Текст книги "Рассказы Чумы (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 70. Воронка

Лава кипела.

Огненные ручьи пробивали себе дорогу через трещины в камнях, сливаясь в огромные потоки жидкого пламени, ища малейшую червоточинку в высушенной насквозь земле. Они заполняли бездонные пропасти и небольшие овраги, били раскаленными фонтанами, стремясь выйти наружу. Полумертвая земля в агонии принимала горящую жидкость в надежде испить последний глоток воды; горько обманутая, она задыхалась под тяжестью пепла и почерневших скал.

Её иссохшее лоно, взбудораженное бесконечной болью, напряглось и исторгло из себя в сгустившуюся мглу первого червя. Полуслепое, обрюзгшее, еле волочащее за собой жирное тело, существо принялось, поедать голый камень, чтобы найти дорогу вперед. Подгоняемое голодом, оно с усердием прокладывало себе путь в окружающий мрак.

***

Эвмел дотронулся до стены. Если бы ладонь не наткнулась на упругую преграду, правитель решил бы, что здесь нет ничего, кроме воздуха. Но пальцы упрямо пружинили, и атлант, довольно вздохнув, сделал несколько шагов назад.

Крылатые почти закончили. Длинная серебряная лестница терялась в перистом нежном тумане. Солнце легко играло на хрустале случайно пойманным бликом. Три лунных месяца потребовалось, чтобы создать удивительное, чего еще никто до сих пор не создавал.

– Когда я был еще совсем юным, отец брал меня к чужим берегам. Там один из заезжих купцов в длинной, путаной фразе произнес слово «райи». Его произношение так меня изумило, что я спросил, что же оно означает? И тогда отец ответил мне: сын, ты когда-нибудь испытывал желание обнять весь мир вокруг себя? Когда-нибудь радовался с упоением первому осеннему дождю на острове, или улыбался солнечному лучу, ненароком разбудившему тебя раньше слуг? Так вот, «райи» – это и есть то самое чувство, когда счастье, любовь, жажда к жизни переполняют тебя до самых краев, так, что кажется, еще одна капля – и оно перельется, расплещется, и его невозможно будет собрать. Когда сердце дрожит, как капля росы на распустившемся лепестке яблоневого цвета, когда душе становится тесно в твоей груди, когда хочется раскрыть крылья и слететь с самой высокой башни Атлантиды.

Тартес изумленно смотрел на брата. Он никогда раньше не слышал от Эвмела таких горячих, взволнованных фраз. Владетель, словно не замечая смущения брата, любовался открывшейся перед ними картиной.

Впереди, сколько хватало взгляда, раскинулась зеленая равнина, усеянная белыми высокими башнями, соединенными между собою глубокими каналами; серебристые колонны, крытые портики, храмы яркими нотами вливались в бело-зеленый фон. Широкие мостовые пролегали красными лентами среди каменных светлых домов. Единственное, чего не хватало здесь, так это открытого моря, да и то широкие морские врата были на месте.

Отсюда лестница делала первый виток наверх, растворяясь в бледном, голубоватом утреннем небе. Эвмел знал, что там, наверху, гладко полированным зеркалом лежит следующий виток, хоть его и не было видно снизу. Всего витков насчитывалось семь; от ступеней до Хрустальных Врат было не больше десяти стадиев. Золотой дворец лежал вне этих пределов.

По приказу Эвмела Крылатые начали окружать местность, прилегавшую к лестнице, от основной части равнины бесконечно высоким прозрачным куполом. Сейчас Светлые как раз заканчивали свою работу.

– Брат, ты сказал, что это поможет нашим поданным существовать в мире и счастье, – произнес Тартес, с беспокойством глядя на владыку. – Но как?..

– Ты, наверное, помнишь, как несколько лун тому назад к нам во дворец принесли мертвого, – скучающе ответил Эвмел, с удовольствием про себя отметив, что архонт сказал «наши поданные».

– Его звали Ааран, – умышленно подчеркнул тот.

Атлант пропустил имя мимо ушей.

– Мои создания начали погибать, Тарт. Им нужна была сила. И я нашел её. Нашел среди людей.

Юноша внимательно слушал.

– Оказалось, что, умирая, люди оставляют после себя не только телесную оболочку. От их тела в момент смерти отделяется нечто -сгусток их помыслов, тайных переживаний, поступков. Я назвал это «тен психей», дыхание жизни. Так вот, наши поданные, как выяснилось, могут накапливать её в себе. Она необходима для поддержания их существования.

Построенная ими стена будет собирать в себе все тен психей, которые оставляют умершие, и отдавать его Крылатым. Если кто-нибудь из Крылатых почувствует хотя бы тень недомогания, ему достаточно будет восполнить запасы дыхания жизни, прикоснувшись к стене.

Голубая искра скользнула вдоль тонкого, как волос, хрусталя. Тартес ошеломленно смотрел на брата.

– Но... Эвмел! Мы ведь всегда верили, что после смерти мы будем пировать в чертогах Отца. Что, если твоя тен психей помогает людям попасть к богам, а ты вот так просто лишаешь их дороги к следующей жизни?

Владетель презрительно рассмеялся.

– К богам? Тартес, очнись! Мы давно уже сами боги. Мы создали этот прекрасный, удивительный мир. Мы создали наших чудесных поданных, которые будут жить вечно. – Он с неудовольствием увидел, как хмурится лицо собеседника. – Какое тебе дело до мелких человечишек? Будь ты у них в руках, у того же Луция, с тебя бы уже кожу живьем содрали!

– Не мы, а ты, – прошипел Тарт, отходя назад и с ненавистью глядя на владетеля. – Как ты смеешь отбирать что-то – неважно, что – у людей, таких же, как мы, ради каких-то крылатых чудовищ? Как ты можешь так поступать!

Эвмел разгневался.

– Ты забываешься, брат!

Их взгляды столкнулись, как два меча, выкованных из самой крепкой стали. В глазах атланта горела ярость, на лице Тартеса смешались возмущение, горечь и жалость.

«Это ты, Эвмел, затеял ту проклятую войну. Это ты, рискуя нашими жизнями, помчался в Миср ради своей прихоти. Это ты подставил несчастную девушку под римский меч».

Вслух он сказал иное:

– Если понадобится, ты и меня принесешь в жертву ради воскрешения прошлого?

Правитель побагровел.

– Пошел вон! – тихо сказал он, невидяще смотря куда-то мимо брата.

Тартес резко повернулся и направился прочь.

***

Эврифея сидела на низенькой тумбе перед огромным, во всю стену, зеркалом. Служанка – молоденькая Крылатая с милым личиком – расчесывала длинные черные волосы своей кратии.

Тартес ворвался в покои, как ледяной вихрь в вечнозеленый лес.

– Выйди, – тяжело дыша, приказал он прислуге. Девушка стремглав унеслась за дверь. Эврифея с тревогой повернулась к супругу.

– Что случилось, возлюбленный мой?

– Собери вещи. Самые необходимые. Завтра... Нет, сегодня вечером мы убираемся отсюда.

Молодая женщина изумленно глядела на мужа. Отдышавшись, Тартес ответил на невысказанный вопрос.

– Похоже, Эвмел и впрямь обезумел. Он считает себя не меньше чем богом.

***

Слова брата вывели Эвмела из душевного равновесия. Черная злоба переполняла его.

Как он смеет!

Глубокое дыхание никак не возвращало привычного спокойствия. Атлант решил пройтись по выстроенной лестнице, чтобы хоть как-то успокоиться.

Тонкие перила, на которых узкой вязью был соткан узор из шумных водопадов, необыкновенных цветов и причудливых птиц и животных, приятным холодом отозвались на горячее прикосновение Создателя.

Каждый виток был не похож на предыдущий. Города сменялись голубыми бездонными озерами, длинные шпили святилищ переходили в разбросанные крохотные домики. На одном из кругов Эвмел увидел перевернутые горы, висящие в воздухе, над которыми парил, свернувшись маленькими облачками, изумительный туман; на другом две круглые башни согнулись в полупоклоне друг перед другом, протягивая навстречу долговязые руки-мосты; на третьем солнце пронзало сияющие капли сотен фонтанов, от которых в небо тянулись десятки бессмертных радуг.

Мысли о Тартесе постепенно ускользали из его головы, уступая место покою и тишине. Атлант был доволен. Такого и впрямь еще никто не создавал – пожалуй, даже греческие боги могли бы позавидовать ему.

Последний виток встретил его тишиной. Здесь не было ничего, кроме кольца невысоких гор, обнимающих белоснежный замок, похожий на лебедя, изогнувшего шею. Отсюда весь райский купол расстилался перед ним, как на ладони. Эвмел позволил себе улыбнуться. И, заглянув в сознание, распахнул двери для силы.

Она хлынула в него бурным, стремительным потоком, смывая всю накопившуюся тревогу и усталость. Атлант словно распростер длинные, широкие крылья и взмыл в тихое, радостное небо. Хрустальный купол сверкал тысячами голубых искр. Они сбегали по его отлогам и вплетали свое дыхание в тончайшую стеклянную стену.

А затем Эвмел почувствовал что-то странное, чуждое, опасное, тянущееся к нему снизу, дышащее жадным, прогорклым жаром.

Правитель отшатнулся от края. Ему почудилось, что реки крови бегут, заливая красными полосами прозрачные стены.

Он заставил себя собраться и потянулся к силе. Её мерное пение успокоило его, и Эвмел заглянул вниз.

Среди черных, торчащих острыми пиками скал, среди серого камня собирались горящие озера. Душный смрад тянулся от них, заволакивая пламя грязными тучами. На том месте, где огонь столкнулся с чистыми подземными водами, в обе стороны растекалось вонючая, глубокая трясина. На её поверхности лопались бурые пузыри.

Приглядевшись, Эвмел увидел неясные шевелящиеся тени. Он приблизился к ним взглядом. Увиденное потрясло владетеля.

Огромная жаба с человеческими руками и глазами пожирала дряблого серого червя, размерами не уступающего квадриге. Быкоголовый конь несся между болотом и стекающей со скалы лавой. Получеловек-полусобака жалобно подвывал, скребясь в каменную землю. Внезапно он поднял голову и атланту показалось, что чудовище жалобно и одновременно ненавидяще заглянуло ему прямо в глаза.

Эвмел в ужасе отпрянул, выталкивая из себя силу, и хватаясь за ближайшее, что попалось под рукой. Светло-серый камень, несмотря на свою остроту, не причинил ему боли – таким было все, что создали в этом мире Крылатые.

***

Владыка стоял в святилище Клейто и дрожащими руками пытался открыть ларец. Увиденное не выходило у него из головы. Наконец, это ему удалось.

Он прикоснулся к Оресу и увидел, как стрелка беспорядочно качнулась из стороны в сторону. Снял обсидиановое стекло. Клочок папируса был пуст. В смятении Эвмел скомкал его и отшвырнул в сторону.

Что же делать? Что же делать? О боги, откуда это свалилось на мою голову! Что же делать, Матерь!

Атлант и сам не заметил, как вслух обратился к тем, кого считал ниже себя. Он лихорадочно припал губами к черному хрусталю, моля хоть о каком-нибудь знаке свыше.

Насмешливый голос появился, словно со стороны.

«Без черного нет белого, а без белого нет черного. Но тьма может пожрать свет, равно как и свет способен без конца поглотить тьму».

– Кто ты? – забывшись, что он один, воскликнул Эвмел.

«Я? – в голосе появился оттенок издевки, приправленный легким презрением. – Я часть твоего прошлого, часть твоих предков, которых ты счел ничтожными и недостойными твоего положения».

Не веря себе, правитель потряс шкатулку.

– Это ты? Ты... говоришь со мной?

Тишина.

В отчаянии владетель упал на колени.

– Направь меня на верный путь! Прошу тебя! Как мне их уничтожить?

«Уничтожить? – Орес, казалось, был изумлен. – Не время уничтожать, Эвмел. Время исправлять ошибки».

– Так укажи, как это сделать! Умоляю тебя! – чистый звук почти сорвался на хрип. Боль от ужаса, безысходности разрывала атланта изнутри.

Невидимое создание сжалилось.

«Не следуй по пути разрушения. Следуй дорогой создателя. Не сокрушай зло – тебе это не под силу. Отгороди его от внешнего мира. Не допусти, чтобы тьма вырвалась в свет».

– Как? Что мне сделать? – Эвмел был измучен. – Помоги! Клянусь, я все исправлю!

Но Орес затих, и сколько бы правитель не кричал, ответом ему было молчание. Тогда Эвмел бросился в свои покои.

Вбитый в холодный мрамор рисунок сиял ему своими серебряными линиями. В спешке он замазал ненужные линии куском известняка, дорисовал те, которых не хватало.

Выход был один. Закрыть этот смрад, тянущийся к основанию Рая, отделить его от всего, замкнуть, спрятать в себе. Это он сможет.

Эвмел вступил в пылающий круг. Огромная книга запорхала перед ним исписанными страницами, и мир вокруг мигнул и погас.

***

Несколько капель крови в центре круга слились в крохотную лужицу. Лужица превратилась в маленькое озерцо; последнее начало шириться.

Страх запустил в сердце свои липкие паучьи лапы. Тонкие струйки крови потекли в разные стороны. Несколько из них обвились вокруг ступней Эвмела.

Сквозь бушующее белое пламя на той стороне он разглядел кричащую фигуру. Тартес махал ему рукой, но огонь трещал слишком громко, и слов было не разобрать.

Струйки увеличились в размерах, и вот уже красные потоки хлынули через сверкающие, точно лезвия, языки, стирая серебристые линии и поглощая мечущуюся фигуру. Брат выкрикнул что-то в последний раз, и кровь затопила его с головой.

Эвмел потянулся к нему, желая помочь, уберечь, спасти. Гулкие барабаны зазвучали в унисон, останавливая его, делая любое движение вязким и бесполезным. Бум-бум, бум-бум.

Атлант очнулся. Он лежал рядом с тонко вычерченной границей. Последнее, что помнил правитель, была слабость, впившаяся цепкими объятиями в уставшее тело.

Эвмел вытер с лица капли пота. Кто-то изо всех сил колотил в запертую дверь, наплевав на все знаки приличия. Пошатываясь, он подошел и отодвинул засов.

Крича и плача, размахивая руками, на него обрушилась Эврифея.

– Где он?! Где?! – Она в бешенстве ударила его в грудь, не замечая, похоже, кто перед ней. Эвмел схватил её за талию и крепко прижал к себе. Дурманящий аромат волос ударил в нос, и мысли свернули не туда.

– Тихо! – рявкнул он, стараясь поймать мелькающие руки. Эврифею словно ударили. Она обмякла в его руках, уронив голову. – Говори, – приказал Эвмел, подняв одной рукой узкий подбородок и глядя прямо в синие, туманящие разум глаза. Её губы были на расстоянии одной ладони от него. Усилием воли он заставил себя не думать об этом. – Ну же!

– Он хотел уйти, – спокойствие и обреченность, граничащая с отчаянием, придали твердость голосу девушки. – Он сказал, что вечером мы уйдем отсюда. Мы с ним говорили, а потом... Потом он взял и пропал. Тартес пропал.

Глава 71. Гроза собирается

В оцепенении сижу на холодной земле, даже не пытаясь встать. Если этот Крылатый с такой легкостью расправился с ипсилотери, пусть даже не ожидавшим нападения, бой с ним будет не из легких. Защищаясь, я поднимаю перед собой меч, одной рукой по-прежнему опираясь на твердую почву.

Однако юноша не торопится нападать. Он тщательно вытирает запачканное оружие об одежду убитого Ирага. Прячет сверкающее лезвие в ножны и идет ко мне.

Я с трудом, из последних сил встаю. Страшно представить, что в арсенале у этого парня, если он не собирается использовать меч.

Светлый кланяется мне, а затем ничего не выражающим голосом, словно из него вынули всякие чувства, произносит:

– Следует поторопиться. У нас мало времени. Идем.

Чего?

Что это? Ловушка? Он хочет взять меня живой? Зачем? Мысли пчелиным роем вонзают острые жала в мой разум. Что ему нужно?

Клинок на уровне груди. Осторожно отхожу назад.

– Идем, кратия! – в словах появляется ветер. Он, что, умеет волноваться?

Я недоверчиво слежу за ним.

– Ты кто такой? – Юноша вздыхает. Понимает, что без объяснений не обойтись.

– Кратий приказал позаботиться о вас.

– Это еще кто?

– Кратий – это мой господин, – объясняет мне, точно умалишенной. Ладно, с этим потом разберемся.

– Зачем убил его? – кивком киваю на лежащего ничком Ирага. – Разве не он твой... эммм... кратий?

Светлый смотрит на распростертые крылья. Легкая улыбка скользит по его губам.

– Если бы я не убил ипсилотери, то он бы прикончил тебя. – В логике ему не откажешь. – А кратий приказал защищать. Любой ценой.

– Даже ценой собственной жизни? – Черт возьми, что это за заботливый кратий такой? Несмотря на всю напряженность обстановки, мне хотелось засмеяться. Или заплакать. Определиться было трудно.

– Да. – Это коротенькое «да» дается парню куда с большим трудом, чем вся остальная речь. Он протягивает мне тонкие узловатые пальцы. – Надо идти.

Я не уступаю.

– Куда идти?

– Я проведу по лестнице. Наверх, до Пятого круга. Четвертая башня справа. Рядом небольшое святилище. Там твой друг. Обратно лестница пропускает всех.

– Почему ты мне помогаешь? – внимательно смотрю на бледное лицо, стараясь уловить хоть что-то, что позволит уличить его во лжи.

– Так приказал кратий. Защищать. Помогать.

Вот заладил! Не знай я Крылатых, точно решила бы, что передо мной робот!

– Как зовут твоего хозяина? – вот мы и добрались до главного. Правда, сомневаюсь, что он мне что-то выложит.

Светлый хмурится. Перья на кончиках крыльев недовольно топорщатся. Он поворачивается спиной и идет к лестнице.

Черт! Похоже, я переборщила. Как бы всё это не выглядело, судя по всему, этот парень на моей стороне. Убираю оружие и догоняю его. Вместо ответа он протягивает ладонь. Крепко вжимаю свои пальцы в холодную кисть.

Мы легко просачиваемся через прозрачное препятствие. Блестящий, гладкий металл скользит под ногами. Ступени сливаются в быстро движущееся, слепящее глаза полотно.

Примерно на середине Крылатый останавливается и выпускает мою руку. От неожиданности я вздрагиваю.

– Здесь проход свободен. Святилище рядом с четвертой башней. Справа. – Он резко разворачивается и чуть ли не бегом направляется назад.

– Эй! Стой! – кричу вслед. – Как тебя зовут-то?

Светлый на мгновение замирает, и тут же несется дальше. Мда. Ну ладно. Будем надеяться, что это все-таки не ловушка, и я найду Глада там, где он сказал. Другого выбора у меня нет.

Мысль о Гладе придает мне сил, и я преодолеваю оставшиеся ступеньки за несколько минут. Шагнув наружу, на секунду останавливаюсь.

Пятый круг.

Тишина. Блеклое небо заволакивает иссиня-черным мраком. Разве в Раю бывает плохая погода?

Где-то вдалеке гремит гром. Ослепительная молния вспарывает брюхо нескольким жирным, темным тучам.

Никого поблизости не видно. Только острые шпили отсвечивают зеленым в сиянии белых огромных светильников, стоящих вдоль дороги.

Куда все подевались? Ищут меня? Стерегут Глада?

Схожу с вымощенного пути в тень ближайшей башни. Так-то лучше будет. Крадусь, держа руку на рукояти клинка.

Первая башня узкая, длинная, словно не приспособленная для проживания. В угрюмых глазницах окон не видно ни одного огонька. Наверное, здесь тоже кого-нибудь держат в плену. Может быть, даже Брань.

Брань.

Это имя взрывает в моей душе тысячи осколков. Такое чувство, что сердце сжимается в ледяной панцирь, скукоживается и ныряет куда-то вниз.

И зачем я вообще про него вспомнила?

Основание второй уложится в добрые полсотни шагов. Она тоже погружена во мрак, но в ней чувствуются признаки жизни. Жаль, я не могу воспользоваться прежней силой; если из темноты сейчас кто-нибудь вынырнет, враг или друг, он непременно захватит меня врасплох. Хотя в этих потёмках врагов-то уж точно больше, чем друзей.

Наконец, третья башня остается позади. Высокий хребет четвертой белеет в сгущающемся сумраке.

Я пересекаю небольшой двор. Тот Крылатый не обманул – действительно, здесь есть небольшое святилище.

В небе громыхает. На лицо падает несколько холодных капель. Дождь? Удивительно. С этой беготней по подземельям и лестнице я совсем отвыкла от обычного дождя.

Святилище окружено толстыми колоннами, прочно угнездившимися в земле. Их подножия скрыты высокой травой, листьями цветов, качающих своими алыми головками. Небольшую площадку возле входа меряет шагами часовой.

Один?

Всего один охранник для всадника? Что же они с ними сделали, если не боятся оставлять на одного Крылатого?

Ярость вскипает во мне, волнами ненависти поднимая со дна старую злобу. Часовой доходит до края площадки и поворачивает за угол.

Ага!

Я принимаюсь считать. На шестидесяти Светлый появляется с другой стороны.

Около минуты. Что ж, вполне достаточно.

Дождавшись, пока он сгинет с моих глаз, я быстро преодолеваю открытое пространство, ныряяпод сень одной из важных колонн, изображающих чей-то, по всей видимости, очень важный лик. В темноте черт не разобрать, единственное, что заметно, это – мужчина. Видимо, Создатель.

Крылатый идет на следующий круг. Тихо вынув меч, я встаю к стене, держа клинок наготове.

Он даже не понимает, что происходит, когда лезвие погружается в его скрытый складками одежды живот. Враг оседает в траву, и мне остается только довершить начатое.

Дверь не заперта. Аккуратно толкаю её, вхожу внутрь. Никого. Они даже не озаботились выставить стражу внутри. Впереди тяжелая створка.

Сердце в смятении гулко мечется. Нажимаю. Петли скрипят. Вхожу.

Он висит над матовым облачком, объедающим его ступни. Руки высоко, в белых кандалах, прикованы к стене.

– Глад, – тихо зову я.

Он поднимает голову; смертельно уставшие глаза безразлично утыкаются в меня. Затуманенный взор еще некоторое время блуждает, пока до всадника, наконец, не доходит.

– Чума! – шепчет старший. – Это ты! – И в глазах вспыхивает старый добрый дьявольский огонь.

***

Плащ, вывернутый черной стороной наизнанку, скрывал его как нельзя лучше. Он наблюдал.

Трава, прошуршавшая под ногами всадницы, считавшей себя незамеченной, пригнулась и со вздохом расправилась в свете сверкающих молний. Он видел, как девушка вонзила меч в стражника, как вынула и растоптала шар, как листья впитали в себя вспыхнувшие брызги.

Чума вошла внутрь. Человек не двинулся. Ему было сказано ждать; а сколько, это не имело никакого значения.