Текст книги "Тмутараканский лекарь (СИ)"
Автор книги: Алексей Роговой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
Тут Матвееву пришла в голову одна мысль.
– Дозволь, друже, я осмотрю тебя и, может, сделаю немного больно, но не ради издевательства, а чтоб знать, чем тебя лечить.
Мстислав вяло согласился. Матвеев проверил симптом Пастернацкого – слегка постучал другу в области поясницы с двух сторон. Бедолага изогнулся от боли.
– Ты что, смерти моей хочешь? Еще раз так сделаешь, и я сам по тебе хорошенько постучу!
– Прости, друже, что пришлось тебе сделать больно, но теперь я совершенно уверен, что у тебя почечная колика. И я знаю, что нужно делать, чтобы тебе полегчало. Для начала прикажи набрать для тебя горячую ванну, ну или емкость с горячей водой, в которой ты бы мог погреться с полчаса. А потом мы принесем тебе лечебный отвар, ты его выпьешь, и всё будет хорошо.
Пока русич отдавал указания жене, чтобы она нагрела воду и наполнила ей большой ушат, отец Никон отвел Матвеева в сторону.
– Ты точно уверен в своих словах и действиях? Ему от такого лечения худо не станет?
– Да, отче, уверен! Я выступал у себя в университете на конференции с научной работой на тему мочекаменной болезни и почечной колики. А перед этим прочитал много источников литературы и знаю, как лечить эту болезнь и современными мне, и простыми народными методами. Конечно, мне бы еще пару исследований провести, чтобы уточнить диагноз, но микроскоп и аппарат ультразвуковой диагностики пока не изобрели, так что будем довольствоваться тем, что есть.
– Ну тогда – Бог в помощь! Мы пока побудем здесь с Мстиславом, а ты с братом Василием ступай обратно в монастырь. Скажешь отцу Иоилю, какие тебе травы нужны для отвара. Может у него уже готовое зелье имеется.
– А ведь и правда! Мы же совсем недавно, еще до моей болезни, отвар шиповника готовили. Вот я его как раз и принесу.
И Сергей с Василием со всех ног понеслись в монастырь, чтобы поскорее взять драгоценное лекарство. Выслушав запыхавшихся учеников, отец-травник выдал им помимо искомого отвара еще небольшой кувшинчик с клюквенным морсом.
– Это и вкусно, и для здоровья полезно. Сам настаивал, – добродушно улыбаясь, сказал отец Иоиль. – Вот попробуйте, а то вы ишь как умаялись с дороги!
Монах налил ребятам из глиняного кувшина по полной кружке напитка собственного приготовления. Прохладный морс был слегка кисловатым, но очень вкусным. Он быстро восстановил силы Сергея и его спутника, и они, поблагодарив доброго травника, собрались в обратный путь.
Когда Матвеев и его товарищ вернулись в дом дружинника, Мстислав уже успел попариться в ушате, и ему стало получше. Приступ колики был купирован. Сергей преподнес распаренному другу отвар шиповника, тот залпом осушил полкувшина и пошел спать. Отец Никон оставил своих учеников дежурить возле спящего воина и читать Псалтирь, а сам пошел в монастырь молиться о его выздоровлении.
Однако в дежурстве необходимости не было – больной быстро заснул и проспал до утра как младенец. Наутро он проснулся свежим и вполне здоровым. Мстислав от всей души поблагодарил своих юных лекарей и их наставника и пригласил всех к утренней трапезе.
– Хочу сказать, – вдруг подал голос Василий, – тебе, друже, пока не стоит вкушать жареную рыбу и мясо, а еще острую и солёную пищу. Если ты не хочешь повторения приступа. Так в книге греческой было написано, а я запомнил, пока переписывал.
– Хвалю за память и постараюсь следовать советам мудрой книги, – ответил русич. – Не хотел бы я снова испытать такое. – Мстислав поёжился и на мгновение задумался. – Хочу еще сказать, что я и раньше знал, насколько важно лекарское дело в нашем княжестве. А теперь, прочувствовав на своей шкуре эту боль, я понимаю, что без хорошего лекаря вообще обойтись невозможно. Поэтому сегодня я буду еще настойчивей уговаривать князя послать в Херсонес корабль за хорошим византийским лекарем. Пусть обучит вас, как правильно лечить наших воинов.
Отведя в сторонку Сергея, Мстислав сказал ему:
– Друже, ты спас меня от болезни и это равносильно тому, что ты бы спас мою жизнь на поле брани. Ежели не возражаешь, будь моим побратимом.
Матвеев опешил от такого предложения, но все же принял его. Быть названным братом командира тьмутараканской конницы и такого сильного воина было большой честью. Они пожали друг другу руки, обменялись крестами и обнялись. Так неожиданно Сергей приобрел брата в этом мире.
Князь Глеб сдержал свое слово, данное Мстиславу. Через две недели в тьмутараканскую гавань причалила ладья, на которой прибыл Георгиос Ватомурос, опытный византийский лекарь. Встречать его в порт пришел сам князь со своей свитой и отец Никон с учениками. Им навстречу с трапа корабля сошел рослый светловолосый грек богатырского телосложения, похожий больше на русского дружинника, чем на греческого лекаря.
– Приветствую тебя на тьмутараканской земле, Георгий, сын Георгия, – громко произнес Глеб. – Слухи о твоем искусстве врачевания идут далеко за пределы Херсонеса. Рад твоему приезду. Надеюсь, ты достойно послужишь мне и моему народу.
– Да будет так, Глеб Святославич, – ответил грек. Оказалось, он неплохо знал русский. – Давно я хотел побывать в Тмутаракани, потому и откликнулся так быстро на твое предложение. Мое призвание – лечить людей, и мне нет особой разницы где это делать – в моей родной Македонии, в Херсонесе или в Тмутаракани, так что я готов в этом послужить тебе.
С собой византиец привез сундук с хирургическими инструментами и несколько сосудов макового молочка для обезболивания. Послушники взяли у него из рук багаж и понесли в избу, специально отведенную князем для почетного гостя.
С приездом византийского лекаря для Сергея Матвеева и его товарищей наступило интересное время. Теперь они стали совмещать изучение трудов Павла Эгинского с практикой – каждому приходилось ассистировать Георгию на операциях. Привезенного греком макового молочка в сочетании с местным крепким вином вполне хватало для таких манипуляций, как репозиция костей при переломах, вскрытия крупных гнойников и лечения панарициев. В легких случаях применяли только вино. Оказалось, что брат Василий, хоть на вид был и здоровяком, но панически боялся вида крови и не мог продержаться больше пары минут на операциях. Тихомира больше привлекала книга, посвященная изучению свойств всех лекарств и ядов. Поэтому ассистировали византийцу, в-основном, Сергей и касог Артемий. Матвеев был очень рад этому – ведь в своем времени он был распределен хирургом, как и мечтал. Только там он был бы интерном в областной больнице, а здесь – в столице княжества, хотя сути это не меняло.
Узнав, что ученики занимаются по «Медицинскому сборнику» и увидев их интерес к своей профессии, Георгий вызвался им помогать с переводом шестой, самой важной книги из сборника, в которой как раз и описывались хирургические операции, вправление переломов и вывихов, ампутация конечностей и многое другое. Хоть эта книга и была написана за 400 лет до рождения византийца, она была самой современной книгой по хирургии и не теряла своей актуальности в течение нескольких столетий. А иллюстрациям, изображенным в ней, могли позавидовать хирургические атласы нашего времени.
Георгий искусно владел техникой многих операций, а его ученики старались схватывать все на лету. Матвеев даже и представить себе не мог, что в средневековье возможно проведение полостных операций, пока однажды к ним не привезли на повозке старого скрючившегося от боли торговца рыбой Марка бен Лазаря с жалобами на появление выпячивания в паху при поднятии больших корзин.
– Раньше я эту шишку вправлял, и всё было хорошо, а теперь она не двигается ни туда, ни сюда. Это, наверное, мне Божья кара за то, что на рынке иногда обвешивал людей. – Старый еврей закрыл лицо руками. – Помогите, люди добрые, не дайте моей жене стать вдовой, а детям – сиротами.
– Ах, так вот она причина твоей болезни, – ответил Георгий, – А я-то думал, грыжа просто ущемилась. Ну что же, поможем твоему горю. Операцию делать надо, вопросов здесь даже не возникает.
– Как операцию?! Я думал, вы мне лечебных травок дадите попить, и всё пройдет. Резать меня не надо.
– Ну не надо, так не надо. Можно, конечно, и травок дать. Но потом через пару дней, как тебя прикажешь хоронить – по иудейскому обряду или по христианскому?
Услышав такой вердикт, бедный еврей побелел от страха и дал согласие на операцию. Тихомир размешал маковый настой с вином в необходимой концентрации и дал выпить пациенту, а Артемий тем временем подготовил необходимые инструменты.
Сергей впервые ассистировал на грыжесечении. Георгий одним ловким движением вскрыл кожу и подлежащие ткани, дошел до грыжевого мешка. К счастью, ущемившаяся кишка была розовой, без признаков некроза. Ручкой зонда грек вправил кишку в брюшную полость, ушил брюшину и доверил ушивание мышц и кожи Матвееву, чему тот был несказанно рад. В целом операция заняла не больше получаса. Гораздо дольше заняло пробуждение пациента, который все никак не хотел вставать и просил не мешать ему выспаться.
На следующий день после перевязки Марка отпустили домой. К монастырю его встречать пришло все семейство. Он в красках расписал жене мужество, с которым он перенес операцию, и мастерство врачей. Жена Марка низко поклонилась врачам и пообещала, что расскажет всем соседкам про чудо-лекарей. Старый еврей тоже был очень благодарен и посулил вкуснейшей рыбы всем, кто его спас. И действительно, через пару дней к воротам монастыря пришли сыновья торговца и принесли две больших корзины разнообразной свежей рыбы.
После успешной операции в монастырь с различными хворями стали обращаться не только воины, но и простые тмутараканцы. Работы у всех поприбавилось, но это была прекрасная возможность для учеников быстро набираться опыта. Тем временем наступила зима.
Глава XVII
Великие дела
Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага
Лао Цзы
Однажды, холодным январским утром, принеся в келью отца Никона завершенный перевод очередной книги Павла Эгинского, Сергей застал монаха в задумчивости склонившегося над столом, который был завален исписанными листами пергамента. Отец Никон был настолько увлечен своими мыслями, что не сразу заметил вошедшего. Матвеев с минуту попереминался с ноги на ногу, потом негромко кашлянул.
– А, ты уже пришел? – рассеянно обратился к нему священник, – видишь, я тут немного заработался.
– Могу я потешить свое любопытство, отче? Что ты пишешь?
– Отвечу тебе по-иудейски, вопросом на вопрос. Молви мне, как вы, люди грядущего, узнаёте про нашу жизнь? Ведь нас с тобой разделяет около тысячи лет, а все равно при нашей первой встрече ты в разговоре упоминал и князя Ярослава Мудрого и его отца – князя Владимира Красно Солнышко.
– Все просто, отче. От вашего времени сохранились некоторые старинные постройки, при раскопках находят много предметов быта, а основные события описал Нестор Летописец в «Повести временных лет», насколько я помню.
– По поводу Нестора, не ведаю, кто таков. Но уж семь лет, как я решил собирать знания о нас для потомков, дабы мы не погибли, не растворились во времени, как обры, и всякие другие народы, не имевшие письменности. И вот я теперь иногда пишу о самых главных событиях прошедших лет, а заодно общаюсь с очевидцами былых подвигов и походов давно минувших дней и пытаюсь сохранить их память.
– Ничего себе! Так это же самая настоящая летопись получается! Можно мне на нее взглянуть? – оживленно попросил Сергей.
– Летопись еще не совсем готова. Когда-нибудь, с Божьей помощью, я приведу ее в порядок, чтобы год шел за годом, как в византийских хрониках. А пока еще все листы лежат вперемешку. Но посмотреть, конечно, можешь. Мне любопытно твое мнение.
Священник дал Матвееву со стола несколько листов пергамента. Парень начал с интересом читать вслух.
– «В лето 6472. Когда Князь Святослав вырос и возмужал, начал воев собирати многих и храбрых. Был ведь и сам хоробр и легок, ходя аки пардус, войны многи творяше. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, ни варил мяса, но потонку изрезав свинину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так и ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, – такими же были и все остальные его вои. И посылал в иные земли со словами: «Иду на вы». И пошел на Оку-реку и на Волгу, и встретил вятичей, и рече вятичам: «Кому дань даете?» Они же рекоша: «Хазарам – по шелягу от сохи даем».
Следующее повествование далеко во времени отстояло от предыдущего, но было ближе нынешнему времени и месту.
«В лето 6530. Мстислав находился в Тмутаракани и пошел на касогов. Услышав же это, князь касожский Редедя вышел против него. И, когда стали оба полка друг против друга, сказал Редедя Мстиславу: «Чего ради погубим дружины межи собою? Но сойдемся, дабы самим побороться. Да аще одолеешь ты, и возьмеши имения мои, и жену мою, и детей моих, и землю мою. Аще ли аз одолею, то возьму твое все». И сказал Мстислав: «Тако буди». И сказал Редедя Мстиславу: «Не оружием будем биться, но борьбою». И схватились бороться крепко, и в долгой борьбе стал изнемогать Мстислав, ибо был велик и силен Редедя. И сказал Мстислав: «О пресвятая Богородица, помози ми! Аще же одолею его, созижду церковь во имя твое». И, сказав так, бросил его на землю. И выхватил нож, и зарезал Редедю. И, пойдя в землю его, забрал все богатства его, и жену его, и детей его, и дань возложил на касогов. И, придя в Тмутаракань, заложил церковь святой Богородицы и воздвиг ту, что стоит и до сего дня в Тмутаракани».
– Это тот самый храм, что стоит на главной площади в городе?
– Да, твоя правда. Храму сему уж сорок шесть лет от основания исполнилось. Ну читай дальше.
– «Был же Мстислав могуч телом, красив лицом, с большими очами, храбр на ратях, милостив, любил дружину без меры, имения для нее не щадил, ни в питье, ни в пище ничего не запрещал ей».
– Воистину он был великим и могучим князем. Именно Мстислав Владимирович и привел Тмутаракань к величию. И с братом Ярославом после небольшой размолвки достигли они мира и взаимопонимания. Поболе бы таких князей было у земли Русской, одолели бы мы всех супротивников, – заметил отец Никон. – А вот это я с утра успел написать, – сказал он, подавая Сергею лист, который дописывал, когда тот вошел.
– «В год 6572. Бежал Ростислав, сын Владимиров, внук Ярославов, в Тмутаракань, и с ним бежали Порей и Вышата, сын Остромира, воеводы новгородского. И, придя, выгнал Глеба из Тмутаракани, а сам сел на его место.
В год 6573. Пошел Святослав на Ростислава к Тмутаракани. Ростислав же отступил из города – не потому, что испугался Святослава, но, не желая против своего дяди оружия поднять. Святослав же, придя в Тмутаракань, вновь посадил сына своего Глеба и вернулся назад. Ростислав же, придя, снова выгнал Глеба, и пришел Глеб к отцу своему. Ростислав же сел в Тмутаракани.
В год 6574. Когда Ростислав был в Тмутаракани и брал дань с касогов и с других народов, этого так испугались греки, что с обманом подослали к нему котопана. Когда же он пришел к Ростиславу, – он вошел к нему в доверие, и чтил его Ростислав. Однажды, когда Ростислав пировал с дружиною своею, котопан сказал: «Княже, хочу пити за тебя». Тот же ответил: «Пей». Он же отпил половину, а половину дал выпить князю, опустив палец в чашу; а под ногтем был у него яд смертельный, и дал князю, обрекая его на смерть не позднее седьмого дня. Тот выпил, котопан же, вернувшись в Корсунь, поведал там, что именно в этот день умрет Ростислав, как и случилось. Котопана этого побили камнями корсунские люди. Был Ростислав муж доблестный, воинственный, прекрасен сложением и красив лицом. И умер февраля в 3-й день и положен там в церкви святой Богородицы».
Матвеев закончил читать и поднял глаза на отца Никона.
– Отче, это же великое дело – составление летописи! Благодаря тебе и твоим последователям мы в XXI веке имеем представление, что происходило за тысячу лет до нас. Не могу поверить, что держу в руках пергамент, который переживет не одну сотню лет и, в то же время, что все эти события действительно происходили так недавно здесь, в этом городе… Да я даже знаю некоторых участников твоего повествования. Продолжай в том же духе и, если хочешь, я буду тебе в этом помогать.
– Рад, что тебе пришлось по душе, – улыбнулся священник. – Мне было важно услышать слова человека из будущего. Значит, мои труды не напрасны, и слава Богу за это!
– Могу задать один нескромный вопрос, отче? Судя по описанию, мне показалось, что ты больше на стороне покойного князя Ростислава в их противостоянии с князем Глебом, я прав?
– А ты наблюдательный, Сергий. Но сказано в Писании: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога». На самом деле оба эти князя, бывшие к тому же двоюродными братьями, достойны быть правителями. Князя Ростислава не только я, но и все тмутараканцы уважали за воинскую доблесть, смелость и справедливость. К его чести стоит сказать, что в усобице с князем Глебом он не пролил ни одной капли христианской крови – все решалось лишь показом силы и мирными переговорами. А Глеб – богобоязненный князь, он заботится о церквях, милостив к убогим и странникам, следит, чтобы бояре не обижали простой народ, почитает науку. В то же время у него есть опытные воеводы, которые не дадут тмутараканскому войску расслабиться и надежно защитят наше княжество. Кстати, князь Глеб решил составить карту своих владений и через два дня, на Крещение, он собирается мерить расстояние между двумя главными городами своего княжества – Тмутараканью и Корчевом.
– И как же он это будет делать – по морю?
– По льду. Море-то замерзло. Так что после литургии и великого освящения воды пойдем вместе с князем, поучаствуем в сем деле. А вечером, даст Бог, будем молиться уже в Корчеве.
– С удовольствием присоединюсь к этому интересному мероприятию, отче. А пока возьми вот перевод шестого тома Павла Эгинского – мы вместе с Георгием вчера вечером закончили работу над ним. Пошел я дальше помогать братии лечить страждущих.
* * *
Зима в том году выдалась суровая. Не только мелкие речушки Тмутаракани, а и река Кубань и даже Керченский пролив, который византийцы тогда именовали Босфором Скифским, покрылся льдом. По ощущениям Матвеева, были все градусов тридцать мороза, да еще и этот ветер с моря… К счастью, князь Глеб Святославич подарил ему тулуп из овчины, шапку и рукавицы на бараньем меху и новые валенки. В этой одежде Сергея уже было совсем не отличить от обычного русича, тем более, что и борода его тоже была подстрижена по древнерусскому формату.
На Крещение ветер стих, и мороз переносить стало легче. После праздничного богослужения и освящения воды Матвеев со своими друзьями и отцом Никоном пошли к морю посмотреть на исполнение княжьего замысла. Ярко светило солнце, снег сверкал под его лучами и хрустел под ногами путников. Деревья стояли покрытые снежными шапками и были похожи на сказочный лес. Сама Тмутаракань тоже была вся в снегу и издалека напоминала торт со сливочным кремом, а может Матвеев просто давно не ел тортов и ему так просто казалось…
На холмах на берегу моря столпилось множество зевак, наблюдавших за интересным действием. На самом высоком холме стоял князь Глеб в окружении воеводы Святогора, начальника конницы Мстислава, бояр и незнакомца в византийских одеждах, держащего в руках какой-то предмет, отдаленно напоминающий секстант. Когда отец Никон с учениками к ним подошли, Глеб поспешил за благословением к своему духовнику. Присутствовавший здесь же епископ тмутараканский Лаврентий недовольно повел бровью. Этот дородный епископ, который чревоугодие считал не грехом, а образом жизни, недолюбливал отца Никона за его правдорубство, нежелание льстить и независимость взглядов. Епископ Лаврентий был грек родом из Константинополя, он привык к богатым нарядам, подобострастию подчиненных и щедрым дарам. Он вообще втайне презирал диких варваров-русичей, а этого излишне самостоятельного попа – тем более. И его удручало, что князь Глеб избрал своим духовником не его, а простого иеромонаха.
Сергей поздоровался со своими друзьями из числа княжеской дружины, среди которых были и братья-половцы. Мстислав рассказал, что по замыслу князя они поедут вслед за замерщиками, и к вечеру в Корчеве для них будут растоплены бани.
– Присоединяйся к нам, друже! Коня я тебе дам. Когда мы все вместе собирались последний раз? Да и после такого похода по морозу как здорово в баньке попариться!
– Твоя правда, Мстислав. Время так быстро летит, когда делом занят. Я и запамятовал, что мы с осени так по-хорошему и не общались. К тому же я совсем не против лишний раз побывать в Крыму.
– Не в Крыму, а в Корчеве, – поправил друга Мстислав.
Матвеев ничего не ответил, но он-то знал, что был прав.
Тем временем князь махнул рукой, и на лед возле большого валуна в виде львиной головы, стоящего напротив тмутараканского храма, вышли землемеры, которых в данном случае вполне можно было называть моремерами, и занялись своим делом. Всего их было пять человек. У одного в руках было устройство из трех палок, соединенных по типу буквы «А» или наподобие циркуля. Он шел и чертил этим циркулем следы на снегу, отмеряя шаги. Через каждые сто шагов циркуля он останавливался и указывал место двоим своим коллегам, и те на этом месте вбивали в лед столбик. На каждый десятый столбик была привязана красная лента, хорошо видная издали. А сами столбики везли на телеге еще два человека. Все работали слаженно, и поэтому продвигались достаточно быстро.
Сергей заметил, что наибольший интерес к происходящему кроме него самого проявляли князь Глеб, отец Никон и незнакомый византиец. Первым покинул зрелище епископ Лаврентий, сославшись на усталость после службы. Бояре достаточно быстро начали зевать и потихоньку исчезать из видимости князя. Дружинники тоже какое-то время понаблюдали за работой моремеров, а потом отошли в сторонку и начали рассказывать друг другу веселые истории про свои походы. Матвеев стал невольным свидетелем разговора проходящих мимо него бояр Вышаты и Порея.
– Князь наш совсем блажь поймал! Придет же в голову такое – море мерить, – пробасил Вышата.
– Лучше бы как все – в прорубь окунулся и устроил бы пир для своих бояр. Небось мы заслужили хорошего застолья, – вторил ему Порей.
– И епископ не в восторге от этой идеи. А тем более, что молодой князь прислушивается не к нему, а к Никону. Но нас с тобой Лаврентий пригласил на праздничную трапезу.
– Опять же не просто так, – проворчал Порей. – К нему на трапезу без хорошего подарка же не заявишься. Так что пойду я пошарю в своих закромах. До встречи, Вышата Остромирович.
Вышата вяло махнул рукой ему в ответ.
Когда силуэты моремеров почти исчезли вдали, народ начал постепенно расходиться. Вскоре на холме остались не больше двух десятков человек. Сергей осмелился подойти к князю поближе. Тот увлеченно общался с византийцем.
– Говорю тебе, Глеб Святославич, до Корчева не больше 130 стадий будет. Думаю, ты скоро сам в этом убедишься.
– Ну да, Димитрий, по моим подсчетам должно быть около 15 верст или 15 тысяч саженей, – немного поразмыслив, ответил князь. – Или оргий, по-вашему. Шаг этого саженемера как раз и равняется одной маховой сажени. Каждые сто саженей мы обозначаем обычным столбиком, а каждые тысячу саженей или версту – столбиком с красной лентой. И потом будет легко все это посчитать.
Когда князь замолчал, Матвеев задал вопрос, который терзал его уже несколько часов.
– Дозволь спросить, княже, а для чего ты проводишь все эти работы? Какую цель ты хочешь достичь в итоге?
– Ааа, Сергий, я знаю, что тебе, как и мне, по нраву наука и поэтому поделюсь с тобой своими мыслями. Первая моя цель – действительно узнать расстояние между главными городами моего княжества, чтобы представлять, как быстро в Корчев может дойти весть от нас. Ну а вторая – это не цель, а скорее мечта – я хотел бы построить длинный мост между Тмутараканью и Корчевом. Чтобы эти два берега соединялись не только зимой, но и круглый год. Чтобы проще было людям добираться в Тавриду, и можно было вести не только морскую, а и наземную торговлю. Но боюсь, пока эта мечта неосуществима, да и в ближайшее время это останется лишь мечтой. У нас еще нет таких мастеров и инструментов, чтобы сотворить подобное. Но когда-нибудь, спустя много лет, может, пятьсот, а может и тысячу, я уверен, что люди смогут построить такой мост. А я на том свете буду радоваться, что первый шаг к этому великому делу был сделан моими скромными стараниями.
Матвеев был удивлен таким рассуждениям молодого князя и рассказал ему о боярском разговоре. Однако Глеба это не смутило.
– Мои бояре не понимают, что не всего можно добиться в один миг, и не из всего можно сразу извлечь выгоду. Есть важные планы, которые растягиваются на долгие десятки и даже сотни лет. Но я их не осуждаю, они же науки не постигали и не способны заглянуть так далеко в будущее.
«Вот уж действительно целеустремленный ученый. Я даже представить не мог, что такие были на Руси тогда. В нашем времени он при хорошем раскладе мог бы к 30 защитить докторскую диссертацию. А как он здесь будет противостоять хитрым и изворотливым боярам?» – подумал Сергей и отвернулся в сторону моря.
К тому моменту измерители моря исчезли за горизонтом. Князь позвал всех, кто с ним остался, в терем подкрепиться пирогами и горячим травяным чаем, а потом приказал седлать коней. Всего вместе с Глебом Святославичем отправилось в сторону Корчева двенадцать человек. Среди них был и Матвеев.
Поначалу Сергею страшно было ехать верхом на лошади по льду, учитывая то, что он не был профессиональным наездником. Но оказалось, что лед был прочным, ведь морозы свирепствовали больше недели и, к тому же, был покрыт достаточным слоем снега. А копыта его коня были подбиты специальными подковами с шипами и потому не скользили на льду. Они ехали и считали вслух столбики. Дружинники сбились со счету ближе к ста, зато увидели вдалеке моремеров и пришпорили коней. Подуставших рабочих заменили свежие воины, и дело снова ускорилось, хотя пройти предстояло еще немало. Начинало смеркаться, когда вся процессия вступила на крымский берег. Последний колышек в морской лед забил сам князь.
– И все-таки я немного ошибся, – с легкой досадой сказал Глеб, – получилось всего 14 верст или 14 тысяч сажен.
– Но все же не больше 130 стадий, как я и говорил, – самодовольно заметил византиец.
На берегу князя и его свиту уже встречал посадник Корчева, который был предупрежден накануне. В древнем храме Иоанна Предтечи отец Никон отслужил краткий благодарственный молебен об удачно закончившемся мероприятии. Уставших и замерзших путников отвели в жарко натопленные бани, где они смогли как следует согреться и восстановить свои силы. Потом посадник в своем тереме угостил их сытной трапезой и отборным вином.
– Други мои! Еще раз поздравляю всех с Крещением Господним! – поднял чашу князь. – Сегодня был долгий день, и всем нам пришлось потрудиться. Но я рад, что мы смогли завершить такое великое дело. Уверен, что все это было проделано не зря. Благодарю Бога за то, что моя идея осуществилась и за то, что у меня есть такие помощники, как вы!
Все дружно чокнулись чашами, а потом разошлись по опочивальням.
Давно Сергею не удавалось так хорошо выспаться… В половецком плену и походах такой возможности просто не было. А в монастыре после всей работы только успеваешь провалиться в сон, как тут же начинает звонить колокол к утренней молитве. А здесь, в тереме посадника, было тепло, в печи тихо потрескивал огонь, и можно было немного поваляться после пробуждения, просто закутавшись в пуховое одеяло.
Весь следующий день прошел в прогулках по Корчеву и осмотру князем Глебом своих здешних владений. После завтрака посадник провел для князя смотр корчевского гарнизона. Затем Глеб со своей свитой поднимался на гору Митридат и оттуда взирал на крымские просторы и на восток – туда, где осталась за горизонтом Тмутаракань. Посадник проводил своего князя и в каменоломни, в которых камень добывали к тому времени уже более тысячи лет. Каменоломни уже успели превратиться в настоящие катакомбы. Глеб не мог предполагать, что через много лет эти катакомбы станут местом героической обороны нескольких тысяч осажденных в них советских солдат, продержавшихся здесь целых 170 дней, и навсегда войдут в историю как катакомбы Аджимушкая. Пройдет всего немного времени после той страшной войны, и город-герой Керчь снова станет курортным городом, в который летом будет приезжать так много отдыхающих. А пока Корчев был лишь маленьким городком в составе княжества Тмутараканского.
Проведя еще пару дней в гостях у посадника, Глеб засобирался назад. Обратный путь проходил гораздо быстрее – княжеская свита просто ехала вдоль недавно вбитых столбиков и осматривала результаты своей работы. Вернувшись в Тмутаракань, Глеб Святославич приказал высечь на массивной мраморной плите надпись, которая гласила: «В лето 6576 индикта 6 Глеб князь мерил море по леду от Тъмутороканя до Корчева – десять тысяч и четыре тысячи сажен».
Этому камню суждено было намного пережить и князя Глеба, и само Тмутараканское княжество и стать неоспоримым свидетельством их существования и бесценного вклада молодого князя в мировую историю.
