Текст книги "Тмутараканский лекарь (СИ)"
Автор книги: Алексей Роговой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
ЧАСТЬ II. ТМУТАРАКАНЬ И ЧЕРНИГОВ
Глава XV
Город у синего моря
Город-сказка, город-мечта,
Попадая в его сети, пропадаешь навсегда.
«Танцы минус»
Прекрасным летним вечером перед русскими ладьями предстала во всей своей красе далекая Тмутаракань – последняя цель их путешествия. Все это время морякам благоприятствовала хорошая погода и легкий попутный ветер, что позволило им быстро преодолеть оставшуюся часть пути, а Сергею – насладиться видами южного берега Крыма по ходу маршрута.
Тмутараканцы хотели поскорее вернуться домой, а потому больше остановок не делали. Оставив за собой греческие города Сурож, Кафу и принадлежащий тмутараканскому княжеству Корчев, ладьи капитана Буслая через три дня после отплытия из Херсонеса бросили якоря в тмутараканском порту. На берегу царило оживление – жены и дети ушедших в поход воинов пришли встречать своих родных.
– А я раньше думал, что Тмутаракань – это такая же сказка, как Лукоморье и Тридевятое царство, – с улыбкой сказал Сергей отцу Никону.
– Ну, вот тебе теперь и будет возможность убедиться, что здесь живут самые настоящие обычные люди, – ответил ему священник.
Как позже узнал Сергей, изучая карты, Тмутаракань находилась на месте современной ему Тамани. Город расположился на высоком обрывистом берегу над морем. С первого взгляда Матвеев отметил, что Тмутаракань была гораздо меньше Херсонеса, да и кораблей в порту было на порядок меньше. Однако высокие каменные стены с башнями надежно защищали этот необычный русский город. Необычен он был как своим местоположением, не имея границ ни с одним русским княжеством, так и своим многонациональным составом. В Тмутаракани кроме русичей проживали также греки, болгары, армяне, хазары, аланы, касоги, готы и другие более мелкие народности. И всем им здесь хватало места, а выросшие в окружении иноплеменников дети воспринимали своих сверстников другой национальности как друзей, и благодаря этому межэтнической розни в этом городе практически никогда не возникало. Так что в этом плане Тмутаракань была идеальным местом, чтобы Матвееву и его половецким друзьям начинать здесь новую жизнь и чем-то напоминала Сергею его родной Донецк, который тоже был многонациональным городом или даже еще больше – Мариуполь, который, как и Тмутаракань, был городом портовым.
Итак, сойдя на берег, счастливые моряки и воины направились по своим домам. Поскольку дело близилось к вечеру, а Сергею, Кытану и Ильдею в незнакомом городе остановиться было негде, отец Никон взял их всех с собой в монастырь.
Недавно построенный монастырь Пресвятой Богородицы находился на самой вершине холма, возвышаясь над городом. Пока груженные книгами и священническими облачениями путешественники добрались до него, с непривычки долго поднимаясь в гору, уже смеркалось. Отец Никон постучал в ворота. Монах-привратник посмотрел в окошко и вначале обрадовался, увидев его, а потом заметил за его спиной половцев, и улыбка сползла с его лица.
– Будь покоен, брат, эти люди со мной и не навредят нашей обители, – спокойно сказал отец Никон.
Через несколько мгновений тяжелые дубовые ворота отворились, и путники вошли на монастырский двор. Здесь уже собралась вся монастырская братия в составе двенадцати монахов.
– С возвращением, отче! – поприветствовал отца Никона игумен. – Мы долго тебя ждали в этот раз.
– Хвала Господу, мы добрались домой. Хоть путь был и неблизким, зато с Божьей помощью всё удалось, о чем мы с тобой разговаривали, отец Иоанникий. А вот и мои помощники, – сказал отец Никон, представляя братии Сергея и половцев.
Священники поприветствовали друг друга троекратным лобзанием. Остальные монахи подошли к отцу Никону за благословением. Матвеев обратил внимание, с каким почтением они относились к его знакомому.
После приветствия монахи пригласили путников в трапезную, где на длинном дубовом столе их уже ждали кислые щи с капустой, пшеничная каша и жареная рыба. Пока проголодавшиеся с дороги путешественники уминали за обе щеки нехитрую снедь, заедая свежеиспеченным ржаным монастырским хлебом и обильно запивая квасом, отец Никон рассказывал подробности их приключений. После того, как он поведал всю их историю, монахи прониклись уважением к Сергею и его друзьям. Им выделили по лежанке для сна в общей спальне братии, выдали набитые соломой подушки и по отрезу холщовой материи в качестве одеяла.
– Хорошенько отдохните перед завтрашним днем, ведь завтра нам с вами нужно предстать пред светлые очи князя Глеба Святославича и рассказать ему о нашем путешествии. А заодно и определить вашу дальнейшую судьбу, – напутствовал их отец Никон. – Я попросил братию не будить вас на утреннюю службу – сегодня отоспитесь. А завтра, если на то будет Божья и княжья воля, начнем работать.
На новом месте Сергею спалось не очень хорошо. Изрядно устав с дороги, он быстро заснул, но сон его был беспокойным. Вначале ему приснилось, что суровый князь за какую-то провинность приказал его высечь плетьми, а потом заковать в колодки. Матвеев проснулся в холодном поту, но оказалось, что это спавший на соседней лежанке Ильдей ворочался во сне и придавил его руку и ногу. Парень аккуратно извлек свои затекшие конечности из-под храпящего половца и долго не мог уснуть, обдумывая предстоящую встречу с князем. Лишь ближе к рассвету он смог провалиться в сон, но тут монахи стали просыпаться и собираться на утреню и тем самым окончательно разбудили его. Какое-то время он поворочался, но сон больше не приходил. Спертый воздух спальни был изнуряюще жарким, и парень решил выйти на улицу и ощутить утреннюю свежесть.
Сергей прошелся по монастырскому двору, подошел к храму, откуда слышалось пение монахов. Матвеев прислушался: стройный хор голосов пел уже херувимскую песнь. Врываться в храм посреди службы ему не захотелось, и вместо этого он взобрался по лестнице на стену монастыря, сложенную из кирпича-сырца. С высоты монастырских стен и холма открывался замечательный вид на просыпающийся город.
Тмутаракань спускалась к морю террасами. Ближе всего к монастырю находился красивый каменный дворец, принадлежавший, по всей видимости, князю. В некотором отдалении от дворца блестели золотые купола церкви. За ней располагались несколько красивых деревянных теремов, где жили, наверное, зажиточные горожане. Широкая площадь отделяла эти терема от рынка и казарм городской стражи, за которыми к морю спускались саманные дома простых тмутараканцев. Между домами зелеными пятнами выделялись стройные кипарисы и тополя. А далеко на запад простиралась синяя гладь Черного моря, называемого тогда Русским.
«Значит, теперь мой дом будет здесь на неопределенное время», – подумал Сергей. – А что, тут даже красиво. До моря совсем рукой подать. И княжество вроде русское, хотя я о нем ничего и не знаю. Ладно, буду узнавать события в режиме онлайн и ждать здесь знака от Кудеяра. Однако, становится прохладно».
Действительно, в Тмутаракани часто дули холодные ветра с моря. Поэтому даже дома были расположены под таким углом к морю, чтобы максимально сдерживать порывы ветра. Но на самом верху горы ветер ничего не могло удержать, и легко одетый Матвеев быстро продрог и стал спускаться. Из храма выходили монахи после службы. Отец Никон заметил своего ученика и окликнул его: – О, Сергий! Вовремя ты проснулся. Ступай и буди своих друзей – пойдем знакомить вас с князем.
* * *
Дворец князя Глеба был небогат, но даже в таком виде он произвел впечатление на Матвеева и половцев. Они вошли в большой зал, на каменных стенах которого висели шкуры убитых волков, оленей, и кабанов, трофейные мечи, щиты и копья – наследие князя Мстислава Владимировича, приведшего Тмутаракань к величию и славе.
Князь Глеб сидел на резном дубовом стуле – подобии трона – и беседовал со своими боярами и другими воинами. Среди них были и уже знакомые Сергею Мстислав и капитан Буслай. Увидев вошедшего священника и его спутников, князь поднялся со своего места и пошел им навстречу. На вид князю было не больше двадцати лет. Одет он был в коричневый шелковый кафтан и красный плащ. На его светло-русых волосах был надет серебряный обруч. Голубые глаза молодого князя излучали радость при виде отца Никона.
– Благослови, отче! Рад твоему возвращению! – произнес князь приятным баритоном.
Отец Никон благословил его и по-отечески обнял.
– Твой батюшка князь Святослав и братья шлют тебе поклоны.
– Пусть Господь даст им всем крепкого здравия, – ответил Глеб. – Пойдемте за стол, позавтракаем, и ты нам расскажешь, что нового нынче на Руси деется.
– Охотно присоединимся к утренней трапезе. А пока посмотри, княже, что мы привезли из Херсонеса для твоей библиотеки, – сказал отец Никон и сделал знак Сергею и братьям-половцам. Они показали князю драгоценные фолианты. Глеб открыл одну из книг и бережно перевернул несколько пергаментных листов, изучая рисунки с неподдельным интересом. Отложив ее, князь просмотрел еще пару книг.
– Вот так подарок! Какие важные книги ты привез, отче! Я по скудости ума своего не все понимаю, что там написано, но мыслю, что мы с тобой с помощью этих книг можем возвести лекарское дело в моем княжестве на уровень ромейского. Переведи их на русский язык и пусть твои монахи изучают хитрости врачевания. А я постараюсь разыскать хорошего лекаря из Византии, который бы нам в этом помог.
– Я в тебе и не сомневался, княже. Так и знал, что ты поймешь, насколько сильно нам нужно развивать науку. Ведь по своему складу ума мы ничуть ни хуже ромеев будем. А смекалкой можем их и перещеголять. Вот только опыта у нас пока не хватает. Но это дело наживное. Прикажешь прямо сейчас заняться переводом? – улыбнувшись, спросил отец Никон.
– Нет, отче. Это успеется. А пока – расскажи мне, кто твои спутники и милости прошу к столу.
– Эти половецкие воины Кытан и Ильдей сослужили нам добрую службу на днепровских порогах, – сказал священник, указывая на братьев, – а тот юноша Сергий бежал из половецкого плена. Он жил в монастыре, грамоте обучен, в деле лекарском смыслит немного – моим учеником будет.
Матвеев и половцы, наученные отцом Никоном, в пояс поклонились князю.
– Ну что же, хорошие воины мне нужны. А половцы, я слыхал, неплохие наездники. Коли согласны служить мне верой и правдой, пусть в мою дружину пойдут. Воевода, распорядись, чтобы дали моим новым воинам коней и оружия, – обратился князь Глеб к стоящему рядом витязю в дорогих доспехах.
– Будет сделано, княже.
– Готовы служить тебе, княс урусский, до конца своих дней, – в два голоса отозвались братья-половцы.
– Тогда первым моим приказом будет – хорошенько потрапезничать, – весело сказал князь.
Отец Никон благословил стол и трапеза началась. Подавали пареную репу, пироги с капустой и мясом, а также местные фрукты. За столом отец Никон рассказал всем про события, происходящие на Руси. Поведал о том, как трое князей Ярославичей, отчаявшись победить Всеслава Полоцкого в честном бою, решились взять грех на душу. Встретились они со Всеславом под Смоленском. Крест целовали, что не причинят ему вреда. А потом взяли его вместе с сыновьями и заточили в темницу.
– И хоть пока прекратилась смута на земле русской, но один Бог ведает, как потом придется заплатить князьям за свое клятвопреступничество, – закончил свою речь священник.
– Все верно сделали князья. На войне все средства хороши, – отозвался низкорослый пожилой боярин с окладистой седой бородой. Он был толст и определенно страдал артериальной гипертонией, о чем свидетельствовало красное лицо и одышка даже при минимальных движениях. – Если бы они так не сделали, сколько бы еще крови христианской пролилось.
– Согласен с Вышатой, – сказал второй боярин. – Князья же клялись, что никакого вреда ему не причинят. Всеславу ведь голову не отрубили, а в темнице пусть немного посидит. Авось и образумится.
Этот боярин был худой, суетливый, с глазами навыкате. Даже не зная его анализов, Сергей поставил предварительный диагноз: Тиреотоксикоз.
– Так-то оно так. Но негоже было моему отцу и дядьям клятву нарушать. Лучше бы они все же в бою Всеслава в плен захватили.
– Молод ты еще, князь, и неопытен. А потому не ведаешь, что на войне хитрость бывает намного главнее силы, – снова заговорил первый боярин.
– Да я и смотрю, Вышата Остромирович, что ты без хитрости прожить не можешь. Вначале хитро служил брату моему двоюродному Ростиславу, теперь хитро служишь мне. Хитрость это твой образ жизни, не так ли, боярин?
– На том и стоим, княже, – ухмыльнулся Вышата. – Ежели бы не моя хитрость, остался бы я без глаз еще двадцать пять лет тому назад, когда мы ходили с твоим покойным дядей, князем Владимиром Ярославичем, в поход на Царьград. Но неудачным был тот поход. Вначале греки пожгли наши корабли греческим огнем, а потом из-за бури выбросило на берег шесть тысяч русских воинов, в том числе и меня. Греки разбили наше войско и восемьсот оставшихся в живых взяли в плен. Признаться, тогда я был готов принять смерть вместе со своими воинами, но хитрые греки подготовили для нас другую участь. Дабы не кормить такое число пленных, они милосердно всех отпустили, предварительно ослепив. Хотели лишить зрения и меня, но я знал греческий язык и воззвал к христианской добродетели их полководца – сказав, что если несколько тысяч слепых будут возвращаться назад без зрячего провожатого, то вскоре все погибнут от голода и разбойников. И греха будет на ромейском стратиге больше, чем если бы сразу наших воев он казнил. Полководец поразмыслил и приказал оставить мне оба глаза. Так я и привел почти всех воев обратно на Русь.
– Поучительная история, но я все-таки считаю, что честь и благородство превыше хитромудрствования стоят, – ответил молодой князь.
– Ну и дурак, – тихо сказал себе в усы Вышата.
– Ладно, не будем судить моего отца и дядьев. Расскажи лучше, отче, как вы до Тмутаракани добрались? – не услышав реплики боярина, обратился Глеб к священнику.
Отец Никон в подробностях рассказал о приключениях на днепровских порогах, на море и в Херсонесе. Сидящий напротив них за столом Мстислав подтвердил его слова и добавил рассказ про поимку разбойника Бехая. В честь подвигов Кытана и Ильдея было поднято несколько заздравных чаш. Наконец трапеза закончилась, и по приказу князя все разошлись. Половцы пошли вслед за воеводой знакомиться со своим новым жилищем возле конюшен. Убедившись, что никого лишнего в зале не осталось, князь Глеб подозвал к себе отца Никона для разговора по душам. Он бросил беглый взгляд на сидящего рядом со священником Сергея, но отец Никон его успокоил:
– Это мой ученик, мы можем ему доверять. Поведай, княже, что тревожит твою душу. Я же вижу, что внешне ты спокоен, но душа твоя пребывает в смятении.
– Эх, отче, если бы ты лично два года назад не убедил моего батюшку и меня в том, что тмутараканцы меня ждут и что я нужен здесь, я бы никогда не вернулся. Обида у меня на них была за то, что помогли Ростиславу выгнать меня отсюда.
– Я просто знал, что ты здесь на своем месте. Так чего же ты печалишься, аль недоволен тобой тмутараканский люд?
– Все дело в том, – продолжил князь Глеб, – что не могу я положиться на своих бояр. И Вышата Остромирович, и Порей Любославич, да и другие бояре на словах служат мне, а на деле… Каждый из них в свою дуду играет и заботится прежде о себе, нежели о пользе княжества.
– Княже, так всегда было. Не переживай по этому поводу. Еще с допотопных времен многие люди больше заботятся о своем животе, чем о стране.
«И в нашем времени тоже ничего не поменялось с тех пор», – подумал Сергей.
– Даже воевода Горазд исполняет мои приказы, только получив одобрение Вышаты с Пореем. А те толкают меня на войну с аланами, убеждая, что так я покажу всем свою княжескую силу. Я же не хочу рушить мира с ними и вообще я против бессмысленного кровопролития.
– А какая корысть у Вышаты в этой войне?
– Он торгует конями и конской упряжью. А его друг Порей – доспехами и оружием. Вот и хотят они на чужом горе обогатиться.
– Так посади их в темницу, княже, вот и весь разговор.
– Да я бы и посадил, но не могу этого сделать без повода, иначе мои собственные люди обвинят меня в несправедливости.
– А ты, княже, не бойся показать им, что ты здесь власть, но поступай действительно справедливо. Это они тебя, а не ты их должен бояться. А ежели они обозлятся на тебя и начнут чинить препятствия твоим приказам – вот тебе и будет повод их наказать. Ну а пока могу прислать тебе одного верного человека, которого я когда-то от петли спас – он поможет тебе найти улики против строптивых бояр.
– Добро, отче! После беседы с тобой мне как-то спокойнее на душе стало. Ну а что касается привезенных вами книг, берите их, переводите, изучайте теорию. А я прикажу в ближайшем времени вам в Суроже или Херсонесе нанять хорошего лекаря, который и обучит твоих монахов практике.
– Аминь! – закончил беседу отец Никон.
Они вместе с Матвеевым низко поклонились князю, и пошли обратно в монастырь.
– Ну что, как тебе наш князь? – по пути спросил отец Никон.
– По глазам и словам видно, что человек хороший, но, на мой взгляд, ему немного не хватает уверенности в себе, – ответил Матвеев.
– Опыта у него маловато, но все задатки к тому, чтобы он стал хорошим правителем, у него есть. Так что моя основная задача – помогать ему советами, чтобы не сбился Глеб Святославич с пути истинного и послужил славно Богу и тмутараканскому народу. А ради этой цели я готов и побороться со всякими мздоимцами и стяжателями. Ну а ты пока не забивай себе голову всем этим, а готовься – сейчас мы с тобой пойдем на вечернюю службу, а завтра после литургии начнется первый день наших занятий.
Глава XVI
Студенчество-2.0
Gaudeamus igitur
Juvenes dum sumus
Гимн студентов
Как и обещал отец Никон, для Сергея Матвеева следующий день стал началом новой жизни. Или можно сказать, что продолжилась его студенческая жизнь, только в совершенно другом, непривычном ему формате. И в этом была некая доля иронии судьбы. Ведь, заканчивая свой любимый Донецкий медицинский университет, незадолго до того злополучного пикника Сергей грустил об окончании своего студенчества и думал о том, как хорошо было бы, если б он еще хоть немного побыл студентом. Теперь и эта его мечта сбывалась. И как уже было не впервой для этого мира – самым непостижимым способом.
Но обо всем по порядку. Ранним утром Матвеев вместе со своим наставником и другими монахами пошли на Божественную литургию в храм. Стоя на службе, Сергей понял, что за почти тысячу лет, разделяющие его прежнее время и это, богослужение почти не изменилось, если не считать двуперстного крестного знамения, используемого в те времена. Так что ему вдвойне приятно было понимать ход службы, молиться вместе со всеми и петь в общем хоре «Отче наш» и Символ веры. Хоть монастырская служба была довольно продолжительной, но Сергей так долго не был на службе в храме, если не считать Херсонеса, где богослужение велось на греческом языке, что не заметил времени и не устал.
На проповеди после окончания литургии игумен поздравил всех с Новолетием и объявил, что сегодня наступил Новый, 6576 год от сотворения мира или 1068 год от Рождества Христова.
«Значит, я не ошибся в своих расчетах по поводу года, – подумал Матвеев. – И теперь меня с моими родителями разделяют всего каких-то девятьсот сорок четыре года… Насколько я помню, на Руси с введением христианства Новый год отмечали 1 сентября по старому стилю. Как символично, что именно сегодня, 1 сентября, в день знаний, начинается и мой новый учебный год. А мои бывшие одногруппники уже, наверное, целый месяц на интернатуре. Интересно, как там дела у Алана, Даши и всех остальных? Думаю, все же получше, чем у меня. Хотя, если сравнить с недавней жизнью половецкого раба…».
Второе студенчество Матвеева началось с того, что отец Никон собрал после трапезы кроме него еще троих молодых монахов – двух русичей и одного крещеного касога. Священник представил им отца Иоиля – пожилого монаха, который знал толк в приготовлении лекарственных отваров и снадобий. Все вместе отправились на сбор лекарственных трав. В то время знание ботаники было необходимым для лекарского дела, потому что именно лекарственные растения и были общедоступными медикаментами.
Недалеко от монастыря, на близлежащих холмах, они собрали немало чабреца, шалфея, полыни, зверобоя, мяты, мелиссы и прочих неизвестных Сергею трав. Потом в монастыре им предстояло высушить их и уже после этого готовить из них различные снадобья и отвары. За сбором трав Матвеев и познакомился поближе со своими монастырскими одногруппниками, как он их про себя назвал. Все они были приблизительно одного возраста – лет восемнадцать-девятнадцать. То есть Сергей был самым старшим среди них.
– Василий, в прежней жизни – Веселин, я из тмутараканских болгар, – протянув руку, представился плотный монах среднего роста.
– Артемий, в прошлом – Арабат, приехал сюда из Касогии, – ответил высокий парень богатырского телосложения.
– Тихомир, и в прошлом и в настоящем. Я пока еще послушник, – с улыбкой сказал невысокий худощавый парень.
– А я тоже еще послушник. И меня Сергием кличут, – отрекомендовался Матвеев. – Ну что, теперь будем с вами вместе грызть гранит медицины?
– Учиться лекарскому делу я согласен. А что разве для этого нужно какие-то камни грызть? К такому я не готов, – растерянно ответил касог.
– Ибо непостная это пища, – закончил за ним улыбающийся брат Василий.
Все дружно расхохотались, и с этого момента и началась их студенческая дружба.
Возвращаясь обратно в монастырь, Сергей спросил отца Никона о сроке обучения.
– Основным истинам по греческим книгам мы с отцом Иоилем, который пуще меня в травах лечебных разбирается, с Божьей помощью обучим вас лета за три, а вообще лекарскому делу нужно учиться всю жизнь.
– То есть это будет по времени почти как интернатура у нас… в монастыре, где я был раньше, – произнес Матвеев, вовремя спохватившись.
– А ты что, в латинском монастыре раньше был? Что это за мудреное слово ты сейчас промолвил? – озадаченно спросил Тихомир.
– Нет, в монастыре я как раз был в нашем, православном. Но отец-игумен наш знал много языков, в том числе и латынь. А «интернатура» переводится – «среди природы», – на ходу придумал перевод Матвеев. – То есть как раз то, чем мы сейчас с вами и занимаемся – учимся среди природы.
Отец Никон многозначительно поднял бровь. Но Тихомир и другие молодые монахи были удовлетворены ответом, и Сергей выдохнул с облегчением.
Вернувшись в монастырь, отец Никон выдал своим ученикам новые заточенные гусиные перья, чернильницы и ветхую бумагу. В этот день они просто практиковались писать под диктовку небольшой текст. Для Матвеева это было первое знакомство со средневековым письмом. Он всю жизнь и в школе, и в университете привык писать шариковой ручкой. Даже с металлическим пером, бывшим в эпоху его родителей, он не сталкивался. А тут ему пришлось не только осваивать новую технику написания, так еще и писать старославянские буквы. Поначалу они у Сергея получались кривыми, он делал немало помарок и ставил клякс. Оглянувшись на своих собратьев, парень понял, что он не один такой – лишь у Тихомира получалось быстро и аккуратно писать, а Василий с Артемием тоже страдали над бумагой.
К счастью, оказалось, что их наставник таким образом проверял исходные навыки своих студентов. Увидев, что ребята пока еще не готовы к быстрому темпу письма, отец Никон стал чаще делать остановки во время чтения и терпеливо им объяснять особо сложные моменты. Ближе к вечеру звон колокола стал всех зазывать на вечерню, и священник объявил, что занятия на сегодня закончены.
– А когда же мы пойдем лечить болящих? – удивленно спросил брат Артемий.
– Вы вначале научитесь писать без ошибок и лекарства готовить, а за болящими дело не станет, – ответил отец Никон.
Так и завершился их первый учебный день в таком необычном для Сергея учебном заведении.
* * *
Постепенно жизнь Сергея Матвеева и его соучеников вошла в свою колею. Они быстро привыкли к ежедневным занятиям. С утра они вместе с отцом Иоилем собирали травы и коренья или готовили лекарственные зелья. Днем помогали другим монахам по хозяйству. А вечером занимались конспектированием лекций отца Никона. После того, как все четверо научились быстро и грамотно писать (хотя для Сергея освоение перьевого письма и особенности древнерусской грамматики дались непросто), священник приступил к переводу купленных в Херсонесе книг. Эти книги переписывали на старославянском языке уже на дорогой пергамент, а потому все очень старались, чтобы не допустить ни единой ошибки. Начали они, как и полагается, с первой книги Павла Эгинского и вместе с переводом сочинения этого знаменитого византийского ученого знакомились с аспектами гигиены и диетологии средневековья. Как оказалось, для людей в зависимости от возраста и темперамента, а также от времени года предписывалось различное питание. И если просто писать про еду было полбеды, то когда начинали ее рисовать, желудки голодных студентов урчали практически в унисон. Но это была тоже своеобразная тренировка терпения.
– Зачем мы учим все это о еде? – как-то спросил брат Василий. – Эти знания больше поварам нужны, а не лекарям.
– Во-первых, потому что хлеб – всему голова, и мы состоим из того, что едим. А во-вторых, поскольку многие болезни могут начинаться из-за неправильного питания, и лучше постараться их не допустить. Ведь куда проще попытаться изменить что-то в питании, чем пить горькие зелья. Ну, а в-третьих, если не хочешь вспомнить детство и отведать монастырских розог, больше не перебивай меня, – сурово ответил отец Никон.
Лишь по воскресеньям после литургии у ребят был выходной, который они проводили в прогулках по Тмутаракани и купании в пока еще теплом море. За несколько недель Сергей хорошо изучил небольшой, по рамкам нашего времени, город и свободно в нем ориентировался. Периодически к их прогулкам присоединялись старые друзья Матвеева – Кытан и Ильдей – с их начальником – командиром княжеской конницы Мстиславом и его другом Федором. Иногда они все вместе выходили в море на небольшой ладье и ловили рыбу. Кто хорошо умел плавать – прямо с ладьи прыгал в воду и купался в открытом море. Несколько раз после получения жалования дружинники князя приглашали своих друзей в трактир, где пенная брага и крепкая медовуха веселили душу честной компании. Тогда они дружно начинали петь песни русичей и те, с которыми познакомил их Матвеев. Иногда Мстислав приглашал всех к себе домой, где его красавица-жена угощала друзей мужа пирогами с капустой и мясом, домашним вином и соленьями собственного приготовления. Все восхваляли ее красоту и вкусные блюда, а молодая хозяйка с большим удовольствием принимала их похвалу. Возвращались в монастырь студенты с пением вторых петухов, то есть около двух часов ночи. И хоть поспать оставалось всего несколько часов, а утреннее пробуждение давалось им с трудом, отец Никон их сильно не бранил, ведь и сам когда-то был молод.
Тем временем на смену теплому сентябрю пришел дождливый октябрь. Со стороны моря подули холодные пронизывающие ветра. Листья на деревьях пожелтели и стали опадать. В воздухе пахло сыростью и прелыми листьями. Ученики уже перестали собирать свои гербарии и сосредоточились больше на приготовлении различных отваров под руководством отца Иоиля.
Закончив с переводом первой книги, отец Никон вместе со своими студентами презентовали ее и один из иллюстрированных экземпляров на русском языке князю Глебу. Князь остался очень доволен проделанной работой, похвалил священника и его учеников за старания и пожелал успехов в дальнейшем. В качестве награды за их труды Глеб подарил каждому студенту по небольшому Евангелию и по пять серебряных монет. Так у Матвеева появилась его первая собственная книга и первые наличные деньги в этом мире.
Вдохновленные напутствием князя студенты приступили к переводу второй книги, в которой объяснялось учение о лихорадке и симптомах, сопутствующих ей. И это оказалось весьма своевременно.
Вначале искупавшись в прохладном море и попав после этого под дождь, заболел Сергей. Он последовал примеру Мстислава и Федора, купавшихся в любую погоду. Но в этот раз парень не учел того, что их организмы были приучены к суровым условиям, а ему, выросшему в благоустроенной донецкой квартире, здоровья для таких перепадов температур не хватило. Ох, и ругался на них за это купание их наставник! У Сергея начался жар, сильный кашель, к которым скоро присоединились общая слабость и одышка. Парень диагностировал у себя пневмонию и в бреду просил отца Никона сводить его на рентген и назначить антибиотики. Но вместо рентгена его отправили в баню, где Сергей хорошенько пропарился, а затем отпаивали чаем с малиновым вареньем и соком свежей репы, смешанным с жидким медом. Тихомир принес другу приготовленный им под чутким руководством отца Иоиля теплое молоко с добавлением щепотки измельченного шалфеяи настой листьев мать-и-мачехи. Все это помогло быстро поставить Матвеева на ноги, и уже через десять дней он был почти полностью здоров.
– От всей души благодарю вас, отцы, и вас, други мои, за то, что спасли меня, – искренне поблагодарил Сергей своих лечащих врачей.
– Благодари Господа, что он по молитвам нашим даровал тебе исцеление, – ответил отец Никон. – Ну и тебе заодно спасибо, что сам того не подозревая, стал наглядным пособием для своих соучеников. Знания лучше запоминаются, коль на деле применяются.
– Природа – она такова, что когда ты не делаешь зла ей, собрал ее щедрый дар, то и она помогает тебе, – добавил отец Иоиль. – Кажется, травка махонькая, в поле ее и не видать совсем, а пользы от нее много. Так будь и ты, своим знанием и умением незаметно приноси пользу людям.
Радуясь первому выздоровевшему пациенту, одногруппники Матвеева приветствовали его дружескими рукопожатиями.
А спустя несколько дней заболел Мстислав, от него под утро пришла жена и пригласила отца Никона явиться к нему в терем. Священник взял с собой всех четверых учеников, и они поспешили на выручку к другу сквозь предрассветный туман. Когда они пришли в небольшой двор перед каменным домом дружинника, их сразу же провели в опочивальню, где находился больной. Мстислав лежал на широкой лавке и ворочался из стороны в сторону. Его мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Лицо с легкостью переносящего боль воина на сей раз выражало страдание.
– Что случилось, сын мой? – спросил отец Никон.
– Вчера проехал тридцать верст верхом из Касогии, а ночью начались такие боли в пояснице, что места себе найти не могу, – со стоном ответил Мстислав, и понизив голос, добавил – И еще мочиться больно мне, а моча вдруг стала красной, как кумач.
