилица, знавшая покойного хана всю жизнь.
Вбежавшие спустя десять минут Асень, Сакзь и Бегубарс увидели свою заплаканную сестру и бездыханного отца с саблей в руке. Молодые беки всё сразу поняли. Асень подошел к телу хана и закрыл его глаза, Сакзь приобнял рыдающую сестру за плечи. Бегубарс отвернулся к стене, сдерживая слезы.
– Какие были его последние слова? – спросил, чуть погодя, Асень.
Бике, уже немного успокоившись, рассказала братьям о последних минутах жизни их отца.
– Наш отец был настоящим воином и умер, как воин – с оружием в руках, – воскликнул Сакзь.
– Мир его праху, – ответили хором его оба брата и сестра.
На несколько минут воцарилось молчание.
– А что же теперь будет с ордой? – поинтересовался Бегубарс. – Ведь отец не сказал, кто после него будет ордой править. Думаю, по всем степным законам правильно будет, что тот, у кого больше всех табунов и воинов, то есть – я.
– Попридержи коней, Бегубарс! Не забывай, что я старший брат, – возразил ему Асень. – А значит, орда по праву должна быть моей.
– Успокойтесь оба! Сейчас не время и не место решать эти вопросы. Наш отец не хотел бы, чтобы мы ссорились. Его дух еще здесь, в этом шатре, и он видит нас. Давайте достойно похороним отца, а потом со всем разберемся, – сказал Сакзь.
Все согласились с этим предложением.
* * *
Через два дня орда хана Тарха прощалась со своим бессменным повелителем. Провожать его в последний путь пришла чуть ли не половина всей орды – собралось около двадцати тысяч человек на большом поле неподалеку от Шарукани. Женщины плакали, мужчины стояли, нахмурившись – все уважали покойного хана за его мудрость и справедливость и опасались неизбежных перемен.
К свежевырытой глубокой могиле, напоминающей по форме яму для фундамента, подошли два шамана. Один из них бил в бубен и плясал, второй поднимал руку с бараньей лопаткой к небу и выкрикивал заклинания. На большой украшенной лентами повозке привезли тело хана Тарха, облаченное в боевые доспехи. В правой руке он держал саблю, а в левой – серебряный кубок с вином. Лик покойного хана был суров. Казалось, что он сейчас проснется, встанет во весь рост на повозке и поведет свою орду в новый поход. Однако чуда не произошло – под камлания шаманов тело хана переложили на широкий красный плащ и опустили в яму головой на запад. Вместе с ним положили его лук и кнут.
Затем к могиле привели гнедого коня – верного спутника Тарха во всех походах, на котором душа хана должна была торжественно въехать в новый мир. Для этого на шею коня накинули сразу несколько арканов и удушили его. Погибшего скакуна уложили слева от его хозяина также головой на запад. После этого из досок половецкие мастера сделали деревянный настил по периметру ямы и начали его засыпать землей, сооружая своеобразный земляной купол.
Сыновья хана Тарха стояли на протяжении всех похорон с каменными лицами. Побледневшая и осунувшаяся Бике уже не плакала, а только горестно смотрела, как поднимается земляной вал над последним пристанищем её отца. Ночью ей приснился странный сон: как будто бы они с Сергеем скачут на лошадях по степи. Они наслаждаются свободой и общением друг с другом. Как вдруг внезапно под копытами их лошадей очутился хан Тарх. Девушка и русич пытались спасти его, но было уже поздно. На этом моменте ханская дочь проснулась и теперь чувствовала себя косвенно виноватой в смерти отца.
Вскоре над могилой хана Тарха насыпали высокий курган, вокруг которого поставили несколько десятков больших камней, символизировавших души врагов, убитых лично Тархом в бою. Теперь они должны были стать его слугами в загробном мире.
После окончания похорон на земле вокруг кургана расположились кочевники. После того, как ушли шаманы, слуги на телегах привезли вино и еду, и начался пир. Степной певец Куря спел сочиненную им песню про жизнь хана Тарха, проделавшего огромный путь от Хорезма и приаральских степей до Переяславля, про его славные походы и победы. К детям покойного подошли ханы Шарукан, Изай и Осалук в окружении своих ближних беков и выразили свои соболезнования. Шарукан даже похлопал по плечу непривычно грустного Бегубарса.
– Послезавтра будет большой ханский совет. Будем решать судьбу вашей орды, – сказал Шарукан. – Ваш отец был моим старшим другом, и я не хочу, чтобы после его смерти дети его между собой перессорились.
Поминки продолжались почти до следующего утра под свет тысячи костров. Возле одного из них Сакзь увидел Сурьбаря и подозвал его к себе.
– Я подозреваю, что отец мой умер не своей смертью, а кто-то ему в этом сильно помог. Примени весь свой ум и смекалку, стань ушами и глазами всех воинов нашей орды, но найди убийцу. Поверь, я тебя щедро за это награжу.
– Как прикажешь, бек. Я и сам хочу найти и наказать этого мерзавца за нашего хана.
– Нет, Сурьбарь, ты только найди и укажи мне его, а покараю злодея уже я сам. Даже если выяснится, что это был Шарукан, которому смерть нашего отца была выгодна. Пусть даже он не уйдет от возмездия. Да поторопись – вскоре все вежи разбредутся по своим кочевьям, и сделать это будет намного сложнее.
– Клянусь небом, я сделаю всё возможное и невозможное, мой бек, – ответил Сурьбарь и растворился в ночной мгле.
* * *
На большом ханском совете было шумно. Он проходил в огромном шатре хана Шарукана. На главном месте на возвышении восседал сам Шарукан, а по обеим сторонам от него – Изай и Осалук. Вдоль стен шатра на коврах сидели самые известные и прославленные беки четырёх орд. По центру шатра на небольшом отдалении друг от друга сидели сыновья покойного хана Тарха. Все между собой оживленно переговаривались, отчего в шатре стоял сильный шум.
Хан Шарукан молча наблюдал за этим, а потом поднял руку, требуя тишины. Однако беки были настолько увлечены беседой, что его никто не заметил. Это раздражало Шарукана. Он кивнул своему слуге, который ударил в гонг. Большинство беков закончили свои разговоры и устремили взоры на Шарукана.
– Замолчите, кто ещё не понял! – яростно крикнул он тем, кто продолжал болтать. – Давайте не будем осквернять досужими разговорами память славного хана Тарха. Все вы знаете, для чего мы сегодня здесь собрались. К превеликому сожалению, хан Тарх не успел передать власть в своей орде никому из его сыновей, но мы должны все вместе решить этот вопрос, чтобы не было ссор и войн между братьями. Как вы думаете, кто из них более достоин возглавить орду покойного хана?
– По праву старшего сына ордой должен командовать Асень, – сказал один из беков.
– Асень слаб, пусть первенство принадлежит Сакзю – он великий воин, – возразил ему другой бек.
– Отцу я подчинялся, но никто из моих братьев мне приказывать не будет, – завопил вскочивший на ноги Бегубарс.
– Правильно, пусть будет ханом Бегубарс – у него больше и людей и лошадей, чем у Асеня или Сакзя, – поддержал Бегубарса кто-то из его друзей.
Совет зашумел пуще прежнего. Одни выкрикивали имя одного из сыновей Тарха, другие поддерживали кого-то из его братьев. Дело чуть не дошло до драки. Самые импульсивные из половцев уже начали хвататься за ятаганы. Хитрый Шарукан наблюдал за этим со стороны с ехидной улыбкой на губах. Он пригласил к себе поближе Изая и Осалука, о чем-то с ними поговорил, и слуга снова ударил в гонг.
– Не думал, что всё будет так сложно. Вы все кричите, как стадо баранов, а не как гордые воины степей. Но мы посовещались с мудрейшими ханами и приняли общее решение. Мы считаем, что каждый из сыновей хана Тарха заслуживает того, чтобы быть ханом. Поэтому пусть каждый бек из Тарховой орды присягнет на верность тому из новых ханов, кому он хочет служить, и вопрос закрыт. Все согласны?
– Слава мудрости великого хана Шарукана! – прокричали заранее подговоренные Шаруканом беки.
– Да будет так! – оживленно воскликнул Бегубарс. – Живи вечно, мудрый хан!
Асень и Сакзь переглянулись и также выразили своё согласие.
Слуги Шарукана внесли на подносах три новых дорогих сабли и три кнута. Он вызвал к себе по очереди всех трёх братьев, вручил им оружие, провозгласив всех троих новыми ханами.
– Желаю вам новых побед и завоеваний, хан Асень, хан Сакзь и хан Бегубарс! Пусть кипчакское племя прославится вашими стараниями. Вместе мы донесём пламя наших костров до края мира! Теперь ваше место рядом с нами.
Новоиспеченные ханы сели на ковер рядом с Шаруканом и другими ханами. Они вместе выпили вина и закусили жареной бараниной. Беки последовали примеру своих ханов. После окончания трапезы Шарукан призвал Тарховых беков определиться с выбором и поклониться новым вождям. Из двенадцати беков Асеню присягнули пятеро, Сакзю – трое и остальные четверо – Бегубарсу. В целом сложилось впечатление, что все остались довольны справедливым судом хана Шарукана. Благодаря этому его авторитет значительно повысился. К тому же, теперь он безоговорочно стал главным в союзе ханов Половецкой степи, коих теперь было шестеро, а за его плечами стояла самая сильная и многочисленная орда. После окончания ханского совета все половецкие орды разъехались по местам своих становищ, и в Шарукани стало непривычно тихо.
* * *
По дороге на новое место расположения своей орды хан Сакзь на вороном коне подъехал к своей сестре. Бике ехала на лошади буланой масти в сопровождении верной Гульнары. Сакзь сделал служанке знак рукой, чтобы та оставила его наедине с её госпожей.
– Приветствую тебя, хан Сакзь! Да живешь ты вечно! – без тени иронии в голосе поприветствовала Бике брата.
– Оставь эти церемонии для важных переговоров с другими ханами, сестра, – поморщился Сакзь. – Я просто хотел с тобой посоветоваться.
– Чем обычная девушка может помочь такому хану, как ты? Ведь глубина моих мыслей по сравнению с твоими – это все равно, что полёт ласточки по сравнению с соколиным.
– Да, но иногда и сокол по полёту ласточки понимает, куда ветер дует. Ты не обычная девушка, Бике! Во-первых, ты – ханская дочь. А во-вторых, немало тебе ума досталось от нашего отца. Вот я и хочу тебя спросить: как думаешь, зачем Шарукан всё это устроил? Ведь он запросто мог решить спор в пользу меня или кого-нибудь из братьев.
– Думаю, что так ему будет легче управлять ордами. Ты или Асень по отдельности теперь не будете ему помехами, а братец наш Бегубарс вообще боготворит Шарукана, особенно после того, как сам стал ханом, и впредь будет прислушиваться к его словам. А после смерти нашего отца у Шарукана нет больше достойного противника, который мог бы оспаривать его решения, и его воля теперь будет непреклонна.
– Значит, ты тоже считаешь, что больше всех именно Шарукану была выгодна смерть отца? Полностью с тобой согласен. Мой человек уже занимается поиском доказательств его вины.
– Знаешь, Сакзь, я бы ещё проследила не только за Шаруканом, но и за Бегубарсом. Ведь по сравнению с тобой и Асенем какой из него хан? Не хочется, конечно, подозревать брата, но если бы не скоропостижная смерть отца, не видать ему ханства, как солнца в полночь.
– Твоя мудрость не знает границ, сестра, – восхитился Сакзь. – У меня тоже были некоторые сомнения по поводу Бегубарса, но ты их только подтвердила. Жаль, что ты не родилась мужчиной – неплохой бы хан из тебя получился!
– Спасибо на добром слове, брат! Но я и девушкой себе нравлюсь. Мои мысли лишь крупицы мудрости нашего покойного отца. Я всегда буду рада помочь тебе советом, по крайней мере, пока не выйду замуж и не покину твою орду.
– Ну, тогда я не отдам тебя никому – мне такой советник ой как нужен! – заулыбался Сакзь. – Конечно, пока ты сама замуж за достойного жениха не захочешь.
Бике многозначительно вздохнула. Сакзь поцеловал её в щёку и уехал подгонять отставших кочевников, оставив сестру наедине с её мыслями.
