Текст книги "Тмутараканский лекарь (СИ)"
Автор книги: Алексей Роговой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Битва кипела уже пару часов. Среди половцев было немало потерь, но крепко досталось и русичам. Вот упал с коня пораженный стрелой в глаз Федор. Ильдею по колену попали булавой наотмашь. Мстиславу острием меча рассекли бровь, и хоть рана была неглубокая, но все его лицо было в крови, которую приходилось постоянно обтирать. Трое половцев одновременно поскакали на князя Глеба с копьями наперевес. Командир касожского отряда Фареджан заслонил своего князя, срубил двоих кочевников, но и сам пал, сраженный копьем третьего.
А на другом фланге закачались киевские стяги и хоругви. Княжеский знаменосец был насквозь пронзен копьем. Полегла уже почти половина киевских дружинников. Князь Изяслав понял, что эту битву ему не выиграть. Скрипя зубами от злости, он скомандовал отступление. Переяславцы еще держались, но тут исполинского роста половец разрубил надвое переяславского воеводу Воигнева. Потеряв своего уважаемого воеводу, воины утратили и желание продолжать бой. Князь Всеволод понял это и приказал всеми силами идти на прорыв окружения вслед за киевлянами. Князю Святославу ничего не оставалось, как последовать примеру братьев, хотя он был еще полон сил и решимости продолжать сражение. Вместе с оставшимися тмутараканцами пошел в отступление и князь Глеб. Наконец силами дружин четырех князей окружение удалось прорвать, и воины что есть сил устремились к реке. Разъяренные половцы погнались за ними. Организованное отступление превратилось в паническое бегство. Битва была завершена.
С высоты холма вслед бегущим русичам самодовольно смотрел хан Шарукан. Он был очень горд собой. Его план сработал идеально. Войско трех самых сильных русских князей разгромлено, кипчаки теперь могут безнаказанно грабить их земли, а вся военная слава достанется ему. Любимой игрой хана были шахматы, и хотя он не был знаком с терминами этой игры, зато четко знал, что если враг тебя недооценивает, это может стоить ему победы. В шахматах можно пожертвовать пешку, а взамен заполучить ферзя. Воспользовавшись этим приемом, хан принес в жертву лишь малую часть своей орды, потеряв двух беков, но тем временем смог перегруппировать свои основные силы и одержал такую сокрушительную победу. Теперь никто больше ни в Половецкой степи, ни на Руси не будет недооценивать великого хана Шарукана!
Глава ХХ
После битвы
Всякий, кто хоть раз заглянул в стекленеющие глаза солдата, умирающего на поле боя, хорошо подумает, прежде чем начать войну
Отто фон Бисмарк
Первые раненые появились в шатре еще затемно. Они и принесли весть о поражении русского войска. У молодых лекарей перевязочный материал был заготовлен заранее, и они без лишних слов приступили к перевязке ран. Это было правильное решение, ведь с каждой минутой раненых стало приходить все больше. На удивление, тяжелораненых воинов среди них практически не было. Как выяснилось позже, почти все они остались лежать на поле боя. Тогда Матвеев решил разделиться на две бригады: Тихомир начал помогать ему в качестве операционного медбрата, а Василий ассистировал Артемию. Раны были самыми разнообразными: тут были и рубленные, и резаные, и колотые раны, встречались и ожоги от половецких огненных стрел и факелов. Несмотря на поток раненых, лекарская работа шла слаженно и быстро. Получив первую помощь, некоторые воины благодарили лекарей, садились на коней и уезжали прочь, другие были настолько потрясены происшедшим, что предпочитали молчать.
В шатер вошли Кытан и Мстислав, ведя под руки раненого Ильдея. У Мстислава все лицо было в крови. Из левого плеча Кытана торчала стрела. Ильдей не мог разогнуть левую ногу.
– Какой позор! Никогда в жизни я не отступал перед врагами, а там они были просто кругом. Скольких мы людей потеряли! – негодовал Мстислав.
– А я ведь предупреждал, что такое может быть, но меня никто слушать не захотел, – сказал Кытан.
– Вот именно! Если бы князь Изяслав не был так самоуверен, то победу праздновали бы мы. Но довольно об этом, – продолжал Мстислав. – Братцы, перевяжите нам раны поскорее, да нужно уходить отсюда – поганые могут пересечь реку в любой миг. У нас не хватит сил, чтобы их сдержать.
– А куда мы дальше путь держать будем? – спросил Василий.
– Пока сие мне не ведомо. Скорее всего, вместе с Глебом Святославичем подадимся пока в Чернигов к его отцу, а дальше видно будет.
– Я еще смогу ходить, Сергий? – спрашивал, морщась от боли Ильдей. Его левое колено было напрочь разворочено.
– Не могу знать, – честно ответил Матвеев. – Приложим к этому все усилия.
Пока Артемий занялся коленом Ильдея, Сергей подошел к его раненому брату. Остро отточенным ножом он срезал наконечник торчащей из его плеча стрелы. Затем взялся за древко возле хвостового оперения и резко вытащил стрелу. Из раны начала обильно сочиться темная кровь половца. Матвеев нашел кровоточащий сосуд, перевязал его шелковой нитью и иссек разможженные края раны. Далее лекарь обработал рану прокипяченной ключевой водой и наложил на нее фиксирующую повязку. Кытан за все время операции не издал ни звука, лишь изредка морщился от боли. За это время Ильдею перевязали рану, Мстиславу зашили бровь, они втроем с матвеевским пациентом сели на коней и уехали на поиски князя Глеба.
– Пора и нам последовать их примеру, – сказал Сергей.
Все вчетвером они вышли из шатра. Уже взошло солнце, и его лучи освещали картину отступающего русского войска. На другой стороне Альты маячили конные половцы, но реку пересекать пока еще не решались. Дольше терять время смысла не было. На телегу, в которой до этого везли припасы, погрузили троих «тяжелых» воинов: один из них был ранен в живот, у другого была пробита грудь, а третий, с отрубленной рукой, потерял так много крови, что был бледен, как снег, и мог только двигать глазами. Решено было вывезти раненых в Переяславль, где местные лекари и знахари, возможно, могли бы их спасти. Сопровождать телегу с ранеными поехали трое переяславских дружинников.
Всего десять верст отделяло их от Переяславля, но телега двигалась очень медленно из-за того, что раненым приходилось часто поправлять повязки и давать воду. Не прошло и часа, как сзади послышался шум копыт, и их нагнал конный половецкий отряд, уже приступивший к разграблению княжества. Восемь кочевников все приближались, свирепо махая саблями. Провожатые переглянулись, пришпорили коней и галопом помчались в сторону города.
– Стойте! Стойте, трусы проклятые, куда же вы? – кричал им вдогонку Тихомир.
– Не поминайте лихом. Хватит с нас половцев на сегодня, – донеслось ему в ответ.
Не успели переяславцы скрыться за горизонтом, как телегу с ранеными окружили половцы. У Матвеева появились плохие предчувствия, и он очень не хотел вновь становиться половецким рабом, но трезво взвесил все их шансы и понял, что сражаться вчетвером против восьми вооруженных кочевников было бесполезно.
– Именем великого хана Шарукана – остановитесь! – приказал один из кочевников. От остальных его отличала более добротная одежда и доспехи. Судя по всему, это был один из половецких беков или беев. – Кто вы такие и что везете в телеге?
– Мы – лекари, везем раненых русских воинов, – ответил Сергей по-половецки. – Оружия при нас нет. Можем дать вам хорошего вина, если вы дадите нам проехать.
– О, да ты знаешь наш язык? – удивился половец. – Нашим братьям после битвы тоже лекари нужны, шаманов на всех не хватит. А этим, – кивнул он в сторону раненых русичей, – все равно уже не помочь. Я, конечно, не лекарь, но тоже могу облегчить их страдания, – ухмыльнулся кочевник.
Он махнул рукой, и его спутники моментально покончили с ранеными русичами и выбросили их на дорогу, а потом нашли в телеге кувшины с вином и начали его пить прямо тут же, нетерпеливо вырывая кувшин из рук друг друга.
– Что будем делать? – шепотом спросил Тихомир.
– А что нам остается делать? Их больше, они вооружены, и помощи нам ждать неоткуда, – мрачно ответил Матвеев. – Придется лечить врагов, иначе нам несдобровать.
– Давай нападем на них, пока они выпивают, – сжимая кулаки, сказал брат Артемий. – Неохота мне быть рабом у поганых. Я смогу одолеть тех троих, а может, с Божьей помощью, и больше.
– Ты-то, может, троих-четверых и победишь, а вот мы с Тихомиром вряд ли. И будет с нами то же самое, что и с ними, – Сергей показал на лежащие возле телеги тела.
– Хватит разговаривать, пора к хану Шарукану возвращаться, – крикнул по-половецки командир отряда кочевников, не знавший русского языка, и рассек воздух кнутом.
К этому моменту остальные половцы уже осушили два кувшина с вином и шумно между собой о чем-то спорили. Они забрали все припасы с телеги и собрали оружие у погибших русских воинов. Несчастных лекарей окружили и повели в сторону их бывшего лагеря. Так Матвеев второй раз в жизни оказался в половецком плену. Он не мог поверить, что все случилось так быстро, да и его друзья тоже были ошеломлены.
По пути им встретились еще несколько небольших групп кочевников, гнавших перед собой коров, коз и лошадей, украденных из окрестных деревень. Некоторые вели заплаканных пленных русских девушек, по всей видимости понимавших, какая судьба их вскоре ожидает.
– Урусские воины бежали, как зайцы. Деревни теперь охранять некому, – сказал, поравнявшись с ними, один из половцев. – Пришло время хорошенько увеличить наши стада. Завтра поедем в другие села за добычей. Присоединяйся к нам, Чепухай-бей!
– Теперь вся земля урусов – наша законная добыча! Слава хану Шарукану! – ответил ему командир отряда, взявшего в плен Сергея и его подопечных.
Матвеев прикусил губу, чтобы не расхохотаться, осознав, как зовут их поработителя, но вовремя спохватился. «Чепухай… Надо же было такое имечко придумать! Быть рабом Чепухая – это не просто… А если бы он основал город, как это сделал Шарукан, то как бы этот населенный пункт назывался – Чепухань?».
Однако вскоре от его веселья не осталось и следа. Когда половецкие налетчики с русскими пленниками вброд переправились через Альту и проехали с версту на восток, их взору предстало поле, усеянное телами сотен павших русских воинов. Вперемешку с ними лежали и мертвые половцы, но их было значительно меньше. День был солнечный и ясный, и впору было бы любоваться природой и наслаждаться хорошей сентябрьской погодой, и тем неестественней казалась эта ужасная картина. Со всех сторон доносились стоны раненых и предсмертные хрипы. Над мертвецами уже кружили стервятники. Страшно было смотреть в остекленевшие глаза павших воинов, навсегда устремивших полные ярости и боли взгляды в небо. Особенно жутко было узнавать среди убитых тех воинов, с которыми еще вчера ты разговаривал и смеялся вместе. Так, Сергей увидел павших друзей: русича Федора и касога Фареджана, оставшихся друзьями и в жизни и в смерти и лежавших в окружении побежденных врагов.
По полю ходили вооруженные копьями половцы и добивали раненых русичей. Некоторые умоляли о пощаде, но большинство русичей принимали смерть бесстрашно. Лишь немногим из них «посчастливилось» попасть в плен, и они стояли теперь обезоруженные и раздетые до исподнего.
Сергея и его товарищей отвели на край половецкого лагеря, в отдельно стоящую палатку, где им вернули их хирургические инструменты и перевязочные материалы.
– Лечите наших раненых воинов, и делайте свое дело хорошо, иначе – всем вам смерть! – сказал по-половецки Чепухай, – а я пойду к Шарукану за наградой и узнаю, что он дальше задумал.
Матвеев перевел его слова своим друзьям, а от себя добавил: «По крайней мере, нам повезло, что мы будем заниматься более привычной нам работой, а не копать ямы для нечистот или что-то подобное. Ничего, братцы, один раз я уже сбежал из половецкого плена, значит, можно это будет нам всем вместе еще раз проделать». Внутренний голос почему-то подсказывал ему, что эта их временная неволя будет недолгой. Но больше всего Сергей сейчас боялся повстречать здесь кого-нибудь знакомого из орды хана Тарха, ведь тогда бы ему пришлось отвечать еще и за прошлогодний побег и за поджог ханских конюшен. И тогда даже Бике не сможет его защитить!
* * *
В шатре Шарукана состоялся ханский совет и праздничный ужин, на котором присутствовали все шесть ханов и большинство их беков. Все восхваляли мудрость и дальновидность Шарукана, принесшую кипчакам великую победу. Он давно мечтал об этом, и вот теперь его честолюбивые замыслы сбылись. Хан сидел, самодовольно улыбаясь и щурясь, как большой объевшийся сметаны кот и приглаживал свои усы и жидкую бороду. В его честь целый день поднимались полные вином кубки. Теперь он силен, как никогда, и бывшие его соперники должны это осознать. Из старого поколения ханов по эту сторону Днепра остался только Изай, но и тот даже не думает перечить Шарукану. А среди остальных ханов Шарукан старше и по возрасту и по статусу, поэтому вся власть в Половецкой степи, без сомнений, теперь будет принадлежать только ему. От таких приятных мыслей Шарукана отвлек голос Бегубарса:
– Полагаю, великий хан, теперь пришла пора захватить город Переяславль и вдоволь поживиться, как ты и хотел в прошлом году.
– Мы с тобой, Шарукан! Куда твоя орда пойдет, туда и мы свои поведем, – почти одновременно сказали Изай и Гзак.
Шарукан ненадолго задумался, а потом произнес:
– Переяславль был нашей целью раньше, а теперь я думаю о другом. В этой битве мы и так добыли себе великую славу. Урусы надолго запомнят наши имена. Зачем же нам тратить силы, размениваясь на города, где сидят остатки урусской рати? Мы все видели их в сражении и понимаем, что потеряем много своих всадников, пока будем пытаться захватывать крепости. Да и на сооружение таранов уйдет время. Пусть себе урусы сидят по своим городам, как байбаки в норах, а вся их остальная земля будет нашей. Теперь никто не защитит их села от нашей мощи. Так заберем же их скот, богатство и женщин! Пусть боятся нас, а мы будем хозяйничать на их бывшей земле, которую они не смогли в своих руках удержать!
– Слава хану Шарукану! – раздались голоса беков.
– Теперь все три урусских князя вряд ли соберутся вместе незаметно от нас, а пока мы их будем бить поодиночке, – продолжал Шарукан, – А если они вздумают снова собрать войско против нас, мы их еще раз разобьем и заставим впредь платить нам дань. Как вам такие мысли? Или у кого-то есть возражения?
– Живи вечно, великий хан, – вскричал полупьяный Бегубарс. – Лучше и я бы не придумал! За тобой хоть на край света!
Его поддержали несколько беков. Остальные ханы согласно закивали головами. Шарукан перевел взгляд на Асеня и Сакзя, который находились к нему в пассивной оппозиции, но в данный момент угрозы его политическому авторитету не представляли. Сакзь, поколебавшись, поднял кубок в честь хана, а Асень последовал примеру брата. Шарукан скривил губы в подобии улыбки. Все продолжили пить, есть и шумно обсуждать предстоящую добычу. В шатер вошел Чепухай и направился к Шарукану.
– Великий хан, да хранит тебя Вечное синее небо! Я захватил в плен четверых урусских лекарей. Подумал, что они могут нам сейчас пригодиться. Разрешишь им лечить наших раненых воинов или обойдемся шаманами?
Шарукан был доволен прошедшим советом и пребывал в благодушии, а потому кивнул своему бею, только добавил:
– Если будут сопротивляться, убей одного из них сразу. Остальные покорнее будут или тоже все умрут. Только приставь к ним стражу понадежнее.
– Все исполню, великий хан, – ответил бей.
А празднество в ханском шатре все продолжалось.
* * *
После возвращения Чепухая из ханского шатра к русским лекарям стали приводить раненых половцев. Ребята занялись по сути тем же, что они делали несколько часов назад: перевязкой и обработкой ран. Работали также, в две бригады. Чепухай вначале пристально следил за ними, но спустя какое-то время расслабился и вышел из палатки. Сергей и его команда четко выполняли свою работу, ведь специально вредить половцам никто из них не собирался. Но яростные взгляды русичей красноречиво свидетельствовали об истинном их отношении к своим врагам. Кочевники тоже не оставались в долгу – почти каждый из них отпускал какую-нибудь злобную шутку по поводу проигравшего русского войска и молодых лекарей. Благодаря знанию половецкого языка Сергей все их колкости понимал дословно, но не вступал с ними в напрасную дискуссию, а его друзья интуитивно понимали негатив, изливаемый на них половцами, но лишь сжимали кулаки в ответ и продолжали оказывать им помощь. Раненых кочевников тоже было немало. Все, чего русичи хотели сейчас, чтобы этот поток пациентов поскорее закончился. Среди раненых оказался один из половцев, чье лицо с расплющенным носом показалось Сергею знакомо. Парень припомнил, что видел его среди свиты Сурьбаря, когда их настигла погоня на Днепре. Матвеев внутренне напрягся, перевязывая ему голову, но, к счастью, раненый кочевник его не узнал.
Было уже темно, когда зашел Чепухай в сопровождении раба, который принес лекарям две черствых лепешки и большую миску с похлебкой. Чепухай был доволен – он удостоился похвалы от самого Шарукана за организацию помощи раненым.
– На сегодня достаточно, – сказал бей. – Хвала Тенгри-хану, больше раненых нет. Если появятся еще – будут приходить сюда. Так что ночуете вы отныне в этой палатке. Можете поесть и отдыхайте – завтра еще много работы будет.
Русичи угрюмо кивнули. Уходя, Чепухай оставил охранять палатку четверых часовых, которым приказал стеречь урусов во все глаза, иначе не сносить им головы. После его ухода в палатке на пару минут стало непривычно тихо.
– Ну что, братцы, как вам, здорово поганых лечить? – первым нарушил тишину Василий. – Разве для этого мы пришли дело лекарское изучать, чтоб губителям Руси помощь оказывать? Сколько еще жизней христианских отнимут те, кого мы сейчас лечили?
– Успокойся, Васятка, поверь мне, как бывшему половецкому невольнику, мы еще не в самые плохие условия попали, – ответил Матвеев, – Ничего, скоро княжеские рати оклемаются, зададут половцам жару, и мы с Божьей помощью снова вернемся назад.
– Знаешь, Сергий, я привык доверять пословице «На Бога надейся, а сам не плошай». Зачем терять время попусту. Часовых четверо, и нас четверо. Нападем на них внезапно, одолеем и пустимся наутек, благо, до Переяславля тут недалеко.
– Согласен с Василием, – отозвался Тихомир, – сейчас мы в окрестностях Переяславля, на своей земле, а потом непонятно будет, куда нас половцы погонят. И вообще, чем нас заставят заниматься, когда закончатся раненые. Только надо дождаться, пока хотя бы двое из часовых уснут. Тогда с ними проще будет справиться.
– А оружие у нас тоже имеется, – добавил Артемий и показал их небольшие подобия скальпелей. – Если мы не сбежим сегодня ночью, то потом это сделать будет намного сложнее.
– Вы думаете, что половцев всего четверо? – спросил Сергей. – Может палатку нашу они лишь вчетвером охраняют, но я помню, как устроен половецкий лагерь. Там еще не менее двух караулов будет, и это если нам повезет по самому короткому пути пойти.
– Ну тогда убьем этих охранников, переоденемся в их одежды и пойдем через караулы. Ежели нас окликнут, ты и ответишь, ты же разумеешь по-половецки, – предложил Тихомир.
Решено было так и поступить – подождать, пока бодрствовать останется один или два часовых, улучить удобный момент и бежать. Пока же Сергей предложил всем по очереди отдохнуть. Это предложение все поддержали – после огромного объема проделанной сегодня работы ребята уже с ног валились от усталости. Однако Артемий, через пару часов осторожно выглянувший из-за полога, обнаружил, что все часовые находятся на своих местах и бдительно следят за лекарской палаткой.
– Не спят, нехристи! Неужели они совсем не устают? – поделился он шепотом увиденным с Матвеевым, который тоже дежурил вместе с ним.
– Может эти кочевники и не участвовали в сражении. Тем более, что у них строгий приказ от Чепухая, – ответил Сергей.
– Так-то оно так, но нам нужно уходить, пока ночь темна, а то потом рассветет, и придется нам еще цельный день на супостатов работать, а то и больше.
– Ладно, тогда давай будить Василия с Тихомиром. Я попрошусь у охранников до ветру сходить, отвлеку на себя одного или двух, а вы сразу нападайте и да поможет нам Бог!
В это время снаружи вдруг раздались короткие вскрики, послышался негромкий шум борьбы и звук упавших одного за другим тел на землю. Спустя мгновение в палатку вошел измазанный грязью Мстислав с окровавленным кинжалом в руке и сказал:
– Не тосковали без меня, братцы? Давайте-ка поскорее убираться прочь отсюда.
– Друже, тебя нам сам Бог послал… Как ты здесь очутился? – спросил изумленный Сергей.
– Нет времени для пояснений. Бросайте всё и уходим, пока возможно. По пути всё расскажу. Не мог же я оставить своего названного брата в опасности!
Выбравшись из палатки, Матвеев увидел притаившегося возле нее Кытана с луком в руках и сидящих рядом с ним двух незнакомых русичей из тьмутараканской дружины. На дружинниках, как и на Мстиславе, не было одето кольчуг и прочих доспехов, а лишь тонкие исподние полотняные сорочки. К этим сорочкам, для маскировки перепачканным глиной и землей, были прикреплены ветки с листьями. У палатки валялись тела половецких часовых. Снаружи было темно, луна скрылась за облаками, и лишь редкие звезды освещали их путь. Половецкий лагерь еще спал, кое-где были видны факела в руках караульных, но до них было далеко. Матвееву и его друзьям удалось бесшумно покинуть лагерь кочевников. Всё то время, пока они в полном молчании добирались до Альты, сердце Сергея бешено колотилось, но, к счастью, их побег никто не заметил. По пути им попались еще два трупа половецких караульных, которых пока еще не хватились. Но двигаться все равно необходимо было без малейшего промедления. Наконец они подошли к берегу спасительной реки, где смогли отдышаться.
– Брод охраняется половцами, посему будем пересекать Альту вплавь, – сказал Мстислав.
В этом месте Альта была не особо широкой, но где-то посередине реки Тихомир чуть было не пошел ко дну. Видимо, он попал в стремнину и не смог совладать с течением. Бедняга ушел с головой под воду, а когда спустя полминуты выплыл на поверхность, то запаниковал и начал хаотически размахивать руками. Благо, Артемий и Сергей оказались недалеко от него и, схватив Тихомира с двух сторон за плечи, спасли своего товарища.
На другом берегу их ждали вооруженный дружинник, охранявший привязанных к деревьям лошадей, и крестьянин, вглядевшись в лицо которого в предрассветных сумерках, Матвеев с удивлением узнал своего старого знакомого Любомира. Тот улыбался, глядя в глаза Сергея, и протягивал ему свою крепкую жилистую руку. Любомир, проживший целый год на свободе, выглядел гораздо лучше, чем тогда, когда Матвеев видел его в последний раз – его волосы были расчесаны на прямой пробор, он был одет в чистую одежду, а на его голове было очелье – обруч из плотной ткани. Любомир поправился, смыл с себя все тяготы половецкого плена и теперь снова стал обычным крепким русским мужиком. К тому же, через несколько дней после прошлогоднего возвращения в Переяславль он наконец-то смог разыскать своих детей, срубил новую избу возле моста через Трубеж-реку, зажил прежней жизнью и был почти счастлив. Напоминанием о пережитых им ужасах было только отсутствие языка, но к этому русич давно привык. Он уже почти забыл о встрече с волхвом прошлым летом, как вдруг сам Кудеяр пожаловал к нему и напомнил о старом одолжении.
– У меня голова кругом идет. Действительно, неисповедимы пути Господни. А тебя сюда каким ветром занесло? – спросил Сергей Любомира, с пылом пожав ему руку.
В ответ немой пожал плечами, показал на небо и на Мстислава. Тот приказал всем садиться на уже оседланных лошадей, а по пути рассказал:
– На самом деле, братцы, сказывать тут немного. Когда мы поехали искать князя Глеба после битвы, то нашли его не сразу. Слава Богу, он был цел и почти невредим. Рядом с ним был этот незнакомый крестьянин. Он показал князю берестяную грамоту, на которой было написано, что наши лекари попали в половецкий плен и их срочно нужно спасти. Крестьянин жестами показал нам, что об этом ему поведал какой-то волхв. Глеб Святославич недолго поколебался, стоит ли доверять таинственному посланию и можно ли вообще верить волхвам, но узнав, что вас давно никто не видел, решил, что лучше отправить отряд на разведку и поручил этим заняться мне с Кытаном и еще четверым гридням. Ночью мы переправились через реку и незаметно подкрались к половецкому стану. Кытан, переодевшись в доспехи убитого половца, проник в становище, разведал, где вас содержат, а потом мы все пришли туда. Так что благодарите Божье Провидение и этого крестьянина за ваше спасение.
Мысленно поблагодарив старого ворчуна Кудеяра, Матвеев подъехал на лошади к Любомиру и выразил ему свою искреннюю признательность, а тот улыбнулся, прижал свою руку к сердцу и по-дружески потрепал его по плечу. Артемий, Василий и Тихомир тоже по очереди поклонились их внезапному спасителю.
Несколько часов все ехали вместе, а потом на их дороге повстречался путевой камень с указателями городов, и на этом месте Любомир распрощался с воинами и лекарями и поехал к себе домой, а остальные повернули на север, на черниговскую дорогу, где и должны были встретиться с остатками тьмутараканского войска.
* * *
Однако вначале встретиться русичам пришлось не со своими земляками, а с шайкой половецких грабителей, которые теперь слетелись на русскую землю, как вороны на падаль. Вечером того же дня, на закате, они почти одновременно с русичами появились на дороге, выехав из-за холма. Кочевники гнали по пыльной дороге пленных крестьян и скот и, увидев перед собой конных воинов, остановились как вкопанные. Несколько секунд длилось замешательство. Переглянувшись со своими гриднями, Мстислав приказал атаковать противников, которых было приблизительно столько же, сколько и русичей. Но ненависть к захватчикам и желание мести за недавнее поражение придавало силы русским воинам, а потому бой был жарким, но коротким. Яростной атакой обрушились дружинники на половцев, причем лекарей тоже для массовки вооружили копьями, но в бой Мстислав им приказал не ввязываться. Поэтому они занялись освобождением пленников, привязанных по пятеро между двух стволов молодых березок, а сражались Мстислав со своим отрядом. Половцы недолго сопротивлялись – потеряв троих человек убитыми, они пустились наутек. Победившие русичи грозили им кулаками и посылали вдогонку кочевникам оскорбления и проклятия. В ответ им обозленные половцы натянули свои короткие луки и пустили стрелы в толпу людей.
Одна из стрел поразила крестьянина в шею, другая попала в живот Василия. Сергей вдруг тоже ощутил жгучую боль в правом плече. Он повернул голову и увидел половецкую стрелу, впившуюся ему в плечо. Горячая кровь заструилась по его руке. Матвеев ощутил легкое подташнивание, в ушах зазвенело, а ноги стали ватными. Потом небо и деревья поплыли перед его глазами, земля стала стремительно приближаться к его лицу, и он потерял сознание.
Когда он очнулся, то увидел над собой склоненные лица Артемия и Тихомира. В руках у Тихомира была полоска ткани – импровизированный бинт.
– Потерпи, брат! Сейчас мы эту стрелу из тебя вынем.
Матвеев стиснул зубы, а Артемий своими сильными руками одним рывком вытащил стрелу из его руки. Было больно, но теперь Сергей оставался в сознании. Тихомир промыл его рану ключевой водой и быстро перевязал ее. Слава Богу, стрела не пробила руку насквозь. Кости тоже вроде бы остались целы, но когда Матвеев двигал рукой, перевязка начинала почти сразу же пропитываться кровью, поэтому позже Артемий сделал ему фиксирующую повязку.
Все вместе они пошли на помощь к другим раненым. К сожалению, раненого в шею крестьянина уже было не спасти. Василию повезло больше. Стрела застряла в мышцах живота, не повредив внутренних органов.
– Хорошо, что половцы уже далековато ускакали, и их стрелы были на излете, а не то худо было бы нам, – сказал кто-то из дружинников.
– Не зря я такую броню себе наел, – храбрился Василий, показывая на свой немаленький живот, но стоило ему посмотреть на свою кровь, потекшую после извлечения стрелы, как он тут же бухнулся в обморок. Благо, дружинники оказались рядом и успели вовремя поддержать Василия. Его рану тоже промыли водой, перевязали, а потом брызнули водой ему в лицо. Брат Василий встал, как ни в чем не бывало, но больше на рану свою не смотрел, а в случае чего просил это сделать кого-то из своих коллег по лекарскому ремеслу.
Перепуганных крестьян развязали и отпустили по домам. Они низко в пояс кланялись своим освободителям и обещали всегда молиться за них, женщины плакали от радости, а один шустрый старичок, которого непонятно зачем половцы погнали в плен, пытался целовать руки дружинникам и все приговаривал:
– Пущай Христос вас всегда спасает, сынки, как и вы нас от этих иродов спасли! Вы – наши Ангелы-хранители!
– Ступайте домой, люди добрые, да более не попадайтесь на глаза половцам лютым. А лучше – прячьтесь за стены Переяславля, покуда мы их не прогоним с земли нашей, – сказал Мстислав, и его отряд продолжил свой путь.
На следующий день они нагнали отступающее черниговско-тмутараканское войско. Князь Глеб был несказанно рад тому, что его лекарей удалось спасти, и наградил Мстислава тремя серебряными гривнами, а его воинам пожаловал по гривне.
– Не ведаю, когда мы теперь вернемся в Тмутаракань, – пожаловался Глеб Святославич Мстиславу, – через степи теперь путь нам заказан. Можем, конечно, на ладьях вниз по Днепру и дальше через Русское море, но есть одна загвоздка. Отец приказал мне собрать все наши силы в Чернигове, пополнить нашу рать ополчением, объединиться с киевлянами и снова выступать в поход. После битвы на Альте у меня еще осталось около пятисот всадников – будем теперь защищать княжество Черниговское.
– Как скажешь, княже! Куда ты, туда и мы, – ответил верный Мстислав. – Лично я не смогу дома спокойно сидеть, зная, что пога…, – осекся он, глядя на Кытана, – в смысле половцы, землю русскую расхищают да людишек убивают.
– Можешь не волноваться, Мстислав, я знаю твое отношение к своим сородичам. Но я присягнул на верность князю, и теперь мой дом там, где его шатер, – сказал половец.
Дальше продолжили поход к Чернигову вместе, но уже очень скоро оказалось, что Василий не выдержит еще четыре дня пути. Его рана все еще кровоточила, у него появились жар и слабость и периодически его трусил озноб. Матвеев заподозрил, что у его друга начинается сепсис – заражение крови. Он был бы рад ему помочь, но необходимых в таком случае антибиотиков невозможно было нигде взять, даже здешних лекарств у него не было…
