Текст книги "Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ)"
Автор книги: Альберт Беренцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)
Сержант Казарян III
10 мая 1986
ночь
Закрытое административно-территориальное образование
«Бухарин-11»
Сержант Казарян еще никогда в жизни так не жалел, что его выгнали из университета.
Рожа у Казаряна сначала чесалась, а теперь начала гореть. Он смотрел на своих товарищей и видел, что все они украдкой трут лица руками в перчатках, Джарлетов так вообще чесался ствольной накладкой автомата. Противогаза никто из отделения, включая прапорщика, так и не надел, поскольку дышать в противогазе в зараженной зоне было невозможно. Казарян подумал, что этот, как выразился прапорщик, «мирный советский ядохимикат» определенно был разработан таким образом, чтобы сразу убивать людей в противогазах.
Сейчас бойцы могли дышать, но вот долго ли они продышат, Казарян не знал. Перед глазами сержанта все еще стояло залитое кровью лицо человека, которого они встретили по пути сюда. Еще Казарян вспоминал оба страшных глаза этого человека – и вытекший, и второй, в котором лопнули все сосуды.
Казарян вглядывался в лица своих товарищей и тревожился все больше. Красные глаза ефрейтора Ханбекшахова, пожалуй, можно было объяснить скуренным пару часов назад гашишем, собственно, у Ханбекшахова глаза были красными всегда. Но почему глаза красные у остальных бойцов? Собственные глаза Казаряна слезились. Он наводил луч фонарика на идущего впереди прапорщика и видел, что кожа на левой щеке у Густопсинова покрылась мелкой нездоровой сеткой из розоватых линий, как будто командира кто-то исцарапал.
Сержант Казарян был близок к истерике. За что? Почему? Остальные бойцы, судя по всему, вообще не осознавали опасности, а прапорщику Густопсинову было не до того, он спешил выполнить приказ.
Почему Казарян оказался среди этих баранов? Почему умный человек всегда страдает от идиотов и вынужден идти и подыхать с ними в стаде? Зачем Казаряну вообще его интеллект, если он вынужден погибнуть в мучениях, защищая алкогольный магазин? Казарян не должен быть здесь, он должен сидеть сейчас в университете и слушать лекцию о раннем бидермайере. И рядом с ним должны быть красивые интеллигентные студентки с филфака, а не Густопсинов с Ханбекшаховым.
Смерть смотрела прямо на Казаряна, но это не придавало храбрости, как обычно показывают в фильмах про войну, а наоборот лишало последних сил. Казарян был уже дедушкой, ему оставалось служить меньше полугода. Почему ядохимикат решил протечь именно сейчас? Почему он не мог подождать, пока сержант Казарян дембельнется?
Сержанту вдруг почему-то вспомнилось, как отец учил его резать барашка. Казаряну тогда было лет семь. Стояла осень и день был солнечным, но с гор уже дули холодные ветра. Барашек лежал на земле, остриженный и связанный. Отец объяснил маленькому Казаряну, что нужно бить в шею, возле уха. Потом резким движением перерезать сосуды. Отец дал маленькому Казаряну кинжал, но Казарян боялся. Ему было очень жалко и барашка, и себя самого. И тогда отец сказал:
– Ты мужчина. А значит, несешь ответственность. Твоя мать и твои сестры голодны. Кто еще кроме нас накормит их вкусным мясом? Главное, не думай, что у тебя есть выбор, убивать или нет барашка. У мужчины нет выбора, только долг и ответственность. И еще, помни, что ты ответственен не только перед семьей, но и перед этим барашком тоже. Да-да, не удивляйся. Ты не должен допустить, чтобы он мучился. Поэтому сделай все быстро и правильно, сынок.
Под барашка был подставлен железный таз, и когда барашек был зарезан, маленький Казарян стоял и смотрел, как из вскрытой шеи в таз хлещет потоком алая кровь. В этом зрелище было что-то завораживающее, древнее, как будто смотришь на Шакинский водопад ночью. Вот только текла из барашка не водица.
Отделение наконец достигло местоположения предполагаемого противника. К этому времени все бойцы уже были полностью перемазаны синей светящейся жижей.
Неизвестная дрянь видимо оседала из воздуха, хотя Казарян понятия не имел, как именно это происходит, раньше он с подобным поведением веществ никогда не сталкивался. Но синее дерьмо блестело на автоматах, фонарях, костюмах химзащиты, и даже на затылке прапорщика Густопсинова. Розовая сеточка на щеке прапорщика уже стала красной и теперь начинала сочиться кровью, но бравому вояке было на это плевать, Густопсинов даже не замечал химического ранения.
Перед отделением раскинулась широкая площадь, над асфальтом клубился синий мерцающий туман. Здесь отравой было вымазано все – она осела на стенах домов, на газонах и даже на пластмассовой вывеске «Гастрономия Хлеб Мясо».
Прямо перед входом в гастроном ругались двое мужиков. Казаряну хватило одного взгляда на них, чтобы понять, что эти мужики и есть их вероятный противник. Внешность и голоса мужиков определенно говорили об их любви к неумеренному употреблению алкогольных напитков. Факт мародерства подтверждался тем, что один из алкашей держал в руках ящик, заполненный стеклянными бутылками.
– Тушите свет, – тихонько приказал прапорщик, – Подойдем поближе. Не вспугнуть бы.
Казарян погасил свой фонарик, а потом фонарик рядового Кутака, который не понял приказа. Отделение неумолимо приближалось к мародерам, но те ничего не замечали, увлеченные перебранкой друг с другом. Мелкий алкаш орал на высокого, державшего в руках ящик с добычей:
– ... Да как ты не понимаешь, Колян? Не в водке дело же, блядь. Мне тебя, придурка, жалко. Нахуя ты взял анисовую? Если ты взял анисовую – значит, видение было правдой, понимаешь? Это значит, сейчас придут солдаты и расстреляют тебя к хуям. Тебе нужно такое будущее, Колян? Давай дуй назад, и возьми что-нибудь другое. Посольскую возьми. Или Столичную.
– Не пойду. Там внутри дохлый сторож весь в юшке. И вообще, Цветметов, у меня весь организм чешется и блевать охота. Пошли уже отсюда... Я там не нашел ниче, кроме анисовой... Твой фонарик нихуя не светит, и там темно как...
– Давай матюгальник, – шепотом распорядился прапорщик, и тащивший всю дорогу устройство Жахфосфатов протянул ему громкоговоритель.
Казарян не понимал, зачем Густопсинову понадобился матюгальник, расхитители социалистической собственности были уже в нескольких десятках метров, они бы и так услышали окрик прапорщика. Но видимо Густопсинов решил, что без громкоговорителя его голос недостаточно грозен.
– Свет, – тихонько приказал прапорщик. Бойцы зажгли фонарики и направили их на преступников.
– Стоять! – оглушительно заорал в громкоговоритель Густопсинов.
Алкаши резко повернулись. Казарян заметил, что высокий мародер, державший в руках ящик, весь измазался синей мерцающей жижей, половина лица у него покраснела, из носа вяло сочилась кровь.
– Ого, военные! – удивленно воскликнул похититель ящика анисовой.
– Огонь, – приказал прапорщик.
Рядовой Жахфосфатов бросил на землю фонарик, передернул затвор и перевел оружие в автоматический режим, а потом выдал кривую и смачную очередь, расстреляв при этом весь рожок.
Казарян не ожидал от Жахфосфатова особой меткости, ему было известно, что рядовой стреляет из автомата второй раз в жизни.
Зазвенело бьющееся стекло, витрина гастронома рассыпалась крупными осколками, от вывески над магазином отвалилась буква Х. Но неожиданно для Казаряна, Жахфосфатов все же сумел поразить одну из целей.
Высокий мародер, державший ящик, пошатнулся, выронил добычу и упал в нее же лицом. Послышался звук бьющейся стеклотары, острые осколки вонзились мародеру в лицо, по асфальту среди синего тумана потекла анисовая вперемешку с кровью. На спине у мародера расцветало несколько крупных красных пятен, он не двигался.
– Блядь, вести огонь одиночными! – взревел прапорщик, – У нас нет запасных рожков, олени!
Второй мародер тем временем заметался по площади, как потревоженный светом таракан по кухне. Сначала он бросился в одну сторону, потом рванул к своему мертвому товарищу и выхватил из ящика чудом уцелевшую бутылку, затем вообще зачем-то побежал к газону рядом с гастрономом.
– Паникует, сволочь, – удовлетворенно произнес прапорщик, – Уничтожить.
Затрещали выстрелы, на асфальт полетели отстрелянные гильзы. На этот раз стреляли почти все, даже сам прапорщик пару раз шмальнул. Не стреляли только Жахфосфатов, растративший весь свой боезапас и теперь подсвечивавший фонарем цель, и Ханбекшахов, видимо забывший по укурке, как пользоваться автоматом. Саахов запутался в режимах ведения огня и, нарушив приказ прапорщика, стрелял очередями. Казарян тоже стрелял.
Мародер тем временем схватил с газона какой-то мелкий предмет и бросился через площадь в противоположную от бойцов сторону.
Казарян не верил своим глазам. Стрельба вдруг стихла, как по команде, хотя приказа прекратить огонь прапорщик естественно не давал. Мародер был совершенно невредим, в него стреляли шесть человек с двадцати метров, но на нем не было ни царапины. Он уже подбегал к гаражам на краю площади.
– Бля. Это как вообще? Кутак, ты-то как промазал? Невозможно, – в первые в жизни Казарян услышал в голосе прапорщика неуверенность, но Густопсинов тут же пришел в себя:
– За ним! Задержать!
Бойцы бросились за мародером, под ногами стелился синий мерцающий туман, и хлюпала анисовая, перемешанная с кровью убитого. Казарян бросил взгляд на газон, откуда беглец что-то взял, но разглядел только дохлую кошку с выводком мертвых котят. Кошка и котята были без шерсти и без кожи, как будто их освежевали. Казарян с ужасом понял, что это сделала синяя дрянь, что все их отделение через полчаса или даже раньше будет выглядеть так же.
Неубиваемого мародера тем временем подвела дыхалка. Он добежал до гаражей, но дальше продолжать путь не осилил. Мародер ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Бойцы окружили грабителя, он повернулся к ним лицом и испуганно вжался спиной в закрытые на висячий замок двери гаража, как будто хотел стать жидким и просочиться сквозь препятствие.
Выглядел грабитель жалко, он был низок, плешив, и чем-то напоминал мелкого облезлого голубя. В руках мародер все еще сжимал свою добычу. В одной руке у него была бутылка анисовой, а в другой – уродливый пищащий кусок кровавого мяса. Присмотревшись, Казарян с отвращением осознал, что мародер держит в руке котенка. Этот котенок, в отличие от тех, что остались лежать на газоне, был еще жив. Но жить ему определенно оставалось недолго, с котенка сошла почти вся кожа, глазок у него уже не было, изо рта сочилась кровь. Мародер торопливо рассовал свою странную добычу по карманам серой куртки и поднял вверх руки:
– Не убивайте, а... Не убивайте, солдатики. У меня двое детей-инвалидов. Умрут же без меня. Я больше не буду. Я просто заблудился. Ну не надо, а...
– Огонь, – распорядился прапорщик.
Рядовой Бабанарабаев прицелился, но несколько секунд спустя неожиданно опустил автомат. Рядовой Тауширов проделал то же самое.
Казарян не понимал, что происходит. Патроны еще оставались у всех, кроме Жахфосфатова и Саахова.
Терять время было нельзя, нужно было убираться из зараженной зоны как можно скорее. У Казаряна теперь горело не только лицо, но и все тело. Во рту сержант ощущал явный привкус крови.
Сержант Казарян глубоко вдохнул и направил на мародера автомат. Но дальше произошло нечто странное. Руки Казаряна вдруг охватила невыносимая, невозможная слабость. Еще один эффект синей дряни? Казарян опустил автомат. Ему почему-то казалось, что здесь что-то другое, что синяя отрава ни при чем. Казарян резко обернулся и выстрелил в воздух. Все нормально, руки держат оружие, автомат стреляет. Сержант вновь повернулся к мародеру и направил на него оружие. Но прежде, чем он успел нажать на спусковой крючок, руки вновь охватила невероятная слабость, и автомат опустился сам собой. Казарян испугался.
У всех бойцов и даже у прапорщика рожи красные, а одежда и амуниция заляпаны синей жижей, но на мародере не было ни капли ядохимиката, и лицо у него было обычного для алкашей сероватого оттенка. Сержант Казарян подумал, что у него самого наверное начал гнить и галлюцинировать мозг от синей гадости. Рядовой Тауширов неожиданно заявил:
– Э, блэт, он заколдованный. Нэ могу стрэлять совсем. Руки косоебит, тащ прапарщик.
– Вы совсем охуели, олени? – взревел прапорщик, – Как вернемся, всех под трибунал отдам, всех!
Но Казарян понимал, что Тауширов говорит правду. Гуманистов у них в отделении не водилось, бойцы явно не жалели приговоренного к расстрелу, тут дело было в чем-то другом. Кроме того, выполнить приказ о расстреле мародера уже попытались все, кроме обкуренного ефрейтора Ханбекшахова, которому видимо было лень.
Прапорщик тем временем решил лично взяться за дело. Он направил автомат на алкаша, но секунду спустя опустил его. У прапорщика Густопсинова глаза полезли на лоб. Он попытался еще раз, с тем же результатом.
– Заколдованный, сука, – запричитал Тауширов, – Затабалаху тимкороним раучилита!
– Крийгды-плевриз! – воскликнул рядовой Кутак.
– Ага, не можете меня убить! – радостно заорал неожиданно осмелевший мародер, – Что, не по зубам вам Цветметов? И нехуй. Вам не сразить русского богатыря, бусурмане.
Мародер вдруг дернулся в сторону, оттолкнул испуганного Кутака, стремительно втиснулся в щель между гаражами, протащил по ней свое тельце и бросился бежать.
Казарян услышал, как уже за гаражом хлюпают по грязи его неровные шаги.
– Догнать! – взревел в очередной раз прапорщик, ткнув пальцем в щель между гаражами, – За ним, олени! Казарян, ты первый.
Казарян смотрел на перекошенную злобой рожу прапорщика. Разъеденная синей дрянью щека Густопсинова уже была вся в крови, но отважный прапор этого не замечал.
– Э, блэт, он бессмертный, тащ прапарщик... – снова начал Тауширов.
– Молчать! – зарычал Густопсинов, – Никто из вас не уйдет отсюда, пока мародер не будет уничтожен. Никто! Лазьте в щель, живее.
– Крийгды-плывриз, – жалобно простонал рядовой Кутак.
И тогда сержант Казарян вдруг понял.
Все на самом деле было очень просто. Как будто он снова был маленьким и стоял с отцом на лужайке, а перед ним лежал связанный барашек.
– У мужчины нет выбора, только долг и ответственность, товарищ прапорщик, – спокойно произнес сержант Казарян.
Прапор уставился на Казаряна:
– Блядь, нашел время...
– И я ответственен за этих людей, – повысив голос, продолжал Казарян, он обвел рукой свое отделение, – Родина дала мне сержантские лычки, чтобы я заботился о них. Может быть, они мудаки и олени, но я в ответе за них. У них всех есть мамы, которые ждут их дома. А вы хотите их убить, товарищ прапорщик. Убить вверенных мне людей. Если мы проведем здесь еще десять минут – мы умрем. Посмотрите на себя, товарищ прапорщик, у вас ебало уже распадается на куски.
Прапорщик потянулся рукой к собственной измазанной кровью щеке, но в этот момент Казарян выстрелил ему в плечо, и произнес:
– А еще я ответственен за барашка. Сначала барашка нужно связать...
Прапорщик взвыл и попытался поднять автомат, но простреленная рука не слушалась. Густопсинов пошатнулся и закричал:
– Приказываю немедленно расстрелять изменника родины Казаряна. Отделение, огонь!
Но никто даже не шелохнулся.
– Мразь, предатель – заорал прапорщик, – И это десятого мая, на следующий день после победы великого советского народа в отечественной войне! А если бы в сорок первом офицеры мамок солдатиков жалели? Тебя бы сейчас вообще на свете не было, ара...
– Потом нужно ударить барашка в шею, возле уха, – продолжил Казарян и выстрелил прапорщику в район паха.
На этот раз Густопсинов взвыл нечеловеческим голосом и упал на колени.
– ...И наконец резко перерезать сосуды. Нужно сделать все правильно, чтобы барашек долго не мучился.
Сержант Казарян добил Густопсинова выстрелом в голову.
Прапорщик тяжело повалился на землю, как мешок щебня. Под ним растекалась кровавая лужа, и Казаряну захотелось подложить под труп Густопсинова железный таз.
– Прапорщик Густопсинов пал в неравном бою с мародерами, – объявил Казарян, – Всем ясно? Я спрашиваю, всем понятно, олени?
Раздалось нестройное «так точно», бойцы закивали.
– Крийгды-плывриз, – сказал рядовой Кутак.
– Все ясно, товарищ сержант, – произнес ефрейтор Ханбекшахов, сплюнув на труп прапорщика неизвестно откуда взявшийся насвай, – Погиб смертью храбрых, защищая гастроном. Навечно вписан в списки, и так далее. Какие будут приказы?
– Заберите его автомат, – распорядился сержант Казарян, сам он подобрал с земли планшет с картой местности, – И убираемся отсюда, как можно быстрее. Отделение, за мной бегом марш!
Хрулеев: Картошка!
10 октября 1996 года
Балтикштадтская губерния
Ордынец взял усиливающее голос УДП, щелкнул переключателем и, прокашлявшись, заговорил:
– Салям. Наверное, нужно начать с того, кто я такой, и что я здесь делаю. Я вижу, как вы на меня смотрите, и вижу удивление в ваших глазах. Так вот, я пришел сюда из-за нее, из-за Вали, – Айрат махнул рукой в сторону стоявшей на трибуне блондинки в розовой толстовке, – Дело в том, что мы с Валей любим друг друга. Я встретил ее месяц назад в лесу, куда ваш вождь отправил ее собирать грибы. Когда мы встретили ее, Ринат посоветовал мне убить ее или захватить в плен. Но я не стал делать ни того, ни другого. Вместо этого мы с Валей подружились. Мы с ней встречались еще несколько раз в тайне и от ваших, и от наших. Это было возможно, потому что Валя, как вам известно, имеет двенадцатый градус в вашей иерархии и надзирает за рабами, которые собирают грибы и ягоды в лесу. Но так больше не могло продолжаться, мы с ней хотим быть вместе постоянно, а не прятаться по кустам. Я сначала хотел привести ее к своим, и жить с ней как с женой. Но йалтавар Заира-ханым запретила это, она опасалась, что если Валя перейдет к нам, Герман может начать войну.
– Я бы так и сделал, – перебил Герман, – Никому не позволено уводить моих людей без моего разрешения. Вы знаете, что я искренне люблю каждого из вас, и дорожу каждым братом и сестрой на элеваторе.
– Да, – согласился Айрат, – Именно поэтому я и решил обратиться к вашему вождю, к Герману. Я знаю, что многие из вас считают Германа несколько жестким правителем, но лично я нашел у него полное понимание. Сказать по правде, сегодня на вашем собрании я услышал и увидел много странного, но мне лично Герман очень помог. Он сразу же согласился отпустить Валю, он даже обещал дать нам с ней пищи на несколько месяцев.
Так что сегодня, как мы и договорились с Германом, я и Валя уйдем отсюда. Я не собираюсь оставаться здесь на элеваторе и проходить ваши Обряды Очищения, хотя, поверьте, отношусь к ним и ко всему учению Германа с огромным уважением. Мы с Валей уйдем и от ваших, и от наших, мы будем жить в маленьком домике далеко отсюда. Где этот домик я конечно же никому не скажу, даже Герману. Но домик очень мил, там есть колодец и огород, и никаких детей, никакой войны.
Не знаю, сколько мы там проживем. Наверное, мы умрем уже этой зимой от голода или болезней. Но все это неважно, хотя бы несколько недель мы будем счастливы. И я еще раз хочу заметить, что эти несколько недель нам с Валей дарит Герман. Если бы он не дал нам еды, чтобы пережить зиму – мы бы не смогли сбежать и осуществить наш план.
Кроме того, Герман распространит информацию, что я погиб, так что наши не будут искать меня и наказывать за то, что я сбежал. Так что, надеюсь, теперь вам ясна моя мотивация. Я делаю это ради любви, ради Вали. Я устал от войны.
Валя вся раскраснелась, потупила глаза и улыбалась. Все женщины на площади, кроме Любы, сейчас смотрели на Валю с завистью. Хрулеев подумал, что, наверное, девушке очень приятно, когда мужчина совершает ради нее поступок, даже если этот поступок – предательство.
Еще он подумал, что Айрат наверное может смело претендовать на звание самого глупого в мире человека. И это было странным, вид у Айрата, похожего своей бородкой на дядюшку Сэма в молодости, был вполне интеллигентным, глаза у него были умными, и говорил он складно. Возможно, Айрату просто снесло крышу из-за телки.
В любом случае, Хрулеев не понимал, как Айрат после сегодняшнего собрания, на котором он присутствовал с самого начала, может надеяться, что Герман будет выполнять свои обещания. Хрулеев был уверен, что Герман скорее сам прыгнет в Молотилку, чем отпустит Валю или даст кому-нибудь еды на зиму. Тем более, что Хрулееву, как и всем в лагере, было отлично известно, что запасов пищи ближайшей зимой не хватит даже для своих.
Герман тем временем довольно поглаживал курчавую бороду, речи Айрата определенно пришлись вождю по вкусу.
– Но, конечно, за все нужно платить, – продолжил Айрат, – Герман милостиво согласился помочь нам с Валей в обмен на информацию о наших. И я предоставил ему эту информацию. По-моему это выгодная для нас с Валей сделка, еда в обмен на слова. Я уже рассказал Герману все, что знаю о нашем лагере и его обороноспособности. Но Герман захотел, чтобы сегодня я раскрыл вам всем тайну наших ученых гигантских филинов. Я знаю, что вы их очень боитесь, и что от когтей филинов погибло не меньше десятка ваших.
Так вот, все началось с мышей. У нас в лагере есть бывший дератизатор, Иванов. Он не ордынец, как можно легко догадаться, зато он очень любит крыс и мышей. Но крыс в местных лесах мало, зато мышек полно. Сначала Иванов истреблял мышек, пытавшихся воровать наши запасы. Потом он поймал несколько мышей и стал их разводить. Он устроил небольшую мышеферму, но никакого толку от нее естественно не было. Мыши плодятся недостаточно быстро, так что обеспечить нас мясом эта мышеферма не смогла.
Однако Иванову вдруг пришла в голову навязчивая идея накормить мышей Грибом. Он походил по местным обезлюдевшим деревням, откуда по неизвестной причине ушли все дети, и набрал себе несколько килограммов Гриба, а потом начал экспериментировать. Как вам известно, животные не едят Гриб, они воспринимают его, как нечто несъедобное. Но Иванов догадался смешивать молотое зерно с изготовленным из Гриба порошком.
Таким образом он заставил мышек нажраться Гриба. Сначала мышей тошнило, но потом они адаптировались и стали поедать Грибной порошок без всяких негативных последствий. Впрочем, никаких позитивных результатов тоже не было, поведение или биология подопытных мышей не изменились. Но затем Иванов скормил Грибной порошок нескольким беременным самкам. Когда пришел срок, самки родили вот это...
Айрат сунул руку в шевелящийся мешок, который притягивал взгляды еще с самого начала собрания. Ордынец нахмурился, он видимо пытался аккуратно поймать то, что бешено металось внутри мешка. Спустя несколько секунд Айрат наконец извлек из мешка нечто серое, дергающееся и шипящее, размером с кошку.
Толпа на площади в ужасе ахнула, Герман отшатнулся, Люба закусила губу, Блинкрошев выругался.
В руке Айрат держал за самый кончик длинный лысый хвост, а на другом конце хвоста бешено извивалась невразумительная хаотичная груда мяса, поросшая серой шерсткой. Хрулееву потребовалось время, чтобы понять, что это действительно мышь, только сильно изменившаяся.
Она была больше обычного для мышей размера раз в пять. У твари было три головы, две из них располагались на жирной шее, а третья росла прямо из спины. Все три головы были живыми и действующими, они скалили огромные зубы, шипели и пытались укусить державшего тварь Айрата. Ног у мыши было пять, пятая лишняя конечность располагалась в районе живота. Все пять ног твари конвульсивно извивались, как будто мышь пыталась бежать по воздуху. Кончик хвоста, зажатый между тонкими пальцами Айрата, тоже дергался.
Хрулеев с ужасом осознал, что мутант сознательно раскачивается на собственном хвосте, чтобы добраться до руки Айрата и вцепиться в нее зубами. Чтобы помешать этой попытке атаковать, ордынец несколько раз резко встряхнул тварь, как бармен встряхивает коктейли.
– Это недельный мышонок, рожденный самкой, которую кормили Грибным порошком, – объяснил Айрат, – На самом деле, у них не всегда три головы. Количество голов и конечностей у грибифицированных мышей произвольно. Я лично видел экземпляр с шестью головами и одиннадцатью ногами.
Вам наверное не видно, но конкретно у этого мышонка двойной набор половых органов, он и самка, и самец одновременно, гермафродит. Это бывает, но не всегда. В любом случае, размножаться такие мышата не могут. И живут они всего несколько дней, максимум – пару недель. Иванов вскрывал этих мышат, судя по его исследованиям внутри у них полная каша. У некоторых экземпляров было по пять сердец или по три печени. Костная и жировая ткани также хаотично разрастаются. При этом мы почти не кормим таких мышат, зато самки, поедавшие Грибной порошок, рожают их не раз в месяц, а каждые несколько дней. И в одном приплоде может быть до десятка таких мышат.
Грибифицированная самка обычно умирает от истощения, когда принесет около пятнадцати приплодов, но мышей, как самок, так и оплодотворяющих их самцов, Иванов наловил много. У нас есть несколько сотен самок прямо сейчас, и Иванов ловит новых ежедневно. Вы легко можете произвести расчеты и убедиться, что никаких проблем с мясом с тех пор, как Иванов начал свои эксперименты, у нас нет. Благодаря системе Иванова мы получаем несколько кило свежайшего мяса мышей-мутантов ежедневно.
Я не знаю, как именно это работает, и почему у поедавших Грибной порошок самок рождаются такие детки, даже сам Иванов не знает. Но еще до того, как все началось, по телику говорили, что Гриб может нарушать закон сохранения энергии. Ваша колдунья, которая сегодня здесь выступала, тоже сказала, что Гриб нарушает все возможные законы физики и биологии. Думаю, что это одно из проявлений подобных умений Гриба.
Но я не согласен с вашей колдуньей, при всем моем уважении к Герману. Она говорила так, будто Гриб – живое и мыслящее существо. Но я не совсем уверен в этом. Если Гриб действительно мыслит и хочет уничтожить всех взрослых на Земле – зачем он тогда дал нам этих чудесных мышат, которые нас кормят?
– Зато я знаю зачем, – перебил Герман, – Ордынцы продались Грибу, вот зачем. Гриб кормит ордынцев, потому что они – часть его плана, его верные слуги. Слушайте, что говорит Айрат, слушайте внимательно и впитывайте! Я говорил вам, я предупреждал вас, что ордынцы спутались с Грибом, но вы мне не верили. Вот, взгляните, в руках у Айрата живое во всех смыслах доказательство моей правоты! Я знал, как и всегда. Гриб боится меня и подкармливает ордынцев, он надеется, что они смогут победить меня. Не выйдет!
Хрулеева затошнило. Он вспомнил те эчпомаки, которые ему дали ордынцы за патроны и пачку сигарет. Тогда эчпочмаки показались ему очень вкусным. Но сейчас Хрулеев не был уверен, что он съел бы эти пирожки, зная, из чего именно их делают.
Хрулеев не был привередлив в пище, за последние несколько месяцев он успел попробовать голубей, ежей, белок, собачатину и кошатину. Но одно дело есть обычных животных, пусть и не входящих в традиционный рацион русской кухни, и совсем другое – жрать подобных трехголовых Грибных мутантов.
– Теперь давай про филинов, – потребовал тем временем Герман, – То, что ты рассказал нам, безусловно ужасно, но это еще не дно колодца. О, нет. Все гораздо хуже. Расскажи всем про филинов, пусть узнают.
– Про них много можно рассказать, – вздохнул Айрат, все еще держа за хвост мышонка-мутанта, бывшего яркой иллюстрацией к его истории, – Но ведь время моего выступления ограничено, так? Поэтому я буду по возможности краток.
В общем, однажды Иванов захотел накормить этими мышатами птичек. Он посадил грибифицированных мышат на крыше, в клетке с открытым верхом. Как известно, мыши – любимое лакомство филинов, и несколько дней спустя филины действительно прилетели перекусить мышатами. Иванов кормил птиц мышами-мутантами несколько недель, а потом филины стали меняться.
Вдумайтесь в то, что я говорю.
Речь идет не о мутации потомства, как в случае с мышами, а об изменении взрослых филинов, которые жрали грибифицированных мышат. Филины стали расти и умнеть на глазах. Более того, они привели к нам своих друзей из окрестных лесов. Через месяц к нам летало обедать уже несколько десятков филинов, судя по всему, специфический корм Иванова вызывает у птиц зависимость типа наркотической.
Филины подружились с Ивановым, вскоре мы выучили их нескольким командам, на ордынском языке естественно. Мы образовали с филинами симбиоз, они защищают и слушаются нас, а мы, в свою очередь, кормим их любимым кушаньем – мышатами-мутантами. На голове у филинов стала проступать какая-то клейкая жижа, и мы решили надеть на них тюбетейки, ради психологического эффекта устрашения наших врагов. Благодаря этой жиже тюбетейки не падают с птиц даже во время полета. Раз в день мы снимаем с них тюбетейки, и филины чешут друг другу головы. Не знаю, чешут ли друг друга обычные филины, думаю, что нет. Но наши филины, как многие из вас видели своими глазами, больше обычных в несколько раз, а по уровню интеллекта и социального взаимодействия они не уступают дрессированной собаке.
К сожалению, я не подскажу вам никаких методов борьбы с филинами. Я бы хотел честно исполнить свою часть договора с Германом, но простых способов победить наших филинов не существует. Просто стреляйте в них, хотя попасть по летящим птицам – нетривиальная задача, особенно, когда вас одновременно обстреливают с земли. Собственно говоря, так мы и воюем – боевая группа стреляет по противнику, а филины обеспечивают поддержку с воздуха и рвут наших врагов когтями. Мы, наверное, единственная на данный момент армия мира, у которой есть авиация.
Вам следует также знать, что часть филинов охраняет наш лагерь постоянно, а во время вылазок мы призываем птиц на поле боя свистками. Так что если встретите наш боевой отряд – прежде всего, убивайте людей со свистками. Если убьете их быстро – возможно избежите встречи с филинами. Ну а если...
Но закончить фразу Айрат не смог. Мышонок-мутант, все это время раскачивавшийся на собственном хвосте, наконец достиг достаточной амплитуды, и его помещавшаяся на спине голова жадно впилась зубами в палец ордынца. Айрат вскрикнул, его палец обагрился кровью. Он отпустил мышонка, и получившая свободу тварь упала на железные листы трибуны.
Мышонок стремительно заметался, сначала он бросился к Хрулееву, но потом, передумав, попытался цапнуть за палец ноги Блинкрошева, одетого в шлепки на босу ногу. Блинкрошев удивительно быстрым для его жирной туши движением увернулся от укуса и попытался растоптать мышонка. Но это ему не удалось, огромная нога Блинкрошева прошла мимо твари и с гулким стуком опустилась на железную трибуну.
Герман завизжал удивительно тонким голоском. Сначала вождь попытался спрятаться за Блинкрошева, но поняв, что мышонок почему-то выбрал своей целью именно начальника канцелярии, Герман бросился искать защиты у Любы.
