Текст книги "Следствие ведут знатоки"

Автор книги: Александр Лавров

Соавторы: Ольга Лаврова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 103 страниц)

Халат, направлявшийся к ванне, поспешно отступает.

– Пожалуйста, – пропускает он громилу к удобствам.

– Иди-иди, мойся! Я пока с человеком поговорю.

Громила придвигает ногой табурет, садится, окидывает Томина пристальным взором. Тот как ни в чем не бывало снял кофе с плиты, достал что-то из холодильника и принимается завтракать.

– Кто будешь? – спрашивает наконец татуированный.

– Зовите меня Сашей. Просто Саша.

– Я спрашиваю, чем занимаешься. Этот вот, который морду моет, – расхититель. Скрывается. А ты?

– У вас тут принято все о себе рассказывать? – удивляется Томин.

– Спрашиваю – ответь!

Томин изучает картинки и тексты на его теле.

– Ну чего молчишь?

– Извините, загляделся, давно не видал такой красоты… Про меня не беспокойтесь. За мной ни дела, ни хвоста. Просто у нас со здешними друзьями вышло небольшое недоразумение по коммерческой части. Меня прислали уладить. Называется третейский суд.

– А, дельцы промеж себя… Слыхал. На сколько накрыли?

– Потом, возможно, расскажу. Сейчас опаздываю на встречу, м-м… – Томин подыскивает слово, – с одним юристом.

По мнению верзилы, шутка удалась.

– Чеши! – хмыкнув, разрешает он.

Знаменский дочитывает какую-то бумагу, откладывает.

– Так. Тут ясно. И последний к тебе вопрос, – говорит он Кибрит. – Томилин засек водопроводные трубы, которые Мусницкий продал «налево». Сможем мы доказать, что они те самые?

– Если на складе осталось что-нибудь из этой партии, вероятно, сможем.

– Вероятно или наверняка? Мне нужен верняк.

– Ну и будет верняк. Даже гвозди, выпущенные в разные смены, отличаются друг от друга! На таких различиях держатся все строительные экспертизы. – Она оглядывается и видит входящего Томина. – Здравствуй, Шурик.

– Привет, бродяга! Ты что-то запропал, – радуется другу Пал Палыч.

– Как вы полагаете, где я теперь живу? В частной гостинице! В настоящих, братцы, подпольных номерах! Дуриком попал, повезло.

– И что там за публика? – торопит рассказ Кибрит.

– Самая разная. Кто приехал лечиться, а в гостиницу не пробился. Кто просто отдыхает от семьи. Этажом выше, например, квартиру снимает директор универсама, поскольку жена и любовница стесняются проживать вместе. В доме напротив – модный ансамбль: говорят по-русски, поют с акцентом. И на той же площадке три девочки веселого поведения.

– Везунчик ты!

– Безусловно. Но вы спросите, кто там правит бал!

– Ну?

– Гражданин Мусницкий! Выдает жильцам ключи, а купюры получает сам.

– Вот проходимец! Значит, скрывает свободные квартиры…

– Все знаю, Паша! У каждого ДЭЗа есть резервный фонд…

– А-а! – произносит Пал Палыч.

– Понял?

– Но я – нет.

– При большом ремонте, Зинуля, полагается отселять жильцов. Но народ у нас терпеливый, при нем можно ломать полы, менять рамы и тэ пэ. Зато некоторые любимцы судьбы, – Томин «подкручивает усы», – имеют комфортабельное пристанище.

– Спасибо, Саша. Отлично поработал. Адреса? – берется Пал Палыч за авторучку.

– Ой, не дам, погоди разорять наш притончик! Соседи у меня отменные. Один в бегах – по линии Томилина, ему пожертвую. А второй… довольно комичный: уголовник в стиле ретро. Явно приехал восстанавливать старые связи. Он хоть и замшелый, а дров может наломать. Мне нужно еще время.

– Сколько?

– Неделя. По рукам?

Пока они договариваются, Кибрит разбирает бумаги: что-то оставляет Пал Палычу, что-то складывает в свою папку. И встает.

– Поостерегайся там, Шурик.

– Погоди, я с тобой. Мне требуются твои штучки для снятия отпечатков.

Кибрит изумленно поднимает брови.

…Ансамбль, «поющий с акцентом», проводит домашнюю репетицию.

Соня и Мусницкий входят в подъезд, поднимаются в лифте на верхний этаж.

– Эта, – показывает Мусницкий на дверь одной из квартир и жмет кнопку звонка. Но прежде чем им успевают отпереть, из другой квартиры – очевидно, на звук лифта – выглядывают, а потом и выскакивают развеселые девицы.

– Дядя Макся пришел! – повизгивают они и с преувеличенным восторгом обступают Мусницкого, чмокают и тормошат.

Вокруг него возникает шутейный хоровод, на который Соня взирает в легком столбняке.

– Отстаньте, дуры, не видите, что ли! – кивает Мусницкий в ее сторону. – Я тут по делу!

Девицы оборачиваются и, увидя брезгливую гримасу Сони, с презрением ее оглядывают. Между тем из квартиры, в которую звонил Мусницкий, появляется расхлюстанный парень с электронной правнучкой балалайки – один из участников репетиции.

– К нам, хозяин?

– Квартиру посмотреть. Валяйте пока к девочкам!

Парень на минуту исчезает и выводит на площадку собратьев по искусству. «Девочки» встречают их радушно, и вся компания наконец скрывается.

Мусницкий спешит переключить спутницу на осмотр квартиры. Везде беспорядок и грязь. В одной из комнат обнаруживается томный длинноволосый юноша с серьгами в ушах, увлеченно, будто детектив, читающий партитуру. Он поднимает подведенные глаза и рассеянно здоровается.

Томин и его соседи оканчивают на кухне холостяцкий ужин.

– Все всухомятку да всухомятку – недолго и язву нажить, – печалится расхититель. – Как моя жена вкусно готовит! Гусь с яблоками… грибные супы… паштет из печенки с телятиной…

– Вон как жрал! – говорит уголовник.

Расхититель виновато ежится.

– И какая ж у тебя перспектива? – интересуется он, шумно прихлебывая чай. – Так все и будешь в бегах?

– Я, собственно, не считаюсь в бегах.

– А где ж ты считаешься?

– Понимаете, как получилось, – спешит удовлетворить его любопытство расхититель. – Завели групповое дело. Чувствую, могут до меня добраться. И тут один умный человек посоветовал: пока, говорит, ты по делу никто, лучше исчезнуть, чтобы тебя вообще не было. Раз не обвиняемый, то розыск объявлять не станут. А там следствие закончится, суд пройдет, и можно всплыть на поверхность – в другом, конечно, месте.

– Опять паштеты жрать.

– Хоть бы детей увидеть! Мать без меня умерла… – оборачивается расхититель к молча слушающему Томину. – Так, знаете, горько!..

– Про это у меня есть, – уголовник задирает штанину. – Нет, на правой. Во, – приподнимает он ногу.

Надев очки, расхититель опасливо наклоняется и читает:

– «Солнце всходит и заходит, а в душе моей темно».

В холле звонит телефон.

– Мне не могут, – вздыхает расхититель.

– Тоже, – говорит Томин.

Уголовник идет к телефону и снимает трубку:

– Кого надо?.. Ты?! Ты где?.. Валяй, встречаю! – Он направляется в кухню, где радостно объявляет: – Марш по комнатам! Кореш зайдет, незачем его видеть.

– Что вы, мы не интересуемся! – горячо заверяет расхититель.

Томин молча наливает себе чай и уходит.

– Ты, может, не интересуешься, а сядешь, тряхнут – и начнешь вспоминать.

– Конечно, конечно, так благоразумней. – Расхититель тоже удаляется.

В квартиру настойчиво, несколько раз подряд звонят. Томину из комнаты слышно, как татуированный топает к двери и раздается громкий голос Мусницкого:

– Здорово! Все дома, нет?

– Чего надо? Я передам! – хочет поскорей спровадить его уголовник.

– Нет, срочно общий вопрос… – Мусницкий стучит к расхитителю, тот не откликается.

– Выходи оба! – гаркает уголовник.

Томин с соседом выходят. Мусницкий здоровается с ними за руку.

– Квартира эта мне нужна. Придется вам переехать.

– Абзац! – перебивает уголовник. – Несогласны!

– Да рядом, в соседний дом!

– Несогласны!

– Эту площадь требует исполком! Завтра утром чтоб были готовы! – непререкаемо заканчивает Мусницкий и выходит из квартиры.

Тут как раз на площадке останавливается лифт. Однако при приближении Мусницкого створки кабины захлопываются, она трогается вверх. Этажом выше, зверовато оглянувшись, из нее выскакивает щуплый мужичонка. Выжидает, пока лифт займет Мусницкий и спустится на нем. Затем сходит по лестнице к двери, где его ждут.

У кабинета директора ДЭЗа толпится народ. Выскакивает рассерженный гражданин:

– Это не прием населения – это обман населения! Разгильдяи! Бездельники!

«Следующий!» – звучит голос из динамика под потолком.

В кабинет проходит старушка.

– Что у вас? – не глядя, спрашивает Мусницкий. Жалобщики ему надоели хуже горькой редьки. Прирожденный хам, он глумится над зависимыми от него людьми: – Течет на пол, говорите, – подставьте ведро.

– Стара я ведра таскать.

– Выбирайте: могу отключить, чтобы не текло. А раковин нет.

– Но я персональный пенсионер! Мне восемьдесят четыре года!

– Тем более. Пора уж перестать затруднять людей.

– Что вы сказали?! Я в газету напишу! В райком! Найдем на вас управу!

– Ищите, ищите! – Нажатием кнопки Мусницкий включает автоматического секретаря, который громко провозглашает в коридоре: «Следующий!»

Оскорбленную старушку сменяет холеный мужчина в замшевом пальто.

– Михаил Аркадьевич! Зачем же вы в общей очереди? – ахает Мусницкий. – Вот образец нашей скромности и демократизма! Чем могу?

– Дверь лифта грохает. Жена раздражается. По утрам от этого лязганья не в состоянии спать.

– Ай-я-яй! Бедняжка Анна Андревна!..

– Уже стену китайским ковром завесили – не помогает. Не знаю, что делать!

– Вот у меня какая мысль: если кнопку вашего этажа из панели вообще убрать? Придется, правда, ездить этажом выше. Но, может быть, Анне Андревне легче спуститься немножко, чем так нервничать?

– У вас светлый ум! Жену это устроит!.. И еще одна нужда – гараж бы на даче…

– Позвоните денька через два.

Михаил Аркадьевич с достоинством благодарит и откланивается. Раздается призыв: «Следующий!» – и в кабинете появляется молодая пара.

– Опять воды нет, – начинает мужчина.

– К главному инженеру, – буркает Мусницкий.

– Он послал к вам.

– Дом девять?

– Да, шестой этаж.

– Мотор сломался, нет подкачки.

– Так починить надо!

– Механик болен.

– Послушайте! А если б я записал наш разговор на магнитофон? – Мужчина отмахивается от жены, которая пытается его успокоить.

– Тогда б я по-другому и разговаривал, – хамит Мусницкий.

– В другой раз принесу!

– Значит, до другого раза.

– И будет вода? – подает голос жена.

– Смотря какой магнитофон принесете. Ха-ха!

Тут уж и женщина не выдерживает:

– Погодите! Советская власть еще до вас доберется!

– Де-точ-ка, я, по старому говоря, – управдом. Советская власть может сменить всех министров – на это кадры найдутся. Но сменить всех управдомов… думаю, тут у советской власти начнутся трудности.

– Вот мы сядем и будем сидеть, пока не примете меры! – заявляет мужчина.

– Сидите сколько влезет!

Пара действительно усаживается. Мусницкий перестает их замечать.

Следующая посетительница – чистенькая, приятная пенсионерка с общественной жилкой. Просит не за себя:

– Я по поводу ямы возле строения пять. Полтора года вырыта яма, и никто не заботится зарыть!

– Понадобится – зароем. Других дел хватает.

– А разве это не дело?

– Да кому мешает эта яма? Она вообще в стороне.

– Мало ли… Кто-нибудь вечером возвращается, упадет, разобьется!

– Надо возвращаться в таком состоянии, чтобы не падать. Между прочим, курс на трезвость. – Палец Мусницкого равнодушно тянется нажать кнопку.

…Изабелла и Алик выходят из кафе, расположенного на участке улицы, где стоянка запрещена, и не спеша направляются к машине. Продолжается начатый раньше разговор:

– Как хочешь, а Софья Рашидовна против нашего брака.

– Да нет же, Алик!

– И вообще она меня недолюбливает.

– Я сейчас такое скажу – все твои мысли развеются! Но обещай сразу забыть!

– Обещаю, Белочка.

– Мама хранит в секрете, я совершенно случайно услышала. Угадай, что она собирается нам подарить?

– Н-нет, не берусь.

– Отдельную квартиру!! Вручу, говорит, ключ в день свадьбы!

Для Алика это ошеломляющая неприятность, при всем желании ему не удается замаскировать свою реакцию.

– Может, ты путаешь?! – отшатывается он. – Так сразу и квартира?!

– Ты еще не знаешь маму! Она поразительная женщина! Квартира будет! Там уже начали ремонт, чтоб как новенькая!

Алик бросается к киоску купить сигареты. Изабелла – за ним, заглядывает в лицо.

– Не понимаю… Ты не рад?!

– Нет, что ты.

– Но я же вижу: злишься!

– Нет-нет… Впрочем, да. Потому что опять затяжка! Пока квартира, пока ремонт… Начальство ставит вопрос ребром: есть у меня жена или нет? Я к тебе шел с решительным разговором, Белочка: немедленно расписаться!

– У нас же срок не подошел.

– Неважно! Есть ходатайство: в порядке исключения ускорить.

– А платье… платье тоже не готово…

– Белла, это несерьезно! Ты ставишь под удар Цейлон, все наше будущее!.. Паспорт с собой? – лихорадочно напирает Алик, видя, что она начинает сдаваться.

Изабелла кивает. Он отпирает машину, усаживает девушку. Та копается в сумочке, достает паспорт. Алик вынимает свой, вкладывает в него сторублевую купюру.

– Для верности вот так. Поехали!

Мусницкий гуляет в сквере с внуком. Со стороны их замечает Соня, подходит.

– Ну, Семеныч, расписалась моя красавица. А я переехала из спальни в общую комнату. На диван!

– Максик! Ты куда! – бросается Мусницкий за малышом.

Запыхавшись, приводит обратно.

– Потерпи, золотко, я с тетей поговорю… Значит скоро и у тебя такой будет. – Он со счастливой улыбкой прижимает к себе малыша. – А квартира практически готова. Кафель поставили отличный, плиту новую. Для тебя с аварийных домов людей снял!.. Эй-е-ей, Максик! Максюша!.. Невозможно толком поговорить… Приходи, Соня, завтра, часа в три, пойдем смотреть. А заодно и деньги под расчет, договорились?

– Зинаиде-свет-Яновне! – подходит Томин к столу Кибрит.

– Шурик! Живой-здоровый?

– Даже веселый, чего и тебе желаю! – Он отвешивает галантный поклон.

– Жизнь в притоне облагородила твои манеры.

– Мерси. Что там мой друг с нательной росписью? Ты получила отпечатки его конечностей?

– Ах, да! Ты отлично справился. – Кибрит находит и протягивает небольшой листок. – Вот летопись его сроков и статей.

Томин с интересом читает справку.

– Нелидов… Разреши, позвоню. – Набирает внутренний номер. – Аркадий?.. Я. Запиши, пожалуйста: Нелидов А. Д., в шестьдесят втором Люберецким судом осужден за бандитизм. Подними приговор, выясни, где его подельщики и когда освободились.

Томин оборачивается к Кибрит:

– Спасибо, Зинаида. Бегу обратно в преступную компанию.

…К Знаменскому в кабинет входит Томилин.

– У меня праздничное настроение, Пал Палыч. Просто мечтаю прищемить хвост этому ворюге!

– Хвостом не обойтись. С утра генерал меня строго напутствовал. Цитирую: «Извлечь Мусницкого со всеми его деловыми друзьями и покровителями».

– Программа максимум…

– Угу. Поэтому все, что знаем, что подозреваем, будем отрабатывать спокойненько, пункт за пунктом, постепенно расширяя фронт.

Знаменский успел за это время одеться. Оба выходят, щелкает ключ в замке…

– Добрый день, – переступают они порог кабинета начальника ДЭЗа.

Тот удивленно поднимает голову, взгляд перебегает с одного на другого. Лица незнакомые, но, надо отдать должное чутью Мусницкого, он сразу понимает, что перед ним не те люди, которым он привык безапелляционно говорить: «Приемные часы написаны с той стороны двери!»

– Прошу, товарищи!

Товарищи кладут на стол свои удостоверения.

Начальник не дрогнул и бровью, но удостоверения изучает слишком долго, гадая, как понимать подобный визит. Наконец отрывается и простодушно объясняет:

– Плохо запоминаю имена-отчества, беда при моей должности. Стало быть, Павел Павлович и Николай Александрович, – произносит он, возвращая каждому его книжечку. – Кто вас интересует? Лично я чем должен помочь?

– С вашего разрешения… – Знаменский снимает пальто.

– Конечно, конечно! И вы, пожалуйста, – радушно предлагает Мусницкий Томилину.

– Интересует нас работа вашего ДЭЗа, – говорит Пал Палыч. – Будем вот с коллегой кое-что проверять.

Крошечная заминка, и тут же:

– Милости прошу! Если разберетесь, что к чему, не откажите поделиться. Может, наконец сам что-нибудь пойму. – Мусницкому почти удается беспечный тон. – Хозяйство аховое, сплошной тришкин кафтан, все запутано, переплетено. ПЖРО, РЖУ. – Он помогает себе пальцами, изображая сложности жилищных проблем.

Без стука, по-хозяйски вплывает Соня, неизменно царственная и элегантная.

– Семеныч, три часа – как условились! – Она красноречиво указывает на свою сумочку.

Для нее все просто. Ну сидят какие-то. Сейчас Семеныч их спровадит и поведет ее смотреть квартиру.

Мусницкий на краткий миг теряется.

– Знакомьтесь, пожалуйста, – брякает он. – Наша уборщица.

Томилин с интересом рассматривает Соню. Соня с недоумением взирает на Мусницкого: с какой стати он ее аттестует таким образом? Почувствовав что-то неладное, она оборачивается к посетителям и натыкается на усмешку Пал Палыча.

Прошло много лет, Соня не сразу узнает следователя, но что-то в его облике приводит ее в смятение. Косясь в сторону Пал Палыча, Соня тянет с крючка персональное полотенце Мусницкого и начинает бестолково обмахивать пыль.

– С Софьей Рашидовной мы давненько знакомы, – улыбается Пал Палыч после паузы. – Помню, с метлой вы тоже неловко обращались.

Сонины руки, унизанные кольцами, замирают.

– Оставьте вы это пыльное занятие, а заодно и нас.

– Следователь Знаменский! – шепчет Соня, пятясь к двери, и медленно-медленно притворяет ее за собой.

– У вас есть экземпляр годового отчета о деятельности ДЭЗа? – спрашивает между тем Знаменский.

– Тот, что сдаем в район? Есть, Павел Павлович, есть.

Начальник отыскивает в ящиках стола переплетенную стопочку машинописных листов. Знаменский заглядывает в конец отчета.

– Подпись ваша?

– Моя.

– Очень хорошо, прямо подряд и пойдем, – говорит Знаменский и передает отчет Томилину, который раскрывает его на первой странице.

Но тут в кабинет врывается издерганный тощий человек в вязаной шапочке с помпоном.

– Приемные часы написаны с той стороны двери, – автоматически реагирует Мусницкий.

– Предупреждаю, я за квартиру платить не буду!

Мусницкий меняет тон. Не из-за угрозы – из-за присутствия Знаменского и Томилина.

– Гражданин, вы же видите, я занят с товарищами!

– Ну конечно, я – гражданин, они – товарищи, и я пошел вон!

– Завтра – в удобное для вас время. Прошу без очереди.

– Боюсь, завтра мы тоже будем здесь, – вмешивается Пал Палыч. – Давайте выслушаем сразу. – И предлагает посетителю: – Изложите, пожалуйста, суть дела.

– Да знает он прекрасно! А вы-то кто?

– Мы… проверяющие.

– Тут не проверяющие нужны – милиция! И сажать всех через одного! Иначе толку не будет!

– Полегче, гражданин, полегче! – одергивает Мусницкий.

– А вдруг да будет толк, – усмехается Пал Палыч. – Расскажите.

Посетитель принимается изливать душу:

– Я на верхнем этаже живу. Над нами – чердак. Как зима – на чердаке лопаются трубы отопления. А там голубей видимо-невидимо. Накопился помет. И вот, когда трубы с горячей водой начинают протекать, помет вместе с водой льется сквозь потолки. А внизу мебель. Книги. Про людей не говорю. Вонища! Я астму нажил!

– И давно у вас такие аварии?

– Два года подряд. А чтобы акт составить – ни-ни! Вещи пропали, пол пузырями – ни копейки не возместили! Прихожу вот, – кивает на Мусницкого, – рассказываю, а ему смешно, что меня дерьмом поливает!

– Ваш адрес? – задает вопрос Томилин.

– Дом шесть дробь два, четвертое строение, квартира восемьдесят девять. Была дверь на чердак – заделали. Кирпичом заложили. Чего я и добиваюсь – чтоб дверь восстановить! Того гляди, опять морозы хватят!

– Действительно замуровали дверь? – обращается Пал Палыч к Мусницкому.

– На чердаке собирался антиобщественный элемент.

– Да вы в котельную загляните! – кричит жилец. – Антиобщественный элемент! В котельной он весь, где тепло! Алкоголь, карты, ночлежный дом… кабак… – его одолевает приступ кашля. Он машет рукой и выходит.

– Бедняга, – лицемерно замечает Мусницкий, когда жилец уходит. – Жаль человека.

– Разве не в ваших силах ему помочь?

– Да как вам сказать, Павел Павлович… Мы ж не можем видеть, что внутри трубы делается. Про такое явление – усталость металла – слыхали? Непредсказуемо.

– Тут уж, видно, не усталость, а измученность. Полное изнеможение, – усмехается Знаменский.

– В каком смысле?

– Да вот держу ваш план замены труб отопления. Как раз в четвертом строении они должны быть новехоньки, товарищ Мусницкий!

– Что должно быть, то и есть, уверяю вас!

– Это наши эксперты установят.

– Хм… – произносит Мусницкий и внимательно вглядывается в Знаменского. Кажется, впервые с начала разговора он склонен воспринять визит следователя всерьез.

Ночью по безлюдной улице к небольшому дому со стороны двора подползает машина с подъемной площадкой-«корзиной» – из тех, что используются при починке высоко протянутых проводов. Машина подает задом вплотную к стене и выдвигает площадку до уровня чердачного окна.

Двое людей, приехавшие с машиной, и группа других, в спецодежде, которые ожидали у дома, принимаются за дело: подтаскивают осветительные приборы, электросварку, кучу труб. Втягивают все это наверх. Затем, выдвигая и опуская «корзину», они поднимают туда же нескольких рабочих.

За их суетой, покрикивая и подбадривая, наблюдает Мусницкий. Подходит главный инженер Алтынов.

– Все, Максим Семеныч, отопление отключили.

– Начинай, ребята! – командует Мусницкий.

Чердак ярко освещен, оттуда раздается лязганье, удары по металлу, сыплются искры сварки.

– Ну и кутерьма… – бормочет Алтынов.

– Все окупится, – возражает Мусницкий. – Как ты вообразил, что паникую? Мусницкого не знаешь! Мусницкого голыми руками не возьмешь! Пока эти оперы у меня сидели, я сто вариантов в уме просчитал. Это, – указывает он на кипящий деятельностью чердак, – полевые цветочки. Просто чтоб показать им, кто есть кто!.. Веселей, ребята! Веселей, не обижу!

Кибрит и Томилин входят в кабинет Знаменского.

– Ну, Пал Палыч, – говорит она, – ты поставил нас в идиотское положение! Я привлекла специалиста из стройуправления, полезли втроем на этот чердак, перепачкались, голуби дурацкие шарахаются…

– А результаты, Зиночка?

– Мы с Томилиным всю дорогу обирали друг с друга перья – вот и весь результат!

– Действительно, дегтем не обмазали, а в перьях изваляли, – улыбается Томилин. – Свежие трубы, Пал Палыч, с иголочки.

– Но только по чердаку. А вниз идут ржавые стояки, – продолжает Кибрит. – Эксперт из стройуправления предположил, что чердачную разводку сменили буквально вчера-позавчера. На ней еще пыли даже нет!

– Пан начальник проявил такую оперативность? – озадаченно произносит Пал Палыч.

– Видимо, да… Но Зинаида Яновна уверена, что, если поискать, обнаружатся следы прежних аварий.

Кибрит кивает:

– И потом существует разрыв в сроках: официально проводку обновляли три месяца назад, а фактически – только что. На этом ты можешь сыграть? – Что-то щекочет ей шею, она проводит рукой и снимает перышко. – Еще одно! Тебе на память. – Она кладет перо в пепельницу.

– Сыграть на сроках?.. – прикидывает Пал Палыч. – А что это нам даст?

Томилин в сомнении пожимает плечами.

– По-моему, – подводит итог Пал Палыч, – на сей раз нас обскакали. Остается извиниться перед Зиной и впредь быть умней… Вот что, Николай Александрович, берите понятых и бегом в ДЭЗ. Изымайте книгу жалоб – раз. И в помещении диспетчера должны быть тетради с записями об авариях – их тоже. Хорошо бы года за два.

– Понял! – Томилин хватает пальто и спешит уйти.

К Мусницкому влетает главный инженер и шепчет на ухо, хотя в кабинете, кроме них двоих, никого нет.

– А чего ты шепчешь, Алтынов? – удивляется начальник. – Ведь уже изъяли?

Алтынов кивает.

– Наша промашка. Но мандражировать нечего. Главное – не терять лицо. – Мусницкий впереди, Алтынов следом проходят в помещение канцелярии, где Томилин при понятых упаковывает будущие улики.

– Добрый день начальству! – Когда надо, Мусницкий умеет изобразить радость даже при виде сотрудника БХСС. – Что ж не заглянули, Николай Александрович? Я ведь ценю набеги… вроде вашего.

– Да?

– Хотите – верьте, хотите – нет. Мобилизует, понимаете. Тонизирует! – выдумывает Мусницкий. – Да и сам, чего греха таить, иное отложишь на завтра, иное на неделю, а то и совсем отпихнешься. Бывает, бывает. А тут глядь – вы! Сразу настраиваешься на деловой лад. Темпы, качество, организованность. Правильно? – апеллирует он к Алтынову.

– Еще бы! – соглашается тот.

– Так что вы не скрывайтесь, Николай Александрович. Если чем могу – только моргните!

– Непременно моргну. Но такая мелочь, не хотелось вас беспокоить. Всего хорошего.

– Заходите, делитесь соображениями, – провожает его Мусницкий. И уже без Томилина жестко говорит Алтыновy: – Кого про что будут спрашивать – чтоб я сразу знал!

– С жильцами сложно…

– Ничего сложного, все болтают, как сороки!

Знаменский, на этот раз в форме, и Томилин поднимаются по лестнице весьма запущенного жилого дома – даже выбитая часть окна не застеклена, а кое-как залатана картоном.

– Дом, который забросил ЖЭК, – комментирует Пал Палыч.

– С какой квартиры начнем? – Томилин останавливается на площадке.

– С любой. Тут заявки были от всех подряд.

Они звонят в квартиру. Открывает интеллигентная женщина средних лет.

– Здравствуйте. Можно с вами побеседовать?

– Пожалуйста… Проходите… – приглашает она несколько растерянно.

Когда дверь захлопывается, с нижней площадки заглядывает востроносая старушонка: визит милиции не остался незамеченным.

– Если б вам удалось навести хоть какой-то порядок! – волнуется женщина, усаживая гостей в комнате. – Своими силами ничего добиться нельзя… То есть некоторые добиваются. Но я… я не умею дать…

– А берут?

– Знаете, берут. Вот, например, соседка сверху – ей много что сделали. Она говорит, надо заявление перегнуть пополам и внутрь положить. И не в руки, а на уголок стола. Оставляю, дескать, тут у вас заявление – и сразу задний ход. Я было послушалась, а потом покрутилась-покрутилась в коридоре и не смогла… Ох, если б вы их как следует приструнили!

…Востроносая старушонка обсуждает что-то с приятельницей. Та любопытно оглядывается на дверь подъезда.

…А Пал Палыч и Томилин сидят в другой квартире, где на вопросы следователя отвечает молодой человек в тренировочном костюме. На полках за его спиной красуются спортивные призы.

Пал Палыч ведет протокол.

– Раз десять обращался к начальнику ЖЭКа, – говорит спортсмен.

– К Мусницкому? – уточняет Пал Палыч.

– Да, к нему. Подите, говорю, посмотрите сами, в каком состоянии ванна. И не подумаю, говорит. Ее срок службы – тридцать лет. Объясняю, что я дома тренируюсь буквально до седьмого пота, душ – просто необходимая вещь! А вы, говорит, сходите к главному инженеру. Может быть, найдете выход.

– И нашли?

– Нашел…

– Сложенное пополам заявление на уголок стола? – хмыкает Томилин.

– Для начала. Потом еще содрали. А куда деваться? Толкнулся в магазин «Сантехника» – нет ванн. Если на стороне добывать, все равно краденую купишь. Да еще устанавливать не придут, есть и такой способ держать за горло. Либо давай, либо до пенсии не мойся!.. Только это вы не пишите, что взятки давал: ни к чему мне репутацию портить.

Молодожен Алик, пока он дома в одиночестве, предается довольно странному занятию: переворачивает, тщательно осматривает и простукивает деревянные части стульев, исследует ножки стола, столешницу. Затем принимается таким же манером за платяной шкаф.

Слышится звук открываемой двери. Алик делает полный досады и разочарования жест, быстро вешает назад вынутую на плечиках одежду и ложится с газетой на диван.

– Белочка, это ты?

– И я и мама… – Появляется его счастливая супруга.

– Наконец-то! – вскакивает Алик. – Одному в доме так скучно!

Вошедшая следом Соня застает пылкую встречу.

– Мы были в нашей квартире! – сообщает Изабелла. – Примеряли шторы.

– Меня смущает, что мама несет такие расходы, – хмурится Алик.

– А меня смущает, что вы совершенно не интересуетесь будущим жилищем, – говорит Соня.

– Но там еще маляры, Софья Рашидовна. Не умею разговаривать с малярами. А главное, целиком полагаюсь на ваш вкус!

…Мусницкий энергичной походкой приближается к ДЭЗу. Здесь его дожидается кучка людей из присутствующих на собрании и при ночной смене труб на чердаке.

– Максим Семеныч, один вопросик!

– По личному можно, Максим Семеныч?

Начальник, не задерживаясь, проходит к себе:

– Все после обеда! Сейчас ничего!

Он снимает пальто, тут же открывает записную книжку и названивает по телефону:

– Петр Анатольевич, Мусницкий. Сколько лет, сколько зим!.. Как ваше драгоценное?.. И я помаленьку, спасибо. Мне бы посоветоваться, Петр Анатольевич… Некоторые возникли затруднения, а у вас такой круг друзей… Нет, лучше не телефонно. Когда разрешите заскочить?.. Спасибо большое, буду точно в три. – Он делает пометку на одном из ближайших листков календаря и снова набирает номер: – Алло, это секретарь Михаила Самсоныча?.. Леночка?.. Здравствуйте, дорогая, Мусницкий беспокоит… Еще не забыли?.. Ценю, ценю ваше отношение!.. Нет, я по другому поводу. Михаила Самсоныча надо бы повидать… Да, очень желательно поскорей… Замолвите словечко? Ваш должник по гроб жизни! Когда перезвонить?.. Очень хорошо!.. Обязательно! Целую ручку!

Новая пометка в календаре и новый звонок:

– Гога?.. А можно его?.. Жду… Гога, Максим на проводе… Да не пугайся, я не про карточный должок. Слушай, у тебя с Комаровым сохранилась связь?.. А он на прежнем месте?.. Вот что, устрой нам встречу в домашней обстановке – и будем с тобой квиты… Да, серьезно!.. Нет, конец месяца не годится, необходимо на днях… Договорились. Звони в любое время, хоть на работу, хоть домой. Пока.

На следующем звонке заедает: длинные гудки – не берут трубку. А другой номер упорно занят. Просовывает голову в дверь главный инженер.

– Заходи, Алтынов, – приглашает Мусницкий.

Тот вытаскивает из кармана бумажку:

– Тут у кого побывала вчера милиция. Особо вот этот накапал, спортсмен.

Мусницкий барабанит пальцами.

– Ладно, займусь.

Он поднимается, решительно нахлобучивает шапку и отправляется прямиком на свидание с нервным уголовником…

В квартиру, где прежде обитал ансамбль, Мусницкого впускает Томин.

– Нашему благодетелю! – Томин протягивает ему руку.

– Как устроились на новом месте?

– Похуже, конечно, и грязновато. Но я лично не жалуюсь.

– Этот… с картинками… здесь? – понижает голос Мусницкий.

– Недавно встали-с, – в тон ему отзывается Томин. Сделав Мусницкому знак обождать, он идет на кухню, где что-то жует его сосед.

– К вам.

– Опять домовладелец? – Уголовник выходит насупленный. – Если снова жительство менять…

– Ни в коем случае!

– Тогда чего?

Мусницкий переходит на полушепот:

– Понимаете, насолил мне один тип вот так, – чиркает он по горлу. – Нельзя ли его…

– Абзац! – перебивает собеседник. – По мокрому не работаю.

– И не надо, зачем! Его достаточно… пошли, поговорим, а? Здесь как-то неудобно…

Все так же нехотя уголовник пропускает его в комнату.

И Томин, прислушивающийся из кухни, не улавливает больше ни звука.

…Поздним вечером, когда спортсмен возвращается домой, в подъезде его ждут татуированный уголовник, простуженный мужичонка, навещавший кореша, и еще третий.