Текст книги "Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ)"
Автор книги: Альберт Беренцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 47 страниц)
Топтыгин: Старая сказка
23 августа 1986
– Вы знаете, что такое дофинноугорский субстрат? – спросила Плазмидова.
– Если честно, нет. Что-то из биологии... – растерялся Топтыгин.
– Из лингвистики. Но кто такие саамы, вы, по крайней мере, знаете?
– Конечно. Это северный народ, живут в Норвегии...
– Они много где живут, – перебила старуха, – В том числе у нас. Не суть. Так вот, саамы, как считается, пришли в Европу первыми из ныне живущих народов. Около пятнадцати тысяч лет назад они оставили свою родину где-то на Урале и пришли на покрытый тогда ледником Европейский Север. Они мало изменились с тех пор, их язык и сейчас считается самым архаичным и древним из финно-угорских.
Но они не были первыми людьми на Севере. Пятнадцать тысяч лет назад саамы встретили там некий вымирающий древний народ. Они видимо долго жили бок о бок с остатками этого народа, потому что частично переняли его язык. Сам древний народ давно погиб, но в саамском до сих пор есть слова, не возводимые ни к одному из известных современной науке языков.
Они звучат странно, но означают важные вещи. Сердце, вода, олень, мороз – все эти слова заимствованы саамами у неизвестного народа. Но они получили в наследство не только слова, но и сказки. Сказки, которым уже пятнадцать тысяч лет или даже больше. Все они очень страшные и малопонятные, по крайней мере, для нас, поскольку о культуре древнего народа не известно вообще ничего. Этот таинственный народ сгинул без следа, оставив после себя лишь слова и сказки.
Одну из этих сказок я расскажу вам сейчас. Вообще-то у саамов это ритуальная сказка. Ее никогда не рассказывают детям, но ее традиционно пересказывает невеста жениху перед первой брачной ночью. Таким образом она напоминает юноше о смерти, и о том, что девушка разделит с ним ложе только если жених будет воином, способным взглянуть в глаза страху. В самых глухих саамских стойбищах эта традиция соблюдается до сих пор.
Не пугайтесь, Топтыгин. У нас с вами не брачная ночь, и ложе я делить с вами не собираюсь. Но сказку расскажу. Многие термины в этой сказке уже непонятны и никогда не будут точно идентифицированы, потому что саамы давно забыли значения древних слов, а может быть никогда и не знали. Вы готовы, Топтыгин?
Профессор кивнул. В лице старухи вдруг что-то изменилось, она медленно и как будто с трудом заговорила:
– Черный Ветер приходит и уносит наших детей прочь. Матери бегут вслед Ветру, но не могут поймать своих детей. «Зачем ты забрал наших детей? Чего ты хочешь?» – кричат они. Но ответом им лишь черный гул в тундре.
Храбрые воины идут сражаться с Черным Ветром, но все гибнут. Матери слепили из холодного речного песка Героя. Герой берет копье из кости, украшенное рунами. Он зовет на бой Черный Ветер. «Смотрите», – говорит Герой – «Черный Ветер пожирает сам себя. Он становится своим собственным врагом». Матери поднимают головы и видят, что это истина. Черный Ветер поедает собственные кишки, извлекая их из себя.
Никто не знает. Черный Ветер и люди не знают. «Не таковы ли мы сами?» – спрашивает Герой, – «Всегда одна ошибка. Одна и та же». Покой. Но Черный Ветер, Матери и Герой вдруг ощущают холод.
Пособник идет. Помощник Черного Ветра, его вернейший слуга. Пособник – трус, предатель, лжец и убийца. Пособник идет через глухой и дальний сосновый лес. Рядом с Пособником бежит тварь – его верный пес, истекающий слюной злобы. На лице Пособника знак раба, такой же носит сам Черный Ветер. Пособник истерзан, его органы отрезаны от него. Пособник ищет молодую девушку. Он действует во имя любви, но он несет смерть.
Пособник несет Серый Ветер. Зло внутри Зла. Последние Матери и дети прячутся на острове в ледяном океане, но Пособник приносит Черный Ветер и туда. И тогда Матери, Герой и Черный Ветер вместе выходят на битву с Пособником.
Вечное возвращение, последняя тайна. Правота Героя. Черный Ветер приходит и уносит наших детей прочь. Но нечто произошло. Черный Ветер унес теперь самую последнюю в мире жертву, не только детей.
Убей сперва Героя, потом Пособника, и последним – Черный Ветер. Порядок важен. А Серый Ветер убьешь не ты.
И был только одинокий каменный очаг посреди ветреной тундры. И люди были круглыми камнями очага, а Черный Ветер – пылающим темным пламенем. Но Серый Ветер пришел, камни очага растрескались, а пламя погасло. Убей сперва Героя, потом Пособника, и последним – Черный Ветер. Порядок важен. А Серый Ветер бессмертен, но лишь в твоих глазах.
Старуха замолчала. Чай совсем остыл, никто уже давно не притрагивался к стоявшим на асфальте чашкам.
– Что вы об этом думаете, Топтыгин? – поинтересовалась Плазмидова.
Профессор пожал плечами:
– Ровным счетом ничего. Какой-то фольклор. И я, если честно, ничего не понял. Неясно даже, кто с кем сражается в этой истории. Я понял только, что вы считаете Черный Ветер из этой путаной сказки Грибом, и думаете, что он унесет наших детей. Однако я полагаю это паранойей. Я могу рекомендовать вам хорошего специалиста-психиатра, Плазмидова...
– И тем не менее, давайте проведем мысленный эксперимент, – перебила старуха, – Вы же у нас материалист и человек науки, Топтыгин. Вы же любите эксперименты?
– Только практические. Мысленные – не очень люблю. Но как скажете. Валяйте, проводите. Только если вы действительно считаете это важным...
– Я полагаю это предельно важным, Топтыгин. И не в плане того, что Гриб унесет наших детей, а в смысле вашей ближайшей судьбы, профессор. Дело в том, что эта сказка имеет самое прямое отношение к вашему будущему. Скажу больше, трактовка этой сказки и определяет ваше будущее.
– Вот как? – изобразил удивление Топтыгин, окончательно убедившись, что он беседует с сумасшедшей, – Слушайте, а вы не пробовали рассказать эту сказку генералу Бидонову? Вот бы он удивился...
– Для генерала у меня другие сказки. А эта – для вас. Итак, что вы еще поняли, кроме того, что Черный Ветер унесет детей?
– Я понял, что в конце там советуют убивать людей и волшебные сущности в какой-то определенной последовательности. И причем Героя тоже советуют убить. Это довольно странно. К кому вообще обращен этот совет? И кто в этой сказке хороший, если даже Героя надо убивать?
– Полагаю, что в этой сказке хороших нет, – мрачно ответила Плазмидова, – Но совет, думаю, обращен к воину. Не забывайте, что это ритуальная сказка. Я убеждена, что в ней закодирован способ борьбы с Черным Ветром, который уносит наших детей. И еще не забывайте, что у саамов эту сказку читает невеста жениху в первую брачную ночь. Я думаю, что у древнего народа, от которого саамы переняли эту историю, существовал похожий ритуал. Посредством этой сказки женщины обучали мужчин сражаться с Черным Ветром.
– Хм, а почему в этой истории вообще есть только Матери? Где же отцы этих унесенных детей? Там вообще ни разу не встречается слово «отец».
– Хорошо, что вы обратили на это внимание. Думаю, что факт отсутствия в тексте отцов однозначно подтверждает исключительную древность сказки. Семья ведь относительно недавнее изобретение человечества. А понятие отцовства появилось только около пяти тысяч лет назад. Я полагаю, что эта сказка родилась, когда слова «отец» еще не существовало. Но вернемся к нашему мысленному эксперименту. Вы в игре, профессор?
– Ага, прошу вас.
– Итак, давайте попробуем на секунду предположить, что эта сказка – истина. Просто предположить, в качестве развлечения, например. Готовы?
– В качестве шизоидного развлечения – вполне.
– Хорошо. Теперь давайте попробуем идентифицировать сущности из этой сказки и восстановить картину их отношений. Напомню вам, что основные персонажи истории – Черный Ветер, Пособник, Герой и Серый Ветер. Именно их нужно убить воину, причем в определенной последовательности. Пособник служит Черному Ветру, но в конце все почему-то объединяются против Пособника. И вы совершенно верно сказали, профессор. Я действительно считаю, что Черный Ветер – Гриб. Он воздействует на детей, именно это подразумевается под «уносит». Хотя я думаю, что Гриб просто еще не начал действовать, он лишь подбирает себе подходящие тела...
– Слушайте, Плазмидова, а если Гриб такой плохой – то нахрена вы его вообще растили? Это же по сути ваше изобретение, без вас у нас была всего одна порция... – раздраженно перебил Топтыгин, закуривая сигарету.
Старуха мрачно вздохнула:
– Я сказала правду. Тогда, на собрании. Меня действительно опьянил азарт исследователя. Вам должно быть знакомо это чувство, это как наркомания....
Топтыгин кивнул:
– Ладно, продолжайте. Вернемся к вашей странной сказке.
– Хорошо. Героя и Серый Ветер я предлагаю не обсуждать. Про них слишком мало известно. Например, о Герое говорится только то, что он слеплен из холодного речного песка, а еще вооружен костяным копьем с рунами. Про Серый Ветер вообще ничего не ясно. Даже не понятно, что это такое. Еще обратите внимание, что воин должен убить Черный Ветер, но в конце истории тот снова жив. Тоже туманный момент. А самое странное, что никакой победы в конце сказки нет, Черный Ветер все равно уносит детей. Это на самом деле очень мрачная история, и именно этим она вызывает доверие. Но все это малопонятно и загадочно. Зато очень много информации дается о Пособнике. Фактически это история именно о нем. Итак, каковы признаки Пособника? Во-первых, он помощник Черного Ветра, его вернейший слуга. Вы помните, Топтыгин, на собрании я назвала вам пособником чуждой формы жизни?
Профессор было потянулся к чашке своего давно остывшего чая, но замер, так и не взяв чай:
– Что вы несете? Это уже ни в какие ворота...
– Ну мы же проводим мысленный эксперимент, профессор. Забыли? Не волнуйтесь так. Пейте ваш чаек. И подайте, пожалуйста, мне мой, а то у меня спина не гнется. Спасибо. Итак, на чем мы остановились? Ах да. Дело в том, что вы активно способствуете распространению Гриба по детским телам. То есть, переводя это на язык нашей легенды, служите Черному Ветру...
– Ага, только не я один. По вашей логике этим же занимается и генерал Бидонов, а уж Цветметов, который притащил мне Гриб, а потом куда-то пропал, вообще идеально подходит на роль вашего сказочного Пособника! – рассвирепел профессор.
– Не думаю, – сухо ответила старуха, – Генерал Бидонов как раз пытается ограничить распространение Гриба. Он планирует оставить Гриб только для элиты, для детей сотрудников госбезопасности. А выдать по Грибу каждому ребенку на Земле хотите именно вы. Что касается Цветметова, то он скорее персонаж антиалкогольного плаката, а не древней легенды. Не тот масштаб. Но это все неважно. Пусть пока будет по-вашему. В дальнейшем я планирую доказать, что ни Бидонов, ни Цветметов не могут быть Пособником. Итак, один признак Пособника нами установлен. Он служит Черному Ветру. Что еще мы о нем знаем? Сказка говорит, что Пособник – трус, предатель, лжец и убийца...
– Идеально точное описание Бидонова или Цветметова, – заметил Топтыгин.
– На самом деле нет. Генерал Бидонов совершенно точно не трус. А Цветметов никого не убивал. Он ведь всю жизнь был под надзором милиции. Если бы он устроил мокруху – его бы закрыли надолго.
– Мда... – пробормотал профессор, пораженный познаниями Плазмидовой в уголовном жаргоне, – Но ведь я...
– Согласна. Вы тоже не подходите под это описание. Но это пока. Продолжим. Сказано, что Пособник идет через сосновый лес...
– Ну уж извините! – вскипел Топтыгин, – Это можно сказать о любом человеке, который хоть раз в жизни ходил по грибы.
– Не думаю. Скажите, вы внимательно слушали доклад майора Коневищина? Он ведь говорил, что Бухарин-11, который вы посещали этой весной, раньше носил название Мантиметса. Что по-фински означает «сосновый лес»... И именно в этом «сосновом лесу» вы нашли Гриб, грибник вы наш.
– Ага! А Цветметов там вообще жил всю свою жизнь! И Гриб нашел именно он! – запротестовал Топтыгин, сам не понимая, почему он так злится. Это же просто глупая история, рассказанная сумасшедшей бабкой.
– Хорошо. Пусть будет так. Идем далее. Легенда говорит, что рядом с Пособником бежит тварь – его верный пес, истекающий слюной злобы. Конкретно эту фразу я считаю нужным читать буквально. Собаки у древнего народа, сочинившего эту сказку, были. А у вас есть собака, профессор?
– Да есть. Как и у миллионов других граждан, – с вызовом заявил Топтыгин, – Только никакой слюной моя собака не истекает, Шуша у нас чистоплотный. И, к сожалению, из-за напряженного рабочего графика я вижу пса раз в неделю, как и жену кстати. Поэтому можно сказать, что это собака Маши, а не моя.
– Можно конечно и так сказать. Только вот ни у Бидонова, ни у Цветметова собаки нет, и никогда не было. Я специально навела справки. Однако, вы правы, это слишком размытый признак. Далее легенда гласит, что на лице Пособника знак раба, такой же носит сам Черный Ветер.
– И что же у меня за знак на лице, м?
– Давайте сперва разберемся, что значит «такой же носит сам Черный Ветер». Я полагаю, что речь идет об этикетке на банке с Грибом. А там, если помните, были цифры.
– Ага, помню. 389 116. Но, как видите, у меня на роже ничего подобного нет...
– На роже нет. Однако номер вашего военного билета – 916 138. Те же самые шесть цифр, только в другом порядке. Да-да, Топтыгин. Закройте рот. Я знаю, что вы давно потеряли свой военный билет, но я запросила у военных ваше личное дело.
– Это уже слишком... А знак раба?
– Так срочную службу в вооруженных силах нашей страны несут совсем не добровольно, профессор. Я говорю, рот закройте, муха залетит. Дальше в сказке упоминается, что у Пособника отрезаны некоторые органы. Вы вроде пока что целый, Топтыгин, но ведь все еще впереди. Пособник ищет молодую девушку. Касательно этой фразы следует сказать особо. Здесь не совсем адекватный перевод. На самом деле в русском языке нет аналогичного слова. Речь идет о «девушке-младшем члене семьи». То есть или о дочери, или о младшей сестре, и в совсем уж редких случаях – об очень молодой жене. И мне известно, что ваша младшая сестра сбежала с немцами во время войны, Топтыгин. И вы долго ее потом искали, но так и не нашли. Может быть, ищите до сих пор.
– Послушайте, но ведь это же подлость, – спокойно произнес Топтыгин, – Я не желаю больше с вами разговаривать.
– Он действует во имя любви, но он несет смерть, – тоном зачитывающего приговор судьи продолжила старуха, – Это про вас, профессор. Из любви к детям, людям и жизни вы распространяете по миру Гриб. И только попробуйте сейчас заявить, что лишенный вообще всех чувств, кроме гордыни, генерал Бидонов или алкаш Цветметов действуют во имя любви. Нет, это не о них. Это о вас.
Пособник несет Серый Ветер. Зло внутри Зла. Здесь не понятно. Я не знаю, что такое Серый Ветер. Но это уже неважно. Последние Матери и дети прячутся на острове в ледяном океане, но Пособник приносит Черный Ветер и туда. Это тоже вы, вы же хотите доставить Гриб больным детям в самые удаленные уголки нашей планеты.
Я считаю, что вы Пособник, профессор. Вы соответствуете семи признакам из девяти, причем с пугающей точностью. Но вы можете доказать мне обратное. Последний раз спрашиваю. Вы согласны помочь мне саботировать эксперименты над детьми и заставить Бидонова прекратить их?
– Я согласен носить вам апельсины в дурдом, Плазмидова...
– В дурдоме меня не будет. Носить апельсины нужно будет в тюрьму, а не в дурдом. По идее согласно сказке нужно сначала убить Героя и лишь потом Пособника. Но я не знаю, кто такой Герой, и где он, а Пособник стоит сейчас прямо передо мной и трясет бороденкой. Может быть, все еще можно предотвратить. Может быть, убив вас, я остановлю Черный Ветер. А может и нет. Но попробовать стоит.
– И как же вы меня убьете, позвольте спросить? – в ярости заорал Топтыгин, – Заболтаете до смерти своей шизой?
– Нет, застрелю из пистолета. Из вот этого, – старуха вынула из кармана пальто пистолет и направила на Топтыгина. В ее дрожащей руке оружие ходило ходуном.
– Что, страшновато, Топтыгин? На вас раньше никогда не направляли пистолет, да? Но на самом деле мне тоже не по себе. Я ведь раньше никого не убивала. Так что мы с вами в равных условиях, профессор...
Но к ним уже бежали. Из дверей больницы вывалились двое мужиков в костюмах и профессиональным спринтом бросились к баскетбольной площадке.
Они добежали за несколько секунд, но Топтыгину эти секунды показались вечностью. Один мужик оттолкнул Топтыгина и закрыл его собой. Второй осторожно вынул так и не выстреливший пистолет из дрожащей руки Плазмидовой.
– Экак вы вовремя, товарищи. Опять удивительное совпадение? – прокаркала старуха.
– Никак нет, – доложил изъявший пистолет комитетчик, – В оба баскетбольных кольца встроены сверхчувствительные микрофоны, фиксирующие звук в радиусе ста метров. Так что мы вас слушали, и, зная о ваших напряженных отношениях с товарищем Топтыгиным, были готовы к неожиданностям.
– Ну и зачем ты это сказал, лейтенант? – возмутился, поднимая с земли Топтыгина, второй комитетчик, – Сам теперь будешь эти сраные микрофоны переставлять. С вами все в порядке, товарищ Топтыгин?
– И что теперь? – поинтересовалась старуха, – Арестуете меня?
– Никак нет. Но мы вынуждены будем доложить о вашем поведении генералу Бидонову.
– И он мне сделает атятя? – уточнила Плазмидова, – Понятно. Верните пистолет. Это мой личный, мне его сам товарищ Дзержинский вручал. Правда я сейчас им пыталась воспользоваться первый раз в жизни. И вышло что-то не очень. Ни на что мы, старики, уже не годимся. Да, Топтыгин?
– Вынужден в вашей просьбе отказать, товарищ Плазмидова, – сказал комитетчик, – Пистолет вам вернем только с личного разрешения генерала Бидонова.
– Ну тогда хотя бы до дома подвезите, животные.
– Это можно, товарищ Плазмидова.
Старуха внимательно посмотрела на Топтыгина:
– А вы не расслабляйтесь, профессор. Спасибо за чай, Карельский бальзам тоже был неплох. Всего доброго.
Плазмидова повернулась и в сопровождении гебешников заковыляла прочь, опираясь на свою огромную уродливую палку.
Шок пришел к Топтыгину запоздало. Только сейчас профессор задрожал, разом вспотел, сердце бешено забилось.
Самый опасный оперативник I
29 апреля 1991
Сагануренов поскользнулся на мокром резиновом коврике в вестибюле здания двадцать седьмого управления КГБ СССР. Чувствуя, что коврик под ногами поехал по влажному полу, Сагануренов взмахнул руками, кое-как вернул себе равновесие и вцепился в кованую ручку двери.
Чудом избежав падения, он потянул дверь на себя. Дверь была самшитовой и тяжелой, Сагануренов заходил в нее слишком медленно, и закрывающаяся дверь стукнула его по спине. Удар самшитовой двери, весившей не меньше тонны, швырнул Сагнуренова прямо к комнатке охраны, где за пуленепробиваемым стеклом сидел мрачный капитан.
Теперь, чтобы пройти дальше, надо достать из кармана удостоверение и показать этому капитану-охраннику. Очередное движение. Движение – это жизнь*, как учили античные философы. Но если это правда, то Сагануренов ненавидит жизнь.
С движениями у него всегда было очень плохо, с самого рождения. Сагануренову было пять лет, когда мама перестала давать ему стеклянную посуду. К тому времени маленький Сагнуренов уже успел перебить около сотни чашек и тарелок, он уничтожил полностью и превратил в осколки даже бесценный трофейный сервиз, привезенный дедушкой из Кенигсберга в сорок пятом. И мама стала давать Сагануренову еду в деревянной посуде, как древнему русичу.
В школе учителя физкультуры обычно сажали Сагануренова на скамейку освобожденных по болезни в самом начале каждого урока и просто забывали про его существование. Так что по физкультуре у него всегда была твердая, гарантированная и автоматическая «тройка». Но так было не всегда. Сперва физруки еще пытались заставить Сагануренова двигаться. Они прекратили делать это только после того, как он сломал мячиком нос дочке директрисы.
На уроках труда Сагануренова тоже не напрягали, только следили, чтобы он ничего не трогал. Следить было нужно, поскольку на самом первом в своей жизни уроке труда он умудрился попасть выскочившим лобзиком учителю в глаз.
Движения никогда не давались Сагануренову, так что лет с четырнадцати он пытался двигаться как можно реже. Другой на его месте давно бы разжирел от такого образа жизни, однако поедание пищи – тоже движение, так что ел Сагануренов нехотя и раз в сутки. Он ненавидел движения всей душой. Но, к счастью, античные философы, как и всегда, спороли чушь. Жизнь это совсем не только мерзкое и мучительное движение, это еще и иные вещи, и некоторые из этих вещей Сагануренов умеет делать хорошо.
Капитан за пуленепробиваемым стеклом мрачно и выжидательно смотрел на Сагануренова. Пока не покажешь ему удостоверение – дальше не пройдешь. Значит, придется все-таки доставать корочку. Ничего не поделаешь. Как там было у Маяковского? «Я достаю из широких штанин...»**
Сагануренов сунул руку в карман собственных широких штанин, тщательно выглаженных мамой сегодня утром. Мама, вместе с которой он до сих пор жил, все суетилась, как-никак ее дорогой сынок идет в важное учреждение, двадцать седьмое управление КГБ. Она постирала и выгладила костюм, и даже разрешила одеть папины модельные ботинки. Чистить ботинки Сагануренову было лень и тяжело, так что этим тоже пришлось заниматься маме. Она же перед выходом завязала ему шнурки, сам он этого делать не умел.
Под недовольным взглядом капитана-охранника Сагануренов извлек из карманов штанин засунутые туда сегодня утром вещи – иссопливенный носовой платок, блокнот, две авторучки, зажигалку, пачку сигарет «Шипка», обрывок газеты, крышечку от ряженки, юбилейный значок «70 лет ВЧК-КГБ» и даже засохшую головку розы. Розу он вроде бы купил, чтобы подарить маме на восьмое марта, но совсем забыл об этом. Роза засохла в ящике стола Сагануренова, а сегодня утром она каким-то образом попала к нему в карман...
Внутри у Сагнауренова вдруг все похолодело. Удостоверения на было. Он забыл его. Забыл! Мама не положила! Какой позор...
Сагануренов вспомнил, что на нем еще есть пиджак, а в пиджаке – карманы. Он засунул во внутренний карман пиджака руку и извлек оттуда еще один блокнот, кубик рубика, пачку прописанных психиатром таблеток, которые он естественно не пил, четыре запасных пуговицы и огрызок карандаша. Наблюдавший все это время за Сагануреновым капитан-охранник нахмурился. Проходившая мимо молодая секретарша бросила на Сагануренова взгляд и хихикнула. Сагануренов рассвирепел.
Собрав остатки воли, он сунул руку в боковой карман пиджака, и пальцы наконец нащупали заветную корку. Торжествующе достав удостоверение, немного погрызенное по краям самим Сагануреновым пару дней назад в припадке нервозности, он решительно сунул корку в окошко охраннику. Но Сагануренов промахнулся мимо окошка, удостоверение стукнулось о пуленепробиваемое стекло и упало на пол.
Сагануренов вздохнул. Наклоняться – одно из самых мучительных, неприятных и ненавистных движений в жизни. Но делать нечего. Прежде чем нагнуться за удостоверением, он собирался еще минуту, за это время в здание через пропускной пункт прошло человек пять. Наконец Сагануренов изловчился и, сконцентрировав все силы на этом движении, подобрал с пола корку и пихнул ее капитану-охраннику. На этот раз он попал в цель.
Пока капитан сверялся со списками, Сагануренов рассеянно рассматривал охранника.
На указательном пальце правой руки у капитана был очень длинный неуставной ноготь. Остальные ногти подстрижены, а этот длинный. Такой ноготь иногда носят гитаристы, чтобы удобнее было играть. А вот на левой руке ногти пожелтели, как будто капитан много курил очень дешевые папиросы.
Ага. Курил дешевые папиросы и играл на гитаре. Странные занятия для сотрудника КГБ, тем более из двадцать седьмого управления. Офицер госбезопасности будет заниматься подобным разве что в боевом походе. А где у нас сейчас боевой поход? Был вроде в Афганистане, но последние войска выведены еще два года назад. Но этот капитан, судя по ногтям, был там совсем недавно. Еще и загорел. Точно Афганистан.
Что мог делать сотрудник КГБ в Афганистане уже после вывода войск? Только охранять высшее просоветское руководство Демократической республики Афганистан, скорее всего – самого генерального секретаря Наджибуллу.
Но теперь этот капитан сидит тут и проверяет документы на входе. И звание у него для охранника слишком высокое. Обычно тут сидел лейтенант. Значит, капитана наказали. Вероятно, ему приказали больше не охранять Наджибуллу и отозвали домой. И это в ситуации, когда Наджибулла контролирует только десять процентов Афганской территории, и повсюду рыщут моджахеды. Генерального секретаря НДПА бросили на произвол судьбы, капитан стал спорить по этому поводу с начальством, и в результате его засадили в эту пуленепробиваемую будку проверять документы.
Но зачем капитан стал спорить с начальством? Видимо, он успел подружиться с Наджибуллой и не хотел бросать его, понимая что генсек нуждается в охране. А раз капитан и Наджибулла подружились – значит, хоть раз точно пили вместе водку.
Все эти рассуждения пронеслись в мозгу Сагануренова автоматически за пару секунд, пока он рассеянно смотрел на капитана. Капитан все копался в списках, хотя остальных сотрудников и посетителей он пропускал быстро. Обстановка накалялась.
Мама всегда учила Сагануренова, что чтобы наладить отношения с людьми, надо проявить к ним искренний интерес. Например, тактично спросить что-нибудь об их жизни. Сагануренов кашлянул.
– Эм... Товарищ капитан, я вижу, вы недавно из Афганистана. А вот, скажите, товарищ Наджибулла, когда пьет водку, – закусывает или нет? – тактично спросил Сагануренов.
– Конечно закусывает, – машинально ответил капитан, продолжая копаться в списках, – Только он пьет мало. Пару рюмок в месяц... Что?
Капитан осознал смысл сказанного Сагануреновым и, внезапно забыв про списки, поднял на него глаза. Глаза у охранника были совсем круглыми и сейчас находились где-то в районе лба.
– Что вы сейчас сказали? Откуда вы...? – с ужасом произнес капитан, – Разве мы знакомы?
– Да нет вроде, – промямлил Сагануренов, – Но вы же просто друг Наджибуллы, вот я и решил поинтересоваться, закусывает ли...
– Так, – сказал капитан, – Так. Минутку.
Капитан схватил внутренний телефон:
– Второй пост. Послушайте, товарищ майор, тут очень странный гражданин. Очень. Ага, по документам он вроде сержант КГБ, но совсем не похож на нашего сотрудника... А подойдите, пожалуйста.
Майор появился через полминуты.
На указательном пальце майора была характерная мозоль, которая появляется, если много стрелять за короткий промежуток времени. Кроме того, майор чуть подергивал плечом, как будто плечо было отбито стрельбой из ружья. В левом уголке рта майора был свежий едва заметный след губной помады, а на левом плече мундира лежал длинный женский волос. На пальце у майора было обручальное кольцо.
– А, между прочим, охотиться на утку в апреле запрещено, товарищ майор, – сказал Сагануренов, – И жене изменять тоже нехорошо. Особенно с секретаршей на работе.
Майор, задумчиво мявший в руках погрызенное удостоверение Сагануренова, печально посмотрел на капитана:
– Ты совсем дурак, Петров? Это же Сагануренов! Немедленно пропустить. А в следующий раз пропускай его сразу же, даже если у него не будет удостоверения. По поводу него у нас особые указания. А вы, Сагануренов, идите уже скорее, куда шли. Главное, никому по пути больше ничего не говорите, я вас прошу. Я понимаю, что вам лень и тяжело подниматься по лестнице. Но вы уж идите скорее отсюда. Давайте, вы сможете. Вам на третий этаж. Смотрите не перепутайте. Третий этаж, если что, находится между вторым и четвертым. Идите, Сагануренов, идите уже!
И Сагануренов нехотя пошел.
– Эй, удостоверение-то забыли! – крикнул ему вслед майор, и поскорее ушел, пока Сагануренов еще чего-нибудь не сказал. Вот так всегда. Все почему-то боятся Сагануренова, хотя он никому ничего плохого не делает.
Сагануренову потребовалось еще двадцать минут, чтобы дойти до нужного кабинета.
По пути он останавливался отдохнуть. Неверный жене майор оказался прав, подниматься по лестнице было очень лень и тяжело. Однажды Сагануренов даже споткнулся и упал, прописанные психиатром таблетки выпали из кармана и упали на этаж вниз. Спускаться за ними Сагануренов, разумеется, не стал. Это уже чересчур, если он спустится – то уже не поднимется. Кроме того, он все равно не пил эти таблетки. Голоса в голове по ночам от них пропадают, но после этих таблеток Сагануренов совсем не может соображать. Лучше уж соображать с голосами, чем быть овощем без них.
Сагануренов толкнул нужную тяжелую дверь и оказался в просторной приемной. Молодая секретарша с трудом оторвалась от модного французского журнала Marie Claire.
Сагануренов когда-то читал Конан Дойла и помнил, что Шерлок Холмс полагал невозможным применять дедукцию к женщинам, поскольку они слишком хаотичны и непредсказуемы. Но Сагануренов полагал иное. Он полагал, что Шерлок Холм просто жалкий коммерсант-дилетант, прославившийся благодаря умелой рекламной компании, организованной доктором Ватсоном.
Глаза у секретарши были красными, но не от слез, а от недосыпа. Но работой она не завалена, иначе не читала бы сейчас модный журнал. Слишком молодая, кольца на пальце нет, значит не замужем. Да генерал Бидонов никогда бы и не взял себе замужнюю секретаршу, поскольку замужняя может в любой неподходящий момент уйти в декрет. Незамужняя тоже может уйти в декрет, но с меньшей вероятностью.
Значит, секретарша была лишена сна не из-за того, что ей мешал ребенок. Но с другой стороны, под наманикюренным ногтем мизинца на правой руке у нее именно детская присыпка. Значит, ей все-таки мешал спать ребенок. Но не ее, поскольку она слишком молодая и не в декрете, кроме того, по лицу видно, что не рожала. Значит, ей мешал маленький брат или сестра.
Вероятнее всего, брат. Раз у мамы секретарши родилась дочка-секретарша, то логично предположить, что следующим ребенком согласно теории вероятностей будет мальчик, а не девочка. Но зачем секретарша обсыпалась детской присыпкой, так что та попала ей под кожу? Судя по всему, она посыпала присыпкой ребенка, у которого было сильное раздражение на коже, поэтому он и не спал.
– А знаете, детская присыпка «Прах Ильича», которой вы посыпаете своего братика, сама по себе может вызвать аллергию, – сказал секретарше Сагануренов, – Я бы на вашем месте отказался от ее использования, а ребенка показал бы профессору Топтыгину. Он считается на данный момент лучшим специалистом в городе по детским болезням. Хотя это и странно. Обычно врач специализируется на своем узком профиле, а не лечит все болезни подряд...
