Текст книги "Там, где нас нет..."

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 52 страниц)

Также и меня не пытались расспрашивать. Что уже совсем хорошо. Но вот напряжение, витающее в воздухе, чувствовалось. Меня даже любопытство жечь начало – что же это там такое случилось "на фронтах", если пошли такие речи?

******

Возвращался я в свой "барак" переполненный впечатлениями и пищей. В кои то веки я ощущал в животе приятную тяжесть. Но ещё больше мою душу грело "сопровождение". Лиа увязалась меня проводить.

Я только сейчас сообразил насколько мне в этом мире одиноко.

Да, есть этот недокрыс-переросток Чуня. Прикольный такой шустрик, преклоняющийся предо мной как перед то ли принцем, то ли каким-то странствующим мудрецом. Последнее – после той промывки мозгов, что я учинил всем в бараке. И в первую очередь ему самому. Реально вся эта братия драных вельмож воспрянула духом. Некоторые даже мне кланяться начали.

Но Чуня всё-таки не человек. И чувствовалось в его общении, что он всё-таки держит дистанцию. Не могу я его назвать в полной мере другом. Да, он ко мне привязался, однако, слишком много в его поведении ритуалов и официальщины. А вот Лиа...

Она носилась вокруг меня, скакала по, наконец-то высохшим до бетонной твёрдости дорожкам, по которым мы медленно продвигались к моему рабскому жилищу. Её каштановые волосы, лишь слегка прихваченные сзади и свисавшие почти до пояса развевались на встречном ветру. И это было красиво.

На это хотелось смотреть и смотреть.

Она искренне радовалась жизни, заглядывала мне в лицо своими василькового цвета глазами и безостановочно тормошила меня.

– А ваше царство богатое?

– Ваше богаче. – туманно отбрехивался я улыбаясь и пряча глаза за козырьком широкой шляпы.

– А вы там хорошо живёте?

– Хорошо. – не выдержал я и поправил таки свой "головной зонтик", чтобы ещё раз увидеть её красивые глаза.

– А государь у вас строгий? – не унималась она.

– Он умный. – снова ушёл я от ответа, спрятавшись за ничего не значащей фразой.

– О-о! И часто он казнит оступившихся? Наверное каждые десять дней?

О! А вот это неожиданный вопрос. Сразу же как с небес на землю – такое суровое напоминание в каком обществе оказался. И какая эпоха у них тут "на дворе".

– А у вас, что ваш князь-наместник каждые десять дней кого-то казнил? – решил я уточнить.

– Иногда и каждый день! – смешно округляя глаза выпалила она. – Он суров! Был... – погруснела она, но тут же снова воспрянув духом принялась скакать вокруг меня продолжая прерванную фразу.

– Но ворам и бандитам спуску не давал! У нас в кои то веки по лесу стало безопасно ездить. Все банды истребил! Жалко его!

– Значит тоже умный был. – вежливо кивнул я ибо ясно, что князя-наместника эти оккупанты грохнули. Возможно даже ещё тогда, во время штурма. И тут же добавил ритуальную фразу, положенную в таких случаях. – Хорошего ему перерождения.

– Да! И самого быстрого, и самого счастливого! – подхватила Лиа.

Она видела мою улыбку. Она чувствовала что её щебет мне нравится. И пользовалась этим. Радуясь сама, и наполняя меня этой самой радостью жизни.

Вот так мы и шагали пока впереди не показался сарай-жилище, под большим раскидистым деревом. Обитатели его были на полях в это время. Это я "прохлаждался" в компании семьи старосты деревни. Вокруг было ни души.

Лёгкий ветерок шелестит разнотравьем у обочины и белые облачка медленно ползут в синих небесах. Поперёк Колец Окольцованного Солнца.

Нда! Вот такое напоминание что "здесь вам не там"!

И тут Лиа вдруг остановилась.

Как будто у неё завод кончился.

Плечи поникли. Голова опустилась. Я уже собрался спросить её что случилось, но она меня опередила. И ошеломила. Она резко обернулась ко мне и сжав кулачки вдруг выпалила.

– Ан Де! Ты меня с собой возьмёшь? – и взгляд... жалостливый!... – Я тебе буду служить! Я буду лучшей!

"Вот тебе бабушка, и Юрьев день!" – мелькнуло у меня в голове. Я растерялся. Я не знал как это понимать. Впрочем, если подумать логически то кем меня тут воспринимают староста и его семья?

Как пленного принца.

Да, без белого коня, "которого наверняка убили или забрали". Но принца. "Совковое образование и воспитание" как бы его ни ругали разные либерасты, привило всем нам, даже детям девяностых, вот эту осанку и взгляд. Образ мыслей. Когда "МЫ не рабы!". Это сейчас в моём отечестве всё больше и больше среди молодняка откровенного отстоя и баранов, рабов.

Но те ребята, что выросли в девяностые и получили образование на рубеже веков, в нулевые, ещё сохраняли эту независимую осанку и упрямство человеческого достоинства.

Потому, что "совок" воспитывал Людей. А не баранов и рабов, для обслуживания нужд богатеньких дегенератов. Потому люди реального раннего средневековья, у которых преклонение и статус в крови, меня видели только как принца. Или феодала. Не мог я себя переломить и начать кланяться как тут положено. Всё равно получалось... как получалось. С риском для жизни как сейчас понимаю.

Но что это значит для этой девочки?

Если я феодал как минимум (по крайней мере в её глазах), а она хоть и дочка старосты, но статуса больше крестьянского, чем чиновничьего( нижние ступеньки этой лестницы), да ещё и закреплённые печатью, то... РАВНОЙ МНЕ ОНА БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! И всему этому гарантия как общества, в котором я оказался, так и та чёртова печать, у неё на шее!

Но если я без печати... То как раз равным ей я могу быть.

Но тогда нам придётся вывалиться из этого общества.

Как?

А чёрт его знает как!

Но глядя в её печальные глаза иного ответа как тот, который предполагается, я просто не смогу сказать. И не хочу.

– Обещаю! – твёрдо говорю я.

– Ну да... Ты же мне ещё тогда честь оказал! Я оправдаю! – внезапно просияла она.

"А это ещё как понимать?!!!" – снова опешил я. Видно недоумение, как я ни старался, но на лице моём таки отразилось. Всё-таки два раза поразить – это никакого самообладания не хватит. Всё равно оно даст трещину и недоумение вырвется.

Но тут уже сама Лиа развеяла одни, и резко усугубила другие мои подозрения. Она оттянула воротничок своего халатика, отбросила мешающую гриву волос на бок, чтобы я мог видеть и...

– Ты даже своей высшей магией со мной поделился! Я стала чувствовать ки мира!

Передо мной была всё та же печать. Но над ней красовалась не только лилия, которая появилась ещё тогда. Но заметно увеличившаяся и разросшаяся. Рядом с ней сверкала завитками на полуденном солнце ещё одна стигма. Из тех, что мне показывал, рисуя в пыли, не так давно Чуня.

И называлась эта хрень: "Стигмат сопряжённой магии".

******

Впервые с начала моего попаданчества начинают вырисовываться варианты.

Ранее я тупо ломился по колее, в которую меня затолкал случай. Надо сказать, что удачно ломился. Пока что шею не свернул и фатальных ошибок не сделал. Но вот то, что я попал недавно в другую колею...

И колея эта – моё нынешнее положение. Как бы между рабами и крестьянами. Или как между крестьянами и неким мастеровым(именно так меня сейчас поставил староста), разбрасывающим секреты производства направо и налево.

Получалось всё как в книжках про прогрессоров – пришёл крутой прогрессор и начал всех и вся прогрессировать. "И жило оно долго и Щастливо".

Ага.

Только вот как-то муторно на душе. Как в том Законе Мэрфи: «Если всё вокруг хорошо и перспективы безоблачны, то значит вы не замечаете огромной пакости, которая уже нависла над вашей головой».

Предчувствие именно такое.

Но что же делать с этим, всеобъемлющим желанием "не дёргаться" и "ждать лучшего момента"?!

С одной стороны, если хочешь вырваться из уготованной для тебя судьбы раба – беги.

С другой стороны, сейчас наладился хоть какой-то быт, я обрастаю связями, вещами, знаниями. Да и жрать дают. Хоть и дрянная жрачка, но всё-таки хоть что-то. Тут сдохнуть от голода не дадут. И если что – даже помогут выжить, если заболел.

Ведь "раб стоит дорого". И это "имущество господина". Потому и обращение такое – как со скотом. Сами посудите – корову же не будут морить голодом или лупить её почём зря снимая кожу до костей. Ибо эта скотина тебя кормит. Но вот если сия скотина выделывается, тут и силу употребить не зазорно. И только если вообще ничего с неё получить нельзя, кроме мяса и шкуры – тогда забить. Примерно также и с рабами.

А в вольных – там и с голоду сдохнуть можно.

Так стоит ли торопиться?

...Или я себя так утешаю, чтобы не нарваться в бегах на что-то похуже? Или наоборот трусость проявляю занимаясь самоутешением, что «и здесь выкарабкаюсь наверх»?

Вот в таких метаниях я и пребывал последние дни, когда к нам завалилась компания из шести вояк, все в железе, с обнажёнными мечами, тащившими одного связанного. По виду такого же как и они, но без какого-то железа на теле и оружия – только простая холщовая рубаха до колен, и такие же штаны. И без обуви. Босой.

Уже издали было видно, что вояки злы до озверения, а этот, которого волокли, избит до синевы.

Солнце ещё не показало свой край над горами, но кольца уже отбрасывали своё сияние на окружающие ландшафты, заставляя даже кольчугу воинов, приближавшихся к нам, сверкать отдельными блёстками, отражавшимися от чешуек.

Вступление этого отряда на территорию "рабской обители" было ещё тем зрелищем. Я стоял поодаль от всех остальных. В то время как "патриций" Дука как раз попался вступающим на нашу территорию воякам первым.

Командир отряда, походя двинул Дуке левым кулаком поддых, от чего тот согнулся под прямым углом, рухнул на колени, а потом вообще завалился на бок.

Вояка же направился дальше.

"И верно, – отметил я про себя, наблюдая за всем этим – Дука не склонился. А он сейчас раб. Поэтому его и "загнули". Самым быстрым и эффективным способом".

Сделав два шага за Дуку, командир отряда таки соизволил остановиться и взревел.

– Кто тут Главный?! А ну выходи! – рявкнул он на хмурых и не выспавшихся как всегда вельможных оборванцев. Но потом обернулся назад. – Или главный вот этот червяк?!

Дука по-прежнему валялся в пыли пытаясь втянуть в себя хоть глоток воздуха.

– Это я тут Главный Раб, воин! – сказал я бесцветным голосом выступая вперёд и кланяясь.

А что оставалось делать? Если не кланяться этим хмырям с остро наточенным железом, то судьба Дуки может оказаться даже предпочтительней. Тот как раз засучил ногами, пытаясь подняться хотя бы на четвереньки.

Воин, сохраняя всё то же озверелое выражение лица, обернулся и подойдя к своим ударил кулаком в челюсть избитого и связанного. Тот поднял налитые злобой глаза на командира и что-то пробурчал, от чего заработал ещё одну зуботычину. Казалось на это связанный совсем не среагировал. Как будто порыв ветра по харе прошелестел.

– По приказу Его Светлейшества Азумы, ты Паруш, приговариваешься к месяцу исправительных работ в качестве раба. – Зачитал командир приговор и скомандовал. – Развяжите этого...

Держащий осуждённого за правую руку, как-то заторможено вложил лезвие своего меча между рук избитого и медленно перепилил верёвки. Видно связали ему руки слабо, так как произошедшее далее было неожиданностью для всех.

Осуждённый выпрямился и его и так уже опухшее лицо исказилось вообще животной яростью. Издав рык он бросился прямо на командира группы и попытался его обезоружить. Но как бы не так! У атакуемого сработали рефлексы и он чуть не пропорол новому рабу грудь. Лишь в самый последний момент, он каким-то образом всё-таки успел изменить направление удара и полоснул по плечу.

Осуждённый схватился за тут же обвисшую конечность и попытался снова атаковать. И вид у него был такой, что он реально намерен нанизаться на чей-то меч, но не оставаться в живых. Видно просчитав это командир просто уклонился и саданул того рукояткой меча по затылку. Бывший воин рухнул как подкошенный лицом в пыль.

Несколько секунд командир стоял над телом и на лице его всё явственней проступала досада. Потом он оглядел всех, узрел меня и подойдя упёр плашмя свой меч мне в подбородок.

Меч пах железом и кровью. Свежей кровью.

Я почувствовал как его окровавленное лезвие начало липнуть к моей коже.

– Ты! Раб! Я знаю, ты умеешь лечить. – с презрением выплюнул командир эти фразы мне в лицо. – Если Паруш умрёт, умрёшь и ты! Уяснил?!

– Будет исполнено! – стараясь говорить так, чтобы голос не дрогнул буркнул я, попутно стараясь также не смотреть этому хмырю в глаза. Чтобы не провоцировать.

– Я посмотрю. – процедил тот. И резко убрал свой меч от моего горла.

Я провёл тыльной стороной ладони по подбородку. Она тут же окрасилась кровью. Чужой кровью.

Делать было нечего – надо спасать этого синюшного и звероподобного. Иначе вообще кровью истечёт.

Подойдя к всё ещё валяющемуся в отрубе солдату, я опустился перед им на колено и хоть с трудом, но оторвал длинный лоскут от низа его рубахи. Быстро изготовив из получившейся полоски жгут, я перетянул руку выше раны и завязал простым узлом. Потом подобрал валяющуюся рядом длинную щепку, поддел получившуюся шину и перекрутил её до тех пор, пока не прекратилось кровотечение. Чтобы получившийся скрут не распустился, я засунул щепу под шину, тем самым фиксируя её.

Всё это время командир и его подчинённые стояли рядом и хмуро наблюдали за моими действиями.

Я осмотрел рану. Чуть раздвинул края. В глубине её не было видно кости. Возможно, что удар меча не достал до неё. Но восстановление работоспособности руки этого страдальца было под большим вопросом – если перебит нерв, то рука так и останется недвижной. Впрочем это уже не мои проблемы.

Я подозвал Чуню.

– Я посылаю тебя к старосте деревни. Ему скажешь что мне нужна шёлковая нить. Вот такой длины. – сказал я ему и показал какой именно. – Далее пойдёшь к травнику и скажешь ему, что нужен опий. Для обезболивания. Скажешь ему, что нас раненый. Хорошо если он явится сам.

Чуня поклонился и с места в карьер бросился бежать в сторону деревни. Командир с удивлением проводив его взглядом спросил у меня.

– Почему бы тебе не зарастить рану, как делают другие лекари? Или у тебя не тот ранг?

– Не тот ранг. Я только начал изучение этого искусства. Поэтому действую по тем методам, которые исключают воздействие магией.

В следующие пару минут я очень серьёзно пополнил свою копилку новых слов и выражений. В части ругательных.

Я не понял почему так сильно разозлился и расстроился командир этих вояк, но ругался он очень длинно, злобно и долго. Наконец исчерпав словарный запас. Он снова глянул на меня и напоследок рявкнул.

– Если он сдохнет, ты тоже умрёшь! Я сказал!

С этими словами он развернулся и вся железнобокая компания отправилась восвояси.

Я же, пока не вернулся Чуня, тяжко вздохнув потащился в барак. На пороге обернулся ко всё также понуро стоящим вельможам и скомандовал.

– Затащите это тело в дом. Положите на свободные нары. У входа.

Те переглянулись, но также молча распределив между собой обязанности, подхватили раненого и потащили вслед за мной. Но когда они таки уложили тело я удивил их следующим приказом – прикрутить прочно его к нарам. Выдал ремни и показал где фиксировать.

Пока приказ о прочной фиксации пациента исполнялся("Прочно зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!" (С) Да?), я, проклиная всех чертей и богов этого мира, вместе с вояками и знатью, выудил из своего маленького тайничка заготовку под иглу. Мне в своё время стоило титанических усилий вытянуть из небольшого осколка железа сначала что-то типа проволоки, а после превратить этот кусок проволоки во что-то напоминающее иглу. Вышло изрядно коряво, но, как говорится, "на безрыбье и рак рыба".

Что легче всего с этой иглой далось, так это сделать ушко. Я его просто прожёг "светлячком". Оказывается, когда он совершенно микроскопический, когда над ним виден рыжий дым из окислов азота, температура у него реально опупенная. По первому разу я вообще им кончик иглы испарил нахрен.

Пшик! И нет там ничего. Только искры в разные стороны брызнули.

После этого я долго тренировался, прежде чем насобачился направлять светляка с нужной скоростью в нужное место. Но и то – перед тем как дырявить, расплющил тот конец проволоки, чтобы не промахнуться. А когда дырка таки была сделана, осторожно раскалил заготовку и заровнял тупой конец. Дырка при этом приняла форму правильного эллипса. Очень маленького эллипса, но достаточного, чтобы продеть туда нить.

И вот теперь мне предстоит изрядно попортить своё "произведение кузнечного искусства", загнув его в дугу.

Я закрепил иглу в камне, который для этого давно притащил. Потом кастанул свой любимый светлячок и увеличив его диаметр до того размера, когда он просто стал белым осторожно подвёл его к игле. Когда же и сама игла в нужных местах стала сначала красной, а потом почти белой, осторожно подложив под её бок другой камешек, загнул.

Получилась если не совсем хирургическая игла, но что-то изрядно близкое к тому.

Чуни всё ещё не было. Но всё равно стоило побеспокоиться о пострадавшем. Он как раз начал проявлять признаки жизни. Но обнаружив, что его прикрутили к кровати, ещё больше разъярился.

– Успокойся! – глядя ему прямо в глаза, наполненные яростью, сказал я. – У тебя на плече большая дыра. И если мы её не зашьём, ты просто умрёшь.

Увидев, что "пациент" сменил ярость на недоумение, я пояснил.

– У нас нет здесь лекарей-магов. Так что тебе придётся потерпеть. Обезболивание опиумом и зашивание раны будет скоро.

На это он только ещё больше начал яриться и ругаться на чём свет стоит.

Снаружи послышался топот ног. И скоро в дверном проёме показались двое. Прибежал таки Чуня. Весь аж взмок. И буквально на хвосте у него – травник со знакомой уже шкатулкой.

Ещё через несколько минут притащился и заинтригованный староста. К их приходу я уже вытащил одну из ранее припрятанных фляг с самогоном. Чистая вода тоже была приготовлена со всякими прочими тряпками и принадлежностями.

Выгнав лишних зрителей, в виде всё тех же вельмож на улицу я приступил к делу.

И да: я боялся. Мне впервые пришлось делать реальную операцию. Своими руками. В практически полевых условиях. Но иного выхода для меня не было. Приказ был конкретный.

Честно говоря, если бы не этот приказ... Вот что-то мне совсем не хочется, чтобы это звероподобное существо, что сейчас валяется передо мной, выжило. Меня сильно подмывало бросить всё на самотёк (крови), и чтобы он сдох. Ведь я уже понимал что этот урод наговорил. А наговорил он и в мой адрес.

Даже больше в мой, чем чей-либо. И это бесило.

Но делать нечего – надо!

Влили в него порцию обезболивающего, как он ни брыкался. Часть таки разлили, что вызвало уже проклятия и ругань со стороны нашего травника. Ну тут я его понимаю – у него и так мало этого порошка было. А когда будет новый – чёрт его знает! Как я понял из его речей, первый сбор сырья в горах будет не скоро.

– Нить? – спросил я у Чуни. Но тот также вопросительно посмотрел на старосту.

Староста важно выступил вперёд и подал мне нужное. Целую катушку.

Чтобы не светить свой ножик, мне пришлось откусывать первую часть нити. Дальше вся эта тёплая компания с интересом наблюдала за моими действиями.

Продезинфицировав руки, иглу, рану и нить я приступил к делу. Вызвав травника и Чуню я кивнул на пациента уже "поплывшего" от начавшего действовать наркотика.

– Держите его.

Пришлось даже подбодрить их, так как видно было, что побаиваются. Особенно Чуня. От вида крови и глубокой раны зака явно мутило.

– А ты не смотри туда. Только держи. – дал я совет, подступая к телу.

Чуня попробовал улыбнуться, но получился какой-то болезненный оскал. Тем не менее, совету он прислушался. Отвернулся к стене и, кажется, даже зажмурился. Мне же отворачиваться было некуда. Так что представив себе что колю просто кусок мяса, а не живого человека, я сделал первый стежок своей кривой иглой. С трудом.

Протянув нить я быстро стянул края раны и завязал.

С трудом, так как налипшая на пальцы кровь делала и пальцы, и нить сильно скользкими.

Смыл налипшую на иглу и руки кровь, продел новую порцию нити в иглу и повторил действие. И так до конца.

Я не считал сколько стежков получилось в результате. Не до того было. Под конец операции я был вымотан и физически, и морально. Когда я замотал сверху рану простиранными, пропитанными самогоном тряпками и скомандовал отбой, Чуню из хибары как ветром сдуло.

Вскоре снаружи послышались характерные звуки.

Славный архивариус избавлялся от недавно съеденного завтрака.

В отличие от него у травника и старосты желудки были не в пример более крепкие. Или они уже на подобное насмотрелись ранее. Хмурый травник склонился над пациентом и не только осмотрел результат трудов, но ещё и обнюхал.

– Что это было? – С интересом спросил он указывая на почти пустой сосуд из-под самогона.

– Ингредиент для лекарств и само по себе лекарство. – ответил я как можно более расплывчато. – Если промыть им рану – не даёт ранам загнивать.

Староста за всё время операции так и не проронил ни слова.

– Ваши нитки. – протянул я ему катушку.

Он с каким-то странным выражением лица принял её, осмотрел как нечто экзотическое и спрятал в карман халата. Но мне было уже не до оценки его душевного состояния.

Я тяжело прошагал до своих нар и упал на них. Ноги не держали.

– Беги раб, беги!

Раненого лихорадило дня три. Но так или иначе, жар спал и у меня уменьшились страхи за то, что он всё-таки окочурится. На четвёртый день, раненый уже смог самостоятельно подняться на ноги, что меня несколько удивило. Всё-таки сильный организм у этого мужика. Но реально я мог следить за его состоянием лишь два раза в сутки – утром, когда нас ещё не загнали на поля, и вечером, когда солнце уже село и нас загнали обратно в барак.

Так как ни антибиотиков, ни ещё каких либо средств по излечению, или облегчению состояния болезного у меня не имелось, я пустил дело на самотёк. Тем более, что и знаний у меня как таковых было маловато. Я, всё-таки не медик. И поступал строго в рамках того, чему нас, "выживальщиков" научили инструктора. Да, учили первой помощи врачи. Но... Дьявол, как известно, кроется в мелочах, а именно их я не знал. Поэтому решил для себя, что лучше будет больше не вмешиваться в то, как протекает болезнь. Тем более, что каких-то серьёзных нагноений или там гангрены я не видел. Это успокаивало.

Но на полях тем временем, я продолжал изучать с помощью зака-архивариуса не только язык и обычаи, но и окружающую природу. Последнему немало способствовало ухудшение нашего питания. Мяса я вообще не видел. Так что конкретно мяса мне хотелось просто со страшной силой. Жареные кузнечики, что я иногда практиковал, всё-таки имеют специфический вкус. И для меня изрядно непривычный. Хотя, как утверждали во время моего обучения в нашем мире инструктора, это мясо в пять раз питательнее чем говядина или свинина, лучше усваивается. Но всё равно... Хотелось чего-то более "реального".

Так что я попытался ловить разных грызунов.

Ничего не вышло.

Потом, вспомнил, что мне говорили в деревне: змеи тут деликатес. Поинтересовался более плотно на эту тему и мне даже рассказали как готовить. Оказалось, что змеюку запекают в глине, набив перед этим ей брюхо разными специями.

Кстати специи в нашей деревне добывали даже не с грядки, а из леса. Как-то этим нашим сиволапым было лень их выращивать, так как росло всё в большом количестве и совершенно свободно.

Во! Видали: "наша деревня", "наши сиволапые"?

Мдя... Я, оказывается, уже серьёзно врос в это место и это общество. Уже воспринимаю эту деревню как свою, а... Однако!

Я вспомнил Лию. И смутился.

Я ей пообещал. Но как исполнить обещание никак ума не приложу! И да: вот кого я своим тут считаю, так это её. Не хочу её бросать на произвол судьбы и вообще на растерзание всяким. Но вот с возможностями у меня дело швах. Даже с магией тут вышел серьёзный затык.

Я так и эдак пытался усовершенствовать свой светляк. Добился того, что смог его плющить в диск диаметром сантиметров пять. Научился им управлять – теперь он у меня летает аки птица. И куда захочу, туда и полетит. В пределах видимости.

Пытался изобрести что-то новое, но вот с новым был напряг. Для этого нужно было сосредоточиться и "выпасть из реальности" на несколько дней. Но как тут "выпадешь" если каждый день гоняют на плантации?! Но мясо жрать конкретно хочется... Поэтому, предупредив Чуню, удостоверившись, что "охрана" опять дрыхнет, я "со спокойной совестью исполнившего дневную норму раба", отправился в ближайший лесок. Благо он прямо к плантации примыкает.

На краю леса обернулся.

Чуня уселся в конце грядки, в тени ближайшего куста и, похоже, никуда сегодня не собирается двигать. Ему и так хорошо. Ну а мне – в поход за дополнительными калориями.

Перво-наперво, я наполнил свой заблаговременно заготовленный мешочек специями. Эта трава мне прямо на окраине леса попалась. А вот дальше было интереснее. На сегодня я решил испытать свой "светлячок" как оружие. А для этого нужно было на ком испытывать. И если удастся в ходе тренировки добыть птицу или ещё что – так это и надо.

Хорошо если енот попадётся, но с енотом последний раз получилось скверно. Его спугнули другие мои "сокамерники". И пока я его нигде не видел.

Запахи леса, кстати, тут мощные. Пахнет сразу всем – и травами, и цветами, и гниющими останками растений. И вообще чёрте чем. Так даже подумал, что если научиться запахи различать, то может и змею так найду?

Но это разве что для смеха.

Да, змеюка ещё та вонючка. Но различить её запах в таком кумаре, – можно разве что в неё саму носом упёршись.

Присел, глянул на низ леса. Но ничего интересного, кроме сонма разнообразных насекомых не увидел. Снова встал на ноги, и как меня Лиа учила, осмотрел ближайшие места, где могут быть змеи.

Ничего.

Посмотрел под ноги и сделал несколько шагов. Снова огляделся. На этот раз заметил птичку. Птичка сидела на суку и, благодаря своему яркому и пёстрому окрасу перьев почти сливалась с фоном. Но, похоже голод способствует различению...

Навёл светляк. Зажёг.

Получилось хреново. Птичка подпрыгнула на своей ветке, и дымя подпаленными перьями, как подбитый "мессер" петляя в воздухе, скрылась за листьями.

"Тут птичек много" – подумал я и тут взор мой привлекла большая ветка. Точнее то, что было похоже на большую лиану. Ударение на "похоже".

Когда я просчитал сколько метров мяса так вольготно расположилось на дереве, чуть слюной не подавился.

Впрочем, змея выглядела... ядовитой. На питона не похожей. Да ещё и сильной выглядела. Такую палочкой с дерева не снимешь. Покусает сволочь.

Но ведь жрать-то хочется!

Зажёг светляк. Прямо над телом змеюки.

Фиолетовая искорка тут же окуталась рыжим дымом. Змеюка на это никакого внимания не обратила. Всё также как и ранее, лежала на ветке обвив её и время от времени, пробовала на вкус воздух своим язычком.

"Да уж! Такую громадину этой искоркой как-то не очень достанешь! – подумал я разглядывая потенциальную добычу. – разве что разозлишь!".

Но тут мне пришла другая идея.

Я расплющил светляк в диск. Диск получился сантиметра два-три. Светить он стал меньше, но всё равно выглядел достаточно горячим. Примерно таким я кипятил воду в своей кружке для чая. Повернул ось диска на девяносто градусов и передвинул его так, чтобы он оказался над головой змеи.

Змеюка увидев нечто сияющее над своей головой забеспокоилась. Подняла голову.

Последнее уже было лишним. И так прицеливаться сложно. Поэтому, опасаясь, что змея сбежит, опустил сияющий диск как гильотину прямо ей на загривок.

Результат превзошёл все ожидания. Тело змеи свело судорогой и оно начало беспорядочно извиваться и дёргаться. В конце концов змея вообще свалилась с ветки и эти судороги продолжились на земле. Долго это не продлилось. С каждой судорогой движения тела змеи становились всё слабее. И в конце концов затихли.

Я подошёл ближе и рогаткой прижал голову змеи к земле. Она даже не дёрнулась. Однако из осторожности всё таки взял её за шею. Место, где в неё воткнулся мой светлячковый диск, даже не было видно. Но если был такой эффект, то... стоило бы проверить на других животных!

Достал свой ножик. Отсёк голову пресмыкающегося и только после этого успокоился. Голова без тела не кусается. Но всё равно несколько секунд раздумывал что бы можно было сделать с головой. Ведь там ценный яд, который, возможно, может пригодиться.

"Андрюха! Да ты сам круче любой змеи, со своим светлячком! Успокойся!" – пришла мне здравая мысль и я зашвырнул голову змеи подальше в подлесок.

Дальше было просто.

Вышел на берег реки, где когда-то пытался сделать себе керамическую посуду, насобирал дров, наковырял глины. Снял со змеюки шкуру, нафаршировал специями и запёк в углях.

Кстати стражники так и не проснулись пока я занимался зажаркой.

Честно говоря, я не представляю, какой должен быть вкус у получившегося блюда. И были у меня весьма обоснованные опасения. Но мяса хотелось ещё больше. Однако в последний момент меня всё-таки посетила шальная идея – угостить своих "сокамерников". Чисто так – на проверку "съедобности". То, что мясо должно быть съедобным, я не сомневался, – крестьяне деревни лопают и за деликатес числят, – но насколько вкусным, тут лучше посмотреть на реакцию вельмож.

Я как мог остудил керамику, в которую спеклась глина. Выбрался наверх и пошёл к бараку, где уже собирались наши вельможи. Зачем они там собирались, я не понял. Но если собираются, значит нужно...

Очнулся я измазанным в грязи, лежащим лицом в грязи.

******

Что я первым понял, так это то, что для приведения в чувство меня дважды окатили водой. При этом пыль, в которой я лежал, мгновенно превратилась в грязь.

Я зашевелился и попытался подняться на ноги, но неожиданно меня в грязь впечатал чей-то сильный пинок в спину, припечатавший меня к земле.

– Лежать, падаль! – послышался резкий окрик.

Всё ещё не соображая, что происходит, я огляделся.

Рядом я увидел ноги в кожаной обувке. Явно кого-то из стражей Азумы. Как подтверждение, прямо перед моим носом в грязь с громким чавканьем, разбрасывая брызги мне в глаза, опустился тупой конец древка копья.

– Рсказывай! – раздался голос Азумы. Я сразу и не понял что так, но уже со следующей его фразы понял, что наш рабовладелец в дым пьян. – Рсказывай раб... ик!.. нак..азанный рабствм Паруш... ик!

"Нифигассе набрался! Ведь лыка не вяжет! – подумал я. – Да и.... Стоп! А ведь Паруш – это тот самый хмырь, которого я лечил!".

– Я, Паруш, наказанный временным рабством... – раздался низкий бас справа от меня. – Поверг в грязь этого грязееда.

"Какое, блин, красноречие! – с нарастающей злобой подумал я".

– ...И по праву победителя прошу тебя, Великий Азума даровать мне временное право Главного над этими презренными! – закончил Паруш свою речь.

При этих словах эта сволочь, для утверждения своего положения даже на спину мне наступила.