Текст книги "Рассказы Чумы (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 61. Темница Луция

Гадер опоздал ненамного.

Врожденная удачливость архонта помогла ему попасть на корабль вечером в день отплытия Тартеса и Эврифеи из Афин. Триерарх, хорошо знакомый с местными ветрами, обошел шторм, грянувший возле берегов Мисра, и на закате пятого дня они причалили в гавань Кивот.

Рассчитавшись, Гадер первым делом отправился на рынок. В мисрийской одежде, в черном, ровно подрезанном парике, он стал ничем не отличим от местных жителей. Конечно, на римских солдат можно было наткнуться и в Афинах, но там, с легкой руки консулов, царило особое свободомыслие. Здесь же стоило быть начеку – ненужное слово, улыбка ни к месту могли мигом обернуться против своего владельца.

Следовало найти брата – и определиться с ночлегом. Гадер колебался недолго – по его расчетам, атланты уже наверняка высадились. Вряд ли они ждут гостей в гавани, так что с поисками можно повременить.

Посему он свернул к Воротам Солнца. Архонт прошел мимо огромного здания Мусейона, обогнул Эмпорион и свернул налево, туда, где грозно возвышался храм Посейдона, когда сзади послышался шум. Несколько мисрийцев, шедших по дороге впереди, остановились и отошли в сторону. Это смутило Гадера; он невольно последовал их примеру и обернулся, чтобы поглядеть, в чем дело.

Несколько велитов, бранясь, тащили молодого мужчину с оголенной головой. Человек явно был без сознания; его голова моталась, словно была привязана к телу тонкой ниточкой, а красные одежды измарались в дорожной пыли.

Один из римских солдат подталкивал в спину черноволосую заплаканную девушку. Руки её были крепко стянуты тонкой веревкой. Черты пленницы показались архонту знакомыми. Он несколько мгновений вглядывался в них, прежде чем с ужасом узнал Эврифею.

***

Эвмел взял наудачу несколько папирусов с полки, развернул. Непонятные значки покрывали листы сверху донизу.

Может быть, в этой комнате есть тайник? Пламя горящих фитилей бросало причудливые отсветы под ноги атланта. Один из светильников показался Эвмелу больше других. Он забрался на стол и снял его.

Ничего необычного: гладкая железная чаша с выгнутой ручкой. Стена за ней ровная, зацепиться не за что. Царь повесил светильник на место и задумался.

На том свитке, помнится, было три красных черты. Может быть, поискать на третьей полке? Но откуда считать? От дверей?

Атлант потер лоб. Было глупо думать, что знания сами прыгнут к нему в руки. Ясно ведь, что они надежно спрятаны – так, чтобы никто чужой не смог посягнуть на них. Но где? Время почти на исходе; следовало поторопиться.

Он по очереди проверил третью полку на каждой из стен. Удача улыбнулась ему не сразу – лист со знакомым греческим начертанием оказался в самом конце.

Эвмел углубился в чтение. Документ рассказывал об истории Афин – начиная от зарождения и заканчивая нынешним временем. Ничего необычного: город-государство рос, возвеличивался, вступал в войны, порождал мудрецов, покорял соседей, чтобы затем вступить в очередной период упадка. Владетель уже собирался бросить это бесполезное занятие, как вдруг его взгляд зацепился за строки:

«Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка..."*

Сердце Эвмела забилось так сильно, что он не сразу смог выдохнуть. Сомнений быть не могло: в документе писалось о его погибшей родине.

Атлант глубоко вздохнул и заставил себя продолжить читать.

«И вот эта вся сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли, и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда Афины явили всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы: всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, государство сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставлено самому себе, в одиночестве встретившись с крайними опасностями и все же одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи"*.

Выходит, Местор и остальные погибли. При этом известии Эвмелу стало горько. Он надеялся, что несмотря на беду, низвергнувшую Атлантиду в пучину вод, прославленное войско атлантов выжило и сумело захватить Афинский акрополь. Теперь же его надеждам пришел конец. Значит, из всего рода остались только трое: он, Тартес и Эврифея.

Царь взглянул на свиток. Тот был датирован сто третьими Олимпийскими играми – более девяноста Олимпиад назад *.

Эвмел был потрясен. Он лихорадочно схватил лист и принялся искать.

«Я расскажу то, что слышал, как древнее сказание из уст человека, который сам был далеко не молод».

«Когда же он стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-либо из эллинов почти ничего об этих предметах не знает».

Наконец владетель наткнулся на описание самого острова и его появления.

Согласно ему, Атлантида возникла девять тысяч лет назад.

Эвмел не поверил глазам. Провел пальцам по буквам, словно желая стереть их.

Девять тысяч лет назад.

Как... как это возможно? Конечно, он подозревал, что Орес помог им отправиться в завтрашний день. Об этом говорило все: и то, как сильно изменились Афины, и новые, неизведанные раньше наречия, и странные одежды, и чужие народы, и самое главное – карты на корабле Анаксагораса. Но Эвмел предполагал, что они очутились не больше чем на пару сотен лет впереди от момента гибели острова.

Девять тысяч лет!

Теперь понятно, почему афиняне так странно смотрели на них при любых расспросах об Атлантиде. Для них это давно минувшее прошлое, настолько давно, что они уже похоронили его в своих свитках и забыли о покойном в своем невинном благоденствии.

Девять тысяч лет.

Впервые за все годы осознанной жизни ему захотелось заплакать. Все погибло и ничто не сможет воскресить мертвых. Ничто и никто. Да и как воскрешать то, что рассыпалось в прах? Атлантиды нет, словно никогда и не было. И теперь они одни. Совсем одни. Даже если у брата с женой народятся дети, им придется заключать союз с чужаками, а значит, кровь атлантов будет разбавляться до тех пор, пока не исчезнет совсем.

Издав глухой стон, Эвмел наклонил голову вниз, упершись в стену. С этого дня его жизнь теряла всякий смысл. Все мечты, желания, мысли – все разбилось о стену, воздвигнутую временем.

Библиотека наверняка была построена совсем недавно. Это могло означать только одно: Анаксагорас ошибся, сказав, что начерченный им на песке рисунок был точной копией хранилища Мусейона. Прародители Атлантиды умерли слишком давно, чтобы оставить свои знания в месте, созданном несколько столетий назад.

Он бросил было свиток на пол, но затем поднял, сам не зная зачем. Вышел в коридор. Из помещения напротив лился все тот же тусклый свет. Взгляд владетеля остановился на нем; чуть дальше, западнее, светился ещё один дверной проем.

Что-то в этой картине было неправильным. Атлант собрался было уходить, но мысль засела в его голове противным червем, остановив хозяина в последнее мгновение.

Он вызвал в памяти заученный рисунок, и только потом понял, что напротив комнаты, где находился проклятый документ, должно быть не одно, а два помещения. А это значило...

Опрометью бросившись назад, Эвмел первым делом посмотрел на западную стену. Как же он сразу не заметил – она единственная была лишена полок. Царь снова взобрался на стол.

Надеясь на чудо, он положил ладони по обе стороны от колеблющегося пламени. Светильник презрительно качнулся к нему, словно кивая на глупость чужака.

– Не то, это не то, – пробормотал Эвмел. Атлант слез и тщательно обыскал пол. Ничего, совсем ничего.

– Думай же, думай, – приказал он себе, вставая. Где-то должен быть механизм, открывающий тайник. Где?

Эвмел задумчиво прислонился спиной к стене. От чаши с горящим фитилем сверху веяло теплом.

Стена внезапно вздрогнула и поехала внутрь. От неожиданности владетель чуть не упал. Невидимая доселе дверь сделала полуоборот, и открыла маленькое темное помещение.

Внутри стоял алтарь, с точностью повторявший тот, что находился в святилище Клейто.

***

Тартес очнулся не сразу. Голова саднила; тот, кто бил, не пожалел своих сил.

Архонт лежал на полу со связанными за спиной руками. Поворочавшись, Тартес с третьей попытки уловчился сесть. Тело ныло, словно его волокли по земле.

Он осмотрел место, куда попал. Маленькая, темная, грязная комната. Никого. За крепкой дверью – ни звука.

Где же Эврифея? Атлант молился, чтобы с женой ничего не случилось. Он ругал себя за глупость. Вся надежда на старшего брата; Эвмел вернется на пристань и непременно отыщет их.

Но что, если Эвмела самого схватили? Тогда им конец. Мысли, одна горше другой, точно злые пчелы, вонзались в разум Тарта.

Внезапно за дверью раздался скрип; послышался звук отпираемого засова, и в темницу вошел улыбающийся, хитро прищурившийся старик.

– Анаксагорас! – архонт сразу узнал его. – Вот как вы обращаетесь со своими гостями!

Старик растянул рот в отвратительном оскале.

– Надо бы уточнить, достопочтенный Тартес, что, будучи гостями, вы украли кое-что. И сейчас я смиренно прошу вернуть вас эту вещь. Заметьте: смиренно. Тогда Луций с превеликим удовольствием отпустит и вас, и вашу драгоценную супругу.

«Украли? Не иначе, как Эвмел постарался, – понял атлант. – Так вот почему мы так спешно покинули корабль!». С запозданием Тартес понял, что Эврифея тоже у них. И еще этот треклятый Луций... Не зря он так не понравился брату!

Равнодушно, стараясь не показать гнева, царь ответил:

– К сожалению, лодка, которую мы взяли у вас, разбилась в шторме у берегов Мисра. Если она так ценна для Луция, мы можем возместить её стоимость золотом.

Старик расхохотался.

– Я не о лодке говорю, уважаемый Тартес, и вам это прекрасно известно. Мне нужен ящик, который забрал, по всей видимости, ваш брат. Но дело ваше; скоро вернется Луций; он умеет развязывать языки лучше меня. Подумайте об этом; не хотелось бы расстраивать вашу прелестную супругу.

Архонт побледнел; если римлянин возьмется пытать Эврифею, он, Тартес, не продержится и до заката.

Анаксагорас учтиво поклонился и вышел, хлопнув на прощание дверью, оставляя атланта наедине с его тяжелыми думами.

* тексты взяты из "Диалогов Платона"

*1 – более девяноста Олимпиад назад – примерно 368 год до н.э.

Глава 62. Лестница

Рай встретил свою гостью удивительным ощущением. Чувство, что я когда-то была в этих местах, нахлынуло и поглотило меня с головой.

Высоченные статуи двух Крылатых, стоявшие возле Врат изнутри, держали в ладонях две чаши с водой, лившейся через край изумительно прозрачным водопадом. Чуть поодаль виднелись длинные шпили дворцов, испускающие зеленоватое сияние. Узорчатые решетки, крутые мосты и резные мостики, мощеные улицы, грандиозные колонны, украшенные серебряными орнаментами – всё это было до странности чужим и до боли узнаваемым. Только фигурки снующих везде Светлых казались будто нарочно сюда наклеенными.

Я тряхнула головой и обругала себя мысленно. Не время разглядывать местные достопримечательности – дорога каждая минута. Выместив свою радость победы на Брани, ипсилотери не замедлит отправить за мной погоню. Даже при всей своей нынешней силе не уверена, что смогу справиться со всеми обитателями Райских кущ одновременно.

Притаившись за двумя ничем не примечательными колоннами, вызвала свое новоприобретенное внутреннее зрение. Сейчас мы узнаем, где находится тюрьма Глада.

Второй круг медленно опустился вниз и лег спиралью под ноги. Теперь я отчетливо видела водные каналы, трехкратно опоясывающие его; сотни расхаживающих Крылатых; огромную серебряную лестницу с широкими ступенями, уходящую ввысь.

Мой взгляд метнулся вверх, туда, где должен был находиться Третий круг, и уткнулся в невидимую, но крепкую преграду. Ослепленная, отброшенная назад, я едва удержалась на ногах.

Слегка разозлившись, повторила свой финт, изо всех сил ударив в пелену. Безрезультатно; что-то или кто-то великолепно держал оборону.

Плохо.

Велиал говорил, что Глада держат на Шестом или Седьмом круге. Я намеревалась проскочить сразу туда – но теперь, видимо, придется добираться окружным путем. Кроме виденной раньше лестницы, ничего подходящего для прохода на высшие круги здесь нет.

Осталось придумать, как миновать Светлых, разгуливающих повсюду.

– Ты кто?

Я мгновенно обернулась.

За моей спиной стоял юноша. Белые, как снег, волосы; прозрачные, почти водянистые глаза; черты алебастрового лица точно вылеплены умелым скульптором.

Судя по крыльям за спиной – Второй ранг, не больше.

– Ты кто? – удивленно повторил он, хлопая белесыми ресницами.

Моя ладонь скользнула вперед, втыкаясь в центр живота. Юноша вздрогнул, изумленно покачнувшись, и сложился пополам. Я осторожно придержала его, кладя на землю.

Дурак. Даже не догадался крикнуть, позвать своих. Спасибо ипсилотери за краткий курс по убийству сородичей. Раньше я прибегала куда как к более изощренным и долгим методам.

Пульсирующий шар жалко хлипнул, лопаясь под ступней. Лицо застыло холодной, невзрачной маской.

Кажется, я придумала, как попасть наверх.

Пальцы стремительно задвигались, создавая несуществующий рисунок. Через несколько минут за моей спиной распростерлось чудесное белоснежное оперение.

Одежда. Опять тку невидимую материю, и привычный комбинезон превращается в широкое жемчужное одеяние. Распускаю светло-русые волосы. Пожалуй, теперь я почти неотличима от них. Можно идти.

Двигаюсь плавной, ангельской походкой. Никто на меня не смотрит: все слишком заняты своими делами, тихо шелестят одеждами, шепчут что-то под нос, изредка взмахивая руками. Я так же полузакрываю глаза и начинаю шептать все, что взбредет в голову.

Спустя некоторое время добираюсь до лестницы. Вблизи она еще прекраснее, чем издалека: серебряные ступени отполированы так, что в них можно видеть свое отражение. Тонкие, невесомые перила узором похожи на легкие перья Крылатых.

Незаметно скашиваю глаза: в зоне видимости никого нет. Сжимаю зубы и осторожно заношу ногу, чтобы наступить на самую нижнюю ступеньку.

Раздается дикий треск, и меня отбрасывает на полтора метра. Ошарашенная, но невредимая, я доли секунды пытаюсь прийти в себя.

Нежный хрустальный голос раздается совсем рядом:

– Помочь?

Девушка в одеждах, таких белых, что от них слепит глаза, протягивает мне руку. Ничего не остается, как ответить ей тем же.

– Недавно повысили? – она улыбается. Крылья Третьего ранга развернуты почти полностью.

Я согласно киваю головой и выдавливаю ответную улыбку, мысленно представляя, что будет, если Светлая что-нибудь заподозрит. Сбежится минимум с сотню её друзей.

– Ничего, привыкнешь, – девушка в серебряных доспехах сложила огромные крылья. – Я здесь уже второй раз. Проводить?

– Пойдем, – говорит она, видя мое замешательство и хватает за кисть. Я дергаюсь, боясь, что магия сработает снова, но Крылатая силой втаскивает меня на ступеньки. Удивительно, лестница впускает чужачку без особых проблем. Никто из окружающих не реагирует на случившийся инцидент.

– Первый раз я дослужилась до четвертого уровня, – беззаботно болтает добровольная проводница.

Я изображаю заинтересованность, а сама тем временем усиленно думаю, почему лестница пропустила пришелицу. Не оттого ли, что Светлая держала незваную гостью за руку?

– А потом меня понизили в наказание, – огорченно вздыхает белобрысая.

– За что же? – всем своим видом сочувствую ей.

Путь, казавшийся невозможно длинным снизу, почти подходит к концу. До последней ступени метров десять, не больше.

– За то, что одна сволочь испортила мою секиру, – она оборачивается ко мне и внезапно хватает за шею, с ненавистью глядя в глаза. – Вторая всадница Апокалипсиса, как же долго я мечтала тебе отомстить.

В глазах темно, я хриплю, пытаясь вырваться. Крылатая держит крепко.

– Как-то раз начальство отправило меня вниз, собрать очередной урожай душонок. Ты же знаешь, у нас с этим всегда тяжело. И на указанную мне территорию приперся идиот из Падших. Я бы начистила ему лицо до блеска, если бы не встряла ты. Тебе мало было нас унизить: ты уничтожила наше оружие, сталь покрылась ржавчиной и рассыпалась в прах.

Голова моя моталась, слова доносились, словно в тумане. Застигнутая врасплох, я не могла собраться, чтобы ударить. А девчонка продолжала:

– Какое счастье, что именно мне выпал такой шанс, а не ему. Воздать тебе по заслугам!

Вершительница справедливости, черт бы ее подрал! Кое-что я все-таки могла – мои пальцы дотянулись до серебряного доспеха. Три коротких руны, и броня перестала быть таковой.

Упиваясь собой, Светлая даже не заметила, как ржавое пятно расплылось на металле, прикрывающем живот. А зря.

Добыча резко дернулась телом вперед, швыряя Крылатую на холодные ступени. Падая, от неожиданности она выпустила моё горло. Вонзив ладонь в ледяную кожу, я с удовлетворением сжала второй за сегодня пульсирующий шар.

Поднялась, отряхнулась. Жаль, что павшую в таком неравном бою некуда спрятать. Хотя это уже неважно: ипсилотери наверняка уже отправил на поиски всадницы всех своих подчиненных.

В ножнах лежавшей короткий меч. Видимо, секиру ей все-таки не вернули. Ну, а меч и мне сгодится.

Одна, вторая, третья. Пятнадцатая, двадцатая, последняя ступенька.

Огромная равнина Третьего круга амальгамовым зеркалом таращится в прозрачные небеса. Со всех сторон к лестнице бегут Светлые.

Глава 63. Новые боги

Эвмел вошел внутрь, осторожным движением вернув стену на место. Теперь никто не мог потревожить его.

На полу, по бокам алтаря, стояли два светильника. Сверху железные чаши были накрыты прозрачным тонким, но твердым веществом; внутри из каждой торчал раскаленный докрасна витой тонкий прут, по которому нет-нет да пробегали огненные сполохи. Он-то и излучал небольшое свечение, впрочем, вполне достаточное, чтобы разглядеть жертвенник и комнату.

Эвмел никогда прежде не видел таких светильников. Он удивленно прикоснулся к прозрачной оболочке; свет внутри даже не мигнул.

Выпрямившись, атлант шагнул вперед, чтобы открыть тайник. Но там, где в святилище Клейто находился потаенный механизм, открывавший ящик с Весами, на этом алтаре помещалась старая деревянная дощечка.

Правитель растерянно посмотрел на возвышение, на которое, по обычаю, полагалось возложить и зажечь благовония. На привычно гладком навершии из аврихалька здесь был высечен отпечаток ладони.

Присмотревшись, царь увидел, что он буквально испещрен тысячами мелких значков.

Знаки не были похожи ни на одно известное ему начертание. Даже дальние восточные страны не пользовались таким несуразным языком.

Тщась прочесть написанное, Эвмел сделал единственное, что мог: положил свою кисть на отпечаток. Удивительно, но врезанные очертания совпали с его рукой, точно фигура заранее была выточена для него.

Сотни маленьких молний пронзили тело атланта.

Листы огромной, живой книги, состоящей из миллиардов страниц, запорхали перед его глазами.

Далекие звезды в диком кружении приближались и уносились прочь. Облака растворялись холодными каплями и собирались в темные ледяные тучи, проливавшимися тяжелым дождем на изнуренную землю.

Он видел, как в черной, рыхлой глубине из ненароком попавшего туда семени зарождается еще бледный, желтый росток; как тянется вверх, жаждой жизни пробивая себя дорогу сквозь мрак и тьму.

Он видел, как выгорают огромные красные солнца, теряя свою оболочку и превращаясь в белые, сияющие небесные тела.

Он видел, как зарождается жизнь в утробе оленихи; как испуганное животное вскакивает от шороха и скрывается в чаще леса, пока внутри делятся десятки новых, только рожденных, крошечных телец.

Тело его разлетелось на мелкие частицы и слилось воедино с тонкой пластинкой из зеленого металла. Атлант попытался оторвать ладонь – и не смог; теперь он и жертвенник были единым целым.

А страницы все так же продолжали порхать в безумном танце.

Дворцы Атлантиды вонзились длинными шпилями в ярко-голубое небо, мощеные улицы легли ровными лентами между каменными и деревянными домами.

Эвмел видел, как играли на берегу возле морских ворот маленькие дети; как накрыла их и рыночную площадь гигантская волна, пришедшая с моря; как от статуи Посейдона отвалилась алебастровая рука с трезубцем и рухнула прямо на проезжавшую мимо квадригу.

Видел, как вокруг святилища, казавшегося сверху игрушечным храмом, вспыхнуло радужное сияние, и оно исчезло в тот момент, когда качнулись Золотые ворота и башни Золотого дворца. Как сломалась и согнулась пополам зеленая равнина, и холодные воды сомкнулись над её жалкими обломками.

Творить.

Созидать.

Разрушать.

Три силы схлестнулись в человеческом теле, стремясь одержать верх. Три силы в ярости обрушились друг на друга, сжигая разум и вытесняя чуждое им сознание.

Когда Эвмел в сильных судорогах упал на пол рядом с алтарем, с его правой руки стекала тонкая струйка крови.

***

Побои велитов, усталость и тяжелые мысли об Эврифее сделали свое дело, и Тартес, утомленный пройденным днем, наконец задремал на охапке соломы, лежавшей в углу его темницы.

Луций так и не навестил своего пленника – консул, недовольный его провалом, задержал римлянина у себя.

... Проснулся Тартес от тихого шороха. Кто-то снаружи двери пытался открыть засов. Атлант подобрался и сел на соломенной постели. Судя по тому, как пришлому не удавалось попасть к нему, это был не велит и не Анаксагорас. Кто же это? Кому есть дело до добычи Луция?

Голос снаружи негромко выругался, и почти сразу же дверь распахнулась, впуская чужака внутрь.

Мисриец в черном парике опасливо прикрыл дверь. В полумраке Тарт почти ничего не видел.

– Тсс, – прошептал ему неизвестный прямо в ухо, разрезая веревки. Атлант обрадованно встряхнул запястьями, разгоняя застоявшуюся кровь.

– Идем, – ночной гость потянул его за собой.

Короткий темный коридор вывел их на улицу. В свете полной луны, щедро разлившей свое тусклое сияние по дорогам города, Тартес с потрясением увидел лицо своего спасителя.

Сомнений быть не могло – от римского плена его избавил Гадер.

– Гадер! – воскликнул младший брат, разом забыв об осторожности. – Ты! Как...

-Тихо! – шикнул архонт, оглядываясь. – У меня пока всего одна жизнь, Тарт, чтобы ей так безумно распоряжаться. – Скажи мне, Эвмел с тобой?

– Он в библиотеке, – и Тартес быстро пересказал ему события последних дней.

– Мне кажется, наш брат сошел с ума. Он все время думает только о том, как воскресить прошлое.

Гадер помолчал, осмысливая сказанное.

– Нам надо поторопиться, – сказал он наконец. – Недалеко отсюда нас ждет твоя жена.

Вскинувшись от радости, атлант сразу забыл про безумие Эвмела и последовал за Гадером.

– Ты не расскажешь, как ты здесь оказался? – на ходу спросил он у архонта. – Это же великолепно! Теперь нас четверо, и мы могли бы...

– Потом как-нибудь, – прервал его возлияния старший. – И, Тарт, я бы очень хотел, чтобы ты ничего не говорил Эвмелу о моем появлении.

– Но почему? – удивился Тартес. – Я уверен, он очень обрадуется твоему присутствию...

– Это вряд ли, – скривился Гадер. Он остановился.

– И еще: следуйте за ним. Не считай его сумасшедшим, брат. Эвмел мудр, и знает, что делает. Мне пора. Эврифея ждет тебя там, – он махнул в сторону низких деревьев, под которыми в нетерпении застыла фигура, закутанная в плотные одежды. – Я не открывал ей своего лица. Надеюсь, что ты сохранишь его в тайне.

Тартес крепко обнял архонта.

– Я сделаю все, как ты сказал.

– Мы еще увидимся, – Гадер поднял плотную ткань до самых глаз, повернулся и исчез в ночном полумраке.

Тартес, задержавшись на миг, поглядел ему вслед, а затем заспешил к своей возлюбленной.

***

Спускаясь в гавань, Эвмел уже почти пришел в себя. Рука больше не кровоточила. Голова была необыкновенной ясной; сила переполняла тело и рвалась наружу.

Мысли теперь не возвращались навязчиво к затонувшему острову. Отныне он знал, что ему делать.

Брат с супругой ждали его на побережье. Волны легко сбегали с мокрого песка, оставляя за собой темный след.

Тартес выглядел помятым. Эврифея была цела, за исключением нескольких царапин на нежных запястьях.

– О боги, брат, как же ты вовремя! – воскликнул Тартес, когда он приблизился к ним. – Нас схватил Луций, но нам повезло...

Эвмел улыбнулся, проводя ладонью по мелким ранкам девушки.

Эврифея ахнула, увидев, как они затягиваются. Затем он в полном молчании повернулся к Тартесу и сделал то же самое с его головой.

– Что это? – вскрикнул изумленный архонт, почувствовав, как отступает изнуряющая боль. – Как ты это делаешь, брат?

– Не говори мне о богах, Тарт, – глаза атланта лихорадочно блестели. – Мы сами теперь боги и выше богов! Нам нет нужды воскрешать умерших. Мы создадим свою Атлантиду!

Тартес хотел крикнуть, чтобы Эвмел поостерегся гневить Посейдона и Клейто, но, вспомнив слова Гадера, осекся. Правитель тем временем принялся чертить на песке тонкие линии.

Огромный круг с шестиугольником в центре. Внутри треугольник и два круга поменьше. Семь значков: шесть по углам главной фигуры, один в центре. Три полукольца, охватывающих вершины треугольника.

И, наконец, мелкие буквы по шести радиусам, пронзающим насквозь шестиугольник и основной круг.

Эвмел начал читать нараспев слова на непонятном языке. Тартес еще никогда не видел брата таким. Он выглядел как настоящий безумец.

Белое пламя вспыхнуло по начерченным контурам. В местах пересечения фигур оно меняло свой цвет на синий – цвет индиго.

Эвмел шагнул внутрь, ступая прямо в центр. Огонь перекинулся на его ноги, лизнул ступни атланта. Правитель, казалось, совсем не чувствовал боли. Он поманил к себе брата.

– Скорее же, Тартес!

Эврифея в смятении прижалась к супругу. Тарт помедлил мгновение, а затем шагнул вслед за братом, увлекая за собой жену.