Текст книги "Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов"
Автор книги: Александр Поповский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)
Если бы в печени действительно возникали болезнетворные соединения, – возражали противники химической теории, – этот орган особенно страдал бы от рака, между тем он почти не поражается им. Его побеждают метастазы. Мудрено содержать в себе столь опасные ингредиенты и не пострадать от них. Когда стало известно, что найденные в печени вещества обнаруживаются также в органах людей, умерших от других болезней, – уверенность в том, что ракообразующие продукты возникают в самом организме, серьезно поколебалась.
Против химической теории возникло много возражений, но никто от нее не отказался. Как отбросить учение, в котором столько здравого смысла? Кто знает, где истина и скоро ли мы услышим о ней?
В 1911 году наука обогатилась новым открытием: ученые вызвали саркому у кур не пересадкой кусочков злокачественной опухоли, а лишь соками ее тканей. Этот экстракт обращал нормальные клетки в злокачественные. Сообщение, встреченное с глубоким недоверием, было вскоре исследователями подтверждено. Разрушенные клетки опухолей, пропущенные через мембранные фильтры, отжатые и вновь промытые, поражали кур саркомой. Можно было этим экстрактом заражать уток и индюков – птиц других видов. В искусственной культуре тканей этот сок, подобно злокачественным клеткам, вызывал саркому. Было похоже на то, что в клетках опухоли содержится микроорганизм. Столь наглядны были эти опыты, что, хотя микроба и не обнаружили, все признали его существование. Друзья инфекционной теории назвали возбудителя вирусом, а противники – из осторожности – «фактором злокачественности». Пусть время рассудит, кто возбудитель саркомы кур, они – столпы науки – слово «вирус» не произнесли.
Сторонники инфекционной теории настаивали на том, что всякая прививка опухолевой ткани сводится к введению в организм живого возбудителя. В доказательство приводилось следующее умозаключение. Чтобы вызвать у животного саркому, ему нужно привить десятки тысяч злокачественных клеток, для удачной прививки раковой болезни – сотни тысяч. Пересаживая столь ничтожные комочки ткани, трудно утверждать, что именно клетки, а не вирус, населяющий их, дадут начало заболеванию.
Теория была поддержана новым открытием, сделанным на диких кроликах. Ученые нашли у этих животных доброкачественные разрастания кожи, замечательные тем, что, будучи пересажены домашнему кролику, они становятся раковыми. При этом в крови у привитых животных появляются антитела – бесспорное доказательство, что в организм проникли чужие белки. Чем злокачественней протекает болезнь, тем активней деятельность этих защитных телец. Заболевание кроликов определенно носило инфекционный характер.
1936 год принес новые доказательства, что микроорганизмы могут вызвать раковую болезнь.
В результате многократных опытов стало известно, что некоторые породы мышей передают своему потомству рак молочной железы. Достаточно лишь нескольких кормлений молоком самки, чтобы детеныши, подобно своим матерям, становились склонными к заболеванию. Мышата того же помета, вскормленные самками породы, менее подверженной злокачественной болезни, в будущем не заболевали. Не только кормление молоком, но одно лишь введение его в брюшину или под, кожу с кусочком молочной или зобной желез или только выжимкой из них вызывало у детеныша заражение. Болезнетворное начало оказалось весьма живучим. Ни замораживание, ни оттаивание, ни высушивание не отнимает у него способности поражать молочную железу. Как и возбудитель куриной саркомы, он проходит через мелкопорйстые фильтры и невидим под микроскопом.
Как было не признать в нем вируса? Он передается соками тканей от одной мыши к другой, тяготеет к определенным органам – к коже у кролика или к молочной железе у мышей – не утрачивает этих свойств в железах зверька до пятнадцатого – двадцатого поколения.
Ученые отказались признать инфекционный харак–тер заболевания, а возбудителя – вирусом. За ним осталось прежнее неопределенное наименование «фактор молока».
Дальнейшие опыты еще более приблизили сторонников инфекционной теории к цели.
В экспериментах с куриной саркомой, когда растертыми клетками удалось вызвать заболевание у птиц, было замечено, что возбудитель недолго остается в тканях и вскоре как бы исчезает. Экстракт из старой опухоли утрачивает способность поражать организм саркомой, тогда как сами клетки продолжают эту возможность сохранять. Возникло подозрение, не происходили то же самое и в прочих новообразованиях? Вирус пустил в ход механизм страдания, а дальнейшее идет уже без него. Возможно даже, что возбудитель погиб, не выжил в новой, им же порожденной среде. Потому и найти его невозможно, что в зрелой опухоли его нет.
Явилась мысль обратиться к начальным стадиям заболевания, когда нормальные клетки начинают лишь превращаться в раковые, и проследить: не содержат ли они возбудителя?
Раковая болезнь развивается, как известно, в тканях, где до того шло ускоренное размножение клеток. Чтобы воспроизвести такое же состояние у подопытных мышей, у них прежде всего создавали очаг клеточного размножения – воспалительный процесс. Затем лишь продуктами перегонки каменного угля вызывали злокачественную опухоль. Эту ткань растирали и, разрушив все клетки, вводили кашицу здоровым мышам. Дальнейшее предоставлялось времени. Оно должно было решить: возможно ли соком молодой опухоли заражать мышей, как заражали экстрактом из птичьей саркомы птиц? Действительно ли возбудитель находится в опухоли в начальной стадии болезни?
Искания завершились успехом – в пятнадцати случаях из ста четырнадцати растертые клетки, неспособные сами по себе ни расти, ни раззиваться, давали начало злокачественной опухоли. Контрольные мыши, которым прививали экстракт из зрелых опуколсй, не заболевали. Возбудитель болезни в них как бы отсутствовал.
Сторонники инфекционной теории так определили течение раковой болезни.
Все известные раздражители, будь то продукты перегонки каменного угля, ультрафиолетовое излучение, радий, рентген, ожоги, ушибы и прочие, могут своими действиями лишь привести к усиленному размножению клеток. Вызванная перемена подготовляет почву для вируса, который постоянно находится в тканях организма. Новая обстановка позволит ему вмешаться в болезненный процесс, сделать опухоль злокачественной, а нормальные клетки наследственно раковыми.
Эта теория вызвала серьезные возражения.
Заражение мышей соком из растертых клеток, говорили противники инфекционной теории, мало кого может убедить. Сквозь фильтры проходят и неживые вещества, хотя бы кристаллы тяжелых белков, не они ли виновники заболевания? Микробиологическая практика не знает такого вируса, который не переходил бы от одной ткани на такую же однородную. Между тем сплошь и рядом наблюдается, что опухоль в легком развивается на маленьком участке и скорей обнаружится метастаз этой ткани в мозгу, чем болезнь разовьется в том же легком или обоснуется в другой его доле. Нередки случаи, когда вслед за образованием злокачественной опухоли слизистой оболочки желудка рак возникает в столь несходных тканях, как ткани бронха. Непонятно и другое. Если допустить, что в молоке самок находится вирус, почему у детенышей, которых кастрировали или оставили девственными, злокачественная опухоль не возникает? Куда девается возбудитель, проглоченный с молоком матери?
Несомненно, что ряд заразных заболеваний: микробное поражение кишечника, грипп и особенно туберкулез – могут подготовить почву для злокачественной опухоли, но за раковой болезнью признать заразное начало соглашались немногие.
Казалось невероятным, чтобы различные микроорганизмы выжидали в тканях человека в продолжение всей его жизни, когда необычное размножение клеток даст им повод вмешаться. Одни считали недоказанным подобное сожительство организма с возбудителем, другие утверждали, что инфекционная теория безнадежна и делает бессмысленными дальнейшие усилия науки. Какой смысл оперировать больного, если сама операция создает в тканях большое поле ускоренно размножающихся клеток – благодатную обстановку для пребывающего тут же вируса саркомы или рака?
Сомнения противников инфекционной теории не поколебали ее основ. Наука с надеждой ждет ее идей и успехов.
Биохимики по–своему оценили природу раковой болезни.
В стремительном образовании злокачественной ткани они прежде всего увидели ненормальное воспроизводство белка. Высчитав, во сколько раз размножение опухолевых клеток превосходит естественный рост здоровых, в какой степени различны нормальный и раковый белок, биохимики встретились с необычным в их практике затруднением.
Всякая экспериментальная деятельность покоится на строгом соответствии между причиной и следствием. Соединение определенных веществ порождает новое качество, в одном случае обратимое, в другом неизменяемое. В раковом обмене обнаружилось нечто противоречащее основам биохимии; нельзя было понять, в силу какого закона сложные углеводороды, половые гормоны, некоторые азотистые краски, уретан, окись тория и мышьяка – вещества, столь различные по своей стрзжтуре, приводят в организме к одинаковым следствиям – к одинаковому изменению химии белка.
Только допустив, что извращение белкового обмена – результат не прямого, а косвенного воздействия раздражителя, можно было эту «несообразность» понять. Биохимики сами же нашли следы этой сложной реакции. В тканях, далеко отстоящих от основного очага и метастазов, – в волосах и в ногтях – белок у больных оказался измененным.
И эти как будто бесспорные факты не были всеми одобрены. Многие отказывались сводить раковую болезнь к одним лишь переменам в обмене белка. Так ли отражается этот новый обмен на основных функциях тканей? Разве клетки не продолжают присущую им деятельность и после того, как стали злокачественными, не выделяют по–прежнему нормальный секрет в очаге и в метастазах? Сколько раз бывает, что надпочечники, щитовидная, шишковидная или поджелудочная железы, пораженные раком, наводняют организм гормонами, Наступают расстройства, ничем, однако, не отличающиеся от тех, которые наблюдаются у больных, не страдающих раковой болезнью…
Большой интерес вызвали опыты сотрудницы Павлова М. К. Петровой. Они не стали материалом научной теории, хотя многие склонны в них видеть основу для рабочей гипотезы.
Петрова изучала влияние чрезмерных напряжений нервной системы на функции внутренних органов и не ставила себе целью исследовать причины рака. Она задала десяти собакам трудные задачи, четырех затем из опытов исключила и предоставила им длительный покой.
Продолжавшиеся эксперименты и связанное с ними нервное напряжение тяжело отразились на здоровье шести подопытных собак. Они тощали, дряхлели, кожа покрывалась экземой, шерсть свисала клочьями. Короткий отдых возвращал им утраченное здоровье, а новые напряжения вновь ввергали в страдания.
Испытуемые животные после естественной смерти были вскрыты, и у трех были найдены злокачественные опухоли: рак легкого и мочевого пузыря – у одной, саркома – у другой и рак щитовидной железы – у третьей. У четвертой, погибшей от истощения, прощупывалась в брюшной области опухоль. Четыре контрольные собаки, психика которых щадилась, дожили до глубокой старости и погибли без признаков злокачественной опухоли.
Истории человеческих болезней могли бы много добавить к тому, что узнала Петрова. Они поведали бы о том, как тяжелые переживания, волнения и скорби надламывали здоровье людей и они становились добычей раковой болезни. Знаменитый русский клиницист Захарьин утверждал, что «рак от огорчения» бывает так же часто, как и от других причин.
Опыты Петровой были несколько иначе проделаны в другой лаборатории. Животных усыпляли и в этом состоянии им прививали злокачественные ткани или вводили вещества, вызывающие рак. У спящих в сравнении с бодрствующими, подвергнутыми той же операции, заражение удавалось значительно реже. Состояние покоя помогало организму себя отстоять.
Теорий и гипотез о раковой болезни было много, но столь сложной оказалась загадка, что теории не сменяли друг друга, а восполняли. Ни одна из них не объяснила ни сущности болезни, ни механизма превращения нормальной клетки в раковую, но в каждой теории была своя доля мудрости и правды. Наука не могла себе позволить отказаться от них.
Значительно легче было искать причины раковой болезни и создавать гипотезы, чем найти средство ее лечения. Как бороться с противником, который вначале не обнаруживает себя, затем маскируется и дает о себе знать лишь тогда, когда он неуязвим. У всякой болезни – свои симптомы, присущие именно ей перемены: в температуре, дыхании, кровообращении и обмене веществ. О раковой болезни этого сказать нельзя. Течение ее долго напоминает знакомые картины всякого рода других расстройств. Рак желудка не отличишь от воспаления, известного под названием гастрит; рак шейки матки покажется обычным изъязвлением слизистой оболочки; опухоль толстых кишок – часто встречающейся язвой. Тайной окутано рождение болезни, в тайне проходят ее первые недели и месяцы. Как узнать, когда в гайморовой полости, на рубцах прежнего гайморита, начнет развиваться губительное новообразование? Или когда в раздраженной гортани курильщика к давнему катару дыхательных путей присоединится раковая опухоль? Можно, конечно, в каждом хроническом поражении легких, в изменениях на коже видеть предвестника злокачественной болезни, но как ее лечить, когда враг себя не обнаружил? Оперировать по первому подозрению? А что, если рано, опухоли нет и, возможно, не будет?
В течение тысячелетий и по сей день больных лечили и лечат диетой и голодом. Медики древнего Рима прибегали к этому средству потому, что видели причину раковой болезни в переедании, а современные клиницисты – из убеждения, что опухоль следует лишат» жиров и углеводов. Чтоб помешать этим тканям расти, некоторые врачи отказывали им в сахаре – этом главном источнике энергии.
Когда стало известно, что злокачественные клетки обходятся ничтожным объемом кислорода и, видимо, не нуждаются в нем, явилась мысль усиливать их дыхание и этим, возможно, верней погубить. В конца девятнадцатого века досужий физиолог оповестил мир, что клетки саркомы не выживают под высоким кислородным давлением, а нормальные при этом не страдают. Сообщение вызвало большой интерес, и в лабораториях Европы с беспримерной настойчивостью стали испытывать больных и здоровых животных под давлением в пять и восемь атмосфер. Предположение ученого не оправдалось.
Утверждение химиков, что ткани злокачественной опухоли бедны известью и магнием, настроили врачей давать больным пищу, насыщенную тем и другим. Приводились доказательства, что среди сельского населения Египта, питающегося плодами и молочными продуктами, богатыми магнием, раковая болезнь крайне редка. Зато в странах Европы, где почва и вода этим элементом бедны, заболевания с каждым годом нарастают.
Ученые искали союзников против жестокой болезни всюду, даже среди извечных врагов человека. Больных заражали возбудителем малярии, гонореи, дифтерита, надеясь в пламени пожара хоть что–нибудь спасти; вводили в организм яд кобры, столбнячный токсин. В 1914 году один из ученых подсчитал, что из семисот неизлечимых раковых больных, у которых вызывали рожистое воспаление, выжили и выздоровели лишь сорок три. При этом исследователь не без горечи признал, что от неудачного впрыскивания лекарственного вещества погибло три человека.
В начале двадцатого века биохимики предложили новый метод лечения: вводить в организм вещества, которые, химически тяготея к раковой ткани, в то же время ее убивали. Такие соединения, введенные под кожу или в кровь, подобно ракетному снаряду, пущенному по известному адресу, несут с собой разрушение и смерть.
Вещества были найдены и испытаны, метод себя оправдал – так называемые азокраски, а затем и висмут действительно накапливались в опухоли, но к прекращению болезни не вели.
Замечательный метод улучшили: химики стали искать проводников, способных легко проникнуть в раковую клетку и увлечь с собой туда дозу концентрированного яда. Тесно спаянный с проводником, он должен был стать опасным для тканей опухоли, не повреждая других. Первые такие соединения состояли из красок и ядовитого селена. Опыты велись в многочисленных лабораториях и опять–таки к успеху не привели. После неблагоприятного заключения комитета ракового госпиталя в Лондоне от селена отказались.
В 1931 году отечественные исследователи заметили, что злокачественная опухоль, возникшая после прививки раковой ткани животному, уменьшается в размере и даже вовсе исчезает, если во время прививки заразить организм трипаносомами. Две счастливые возможности обнаружил этот микроб – влечение к раковой клетке и способность ослабить ее. Много лет велись эти опыты, тщательно отработанные, интересно обоснованные на животных, они в клинике, однако, оказались несостоятельными.
Усилия ученых, их эксперименты – разнообразные, смелые, порой немотивированные и даже легкомысленные – не всегда оставались безуспешными. Бывали удачи, многочисленные случаи, когда больные частично или полностью излечивались. И лекарства, и диеты, и всякого рода ограничения иногда помогали, – но стать методом лечения не могли. Без знания причин, порождающих болезнь, без понимания механизма ее возникновения трудно найти средства борьбы.
И забытые и сохранившиеся находки ученых не прошли без пользы для науки. Умудренное человечество не знает больше рака трубочистов, рентгенологов, избавлены от страданий рабочие анилиновых и смолоперегонных заводов. Акушеры, предупрежденные, что послеродовые разрывы матки могут стать причиной раковой опухоли, этих изъянов больше не оставляют. Свидетельства химиков, что продукты перегонки каменного угля химически схожи с гормонами женского яйца, привели к новому способу лечения рака грудной железы. Секрету яичников, ускоряющему развитие злокачественной опухоли, врачи противопоставляют мужской гормон, который нейтрализует влияние яичников.
Гормоны–антагонисты утвердились в клинике. Женский – фолликулин, вызывающий у мышей рак молочной железы и ускоряющий рост опухоли груди у женщин, оказался целебным для мужчин, страдающих раковой болезнью предстательной железы. Женский гормон задерживает развитие этой опухоли. Он становится целебным и для женщин, когда опухоль развивается в стареющем организме.
Поиски клиницистов привели к еще одной серьезной удаче – изобретение отечественного врача Гордеева облегчило лечение рака губы и других злокачественных наружных разрастаний.
И в пору удач и неудач мысли ученых обращались к основному: к механизму образования опухоли. Какие причины превращают нормальную ткань в раковую? Откуда этот внезапный взрыв размножения? Какие внутренние силы понуждают рабочую клетку стать паразитарной?
В поисках ответа на эти вопросы исследователи обратились к изучению сроков, отделяющих возникновение вредных условий от появления опухоли. У любителей «паса» рак полости рта образуется через десять и двадцать лет; рак у рентгенологов или рабочих анилиновой промышленности – спустя пятнадцать и больше лет после того, как эти люди оставили работу, послужившую причиной заболевания. В опытах выяснилось, что между первым смазыванием кожи у мышей и появлением опухоли проходит время, равное четверти мышиного века. Шесть – восемь месяцев жизни этого грызуна соответствует десяти – пятнадцати годам человеческой жизни. Кролики, которые живут дольше мышей, .заболевают спустя два года, а обезьяны еще позже – через семь лет после первого опыта. Экспериментатор может эти сроки удлинить или сократить, применяя большие или меньшие дозы более сильных или слабых химических веществ. Еще убедились ученые, что образование рака у животных не зависит от того, сохранился ли в их тканях раздражитель. Заболевание возможно, когда виновник исчез и не оставил следа в организме.
Что же происходит в течение этого долгого срока? Развиваются ли на месте будущего поражения какие–нибудь процессы, или ткани пребывают лишь в состоянии готовности отозваться раковым расстройством на последующий удар?
Исследователи убедились, что в продолжение месяцев и лет невидимо и неощутимо для больного идут глубокие изменения в некогда поврежденных или хронически воспаленных тканях. Кожа покрывается бородавчатыми разрастаниями; слизистая оболочка рта – особыми утолщениями; на прежних рубцах появляются изъязвления. Исподволь действующий раздражитель, непрерывно усложняя жизнь тканевых клеток, порождает условия, несовместимые с их нормальным существованием. В этом тлеющем очаге, где в огне воспаления стремительно гибнут одни и еще быстрей размножаются другие клетки, наступает перелом. Изменяется характер обмена клеток, они приобретают способность внедряться в ткани и паразитировать в них.
Трагический перелом может не наступить и злокачественное превращение не состояться. Лабораторными опытами это было доказано.
С помощью сильно действующих веществ можно вызвать у крыс рак печени. Этот опыт, однако, удается лишь в том случае, если кормить подопытное животное неполноценной пищей. Стоит диету изменить, давать крысе молоко, сушеную печень, и опухоль не возникнет. Не появятся также и узловатые образования на печени – предшествующие раковому заболеванию. Там, где нет предвестника болезни – невозможно возникновение и самого рака.
Нечто подобное происходит у мышей, предрасположенных к опухоли молочных желез. Грызуны не заболевают, хоть и питаются молоком, содержащим вирус рака, если не дать им размножиться. Присутствие возбудителя оказывается недостаточным для образования рака. Нет предопухолевой стадии – и болезнь невозможна.
Один исследователь подтвердил это положение наглядным экспериментом. После того как подопытная мышь была обработана химическим веществом и па спине у нее возникли уже признаки будущей болезни, экспериментатор травмировал у животного седалищный нерв. Пока шло заживление раны, стадия предрака не только остановилась в своем развитии, но возникшие на коже разрастания стали исчезать. Раковая опухоль образовалась с опозданием на три с лишком месяца.
Раковая болезнь была расчленена, и исследовательская мысль стала обращаться к каждой стадии в отдельности.
Таково прошлое и настоящее научной проблемы, которой Андрей Ильич Сорокин занялся.
