Текст книги "Следствие ведут знатоки"

Автор книги: Александр Лавров

Соавторы: Ольга Лаврова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 103 страниц)

Сцена третья

Служебный кабинет Знаменского. Знаменский, шагая из угла в угол, диктует секретарше. Та печатает.

Знаменский. Срочно. Арестантское. Начальнику следственного отдела Управления внутренних дел Архангельского облисполкома. Прошу проверить показания арестованного Петрова Ивана Васильевича, который утверждает, что работал в Архангельской области в леспромхозе с названием, сходным с «Демьяновский» или «Лукьяновский». Там же прошу предъявить фотографию Петрова для опознания. Выписка из протокола допроса Петрова прилагается. Подпись… Следующее. Срочно. Арестантское. Начальнику следственного отдела Управления внутренних дел Костромской облает Прошу в порядке отдельного требования дать задание о проверке я архиве областного загса данных о регистрации рождения арестованного нами Петрова Ивана Васильевича…

Входит Кибрит, очень нарядная.

Кибрит. Пал Палыч, отбываю.

Знаменский. «Я люблю тебя, Варна, ходят смуглые парни…». Месяц?

Кибрит. Три недели плюс дорога.

Знаменский. И на кого ты нас покидаешь?!

Кибрит. Я вас покидаю… могу сказать совершенно точно по любой биологической экспертизе: кровь, волосы и тэ дэ – на Зайцева. Понадобится дактилоскопическая – обращайтесь к Сергеевой. Если графическая – лучше дождитесь меня или пошлите в Центральную лабораторию… С Томиным не цапайся и немножко по мне скучай… в свободное от работы время.

Знаменский. Идет. Когда поезд?

Кибрит. Официальные проводы в двадцать один пятнадцать на Киевском вокзале.

Знаменский. Явлюсь.

Кибрит прощается с секретаршей и направляется к двери.

Знаменский (секретарше). Петрова Ивана Васильевича, который на допросе показал…

Сцена четвертая

Кабинет в тюрьме. Вечер. Знаменский – у стола, бродяга только что вошел, усаживается на стуле. Сегодня он менее флегматичен, изображает доброжелательство.

Бродяга. Давненько… Давненько… Что новенького, гражданин следователь?

Знаменский (вынимая из портфеля бумаги). Канители много с вашим делом. Пока пошлешь запрос, пока там проверят, пока ответят…

Бродяга (утвердительно). Теперь получили ответы?

Знаменский. Теперь получили. (Внимательно взглядывает на бродягу.) Интересует вас, что в них написано?

Бродяга. Интересует – не интересует, все равно вы скажете, верно?

Знаменский. Скажу. Вот справка, что в деревне Чоботы Костромской области никогда не жили люди с фамилией Петровы… Эта – о том, что по данным загса по всей области родилось в указанном вами году трое Иванов Петровых. Из них один умер, а нынешнее местожительство двух других известно милиции… (Одну за другой он выкладывает на стол справки). В Архангельской области нет леспромхоза с названием, похожим на «Лукьяновский» или «Демьяновский». И все в том же духе. (Присоединяет к прежним еще несколько бумажек.)

Бродяга мельком просматривает бумаги.

Знаменский. Записываю в протокол вопрос (пишет и произносит вслух): «Вам предъявляются документы, из которых следует, что вы давали ложные показания о своей личности. Ответьте, кем вы являетесь, по каким причинам ведете паразитический образ жизни и с какой целью вводили следствие в заблуждение?»

Пауза.

Бродяга (вздыхает). Вижу, придется рассказывать… Федотов я. Петр Васильевич. Родился в 1923 году в поселке Первомайский Курской области. Мать, как я говорил, Варвара Дмитриевна, отец – Василий Васильевич… (Тон его вполне правдив.) С отцом я не ладил сильно. Один раз, как ушел из дому с бригадой плотников по деревням, понравилось, решил не возвращаться… Молодой был… Начал пить, от товарищей отбился, документы где-то потерял, а может, сперли… Сам не заметил, как совсем стал доходягой…

Знаменский. Родственникам известно о вашей судьбе?

Бродяга (потупясъ). Нет… И я вас прошу, гражданин следователь, пусть им не говорят – где и что со мной! Стыдно!

Знаменский (ровным голосом). На этот раз вы действительно рассказали правду?

Бродяга (горячо). Клянусь вам!

Знаменский. А то, может, снова – «меня солнышко пригрело, я уснул глубоким сном…»?

Бродяга смотрит непонимающе. Знаменский поднимает брови. Пауза.

Знаменский. Песня такая есть. Неужели никогда не слыхали?

Бродяга. Ах, песня… (По лицу его пробегает легкая тень беспокойства.) Закурить не дадите?

Знаменский дает бродяге закурить, смотрит на часы, придвигает к нему чистый лист бумаги и авторучку.

Знаменский. Здесь вы мне напишете фамилию, имя отчество и все остальные сведения о себе и своих близких. Как можно полнее. А пока повернитесь, пожалуйста, в профиль.

Бродяга. Зачем?

Знаменский. Так надо. (Пишет, то и дело взглядывая на бродягу.) Составляю на вас словесный портрет.

Бродяга. А-а… Ну валяйте.

Сцена пятая

Кабинет Знаменского. Знаменский говорит по телефону. Здесь же Томин, с интересом прислушивающийся к разговору.

Знаменский (сдерживая раздражение). Нет, дело Федотова я не заканчиваю… Пока объяснить не могу… Извините, по-моему, пустяковых дел не бывает… Нет. Только когда мне все будет ясно. (Кладет трубку.)

Томин. Ты что? Это ты из-за бродяги сроки расследования срываешь?!

Знаменский. Расследование веду я! За дело отвечаю я! И я его кончу тогда, когда все сойдется до миллиметра!

Томин (замечает вошедшую Кибрит, радостно). Зинаида, свет очей наших!

Шум взаимных приветствий, все рады встрече.

Кибрит. Подумать только, пять часов назад я еще гуляла по Софии… (Томину.) Ты был прав: «кибрит» по-болгарски действительно означает спички. Ребята, вам есть подарки! (Роется в сумочке, преподносит Знаменскому и Томину сувениры.) Ну, а теперь рассказывайте, как дела. О чем был спор?

Знаменский (останавливает Томина, который готов пуститься в объяснения). Знаешь, Зиночка, за этот месяц мы как-то развратились. Мы как-то, понимаешь, отвыкли, что нами командуют… Может, ты будешь забирать нас в руки постепенно, а? Как насчет болгарских впечатлений?

Кибрит (смеется). Вот и оставь вас без присмотра. Форменный бунт. Ничего. Ликвидируем в рабочем порядке… Ну, итак, Болгария… В Болгарии не пьют чая. В Болгарии почти нет собак. Болгарские женщины не употребляют косметики. В Болгарии вот так (кивает) означает «нет», а вот так (отрицательно качает головой) – «да». В Болгарии все поголовно говорят «мерси». И еще в Болгарии масса солнца, масса моря и очень весело!

Томин. Есть красивые женщины?

Кибрит. Есть красивые женщины. И мужчины тоже.

Томин. Но не красивее же нас с Пал Палычем?

Кибрит. Ни в коем случае!

Томин. Слушайте, такой волнующий разговор… Может, мы продолжим его в более подходящей обстановке? (Знаменскому.) У тебя на сегодня все?

Знаменский. Сейчас посмотрим. (Изучает страничку настольного календаря, что-то вычеркивает, что-то обводит кружком.) Поступаю в ваше распоряжение!

Кибрит. Я на минутку в лабораторию, там зонтик и шарф. (Убегает.)

Знаменский наводит в кабинете порядок, собирает бумаги и папки и складывает часть в ящики стола, часть в сейф. Томин возобновляет прежний разговор.

Томин. Что, по Федотову опять данные не совпадают?

Знаменский. Нет, все, что он теперь рассказал, подтвердилось. Даже школа, в которой учился, до сих пор на том месте стоит.

Томин (снова кипятится). Тогда совсем не понимаю, зачем тебе отсрочка. Я тебе все проверил. По отпечаткам пальцев он не зарегистрирован, стало быть, раньше не судился. По словесному портрету в розыске не числится. То есть никому твой «бомж» не нужен, никто о нем не страдает.

Кибрит (входя). Снова поцапались?!

Знаменский. Нет, Зиночка, нет…

Томин. Мудрит наш Пал Палыч. Сунули ему вот этакое дельце (отмеривает треть мизинца), а он вокруг него месяц ходит.

Кибрит. А что за дельце?

Томин (подчеркнуто). Бродяга. Злостный нарушитель паспортного режима.

Кибрит (изумлена). Ну и ну!

Томин. ЗнаТоКи тут без тебя впали в ничтожество…

Кибрит подвигается к Знаменскому, который запирает и опечатывает сейф. Она заинтригована.

Кибрит. Что, занятный бродяга?

Томин. Видел я его – обычный врун и пропойца.

Знаменский (злясь). А ты видел, например, что на допросе ему было очень скучно? Если он раньше не судился, полагалось бы интересоваться следствием, а не зевать.

Кибрит. Ну, а еще?

Знаменский. Есть и еще… странные мелочи… К тому же фотография, которую посылали к нему на родину, вернулась неопознанной. Некому ее показать. Петр Федотов ушел из дому лет десять назад. Отец умер. Старший брат пропал без вести во время войны. Одна мать осталась. В прошлом году она совсем ослепла.

Кибрит (чувствуя в тоне Знаменского нечто большее, чем досада на неудачу). Знаешь… тут можно кое-что сделать. Пусть пришлют из дома любую старую фотографию Федотова, хоть детскую… Я проверю. Методом совмещения основных точек лица… «Всичко ясно», как говорят в Болгарии?

Знаменский. Ну что бы мы делали без науки?!

Сцена шестая

Проходная тюрьмы. У столика Знаменский заполняет бланки. Возле окошечка дежурной несколько мужчин – адвокаты и следователи. Входит Томин.

Томин. Я пришел, что дальше?

Знаменский. Пойдем вместе допрашивать бродягу.

Томин. Что-нибудь выплыло?

Знаменский. Нового ничего, но прошу тебя поприсутствовать. Посмотри на него пристально. Думаю, тебе с ним работать.

Томин. В связи с чем?

Знаменский. Чего не знаю – того не знаю.

Томин (прохаживается по помещению, здоровается с кем-то, потом возвращается к Знаменскому). Слушай, ведь у тебя есть Ковальский! Кто тебе обрисует бродягу лучше, чем «Хирург»? Они пятую неделю в одной камере сидят!

Знаменский. Спекулировать на добрых отношениях с заключенным… Не хочется.

Томин. Что значит «спекулировать»? Ты об общем впечатлении спроси, как умного, проницательного человека! Он же польщен будет, что ты к нему по серьезному, что ценишь его мнение!.. Ну?

Знаменский. Там видно будет.

Сцена седьмая

Тюремный кабинет. Идет допрос. Знаменский, Томин, «Хирург».

Знаменский. Следующий эпизод. Продажа двоим приезжим чужой «Волги».

«Хирург» (озабоченно). Был такой случай?

Знаменский. Был, Ковальский.

«Хирург» (хитро). Пал Палыч, зачем мне бежать впереди прогресса? Вдруг у вас – очень извиняюсь – одно фу-фу, а я, как дурак, навешу себе на шею лишний эпизод!

Знаменский (заглядывая в дело). Двадцать второго мая сего года у бензоколонки на Трубной улице вы познакомились с шофером черной «Волги». Пообещав двадцать рублей, уговорили его поехать к магазину «Автомобили», чтобы купить запчасти для якобы имеющейся у вас машины…

«Хирург». Так-так-так. Припоминаю… Всегда-то надеешься, как в песне поется, что никто не узнает и никто не придет. Но вот узнали и пришли, стучат в дверь, спрашиваешь: «Кто?» Говорят: «МУР». Так неприятно!

Знаменский (перебивая). Каким образом вы познакомились с покупателями?

«Хирург» (признав очередное поражение, он постепенно вдохновляется воспоминаниями о своей ловкости). Ах, Пал Палыч, разве с покупателями знакомятся? Это они должны искать знакомства. Иначе какое же доверие?… Ну, а в тот раз дело было так. Подъезжаем к магазину. На меня смотрят. Это я здесь (оттягивает борт дорогого модного пиджака) в рванье сижу. А там я вышел – на мне ниточки отечественной нет! Всем ясно – прибыл собственник с личным шофером… Чтобы прощупать публику, мне требуется минута, ну две. Примечаю двух «жучков». Насквозь вижу: в одном кармане – пачка купюр, в другом – липовая справка об аварии! Туда надо только проставить горзнак машины… Известна вам эта механика?

Знаменский. Известна.

«Хирург» (выразительно жестикулируя). Проходим мимо них к магазину, я и говорю «своему» шоферу: «Знаешь, говорю, до того мне надоела эта возня с запчастями, погляжу-погляжу да, пожалуй, продам машину-то». Затылком чувствую – клюнуло! Шофер за мои деньги покупает разную ерунду, а я ухожу в машину. «Жучки» прямо лезут следом и показывают справку и деньги! Я отнекиваюсь, меня соблазняют, во мне разжигают алчность. И, наконец, я беру деньги.

Томин. Сколько?

«Хирург» (замявшись). Несколько выше государственной цены, Александр Николаевич.

Знаменский. Дальше.

Хирург. Собственно, можно бы сразу отвалить. Не как-то пожалел шофера. Уведут, думаю, у парня машину, перекрасят – и прости-прощай. Тогда, якобы показывая, как моя «Волга» берет с места, трогаю и проезжаю метров тридцать. А там уже стоянка запрещена, понимаете? Естественно, свисток. А «жучки» смерти как боятся милиции. Меня выталкивают улаживать отношения с властями. А деньги-то уже здесь. (Хлопает себя по карману.) Милиционер берет под козырек, оставляю на него машину и иду вроде бы за шофером. Десять-пятнадцать шагов – и растворяюсь в воздухе!..

Знаменский (усмехаясь). Значит, покупатели оказались с носом потому, что вы пожалели шофера? Ой ли, Сергей Рудольфович! Представьте, что они угнали машину. С вашей стороны тогда не мошенничество – тогда была бы кража. Вы не тридцать метров проехали, вы «переехали» из одной статьи в другую. Все рассчитано точно.

«Хирург» поглядывает на Знаменского и Томина, довольный, что его «оценили».

Знаменский (подвигая к себе бланк протокола допроса). Ну, будем фиксировать.

«Хирург». Пал Палыч, разрешите я сам, как свое добровольное заявление! Дадите вы мне с собой бумажки, и я спокойненько…

Знаменский. Не возражаю. Только без стилистических красот. И не забудьте проставить полученную сумму. Цифрами и прописью.

«Хирург» (принимая из рук Знаменского бумагу, остро на него взглядывает). Вы сегодня в напряжении, чем-то встревожены. Неприятности?

Томин (перехватывает инициативу). Как самодеятельность, Сергей Рудольфович?

«Хирург». Пою! Пою, Александр Николаевич. (Знаменскому.) Сердечно благодарен!

Томин. А вообще жизнь?

«Хирург». Человек когда-нибудь доволен? На свободе не хватает денег – в тюрьме свободы… Но могло быть хуже. Народ в камере подобрался солидный. Один даже преподаватель – за взятки в институт принимал. Хорошая камера.

Томин. Кстати, бродяжка там у вас есть. Тоже за Пал Палычем числится. Этот жить не мешает?

«Хирург» (как-то одновременно скучнеет и настораживается). Да н-нет…

Томин. А какое у вас о нем впечатление?

«Хирург» (серьезно и после долгой паузы, в течение которой он смотрит на Томина, потом на Знаменского). Только из уважения к вам, Пал Палыч. (Ему явно неприятно нарушать камерную «этику».)

Знаменский. Я не настаиваю.

«Хирург». Настаивать и не надо. Но, к сожалению, мало что могу сказать.

Томин. Сергей Рудольфович, от вас ли слышу?!

«Хирург» (с неохотой признаваясь в своей беспомощности). Увы… Такой вот редкий случай…

Томин. И вы не пытались его прощупать?

«Хирург» (Знаменскому). Его невозможно прощупать. Подбираешься, подбираешься – и вдруг стена. Никакой щелки.

Томин. Как он держится? Рассказывает о себе?

«Хирург». Мы знаем только, по какой статье он сидит… А держится нормально, спокойно. В камере его никто не тронет. Уважают и боятся.

Знаменский. Боятся?!

«Хирург». Да был, знаете, случай – один лоб полез на него с кулаками. (Брезгливо морщится.) Сами понимаете, нравы тюремные, всякое бывает. Так потом едва отдышался.

Знаменский. «Бомж»?

«Хирург». Ха, ваш «бомж» и глазом не сморгнул! Он только этак особенно выставил вперед руку и куда-то тому парню попал – парень растянулся на полу и корчится. На публику произвело сильнейшее впечатление.

Знаменский. Та-ак… (Пауза.) Считаете, он не тот, за кого выдает себя?

«Хирург» (осторожно). Да ведь вы, по-моему, тоже так считаете?.. Вот еще кое-какие наблюдения, судите сами. В очко на пальцах ваш бродяга выучился играть с лету! Я, я осваивал эту науку дольше… И еще. Сколько у него классов образования?

Знаменский. Говорит, десять.

«Хирург». Да хоть бы двенадцать, чересчур быстро читает. Придете домой, возьмите книгу, засеките время: сколько у вас уйдет на страницу. Потом сравните. У него уходит тридцать восемь – сорок секунд. Извините, но уверен, у вас будет больше при вашем высшем… Странный человек…

Пауза. Знаменский нажимает кнопку звонка.

«Хирург». Пора прощаться?

Знаменский. Да, до следующего допроса… Будет концерт, Сергей Рудольфович, приглашайте. Приду. (Появившемуся конвойному.) Мы закончили. Федотова приготовьте, но придержите пока.

Конвойный уводит Ковальского. Знаменский и Томин курят, не глядя друг на друга. Потом Знаменский принимается ходить по кабинету. Останавливается перед Томиным.

Знаменский (ядовито). Обыкновенный врун и пропойца?

Томин. Сплоховал, Паша. Такой он мне показался серый, лапчатый.

Знаменский (снова ходит, очень зол). Лапчатый, как же… Перепончатый… Гусь… С яблоками… Только от какой яблоньки…

Томин. Пал Палыч, давно обедать пора. У меня уже и мысли какие-то тощие, худосочные. Айда перекусим, а?

Знаменский. Нет. Нужно в канцелярии быстро посмотреть все, что за ним записано. Может, он жалобы подает, режим нарушает, черт его знает… Сейчас всякое лыко в строку. Давай, Саша. Вернешься – сразу врезайся. Вопрос слева, вопрос справа, темп.

Томин. Ясно. (Уходит.)

Знаменский звонит, садится за стол. Конвойный вводит бродягу.

Знаменский (приветливо). Здрасте-здрасте, Федотов. Присаживайтесь. Могу вас порадовать – проверки как будто подходят к концу.

Бродяга (в глазах мелькает облегчение, но тон ровный, бесцветный). А чего мне радоваться?

Знаменский (шутливо). Первый раз вижу человека, которому нравится в тюрьме. Или уж компания больно хороша подобралась?

Бродяга. Ничего, не жалуюсь. Сидим дружно.

Знаменский. И не скучно после дальних странствий в четырех стенах?

Бродяга. Бывает. И без водки, понятно, туго. Но как вспомнишь свои ночевки под забором… Тут хоть койка есть.

Знаменский. А домой неужели никогда не тянет? Мать совсем одна осталась. Отец-то умер.

Бродяга. Мать жалко. Да она уже меня похоронила, наверно. Столько лет…

Знаменский. Матери, Федотов, до самой смерти ждут. Вы бы ей хоть написали.

Бродяга (с прорвавшейся на секунду неприязнью). Что-то допрос сегодня чудной.

Знаменский. Попытка разговора по душам… Хорошо, давайте конкретнее. Давно хотел спросить: как вы жили? Ведь надо есть, ночевать хоть где-то, надо одеваться. И не один день – годами!

Бродяга (горестно). Очень верно говорите. Каждый день – целая морока. Собачья жизнь. Иногда, бывало, тоска возьмет…

Знаменский (мимоходом). Мы ведь решили без задушевности? Мне нужно в протокол допроса официально записать, на какие средства вы существовали все это время. Охарактеризовать, так сказать, ваш модус вивенди.

Бродяга (с любопытством). Модус чего?

Знаменский. Образ жизни.

Бродяга. А-а… Официально? Ну, официально запишите так (как бы диктует): существовал на различные случайные заработки и нетрудовые доходы, не носящие преступного характера. (В ответ на пристальный взгляд Знаменского.) А что? С культурными людьми сижу, всему научат.

Знаменский. Насчет нетрудовых доходов поподробнее.

Бродяга (снова в своем обычном тоне). Кому чемодан донесешь. Кому огород вскопаешь, дров наколешь. Иной раз у бабы переночуешь – на дорогу троячок сунет.

Томин (войдя при последних словах). На это не проживешь.

Бродяга (игнорируя его). Иногда попутчик накормит, напоит. А то еще промысел: поезд пришел, ставят его в тупик. Пойдешь, бутылок соберешь – и порядок. Статьи за это нет, а харчи есть.

Знаменский. В каких городах за последние годы побывали?

Бродяга. Разве запомнишь!.. Еду, бывало, а тут контролер идет или из окна вид красивый. Слезаю. Так тебя жизнь несет и несет… Вчера пальмы, завтра снег. А запоминать – сами подумайте – на кой черт мне запоминать. Я не турист какой-нибудь.

Томин (резко). Откуда вы попали в Москву?

Бродяга. Откуда? Издалека. (В голосе его еле заметная ирония.)

Знаменский (напористо). Точнее.

Бродяга. Ах, гражданин следователь, мир велик…

Томин. Мир-то велик, а в Москву-то зачем?

Бродяга. Видно, судьба… Почитай, с детства мечтал увидеть. (Лицо его как-то меняется, разглаживается, по губам пробегает подобие мечтательной улыбки.)

Знаменский (перегнувшись к нему через стол, очень тихо). Белокаменную?

Бродяга (разом стряхивая с себя размягченность, равнодушной скороговоркой). Ну да, столицу нашей Родины.

Знаменский (после паузы). Для протокола допроса укажите конкретно деревни, где вы работали с плотниками, уйдя из дому. И что именно строили.

Бродяга. Пьянствовал я в то время… Помню, тут колодец, там сарай, но так, чтобы конкретно указать, не могу.

Знаменский (Томину). Оригинальная амнезия. (Бродяга едва заметно, но реагирует на слово.) Федотов! (С металлом.) Мне ваше поведение непонятно. Категорическое нежелание говорить о местах, где…

Бродяга (взвинчено, впервые повышая голос). А мне, гражданин следователь, непонятно, к чему этот треп! При чем тут обвинение, которое мне предъявлено!

Знаменский (тихо). Прекратить! В окончательной формулировке обвинение вам еще не предъявлено. Я еще не уверен в его содержании.

Бродяга. Извините, гражданин следователь, погорячился. (Пауза.) У нас в камере коечка одна освобождается – у окна. Ребята собирались ее разыгрывать. Может, я пойду? Поучаствую? Вдруг повезет. Жизнь-то, ее везде хочется прожить покрасивее…

Томин. Исключительно меткое замечание! Но ваша коечка и сейчас у окна. Крайняя в левом ряду. Что скажете?

Бродяга (спокойно). Скажу, что такие ваши приемы противоречат нормам законности. Я буду жаловаться прокурору.