Текст книги "Звездный капитан (СИ)"

Автор книги: Александр Задорожный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 38.
АРУМ

Институт астроархеологии располагался в помещениях, принадлежащих ранее военно–космической базе стратегических ракетоносцев Союза Независимых Планет. После окончания Первой Космической Войны ракетоносцы за ненадобностью разрезали на металлолом, а базу передали в ведение администрации Ледны. Теперь в подземном городе на луне Арум размещались вредные производства и исследовательские лаборатории.

С орбиты база выглядела как сотня кругов, в геометрическом порядке рассеянных по поверхности спутника. Каждый такой круг являлся воротами стартовой шахты, способной принять ракетоносец или несколько средних звездолетов одновременно. Глубоко под поверхностью спутника находились помещения базы – огромные ангары из массивных железобетонных блоков, соединенные сетью многокилометровых тоннелей.

Сейчас в помещениях базы располагались сразу несколько научно–исследовательских институтов: институт биоин–ясенерии, институт ядерной физики и институт астроархеологии; а также кооператив по добыче гелия–3.

Лунный город был режимным объектом, но существовал по трехуровневой системе безопасности, что подразумевало разделение на секторы допуска: красный, желтый, зеленый. Исследовательские лаборатории института астроархеологии располагалась в красном и желтом секторах – к этим помещениям свободный доступ был закрыт. Музей же института располагался в зеленом секторе. Туристы служили дополнительной статьей дохода администрации института, поэтому музей был открыт для обозрения четыре дня в неделю. Экспозиции занимали десять подземных ангаров, в которых раньше размещались склады с боеприпасами. В каждом ангаре экспонаты отличались по теме и рассказывали об общих тенденциях развития цивилизаций разных миров.

В просторном помещении девятого ангара, в приглушенном свете прожекторов под сводчатым потолком хранились памятники, свезенные со всех уголков Вселенной. В центре громоздились надгробные плиты мавзолея Нурейна, который был обнаружен нефтяниками на планете Крейпцер. Многотонные блоки из черного гранита с рельефами, запечатлевшими историю вырождения цивилизации. Вдоль стен, возвышаясь до самого потолка, стояли всевозможные идолы из красного дерева, из зеленого камня, синей глины, бронзы, гранита. Свезенные сюда с далеких планет, они олицетворяли собой многообразие и единство религиозных течений гуманоидов разных миров.

Уникальные предметы культа мертвых – ритуальные ножи, чаши для крови, посмертные маски правителей древних цивилизаций, – разложенные на многочисленных стендах, радовали глаз посетителей.

Шел второй день свободного доступа к экспозициям на этой неделе, но особого наплыва туристов не наблюдалось.

Впрочем, сказать, что историей никто не интересовался и залы пустовали, было бы несправедливо. Небольшие группы и одиночные посетители бродили в каждом из залов.

Сейчас в девятый ангар на экскурсию пришли школьники с Плобоя. Десяток учеников младших классов в ярких одеждах, возглашаемые строгой воспитательницей в темно–синем облегающем комбинезоне, в очках и с копной обесцвеченных волос.

Воспитательница поддерживала дисциплину среди учеников окриками и подзатыльниками. Она постоянно поглядывала на монитор, на котором отражалось местоположение подопечных, чтобы никто из детей, не дай бог, не отстал от группы и не заплутал в тоннелях бывшей военной базы.

– Дети! Дети! Держимся вместе! – Воспитательница одернула малыша, прильнувшего к стенду со слепками конечностей умерших деятелей искусств неизвестной планеты. – Адик, перестань ковыряться в носу. Ванесса, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не отходила от группы. – Училка наградила Ванессу ощутимой затрещиной. – Все слушаем дядю профессора. Когда вернемся, будем писать сочинение на тему «Что больше всего мне понравилось в институте космических гробокопателей».

– Пардон, не «институт космических гробокопателей», а институт астроархеологии, – поправил экскурсовод. Его морщинистое лицо серо–пепельного цвета с длинным крючковатым носом расплылось в снисходительной улыбке. Блеснули стекляшки пенсне. Невысокий, ссутулившийся караптонец в белом халате подвел экскурсантов к идолу из желтого металла, покрытого от старости зеленым налетом. Бюст с эполетами и планками наград даже по прошествии столетий выглядел помпезно.

– Перед вами командир космического крейсера «Индепендент», – сообщил экскурсовод, показывая на суровое лицо гуманоида в фуражке, напоминающей вскрытую консервную банку. – Его мир – планета Уэйд–Капа у звезды альфа–Персея – был уничтожен в результате ядерной войны. Из–за взрывов большой мощности произошло смешение оси планеты. Цивилизация погибла за считаные минуты. Извержения вулканов происходят по сей день. Катастрофа случилась полторы тысячи лет назад, но на поверхности Уэйд–Капа уровень радиации до сих пор выше предельно допустимого. О судьбе цивилизации с Уэйд–Капа стало известно после того, как был найден крейсер «Индепендент». Превратившийся в безжизненный замерзший астероид, корабль летал по круговой орбите. На его борту и нашли бюст, благодаря которому мы с вами знаем, как выглядел человек, первым нажавший красную кнопку.

– Почему институт археологии разместили в космосе? – спросил очкастый мальчишка. – Какая опасность может исходить от бронзового бюста?

– Верно, – поддержал товарища другой подросток. – Покажите лучше красную кнопку!

– Покажите! Покажите! – оживились дети.

Экскурсовод смущенно улыбнулся. Прежде чем ответить, он снял и протер пенсне.

– Да, наш институт расположен на луне Арум. Вы спрашиваете, почему изучение останков перенесли в космос? Раньше, когда историки изучали развитие собственной цивилизации, это было относительно безопасно. Теперь, когда археология больше и больше специализируется на инопланетных цивилизациях, приходится думать о своей безопасности. Ведь астроархеология в первую очередь изучает именно причины гибели других миров. Внезапное исчезновение высокоразвитой цивилизации, полное умерщвление населения огромных космических городов – что послужило причиной столь глобальных явлений? Вирус, война, генетическое вырождение или религиозный культ, технологический или нравственный катаклизм? На эти вопросы призвана ответить астроархеология. И чтобы та же трагедия не повторилась с нами, мы принимаем жесткие меры безопасности. Вы спрашиваете, почему институты археологии располагают на лунах, вдали от населенных пунктов? Даже наш, надо заметить, не самый богатый институт и тот расположен на площадях бывшей военной базы. Потому что артефакты древности могут содержать зло, погубившее целые миры. Мы же не хотим погибнуть от старой лампы, в которой заключен джинн, не правда ли, дети?

– Скажите, любезный, не проще ли сразу уничтожать опасные находки? – заметила девочка в розовой блузке. – А то из–за всяких мерзких штук, разбросанных по космосу, у приличных людей возникают проблемы.

Юная особа выделялась из гурьбы сверстников вызывающими манерами. Вид ее соответствовал поведению: взъерошенные волосы, мятая юбка и безобразный бумажный пакет в руках. Раньше девочку не было заметно. Она, видимо, примкнула к экскурсии недавно вместе с тремя мужчинами: заросшим бородачом в одноразовой одежде бледно–зеленого цвета, разодетым по последней моде хлыщом в бледно–розовом костюме и корабельных тапочках, и пилотом звездолета с пустой кобурой на бедре. Скулу пилота украшал отчетливый след от удара кастетом. Живописная троица стояла чуть позади девочки, не вмешиваясь в разговор.

– Мерзкие штуки, как ты их назвала, – ответил экскурсовод девочке, – на самом деле – артефакты, способные дать бесценные знания и предотвратить будущие угрозы. Лучше учиться на чужих ошибках, особенно если это роковые ошибки.

– Хорошо сказано. – Девочка, чтобы приблизиться к гиду, бесцеремонно отодвинула впереди стоящего мальчугана.

– Ты чего толкаешься? – возмутился школьник. Он собирался толкнуть нахалку в ответ, но девочка взяла его за плечо и тряхнула так, что у того щелкнула челюсть.

– Слушай, пацан, отвянь, – подкрепила она свои действия словами, – дай взрослым поговорить.

Парнишка просить себя дважды не заставил. Видимо, крепкой хватки юной любительницы археологии оказалось вполне достаточно. Но за своего воспитанника вступилась учительница.

– Девочка, как ты себя ведешь? Кто ты такая? Ты не из нашего класса.

– Я имею такие же права, как все. А тыкать мне не надо. Экскурсия проводится для всех.

– Невоспитанная маленькая мерзавка, как ты разговариваешь!

– Если я невоспитанная мерзавка, то ты – старая швабра. Надела костюм в обтяжку и думаешь, что стала привлекательной? Хрен там – грудь плоская, зад обвисший. Тебе, тетя, надо сбросить пяток килограммов на заднице, иначе так и останешься девственницей.

Воспиталка замахнулась, но в последний момент, встретившись взглядом с грубиянкой, отчего–то передумала. Она обратилась к мужчинам, стоявшим за девочкой:

– Кто занимается ее воспитанием?

Все трое промолчали.

– Сделайте что–нибудь со своей дочерью! – потребовала воспитательница у пилота. Но мужчина лишь сильнее вжал голову в плечи и отвел взгляд. Не дождавшись желаемой реакции, женщина решила взять инициативу в свои руки. Она вновь замахнулась, однако девочка ловко перехватила руку училки.

– Будешь возникать, сука, получишь рукояткой бластера промеж глаз, – пообещала девочка. По тону, с которым были сказаны слова, сомнений, что так оно и будет, не возникло; к тому же из бумажного пакета, находящегося в руках девочки, и в самом деле торчала рифленая рукоятка.

Воспитательница на мгновение потеряла дар речи. Замерли все, включая самых непоседливых детишек. В повисшей тишине слышалось, как в ангаре гудит неисправная лампа освещения.

Женщина изумленно посмотрела на сопровождающих девочку мужчин.

– И вы позволяете дочери выражаться такими словами?! – скорее пожаловалась, чем спросила она внезапно утончившимся голосом.

Но мужчины не прореагировали на этот призыв. Все трое старательно делали вид, что они не имеют никакого отношения к девочке и происходящее их не касается.

Не добившись от мужчин реакции, воспитательница вернулась к своим школьникам.

– Так, дети, экскурсия закончена. Мы уходим. Не отставайте. – Она повела класс к выходу.

– Подождите, – попытался остановить их экскурсовод, – вы еще не осмотрели зал с генетическими экспериментами! – Он чуть не сорвался вслед удаляющейся группе, но девочка в розовой блузке остановила его, схватив за рукав халата.

– Пусть уходят, – сказала она.

– Что ты себе позволяешь? Будешь безобразничать, я позову охрану.

– Извини, я немного не в себе. – Девочка отпустила рукав. – Но воспиталка сама напросилась. Без обид?

– Что вам надо?

– Нам надо получить консультацию, профессор.

– Я не профессор.

– Разве вы не Зарабу Арах?

– Нет. Я первый помощник смотрителя музея при институте – Эргин Нусаб.

– Как? – Его ответ явно расстроил девушку. – А где Зарабу Арах?

– Профессор сейчас в экспедиции на планете Эрцер–12.

– Дьявол! – выругалась в сердцах девочка. – Не везет так не везет. Как нам найти его?

– Спросите в поселении геологов на Эрцер–12. Думаю, там всем известно о проводимых раскопках.

– Спасибо за информацию, Нусаб. – Девочка кивнула сопровождающим и отошла в сторону. Мужчины безропотно последовали за ней.

Смотритель решил не выпускать странную компанию из вида, пока она не покинет находящийся на его ответственности музейный зал. Он сделал вид, что протирает пыль с надгробной плиты, а сам втихаря стал наблюдать за посетителями. И хотя они остановились на почтительном расстоянии, благодаря прекрасной акустике в помещении Нусаб слышал весь разговор, случившийся между ними.

– Какая незадача, что старого пердуна не оказалась на Аруме, – сказала девочка, не скрывая досады.

– Что теперь будем делать? – спросил бородач.

– Наших планов это не меняет. Мы полетим за профессором на Эрцер–12. Возвращаемся на корабль. – Девочка собиралась пойти к выходу, но тут мужчина с пустой кобурой на поясе, которого воспитательница приняла за отца девочки, извиняющимся голосом пролепетал:

– Я хочу в туалет.

– На звездолете сходишь, – возмущенно ответила девочка.

– Я не могу терпеть.

– Что, совсем?

– Совсем.

– Ладно, тогда иди, – разрешила девочка.

Но тот остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Девочка некоторое время делала вид, что не замечает приплясывающего рядом мужика.

– Ты еще здесь? – наконец не выдержала она.

– Ну, пожалуйста, – проскулил здоровяк.

– Сколько можно! Пора бы уже научиться. – Девочка скорчила недовольную гримасу. – Ладно, пошли. Но учти – это в последний раз.

– Я тоже хочу, – сообщил бородач.

– Ну а тебе что от меня надо?

– Где находится туалет?

Девочка в изнеможении от тупости попутчиков простонала и направилась к смотрителю.

– Где у вас туалет? – спросила она.

– Пройдете мимо саркофагов, – указал дорогу Нусаб, – повернете налево. Увидите проход в технические помещения, там, на стене, висит указатель.

– Спасибо, – поблагодарила девочка и повела свиту в указанную сторону.

Раздираемый не на шутку разыгравшимся любопытством, Нусаб собирался проследить, чем собирается заняться странная компания в туалете, но не смог – в зал вошла новая группа экскурсантов, и ему пришлось вернуться к прямым обязанностям.

Технический коридор нашелся без труда, указатель с буквами «М» и «Ж» – тоже. Скайт повел жаждущих по направлению стрелки. Хаксли остался ждать у входа в зал с надгробиями.

Ребекка, хоть и находилась в теле взрослого мужчины, наотрез отказалась идти в мужской туалет, и Уорнеру пришлось вести свое тело в женскую уборную. Проблем с этикетом не возникло: кроме них, в данный момент туалетом никто не пользовался.

– Встречаемся здесь же, – условился Скайт с Леонардо.

Кивнув, Леонардо забежал в дверь с буквой «М».

Приплясывая, Леонардо заскочил в кабинку и закрылся на щеколду. Синтетическая корабельная пища даже на луженый желудок бомжа действовала послабляюще. Или все же это скорее была психологическая проблема, ведь его собственное тело сейчас не испытывает подобных проблем, а два дня назад все было наоборот.

Как ни терпелось администратору облегчиться, он все же тщательно обложил сиденье унитаза туалетной бумагой. И только после того, как на ободке не осталось ни одного непокрытого сантиметра, снял штаны. Усевшись на унитаз, Леонардо в предвкушении прикрыл глаза.

Срок в семь дней тревожил Леонардо. Как неудачно получилось. Если бы не проклятие камня, он сейчас проводил бы время за рулеткой какого–нибудь шикарного казино. Ну, ничего, осталось еще немного: слетать на Эрцер–12, найти профессора, который переведет надписи на камне, и вернуть свое тело.

Леонардо готов был терпеть невзгоды и неудобства, лишь бы приключения поскорее закончились и он вновь обрел свое любимое, ухоженное тело. Как только это произойдет, он сходит в баню, а затем в салон красоты. Новая стрижка, витаминная маска на все тело, массаж, маникюр – вот что требуется ему, чтобы вновь почувствовать себя цивилизованным человеком.

Умиротворенная обстановка туалета благотворно действовала на нервы. Тихо журчала вода. Наступало приятное чувство облегчения.

Леонардо медитировал уже несколько минут, когда со стороны правой кабинки донесся вкрадчивый голос:

– Хаксли.

Леонардо вначале не сориентировался и промолчал.

– Хаксли! – настойчивее позвали справа.

Только после повторного призыва Леонардо сообразил, что зовут его.

– Кто это?

– Это я – твой друг Петерес Перараст.

С борта звездолета на Аруме сошли все. Лис, чтобы ускорить поиски Леонардо, приказал разделиться и прочесать выставочные залы, а сам пошел искать профессора Зарабу Араха в администрации института. Энтони с Коксом достались залы с надгробиями и генетическими мутациями. Подручные Шафта не противились – возможность хоть несколько минут побыть отдельно от отвратительной команды корабля радовала, как глоток свежего воздуха после отсидки в КПЗ плобитаунского комиссариата.

Совершенно не интересуясь уникальными экспонатами, Энтони с Коксом безучастно ходили за группой маленьких зеленых человечков с Сириуса–М. Экскурсовод – обычный человек, но такого же невысокого роста, как экскурсанты, – планомерно водил группу от одного экспоната к другому. Алиены следовали за гидом плотной группой, соблюдая строгую дисциплину. И так как посетителей в зале генетических мутаций больше не было, появление здесь Леонардо не осталось бы незамеченным.

Экскурсовод заканчивал рассказ о вреде генетически моделированных продуктов, послуживших причиной вырождения расы гаминойдов. Перед тем как пойти в девятый зал со знаменитым мавзолеем Нурейна, осталось осмотреть еще один экспонат – тщедушное тельце в колбе с формальдегидом.

Колба стояла последней в ряду сосудов, хранящих мутантов из разных уголков космоса. Рядом находился вход в тоннель к ангару–9. Толстая металлическая плита взрывозащитного люка высовывалась из паза сбоку, напоминая, что помещения музея раньше принадлежали военным. Зеленые индикаторы на панели управления подтверждали, что охранные системы содержатся в исправном состоянии и в случае непредвиденных обстоятельств достаточно разбить стекло и нажать красную кнопку, чтобы мгновенно изолировать помещение.

Экскурсовод подвел туристов с Сириуса–М к колбе. Работник музея с энтузиазмом принялся излагать историю экспоната. Тельце мутанта, плавающего в формальдегиде, как две капли воды походило на самих экскурсантов. Алиены заволновались, завороженно раскрыли рты и, поправляя наушники синхронного перевода, обступили колбу полукругом. Энтони с Коксом равнодушно встали позади.

– Жизнь временами чертовски неприятная штука, – изрек Энтони, глядя на мутанта, плавающего в колбе.

– Это точно, – согласился Кокс.

– Иногда она состроит такую задницу, что впору утопиться.

– Верно.

– Совсем недавно я обедал в Плобитауне, а сейчас приходится жрать незнамо что на загаженном камбузе пиратского звездолета. Прошло всего два дня, а мне кажется, что с того момента, как мы покинули Плобой, миновала вечность.

– Я с тобой согласен, Энтони. Корабельная еда – полный отстой.

– Из чего они только ее делают? Перерабатывают какашки, что ли?

– Черт их знает, но очень похоже.

– Даже у Мустафы шаверма и та чуть получше.

– Точно.

Экскурсовод повернул колбу вокруг оси, чтобы туристы увидели опухоль на крестце мутанта, возникшую в результате применения гена ящерицы в плодоовощной продукции.

– Команда подобралась под стать. – Энтони поморщился, словно от зубной боли.

– Верно говоришь, – закивал Кокс, – в команде Лиса одни уроды. Откуда он их только набрал?

– Эва Пиявка, чтоб ее. Ты хоть раз видел, чтобы она ходила?

– Нет. Не видел.

– Я тоже. Она постоянно стоит – то в дверях, то в коридоре, то у холодильника. Она хоть ногами шевелит – или летает, как призрак?

– Черт ее знает. Но ноги у нее что надо.

– Точно. – Энтони глумливо усмехнулся. – Если бы я не видел, как Эва поглощает пакеты с кровью, то вдул бы этой телочке.

– А ты видел, как Пиявка пьет кровь? – удивился Кокс.

– Она зубами вырывает кусок пластика и за раз всасывает все содержимое пакета.

– Да ты что!

– Точно! Сам видел. Такая, если укусит, – писец.

– Ужас.

– Сдается мне, что из всех самый безобидный – это Отварок. Он постоянно молчит и не дергается.

– А эти братья–близнецы – Бобк, Шарк и Друк?

Энтони брезгливо поморщился:

– От них несет псиной.

– Они же гундариане, от них и должно нести псиной.

– Следить за собой в любом случае надо. Такое впечатление, что эти трое вообще никогда не мылись. Ты видел их волчьи рожи?

– Жуткие морды.

– Братки – мать их. Если бы не ошейники с инъекторами, эти оборотни сожрали бы нас за милую душу.

– Точно, – согласился Кокс. – Я пошел ночью в сортир и столкнулся с одним в коридоре на второй палубе – признаюсь, чуть в штаны не наложил.

– Так, может, это от тебя воняет, Кокс?

– Ё.

– Что ё? Ты не гундарианин – мыться надо.

– На себя посмотри.

– Что, посмотри?

– Ничего.

– Ну и нечего. – Энтони задумался. – Впрочем, ты прав, Кокс. Глянь, – он показал рукав пиджака, – видишь? Дырка.

– Вот задница. – Кокс сочувственно покачал головой. – У меня тоже.

– А костюм, между прочим, не дешевый, на заказ сшитый. Проклятый Леонардо, ненавижу.

– Проклятый Леонардо.

– Паскуда!

– Точно.

– Скотина!

– Гаденыш!

– Сволочь!

– Господа, – не выдержал экскурсовод, – вы тут не одни. Ваши разговоры мешают другим. Если вам неинтересно, можете продолжить осмотр экспозиции самостоятельно.

– Мы, пожалуй, так и сделаем, – отозвался Энтони. Он пренебрежительно махнул рукой. – Все равно твоя лекция – полный отстой.

Хаксли остался ожидать компаньонов у входа в зал. Народу прибавилось, и, чтобы скоротать время, он присоединился к экскурсии. Приятная брюнетка, когда Хаксли подошел, улыбнулась ему. Хаксли давно не улыбались симпатичные девушки. Обычно во взгляде людей, смотрящих на него, читались страх и омерзение, в лучшем случае – жалость.

Хаксли обомлел. Какое приятное, давно забытое чувство. Все–таки модный костюм и ухоженная внешность имеют большое значение. Когда он был военным летчиком, то пользовался популярностью у женщин. Это было давно, но все же Хаксли помнил те времена. Он даже сейчас, если приведет себя в порядок (сбреет бороду, подстрижется, сходит к стоматологу и приоденется), как мужчина будет выглядеть привлекательнее Леонардо.

Тем временем экскурсовод подвел группу к основанию мавзолея и слово в слово повторил статью из рекламного буклета.

– Уникальные памятники ушедших цивилизаций, – произнес Нусаб заученным тоном, – чему они учат нынешнее поколение? Человеческая жизнь теряет смысл, если после смерти ничего не остается. Экспонаты, собранные в музее астроархеологии, убеждают, что независимо друг от друга разные расы и народы понимали это. Поиск смысла жизни толкает разумные существа на поступки порой опрометчивые, порой необдуманные. Одни ищут смысл бытия в бессмертии, другие в богатстве и власти. Люди отправляются на поиски к звездам, погружаются в микромир материи. Но понять смысл жизни можно, только когда откроется истина, что ответ следует искать в самих себе. И, конечно же, не стоит забывать, что цель у каждого своя и во время пути она может не раз измениться. Путь к истине зависит от знаний, и когда кажется, что цель близка, ты понимаешь, что дорога только начинается. Возможно, смысл заключен в самом поиске. Именно глобальные вопросы бытия движут гуманоидами во всех уголках космоса. Именно жажда познать себя заставляет познавать мир, и останавливаться нельзя – остановка на этом пути подобна смерти. Двигайся вперед, действуй, самосовершенствуйся… – Нусаб широким жестом обвел надгробия, собранные под сводами девятого зала. – О том, как ты прожил жизнь, скажет то, что останется после тебя.

Слова из обычного рекламного проспекта, произносимые монотонным голосом экскурсовода, удивительным образом попали в самое сердце Джона Хаксли. Он обвел взглядом окружающие экспонаты. Надгробные камни правителей миров, царей, фараонов, президентов, чья жизнь была полна великих свершений, их судьба была неотъемлемым образом связана с судьбами миллионов. Их имена записаны в историю вселенной; кого–то любят, кого–то ненавидят, но тех и других помнят, а что останется после него? Какой след после себя оставит человек по имени Джон Хаксли? После него не останется ничего. Его прах развеет ветер. Не останется даже надгробия «Под этим камнем лежит диртслумский бомж Джон Хаксли».

Экскурсовод поправил пенсне и продолжил:

– Наш музей – важнейший элемент в познании самих себя, что является основой развития современной цивилизации. Культурные ценности, собранные под сводами института археологии, – кладезь духовной силы поколений разумных существ многообразного космоса. Мы работаем во благо общества, во благо всего прогрессивного, доброго, светлого, и если кто–то может помочь финансами, то номер банковского счета можно найти на первой странице нашего буклета. А сейчас мы увидим бюст командира космического крейсера «Индепендент». Идемте за мной, пожалуйста. Его мир – планета Уэйд–Капа у звезды альфа Персея – был уничтожен в результате ядерной войны…

Хаксли не пошел за группой. Он остался у основания мавзолея, погруженный в раздумья.

С того момента, как он опустился на дно общества, его посещали наплывы ностальгии о былой жизни, но с каждым годом они становились все слабее и слабее. Вопросы где достать еды, где провести следующую ночь, не оставляли места мечтам. Мысли о том, чтобы вернуться к нормальной жизни, с каждым годом посещали реже. Вскоре прошлое он стал видеть только во сне. И вдруг сейчас, среди надгробий инопланетных цивилизаций, его накрыло понимание собственного ничтожества, словно в сердце вонзился раскаленный клинок.

Давно Хаксли не испытывал такого жгучего желания вновь стать человеком. Но сможет ли он покончить с существованием бомжа, которое являлось его жизнью последние годы. Найдет ли он в себе силы порвать с прошлым, выйти из крутого пике, в которое его вогнала судьба. Когда он был военным летчиком, он выдерживал запредельные перегрузки – в те времена он был лучшим. И если он выдержит теперь – он вновь станет человеком.

Словно очистительный огонь вспыхнул в душе Хаксли. Пламя выжигало мусор – грязные бомжовские матрасы, поношенную одежду, старые газеты, картонные коробки, остатки недоеденной пищи.

Хаксли решил, что когда вернет свое тело, побреется, подстрижется. Он оставит после себя след.

«Я вернусь к жизни. Начну новую жизнь, – решил Хаксли, – брошу пить, найду работу, сниму жилье. Скайт Уорнер, кажется, неплохой человек: он поможет на первых порах».

– Я обязательно посажу дерево, – решительно произнес Хаксли…

– Не может быть! Леонардо! – отвлек от праведных мыслей внезапный окрик. – Какая встреча!

Хаксли обернулся на голос и увидел перед собой незнакомого здоровяка в помятом темно–синем костюме. Не отмеченное интеллектом лицо незнакомца расплылось в счастливой улыбке.

– Вот ты и попался. – Мужчина схватил Хаксли за руку.

Леонардо не знал никакого Петереса Перараста, но сейчас он играл роль Хаксли, который, может быть, на самом деле хорошо знаком с человеком из соседней кабинки. Возможно, Хаксли даже и обрадовался бы Перерасту, только самому Леонардо встречаться с приятелями бомжа, да еще в обшественном туалете, совершенно не улыбалось.

– Чего надо? – спросил Леонардо, предусмотрительно начав мять бумажку.

– Отдай микрочип, Хаксли.

– Микрочип? – Леонардо, стараясь не шуметь, слез с унитаза и натянул штаны. – Какой микрочип?

– Тот самый. – ответил сосед. – По–хорошему прошу. Или твоя никчемная жизнь станет еще хуже.

– Куда уж хуже, – заметил Леонардо.

Для конспирации спускать за собой воду Леонардо не стал. Он осторожно, словно минер чеку гранаты, потянул за щеколду.

– Ну зачем тебе микрочип, Хаксли? У тебя и коммуникатора–то нет. Зачем создавать себе лишние проблемы? Это совершенно никчемная вещица. Чип сам по себе никому не нужен, а я, как и обещал, дам тебе за него сотню. Подумай, сколько выпивки можно купить на сто кредитов, – вещал голос из кабинки, пока Леонардо на цыпочках крался мимо. – А, Хаксли? Давай решим вопрос полюбовно. Мы же друг друга хорошо знаем. Чего нам делить? Мы же с тобой друзья…

Голос из кабинки продолжал еще что–то говорить про взаимопонимание, когда Леонардо приоткрыл входную дверь и незаметно выскользнул в коридор.