Текст книги "Солнечная ртуть (СИ)"

Автор книги: Александра Атэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 65 страниц)

Глава 21 Старик Алонсо

Довелось однажды заплутать. Драконье упрямство порой бывает ужасным, так что выбрать из своих личин ту, которая способна поднять его над лесом и определить верное направление, Эрид не соизволил. Ему хотелось идти пешком, пока извилистые тропы не выведут наконец хоть куда-то. Поиски конечного пункта продолжались, по меньшей мере, несколько часов. Наконец чаща стала редеть и сменилась небольшой, но просторной поляной. На ней то тут, то там валялись рабочие инструменты, а посерёдке стояла ветхая, сколоченная на скорую руку, хибара. На крыльце сидел старик и что-то вырезал из обрубка древесины. По левую руку лежала горстка тыквенных семечек.

Эрид устал от блужданий среди норовивших ударить по лицу веток. А также от своего собственного упрямства, которое заставило идти пешком, а не лететь. Недолго думая, он мигом сменил облик, отметив, как уходит лёгкая боль в плечах, и двинулся на старика.

Вопреки всяким ожиданиям, дед даже бровью не повёл. Он эту самую бровь приподнял, и больше никак не проявил ни удивления, ни страха. Эрид, неслыханное дело, сконфузился, не зная, как поступать в таких ситуациях. Чтобы быть уверенным, что он сделал всё, что мог, дракон раскрыл пасть и издал страшный рёв, от которого качнулись ближайшие дубы. Старичок сплюнул шелуху на землю и продолжил заниматься работой, орудуя ножом как художник кистью.

Никогда ещё простолюдины не реагировали так на чудовище. Следует ли наказать за такое непочтение? Обычно дракон всегда знал, что сделает в следующую секунду. Даже если это было какое-нибудь безумие, оно не появлялось совершенно спонтанно. Теперь перед Эридом развернулось целое полотно возможных вариантов. Почему-то казалось, что от того, что он выберет, будет многое зависеть. Драконья интуиция подводила редко.

Убить его, напугать сильнее, поджечь избу? Утащить на другой конец страны и посмотреть на реакцию? Вот получилась бы потеха. А может, завязать непринуждённую беседу? У старика должно найтись вино или эль, которые скрасят остаток дня. С крестьянами и рабочими в городах и сёлах проще: там они находятся в естественной среде обитания. Люди сгруппировались и живут в больших и маленьких общинах, богатых или бедных. Самая привилегированная из них – замок Шамбри. А встретить живущего в полном одиночестве в лесу человека – то же самое, что обнаружить в пустые кита. Оборотень даже не допускал мысли о том, что старик здесь не один. Нет у него никого – ни жены, ни детей, ни даже собаки.

Эрид сдался. Вернув человеческий облик, он подошёл к обтёсанному бревну, на котором обустроился дед, и сел рядом. Тот подвинулся, уступая побольше места, и отделил от горки семечек ровно половину. Молодой мужчина, одетый в чёрную кожу, отродясь не ел подобных угощений и удивлялся всё больше и больше. Не смотря на странную обстановку, в которой он даже в человеческом облике выглядел неуместно, Эрид чувствовал себя в своей тарелке. Он держался по-хозяйски, хоть и с примесью недоумения, и с любопытством оглядывал одинокую хижину и её по-своему гостеприимного обитателя. Обескуражено разделяя трапезу старика, дракон пытался угадать, нем тот или просто неразговорчив. Проверить это можно было, затеяв разговор. Подражая хозяину, он выплюнул тыквенную шелуху – роскошь, невозможная на королевских приёмах – и заявил:

– Я мог бы растерзать тебя.

Дед впервые за всё время поднял на него занавешенный бровями взгляд и крякнул.

– Ну так что ж?

– …? Но… О-о-о!

Эрид рассмеялся. Странный человек – совсем не боится чудовища и этим смог его покорить.

– Мог бы распороть когтями артерии, выпить кровь, а тело разорвать, – удивлённо, будто только что догадавшись о своих способностях, ответил Эрид.

Они помолчали. Старик добродушно улыбнулся ему и вернулся к деревянной фигурке, которую строгал.

– Ты мог бы умереть в любую секунду, и при этом так спокоен! Впервые вижу подобную реакцию. Долго же искал я хоть что-то подобное в дремучих сёлах и золотых городах. Оказывается, надо было просто заплутать в лесу.

Замерев с ножом в руке, старик снова посмотрел на него, но в этот раз не по-доброму, а как на идиота.

– В восемьдесят восемь лет у меня есть риск умереть? В самом деле?

Его хрипучий голос прозвучал ехидно и бодро, и Эрид окончательно понял: он пришёл по адресу.

Спустя неделю оборотень чувствовал себя в лачуге старика как у себя дома. Поляна казалась не хуже дворцовых террас, а окружающие её деревья не уступали мраморным колоннам.

– Алонсо, неужели у тебя нет часов?

– А на кой они мне? Просыпаюсь на рассвете, ложусь спать, когда небо чёрное, как дым из труб вашей хвалёной столицы. А отдыхаю и работаю между делом. На кой мне часы?

Эрид всю голову сломал, пытаясь втолковать старику, что в королевской резиденции водится не один десяток разновидностей этих простейших механизмов. Алонсо ненавидел всё, что умело отмерять ход времени, а механические чудеса со стрелками казались ему пустой тратой фантазии.

– Машины – вещь хорошая. И дирижабли хорошая вещь. Автоматоны – блажь, однако и они хороши. А время, оно против нас. Помоги-ка лучше крышу подлатать.

Так Эрид научился латать крышу и пренебрегать часами.

Даже когда дракон не был согласен с чудным мировоззрением старца, оно казалось ему интересным и несокрушимым. Самобытные мысли Алонсо уверенно держались на своих позициях и делали рациональный мир более одушевлённым. Так что Эрид с радостью слушал скупые рассуждения старика и с горем пополам помогал по хозяйству.

Он приносил заячьи и птичьи тушки на обед, хотя оба больше всего уважали рыбу. Старик, который оказался рыбаком, готовил её изумительным образом. Скудная пища выходила у него не хуже тех яств, которыми повара снабжали званные обеды. Алонсо угощал Эрида, развлекал своими россказнями, и дивился: почему этот молодой человек, умевший принимать вид чудища, которым шугают детей, тратит время на него? Старик по-прежнему ни капли не боялся оборотня и даже мог осерчать.

– Верни, где взял, а лучше потрать на девок, выпивку и новый камзол!

– Какой ещё камзол, осёл ты старый?!

В сердечном порыве Эрид приволок ему целый мешок золотых монет с отчеканенными портретами умершей полвека назад королевы. Драконы имели чутьё на такие вещи. Если какой-то умник решил закопать до лучших времён клад, то он мог быть уверен, что его с лёгкостью могут найти. Впрочем, оборотням не было нужды заботиться о деньгах: казна выделяла им некоторые суммы по первому требованию, но змеи редко пользовались этой привилегией, предпочитая просто брать всё, что им заблагорассудится. Шутки ради молодые драконы могли отыскать и спрятать от незадачливого разбойника сундук, набитый деньгами и побрякушками. Ведь именно люди сомнительных профессий предпочитали зарывать свои сокровища по старинке, в земле, вместо того, чтобы хранить дома или нести в цепкие руки банкиров.

Эрид подумал, что старик обрадуется такому подарку, ведь жил он в бедности, практически в нищете. Но Алонсо был непреклонен: уноси эти медяшки и точка. «И чтобы больше не придумывал глупостей!»

Дед оказался упрямым до чёртиков, хуже огненных монстров. Отказываясь от материальной помощи, он то и дело поручал Эриду мелкие бытовые дела – так, между прочим. По выполнению работы он неизменно хлопать его по плечу и кормил вкусной рыбацкой пищей. А также воспоминаниями о былых временах. Но всё то время, пока дракон чинил сети, носил воду или ударом хвоста валил на землю деревья, Алонсо ненавязчиво, но методично критиковал каждое движение.

– Руки-крюки. Ты мне тут все сети только спутал! Нет уж, дай сюда, сам сделаю!

Непривыкший к какому-либо ремеслу, кроме охоты, Эрид вспылил.

– Ты хоть знаешь, с кем говоришь, ничтожный, грубый человек?!

Как всегда, старик плевал на его злость.

– Я хоть и дряхлый, но на память не жалуюсь. Я знаю и помню, что ты, сынок, добровольно свалился мне на голову и предложил посильную помощь, ничегошеньки не умея из того, что могут делать простые люди. А звать тебя сюда никто не звал.

– Я королевский дракон, – с оскорблённым достоинством объяснял Эрид. – Мне не пристало быть сведущим, что там должны уметь крестьяне. А ты даже не осведомился, кто моя торитт – и не потому что тебе не любопытно, а потому что ты слишком горд для подобных вопросов. И никакой я тебе не сынок! На земле нет, и никогда не было существ, которые бы дали мне жизнь. Мой отец – огонь. И вода моя мать.

Должно быть, старик расслышал сожаление в его голосе. Он сел рядом, не занимая свои руки ни деревянными обрубками, ни снастями. Просто молчал, будто без слов показывая, что понимает. С его стороны молчать таким образом было знаком особого расположения.

Раньше Эрид никогда не хвастал тем, что связан проклятием не с кем-нибудь, а с наследной принцессой. Но показное непочтение, которое проявлял Алонсо к его персоне, иной раз начинало выводить из себя. Оборотень никогда ещё не встречал таких наглых простолюдинов.

– Твоя торитт не Сиена. У королевы другой дракон, он старше и страшнее тебя.

– Нердал? Старше, это верно. А на счёт страшнее – ежели лицом, то безусловно… Значит, ты его видел?

– В глаза не видывал. Но ты явно на него не похож. Не смог бы ты спалить дотла целый квартал вместе с людьми. Да и он, как говорят, почти не покидает замка, в то время как ты только и знаешь, что под облаками носиться, да торчать здесь со мною.

Алонсо подумал, по привычке жуя беззубым ртом.

– Нердал не жесток и не причиняет вреда без причины. Но и жалости не испытывает: если кто-то окажется у него на пути по чистой случайности, то ваш главный дракон не станет разбираться, как бы сделать так, чтобы никто не пострадал. Впрочем, говорят, он любит нашу землю, а это главное. Ты ж зверь благородный, но не имеешь твёрдых убеждений, и не так надёжен. А сердце у тебя всё же доброе… Хотя руки кривые.

Оборотни слыли существами ловкими и грациозными, но Алонсо в упор этого не видел, примечая только плохо залатанную сеть и не так порубленные дрова. Эрид обдумал слова старика.

– Говоришь, я бы не уничтожил квартал, кишащий людьми? Но мне ведь просто не приказывали. Драконы не всегда вольны действовать как им захочется.

– Знаю я, кто твоя торитт. О чудище наследной принцессы тоже ходят слухи и толки. Половина из них тебе подходит, а стало быть, это и правда ты. Неужто эта девочка способна требовать такое – убивать без разбора людей?

Эрид лет пять уже не видел Агату и понятия не имел, на что способна принцесса. Только изредка до него долетали отголоски её обиды и скуки. Её высочество унывала в королевском замке, но он не сильно переживал за неё: вырастет, освоится.

– Это сейчас она девочка. А когда взойдёт на трон, кто знает, какие испытания выпадут на её долю. И до чего новая королева додумается сама. А додумается непременно – женщины в их роду на удивление изобретательны. То войну затеют, то возводят огромные резиденции, спуская на это половину казны. Ты знаешь, Алонсо, как богата её семья? И ведь большая часть денег взимается с простых людей – таких как ты. Тебе же не раз доводилось платить подать.

– Отродясь ничего не платил и не собираюсь, – добродушно заявил старик. – Я и долгов никогда не возвращал. Если у меня появляются деньги, я их тут же трачу на вино и рыболовные снасти. Всё остальное можно найти в лесу.

– Да, можно… Даже дракона ты нашёл, – задумчиво, и как-то грустно проговорил Эрид.

– Ты ж сам меня нашёл.

– Да. Не важно.

Алонсо ничуть не уступал дракону в своеволии. В молодости его не раз заключали под стражу за дерзкие речи и непочтение к властям, а после плюнули и бросили доживать свой век при условии, что ноги его не будет в столице. Почему-то при всей своей нелюбви к правящему классу, Алонсо с участием относился к принцессе. Причиной тому служили скудные сведения о её воспитании, которые можно было сложить в один простой вывод: это ребёнок, обречённый на одиночество.

– Говорят, прабабка Агаты спровоцировала резню на свадьбе собственной племянницы. А всё ради того, чтобы заткнуть влиятельных родственников. А ведь было достаточно подарить им парочку-другую земляных наделов. Что ж тут непонятного? Али денег жалко? Сам ведь говоришь, богатые.

– Скорее всего, дело не в том, что она не могла подарить. Наверняка ей просто захотелось устроить кровавый праздник. Сиена до такого не додумалась. Но всё-таки, она пошла в бабушку.

Эрид недобро свернул глазами. Королева всегда казалась ему жестокой стервой. Это отношение передалось ему от Агаты.

Он поставил на стол деревянную фигурку медведя, которую пытался вырезать так же, как это делал старик в день их первой встречи. Получилось сносно, можно даже сказать, хорошо. Но не более того: косолапый по совместительству был ещё и косоглазым, плюс ко всему страдал плоскостопием и сколиозом. Сморщенные, огрубевшие человеческие руки не раз уже превосходили в ремёслах бледные и тонкие пальцы оборотня. Дракон был силён в сражении и изящен на королевском приёме, но в крестьянских делах оказался беспомощен как ребёнок.

– Девочку эту не выпускают из замка. Она растёт в мирке искусственном, среди башен, да слуг. Я бы рехнулся на её месте. Как давно вы виделись?

– Достаточно давно, – уклончиво ответил дракон. – Я тогда и сам был ребёнком и не умел менять змеиную кожу на человеческую. Тогда я воображал, будто это проблема.

Эрид передёрнул плечами. Теперь он был самым настоящим оборотнем, но длительное пребывание в людском облике, особенно поблизости от замка, вызывало вполне ощутимую боль. Да и спектр человеческих эмоций оказался шире, чем он ожидал. Однажды став человеком, Эрид уже не мог вернуть былого ощущения простоты. Жизнь зверя, пусть он хоть тысячу раз наделён умом и интеллектом, гораздо проще.

– Ах да, – вспомнил Эрид, – был ещё один раз. Тогда я покалечил лорд-адмирала. Королева чуть не приказала содрать с меня кожу, а у моей торит остались не самые приятные воспоминания. Кажется, я внёс свою лепту в её детские травмы. Мда. Неловко получилось.

Алонсо крякнул и продолжил развивать свою мысль.

– Ты должен видеться с ней чаще. Потому как глупо привязываться к старому пню вроде меня. В любой момент копыта откину и предупреждать не стану. Пообещай, сынок, что постараешься подружиться со своей, как ты её называешь, торитт. А то закончишь свои дни как я – одиноким, ворчливым стариком. Будут сыпаться песок и хилые молнии. Впрочем, тебе придётся ещё хуже: руки-то криво растут, починить ничего не умеешь… Хотя до этого, пожалуй, не дойдёт. Вольный ты зверь, дракон, свободный от мелких людских забот! Диву всё даюсь: чего ты здесь забыл.

Черноволосый мужчина только отмахнулся и вернулся к жареному карпу. Как бы старик на него не ворчал и не ругался, Алонсо привык к своему именитому гостю. Он не раз злил Эрида, говоря, что оборотня заждались в замке – среди золотых подушек и рябчиков на обед. Хотя сам никогда не бывал при дворе, где золотые подушки мог завести разве что изнеженный и склочный принц с напрочь атрофированным чувством красоты, а рябчиков к столу не подавали лет так пятьдесят. Замок состоял из металла, камня и сотен часов, но дед стоял на своём.

В первое время дракона донельзя раздражало обращение "сынок". Он был ещё совсем молод и вспыльчив, и огрызался на старика всякий раз, как тот его так называл – без особой ласки или чего-то подобного. Но и простой фамильярностью это не назвать – так просто у Алонсо звучало это слово, будто рыбак в самом деле относился к нему как к сыну. Однажды Эрид не стал психовать, а осторожно – если не сказать робко – похлопал друга по плечу.

– Знаешь, другие монстры до такого никогда не опустятся. Не станут общаться с простолюдином, привязываться к нему и позволять так к себе относиться. А я вот думаю: почему бы и нет? Полагаю… ты в самом деле мне как отец.

Алонсо улыбнулся своей фирменной, с единственными двумя зубами улыбкой, и выдал:

– Ну да. Другие бы меня съели и правильно сделали.

Как и многие крестьяне, рыбак верил во всякие небылицы и относился к драконам как к чудовищам-людоедам. То, что один из них регулярно разделяет с ним трапезу и портит рыболовные снасти, ни капли не поколебало этой веры. Эрид хмыкнул и разъяснил старому человеку: им запрещено поедать людей. Это во-первых. А во-вторых: сама мысль о подобном вызывает у более-менее психически здоровых оборотней отвращение.

– Если говорить о таком старом и жёстком мясе как я – то, пожалуй, тут ты не врёшь.

Алонсо был в своём репертуаре.

В самом деле, он был очень стар, но крепок. Рыбак никогда не жаловался на здоровье, а уж настрой у него такой, что молодые могли позавидовать. Эрид восхищался его спокойствием. Старик с шутками принимал все невзгоды, а то и вовсе их не замечал, как не замечал одиночества или голода. Впрочем, и то и другое пропало из его жизни, как только в ней появился оборотень – названный сын.

Теплота их отношений основывалась на простоте и грубости. Дракон прилетал на опушку с бараньей тушей в когтях, менял облик и входил в избу без стука. Он швырял добычу на потемневший от времени стол, а если тот был завален сетями или опилками – бросал прямо на пол. Вместо благодарности старик говорил закрыть дверь, и они замолкали. Тишина могла тянуться в продолжении часа, но потом непременно завязывался чей-то монолог. Каждый готов был слушать другого, и не тяготился этим. И был в этом такой покой, какого Эрид никогда прежде не знал. Здесь, среди нищеты и хлама, вдали от дворцовых, всегда открытых для него дверей, он нашёл себе отчий дом.

Рыбак поддерживал морально. Когда дракон был не в духе, Алонсо просто доставал вино или рассказывал что-то примечательное из своей жизни – нередко что-нибудь забавное.

Настал день, и оборотня снова посетила болезнь. Страшная боль. Подкосились ноги и Эрид скорчился, упав на деревянный пол. Алонсо опустился рядом с ним на колени и позволил подержать себя за руку. Чуть позже выяснилось, что дракон вывихнул ему запястье. Рыбак не задавал вопросов. Оказалось, что он может быть более деликатным, чем вся придворная знать – когда хочет, конечно.

Союз королевского дракона и простолюдина в лохмотьях – много ли у них общего? Их судьбы пересеклись по чистой случайности. Жизнь в очередной раз дала сбой, а может быть, преподнесла урок: никогда не угадаешь, где ты окажешься завтра и кто будет рядом с тобой.

Тем больнее оказалось, когда судьба выложила очередную карту. Эта карта означала смерть.

Недостойную и незаслуженную.

Глава 22

Механическая сороконожка застряла в овраге. Железные конечности нелепо перебирали среди веток и комьев земли. Люди ругались.

– Вытаскивай.

– Умный больно, сам её тащи!

После продолжительной перепалки транспорт всё же достали и привели в относительно рабочее состояние. Однако было решено оставить многоножку пока здесь, чтобы не привлекать внимание шумом и дымом. Ведь кое-кто в этих лесах обладал острым зрением и слухом, и в начале операции лучше уж перестраховаться.

Дружные ребята, охотники за приключениями и лёгкой наживой, прознали о необыкновенной дружбе в маленькой лачуге. Они не раз видели, как пролетал над лесом дракон и опускался наземь в одном и том же месте, неподалёку от реки. Набравшись смелости, они начали проникать всё дальше по его следу и узнавали всё больше. Помимо туш упитанного скота, да кроликов, это страховидло – любимое простолюдинами словечко – не раз таскало ящики с вином. Да не абы какого, а заморского, самых дорогих сортов, какого не найти и в лучших столичных тавернах. Лишь в двух местах такое пили: в королевском дворце и в этом сарае.

Наконец подарки оборотня превзошли все ожидания. Линзы подзорных труб покрывали трещины, и двое храбрецов в первую минуту не были уверенны, что им не показалось: обратившись высоким, темноволосым человеком, змей поудобнее перехватил мешок, набитый чем-то мелким и тяжёлым. Холщовая ткань была ветхой, и на землю упало нечто блестящее. Дракон оглянулся через плечо, но не стал поднимать круглый предмет. Предмет, похожий на золотую монету – стопроцентное сходство. В этот самый момент оборотень будто почувствовал слежку, так как остановился и посмотрел прямо в ту сторону, где прятались наблюдатели. Он не выглядел злым или встревоженным, но в его глазах читалась угроза всему, что посмеет нарушить покой этой хижины. Длинные густые волосы и тёмная одежда создавали мрачный контраст с белой кожей. Глаза сияли неестественным блеском. Золотые – легенды не врали. Вот если бы выковырять их из глазниц, то можно устроить аукцион тысячелетия, но… Говорили, ни один человек не в состоянии тягаться с оборотнем, даже оружие бессильно против этих тварей. Двое друзей могли испугаться и навсегда покинуть это место. Они бы так и сделали при любых других обстоятельствах, но золотая монета, упавшая в грязь, придала им отваги. Деньги, которыми был набит мешок, могли решить все их проблемы, и понимание этого оказалось сильней инстинкта самосохранения.

Задержись они в тот день немного дольше, то увидели бы, как Эрид с досадой, подгоняемый упрёками старика, выволок полный сокровищ мешок из хижины и, спустившись к берегу реки, швырнул его в воду.

Дракон прилетал всегда в разное время. Иногда он отсутствовал неделю, а иной раз – заглядывал каждый день. Мог появиться с первыми лучами солнца, а мог внезапной тенью пронзить луну. Лишь в небольшой отрезок суток – с двух ночи и до шести утра, он ни разу не давал о себе знать. Видимо, старый хрыч спал в это время.

Заморачиваться с оружием приятели не стали. Просто подобрали с дороги камень потяжелее.

***

Эрид прилетел утром, около восьми. Птицы весело пели под лучами ласкового солнца. Весна была в самом разгаре и все, даже грозный дракон, радовались ей, юной и приветливой.

Опушка выглядела также, как всегда. Оборотень постоял в тени раскидистого дуба, любуясь простым и таким уже родным пейзажем. Внизу, поодаль от лачуги, весело шумел ручей, в котором Алонсо всеми правдами и неправдами добывал себе рыбу. Он не спускался своими ногами по крутому откосу, для этих целей старик где-то раздобыл механическую, дымящую как целый фосфорный завод, ступу. Прикрыв глаза, Эрид чему-то улыбнулся, а затем, перехватив поудобнее заячью тушку с мягкой бурой шерстью, вошёл в дом.

Стоило переступить порог и кинуть взгляд на лавку, служившую постелью рыбаку, как он понял: Алонсо не спит. Бурый заяц шмякнулся на бревенчатый пол, и мёртвым глазом укорял: его гибель оказалась напрасной.

Алонсо лежал с проломленной головой. Молодой человек бездумно схватил его за запястье, зная, что никакого пульса там нет, но всё равно отчаянно пытался обнаружить хоть искорку жизни. Бесполезно.

Судя по положению тела и всклоченной бороде, старик умер не во сне, а пытаясь защитить себя и свой дом. Его пожитки были разбросаны в беспорядке, а несколько фигурок животных, которые рыбак вырезал от скуки из дерева, валялись на полу. Эрид догадывался, что именно здесь искали грабители, и от этого камень на сердце тяжелел с каждой секундой: оборотень сам принёс сокровища в лачугу. И не важно, что он потом с ними сделал.

Мужчина опустился на пол, уткнулся головой в колени и сжал кулаки. Ярости не было. Появилась лишь цель: найти и истребить тех, кто это сделал. Не появилось также и слёз – лишь ощущение, что из сердца вырвали кусок мяса, и ничто уже не сможет заменить утерянный фрагмент. Здесь не получится пришить кусок железа, как это сделали с рукой лорд-адмирала.

Он сидел так какое-то время, не шевелясь и почти не дыша. Волосы закрыли лицо, сквозь них полосками просачивался тёплый утренний свет. Птицы продолжали щебетать. Мир для них ничуть не изменился.

Эрид собрался и встал на ноги. Предстояло многое сделать. Первым делом он уложил старика ровно, пригладил растрёпанные волосы и бороду. Из железного кувшина, в котором стояли сухие ветки, выбрал самую раскидистую дубовую ветвь с потемневшими листьями, и положил её на грудь Алонсо. Эрид не знал, каким образом его друг желал быть похороненным. Скорее всего, это его не заботило, как и многие вещи, которые другие привыкли считать важными. Люди имели обыкновение омывать и закапывать своих покойников, а между делом – читать молитвы и приглашать священника. Чем знатнее был мертвец, тем пышнее его провожали на кладбище или в фамильный склеп. Смерть драконов куда проще: они просто обращались камнем. Никто не отпевал их и не устраивал тризны.

Подняв раскиданные грабителями деревянные фигурки, вышедшие из-под лёгкой руки Алонсо, дракон поставил их рядом на столе, а одну – самую маленькую, размером с ладонь, сунул в карман. Это была недоделанная фигурка крылатого змея.

Выйдя на улицу, Эрид закрыл дверь и отошёл метра на два. Рыбак срубил хижину из сосны, но использовал также и дуб. Хорошая древесина. В самый раз для пожара.

На смену облика потребовалась доля секунды. Не мешкая, дракон выпустил из пасти электрический разряд, и фиолетовая молния ударила в центр крыши. Вспыхнул огонь, и в скором времени поглотил весь дом, вместе с удивительными зверями, вырезанными из дерева кривым рыбацким ножом.

Вместе с Алонсо.

Вокруг лачуги не росло ни деревьев, ни травы – одна только вытоптанная земля. Погода стояла безветренная, так что пламя не перекинулось на всю округу. Оборотень не мог наверняка сказать, думал ли он, что случится, если огонь всё же охватит лес. Эрид действовал, пребывая в странном состоянии, и все чувства его отупели. В голове дракона сложился простой план на ближайшие время, которого он и придерживался.

Найти. Стереть в порошок. Удары сердца были равномерными и необыкновенно глухими. Эрид неоднократно испытывал и боль, и гнев, и обиду, но никогда ещё не сталкивался с самой жестокой из потерь.

Чёрные кожистые крылья подняли его над верхушками деревьев, но запах гари доходил даже сюда. На опалённой поляне уже не осталось ни углей, ни костей, и стихи все звуки. Все живые существа, обитающие неподалёку, притихли, но тут, наверху, снова голосили птицы, стрекотали стрекозы. Здесь и во всём лесу кипела жизнь, тысячи маленьких сердец бились и заставляли своих обладателей двигаться, шуметь, бороться. А единственный друг оборотня тем временем сгорал в фиолетовом пламени.

Эрид мог целый день летать над соснами и пихтами, пытаясь выследить людей. Одного или нескольких – это не имело значения. Но времени терять не хотелось, ублюдки могли уже слишком далеко уйти. О! Он бы всё равно нашёл их, ведь драконы прирождённые охотники! Но чем раньше это случится, тем справедливее будет по отношению к Алонсо.

Оборотень испустил страшный крик. Рёв, какого не могло издать ни одно другое существо на земле, разнёсся на несколько миль. Умолкли птицы, замерли животные, и казалось, даже деревья перестали расти и дышать. Крик был полон горечи и злости, но вместе с тем оставался холодным и потусторонним. Тишина, воцарившаяся в лесу, наглядно демонстрировала, в какое оцепенение впала природа. Дракон не был её частью: он пришёл в этот мир под действием колдовства. Так что не удивительно, что стоило ему заявить о себе так громогласно – как даже само время замерло.

Время, которое так ненавидел Алонсо. Зря Эрид тогда над ним смеялся.

Тишина торжествовала. Острый слух улавливал скованное дыхание всех тварей, населяющих лес, а также их сердцебиение. И где-то на севере, на много километров отсюда, трусливо колотились два чужих, не принадлежащих этому месту сердца. Эрид чувствовал, как паника нарастает в них, чуял злость на самих себя. Ведь лачуге не оказалось сокровищ, и старика убили зазря.

Как охотники, заслышав зов трубы, устремляются вперёд, чтобы загнать животное, так и дракон ринулся на встречу людям – самым подлым из тварей. Трубный глас манит и дразнит охотников. Он кажется им музыкой более сладкой, чем "аллилуйя" в королевской молельне. Для Эрида звук трепещущих сердец был маяком, отметкой на карте.

Найти. Истребить. А дальше всё равно.

Никогда не трогал он людей. Если тронет сейчас, то перешагнёт определённую черту, за которой невозможна спокойная жизнь. Кому-то удаётся убивать и спать со спокойной совестью. Эрид верил, что к нему это не относится. Отомсти – и до конца своих дней будешь помнить, что сделал и содрогаться, каким бы справедливым не казался этот поступок.

Много раз Алонсо убеждал Эрида наладить отношения с торитт. Но что за дружба между девочкой и убийцей? Это придворные могут травить друг друга и улыбаться потом на пирах. У дракона так не получится.

Увидев крестьян, пытавшихся укрыться в тени деревьев, оборотень начал снижаться. Покрытая чешуёй туша гулко опустилась на землю, и два молодых, меньше тридцати лет парня, страшно побелели.

Часть пути они проехали на железной многоножке. Такую машину часто использовали для передвижения по трудным дорогам. Мерзкий механизм громко шумел и чадил как паровоз. Мальчишки понимали, что по скорости он не сможет сравняться с драконом, зато привлечёт его внимание. И бросились бежать на своих двух. Думали – это поможет им спастись.

На рукав одного из них прицепился клочок бечёвки, которая повсюду валялась у Алонсо – он штопал ею сети. Теперь от старика, как и от дома, осталась только зола и деревянная фигурка в кармане. А бечёвка – вот она, пожалуйста. На рукаве убийцы.

Эрид заревел как голодный медведь. Постепенно рёв перешёл в утробный, тихий рык, и лица парней совсем посерели. Они поняли, что дело плохо, и больше не пыталась бежать. Наверное, слышали, как дракон мимоходом разрушил многоножку, эту гордость машиностроения, которую они наверняка тоже украли.

Один дрожал, второй был в тихой ярости. Он боялся и люто ненавидел крылатого монстра.

Что могло быть проще, чем убить их? Эрид не знал, в каком облике это следует сделать. Его наполняла вполне человеческая жажда мести, а пребывал он в звериной шкуре. Две стороны одной сущности охватывала холодная ярость. И обе требовали крови.

Того, который боялся сильнее, окутал фиолетовый дым. Эрид специально не стал посылать мощный заряд. Волосы парня встали дыбом, а сам он упал. Но тут же попытался подняться. Он предпринимал эти попытки с завидным упорством, и оборотень отметил про себя, что ему это совсем не по душе: выродки не должны быть упрямы и непослушны на пороге смерти, им следует скулить и ползать. Дракон сменил облик и протянул руку. Ничего не понимая, крестьянин машинально схватился за неё, позволяя вздёрнуть себя на ноги. Эрид усмехнулся.

Человечек напротив что-то проблеял. Эрид не слушал. В одну секунду он снова превратился в дракона, и небрежно махнул лапой. Крестьянина впечатало в сосну. Людское сердце заколотилось как бешенное, обозначая мишень для следующей атаки. Может быть, этот глупый деревенский выскочка был уже без сознания, когда копьеобразная конечность пронзила насквозь его грудь. Эрид рывком выдернул хвост из дерева, и посмотрел на то, что облепило чешую. Кусок коры, кровавые ошмётки. Дракону вдруг показалось, что это и есть то самое сердце, только что готовое выпрыгнуть наружу. С помощью Эрида так оно и сделало.