Текст книги "Рассказы Чумы (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Глава 25. Маленькая ложь

Первый осенний туман легко опустился на землю в это раннее утро. Ночью шел дождь, и начало дня заполнилось прохладной свежестью. Долгое жаркое лето наконец осталось позади; его преемница уже расцветила желто-золотым широкие овальные листья вязов и сбрызнула багряно-красным густые кроны величественных буков.

Город готовился к празднику сбора винограда, украшая дома венками из кедра и можжевельника, запасаясь большими деревянными бочками и стеклянными бутылями. Жители уже вовсю спорили по поводу того, кто из танцоров победит на сей раз – Майрон или Ериас. В прошлом году Майрон обошел соперника, исполнив несколько ловких трюков, но нынче тот не собирался сдаваться так просто, и готовил свой танец еще с весны. Зрелище обещало быть стоящим, и мудрые старики, и матери с малыми детишками, и зрелые мужи, и юные девицы, и господа, и слуги – словом, все горожане без исключения собирались сегодня на главной площади – кто-то, чтобы сразу забрать деньги за выигранный спор, кто-то перемолвиться словечком с давно не виданными знакомыми, ну, а кто-то и просто так, поглазеть. Единственным, кого здесь не ожидалось, был правитель Атлантиды, Эвмел. Он недолюбливал подобные увеселения, считая их никчемным развлечением, и предпочитал проводить время с пользой, погрузившись с головой в разбирательство важных бумаг и писем из соседних государств.

Эврифея, получившая приглашение еще с вечера, шла под руку со своим возлюбленным, но это её нисколько не радовало. Царь не шутил, как обычно, не делал комплиментов; он словно выполнял некую тягостную обязанность, и по лицу его изредка пробегала хмурая тень. Они прошли по каменному мосту над шумящим водопадом, свернули в крохотный переулочек, где со всех сторон их обступили еще зеленые липы с их сердцевидными листочками, и вышли к неподвижному пруду, заросшему ивняком, вдоль которого вилась дорожка, вымощенная серым и красным камнем. Здесь находилось несколько портиков с акротериями в виде вьющихся и переплетающихся растений, выложенных из серебра. Возле колонны, изображавшей Клейто с венком из маленьких роз в руках, небрежно привалясь к основанию, сидел аэд (*странствующий певец, прим. автора). Через плечо его была перекинута перевязь, удерживающая формингу, из четырех струн которой странник извлекал мелодичные звуки.

Властитель думал об ушедшем флоте и о том, что атлант не отпустил брата на войну, думал о блистательных победах, которые совершатся без него. Но больше всего мысли Тартеса занимала та, что шествовала рядом с ним – и ее появление в Золотом дворце, оставшееся никем не замеченным. Никем, кроме него.

Тяжесть этого воспоминания совсем раздавила царя, когда он услышал тихую музыку. Тарт остановился и прислушался, выпустив ладонь Эврифеи из своей.

Город молчит.

Умытый первым утренним дождем,

Не пробужденный солнечным лучом,

В осеннем поцелуе тихо спит.

А ты уйдешь.

Теряясь в пустоте ночных дорог.

Я знаю, не вернуть тебя из снов,

Я знаю, нам не быть с тобой вдвоем...

По лицу архонта словно прошла болезненная судорога; он ничего не сказал, ожидая окончания песни. Но певец отложил инструмент в сторону и завел локти за голову, сладко потягиваясь. И только тут заметил их.

– Хо-хо, – добродушно приветствовал пару аэд, – я-то уж думал, пою своей музе. Но муза, очевидно, решила послать мне добрых людей с добрым кошельком! Не угодно ли молодому господину пожертвовать пару лепт бедному человеку?

– Кто ты? – спросил Тартес, бросая ему золотой. – Я прежде никогда не слышал таких песен... и такого слога. Ты издалека?

Музыкант поймал монету в воздухе, попробовал на зуб и поклонился:

– Вы очень щедры, юноша! Я действительно издалека, из старых северных стран, прошел немало равнин и пересек не один ручей и даже целое море, прежде чем добраться сюда. Зовут меня Филасеос (*друг богов), и я рад, что родители дали мне это имя, ибо боги и вправду благосклонны ко мне, коль послали такую замечательную встречу.

– Зачем же ты так много путешествуешь? – задумчиво промолвил Тарт. – Верно, приехал взглянуть на сокровища Атлантиды?

– Я ищу не золото, и даже не серебро, – усмехнулся путник, – и хотя великолепие вашей страны не поддается никаким описаниям, я приехал сюда не за ним. Мудрость – вот главная моя нужда, да слова для куплетов, больше мне ничего и не нужно. Но вы не назвали себя?

– Я Тартес, архонт Юго-восточного надела, – ответил правитель, – а эта прекрасная, словно свет зари, девушка – моя невеста Эврифея.

Странник упал ниц.

– Простите, светлейший, мою глупость, – пробормотал он дрожащим голосом, – что обращался как к равному себе.

– Встань, аэд, – повелительно сказал Тартес, – ты сочиняешь великолепные песни, и я надеюсь увидеть тебя сегодня на центральной площади. Пойдем, Эврифея, а то пропустим все представление. – И он увлек её за собой.

На миг, самый короткий миг ему захотелось поменяться местами с этим оборванным, потрепанным чужаком, превратиться в такой же странствующий ветер и петь странные, соленые от слез напевы. Не мыслить о потерях и будущей боли, о страданиях других и собственных колебаниях. Но слабость промелькнула, растаяв, словно утренний туман, и Тарт опять стал собой – юным, но уже умеющим справедливо судить других владетелем.

Складки на лбу царя разгладились, и его невеста, почувствовав перемену, осмелилась наконец спросить:

– О мой повелитель, ты с самого утра пребываешь в дурном настроении. Кто посмел перечить тебе и привести в такое недоброе расположение духа?

Вместо ответа юноша повернулся к ней и взял ее за плечи.

– Скажи, любовь моя, как часто ты бываешь в Золотом дворце?

– Ты ведь знаешь ответ, – недоуменно ответила та, – я была там дважды, и оба раза с тобой. Но почему ты спрашиваешь?

Губы Тарта горько искривились.

– Потому что я видел тебя там два дня назад. После того, как я сопроводил свою будущую супругу домой, она отчего-то решила навестить моего брата под покровом ночи. К кому ты приходила, Эврифея? Ты покрыла мое имя позором?

Девушка сначала остолбенела, но быстро взяла себя в руки и неискренне рассмеялась.

– Ах, вот почему ты так недоволен, возлюбленный мой. Сестра моего отца, Халара, сильно заболела, и он отправил меня во дворец за травами, растущими в вашем саду. Лекарь мудрейшего дал мне все нужное – да продлит Посейдон его века – и Мелет быстро пошла на поправку.

Архонт озадаченно нахмурился.

– Но отчего ты не попросила меня? – скорее разочарованно, чем гневно, проговорил владетель. – Я бы послал слуг, и уважаемая Мелет получила бы лекарство гораздо раньше.

– Я не знала об этом, пока не явилась домой, – уклончиво отвечала Эврифея. – И потом, мне вовсе не хотелось беспокоить тебя.

Тартес недоверчиво смотрел на ту, что должна была совсем скоро преклонить колени перед алтарем рядом с ним, и его мучили сомнения. Не лжет ли она ему? Почему Халар заставил ехать родную дочь, ведь куда проще было снарядить помощника? Девушка стояла перед ним, закутанная в свою божественную красоту, и в ее темно-синих, цвета грозового неба, глазах, плескалась верность и любовь, но светлейший чувствовал, что не все было сказано, что должно. Тот, кто приказал ей явиться во дворец тем вечером, явно имел над Эврифеей большую власть, чем жених.

Тарт сдался и переплел замерзшие пальцы красавицы со своими – сильными и горячими. Недалеко запел рог, возвещая о начале виноградной пляски.

– Поспешим, – улыбнулся, как мог, архонт, – мы еще можем успеть к началу.

«Я обязательно выясню, что стоит за всем этим, Эврифея».

Глава 26. Желание

В зале царил полумрак. Тёмно-бордовые шторы наглухо закрывали длинную стену; противоположную сплошь покрывал черный блестящий камень. В гладкой поверхности высоких зеркал колебались фигуры посетителей.

В углу рыжеволосая девушка с татуировкой во всю обнаженную спину, полуприкрыв глаза, курила кальян, закинув длинные загорелые ноги на столик. Её партнер, бесцеремонно развалившись в кресле напротив, медленно потягивал коньяк из пухлого бокала на короткой ножке, с неприкрытым удовольствием разглядывая открывавшуюся перед ним картину.

За соседним столиком мужчина в полурастегнутой рубашке посадил себе на колени барышню в короткой юбке, доходящей до середины бедра. Сквозь прозрачную блузу просвечивала маленькая упругая грудь. Одна его рука уже была под одеждой, второй он крепко прижимал спутницу за талию к себе.

Раскрасневшаяся женщина лет тридцати пяти, в бархатном вечернем костюме, целовалась с молодым накачанным парнем, игриво хихикая и периодически подставляя под поцелуи слегка располневшую шею. Тот, не отрываясь от процесса, тискал сразу оба полушария.

Большинство остальных столиков пустовало. Из середины круглой сцены, подсвеченной небольшими прожекторами, высился длинный металлический шест, вторым концом упиравшийся в потолок. На нем вниз головой повисла коротко стриженная блондинка с чокером на шее в виде стального кольца с продетым через него кожаным ремешком. Кожаным было и все остальное – портупея, надетая на нагое тело, тонкие трусики, босоножки на высоком каблуке с лентами, переплетавшимися до колен. Стриптизерша изгибалась в позах, которым позавидовала бы любая гимнастка, демонстрируя залу стринги со всех ракурсов.

Рядом с площадкой стояли огромные динамики, из которых терпкой, возбуждающей волной текла ритмичная музыка.

Вино – кроваво-красное в его бокале и игристое, сверкающее золотистыми искрами в моем – кружило голову, волновало и будоражило кровь. Мне хотелось пьянеть без остатка, растворяясь в эротической музыке, хрустальном фужере и... зовущем взгляде напротив.

Я отпила еще немного и поставила посудину подальше от себя – так, чтобы край рукава моего платья соприкоснулся с его рукой, расслабленно лежавшей на столе.

– Так значит, мы умерли?

– Мы вполне живы и можем продолжать наше существование, – Брань слегка вздрогнул от прикосновения, и тоже пригубил чувственный напиток. – Начинаю думать, что Велиал не такой уж и плохой парень.

– Не скажи. – Я отчего-то разозлилась. – Видеть твою отрубленную голову – зрелище не из приятных. Мог бы и предупредить заранее, а не устраивать весь этот цирк.

– Он не мог нас предупредить, – Брань пожал плечами и глотнул вина, увлажняя пересохшие губы. – Что, по-твоему, демон должен был сказать нам в начале пути? Извините, ребятки, но я вас немного убью? И что – ты бы далась так легко и просто? Поверила б в то, что это иллюзия?

Я подумала. Сделать это сквозь туман, заполнявший голову, было непросто.

– Нет, я бы не далась, – мой решительный ответ прозвучал достаточно внятно, чтобы не выдать степень опьянения. – Но можно было бы что-то придумать попроще.

– Если б не Велиал, мы бы не прошли Третий круг, – всадник откинулся назад, на удобную спинку диванчика. – Единственным выходом оттуда была смерть на закате солнца. Так что все прошло довольно безболезненно.

– А скорпионы? – Меня передернуло. – Эти мерзкие твари до сих пор мне снятся. Для чего нужно было приплетать их?

– Дух сказал, что это плод нашей фантазии, – улыбнулся Брань. – Так что за них стоит благодарить как раз тебя – я, по крайней мере, ничего такого не выдумывал.

Глаза мои округлились.

– Не может быть! Я ни за что не стала бы окружать нас такой гадостью! И причем здесь мы?

– Как объяснил наш драгоценный проводник, пустыня представляет собой переплетение иллюзий. Проще говоря – именно наше воображение создало все, что там было. Кустарники, деревья, солнце.

Вели таким образом создал зыбучий песок – он просто не рискнул размахивать топором перед свободными всадниками. Когда песок наполовину упаковал нас обоих, его миссия серьезно облегчилась. Но он клянется, что ничего не знает о скорпионах и о том, как они туда попали.

Я засмеялась.

– Этот прохиндей надул тебя, Брань, – мой смех стал громче. – Он просто не решился признаться тебе в своем маленьком грешке.

Красный сначала нахмурился, а потом присоединился ко мне. Мы хохотали во всю глотку, но никто не обращал внимания на пару, сидящую в укромном уголке зала. Девушка отложила кальян и потягивалась, пока спутник снимал с её ног туфли.

– Потанцуем? – предложил Брань, когда мы, с трудом отсмеявшись, опустошили наши бокалы.

– Да, – голова кружилась все сильнее, и я поднялась, опершись на предложенную им руку. Горячие руки легли на талию, мои ладони легли на мужское плечо.

– А сейчас где мы находимся? – трезвое подсознание еще пробивалось сквозь порядком замутненный разум.

– Четвертый круг, – явно довольный происходящим, ответил названый брат. Я склонилась к нему, ощущая, как под рубахой сильными толчками стучит мужское сердце. – Приятное местечко, правда? Я уж думал, что мы до самого Глада будет ползать по скалам и давить пауков. Все-таки Велиал не так плох, как кажется с первого взгляда.

Глад!

– Подожди, – я отстранилась, глядя ему в глаза. – Но... как же так? Мы теряем время, прохлаждаясь здесь, в то время как старший в тюрьме. Надо ехать – и немедленно.

– Послушай, Чума, – он схватил меня за локти и притянул к себе. – Ты ведь не глупенькая девочка и должна понимать, что с того момента прошло столько времени, что Глад уже наверняка мертв – если только Крылатые не поят его такой же дурью, как демон нас – что весьма и весьма сомнительно. А если поят – то, значит, все с нашим другом в порядке, и один вечер не даст никаких преимуществ.

– Если ты уверен, что Глад мертв, зачем мы вообще идем туда? Мы тоже рискуем, и рискуем не только собой, но и благополучием всех. Кто будет в ответе за Равновесие, если погибнут оставшиеся всадники? – Одна моя половина сурово требовала ответов. А другая нашептывала внутри головы очень соблазнительные вещи – и первая с трудом могла противостоять ей.

– Я иду туда не просто так, – решительные черты исказились, словно мой вопрос причинил ему боль. – Мне нужна Игла. Она точно у Глада. Мертв он или нет, Игла находится где-то там, в Райских кущах, и я достану её. Достану, чтобы все было как прежде, чтобы вернуть тебе память.

Что?!

– Что ты сказал? – Неужели я ослышалась? – Откуда ты... я ведь ничего не говорила тебе. И не нужна мне ничья помощь, слышишь?

Я оттолкнула его, покраснев.

Брань скривился в горькой улыбке.

– Потерпи немного, я всё тебе расскажу, всё, но не сейчас. Просто потерпи – совсем чуть-чуть, – он вновь прижал меня к себе, гораздо сильнее, чем следовало было, и горячая рука сползла ниже талии. Перед глазами плыл легкий туман, посетители и столики покачивались, словно мы стояли на палубе корабля. С запозданием я поняла, что не следовало набираться так сильно. Остатки трезвости растаяли, словно дым раззолоченного кальяна. Тело категорически отказывалось подчиняться – оно с удовольствием отзывалось на распаляющие плоть прикосновения.

Брань легко подхватил меня на руки и начал подниматься вверх по лестнице.

– Куда мы? – Язык тоже вышел из повиновения. – И где демон?

– К черту демона, к черту Глада и всех остальных, – он пинком распахнул крепкую темную дверь. – Наконец мы одни. Я не собираюсь ждать еще тысячелетие.

И бережно положил меня на широкую кровать с кованым черным изголовьем. Головокружительный поцелуй высек в голове такое количество искр, что все вопросы исчезли сами собой. Обжигающие пальцы поползли по внутренней стороне бедра – все выше и выше.

И я сдалась.

Глава 27. Осада

Многохолмные горы, обильные леса и просторные равнины покрывали длинный мыс, протянувшийся далеко в Эгейское море, словно указательный палец Зевса. Далеко от берега, на высоком холме, блестела на солнце верхушка святилища Афины и Гефеста – самой выдающейся постройки в акрополе. Сам акрополь простирался до Эридана, охватывая Пикн и Илис, а в противоположной стороне обнимая и гору Ликабет. Южная сторона холма, покрытая садами и гимнасиями, была недоступна взорам прибывших.

Тысяча двести триер, забитых доверху лучниками, пращниками, копейщиками, гоплитами и корабельщиками, а сверх того квадригами и лошадьми, причалила рано утром, еще до зари, и люди в полутьме принялись быстро ставить шатры, строить небольшие загоны для животных, разводить костры. Отсюда до Афин было рукой подать – не больше десятка стадий, но лагерь, укромно спрятанный в лощине между двумя холмами, с той стороны видно не было. Местор, архонт, назначенный на время похода за старшего, распорядился выставить стражу на обоих пригорках и позади войска.

Когда солнечный луч позолотил Афинский акрополь, Местор, к тому времени уже позавтракавший мясом с тушеными овощами, решил обойти лагерь до вечернего совета с братьями. Увиденное его порадовало: воины уже полностью обустроились на новом месте, однако держали оружие при себе, не теряя осторожности. Большая часть гоплитов упражнялась на ксифосах (*короткий прямой меч), лучники занимались заготовкой стрел впрок, остальные приводили в порядок доспехи или готовили еду. Копейщики выбрались поодаль, и метали дори (*копья) на плоском куске земли. Возницы обхаживали лошадей и снаряжали квадриги.

Лагерь встал плотным семиугольником – так, что ни один враг не смог бы подобраться к нему незамеченным. Помимо воинов на холмах, его охраняли сменные часовые – по четыре человека на каждую сторону фигуры и по двое мечников на каждый угол.

Двое наемников варили в большом котле баранину, и о чем-то весело переговаривались, в предвкушении знатной битвы, когда царь проходил мимо них. Рядом с пылающим огнем стоял высокий квадратный шатер. Полог был полностью опущен, а полотно, зеленых и коричневых цветов, крепко натянули на колья, вбитые в жирную почву. Шатер ничем не отличался от множества других шатров, поставленных по соседству, но зоркий глаз Местора уловил нечто странное. Архонт и сам до конца не мог бы сказать, что насторожило его в этой картине, потому поинтересовался у наемников:

– Эй, любезные! Ваш шатер?

Один из них, чернобородый поджарый гоплит, вооруженный махайрой (*кривой изогнутый меч), увидев золотой пояс правителя, откликнулся, слегка поклонившись:

– Приветствуем тебя, светлейший! Наш вооон там стоит, а это добро чьё, не знаем!

Местор поднял бровь:

– Отчего же не готовить пищу рядом с собственным домом?

– Наш дом остался за горами и зеленым морем, – хмуро откликнулся второй, по виду северянин, – а тут мы готовим на том месте, которое для того пригодно.

Ответ царю не понравился, и он уже собирался проучить наглеца, как вдруг сзади послышалось:

– Местор! Оглядываешь владения перед битвой? – Азаэс, известный своим смешливым нравом, заключил его в братские объятия. – Ну и как тебе? Клянусь Посейдоном, несмотря на то, что всю жизнь провел на острове, еще бы пара дней, и эта проклятая качка доконала бы меня и моих людей. Один из наших военачальников все плаванье провел своей верхней половиной за бортом – беднягу рвало от самых маленьких волн. Хорошо войско, нечего сказать! – И архонт захохотал во все горло.

Местор, переждав приступ веселья, спросил:

– У тебя есть соображения по поводу предстоящей битвы? – и кивнул головой в сторону возвышавшегося холма. Его собеседник славился своими многочисленными победами и выигранной осадой Каристоса – одного из бывших союзников афинян.

Азаэс покачал головой:

– Вот что я скажу тебе, братец, осадой такой город брать не следует. Они не нуждаются ни в пище, ни в воде – посреди акрополя бьет мощный источник, а земли за стенами плодородны, недаром афиняне могут позволить себе содержать войско бездельников. Укрепления у них довольно мощные – с наскока не возьмешь, и тараны тут не помогут – с южной стороны есть другие ворота, через которые часть жителей наверняка тайком переберется в союзные государства.

– А как насчет того, чтобы взять Афины в кольцо? Тогда у них будет больше голодных ртов, – задумчиво произнес Местор.

– Окружить можно, но это делу сильно не подсобит, да и не стоит разделять войско. По отдельности мы словно листья на ветру, и враг парой удачных вылазок решит войну не в нашу пользу. – Азаэс шел широкими шагами, размахивая руками, и брат еле поспевал за ним. – Тут нужна хитрость.

– Да, но какого рода? Единственное, что в наших силах – это вырыть подкоп под стены. Но время, время не на нашей стороне, – засомневался царь. – Я не так искушен в воинских делах, как ты, Азаэс, может быть, тебе известно, какая хитрость здесь будет пригодна?

Архонт рассмеялся.

– Я подумаю до вечернего совета, – пообещал он. – Мы возьмем Афины во что бы то ни стало. Атланты всегда возвращались с победой! До вечера, брат! – И Азаэс скрылся из вида так же стремительно, как появился.

Местор, обдумывая его слова, заметил, наконец, что дошел до края лагеря. Проверив пару часовых постов, он решил вернуться к себе и взглянуть на карту – возможно, нужные мысли придут во время прогулки.

Проходя мимо недавнего становища, владыка остановился, как вкопанный. Наемников не было – верно, ушли поедать приготовленное мясо; угли от пылавшего костра уже начали остывать. Но не это смутило мудрейшего – высокого шатра на месте тоже не оказалось.

Правитель постоял, разглядывая восемь ровных дыр в земле – по количеству воткнутых кольев. Потом обругал себя мысленно.

«Мало ли кому что в голову взбредет. Наемники – люди дурного нрава, небось, место непригодным показалось, вот и переставили шатер. Не о том ты думаешь совсем, Местор, ох, не о том».

Возле его стана собралась кучка воинов. Два мечника крепко держали загорелого мужа – темноволосого, рослого грека. На его белый хитон, застегнутый золотой фибулой (*пряжка), был наброшен короткий, бледно-голубого цвета, плащ.

Владетель остановился.

– Кто это? – резко спросил он у столпившихся.

– Мы поймали этого человека, когда он крался к твоему дому, владыка, – отвечал еще совсем юный военачальник. – Прикажешь казнить его немедленно?

– Выслушай меня, светлейший, – закричал плененный, – и не пожалеешь! Имя мое Линос, и я пришел к тебе с благими вестями!

Архонт сморщился.

– С благими вестями, говоришь? Введите его в мой шатер, – велел он собравшимся. – И оставьте нас.

– Но, мудрейший, – юноша растерялся. – Что, если он задумал недоброе?

– Тогда у меня есть еще шесть братьев на этот случай, – криво улыбнулся Местор. – Он должен понимать, что в таком разе живым отсюда не выйдет. Не так ли... Линос? – царь оглядел того с ног до головы. – Входи, и присоединяйся к моему столу.

– Благодарю, о великий, – грек наклонил голову и вошел в царский стан.

Правитель предложил бывшему пленнику собственный обед – спелые фрукты на серебряном блюде и летнее смородиновое вино. Линос с видимым удовольствием разделил трапезу с архонтом. Наевшись вдоволь, грек отпил из резного кубка и произнес, глядя Местору прямо в глаза:

– Я знаю, как разгромить афинян.