Текст книги "Солнечная ртуть (СИ)"

Автор книги: Александра Атэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 65 страниц)

Глава 18 Временная параллель

Если верить книгам, фильмам и иже с ними, то первый вопрос человека, очнувшегося в незнакомом месте: где я?! Для разнообразия существуют такие вариации как «что я здесь делаю?», «как я тут очутился?» и «что, чёрт возьми, происходит?»

Ада пошла дальше. Первым, что она спросила у мироздания, обнаружив себя на земле в окружении высокой травы, было:

– Я не заплатила в баре?

Голова шла кругом. Девушка поднялась и огляделась. Всё, что она увидела – поросший травой холм, хибару на холме и лес на против. Ада решила посмотреть себе под ноги, хотя что бы там можно увидеть, кроме сорняков? Оказалось, можно: выжженную землю, чёрную, будто пропитанную смолой. Природный ожог четвёртой стадии.

Всё тонуло в тумане.

Ада была в смятении: что-то сильно не так. Не хорошо и не плохо – не так! На неё навалилась тяжесть, но не физическая. Более того, девушка не чувствовала ни усталости, ни сонливости, ни голода, ни жажды. Её организму не надо было в туалет, он не порывался принять более удобное положение в пространстве. Казалось, попробуй она сейчас ходить на руках – и никакого дискомфорта это не доставит. Ада и раньше не страдала от похмелья, но не до такой степени. Сейчас у неё разве что слегка кружилась голова, но это было даже приятно, словно продолжение какого-то сна.

Девушка побрела, спотыкаясь на кочках, по направлению к дому. Ада сразу узнала его: та фотография в баре – он на ней был.

Место пустынное, но жилое. Похожее на покинутую жителями деревню, однако Ада точно знала, что на самом деле это город. Её родной город, только была одна проблема: так он выглядел девяносто девять лет назад.

«Может, у меня шизофрения?». Это второй вопрос, который она задала вечности, хотя не имела никакого понятия об основных признаках шизофрении. Но Ада была открыта для безумия – она всегда это знала.

Не то поле, не то огород – кто-то не утруждал себя тщательным уходом за этим местом. Аде следовало найти людей. Хотя бы ради того, чтобы узнать, куда всё-таки её закинули судьба и алкогольные пары. Далеко в поле, по ту сторону холма кто-то закричал, оставив лёгкое эхо в тумане. Всё было глухим и спящим: почерневшее дерево бревенчатого дома, полезные растения, томно умирающие в объятиях сорной травы. Воздух, роса – всё погрузилось в сон.

Взобравшись на вершину холма, Ада с удивлением отметила, что её дыхание ровно. Обернулась, посмотрела вниз, и странное дело: участок жжёной земли исчез, а на его месте красовалась такая же, как и везде, трава.

Недолго думая, девушка направилась прямиком в дом. Ей было очень неловко. Деревянные, чисто символические, ворота стояли нараспашку, одна из створок наполовину сошла с петель. Древесину покрывал серебристый налёт, и напоминал клочки атласной ткани.

Во дворе топтались люди. Некоторые из них были в фуражках и с кобурой, некоторые – просто в дутых куртках. Все они глядели мрачнее тучи. Ада неуверенно направилась к ним и обратилась с вежливым вопросом.

– Эмм, это… Извините?

Ноль внимания. Аде это не понравилось, и она подступила ближе.

– Вы не подскажете?!

Ноль. Ни один из присутствующих даже не обернулся на голос, а те, которые глядели прямо на неё, никак не реагировали, будто смотрели на стену. Теряя терпение и понемногу начиная нервничать, Ада дёрнула первого попавшегося мужика за рукав неприятной на ощупь куртки. Не то чтобы это простое действо у неё не получилось, только её пальцы словно не хотели чего-либо касаться. Шевелились они с трудом и почти не произвели никакого физического воздействия, хотя рукав она дёрнула довольно сильно. Но мужик ничего не почувствовал, разве только нахмурился на секунду, будто почувствовав сквозняк. Девушка была невидимой для них. Это выходило за всякие рамки.

«Ну, положим, я вчера перебрала» – признала Ада.

– Э-эй?

Она никогда не отличалась эмоциональностью, и лишь по этой причине не орала во всю мочь. Факты были невменяемые, однако на лицо. Среди них больше всего пугало собственное спокойствие. Что-то в глубине души говорило, что всё правильно. Ассоциации со сном становились навязчивее, так как это было единственным нормальным объяснением.

Сон разума, как известно, рождает чудовищ. Те монстры, которых девушка наблюдала на текущий момент, выглядели как обычная повседневность… столетней давности. Ада вспомнила Стивена Кинга и её передёрнуло – все его ужасы основывались на повседневности.

Переговариваясь, – о чём, Ада не знала, и ей было совершенно плевать, – люди стали входить в дом. Девушка поплелась за ними: этот вариант казался ей более приличным, чем возвращение к исходным позициям среди бурьянов.

Предварительно достав какую-то бумажку, мужчины остановились на пороге, явно ожидая увидеть что-то другое. Ада и сама невольно заинтересовалась, почему в этом, по вей видимости, жилом доме не было мебели. И, тем более, ни ковров, ни занавесок, ни плафонов. Только жёлтые обои на стенах кое-где вздыбились пузырями. Понять, родной для них это цвет или следствие старости, не представлялось возможным. Внутри стояла затхлость, духота и какой-то трудно различимый запах.

Яблоки и лук. И ещё самогон – услужливо подсказало Аде тонкое обоняние.

На самом деле кое-какая мебель тут была: у стены лавка с наваленным в кучу тряпьём, и ещё одна у голого деревянного стола. В углу – металлическая печь, девушка испытывала смутные сомнения по поводу того, можно ли причислить её к мебели. Также на стене висели деревянные часы – единственное украшение дома. Ада сразу обратила на них внимание. Что-то в них было такое…

– Последние пьяницы и того лучше живут! Где всё?!

Непрошенные гости с отвращением смотрели на голые стены. Один из мужчин вертел в руках бумагу с расплывающейся печатью. Другой, помоложе, подскочил к нему и что-то зашептал. Но его не слушали.

– Как где? Пропила, красавица.

В доме находились жильцы. Все повернулись и уставились на древнего, шамкающего деда, автора последних слов. Он сидел на покрытой барахлом деревянной лавке и указывал пальцем на женщину лет сорока пяти. Она хоть и была трезвой, но последние недели явно провела не хуже, чем Ада прошлой ночью в баре. Хозяйка сверлила глазами вторгшихся в её дом и молчала. Не смотря на помятый и злобны вид, её лицо выражало какое-то злорадство. Мужчина раздражённо шлёпнул на стол документ и приказал обыскать дом, двор, сарай, а также уличный сортир.

На Аду по-прежнему никто не обращал внимания. Девушка потёрла виски и села на лавку, неподалёку от деда. Очень реалистичный сон. Но это всего лишь галлюцинация, как бы подсознание не кричало, что всё вокруг правда. Будь это так, Ада не сидела бы как сомнамбула, а нервничала в десять раз сильнее.

Вокруг носились, никем не останавливаемые, дети – от четырёх до семи лет. Два мальчика и девочка, хотя по их одежде нельзя было судить наверняка. Взрослые общались обрывистыми и едкими фразами, старик горько вздыхал. Женщина, судя по её ядовитым замечаниям, никого не боялась, хоть и знала, что во власти этих людей, производивших обыск, лишить её даже этого убогого жилища.

Стены простукивались, полупустые сундуки переворачивались. Взрослые матерись, а дети весело орали и бегали в рванине. Царил сущий ад.

Когда-то дом действительно был богатым. Это было видно по хорошо сохранившемуся паркету, высоким потолкам и просторным окнам. Снаружи так он вообще не уступал шедеврам деревянного зодчества уездных городов, хоть и был местами подлатан досками, а ажурные резные наличники по кусочкам падали в грязь. Некогда жившие тут люди процветали. Но теперь от этого не осталось и следа.

Не зная, чем ещё себя занять, Ада махала рукой перед лицом старика, но тот в упор ничего не видел, кроме бардака перед своим носом, хотя что-то в нём отличалось от других. Именно за этим занятием девушку застала новая волна моральной тошноты – как это назвать иначе, она не знала.

«Не так» – теперь это чувство было не только её собственное. Оно разлилось по бревенчатому дому, задевая всех его обитателей и гостей.

«Что-то не так» – стучало в висках и трепетало в воздухе.

«Не так, не так!» – кричали травы, холм, почерневший сарай и бревенчатый сортир за углом. Кричало поле, ему вторил лес. Весь мир не понимал, что происходит.

Все остальные люди – которые могли друг друга видеть и слышать, не догадываясь о её присутствии, – все они тоже уловили тревожную нить. Даже дети резко присмирели. Казалось, что трещит сам воздух, а эпицентр напряжения где-то неподалёку. Никто не говорил об этом, но у одних бегали глаза, у других потели лбы, третьи теребили наручные часы, хотя ещё пять минут были совершенно спокойны.

Постепенно к этой неестественной атмосфере примешалось ещё одно, более отчётливое чувство: кто-то лишний. Да это ясно как божий день! Не здесь, не в доме, и даже не в этом городке. Может быть даже не на планете Земля – а вообще.

Разговоры окончательно смолкли. Дети сбились на одну лавку, рядом с женщиной, а мужчины прекратили обыск. Все они смотрели в окно слева от двери, как заворожённые. Ада обнаружила, что не дышит.

Внезапно раздался гулкий удар, почти как толчок. За ним последовал раскат грома и пошёл дождь. Настоящий ливень, гроза, и посреди этого – вполне ожидаемо – молния. Она сверкнула только один раз.

Гроза прошла так же быстро, как и началась. Неестественно быстро непогода сменилась солнцем, оставив после себя на память мокрую траву и запах гари.

Часто ли после дождя пахнет сгоревшей проводкой?

Не сговариваясь, будто по команде, забыв в один миг о всех своих спорах, люди пошли из дома вон. Они миновали гниющие ворота и вот уже спускались по холму; Ада незримым спутников двигалась следом. Все продолжали хранить молчание, даже маленькие пятилетние дети, которых никто и не подумал останавливать, ковыляли по скользкому спуску, не издавая ни звука, ни всхлипа. Чуть поодаль показались и другие живые цепочки – обитатели соседних домов.

Достигнув подножия холма, они пошли через поле по направлению к лесу. В самом центре зелёного моря трава была выжжена: ровно в том самом месте, где девушка пришла в себя. Хотя она могла бы поклясться, что когда она добралась до дома, пятно успело исчезнуть. А теперь вот снова на месте: странной формы, достаточно большое, чтобы тут мог поместиться неплохой коттедж.

Запах проводки стал почти невыносимым. Люди окружили пепелище и всё также, молча, смотрели на чёрные останки, которые ещё недавно были высоким бурьяном и скудным осенним урожаем – кабачки или тыквы. Странное действие оказывало пожарище на людей. Можно подумать, ни у кого здесь не было других проблем и занятий, кроме как стоять и смотреть на погубленную землю. Возможно касательно Ады так и есть: а что ей ещё делать? Но девушка была единственной, сохранившей способность вертеться по сторонам и вполголоса проклинать ситуацию.

Постепенно сила массового гипноза стала ослабевать. Народ начал расходиться кто куда – не так дружно, как они сюда пришли, а вразброд, но выглядело это естественнее. Люди были смущены. Некоторые уносили детей, удивляясь, как те смогли прийти сюда, преодолев настолько крутой спуск, где даже крепкие взрослые ноги справлялись с трудом. Все будто забыли, зачем и при каких обстоятельствах пришли сюда.

Ада не спешила. Она продолжала смотреть. Её внимание привлекла странная деталь, которую никто не заметил или не захотел замечать: там, где побеги снова начинали расти, трава была немного примята, образуя еле заметную дорожку. Которая вела в лес.

Глава 19 На одной стороне

– Совсем дурная?

Эрид постучал пальцем по виску. Подумаешь, предложила ограбление. Принцесса битый час пыталась объяснить, как для неё это важно, но безрезультатно. Хотя надо отдать должное оборотню: ведь он мог просто встать и уйти. Какое-то сочувствие всё же проскальзывало в его недовольном тоне. Агата от всей души надеялась, что это именно сочувствие, а не жалость к глупому ребёнку, каким здесь все её считали.

– Огнедышащие монстры, вроде нас, созданы не для воровства. Вы, люди, и сами с этим неплохо справляетесь. Вполне ваш уровень.

Мечты о том, чтобы найти в его лице сообщника таяли на глазах. Эрид мог ей помочь, но чисто от скуки или же ради того, чтобы от него попросту отстали. Эксцентричные выходки были ему по душе, каким бы рассудительным мужчина не казался. Агата со своей авантюрой как раз под стать дракону.

А кроме того, желания торитт сродни приказам: если дракон ослушается, то проклятие запустит карательный механизм. Девочка пока не разобралась, как это работает. Но так должно было случиться.

– Я, вообще-то королевская дочь и меня не сравнивают с остальными людьми. При чём тут остальные люди?

Её не слушали. Эрид с самого начала воспринял идею в штыки и без обиняков высказал своё мнение о том, как использует досуг принцесса. Дракон сидел и листал книгу, содержимое которой его не занимало.

– Я создан из воды и лавы. Моё звериное обличие северные дикари почитают как божество. Некоторые до сих пор порываются приносить мне жертвы – как и другим оборотням. И я могу в два захода разрушить ваш гранитный замок. Ладно, в девять… Такие чудовища должны внушать ужас и благоговение, или, на худой конец, помогать в завоеваниях, потакая имперским амбициям ваших королев. Но уж точно не заниматься мелкими кражами!

– Ты ничего не понял. Ты должен мне подчиняться, вот и всё! Тем более, я сама будущая королева. И что там было про огнедышащих? У тебя ведь молнии, а не пламя! Так что ты и так исключение из правил. Пожалуйста, Эрид, помоги мне.

Она начала свою тираду, гневно выставив палец и повысив голос. Но пройдя из пункта А – приказ, в пункт Б – просьба, – девочка умерила свой пыл и перешла почти на шёпот. Принцесса не привыкла ни канючить, ни умолять. Просьбы мешались у неё с командами.

К этому, если можно так сказать, человеку, Агата привыкла быстро. Он ни капли её не смущал и почти не внушал опасений, как это было раньше. Хотя и сейчас она не могла бы сказать, что полностью доверяет Эриду. Но это и не обязательно: вреда дракон в любом случае не может причинить, и по своей природе вынужден жить в согласии со своей торитт. Говоря проще – делать, что она велит. Как бы Агата не пыталась видеть в оборотне друга, всё же выходило, что роль слуги подходит ему больше. Девочка смутно об этом догадывалась и не хотела, чтобы он тоже понял. Это многое могло усложнить.

Отложив книгу, Эрид мрачно, не без довольства собой, заявил:

– Молнии опаснее огня. Но твоя затея опасна вдвойне, подумай дважды. Если я исключение, это ещё не значит, что мне хочется с радостным воплем кидаться с головой с обрыва.

Агата махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху.

– Мне просто любопытно. Мне бы хоть ненадолго вырваться. Я задыхаюсь в четырёх стенах, Эрид!

Дракон скептически оглядел скудно, но хорошо обставленные покои, состоящие из нескольких комнат. Взглянул в сторону окна, из которого открывался потрясающий вид.

– Я, конечно, не инженер, но стен здесь, очевидно, больше четырёх.

Агате не сиделось на месте. Она то перебирала книги, то подходила к аквариуму на кованых ножках. Рыбы плавали, выпучив глаза и глупо разевая рты. Девочка достала из стоящего на специальной подставке холщового мешочка несколько хлопьев кинула им. Рыбы жадно пожрали угощение. Агата подумала немного и бултыхнула в воду всё, что осталось.

– Зря я согласился навещать тебя. Ты ещё слишком многого не понимаешь. Как бы тяжело и плохо тебе не было нести бремя своего титула, всё же это не повод устраивать международный скандал.

Агата всего-навсего хотела позаимствовать немного эссенции, которую каган скельтров таскал в набалдашнике своего посоха. Только и всего. О каких скандалах вообще речь? Она сгорала от нетерпения и начинала злиться. Дракон слишком часто позволял себе перечить.

– Да может он и не заметит.

– Серьёзно??

– Ну да, мы немного возьмём, а что останется сразу вернём обратно. В смысле, ты вернёшь.

Обычно спокойный, Эрид всё же вышел из себя, захлопнул книгу, и швырнул себе за плечо. Девочка подняла её и с интересом прочитала название: "Жизнеописание драконов Йэрии с древнейших времён". Ну, тогда ясно. Странно, что книга не отправилась в полёт ещё раньше: Эрид не жаловал надменных сородичей. Хотя и сам был горд сверх меры.

– Правда! Я бы и сама всё сделала.

Дракон изогнул бровь.

– Да неужели?

– Да. Но я должна быть на присяге. И это единственный день, когда скельтр будет без своего посоха: на присягу нельзя проносить оружие, а эту палку почему-то считают магически опасной.

Эрид хмыкнул. Аквариумные рыбки предавались чревоугодию и, кажется, им уже становилось нехорошо. Далеко над панорамой города поднимались клубы дыма, и солнце окрашивало их во все оттенки оранжевого.

– Именно потому ты и собралась её похитить. Эссенция таит силы, которые можно использовать далеко не только ради безобидных путешествий… Так значит, он не возьмёт с собой посох?

– Да. Я уточняла.

– И кто тебе об этом сказал?

– Ну лично мне никто. Я, ну, подслушала. Ой, и не надо так смотреть!

Агата надулась. На войне все средства хороши, но Эрид не мог удержаться от комментариев на счёт недостойного поведения наследной принцессы. Как бы оборотень ни был раздражён тем, что она собиралась провернуть его руками, азарт коснулся и его. Снова сделать что-то из ряда вон было для него заманчиво. Но не так, как тогда, с адмиралом, которому дракон спонтанно откусил руку. Теперь Эрид хотел заранее подготовить почву для последствий. Его торитт этой осторожности не разделяла.

– Ты думала о том, что будет, если нас поймают? Я говорю «нас», потому что пострадаем мы оба, даже если один начнёт выгораживать другого. Ты знаешь это.

При воспоминании о тех мучительных неделях, когда дракон был заключён в темнице за свою самодеятельность, Агата поёжилась. Им обоим пришлось несладко. Хотя в то время как его держали практически в каменном гробу – два на два метра, – принцесса продолжала жить в своих покоях. Тем не менее, ни эти воспоминания, ни здравые рассуждения не могли её остановить. Девочка не допускала даже мысли о том, что всё может пойти не так, как она себе представляла.

– Да ладно, не поймают.

– Допустим. Но что ты будешь делать потом? Заставишь фьёла перебросить тебя на тот пляж? Да-да, тот самый, где летают уже лет пятьдесят как мёртвые чайки, и шумит прибой.

– Не знаю. Не обязательно использовать ту же фотографию.

Дракон отвернулся и пожал плечами. Агату не отговорить, девчонке уже море по колено. Если Эрид откажется, она либо сама полезет совершать кражу, либо заставит данной ей проклятием властью его подчиниться. Что ж, хорошо, дракон поможет по доброй воле. Будет, на худой конец, что вспомнить.

***

Сложив крылья, Эрид огляделся по сторонам. Грузная туша на удивление легко приземлилась на крышу, черепица почти не пострадала. Только несколько кусочков откололось. Стремительно шурша, они покатились вниз, и сгинули в пропасти по ту сторону дворца.

Отсюда было рукой – теперь уже рукой, а не лапой – подать до потаённой дверцы. Здесь, на вершине замка находился свой собственный мир, разделённый трубами и лабиринтами. Если прибегнуть к смекалке, можно проникнуть отсюда практически в любое место этой гранитной твердыни.

Наверняка кто-то из стражи заметил оборотня. Ну так что ж? Огромные летающие твари имели полное право появляться здесь в любое время. Никто им не указ.

Под чёрными сапогами хрустело и немного скользило, но Эрид чувствовал себя непринуждённо, как на ровной земле. Этим он был обязан врождённой ловкости и пониманию, что даже упади он с этой крыши – ничего не произойдёт. Он ведь не человек, не совсем. Обычные люди такие хрупкие, так ограничены своей физиологией. И при этом так неугомонны! При помощи упрямства и науки научились летать по воздуху, плавать под водой, роют под землёй какие-то норы для своих машин. И никогда не остановятся на достигнутом! В самом деле, такая целеустремлённость достойна восхищения. И всё равно они остаются хрупкими и чахлыми. Долго растут и быстро увядают.

И вот теперь земная раса снова что-то выдумала. На этот раз – прыгать по чужим мирам.

Во снах дракон видел иные места – красивые и безобразные, полные роскоши и нищеты. Почти везде шла война. Иногда она происходила посредством битв, иногда – при помощи машин, но чаще всего через слова: устные, печатные, мигающие на странных экранах. Все монстры видят это, когда погружаются в глубокий сон. Одни чаще, другие реже. Эти миры не так уж сильно отличались от того, в котором жила принцесса. И во многих отношениях проигрывали многоликому королевству, хотя в чём-то, безусловно, переплюнули его. Нердал так вообще отзывался о параллелях как о клоповниках.

Тем не менее, Старший дракон счёл нужным скрыть эти сны, когда на одном из приёмов дамочка из академии принялась расписывать, какими знаниями обладают учёные. Принцесса слушала с таким восторгом, что не заметила бы и мухи, влетевшей в открытый рот.

Бедный ребёнок. Чего ему, спрашивается, не сидится в своём замке?

Не так давно Эрид и сам был бедным ребёнком. Так что согласиться на идиотскую выходку оказалось не так сложно. Тем более, хоть влияние на него принцессы не так велико, как у других торитт, некоторое давление ощущалось. Девчонка хотела получить своё, и для этого ей необходимо, чтобы он совершил одно конкретное действие – кражу. Дурацкая чужая прихоть давила на виски и слегка подтачивала волю. Он бы мог ослушаться, и испытать от этого лишь малый дискомфорт, сравнимый с мигренью. Но всё-таки… Агата хорошо к нему относилась. Хоть и становилась с каждым днём всё капризней. Принцесса не считала нужным скрывать от Эрида свой настоящий характер за показной серьёзностью. Дочь королевы уже не так-то сильно походила на зашуганную девочку, которая даже в таком состоянии порывалась бесить Нердала. Агата привыкала к своему дракону. И хотелось верить, почти ему доверяла, не забывая, впрочем, отдавать завуалированные приказы. Да, именно почти: доверие было неполным. Ребёнок часто смотрел на оборотня подозрительно, если не сказать, с неприязнью. Будто так и ждал, что его предадут. Такие взгляды ранили, напоминая о том, как к нему относятся при дворе. Эрид не винил Агату. Её поведение – следствие её воспитания. Кроме того, принцесса обижалась за его многолетнее отсутствие и имела на это полное право. Он слишком поздно понял, как одиноко может быть в этом замке.

Здесь потакали далеко не каждому желанию наследницы. Из девочки сделали коронованную куклу, она понимала это и бесилась. Такое отношение может доконать ребёнка и превратить его в полуживое механическое создание, в автоматона. Её мать именно такая – живая лишь наполовину, хотя служит своей стране верой и правдой.

Эрид решил, что это первая и последняя безумная выходка, на которую он пойдёт ради Агаты. Чтобы навеки убедить принцессу в том, что они на одной стороне.

В конце концов, он тоже хотел доверять.