Текст книги "Тмутараканский лекарь (СИ)"
Автор книги: Алексей Роговой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)
Глава XVIII
Темные делишки
Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным,
и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.
Евангелие от Марка, 4:22
Сергей Матвеев стал замечать, что свободного времени у него теперь становилось все меньше. Точно также обстояли дела и у его собратьев по лекарскому ремеслу. После рекламы, которую им сделали торговец рыбой и его жена, поток желающих полечиться у византийского хирурга и его молодых учеников не ослабевал. Болящие шли не только с Тмутаракани, а и из близлежащих сел и даже приплывали из Корчева. Довольные лечением пациенты нередко благодарили своих лекарей. Отказываться от благодарностей было бесполезно – по бытовавшему в то время поверью люди хотели откупиться от своей болезни и сильно обижались, если им пытались отказывать. В основном несли то, чем кто был богат: вино, рыбу, птицу, яйца, пироги; гончары приносили глиняные горшки, бортники – мед, скорняки – недорогие изделия из меха. Бояре, которые тоже стали приходить в монастырь на лечение, предпочитали расплачиваться серебром. Еда шла на общий стол, вещи – в кладовые, а с серебром каждый поступал по своему усмотрению. Василий и Артемий, будучи монахами, несли обет нестяжательства и поэтому все свои средства отдавали монастырскому казначею. Сергей монахом становиться в ближайшее время не собирался – и часть денег он жертвовал на благоустройство монастыря, а часть оставлял себе. Теперь он мог наравне со своими друзьями-дружинниками самостоятельно расплачиваться за еду и выпивку при встречах, и это неплохо повышало его самооценку.
Волхв Кудеяр в Тмутаракани все не появлялся. Матвеев периодически вспоминал о нем, но не знал, где его искать, а потом и вовсе стал сомневаться – не приснился ли ему этот старик. О возвращении домой он тоже думал не так часто, как раньше – парень постепенно стал свыкаться с мыслью, что останется в этом времени навсегда. Тем более здесь были и свои плюсы – Матвеев отчетливо ощущал свою нужность, и его наставники доверяли ему делать много того, что бы вряд ли в нашем времени разрешили простому интерну. Иногда Сергей с грустью вспоминал о Бике, но встреча с ней казалась ему не более вероятной, чем визит Кудеяра. Вместо ханской дочери у него появился другой объект желаний.
Как-то раз пришлось лечить ему молодую вдову Марфу, которую на телеге привезли в монастырь соседи. Девушка была хороша собой по здешним меркам: высокого роста, со светло-русой косой до пояса, пышной грудью и широкими бедрами, но ее голубые глаза выражали страдание, милое лицо было очень бледным, а густо пропитанная кровью повязка на ноге скрывала под собой глубокий порез голени. Оказалось, что она полезла в голубятню, но поскользнулась и упала с лестницы на стоявший внизу сельскохозяйственный инвентарь, среди которого была и хорошо наточенная коса, сильно поранившая ногу бедолаге. Георгий был занят более тяжелым пациентом, но он доверял своим ученикам, и зашивать рану пострадавшей пришлось Сергею. Матвеев с этим справился достаточно быстро, хотя рана была довольно глубока – были задеты поверхностные и глубокие вены голени, и девушка успела потерять немало крови, пока соседи не пришли ей на помощь. После операции Марфа пару дней восстанавливала силы в специально отведенном домике для болящих, где находились все прооперированные пациенты. На третий день она стала сильно проситься домой – у соседки оставался ее годовалый сынишка. Делавший ежедневный обход «стационарных пациентов» Георгий разрешил ей покинуть монастырь, но сказал Сергею, как лечащему врачу, сопроводить слабую еще девушку до дома. Она немного прихрамывала, наступая на раненую ногу, но идти могла сама.
По пути Марфа рассказала свою историю.
– Родом я из Чернигова, – начала она звонким мелодичным голосом. – Там я жила у батюшки с матушкой и была счастлива. Потом посватался за меня молодой княжеский дружинник Твердило, и я вышла за него замуж. Вскоре мы с ним переехали жить сюда, в Тмутаракань, вслед за князем Глебом Святославичем. Твердило сам построил наш дом, а через год у нас родился сынок. Мы его назвали Горыней для того, чтобы он горя в жизни не знал. И зажили мы все вместе счастливо, но счастье наше было недолгим. По поручению князя Твердило прошлым летом поехал в Чернигов, а потом, уже когда он возвращался домой, его ладья затонула, и море навсегда разлучило меня с ним, – глаза молодой вдовы наполнились слезами.
«Значит, он был на той ладье, которую мы не досчитались после шторма», – подумал Матвеев, а вслух сказал:
– Соболезную, Марфа. Жаль, что мертвых не вернешь, нам остается лишь вспоминать их хорошими словами и молиться за них. Но ты сильно не печалься, ты еще молодая, красивая – даст Бог, найдешь себе еще достойного мужа.
– Пусть Господь благословит тебя за твои слова, добрый лекарь, – ответила девушка Сергею.
Когда они пришли к дому Марфы, Матвеев увидел небольшую бревенчатую избу, что было редкостью для Тмутаракани, где дерева много не было, как на севере – в лесостепной зоне, и большинство домов строили из кирпича-сырца. Марфа пригласила своего лекаря внутрь, чтобы угостить в качестве благодарности узваром собственного приготовления. Сергей не стал отказываться.
Посреди избы на крючке висела люлька, вдоль стены стояла традиционная русская печка, в красном углу под рушниками висели образа. Матвеев обратил внимание, что и во дворе, и в избе царил порядок.
– Как ты справляешься со всем одна? – поинтересовался Сергей.
– Меня матушка сызмалу к порядку приучила, а зарабатываю на жизнь себе и маленькому Горыне я тем, что пеку пироги и бублики и продаю их на рынке. Иногда соседи помогают мне. Вот и теперь приютили у себя моего сынка. Сейчас отдохну немного и пойду за ним.
– Ну тогда оставайся с Богом и обязательно приходи к нам в монастырь на перевязки, ведь рана еще может кровоточить, – сказал Матвеев и направился к выходу. Марфа горячо благодарила его вслед.
На перевязку Марфа так и не пришла. Через несколько дней Матвеев, будучи по своим делам в городе, задержался у одного боярина, которого лечил от обострения холецистита. Возвращаясь в монастырь, он проходил по улице, где стоял дом Марфы. Зимой темнело рано, и в окнах уже горел свет. Сергей решил зайти и побранить свою пациентку за несоблюдение рекомендаций врача. Ворота не были закрыты на засов, и он легко вошел во двор. Остановившись в сенях перед дверями, Матвеев трижды постучал, но ему никто не ответил. Из-за двери доносился запах чего-то теплого и вкусного. Парень толкнул дверь и вошел в избу. Марфа что-то готовила у печи, повернувшись спиной ко входу и тихо напевала песню.
– Здравствуй, хозяюшка! Почему режим лечения нарушаешь? Ты же обещала на перевязки приходить. Ведь тут совсем недалеко.
Девушка вздрогнула от неожиданности и обернулась.
– Извини, батюшка лекарь! Работы по хозяйству много было, вот и не судилось мне прийти.
– Какой же я тебе батюшка, я же еще не старик?! А впрочем, раз уж я здесь, могу устроить перевязку. Есть у тебя чистая ткань и кипяченая вода? У меня в сумке как раз есть лечебные мази.
Через полчаса, когда все необходимое было найдено и перевязка закончена, Марфа попотчевала гостя свежеприготовленной похлебкой из голубятины. Пока Сергей с удовольствием уплетал наваристый теплый суп, хозяйка не сводила с него своих голубых глаз. В люльке тихо посапывал маленький русич. К ногам Матвеева подошла и стала тереться о его валенки серая кошка. Парень почувствовал мимолетное ощущение уюта в этой хорошо натопленной избе, но надо было возвращаться обратно.
Когда Сергей засобирался в обратный путь и вышел на порог, то обнаружил, что на улице разыгралась такая метель, что не было ничего видно в пределах пяти метров. Снег сыпал и сыпал, не переставая, а сильный ветер разносил его вокруг.
– Оставайся у меня, куда ты в такую вьюгу пойдешь – там и сгинуть можно, – предложила девушка. – Я постелю тебе на печке, а сама на лавке лягу. Сынок сейчас ночью спит крепко и будить тебя не будет.
Матвеев подумал и согласился. На русской печке было лежать тепло и мягко, как на матраце с подогревом. Сергей расслабился и задремал. Ночью к нему под одеяло залезла Марфа и принялась нежно гладить его по лицу и целовать. Парень не смог устоять перед ласками молодой вдовы – у него уже почти год секса не было, а молодой организм требовал разрядки. После того, как они достигли точки наслаждения, он рухнул спать полностью удовлетворенный.
Наутро Сергей поблагодарил Марфу за гостеприимство и ночлег и ушел, напомнив ей про необходимость приходить на перевязки и незаметно оставив на столе пару серебряных монет, которые ему вчера заплатил боярин – он посчитал, что вдове с ребенком они будут нужнее, чем ему.
* * *
Со скоростью стрелы, пущенной рукой меткого лучника, пролетела зима, отшумели метели, прожурчал ручьями растаявший снег. В Тмутаракань пришла весна, и деревья, которые еще совсем недавно стояли под снежным покрывалом, отряхнулись от него и оделись в ярко-зеленые наряды, а яблони и вишни добавили к своему одеянию розовые и белые цветы. Из теплых краев прилетели птицы, и теперь их пение наполняло собой утро.
Однажды таким вот теплым весенним утром, когда вовсю щебетали птицы и хотелось наслаждаться жизнью, Сергей Матвеев поймал себя на мысли о том, что прошел уже год с того момента, как он неожиданно попал в Средневековье. Целый год! Сложно было поверить, что пролетело столько времени и произошло так много событий. Всего год и один день назад он был выпускником медицинского университета, затем стал половецким рабом, а нынче – учится лекарскому ремеслу в тьмутараканском монастыре. Если бы полтора года назад Сергею кто-нибудь рассказал про такие кадровые перестановки, он расценил бы это как глупую шутку. Но с тех пор все поменялось местами, и теперь для него прошлым был его XXI век, а настоящим – XI. Человек быстро ко всему привыкает, и Сергей настолько привык к своей теперешней жизни, что иногда ему казалось, что вся его жизнь до попадания в это время была очень реалистичным сном, а теперь он проснулся и живет по-настоящему. И знаком он лично и с настоящим русским князем, и с его дружинниками и даже с половцами.
Совсем недавно в монастыре отпраздновали Пасху, а вместе с ней и именины Сергея, день рождения которого пришелся как раз на Страстную седмицу, и потому оставшийся без отмечаний. Матвеев и его друзья вместе с остальными монахами отстояли всенощную службу, которая прошла как на одном дыхании, и после нее спустились в трапезную. Там их уже ждали кроме традиционных пасхальных куличей и крашеных яиц и непривычные для монастыря пироги с мясом, голубцы и жареная дичь. Все было очень вкусно, особенно после долгого Великого поста. В голове у Сергея еще звучал возглас отца Иоанникия «Христос воскресе!» и Евангелие, которое читалось по традиции на трех языках – церковнославянском, греческом и болгарском. Отец Никон вспомнил про именины Сергия, и все дружно начали его поздравлять с тем, что день его ангела пришелся на Воскресение Христово. Сергею было приятно отмечать такой необычный день рождения в кругу своих новых друзей и наставников.
Матвеева оторвал от его мыслей внезапно влетевший на коне в монастырские ворота Мстислав.
– Сергий, скорее садись верхом и бери с собой того из вас, кто хорошо понимает в ядах, и срочно поехали во дворец – князя отравили! – еле отдышавшись, крикнул он. – Слава Богу, отец Никон со вчерашнего вечера остался во дворце. Рано утром он уже пытался спасти Глеба, но князю все еще худо. И монах благословил позвать вас на помощь.
Матвеев быстро нашел Тихомира, тот взял с собой в наплечный мешок набор различных противоядий и они стремглав помчали в княжеский терем. Там царило возбуждение. Всюду бегали и суетились слуги. Возле княжеского ложа сидел, обхватив голову руками, отец Никон.
– Слава Богу, вы вовремя. Я помог князю извергнуть наружу содержимое желудка, и ему стало немного легче. Но теперь ваша очередь его лечить, тем более, что книгу о ядах вы уже перевели.
Глеб поднялся с постели поприветствовать своих спасителей. Он щурился, хотя они стояли вблизи, и его зрачки были неестественно расширены.
– Здравствуйте, Олег и Ромка, братцы мои дорогие. Как вы приехали сюда, и как поживает наш батюшка? – князь явно бредил.
При наружном осмотре Сергей и Тихомир обнаружили у него сухость кожи и слизистых, покраснение лица, повышение температуры тела, которая ощущалась даже без неизобретенного пока еще термометра и очень частый пульс. Тихомир полистал свою книгу, нашел похожие симптомы при отравлении красавкой и дал выпить князю жидкости из одного из своих флакончиков с противоядием.
«Сорбент. Ему еще нужен сорбент, – подумал Сергей. – Неплохо бы помог активированный уголь, но здесь его нет. Хотя…» – тут его взгляд упал на потухший очаг, в котором еще оставалась зола. Матвеев растолок несколько угольков в порошок, растворил в воде и дал ее Глебу. Князь поморщился, но выпил, на лоб ему положили смоченное холодной водой полотенце. Через небольшой промежуток времени к больному вернулось сознание, он обвел всех уставшим взглядом, поблагодарил и уснул. Сергей вышел в другую комнату, оставив Глеба под присмотром отца Никона и Тихомира. В светлице его уже ждал нервно ходивший из угла в угол Мстислав.
– Не переживай, брат, князю уже стало лучше. Здоровье у него крепкое, жить будет.
– Ну, слава Богу, я в вас и вашем наставнике и не сомневался. За Глеба, правда, боязно было. Но, даст Бог, все должно быть хорошо, правда ведь? – сказал Мстислав повеселевшим голосом.
– Приложим к этому все усилия. Так что у вас всё-таки здесь случилось? Ведомо ли кто князя отравил? – спросил Сергей.
Мстислав рассказал ему обо всех предшествующих событиях в лицах. Рассказчиком он был знатным, обладал хорошей мимикой, и Матвеев представлял все как наяву.
* * *
Разбудил как-то поутру Глеба Святославича воевода Горазд тревожным известием о вероломном нападении на наши земли.
– Что случилось? Кто напал? – протирая глаза, сонным голосом спросил князь.
– Аланы разорили и пожгли дальние села Кошкино и Калиновку. Людей увели в плен, а их имущество разграбили. Погоню за ними я уже отправил.
– Благодарю за усердие, воевода. Но как же они прошли через наши заставы? И зачем им на нас нападать – между нами же мир?
– А пес их знает, княже! Народ дикий, лихой – от них можно ожидать чего угодно…
– А как узнали, что это именно аланы? Ведь в степях еще кочевников обитает целое множество.
– Да нешто мы аланов не узнаем? – воевода загибал пальцы. – Одеты были по-алански, переговаривались между собою на аланском языке, клялись именем царя ихнего, Дургулеля.
– Значит, нужно немедля собирать боярский совет!
– Я уже отправил гонцов ко всем боярам и младшим воеводам из совета. Так что собирайся, княже, и мы будем тебя ждать в большой зале внизу.
Спустя полчаса в большой зале разгорелся нешуточный спор. Вышата Остромирович и его сторонники кричали о том, что надо срочно собираться в поход и предать Аланию огню и мечу за вероломство. Их поддерживал воевода Горазд и молодые командиры, желавшие показать богатырскую силушку в походе. Второй воевода Святогор, старый соратник князя Святослава, отца Глеба, советовал не горячиться, а дождаться возвращения отряда, посланного в погоню. Князь Глеб пребывал в глубоком раздумии. Он не хотел принимать решения, о котором впоследствии бы пожалел.
– Собирай, княже, своих гридней, да отправляй их в поход, а я благословлю православное воинство. Пора наказать этих нехристей! – важно произнес епископ Лаврентий.
– Да будет тебе известно, владыко, что они такие же православные христиане, как и мы, – заметил воевода Святогор. – И вынудить их в набег против нас мог заставить только какой-то непредвиденный случай. Поэтому я и предлагаю тщательно разузнать, что же случилось на самом деле?
– Неужели ты боишься боя, Святогор? – хитро прищурившись, спросил Вышата. – Иль не хочется уходить в поход от молодой жены?
Святогор встал и презрительно смерил его взглядом.
– Я никогда не бегал от сражения и одолел немало врагов во славу Русской земли. Ежели ты так хочешь сражаться, Вышата, так бери меч в руки и вперед! Только сдается мне, ты опять запоешь про свои старые раны.
– Довольно споров, – подал голос молодой князь. – Я принял решение. Дождаться возвращения погони – верная мысль. Но еще нам нужно отправить послов в Магас – столицу Алании – и выяснить все подробности этого происшествия.
Через три дня вернулись воины, отправленные в погоню. Они проскакали около ста верст на восток, но так и не обнаружили следов похитителей и их пленников. Тогда Глеб Святославич отправил посольство в Аланию под началом уважаемого боярина Градимира, неоднократно возглавлявшего дипломатические миссии в разные страны. Градимир был хорошо известен в Алании, ведь именно он четыре года назад заключал с аланским царем мирный договор. Посольство охраняли десять всадников. Ничего не предвещало беды, однако спустя несколько дней на княжий двор приехал бледный от страха купец и привез насаженную на копье отрубленную голову Градимира. Купец рассказал, что в четырех днях пути от Тмутаракани он видел разгромленный посольский обоз, а потом на его караван напали аланские всадники, перебили всех его людей и забрали товар, а его оставили в живых только для того, чтобы он передал такое послание князю.
После увиденного и услышанного бояре зашумели пуще прежнего. Теперь уже все настроены были идти в военный поход «отмстить неразумным аланам». Наиболее горячие головы подстрекали перебить в отместку всех аланов, живущих в Тмутаракани, но их вовремя остановили. Скрепя сердце, Глеб Святославич отдал приказ готовиться к походу.
Одновременно князь призвал к себе Ворона – человека, которого еще осенью порекомендовал ему отец Никон, и который вот уже полгода выполнял все секретные княжеские поручения. Настоящего имени этого таинственного незнакомца никто не знал, не открывал он его даже князю. Встреча с Вороном прошла в вечерний час на конюшне без свидетелей. Как будто бы из-под земли, за спиной у Глеба вдруг бесшумно возникла фигура человека в черном плаще с капюшоном. Обернувшись, князь вздрогнул от неожиданности.
– Ты как всегда внезапно появляешься, Ворон, – сказал Глеб, быстро взяв себя в руки. – У меня есть важное дело для тебя.
– Моя осторожность, княже, уже не один раз спасала жизнь и мне, и тем, кому я служу – хрипло ответил Ворон. – Что прикажешь на сей раз?
– Странными мне кажутся все эти события – и убийство послов, и разорение сел – не похоже это на аланов. Кто-то очень хочет стравить наши народы, и я даже подозреваю, кто это может быть. Расследуй тщательно это дело как можно скорее, пока не пролились реки невинной крови.
– Все выполню, княже! А ты пока не спеши войска в поход посылать. Дай мне неделю, и я найду необходимые доказательства.
– Могу дать тебе лишь шесть дней, а через неделю воеводы уже поведут войска против Алании. К этому времени ты должен со всем справиться. За свою работу получишь двойную плату.
– Добро, княже! Разумею, что дело отлагательств не терпит.
На том они и разошлись. Однако к назначенному сроку Ворон так и не появился. Через неделю тьмутараканские воины во главе с воеводой Гораздом отправились в поход. С утра их благословил на битву епископ Лаврентий, предвкушая обильные подношения из богатой военной добычи. Жены провожали своих мужей, взволнованно глядя им вслед. Вышата и Порей верхом на превосходных конях наперебой подбадривали проходящих воинов хвалебными речами и дали им с собой две бочки вина для поддержания боевого духа.
Не успело войско сделать и одного дневного перехода, как в Тмутаракань на взмыленной лошади приехал Ворон. К его седлу был приторочен связанный избитый человек.
– Нашел этого удальца в одном придорожном кабаке, – объявил Ворон спешащему ему навстречу князю. – Изрядно выпивши, он хвалился продажным девкам, что недавно изображал алана и получил денег и за свои старания, и за проданных хазарским купцам рабов, и за убийство наших послов. В доказательство моих слов – вот перстень Градимира, который этот остолоп так усердно пропивал. Так что никакие они не аланы, а обычные разбойники и душегубы, выполнявшие чей-то заказ. Прости, княже, что так долго, но непросто было выйти на их след. Ведь они пошли не на восток, куда ты отправил погоню, а на север – к Сурожскому морю, где их уже ждали хазарские лодки.
– Кто же их нанял? Тебе известны их имена? – нетерпеливо спрашивал Глеб Святославич.
– Он не знает – заказчик общался с главарем их шайки. Зато я теперь знаю, где разбойничье логово. И туда можно как можно скорее нагрянуть, пока они не хватились потери одного из своих. А заодно, думаю, что уже можно отменять поход против аланов, пока не поздно.
– Храни тебя Господь, Ворон! Скажи мне, как тебя поистине звать, и я буду вечно поминать тебя в своих молитвах.
– К сожалению, моей грешной душе молитвой уже не поможешь, княже, – горько усмехнулся человек в капюшоне. – Но я буду очень рад звонкой монете.
Князь Глеб приказал наградить своего верного слугу, бросить в темницу разбойника и отправить вестового к воеводе Горазду с указом о немедленном возвращении войска.
Дружинники, отправленные князем по указке Ворона, по горячим следам разбойников, застали их в логове врасплох. Пьяные бандиты отчаянно сопротивлялись, понимая, что пощады не будет. И действительно – все они довольно быстро были перебиты. Впрочем, на месте не оказалось главаря шайки и четверых его приспешников. Их поиски успехами не увенчались.
Тьмутараканские воины вернулись целыми и невредимыми по домам к своим женам и детям, соскучившимся по ним за три дня похода. По городу поползли слухи о том, что из-за предательства чуть не началась бесполезная война, и что слуги князя ведут расследование, чтобы найти виновников этого события. Подозреваемые Вышата и Порей ходили, как ни в чем не бывало. А Ворон при всем своем старании не мог найти ни доказательств их вины, ни сбежавшего главаря банды. Единственное, что он смог перехватить – письмо Порея к некоему касожскому торговцу Саросию, в котором боярин просил его срочно послать ему два пуда хлеба. Но особо придраться тут было не к чему.
Через две недели в Тмутаракань приехало аланское посольство. Новый глава посольства по имени Ганукей рассказал, что царю Дургулелю стало известно о случившемся инциденте и он рад, что война закончилась, не успев начаться. На вопрос отца Никона, что же случилось со старым послом, Ганукей ответил, что тот тяжело заболел и не смог в этот раз приехать. Посол рассыпался в благодарностях и восхвалял дальновидность и мудрость молодого князя, не допустившего кровопролития. В знак дружбы между их двумя народами он подарил Глебу Святославичу прекрасно изготовленную книгу о походах Александра Македонского. Князь был восхищен великолепной книгой и удивлен тем, что аланскому царю известна его любовь к чтению. В честь визита посольства устроили пышный пир, после которого все разошлись лишь под утро.
Проснувшись ближе к обеду и потрапезничав с князем, послы засобирались в обратный путь. Когда они уже сидели на конях и готовы были отправиться в дорогу, из темницы вывели узника в лохмотьях. Проходя недалеко от послов, он пересекся взглядом с Ганукеем, протянул к нему руки и завопил: «Саросий, Саросий, спаси меня». Стражник резко толкнул его в плечо и повел дальше. Ганукей побледнел и спросил:
– Чего от меня надо этому сумасшедшему?
– Не беспокойся, друг. Это разбойника, выдававшего себя за алана, ведут на допрос. Наверное, за время, проведенное в порубе, его рассудок помутился, – ответил ему один из дружинников.
Послы уехали, а вечером того же дня Глеб Святославич, разобравшись со всеми делами, наконец-то сел за чтение подаренной книги. Картинки в ней были такие яркие, что их так и хотелось пощупать пальцами, а деяния Великого Александра так интересно расписаны, что Глеб не остановился, пока залпом не прочел страниц пятьдесят. Он бы мог прочесть и больше, но перед глазами вдруг возник туман, а во рту появился неприятный привкус. Князь счел, что глаза просто устали читать, а своим обыкновением слюнявить пальцы перед тем, как перевернуть страницу, он объяснил для себя странные ощущения во рту. Глеб погасил светильник и лег спать, а ночью ему стало значительно хуже…
* * *
– Что было дальше, ты знаешь, – закончил рассказ Мстислав. – Слава Богу, что отец Никон оказался рядом и вы смогли помочь так быстро.
Остаток дня прошел в борьбе с повышенной температурой Глеба и отпаивании его чаем с малиновым вареньем. Тем временем Тихомир исследуя страницы книги, которую читал князь, обнаружил, что уголки ее страниц и особенно картинки тщательно пропитаны концентрированным соком красавки или по-научному белладонны. Стало понятно, что это дело рук аланского посла. Тихомир дал Глебу еще своего противоядия, и тому к исходу дня стало значительно лучше. Вечером к нему даже допустили явившегося со срочным докладом Ворона.
На следующий день князь уже смог выйти со своей опочивальни в большой зал, где собрались бояре, чтобы во второй раз объявить войну Алании. За князем вошли Мстислав, Кытан и Ильдей. В зале присутствовали все, кроме Вышаты, отбывшего за день до прибытия аланских послов в Корчев по делам. Боярам пришлось ждать князя пару часов, они уже заскучали и вели досужие разговоры. Глеб оделся, но все еще не шел и смотрел в окно терема. Наконец он увидел, как из ворот вышел Ворон, поднял голову вверх, встретился взглядом с князем и коротко ему кивнул. Князь улыбнулся и спустился по лестнице в большой зал. Когда вошел Глеб Святославич, Порей первым встал и поклонился ему. Он уже прикидывал в уме проценты, которые получит от вернувшихся из похода бедных воинов, кому оружие и доспехи он щедро давал в долг. Другие бояре тоже встали из-за своих мест и вразнобой загомонили:
– Живи долго, Глеб Святославич!
– Пусть больше не коснется ни тебя, ни Тмутаракань никакая беда!
– Накажем подлых аланов!
– Довольно нам терпеть их хитрости!
Князь обвел всех взглядом и сказал:
– Благодарю вас за ваши молитвы, верные бояре! Стараниями моих лекарей я остался жив и коварный замысел моих отравителей не удался. Я уже отправил дружинника Федора и еще десяток молодцов догнать, вернуть и призвать к ответу аланское посольство, но уверен, что его уже и след простыл. А собрались мы здесь для того, чтобы действительно покарать… Покарать тех изменников, которые ради собственного обогащения готовы принести в жертвы не одну сотню простых людей. Тех, кто возомнил себя вершителями судеб человеческих и не задумывается о каре Божьей. Пока я произношу эти слова, мои верные люди уже ведут обыск во дворах Вышаты Остромировича и Порея Любославича.
– По какому праву ты так поступаешь, князь? – вскочил с места взволнованный Порей. Его и без того выпуклые глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит. – Я всегда был твоим верным слугой и не раз доказывал это. Может быть, иногда я и продаю оружие по повышенным ценам, но доход всегда исправно плачу в казну.
– А кроме того, скрываешь на своем подворье такого вот презабавного человека. – Глеб хлопнул в ладоши и из других дверей вошли двое вооруженных дружинников и кинули на пол связанного человека. – Знакомьтесь, это Саросий, главарь разбойников, он же касожский торговец, он же глава аланского посольства Ганукей. Скрывался от правосудия в погребе этого уважаемого боярина. – Глеб указал на Порея. – Взять его!
Мстислав и Ильдей подскочили к насмерть перепуганному боярину и заломали ему руки за спину.
– Смилуйся, княже, я не виноват! Это все проклятый Вышата меня надоумил…
– За ним уже погоню тоже отправили. Не уйдет от правосудия и он. За хорошую книгу благодарю, жаль, что ее пришлось сжечь. Приятно, что сравнили меня с Александром Великим – его ведь тоже, говорят, отравили. Вот и я вчера чуть не отдал Богу душу. Но я милостив, и потому ни твоя жена, ни дети не будут нести наказания за твои злодеяния, ну а тебе придется проститься с головой.
Умоляющего о пощаде Порея отволокли в темницу, а на следующее утро его прилюдно казнили вместе с Саросием и первым разбойником, из-за страсти к спиртному которого был разрушен четко выстроенный заговор. Вышату в Корчеве так и не поймали, чутье в этот раз спасло его. За несколько часов до прибытия дружинников князя Глеба он сел на своего лучшего коня и в окружении своих сыновей Яна с Путятой и немногочисленных слуг стремглав помчался в сторону Херсонеса.
