Текст книги "Солнечная ртуть (СИ)"

Автор книги: Александра Атэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 65 страниц)

– Может быть, – просто сказала она. – Кто разберёт эти театры и дворцы – две ипостаси одного, по сути, балагана.

Свет потух. Занавес начал подниматься и огни рампы выхватил силуэты людей и механизмов. Шелест голосов сменили аплодисменты, а из оркестровой ямы грянула музыка. Ада широко раскрыла глаза от удивления.

Опера обещала быть интересной.

Вместо протяжной и величественной увертюры со стороны сцены разнеслись такие знакомые и родные звуки, каких Ада никак не ожидала услышать в сказочном королевстве. Она повернулась к дракону с горящим взглядом и возбуждённо прошептала:

– Эрид, это же, это… симфонический рок!

Мужчина снисходительно улыбнулся, откинулся на спинку кресла.

– Я знал, что тебе понравится, но не думал, что увижу такой восторг. Всё-таки тебе по вкусу репертуар более грубый.

Мадлен посмотрела на них и фыркнула.

Певец с солидной фигурой вышел на середину сцены и запел. Ада чуть не взвизгнула – по привычке: в её мире на таких концертах радость выражали бурно, а не чопорными рукоплесканиями. Одетый в чёрное бас исполнял арию гулко и рычаще. Голос преисподней, не иначе. Скрипки и ударные вторили ему, равно как и инструмент, чем-то напоминающий электрогитару. Девушка подалась вперёд.

К басу подключился женский хор с ведущим сопрано. Теперь точно получалось величественно и протяжно, и вместе с этим вполне современно, энергично, да и попросту круто. Даже Мадлен и её спутник смотрели с подобием интереса, иногда поглядывая на Аду. Эрид оставался в тени, откуда блестели его золотые глаза. Девушка между делом окинула взглядом соседние ложи и поняла, что все драконы и Астор являются источниками этого точечного сияния в тёмном зале. А ведь могли бы воспользоваться линзами или чем-то ещё, чтобы не мешать другим зрителям. Но, похоже, это было их привилегией.

Темп повествования нарастал, партии становились всё сложнее, а музыка – более напряжённой. Декорации жили своей жизнью. Под потолком проплывали стилизованные военные корабли и дирижабли, прожекторы выхватывали зелёный пар, пляшущий у самых стропил. Оперная дива внезапно сменила манеру пения и вместо звенящего сопрано выдала потрясающий скрим. Такого мастерства издеваться над своей глоткой Ада нигде не встречала. Среди кораблей появилась ещё одна фигура, детализированная до мелочей, лязгающая крыльями и зубами. Железный дракон красовался в трёх метрах над сценой, не нуждаясь в тросах или дополнительных опорах. Машина летала сама, и в момент последнего припева послала под потолок разряд электричества. Геометрические зигзаги отсвечивали белым и фиолетовым и угасали в соответствии с заданным алгоритмом. Это было похоже на фейерверк.

– Ну, так я не умею, – донеслось сзади.

Ада так увлеклась визуальной частью, что до неё с запозданием дошло, что механический зверь изображал не кого-нибудь, а хорошо знакомого ей ящура. Она оглянулась, но ничего не разглядела в темноте, кроме хитро прищуренных глаз.

А тем временем заиграла новая музыка, более торжественная. Хор был в экстазе, а несколько исполнителей заливались тонкими трелями, иногда лишь возвращаясь к старой доброй школе экстрим-вокала. Первый механический монстр перекочевал в сторонку, чтобы уступить место товарищам – точно таким же металлическим страхолюдинам, жутким и прекрасным одновременно. От первого дракона они отличались тем, что сходу устроили огненное шоу. Ада с трудом сидела на месте, ей хотелось свеситься через край балюстрады и раскачивать руками в такт, а не сидеть на месте, изображая из себя особу благородных кровей. Даже Мадлен могла позволить себе больше: женщина развалилась в кресле и в потёмках казалась младше своего возраста и похожей на дерзкого воробья.

По сравнению с искусственной молнией, огонь выглядел гораздо более живым и впечатляющим. Да и времени этой пиротехнике уделили значительно больше. Железные драконы поделили верхние сценические сферы напополам с дирижаблями, а самый первый из них под шумок куда-то исчез. Эрид не оставил это без внимания и фыркнул. Это могло означать что угодно. Оборотень Мадлен посмотрел на него и впервые заговорил. Голос его оказался до абсурда высоким и нервным, это не вязалось даже с тощим, но всё же представительным видом Эарта.

– Да, меня там не было. Да, тебе наплевать, что я или кто-то другой думает по этому поводу. И всё-таки скажу: твою персону незаслуженно обошли стороной. В самом деле – только упомянули, надо же!

Видимо, он говорил не только о декорациях, но и о текстах, которые так старательно распевали внизу, на сцене. Ада напрягла слух.

– Я ни черта не понимаю. Только отдельные слова, и то иногда.

Она вопросительно посмотрела на Эрида. Он пожал плечами.

– Я тоже.

Дракон Мадлен тоненько хохотнул и сказал, что тоже может разобрать от силы половину слов, но этого достаточно для того, чтобы уловить смысл.

– А вот она, – Эарт указал на свою торитт – от рождения обладает тонким слухом.

Ада нерешительно коснулась локтя женщины.

– Мадлен. Переведи, что они там?

Та окинула её капризным взглядом, но до просьбы снизошла.

– Если в общих чертах – всё то же, о чём рассказывают друг другу горожане в тавернах или крестьяне на полях. В королевстве настали тёмные времена, за что следует сказать особое спасибо твоей матушке. Скельтры воспользовались этим и напали. Сначала перевес был на стороне Небесной армады, но потом гадёныши выпустили ядовитый газ. Помнишь красивенький зеленый дым под потолком во втором акте? Когда казалось, что империя вот-вот развалится под напором варваров, появились драконы и не оставили от них даже мокрого места. Не тронули, разве что, пару корыт, чтобы наши броненосцы поигрались. Отличие этой замечательной оперы от народной молвы в том, что на самом деле дракон был один. Остальные оборотни подключились лишь в последующие дни, когда оставшихся в небе и на суше скельтров добивали как клопов. Видимо её величество всё-таки внесла коррективы в театральную программу.

Эта информация стала для Ады новой. Эрид поскупился на детали, Агата не была свидетельницей тех событий, а обитатели замка не затрагивали эту тему. Девушка знала, что ничего не разберёт в темноте, но всё равно повернулась к дракону. Чтобы избавиться от такого пристального внимания, мужчина прикрыл глаза. Золотые искры исчезли, и дальняя часть ложи погрузились в темноту, нарушаемую вспышками со стороны сцены. Ада с досадой отвернулась.

Близился финал. Оркестровая яма разродилась лирикой.

Когда в дело снова вступили иллюминации и осветили весь зал, кто-то тихо открыл дверь и что-то сказал смирно сидевшей в углу и не принимавшей участия в разговоре Даре. Фрейлина перебралась поближе к Аде и шепнула на ухо, что королева желает видеть внучку.

– Что, вот прямо сейчас?

Ей не хотелось пропустить что-нибудь интересное в самом конце. Но Мадлен деловито поправила манжет на своём мужском фраке и сказала:

– Не заставляй ждать Сиену, она не любит. И вообще правителям отказывать в таких мелочах не стоит, особенно могущественным. Кем бы ты им ни приходилась.

Ада не стала спорить и пошла вслед за Дарой, показывавшей дорогу, едва не повалив пышной юбкой своё кресло. Хорошо, что ментор этого не видел.

Королевская ложа находилась неподалёку. Она была расположена ещё более неудобно, чем та, которую занимали они с Мадлен. Девушка подошла к Сиене и сделала вполне сносный реверанс, потом неопределённо махнула рукой матери, что вряд ли согласовалось с этикетом.

Агата целым днями вертелась в высшем обществе. Даже сейчас она не просто слушала оперу, а переговаривалась в полголоса с адмиралом – которого, как и Аду, пригласили сюда на огонёк.

Иллюминация стала такой яркой, что можно было разглядеть весь зал и зрителей. Также, как и они имели возможность наблюдать за тем, что происходит в ложах. Ада поёжилась. В темноте она чувствовала себя гораздо увереннее.

– Как тебе вечер? Нравится опера? – спросила Сиена, усаживая её рядом.

– Да, ваше величество. Очень нравится, очень круто! – выпалила Ада, мысленно давая себе подзатыльник. Но женщина лишь улыбнулась. Зато Агата выразительно смотрела на обувь дочери.

– Что у тебя на ногах? Ты бы ещё в армейских сапогах пришла.

– Раньше тебе было наплевать на мой вид, – огрызнулась Ада. Королева шикнула на них.

– Незачем ссориться по пустякам. По сравнению со своим первым выходом в свет твоя дочь выглядит замечательно.

О да, полосатое платье наверняка выигрывало по сравнению с джинсами и пентаграммой на всю грудь. А после слов бабки девушка решила про себя, что теперь у неё есть официальное разрешение носить кеды. Сиена ещё какое-то время вежливо говорила с ней о ерунде, вроде декораций и архитектуре театра. Агата не участвовала в этой болтовне, а слушала разъяснения лорд-адмирала, которому категорически не нравилась премьера. Иногда они вдвоём бросали взгляды туда, где сидел Эрид.

Когда свет стал совсем уж ярким, и хор грянул вдвойне энергичнее, её величество легко пожала внучке руку и отослала обратно. Все видели это. Ада знала, что все заметили расположение к ней королевы, и что это было сделано специально. В девушке иногда просыпалось врождённое осмысление дворцовых интриг. С каждым днём ей становилось легче понимать своё новое окружение.

Вернувшись на место, Ада отметила, что театр ей надоел. Полостью разделявший это чувство Эрид осведомился, чего хотела Сиена. Мадлен безо всякой застенчивости тоже развернулась всем корпусом, приготовившись слушать.

– Да так. Расспрашивала о впечатлениях от вечера, ещё какой-то ерунде. Агата ругалась на кеды. Скоро конец?

– Уже всё.

В самом деле, зрители хлопали в ладоши, выкрикивали, потихоньку начинали пробираться к выходу. Почему-то кульминация представления прошла мимо Ады, хотя до посещения королевской ложи она была в полном восторге.

Венценосная семья уходила первой, чтобы избежать излишнего внимания. С нею появлялась орава личных слуг, оборотней и некоторые сановники. Ада шла рядом с Мадлен, дракон которой уныло и расхлябано шагал позади, разглядывая стены. Дара находилась ещё дальше, болтая с какой-то знакомой. Эрид холодно извинился и отошёл к скоплению людей в чёрной кожи. Остановился, конечно, рядом с Варгой, почти вплотную. Ада видела, что драконша и дядя Пьер прибыли с шиком и опозданием. Пьер отпускал шуточки направо и налево и царственно помахивал рукой. Это были единственные зрители, которые пришли позже самой Ады.

Девушка услышала начало разговора оборотней.

– Как твоя подопечная?

– Неплохо. Продолжает шокировать публику нарядами.

– Ах, как жаль, ведь раньше это было моей привилегией.

Дальнейшие слова потонули в смехе и топоте ног. Вместе со спутницей Ада пробиралась всё ближе к выходу.

– Видишь, – сказала Мадлен, даже не понижая голоса. Она была совсем невысокой, и при ярком свете ещё больше походила на воробья, томного и мрачного. – Мы аутсайдеры. У всех есть знакомые и родственники, с которыми можно поговорить о важных делах. Например, государственных. Твоя мать, не смотря ни на что, находится в ближайшем кругу королевы. Неудивительно, ведь раньше она была наследной принцессой, а может и сейчас ей является. Тут уж не понять, какие планы у Сиены. Красавец Эрид, который был слугой Агаты, а теперь нянчится с тобой – он тоже принадлежит к элите. Как бы остальные оборотни не относились к нему, но он их предводитель, Старший дракон.

– Никто со мной не нянчится!

– Как же. Ты видела, как Эрид общается с другими? Наш уважаемый лорд-адмирал в своё время остался без руки, потому как осмелился ему грубить.

Ада посмотрела на бойкого старичка в мундире.

– В каком смысле? Вон же она, на месте. Разве что перчатка сидит как-то странно…

– Потому что сидит она на металлическом протезе. Конечность адмиралу пришивали лучшие врачи, но и они не всесильны. Какое-то время он ходил с полумёртвой рукой, а потом плюнул и сделал титановую. Когда-нибудь увидишь, как он ломает ей графины. Ты, впрочем, не дослушала.

Стайки аристократов шелестели как осенние листья. До Ады долетали отдельные фразы, сплетни, восклицания. В порядке исключения – чьи-то впечатления от оперы.

– Герцогиню Ардор отправили домой переодеваться. Она снова заявилась в платье цвета морской волны! Дракон Авроры не пустил её, представляете?

– Опять за старое. Раньше это казалось забавным, но теперь старой дурёхе пора бы остепениться. И во что она переоделась?

– Вы не поверите! В то же самое, но только изумрудного цвета! Оказывается, некоторые любимые наряды родовых цветов она приказала продублировать в запрещённом оттенке. Герцог поощряет её в этом, да и сам не отстаёт от жены, заказывая платки и перчатки у тех же мастеров, что и покойный король. Герцогиня сама мне призналась в антракте. Всё-таки в зеленоглазой старухе есть отчаянный шарм.

Дальше Ада не слушала. Её собственная собеседница казалась ей интереснее.

Они спускались по золотому эскалатору. Впечатляющий и небезопасный – как и все эскалаторы – он, однако, был заботливо приспособлена для дамских нарядов: ступени низкие и широкие.

Мадлен заговорила тише.

– Не смотря на то, что мы с тобой как будто бы в одной упряжке, к тебе отношение сложилось двоякое. Заметила, что все соблюдают дистанцию? Не посвящают в свои планы, даже если они касаются лично тебя? Твой единственный друг – фрейлина, которая не имеет никакого веса при дворе: к обедневшей аристократии относятся не лучше, чем к разбогатевшим мещанам. Но королева зовёт тебя к себе в ложу, сажает рядом с собой и мило болтает, выбрав момент, когда всё внимание обратится на вас. Её Старший дракон часто составляет тебе компанию. Конечно, такой как Эрид может действовать по своему почину, но поверь – тут дело не только в его капризе. Я допускаю, что у тебя большое будущее, милашка. Также, как и то, что ты станешь, как и я, никому не нужной и незначительной. Но, надеюсь, достаточно наглой и самостоятельной, чтобы никого не бояться, и ни от кого не зависеть.

Оторвавшись от созерцания ступеней, за которые она боялась зацепиться полосатой юбкой, Ада посмотрела на Мадлен и сдула прядь со лба. Дочь Агаты даже не догадывалась, какой юной выглядит в этот момент. Баронесса, в своём мужском костюме не испытывающая никаких трудностей с эскалатором, невольно улыбнулась ей.

– А зачем вы это говорите мне?

– «Ты», голубушка, будем говорить друг другу «ты». Затем, что вижу в тебе себя, лет так двадцать пять назад. Я тогда была птичницей, незаконнорождённой дочерью какого-никакого аристократа. Меня поселили в его доме, а я даже вилку не могла держать нормально. Иногда приводили во дворец, уж не знаю, зачем, и позволяли глазеть на хорошеньких, именитых деток. Ты же – девочка из ниоткуда, тоже ничего не понимаешь и не стремишься стать одной из них. И ещё, мне нравятся твои башмаки.

– Это кеды, – улыбнулась Ада. Новая знакомая казалась чужой в этом мире, будто она тоже прибыла из иной параллели.

– Да, – зачем-то подтвердила женщина, – это кеды. До свидания, ваше высочество. Приезжай ко мне в особняк, если заскучаешь. Там ты сможешь спать до обеда и вульгарно браниться.

Мадлен направилась к своему экипажу. Он стоял вдалеке и выглядел куда скромнее, чем большинство карет. Спустя секунду подскочила Дара.

– Возвращаемся в замок, госпожа Ада?

– А что, есть другие предложения? – с надеждой спросила девушка.

Фрейлина картинно ахнула. Поход в театр вдохновил её на красивые жесты.

– Увы, госпожа. Предложений нет и быть не может. Это был риторический вопрос.

Ада махнула рукой и полезла в экипаж. В этот раз руку подавал слуга – Эрид снова куда-то пропал.

Глава 87 Цитрусовый сад

Листик лимонного дерева оставил на пальцах приятный, бодрящий аромат и зелёный липкий отпечаток. Сиена сорвала ещё один, но уже не стала дробить его крепкими ногтями, а просто положила на ладонь. Это была единственная часть парка, где росли цитрусы – лаймы, мандарины, грейпфруты, апельсины. Но запах лимонных листьев был для королевы особенно мил: когда-то они с Фернаном, будучи ещё совсем молодыми, посадили несколько косточек прямо посреди клумбы пионов. Никто и не думал, что они примутся в садовой почве и пустят вверх гибкие, колючие побеги. С тех пор многое изменилось: юность ушла, умер муж, а с детьми творилось что-то неладное. Зато лимоны остались, обзавелись друзьями. Двадцать лет назад Сиена приказала убрать из этого сада все прочие растения. Теперь это был её собственный цитрусовый рай. Иногда и другие забредали в него, несмотря на дальнее расположение, у самой ограды. За ней была отвесная скалистая стена, а далеко внизу – город.

Да, люди появлялись здесь. Это были только их владения, чудовища сюда и носа не казали. Право же смешно: ни огонь, ни порох, ни железо не берут драконов, зато цитрусы они обходят десятой дорогой. Даже Нердал, так похожий на человека, морщился, если аромат отсюда долетал до замка и проникал в панорамные окна. У оборотней такой чуткий нюх.

Сиена глубоко вздохнула. Лимонный воздух наполнял и молодил лёгкие.

Бедняга Нердал. По сути, был убит мальчишкой, выполняющим чужую волю. Волю злой и капризной девчонки. Теперь она выросла, стала немного умнее. Самую капельку. Но мёртвых это, увы, не воскресит – ни друзей, ни надежд.

Лимоны, апельсины – единственное, что не любил Нердал в этой стране. В остальном же королевстве он души не чаял. Мог часами рассуждать о природных благах, устройстве паровых мельниц и очистке вод. С угрюмым, обманчиво угрюмым видом. Ему были одинаково интересны реформы в армии, цены на лён и обычаи дальних колоний. А также история. На полном серьёзе оборотень говорил о том, что только благодаря Разделению Астор королевство стало могущественным. Парламентскую власть Нердал бы не принял, да и не смог бы принять ни это, ни что-либо ещё: только благодаря Разделению на свет появились монстры. В ином случае империей правили бы другие Астор, сильные, как полубоги, и живущие не более сорока лет.

Выглядя внешне как любой другой оборотень – разве что без показной дерзости, – в душе он был казначеем, воином и купцом. И даже литературным критиком – немного. Но вместе с тем оставался чудовищем, властным над огнём, сверхъестественным, способным на невероятную жестокость. Сиене говорили, что маленькая Агата видела и слышала больше, чем следовало, когда подавляли бунт тридцать шесть лет назад. Девочка долго ещё просыпалась среди ночи от собственного крика. Что ж, это было первой причиной, по которой спустя годы она возненавидела и Нердала и его госпожу. Теперь дочь отыгралась за все свои обиды, да так хорошо, что даже перестала злиться. И будто в самом деле хочет сберечь мир, собранный из осколков, который с таким трудом удалось возвести.

На самом деле слово «чудовище» не обязано означать что-то дурное. Это просто нечто иное, непривычное для человека. В придворном, столетиями наработанном контексте оно значило живое оружие. Так что как ни крути, Нердал был монстром. Монстром, который умел любить, сильно и преданно, своё королевство. А оно не дало ему ничего, кроме проклятия. Откуда и взялась такая привязанность? Сиена всегда давалась диву на своего соратника и друга. Ведь сама она не разделяла этих чувств ни к своей стране, ни к своим подданным. Королева знала один лишь долг монарха: он обязывал к заботе, самопожертвованию, к чему угодно – но только не к любви. Самые тёплые эмоции у неё вызывал муж, цитрусовый сад, да ещё противная пушистая собака, погибшая много лет назад по милости, опять-таки, Агаты. Девочка тогда сильно расстроилась, так как не планировала такого. А потом, как выражаются простолюдины, слетела с катушек.

И вот теперь она, вместе с незаменимым в любых неприятностях Эридом, приводит юную девушку из другой параллели, и королева уже не знает: вдруг это новая привязанность? Ада не похожа ни на кого из их семейства, у неё большие, наивные глаза и тёмные волосы. Подумать только, было время, когда Сиена задумывалась о том, что внучку следует лишить жизни, быстро и безболезненно. Потому что это могло стать единственным спасением для королевства. Теперь она в этом уже не уверена – ни в том, что сможет поднять на неё руку, ни в том, что будет лучше для империи.

Лимонный лист благоухал как полный флакон эфирного масла. Не было такого раньше, даже до побега принцессы. Деревья не плодоносили так обильно, цветы не распускали бутоны размером с блюдца. Сейчас это выглядит красиво, но потом начнёт гнить, увядать, снова расти с ожесточённым упорством. Этому не будет края и конца, пока земля не перенасытится и не произойдёт коллапс. Во всём должна быть гармония, для этого и нужен фером – чтобы присутствовать в необходимом количестве и давать силы королевству. А что творят его главные носители? Сначала одна исчезает в другом мире, тем самым лишая сил Паровую империю, затем появляются сразу две! Происходит энергетический скачок.

И снова всё это приходится расхлёбывать Железной королеве.

А ведь руки её ослабли, и кожа на них стала дряблой. Некогда идеальное лицо, которое вдохновляло скульпторов и живописцев, покрылось сеточкой морщин возле губ и глаз. Это было красивое увядание, царственность стала только заметней в каждом жесте. И всё-таки Сиена постарела. И хоть глаза и волосы её по-прежнему горели медным огнём, а голос был властным – она устала.

С ними надо что-то делать. С обеими. Кому-то придётся уйти.

Быть может, не сейчас. Королева предпочла бы оставить всё как есть, но увы: неприятности уже начались, а ведь Ада только появилась на горизонте, и скандальная принцесса ещё не узнала всех новостей. Хотя это они наверстают.

На месте оторванного лимонного листа уже прорастал новый. Жаль, человеческие жизни не умеют обновляться так же легко.

***

Когда-то она уже выбралась из ямы. Ямы, в которую падаешь после смерти близкого человека. И хотя Нердал человеком не был, значил он для королевы больше, чем собственные дети. Старшая дочь знала это и наверняка думала, что её бегство не доставит матери таких уж страданий. Поэтому решила закрепить результат и убила Старшего дракона. Агата всегда рубила с плеча, не разобравшись в проблеме.

Тогда её вытащил муж. Сама бы Сиена долго ещё голодала, не разговаривала и сидела взаперти, выгнав всех слуг. Может-таки сумела бы себя заморить. Хотя это сложно выполнима задача, если ты прямой потомок знаменитой Терры, которую уже столько сотен лет лицемерно именуют святой.

Министры разбирались с делами самостоятельно, оставшиеся в живых и на свободе драконы ничем о себе не напоминали. Дети тоже словно исчезли: так же, как их сестра.

Король явился к ней в покои с тарелкой в руках. Скромное серебряное блюдо с овощами, соусом и хлебом. И вино. Более пышная трапеза могла выглядеть как оскорбление, да и негоже сильно нагружать уже много дней пустой желудок.

Фернан никогда не правил и не любил приказов. Мягкосердечный муж Железной королевы, идеальный консорт – не лез в политику, не лез в воспитание детей. И никогда не ревновал к Нердалу. Супруг знал, что все слухи про оборотня и Сиену ложь. Конечно, будь это не так, он бы и слова не сказал, однако подобное исключено: оба не хотели никого другого. Муж доверял ей, как и она ему.

Не смотря на мягкий и безмятежный характер идиотом Фернан не являлся. Полюбить всем сердцем идиота Сиена попросту бы не смогла. Супруг по натуре был учёным, обожал минералы и тишину. Ему нравились животные и дети – свои и чужие, а разницы между ними он не делал. Поддерживая высокий статус, умел умно рассуждать, но важные дела не особо заботили его. Минералы. Минералы и довольная жена где-то рядом – всё, что король по-настоящему ценил. Много Сиена рассказала ему такого, что не должно было покинуть пределы королевского совета или её собственной головы. Но Фернан всё сберёг и ничего не открыл другим, не использовал в своих целях. Да и какие там цели, кроме изучения минералов? Милый, безобидный человек. Таким положено жить долго, но увы.

Вот и в тот раз, когда она сидела, сгорбившись над тарелкой и не могла проглотить ни одного куска – супруг даже не подал вида, что заметил это. А ведь её величество впервые в жизни не держала гордой осанки.

– Ты не одна. Ты всё ещё не одна, я ведь рядом.

Этим он отличался от Нердала: тот никогда бы так не сказал. Они с Фернаном были похожи, но дракон обладал более жёстким характером, под стать самой Сиене. Он был ей как брат, как близнец, и потерять его значило лишиться части себя.

Тогда она выбралась из ямы. С помощью супруга. Когда не стало самого Фернана, помогать уже было некому: на этот раз Сиена действительно осталась одна.

Он умер от болезни, самой обычной и человеческой. А ведь королева почти забыла о том, что по крови он не Астор, а стало быть подвержен людским хворям. Как это нечестно. И лет совсем не много, мог ведь пожить ещё! В этом нуждалась Сиена – а значит, это было необходимо всей огромной страна.

Муж ждал её последнего визита. В серебряном гробу, в саркофаге утончённой красоты. Когда-нибудь ей сделают такой же. Не более вычурный и имперский, а один-в один. Когда появятся силы, она даст соответствующие указания, и плевать на традиции. В конце концов после того, что натворила Агата, их уже никто не чтит так свято.

Сын и старшие дочери взяли организацию похорон в свои руки, поняв, что мать и палец о палец не ударит. Её парализовало горе и втайне они были недовольны: не охота тратить своё время. Пьер бы лучше поехал охотиться, а Аврора беспокоилась государственными делами. Одна Алеста была искренней. Младшая дочь сама недавно похоронила мужа, – правда нелюбимого, – и теперь вернулась из страны ниртов в отчий дом. Если бы не воспитание, кто-нибудь наверняка увидел слёзы принцессы. А так – даже ей перед всеми, включая слуг, приходилось держать лицо. Но вот поддержать мать она не умела. Сиена сама так воспитала детей, утешать они не научились, а отцовская доброта если и наследовалась – то лишь отчасти. Так что рядом ни одной родной души, а королевство всё ждало, что правительница воспрянет. Тогда ему это было особенно необходимо: ведь на пороге война.

Если бы не это, тогда Сиена, может быть, даже сдалась. Но всех их ещё с пелёнок приучили к мысли, что долг превыше всего: горестей, радостей, страстей.

В тот раз королева сама себя вытащила из ямы. Железной рукой схватила себя за шкирку, заставила есть, "держать лицо", отдавать приказы властным голосом. А также привыкнуть, что некому больше открыть свою душу и положить голову на плечо, пока никто не видит. Маленькие радости, которые давал простой смертный человек, без всякой магии в крови. Они помогали чувствовать себя неуязвимой, а точнее, любимой.

Где-то в глубине души Сиена стала мертвее покойников в фамильном склепе. Слабее собственных несмышлёных детей. Но перемены никто не заметил.