Текст книги "Солнечная ртуть (СИ)"

Автор книги: Александра Атэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 65 страниц)

Мальчишка заметно приуныл, и Аду почему-то это задело. Даже тут она сумела кого-то разочаровать, да ещё спустя минуту после знакомства. А ведь сначала ей показалось, что мальчик ей обрадовался.

– Да, я ждал, н-ну, то есть не совсем й…йя. Ты не знаешь никого с и… именем Агата? – застенчиво спросил ребёнок. Ресницы у него были длиннющие, а брови – сильно изогнутой дугой, от чего казалось, что у него постоянно удивлённый вид.

Ада покачала головой. Сроду не встречала людей с таким именем, разве что в книгах. В одной уж точно.

***

Дальше дни стали живее. Гнёт фотографии, который преследовал свою жертву довольно долго, немного ослаб. Ада перестала думать о себе как о зомби и фантоме в провинции.

Мальчишка занимал её нескончаемой болтовнёй, постоянно придумывал какие-то игры. Некоторые из них казались странным выбором для активного ребёнка: он мог предложить состязание, кто насчитает больше муравьёв или сможет дольше не шевелиться. И при этом неизменно выигрывал. Он сильно заикался, но к этому она быстро привыкла. Девушка постоянно ворчала, но, в свою очередь, развлекала его рассказами о мире будущего. Правда говоря, Тоша – он не признавал никакой другой формы своего имени, хотя этот вариант напоминал Аде кличку собаки – не сильно отстал от двадцать первого века.

Одежда мальчишки сразу подсказала ей, что он не отсюда. Рубашка в клеточку, штаны, которые когда-то были частью школьной формы, а также кеды, так похожие на любимые ею конверсы – всё говорило годах о семидесятых. Догадку Тоша подтвердил.

– А ты когда жила? У тебя странные бо… б… ботинки.

– Да ты заколебал! То странное, это странное! Себя-то видел?

Абсолютно всё в ней казалось ему странным, а тяжёлые ботинки-тракторы вообще приводили в восторг. Как так, взрослая девушка одета не в красивое платье или хотя бы классический брючный костюм, а в чёрные штаны с какими-то ремешками и серую кофту, похожую на мешок – такой дырявый и безразмерный, а через прорези проглядывает чёрная ткань. С таким видом как нельзя лучше сочетались сведённые брови и взгляд исподлобья. Тоша забавлялся, глядя на царевну-несмеяну, как он её прозвал. Годами она шлифовала свой мрачный образ, а это неразумное дитё тянулось к её мраку, думая, что это просто такая картинка – не обидит и не укусит.

– У нас бы за такой вид те-тебя отругали. При… при всех, на линейке! А потом бы вызвали… родителей!

– Моим родителям плевать. У меня демократичное воспитание.

– Чи-чиво???

Иногда он её раздражал. С тех пор как мальчишка перестал от неё прятаться, он вздумал применить противоположную тактику: постоянно вертелся рядом. В общем-то, Ада была не против, всё-таки слишком долго она провела здесь совсем одна. Но его вопросам не было конца и края, да и личное пространство девушка ценила высоко, и всегда ревностно его оберегала. Впрочем, ей и самой было о чём спросить. Правда мальчишка отвечал сбивчиво и невпопад.

Он с семьёй жил в обыкновенной многоэтажке, которую ещё не построили, но построят через пару десятков лет. Обосновались на пятом этаже. Любимым занятием Тоши по утрам было наблюдать в окно за тем, как мусоровоз опустошает контейнеры рядом с их домом.

– Так, ну а ближе к делу можно?

Ребёнок легко отвлекался от темы. Всё вспоминал то завтрак, когда они с братом и сестрой впервые попробовали шоколадное масло, то смешные клички из детского сада. Он так умилительно об этом рассказывал, что Ада не сердилась, а только понемногу психовала. Тоша звонко смеялся, когда на него ругались, будто не веря, что люди могут по-настоящему быть злы. Злиться всерьёз на него и правда невозможно: таким беззащитным и наивным он выглядел. А сам под шумок этим пользовался. Из его болтовни девушка сделала вывод, что познакомилась с тем, кто всю свою короткую жизнь провёл всеобщим любимцем. Она бы стала завидовать другому, но только не Тоше: он не умел ненавидеть и обижать, и уже одним этим заслужил хорошее отношение.

– Л-ладно. Я и так уже х… хотел сказать. Мы в тот день гуляли…

– Подожди, как давно это случилось? На днях?

Тоша сидел на камне и беспечно болтал ногами. Ничто не могло омрачить его настроение. Ещё одна уникальная черта.

– Навверноеееее… лет примерно т-тридцать назад. Мне трудно считать: ннн-не люблю цифры!

О, это Ада прекрасно понимала, всю жизнь она получала двойки по математике. А вот остальное в голове не укладывалось.

На тёмно-каштановые волосы мальчика ветер опустил берёзовый листик. Сразу вспомнилось, как детские художники изображают ёжиков с грибами и листьями на иголках.

– Э, ну да, я тоже, – выдавила из себя Ада. Тридцать лет – какой срок! Она вот начала сходить с ума спустя неделю.

Девушка глухо покашляла и обняла свои колени, неподвижно глядя вперёд. Есть ли смысл надеяться вернуться? Или стоит ждать, что со временем их маленькая община призраков разрастётся до небольшого поселения?

Мальчик смотрел на неё, не понимая, почему Ада опять погрузились в раздумья и забыла про него. Но отвлекать не смел.

Когда она вернулась в реальность, Тоша рассказал, постоянно отвлекаясь на посторонние вещи и грызя ноготь, свою дальнейшую историю.

С братом и сестрой они частенько удирали из дома на пустырь. Там у местной молодёжи из нескольких дворов было что-то вроде лакшери клуба. С утра до вечера ребятня тусовалась в этом месте, пока не наступал час, когда надо со всех ног бежать домой.

Тоша был младшим. Дети всех возрастов принимали его в компанию и никогда не обижали. За это он платил своей доброй душой: помирит драчунов, подарит кому-нибудь украденную из домашнего аквариума ракушку. Магнетизм этого ребёнка не знал границ. Социальный вундеркинд, ни дать, ни взять!

У него были старшие брат и сестра – Мелок и Уголёк – темноволосый мальчик с грязными ногтями и бледная девочка-блондинка, которая заплетала косы белыми лентами. Тоша называл их только так и никак иначе, и, если верить мальчишке, все, даже взрослые, делали то же самое. За ним самим кличка закрепиться не успела.

Старшие дети отличались от очаровательного заики. Они говорили нормально, были по-своему весёлыми, но не такими общительными. Уголёк, к тому же, оказался больно обидчивым. Стоило кому-то хоть что-нибудь не так сказать, как он сразу лез в драку. Дрался мальчуган из рук вон плохо, что заставляло обижаться ещё сильнее – теперь уже на себя. От природы сдержанный на язык, он никогда не жаловался, но даже по лицу всё было понятно. Так бы Уголёк и ходил день и ночь со скорбной миной, если бы не Тоша. Он как мог поддерживал и утешал брата, хотя Ада догадывалась, что тот ему завидовал.

– Нн-нничего он мне не з… завидовал! Я был его л-лучшим другом!

– Ну ладно. Если тебе нравится, то можешь думать так.

Девушка не сомневалась, что брата он любил. Но считал ли его лучшим другом сам Тоша, или просто жалел, как всех кошечек и собачек, которых видел на улицах? Идеальные в обществе люди часто открываются своим домашним не с лучшей стороны.

Она оставила при себе эти глубокомысленные замечания. Вряд ли шестилетка им поверит, и возможно, будет абсолютно прав.

– Так и что там дальше? Ты, кстати, можешь не жевать цветы?

– А т-ты можешь не быть такой серь-рьёзной?

За тридцать лет мальчишка здорово приноровился взаимодействовать с материальным миром. Он, как и Ада, не нуждался в пище и не мог стать видимым для чужих глаз, но мог умел брать в руки лёгкие предметы. Девушка и сама понемногу осваивалась: при помощи титанического умственного усилия, она могла, например, перевернуть лежащую на земле ветку. Причём для этого вовсе не обязательно было использовать руки, да и вообще совершать какие-либо привычные действия. Только энергия, направляемая мыслью – очень удобно, надо лишь приноровиться, что Аде пока удавалось с переменным успехом. Взаимодействовать с природными объектами проще. Это как раз и демонстрировал Тоша: одним взглядом он с лёгкостью выдёргивал из земли мелкий осенний цветок, перехватывал его руками и принимался жевать. Он признался: было дело, когда заскучавший несовершеннолетний призрак запугивал округу своими выходками. В основном безобидными. Больше всего ему нравилось переводить стрелки часов – там, где удавалось дотянуться, конечно. Не раз его принимали за домового и подносили блюдце молока, чтобы задобрить, но мальчик оставлял его котятам.

Народ здесь жил простой и суеверный, но довольно скоро его судьба повернулась под таким углом, что на призрака-хулигана в конце концов просто перестали обращать внимание: других дел было невпроворот. С тех пор много воды утекло.

«Тут ч-часто умирали люди, я в-видел. Иногда уходили и не во… не во… не возвращались. А иногда их уводили и не возвращали о… обратно». И Тоше, чуткому к страданиям других, стало совестно изводить живых. А ещё он не хотел к ним привыкать, сделав разумный вывод, что не стоит ни к кому привязываться, раз судьба сделала тебя невидимкой. В остальном же мальчик был ребёнком не только внешне, но и умственно: Тоша остановился в развитии, и ему уже целую вечность шесть лет. Ада завидовала: вечный ребёнок, вечная юность в душе. Останется ли она такой, какой сюда попала, или со временем превратится в старуху, которая выглядит как молодая девушка, но с одряхлевшим сердцем? Люди на её глазах будут расти, дряхлеть и умирать, в то время как она продолжит маячить незримой тенью. Человек наполовину. Получеловек.

Дети легче ко всему приспосабливаются. Вот и Тоша не унывал, хотя успел повидать всякое, как бы не прятался от этого в лесу, подальше от криков, выстрелов и страшных песен – тут любили такие песни и звук ружейных затворов. Но одно смущало девушку: судя по всему, никакая фотография не была замешена в том, что мальчик совершил скачок во времени. Это было удивительно: ведь Ада ни на секунду не оставляло чувство, что изображение, из-за которого она сюда попала, каким-то образом контролирует её. Словно кто-то запихнул её в матрицу. Некая высшая сила, которая может судить и обрекать, и это не живое существо. А всего лишь чёртов, помещённый на стену в баре, снимок.

Закономерность их появления здесь – в разное время и из разных времён – как будто существовала, но была выше человеческого понимания. Видимо, не дело простым смертным разбираться в таких вещах.

Глава 40

Девушка с готовностью рассказала Тоше свои приключения: как попала сюда, как узнала своих давно умерших предков. Мальчишка пришёл в восторг. Сообщил, что у них дома тоже были фотоальбомы, которые ему не позволяли рассматривать, боясь, что шестилетний ребёнок может их испортить. Старые снимки в его семье ценились наравне с документами. «Ада, как т-тебе везёт, что тебе всё ра-разрешают!» – заявил он. Ну да, с пелёнок все удивлялись отсутствию всякого родительского контроля в её жизни. Да, Аде разрешали всё! Это не сделало её счастливой, но объяснять это другим, особенно другим детям, попросту бесполезно.

Для Тоши люди, живущие в доме на холме, не были особенными. Это для Ады они стали воплощением всего, о чём она раньше мечтала – ожившей историей, сошедшей со страниц фотоальбома. Кровное родство добавляло масла в огонь: девушка в какой-то степени боготворила их, стала зависимой от тайного участия в чужой жизни. А маленький заика относился к ним как посторонним, коими они для него и являлись. Тоша не делал отличия между этой семьёй и соседями, и выделял только детей, в играх которых не мог участвовать, но очень бы хотел. Правда не во всех: когда их забавы начинали переходить в серьёзные драки до крови, мальчик пугался.

Зато, волей-неволей, Тоша проследил жизненный путь каждого обитателя этой улицы. Аду, разумеется, интересовали именно её родственники. С маниакальным упорством она заставляла мальчишку рассказывать каждую подробность, которую он запомнил. Так, она узнала, что и Надежда когда-то была первой красавицей, бойкой, да весёлой. Она, как и сейчас, не лезла за словом в карман и могла любого уболтать своими шутками и пословицами. Голос у неё был музыкальный, а спиртного Надежда не любила – горчит.

– Ты выдумываешь, ты не мог запомнить таких деталей, – качала Ада головой, глядя, как мальчишка грызёт ноготь.

– Но-но-но я помню! Она т-так и говорила – горчит! Мн-много раз, и я запомнил. А то з… здорово звучит, мне навица.

– Что-что?

– Н… нравится!

Иногда он не только заикался, но и плохо выговаривал букву «р». Этим Ада и сама грешила в дошкольном возрасте.

Тоша поднял свои всегда удивлённые брови и широко распахнул глаза. Ему было обидно, что собеседница не верит. Девушка подумала и махнула рукой. «Ну ладно, давай дальше».

Тихая сестра Надежды утром и вечером помогала родителям, днём прилежно училась, а по ночам убегала из дома гулять сразу с двумя парнями по берегу реки. С одним из них они, в конце концов повенчались – но не с тем, с кем она хотела, а с другим. Потом, спустя шесть месяцев, родился ребёнок, затем ещё один. Тоша хорошо запомнил эту математику, потому как до сих пор об этом говорили, Ада и сама что-то такое слышала, но не знала, что это про Анфису. Мальчик не понимал фишки с шестью месяцами, но знал, что в глазах соседей это что-то постыдное.

Вскоре муж обзавёлся привычкой Анфису избивать, и кто знает, долго бы она ещё протянула, но тут грянула война. С фронта супруг не вернулся, а молодая вдова чудесным образом родила через год ещё двоих.

Тоша старался рассказывать подробно, с выражением, но было видно, каким скучным всё это ему кажется. Он не следил за настроениями одной конкретной семьи, предпочитая бегать и скакать по лесу, и был в курсе только сильнейших потрясений. А вот Ада волновалась даже за незначительные детали. Ещё одна маленькая дверца в прошлое открылась! Девушка собирала каждое новое сведение по крупицам, будто сокровище. Словно коллекционер она прятала очередное воспоминание в огромный информационный банк в своей голове.

Она спросила, знает ли Тоша, как зовут старика. Ребёнок ответил, что когда он прибыл сюда, деда ещё называли по имени, но какое оно – мальчик забыл. Старик был малость веселее, любил выпить, а больше всего любил часы-ходики, доставшиеся по наследству. Умел, кстати, плести лапти и раздавал их бесплатно всем желающим. Забавный, ничего не значащий факт, но Ада ликовала.

Когда она выпытала всю возможную информацию, это принесло тихое, овеянное печалью удовлетворение. Слушая рассказ нерадивого очевидца, Ада видела прошлое ещё дальше. Раньше это было мечтой, а теперь так просто и доступно. Это как посмотреть документальное кино, или прочитать книгу – книгу мёртвых, или томик серии «Жизнь замечательных людей»

***

Сколько бы замечаний не делала Ада мальчишке по поводу постоянный отступлений, она и сама часто уносилась мыслями. Вот и теперь упустила момент, когда Тоша продолжил прерванный рассказ. Но уловить суть оказалось не сложно.

За пустырём, где дети и подростки проводили досуг, находился холм – тот самый, на котором когда-то располагался деревянный дом. Там не росло ничего крупнее лопуха, и всюду валялись камни. Это место окружала дурная слава: людям здесь становилось не по себе, а у подножия холма находилось выжженное пятно. Давным-давно сюда прилетел метеорит, тот самый, который Ада слышала, но не видела. Она только наблюдала странное поведение жителей, в гипнотическом состоянии покинувших свои дома, чтобы окружить горелую землю. Был там и Тоша.

С тех пор никто не хотел подходить к этому месту. Даже самые отчаянные подростки-бунтари опасались совать туда носы. И именно по этой причине рано или поздно они должны были это сделать.

В тот день Тоша поссорился с братом. Кто-то невзначай обратил внимание на старые кроссовки Уголька – старые, дырявые и «каши просят». И Уголёк осатанел. Он кинулся на виновника, не разбираясь, хотел тот его обидеть или нет. Тоша как всегда полез всех успокаивать, но в этот раз утихомирить брата не получилось. Вместо этого парень разразился упрёками: Тошка никогда не вставал на его сторону! Все у него друзья и ничего такого не хотели. Конечно, легко так говорить, когда ты малявка-заика и тебя все жалеют!

Это было правдой и неправдой: Тоша всегда оставался на стороне брата, но и про других не забывал. И его, в отличии от Уголька, в самом деле не трогали и не дразнили. Необычайный такт для склонных к злым насмешкам подростков.

На глазах старшего брата заблестели слёзы. Он развернулся и побежал прочь от остальных детей. Вскоре угловатая фигурка чёрным пятном обозначилась на вершине холма, а затем пропала, исчезнув на противоположном склоне. Тоша бросился за ним, но его пытались остановить: это место с дурной репутацией, только отчаянные сорвиголовы могли туда соваться. Ну или Уголёк, который и так был странным. А маленьким детям нечего там делать, но Тоша отважно наплевал на это.

Подняться в гору оказалось тяжело, мальчик был не только маленьким, но и довольно хилым. Но его труды увенчались успехом: Уголька получилось нагнать. Это было не сложно, ведь он стоял на месте. Застыл над странным, обугленным пятном в центре заброшенного поля…

Дальше рассказ Тоши становился запутанным. Он плохо помнил детали. Вроде бы брат снова нагрубил ему, да так, что сделалось очень больно. Вроде, им обоим стало нехорошо. Как-то загудело в голове и воздухе запахло проводкой. Уголёк вздрогнул и пошёл своей дорогой, оставив младшего брата одного, а тот никак не мог двинуться следом: что-то не давало.

Интересно, что – намагниченная земля? Или дело не в земле, а в каком-то живом существе? Ада вздрогнула. Снова появилось чувство, что за ней наблюдают.

Затем мальчик просто очутился здесь. Совсем как Ада, только попал в другой отрезок истории. В начале его рассказа девушка не могла отделаться от мысли, что отец тоже потерял своего брата. Только вот сестры у него никогда не было, да и со временем нестыковка: тот ребёнок пропал как минимум на десять лет раньше Тоши.

Она вздохнула и спросила, как сильно он скучает по родным? И Тоша ответил, что вспоминает их каждый день, и чаще всех – старшего брата. Между ними существовала крепкая связь. Каким бы тяжёлым ни был характер Уголька, он всё-таки был славным, а ещё таким начитанным и умным.

– Ему б-больше не с кем играть, Сестра всё время игр… л… рала с девчонками, а ребята всё время д-д-дразнили.

– Твой брат уже взрослый человек.

Тоша запаниковал.

– Бедный У… Уголёк!

– Если он вообще жив, конечно, – угрюмо добавила Ада. Ей захотелось это сказать. Она никогда не разделяла мнения, что детей нужно ограждать от страшной реальности.

***

Мальчик совершенно расстроился и пропал на целый день. Ночь Ада провела в благословенной тишине, гуляя по окрестностям и заглядывая в окна. Потом, при лунном свете, она рисовала веточкой узоры на горке пепла, оставшейся от старого костра. Это Надежда выволокла на огород старые тряпки и спалила всё под аккомпанемент причитаний сестры: Анфиса жалела некоторые вещи, но была бессильна против воли этой женщины.

Удержать тонкую деревянную палочку было делом непростым. Она то и дело падала на землю, сквозь бестелесные руки. Требовалось всё усердие, чтобы контролировать процесс, и это сводило с ума. Но Ада продолжала стоять на своём: всё-таки она была художником, а длительное отсутствие хоть какого-то творчество притупляло её ум.

К утру ей надоело сражаться с материей – несколько замысловатых рисунков всё же появилось на месте недавней инквизиции. Скоро пепел унесёт холодный ветер, а если нет – домочадцы решат, что у кого-то из соседей проявились скрытые таланты, или что духи оставили им послания. В любом случае, им будет всё равно.

Когда бледное солнце чирикнуло на горизонте, Ада отправилась в лес, искать мальчишку – так просто, от нечего делать. Девушка успела отдохнуть от его общества и теперь почти волновалась: что, если Тоша решил и вовсе не показываться ей на глаза? Всё-таки она привыкла к нему. Надо заметить, его компания не избавила девушку от ощущения, что кто-то по-прежнему наблюдает из чащи. Может даже кто-то не из числа рядовых призраков.

***

Небольшой участок леса она всё-таки изучила – с Тошиной помощью. Каждое дерево здесь он знал, как свои пять пальцев, но в это время года предпочитал держаться ближе к жилым домам. Почему? Всё просто. Не хотел встретить снежного человека. Призрак мальчика, тридцать лет скитающийся в этих местах, боялся страшного и волосатого Йетти!

Ада давно так не хохотала. Тоша в долгу не остался, и отплатил тем, что высмеял её предположение, будто в этом лесу водятся дикие звери.

– Т-ты же взрослая! Ты что, в школе не у… училась? Тут не водится ничего крупнее белок, ведь рядом поселились люди, они построили за… заводы и дома.

В общем, оба дразнили друг друга и вели себя как самые настоящие дети.

И вот теперь пацан надулся и пропал. Кляня мальчишку, Ада прочёсывала лес. Забираться в чащу не понадобилось: когда подозрение, что она заблудилась, только начало закрадываться в душу, из-за покрытого мхом дерева показалось озорное и застенчивое лицо. В руке ребёнок держал побитую жизнью ромашку.

– Да где ты шляешься столько времени?

По тону вопроса Тоша понял, что видеть его рады, но это не точно.

– Я гуу…гулял.

– Ну и сказал бы, что гулять идёшь! То от тебя избавиться невозможно, то ты пропадаешь хрен знает где и сколько, и хоть бы предупредил. Ну мало ли, что случилось, а я даже не знаю.

– А т-ты сама бы пр…рее… предупредила бы?

– Может быть, – напыщенно сказала Ада, – взрослым не обязательно об этом говорить.

– Эт-т-тто тебе!

Он протянул ей цветок. Погрызенная, смятая, с бороздками от ногтей ромашка безмолвно умоляла, чтобы её просто уже добили. Желтеющий стебель внизу был расщеплён на волокна. Ада брезгливо протянула руку.

– Спасибо, – процедила она.

– Ой, упа-ала…

Цветок прошёл сквозь ладонь девушки и полетел к её ногам. Ветер подхватил многострадальное растение и унёс его прочь. Ада вздохнула. Как же тяжело взаимодействовать с материальным миром, частью которого она когда-то была.

– Н-нич-чего, я н-найду новый! – заверил её Тоша и собрался было исполнять свою угрозу. Ада его остановила.

– Не надо! Найдёшь, эм, в другой раз.

Малец выковыривал грязь из-под ногтей и улыбался. Как он только ухитрился так вымазаться? Ада выглядела абсолютно такой же, какой попала сюда: не обзавелась ни одним лишним пятнышком на одежде, хотя к чистюлям никогда себя не относила. Наверное, мальчишка совершил скачок во времени уже с грязными ногтями. С тех пор так и ходит – с милыми ямочками на щеках и руками трубочиста. Ими, судя по всему, выкапывал картошку – из угля, и без лопаты.

Вдруг ребёнок подошёл к ней и нерешительно посмотрел вверх. У него были большие, ясные глаза и всегда удивлённые брови. Тем, кто любит детей, такой взгляд мог бы разбить сердце.

– Н-не-ее сердись. Я думал, ты и не… заметишь, что я уходил.

Затем произошло невероятное: Тоша её обнял. Так непринуждённо, будто старого знакомого или старшую сестру. Ада стояла в шоке и только и смогла, что одеревеневшей рукой похлопать его по плечу. Её и взрослые обнимали несколько раз в жизни, а уж дети. Как бы не обидеть его? Как бы дать понять, что она не злая, а просто не привыкла к такому? Девушке вдруг стало очень грустно, но она тепло улыбнулась, и лицо Тоши стало совсем счастливым.

– А я д-друга навещал.

– Я не сержусь. Однако при нашем знакомстве ты тоже появился внезапно, как и сейчас, а это, как бы, невежливо и… Так. Это какого ещё друга?

Непривыкшие улыбаться губы сразу стянулись обратно, а брови нахмурились, как делали уже тысячу раз. Ада отодвинула Тошу и, вцепившись руками ему в плечи, недоверчиво всмотрелась в наивное лицо.

– Да т-тут, в лесу живёт. Он к-как мы: его не видят люди.

Ада шумно втянула воздух. Выходит, пацан несколько дней над ней издевался и держал в неведении. О чём ещё он умолчал? Парочка-другая духов? Тайное братство привидений?

– А я з-забыл сразу сказать, ну а ч-что такого, – мальчишка искренне не понимал, почему на него сердятся. – Он всё равно сейчас спит. А я т-тебе предлагал показать дальнюю часть леса, а т-ты сказала, он такой же, как и здесь, и с… смо… смотреть там не на что.

Ада ничего не имела против экскурсии, просто денёк выдался тогда непогожий: круглые сутки лил дождь, разводя всюду грязь, и ей не захотелось покидать уютное местечко на чужом чердаке. Девушка просто передвинула поход на ближайшее будущее. И что значит спит? Призраки спать не умеют!

И тут Тоша поведал ей занимательную историю о том, как в их незримые ряды затесался хронически усталый дух. Звали его Эрид.

***

– Это что за имя? Восточное, что ли?

– Не-ет. Он вообще не отсюда! Не с-совсем с нашей земли.

– А, ну да, марсианин. Ты так бы сразу и сказал.

Тоша и не подумал обидеться, что ему не верят. Сидел и улыбался, подставив лицо под осенний дождик.

– Не-ет. Тут пла…планеты вообще н-не причём.

– Тогда что причём?

– Н-ну-у… ну не важно. Увидишь, он сам расскажет, когда п…р…проснётся. Правда, он когда г-говорит, всё равно н-не очень-то понятно.

Ада терпеливо выслушала эту белиберду и решила, что было бы неплохо увидеть воочию этого таинственного пришельца, который только и знает, что спать. Повезло ему: девушка бы дорого заплатила, чтобы снова увидеть сны. Если ему, конечно, что-либо снится.

Тоша нехотя повёл её в глубь леса. Ребёнку хотелось поиграть в прядки, но Ада была неумолима. Дорогу она не запомнила, перестав ориентироваться уже после второй незнакомой сосны. Когда бесконечные плутания по палой листве начали уже серьёзно раздражать, мальчишка остановился.

– При… пришли.

– Куда? Здесь никого нет!

– Да во-он, под камнями.

И в самом деле. Груда замшелых валунов приютила у своего подножия чьё-то неподвижное тело. Бурые, красные, пятнистые листья лежали на белых руках. На чёрной кожаной куртке остались капли утреннего дождя. Тоша подошёл к телу и уселся рядом. «Это мой д. друг» – расплылся он в добродушной улыбке, изогнутые брови радостно взлетели вверх. «У меня для тебя плохие новости» – мрачно подумала Ада.

– Слушай, Тоша. Он это, по-моему… Помер.

Девушка приготовилась к истерике, но её не последовало. Мальчик только захихикал и уверил её, что Эрид – какое странное, всё-таки, имя – живее всех живых. Но Ада всё же сомневалась. Этот человек лежал неподвижно уже длительный срок, так долго, что листья соткали на нём ковёр. Кожа казалась мертвенно-бледной, а грудь не вздымалась. Ада приблизилась к нему, стараясь разглядеть хоть какие-то признаки жизни. И когда она почти уверилась в своём первоначальном вердикте, то заметила, как на тонкой шее слегка пульсирует вена – вяло, но непрерывно. Девушка скользнула взглядом выше. Сколько ему лет? От двадцати восьми до тридцати шести? Скорее всего, где-то посередине. Верхние пуговицы чёрной рубашки расстёгнуты и обнажают ключицу – мужчина, пожалуй, слишком худ, и даже истощён. Хотя сложен на зависть… Ада стала пристально разглядывать его лицо. О закрытых глазах можно было сказать только то, что они большие и с ресницами. Ну, ресницы как ресницы. Тонкий нос с горбинкой, тонкие, мертвецки бледные, губы, красивые волосы до плеч. Всё это напоминало мрачно-романтическую картину. Готический принц. Рок-музыкант, сторчавшийся на героине.

А потом она его узнала. И все прочие мысли сменились гневом.

– Что т-ты дь…делаешь?!

После относительно вежливых попыток растолкать незнакомца, девушка перешла к более радикальным методам и пару раз ударила его по щекам.

– Парочка вопросов есть к товарищу.

Когда все попытки разбудить мужчину потерпели провал, Ада всё-таки убедилась, что Тоша не выдумывает: этот сон не из тех, что можно легко нарушить. Она выдохлась и села на землю, бесцеремонно отпихнув чужие, укомплектованные стильными сапогами ноги.

– Последнее, что я видела перед тем как попасть сюда – этот человек. Он был в том баре, где я находилась в тот вечер, когда перенеслась в прошлое. Стоял рядом, и даже говорил со мной. Кажется, что-то обидное, не помню точно.

– Г-где ты находилась? – не понял Тоша.

– Ну, э, в кафе.

– А-а-а, – протянул недоверчиво мальчик.

– Вся эта дьявольщина как-то с ним связана. Я точно в этом уверена.

Ада кивнула на… то бишь, как его? Эрида. Тот по-прежнему спал непробудным сном, а на левой щеке появилась чуть заметная краснота. Наверное, девушка погорячилась с побоями. Хорошо, что они не произвели эффект, а то бы ей стало неловко.

Было тихо, только ветер шуршал листьями. Несмотря на сырость и не понятно откуда взявшийся запах гари, окружение казалось очень уютным. Аде всегда нравилось сидеть на одном месте и наблюдать за еле уловимыми изменениями погоды. Она бы и сейчас с радостью бы ушла в себя, но в планы Тоши это не входило. Он принялся скакать из стороны в сторону, и что-то тихо напевал.

– Эй! У меня от тебя в глазах рябит.

Мальчишка засмеялся и принялся галопировать пуще прежнего. Он всё поглядывал на неё, будто желая узнать, насколько хватит терпения Ады, и когда ему решительно скажут убираться с поляны или вести себя спокойно.

Девушка пока что не решалась прогонять своего единственного собеседника – а то снова пропадёт на несколько дней. Невольно наблюдая за ним, она заметила странное сооружение из веток. Оказалось, это шалаш. Ада подошла ближе и широко распахнула глаза.

– Кто автор этой стоянки первобытного человека? – спросила она, неумело скрывая радость. В детстве она мечтала о шалаше или каком-нибудь тайном убежище. Но соорудить подобное самостоятельно не хватало умений, а подходящая для этой цели компания так и не подвернулась.

– Летом тут иг-играли дети с зелё… с зелё…ного двора. Это они, – пискнул Тоша, засовывая палец в рот.

Что ещё за «зелёный двор» Ада уточнять не стала. До инженеров дела ей не было, а вот шалаш получился на загляденье, хотя осенние ливни основательно его подпортили. Большой, высокий – настоящий шатёр военачальника. Девушка откинула с глаз непослушную, кудрявую чёлку, забралась внутрь и огляделась.

– Можно приходить сюда чаще, заодно не провороним пробуждение твоего друга. И вообще, смена обстановки вроде как хорошо, – она махнула рукой на попытки быть серьёзной и рассмеялась. – Эх, да я же всегда мечтала о таком! Чего ты раньше не показывал его?

Тоша хихикнул, сел на землю и зарылся в груду прелой, ароматной листвы. Ада подняла голову, через тёмные ветки проникал свет. Наверное, летом он крапинками прыгал по загорелым и чумазым детским лицам, а осенью рассеивался в холоде. И делал бледную кожу девушки почти такой же белой, как у человека на камнях.

Студёная капля сорвалась и полетела вниз, змейкой прокатилась по лбу и носу. Ада улыбнулась и потрепала Тошу по голове.