Текст книги "Звездный капитан (СИ)"

Автор книги: Александр Задорожный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 41.
РОНАЛЬД КОХ НА АРУМЕ

Чтобы застать Леонардо на Аруме, Рональду не хватило какой–то пары часов. Хорошо, что служба безопасности пошла навстречу столичному детективу и помогла с информацией.

На спутнике произошел ряд инцидентов с участием подозреваемых. Рассказ начальника охраны лунной базы Тонга озадачил Рональда. Со слов майора, в команду Леонардо Тинкса помимо пилота входили еще двое: девочка и бородатый тип. Рональд просмотрел записи с камер наблюдения, после чего никаких сомнений, что перед ним группа Леонардо Тинкса, у детектива не осталось. Теперь требовалось выяснить, что это за девочка и бородач и какую роль они играют в истории с похищением «Ока змеи».

Рональд припомнил, что похожая по описанию девочка спрашивала адрес Дага Кракерта на космодроме Зорома. У робототорговца девочка хотела узнать о профессоре археологии Зарабу Арахе. На Аруме та же девочка задавала вопрос о профессоре смотрителю музея. Сейчас Зарабу Арах в экспедиции на Эрцер–12. Вывод напрашивался сам: Леонардо Тинкс, загадочная девочка и бородатый тип на корабле Скайта Уорнера направляются на Эрцер–12.

Рональд бежал всю дорогу от пункта общественного порядка Арума до звездолета. Как только запыхавшийся детектив появился на пороге рубки управления, Мэл Райт лаконично спросил:

– Куда?

– Эрцер–12, – сообщил Рональд.

– Сколько?

– Тысяча.

– Спускайтесь в каюту и пристегните ремни, мистер, мы отправляемся.

Через три минуты звездолет птицей выпорхнул из стартовой шахты. Сверкнув в небе Арума маршевыми двигателями, космический странник умчался навстречу звездам.

После гиперпрыжка детектив вновь заглянул в корабельную рубку. Пилот сидел, развалившись в кресле, закинув ноги на пульт. На лице Мэла застыла блаженная улыбка. С отрешенным выражением он смотрел на звезды, плывущие навстречу по огромному экрану обзора. О чем мечтал пилот – о далеких мирах, на которые еще не ступала нога человека, либо о том, как потратит заработанные деньги, – осталось загадкой.

– Мэл! – позвал Рональд.

– Да! – Пилот сразу убрал ноги с пульта и подтянулся. Его лицо приобрело осмысленное выражение.

– Я хочу тебя предупредить. Возможно, мы имеем дело с очень опасными людьми.

– Не стоит волноваться, – ответил Мэл. – Я знал, на что подписывался.

– Среди тех, кого мы ищем, может оказаться маньяк, убивший по меньшей мере троих человек.

– Маньяки меня не пугают. – Мэл улыбнулся. – То, что мы преследуем Скайта Уорнера, само по себе опасная затея.

– Мне может понадобиться твоя помощь.

– Сколько?

– Еще две тысячи.

– Можешь на меня рассчитывать, детектив.

Часть IV.
ЭРЦЕР–12

ГЛАВА 42.
«ЗЕЛЕНЫЙ ПОПУГАЙ»

Первоначальное образование Минд Холман получил в плобитаунском институте психологии и даже практиковал несколько лет, «ковыряясь в мозгах» у неуравновешенных граждан. Однако ежедневное общение с истеричными домохозяйками и со съехавшими с катушек брокерами превратилось в рутину. Вскоре он начал забывать лица и путать имена пациентов. Его другом стала бутылка. А как не пить, когда каждый день сидишь рядом с придурками и с умным видом киваешь в такт бреду атрофированного обывательского сознания…

– Моя жизнь превратилась в кошмар, доктор. – Пациентка, лежа на кушетке, нервно заломила руки.

«Сара Поподу – домохозяйка тридцати двух лет, замужем за замдиректора бухгалтерской фирмы. Детей нет», – Холман прочитал запись в блокноте, чтобы вспомнить, кто перед ним.

– Успокоитесь, Сара, – подавляя зевоту, посоветовал Холман. – Расскажите подробнее, отчего ваша жизнь превратилась в кошмар.

Холман сидел в кресле в изголовье кушетки, закинув ногу на ногу, и стоически боролся с дремотой. День обещал быть ужасным – на это имелись две причины первая – он устал от однообразия своей работы, и вторая – он поздно лег, так как вернулся домой только под утро, когда закрылся его любимый бар.

– Я не знаю, что мне делать. Мир рушится.

– Отчего рушится мир?

«В ящике письменного стола осталась недопитая бутылка шампанского «Гальбоньери». Даже если пробка не закрыта, за сутки все–то не испарилось».

– Я стою перед главнейшим выбором своей жизни.

– Угу… продолжайте.

– Вот так всегда.

– В каком смысле? – Правая нога затекла. Холман облокотился о подлокотник кресла и поменял позу.

«Если я сейчас встану и достану бутылку шампанского, будет нетактично по отношению к пациентке. Все–таки она платит мне немалые деньги, чтобы я раз в неделю выслушивал ее бред. До окончания сеанса остается сорок пять минут – можно и потерпеть».

– Я не могу решиться, как мне поступить.

– Ага. Не знаете как поступить.

– Да, доктор. Это нервирует меня. Я не могу спать.

– М… не можете спать. – Холман раскрыл блокнот и заскрипел карандашом.

– У вас когда–нибудь было такое: вы не находите себе места, вас все раздражает… Раньше я смотрела в восемь тридцать по первому каналу сериал «Городская любовь» с Анитой Рубиш и Клодом Сопоуном – что за душка! – по телевизору. В прошлой серии, между прочим, они так и не поцеловались.

– М… так и не поцеловались.

– Я ждала этого момента восемь месяцев. Ведь вторая сестра Аниты – та, что приемная, – строила козни, чтобы отбить Клода на протяжении всего сезона. Помните, как эта мерзавка подкинула Аните пистолет, из которого убили архитектора в пятьдесят шестой серии.

– Так, пистолет в пятьдесят шестой серии… – Холман закончил рисовать. Бутылка шампанского получилась как настоящая. Не хватало еще одной детали – бокала.

– Продолжайте. – Холман вновь заскрипел карандашом.

– Анита и Клод созданы друг для друга, но им никак не удается признаться в любви. Им постоянно мешают. Каждую серию в самый ответственный момент кто–то приходит. На прошлой неделе случилось форменное безобразие. Когда Клод готов был поцеловать Аниту, приехала его троюродная тетушка. И откуда она только взялась? Это возмутительно. Клод уже держал Аниту за руку. Ах, как это было мило. Они смотрели друг другу в глаза. Берег моря. Дикий пляж. Их руки соединяются… и тут эта тетка с чемоданами!

– Расскажите о ваших отношениях с мужем.

Зачем Холман задал этот вопрос? Ведь проще было бы, как всегда, произнести нечто невнятное, пробубнить «угу» или с глубокомысленным видом промолчать. Но Холман спросил Сару о муже потому, что хоть он и стал циником, психологом был по призванию.

– А зачем вы меня об этом спрашиваете? – Сара скосила глаза на Холмана.

– Возможно, ваша депрессия связана с сексуальной неудовлетворенностью.

– Вы так считаете? – задумчиво поинтересовалась Сара.

– Это одна из самых распространенных причин. Попытаемся это выяснить.

– И как вы собираетесь это выяснять, доктор? – Сара поправила блузку. Бугорки ее плоской груди кукишами откровенно выперли из–под тонкой материи.

Холман закрыл блокнот. Возникло нехорошее предчувствие.

– Вернемся к началу, Сара.

– Да, доктор. – Голос пациентки стал грудным. Томный взгляд пронзил Холмана насквозь.

– Вначале вы сказали, что стоите перед главнейшим выбором своей жизни. – Холман поерзал в кресле. Ситуация явно выходила из–под контроля. – Что это за выбор?

Сара приподнялась на локте.

– Посмотрите, доктор, – сказала она, обнажая плечо, покрытое бледно–рыжими веснушками. – Мне нужна новая блузка. Я уже выбрала, что мне надо, но никак не могу решить, где покупать. В Доме мод есть любые цвета. Зато в пассаже блузки стоят дешевле. Но там нет розового цвета, а я хочу розовый. Жизнь рушится, доктор. Что вы посоветуете? – Женщина положила руку психоаналитику на колено.

– Я не могу советовать. – Рука на колене жгла, словно раскаленное железо. – Я могу только помочь разобраться. – Во рту пересохло. – Решение вы должны принять самостоятельно.

– Вы хотите, чтобы я проявила инициативу, доктор? – Несомненно, Сара подразумевала под инициативой совсем иное, чем выбор блузки.

Холман понял, что не выдержит до окончания сеанса. Отбросив врачебную этику, он встал и пошел к письменному столу.

– Умение самостоятельно принимать решения – основной показатель зрелости личности, – заявил Холман. Он открыл ящик и извлек бутылку.

– О! Доктор! – Сара принялась сбрасывать с себя одежду.

– Что?! Что вы… – Холман слишком поздно понял, что бутылка шампанского в его руке будет истолкована превратно.

Возможно, если бы Холман изменил врачебным принципам и удовлетворил желание пациентки, то комиссия по этике никогда бы не узнала о недоразумении, случившемся в кабинете психоанализа. Но Холман оказался порядочным человеком, и это сыграло с ним злую шутку.

Оскорбленная отказом, Сара Поподу заявила о сексуальных домогательствах со стороны врача. Это было серьезное обвинение. Скандал повлек аннулирование лицензии и лишение врачебной практики на Плобое. Холман остался без работы и средств к существованию. С клеймом извращенца его теперь не брали даже на должность младшего медперсонала.

Лишенный возможности заниматься психоанализом, Холман сидел в плобитаунском баре и пропивал деньги, отложенные им на покупку загородного дома. Знакомый бармен тряс шейкер, готовя «Зеленый попугай» – любимый коктейль Холмана.

– Что–то вы последнее время не в духе, – заметил бармен. Он поставил перед Холманом бокал.

– Моя жизнь превратилась в кошмар, приятель, – пожаловался Холман.

– Что так? – Бармен кинул в бокал кубик льда.

– Я не знаю, что мне делать. Мир вокруг рушится.

– Отчего рушится мир? – Бармен налил пару сантиметров крапового ликера.

– Я стою перед сложнейшим выбором – что делать дальше.

– Решите, что вам нравится больше всего, что вы лучше всего умеете, и займитесь этим.

– Мне нравится выпивка, – усмехнулся Холман. – А лучше всего у меня получается психоанализ.

– Вот как. – Бармен аккуратно влил по соломинке смесь из шейкера в бокал.

– Я не могу решиться, как мне поступить.

– Не знаете, как поступить?

– Одно ясно наверняка – надо менять работу. В психиатрии мне теперь ничего не светит. Но я не хочу заниматься чем–то другим. Мне нравится то, что я умею лучше всего.

– Понятно.

– Когда ко мне на прием приходили озабоченные люди, я выслушивал их, и они уходили радостные, полные энергии, с надеждой в глазах. Только когда я потерял эту возможность, я понял, что работы лучше мне не найти.

– Скверно, – сочувственно изрек бармен.

– Может, ты что–либо посоветуешь? – Холман вытащил из бокала соломинку и бросил на пепельницу.

– Я не могу советовать. – Бармен стер с поверхности стойки упавшую капельку. – Я только наливаю выпивку…

Этот разговор произошел десять лет назад, но Холман помнил его дословно, будто бы он случился вчера.

Холман покинул Плобой. Ему так и не вернули лицензию. Однако все последнее время он занимался двумя любимыми вещами: выпивкой и психоанализом.

Минд Холман теперь работал барменом. Ему нравилась новая работа, благодаря которой он не изменил своему призванию. Холмана притягивали люди–загадки, подобные ребусам, которые он обожал разгадывать. С профессиональным выражением он выслушивал пьяные речи геологов, космолетчиков, путешественников – всех, кого приводили к стойке извилистые дороги судьбы, – и… наливал выпивку.

Орбита планеты Эрцер–12 напоминала эллипс. Лето наступало, когда Эрцер–12 подходила к солнцу на минимальное расстояние. Зимой начинались пыльные бури, которые продолжались три месяца в году. Четыре океана, не соединенные друг с другом, покрывали лишь одну восьмую поверхности, отчего воздух был сухой, с пониженным содержанием кислорода. Флора состояла из скудной растительности, в основном колючек и кактусов, а фауну представляли лишь змеи да ящерицы. Юридически планета находилась под юрисдикцией амплиитов, но никакого госпредставительства на планете с момента регистрации не было, и поэтому в звездных каталогах, в графе «Государственный строй», стояла лаконичная запись: «Самоуправление».

Багровый свет заходящего солнца залил улицы Эйпонсити – единственного города на планете Эрцер–12. Двух–и трехэтажные дома из песчаных кирпичей напоминали кубики, выложенные вдоль центральной улицы. Шахтерский городок рос вокруг административного здания «Эрго» – фирмы по добыче и обогащению руды. Сами разработки находились в разных местах планеты, от южного до северного полюсов. Космодрома, как такового, не было. Рейсовый челнок, прилетавший раз в неделю, приземлялся на платную площадку за зданием «Эрго». Остальные, кому по делам приходилось прилетать в Эйпонсити, оставляли звездолеты на близлежащих равнинах. У большинства кораблей имелась автономная система защиты, проникнуть чужаку на борт не представлялось возможным, поэтому, спрятав корабль в пустынной местности, пилоты отправлялись в город на автономном модуле (флаере, лендспидере, скутере, вездеходе – кто чем пользовался). Торговля шла – золото, платина, драгоценные камни по приемлемым ценам, обогащенная редкими изотопами руда. Те, кто не гнался за сверхприбылями, предпочитали летать за изотопами и редкоземельными металлами именно на Эрцер–12.

Дневная жара спала. К городу съезжались вездеходы с шахтерами; словно перелетные птицы, слетались флаеры с персоналом удаленных шахт. Пыльные улицы наполнялись народом.

Бар «Зеленый попугай» готовился к наплыву посетителей.

Вечер только наступил, а у стойки уже было многолюдно. Шахтеры – самая благодатная клиентура. Несмотря на развязные манеры и частые драки, они приносят неплохую прибыль. Холман любил шахтеров – простых, прямолинейных парней, готовых изречь пару грубых слов и выпить все, что угодно.

Особой симпатией у Холмана пользовались пилоты звездолетов – совершенно другая категория людей, отличающаяся от остальных. Каждый из пилотов – уникальная личность. Невозможно найти похожего, как невозможно найти одинаковые снежинки. Словно звезды, с которых пилоты прилетели: на небе все кажутся одинаковыми, а вблизи каждый полон загадок и индивидуальных особенностей.

Холман недолюбливал полицейских и робототорговцев: первых – потому что, когда он только начинал работать барменом в Плобитауне, они замучили его вымогательством, а вторых – из–за скудости души. Во взгляде робототорговцев, с которыми доводилось встречаться Холману, он видел один и тот же вопрос: «Сколько это может стоить?»

Порой в бар заходили пугающие личности: иногда наряженные в дорогие шелка, а иногда неприметные, в потертой одежде, но неизменно с большой пушкой в кобуре. Такие люди по своей воле никогда не попадут на прием к психоаналитику. С их появлением атмосфера менялась, словно кондиционер начинал работать на полную мощность. Каким–то удивительным образом исходящую от них ауру чувствовали остальные посетители. Некоторые примолкали, а некоторые и вовсе торопились уйти.

Кого только не перевидал Холман в своем баре: и наемных убийц с Алониса, и золотоискателей с планеты Рок, и контрабандистов с Буя–34, и беглых каторжников с Эстеи. Все краски мира смешались в удивительной палитре «Зеленого попугая».

Никакого дурного предчувствия этим вечером у Холмана не было. Жизнь в городе текла обыденно. Даже шериф, чтобы немного развеяться, улетел к археологам.

– Давай, приятель, налей–ка мне пивка! – громко, на весь бар, попросил крупный одутловатый мужчина в потертом джинсовом костюме с явно выраженным «пивным» животом. Он бросил взгляд на соседа справа, потом на соседа слева и так же громко добавил: – Да постарайся, чтобы пены было поменьше!

– Как пожелаешь, – кивнул Холман.

Загорелого круглолицего мужчину, сделавшего заказ,

Холман хорошо знал, его звали Дженкинс. Дженкинс работал мастером на шахте второго участка, околачивался в баре каждый вечер и каждый вечер заказывал пиво, требуя отстоя пены.

За то время, что Дженкинс ходил в «Зеленый попугай», Холман изучил мастера вдоль и поперек. Громкий голос и вызывающая манера Дженкинса объяснялись атазагорафобией – боязни быть незамеченным. Травма детства – Дженкинс был пятым ребенком в семье, из–за чего ему недоставало внимания родителей. По сути, он был безобидным малым, но эксцентричное поведение, граничащее с наглостью, провоцировало других, что порой выливалось в жестокие драки.

– Давай пошевеливайся, Холман! – поторопил Дженкинс, хотя сам прекрасно знал, что налить пива без пены требует времени. – А то ты заставляешь ждать! – Дженкинс осмотрел соседей по стойке и хохотнул. – Я тут не один страждущий!

Справа от мастера сидели трое шахтеров, прилетевшие вместе с Дженкинсом, а слева невзрачный тип в красной майке и замшевом пиджаке.

Янтарная жидкость наполнила кружку.

– Лови, Дженкинс, твое пиво! – Холман сильным толчком отправил кружку по гладкой поверхности стойки к клиенту.

Дженкинс перехватил кружку, как ему показалось, залихватским жестом.

– А что я не вижу женщин?! – поинтересовался мастер.

– Девочки начинают работу в восемь.

– Через час мне уже будет хорошо и без них! Ха–ха–ха! Верно, парни?!

Приятели Дженкинса согласились и потребовали пива.

Холман отправил по стойке одна за другой три кружки.

– Мне «Саймона», – заказал человек в замшевом пиджаке.

По едва уловимым интонациям Холман мгновенно составил психологический портрет: решительный, с жестким характером, знает себе цену, не геолог, не коммивояжер – скорее контрабандист или вольный стрелок. Наполнив стопку, Холман отправил ее по стойке. Мужчина остановил стопку коротким резким жестом, словно выхватил бластер.

«Я, как всегда, не ошибся», – удовлетворенно подумал Холман и повернулся к стеллажам с бутылками.

Умение по одной интонации составить психологический портрет – это ли не высшее мастерство психоаналитика. Не глядя на человека, определить его возраст, профессию. По едва уловимым оттенкам вычислить семейное положение, по оборотам речи определить социальный статус. В такие моменты Холман ощущал себя великим сэнсэем.

Звякнул дверной колокольчик. Не поворачиваясь, Холман прикрыл глаза.

– «Кукумбер» с кислородной газировкой, любезный!

«Член экипажа пассажирского челнока. Старший офицер, хотя и молод. Скорее всего, помощник капитана. Опыта мало. В голосе звучат командные нотки с едва уловимой неуверенностью. Не женат».

Холман раскрыл глаза и повернулся. Его лицо расплылось в довольной улыбке – он не ошибся. У стойки стоял молодой мужчина в синей форме с лычками первого помощника. Кольца на пальце не было.

– Ваш «Кукумбер», офицер! – отправляя в путь по стойке бокал с зеленой жидкостью, выкрикнул Холман.

Нет – все–таки хорошая у него работа. Не всякому дано каждый день ощущать себя богом.

Веселье с каждой минутой нарастало. Звенела посуда. Слышался смех. Скоро придут девочки, и вечер продолжится с еще большим размахом. Отличный вечер. Без драки, конечно, вряд ли обойдется – ведь шерифа нет в городе. Но хорошая драка в шахтерском городке погоду не испортит.

К вечеру народу в баре набилось – как сельдей в бочке. Что послужило такой популярности – жаркий день, после которого каждый хотел пополнить запас жидкости в организме, или отсутствие шерифа? Холман едва успевал отправлять по стойке заказы в руки страждущих. Его мозг работал, как пулемет.

– Пива!

«Шахтер», – безошибочно определил Холман.

– Эй, приятель, «Кукумбер» без льда!

«Член экипажа челнока».

– Пива и сухариков.

«Инженер технического отдела Эрго».

– Пива!

«Судя по слабым связкам – геолог. Из–за длительных экспедиций редко общается с людьми».

– «Саймона», приятель!

Рука Холмана автоматом отправила стопку по стойке в направлении заказа. «Это… это… – безупречный интеллект психоаналитика дал сбой. Мысли застряли на одном месте, словно буксующее колесо. Интонации совершенно не вязались с юным девичьим голоском. – Кто же это?»

Холман изогнулся, чтобы рассмотреть за стеной раскрасневшихся лиц особу, попросившую виски. Стопка, совершив длительный путь по стойке, в конце была ловко перехвачена хрупкой девичьей ручкой.

«Вот гадство – несовершеннолетняя!» – Холман, на время прекратив принимать заказы, заспешил к другому концу стойки. Как он мог так ошибиться?! Подобного с ним не случалось еще ни разу.

– Барышня! Барышня! – Холман, наконец, добрался до конца стойки. Хрупкая девушка с короткой мальчишеской прической, в розовой блузке со смешным мышонком посреди едва наметившейся груди подняла на него огромные голубые глаза. Длинные ресницы хлопнули, словно крылья бабочки.

– Несовершеннолетние не обслуживаются, – сообщил Холман. – Верните заказ. – Бармен потянулся за стопкой, но девушка отстранила руку, не дав прикоснуться к своему виски.

– С какой стати. Я заплатила.

Холман не понимал, что происходит. Внутренний голос психоаналитика отказал напрочь. Холман ощутил себя человеком, потерявшим один из органов чувств. Его будто контузило.

– Я не обслуживаю несовершеннолетних, – повторил он машинально.

– Похвально. – Девушка на мгновение задумалась. Холман готов был поклясться, что она сейчас выдует виски залпом и даже не поморщится. Однако его вновь ждал провал.

– Не волнуйся, приятель, это виски для моего дяди, – сказала девушка, снисходительно усмехнувшись.

Выводы психоаналитика разбились вдребезги.

– А что ж твой дядя сам не возьмет себе виски? – вопрос задал Дженкинс. Он протиснулся к стойке между девушкой и типом в замшевом пиджаке. Мастер уже порядком загрузился пивом. Его и без того красное лицо сейчас напоминало спелый помидор. Хитрый прищур скрыл глаза, а физиономия расплылась в глумливой улыбке. – Или он считает тебя уже достаточно взрослой?

Из–за стойки Холман не разглядел, что сделал Дженкинс, но по довольному выражению лица сообразил, что тот ущипнул девушку за ягодицу. Последовавшая реакция совершенно не вписывалась в стандарты поведения девушек в подобной ситуации и уж точно не была той, на которую рассчитывал мастер.

Девушка повернулась к Дженкинсу и сурово посмотрела ему в глаза.

– Вот что, – сказала она, положив ручку на плечо мастера второго участка, – я понимаю – ты выпил, и не стану жаловаться дяде – он неуравновешенный тип и еще чего доброго замочит тебя. А ты, по сути, неплохой человек. Возможно, в детстве тебе не уделяли внимания, из–за чего ты сейчас ведешь себя как последний придурок. Надеюсь, ты осознаешь низость своего поступка. Однако, если это не так и у тебя есть какие–либо претензии, обращайся к моему дяде – его зовут Скайт Уорнер. Только, пожалуйста, будь с ним повежливее, в противном случае…

– Что в противном случае? – Дженкинс глумливо улыбнулся. Он явно не воспринимал слова юной особы всерьез.

– В противном случае, – девушка убрала руку с плеча Дженкинса, – я вышибу тебе мозги самостоятельно.

Из–за стойки Холман опять не увидел, что происходит, но по неожиданно побледневшему лицу Дженкинса сообразил, что девушка что–то приставила к толстому животу мастера и, скорее всего, это был не пальчик.

Подождав, пока мастер протрезвеет, девушка забрала виски и отошла от стойки.

Любопытство переполняло Холмана. Он вытянул шею и даже привстал на цыпочки, чтобы проследить, куда пойдет загадочная посетительница. Девушка направлялась к столику, за которым сидели трое: высокий крепкий мужчина (по виду пилот), заросший тип в одноразовой одежде и франт в ультрамодном костюме и корабельных тапочках.

«Пилот, бомж и администратор, – по внешнему виду мгновенно определил Холман. – Только…» – Холман почувствовал, что отточенный интеллект психоаналитика с многолетней практикой беспомощно буксует. Манеры, позы, выражения лиц не соответствовали первоначальному заключению. Психотипы всех троих, словно стекляшки разбитого калейдоскопа, не хотели складываться в осмысленный узор.

Трое мужчин, заметив приближение девушки, испуганно (тут Холман не мог ошибиться) подобрались. Девушка поставила стопку с виски на стол и по–хозяйски уселась во главе стола. Она сказала что–то смешное, но смеялась над шуткой в одиночестве, что, впрочем, ее нисколько не смутило.

– Это форменное безобразие, когда дети ходят с такими пушками! – Дженкинс, наконец, пришел в себя. Голос мастера оказался совершенно трезвым. – Я это так не оставлю! – Он повернулся, чтобы найти обидчицу.

– Я бы на твоем месте угомонился, – произнес тип в замшевом пиджаке.

– С чего это так? – Дженкинс бросил на советчика недовольный взгляд.

– Если ее дядя и в самом деле Скайт Уорнер, то тебе крупно повезло, что ты еще жив.

– Скайт Уорнер? – Дженкинс задумался.

Холман тоже вспомнил, что уже не раз слышал это имя. Рассказы о знаменитом пирате – последнем капитане крейсера «Валрус», участвовавшего в битве с синтетойдами при Плобое, – любимая тема подвыпивших пилотов. И даже если одна десятая из рассказов о нем правда – это страшный человек.

Холман вытянул шею. Неужели тип в потертой куртке и есть Скайт Уорнер, человек, чей бластер отправил на тот свет больше народу, чем пушки самого «Валруса»? Прикончивший Си Джей Хантера, Ральфа Гантера и многих других ганфайтеров, чьи имена записаны в историю кровью сотен жертв. Сместивший с капитанской должности самого Браена Глума. По слухам, в одиночку разобравшийся с капитаном Дагом Истмэном и всей командой «Ангела ночи».

Неужели этот застенчивый человек с детским выражением глаз и есть Скайт Уорнер? Холман почувствовал холодок страха – его представления о людях рушились, подобно карточному домику. Он вновь ощутил себя абитуриентом факультета психологии.

– Знаешь что, Холман, пойду–ка я от греха подальше, – пробубнил Дженкинс. – Моим парням скажи, что я жду их у флаера.

Пряча глаза, мастер второго участка отошел от стойки.

«Зеленый попугай» вдруг стал неуютным и чужим. Холман пожалел, что не может вот так же просто, как Дженкинс, все бросить и уйти. Даже плазменный карабин под прилавком не придавал Холману уверенности, как бывало обычно.

– Эй! Бармен! Прекрати мух ловить и налей нам пива! – вывел его из прострации окрик посетителя.

«Горнопроходчик с южного полюса, – автоматом определило сознание. – Но вдруг я ошибаюсь? – спохватился Холман. – Как можно теперь доверять чувствам?»

Холман налил кружку, но не пустил ее по стойке, как делал всегда, а сам подошел и поставил перед худым парнем, лицо которого было серым от въевшейся пыли.

– Горнопроходчик? – спросил Холман.

– Да, – подтвердил парень. – С южной шахты.

– За счет заведения.