Текст книги "Рассказы Чумы (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 50. Тень

Дважды оцарапанный палец противно саднит.

Лед с треском расходится: вправо и влево зигзагами бегут крупные разломы. В огненных склерах напротив – понимание того, что нам некуда уйти.

Поэтому он не торопится. К нему слишком редко заходит такая ценная добыча – он ждет, когда мы ответим. Ждет, что сможет прикончить нас не торопясь, с наслаждением слушая предсмертные вопли двух осмелившихся зайти на его территорию.

Чертов палец отчего-то мешает думать. Я вытаскиваю руку из кармана, желая протянуть ладонь брату. Вместе мы выстоим, сколько получится. О победе думать не хочется – слишком малы наши шансы на нее, эту победу. Вне Воронки и Райских кущ всадники сильны, но здесь, в самом сердце тьмы, после бесчисленных погонь и бесконечных регенераций, двое вместо четверых кажутся нелепыми шахматными фигурками-пешками, поставленными по ошибке напротив ферзя.

Люцифер выбирается передними конечностями на ледяную скатерть озера.

Сотни раскаленных игл вонзаются в тело, и я на секунду теряю сознание. Человеческий прах ураганом кружится перед глазами.

Внезапно чувствую себя крохотной пылинкой в огромном космосе. Я вижу Воронку сверху, всю, как есть, сотканную из миллиардов красных тлеющих огоньков; вижу хрустальный купол Небес, дрожащий миллионами синих искр. Тонкие нити сплетаются между собой и тянутся к Крылатым и Падшим. Их не так много, как мне всегда казалось. Сотни, а может быть, и меньше. Я ощущаю их ничтожество по сравнению с несущимися во мгле гигантскими астероидами.

Меня переполняет удивительная сила. Хочется кричать во все горло, смешно подпрыгивать от внутреннего ликования. Я чувствую, что мне подвластно. Эйфория захватывает разум.

Люцифер, приподняв голову, внимательно следит за нами.

Творить. Стоит только протянуть руку – и тонкие стебли цветов подземелья вцепят свои слабые корни в заледенелую воду, а холодные гордые скалы обретут форму невиданных дворцов. Всесилие пьянит мозг – я способна на все.

Тело разлетается на триллионы клеток и вновь соединяется в диком, непонятном симбиозе. Я бессмертна. Каждая моя клетка способна существовать сама по себе, как крохотный организм, несущий в себе всю информацию о хозяйке.

Тварь ревет, оскалившись и подавшись вперед. Брань что-то кричит рядом – похоже, уже давно.

Созидать. Зрение мутнеет, чтобы преобразиться и показать сущность окружающих вещей. Я вижу, как бежит охлажденная кровь под роговыми чешуйками Люцифера, слышу, как стучит сердце моего напарника. Могу посчитать, сколько нервных импульсов передал мозг всадника за это мгновение.

Люцифер движется к нам.

Разрушать.

Я внезапно прихожу в себя и слышу, наконец, голос Брани, орущий прямо в ухо.

– Очнись, – он тормошит меня за плечо. – Да что с тобой?!

Медленно поворачиваюсь к нему.

– Давай объединим наши силы. У нас получится. Вместе мы будем гораздо сильнее, – говорит он, протягивая крепкую ладонь навстречу.

Люцифер полностью выбирается на кажущийся хрупким под его тяжестью лед толщиной в десяток метров. Три оскаленные пасти угрожающе распахиваются острыми клыками.

– Чума, ты слышишь меня?

Забавно – всегда думала, что у падшего ангела черные, рваные крылья и одна рогатая голова.

Я улыбаюсь.

В тонких венах синим огнем полыхает сила. Её так много, что тело трясет от переизбытка энергии. Руки дрожат, кончики пальцев наэлектризованы.

– Чума!!! – Брань не понимает, что происходит. Ему кажется, что мы обречены. Всадник паникует. – Давай же!

– Нет.

Ему кажется, что он ослышался. Красный потрясенно смотрит на меня, затем резко отворачивается и цедит сквозь зубы:

– Как хочешь, – и поднимает горящий акинак, намереваясь идти вперед.

Черные, рваные крылья. И рогатая голова. Да.

Я слегка двигаю пальцами.

В трех метрах от нас ледяная масса взрывается гигантским фонтаном. Вплавленные в глыбы тела грешников отбрасывает в сторону с кусками льда.

Из темного водяного проема вырастает высокая фигура, созданная из мрака. Её голову венчают кривые рога. На черном безликом черепе уродливый провал рта, красные угли глаз. Кисти рук оканчиваются стальными когтями, каждый из которых не уступает в остроте и размере мечу моего напарника. За спиной рваные крылья из пепла и тьмы.

Ощущаю, как ошеломленно застывает Брань.

Тень движется к нашему врагу. Падший ангел ему примерно по локоть.

Вой Люцифера сотрясает озеро. Всадник едва не падает, в последний момент хватаясь, кажется, за меня.

Я словно раздваиваюсь. Часть меня глядит на Коцит сверху красными глазами. Я вижу крошечную себя и стоящего поблизости Брань. Чувствую запах крови. Поднимаю когтистые лапы вверх и утробно рычу.

Ярость и злоба рвут мышечные волокна изнутри. Они лопаются от напряжения и бешенства.

Разрушать.

Люцифер оценивает противника по достоинству: пригнувшись, он преодолевает разделяющее их пространство одним прыжком.

Когти вонзаются в шею тремя сильными ударами, придавливая её книзу. Другая лапа чиркает по брюху твари.

Падший ангел воет, обжигая призрачный силуэт смрадным дыханием. Тень выдергивает когти, отбрасывая врага на лед. Страшные раны, из которых толчками течет черная жижа, медленно затягиваются.

Раненный Люцифер осторожничает. Отползает назад и выдыхает столп огня. Пламя проходит сквозь распростертые крылья, не причиняя им вреда.

И тогда призрак поднимается в воздух. Два темных покрывала гасят бледный свет, исходящий из середины озера.

Низвергнутый ангел прижимается ко льду и следит за тенью, ожидая момента, чтобы наброситься. Та возносится все выше и выше.

И затем коротким рывком бросается вниз.

Люцифер кидается навстречу, хватаясь за тонкое, рваное крыло, пытаясь стянуть соперника. Пепел серым дымком развевается в замерзающем воздухе, и призрак вновь взмывает к вершинам леденеющих скал.

Брань осторожно дотрагивается до меня и тихо шепчет:

– Как ты это делаешь?

Я не шевелюсь. Я его почти не слышу – я там, в стеклянно-графитовом холоде серых небес Коцита.

* * *

Ненавистное мягкое облачко защекотало босые ступни. Глад раздраженно посмотрел вниз, затем – со злостью – на мягкие белые кандалы.

Трудно было сказать, сколько именно прошло времени с момента его пленения. Ни ночь, ни день не оставляли своих следов на обители всадника.

Он снова попытался разорвать магические путы, старательно наложенные Крылатыми. Бесполезно.

Внезапно сознание ощутимо встряхнуло. Голова закружилась, на языке отпечатался вкус металлической горечи. Глад почувствовал, как стремительно слабеет бессмертное тело.

«Неужели?..» – мелькнула последняя мысль в угасающем рассудке.

Глава 51. Корабль

Минуло две полных луны с тех пор, как последние из атлантов очутились в Афинах. Эвмел практически выздоровел и более не нуждался в целебных прикосновениях Эврифеи. Он все чаще ходил на берег и иногда проводил там целые дни, подолгу смотря на тонкую полоску моря, соприкасающуюся с ярко-голубым небом.

Молодые супруги были полностью поглощены друг другом. Тартес нашел работу в городе и себе, и жене, а вечерами они гуляли по широким улицам, вымощенным каменными плитами и ели засахаренные яблоки, купленные на местном рынке. Время летело быстро и беззаботно. Эврифея с радостью окунулась в новый быт, где ни строгий отец, ни любимая сестра более не имели над ней власти. Свобода и счастье кружили голову, и оба – и Тарт, и его возлюбленная – незаметно отстранились от Эвмела. Впрочем, последнему никто и не был нужен.

Совсем недавно он владел огромной равниной, купающейся в дарах природы. В его распоряжении была самая могущественная армия на континенте. Чужаки покорялись силе атлантов, друзья считались с их превосходством.

Теперь же Эвмел чувствовал себя беспомощным калекой, питающимся за счет своего младшего брата. Внутренний голос то и дело напоминал хозяину о прошлом и подстегивал к поступкам. Упрямо сжав губы, Эвмел думал от зари до зари – и не мог ничего придумать. Бездействие угнетало его.

В один из таких дней он ходил взад-вперед по прибрежной полосе и размышлял над свитками, оставленными ему отцом. Эвмел великолепно помнил каждый начертанный значок, и пытался найти в них хоть какой-то скрытый смысл. Задумавшись, владетель погибшего острова не заметил, как взял палку и принялся рисовать на мокром песке.

Окончив, он рассеянно отошел назад, чтобы посмотреть на рисунок со стороны. План в точности повторял тот, что был изображен на папирусе. Как же отыскать это место, возможно, способное возродить былое могущество Атлантиды? Мир так велик – а тот, в котором очутились они, и вовсе неизвестен для них.

– Удивительно, – неожиданно произнес голос сзади, – если я не ошибаюсь, это библиотека Мусейона?

Эвмел отпрянул и обернулся.

Позади него стоял старик в светлом шерстяном гиматии. Короткая борода и вьющиеся седые волосы придавали ему благообразный вид.

– Вы видели здание до пожара? – продолжал неизвестный. – Вам следует запечатлеть это на свитке – чтобы сохранить свое знание для потомков.

Сбитый с толку, атлант смотрел на говорящего. Сотни мысли роились в его голове.

– О, я забыл представиться, – старик наклонил голову в приветственном жесте. – Анаксагорас. Путешествую, мыслю, пишу. Именно в таком порядке. А вы... Я так полагаю, не из наших краев? – он с любопытством рассматривал золотистые волосы собеседника.

Первое желание отправить навязчивого чужака подальше прошло, и Эвмел ответил легким поклоном, стараясь не показать своей заинтересованности:

– Эвмел. Нет, мы издалека.

– Мы?.. Вы не один? Позвольте, позвольте. Ваш рисунок весьма удивителен, но я осмелюсь предложить выпить чашу приятного, молодого афинского вина у меня дома. Там мы сможем поговорить со всеми удобствами.

... Дом Анаксагораса оказался недалеко от побережья. Старик болтал без умолку, и Эвмел мог молча наслаждаться вином, пока тот говорил за двоих.

– Эти варвары... Сжечь такие ценные свитки! Безбожники. Мы многое потеряли вместе с ними.

– О чем вы? – неосторожно молвил гость.

– Как, вы не знаете? – уставился мыслитель на него. – Хотя... оно и понятно, раз вы издалека. Я говорю о библиотеке Мусейона (*Александрийской библиотеке, прим. автора). Той самой, чей план вы с такими подробностями изволили изобразить на песке... – Сердце Эвмела при этих словах исступленно забилось. – Треклятые римляне. Им все нипочем, что жечь – дома, людей, знания. Когда я был еще в расцвете сил, они напали на Миср и подожгли корабли на пристани. Огонь перекинулся на побережье, и, собственно, пожрал половину собранных свитков. Вся моя юность прошла среди них...

Но что-то я заболтался. Хотелось бы послушать и вашу историю – о, я уверен, что она весьма удивительна, – старик наполнил свою чашу вином доверху. От взгляда цепких глаз его собеседнику сделалось не по себе.

«Не так прост, как кажется», – подумал атлант, а вслух сказал:

– Две полных луны назад я и мои товарищи очнулись, будучи выброшенными на берег. Мы потерпели кораблекрушение, плывя на восток за свежими пряностями. Ничего интересного, – и пригубил напиток.

– Две полных луны, говорите? – хозяин дома пристально поглядел на него. – Но почему бы вам не послать весточку своим родственникам или слугам за море, чтобы они отправили другой корабль?

Проклиная мысленно всех и вся, Эвмел неторопливо ответил:

– К сожалению, мы плыли на этом корабле всей семьей. Так что вести отправлять некому.

– Какая неосторожность, – покачал головой Анаксагорас. – Сочувствую, весьма сочувствую вашим потерям.

Повисло неловкое молчание. Эвмел допивал вино и думал, как бы побыстрее откланяться. Внезапно мыслитель нарушил тишину:

– Если я верно вас понимаю, вам совсем некуда податься? Но где же вы сейчас обретаетесь?

– Да, это так, некуда, – вынужден был согласиться атлант. – Нас приютили добрые люди.

– Добрые люди? Добрые люди вывелись, когда первый римлянин ступил на эту землю, – Анаксагорас покачал головой. – Вот что я вам скажу. Вы мне очень понравились, Эвмел; вы производите впечатление человека умного и мыслящего. Завтра утром я отплываю из Афин; довольно, я и мои слуги и без того задержались в этом великолепном, но не родном нам городе. Мы держим путь как раз в Миср; я давно хотел изучить остатки сохранившихся после пожара ценностей и искал по такому случаю проводника. Но нашел нечто гораздо лучше проводника – вас с вашим восхитительным рисунком. Не желаете ли разделить с нами дорожные трудности? Ваша семья, разумеется, также приглашена в качестве дорогих гостей.

Эвмел онемел.

Лучшего и желать было трудно – несмотря на то, что старик вызывал у него недоверие, отказаться от такого он не мог. Атлант уже почти смирился с потерей Ореса, а тут ему предлагают возможность добраться до места, где могут быть сокрыты тайны его предков.

Но согласиться сразу значило выдать себя.

– Мне стоит посоветоваться с родственниками, – осторожно сказал правитель.

– О, конечно, конечно же. – Анаксагорас встал. – Корабль отплывает завтра в полдень; думаю, у вас будет достаточно времени. Вы легко отыщете нас на пристани.

... Взволнованный Тартес набросился на Эвмела с упреками.

– Брат! Мы уже думали, что что-то стряслось. Ты ведь еще не выздоровел до конца! Стоит ли гулять по побережью в такое время? Вечерняя прохлада еще никому не шла на пользу!

Эвмел скривился.

– Я удивлен, что ты вообще заметил мое отсутствие.

Смущенный неожиданным тоном, Тарт замолчал. Эврифея украдкой переводила взгляд с одного на другого.

– Завтра утром мы отплываем в Миср, – атлант предпочел сделать вид, что ничего не произошло.

Эврифея чуть слышно вскрикнула.

– Но... Эвмел... как же... – Тартес опешил. – Зачем?

– Так надо. Будьте готовы к полудню.

* * *

Теплый ветер трепетал в легких парусах. Одинокий корабль необычной округлой формы едва заметно покачивался на спокойных волнах.

Эвмел еще издалека увидел фигуру, закутанную в теплый гиматий.

Анаксагорас, заметив их, просиял.

– Я был уверен, что вы оцените мое предложение по достоинству, – он слегка поклонился Эврифее. – Ваша жена удивительно прекрасна!

– Это не моя жена, – сухо ответил атлант. – Тартес – мой младший брат, – представил он рядом стоящего.

Старик, не обратив внимания на холодность в голосе своего гостя, повернулся к Тарту.

– Так, значит, это вы – счастливый обладатель подобной красоты? Признаться, я вам немного завидую. – Растерянный Тартес не знал, что ответить на это. – Прошу, ваши комнаты уже готовы.

На чужом корабле царила тишина. Не было видно ни слуг, ни гребцов.

– Чуть позже я познакомлю вас с триерархом (*капитан корабля у римлян. прим. автора), – мыслитель поднялся по лестнице за ними. – А это мой спутник, Луций, – он показал на замершую на носу палубы фигуру в черном длинном плаще. – Сейчас прошу вас расположиться в своих комнатах. Обед будет готов с минуты на минуты.

Эвмел поблагодарил и прошествовал в указанном направлении. Тартес и Эврифея последовали за ним.

* * *

Гадер с детства слыл везунчиком. Вот и на этот раз кошель с золотом, который архонт всегда брал с собой, сослужил ему добрую службу.

До города он добрался на удивление быстро. Почти сразу сменил промокшую одежду на длинный теплый гиматий. Ближе к вечеру отыскался и ночлег, и теплая жаровня, и чаша с вином. Хозяину Гадер представился странствующим путником.

– Неспокойные времена вы выбрали, ну да вам виднее, – вздохнул тот.

За один вечер от болтливого грека атлант узнал о Коринфе, в который попал волею судеб, все, что только было возможно. Еще несколько дней он размышлял о том, что услышал. Больше всего острый ум смущало существование ранее неизвестной Великой империи (*Рима, прим. автора), распространившей свою власть и на греческие поселения.

Гадер легко освоился на новом месте, и без труда овладел местным диалектом. Когда на небо взошла очередная полная луна, архонт решил покинуть поднадоевший город и отправиться в соседствующие с ним неподалеку Афины.

Афины, где еще, несмотря на нападки римских консулов, еще сохранилось некое свободомыслие, порадовали своим жизнелюбием. На второй день пребывания Гадер посетил местный рынок – по его мнению, с большинством самых интересных новостей можно было познакомиться только там. Один из особо бойко лопотавших торговцев оживился, заметив золотоволосого чужака.

– Ваш брат покупает только у меня! – грек приветственно замахал руками. – Попробуйте – таких засахаренных яблок вы не найдете во всех Афинах!

Гадер, невольно привлеченный, подошел к медным подносам и остановился, взяв в руки облитый медом спелый плод. Торговец наклонился и дружелюбно спросил:

– Как поживает светлый Тартес и его прекрасная супруга, Эврифея?

Гадер выронил фрукт.

– Осторожнее, – запричитал грек, – осторожнее! Но если вы возьмете весь поднос, так и быть, одно яблоко я уступлю.

Через несколько мгновений и два золотых Гадер узнал все, что его интересовало. Ровно в полдень он был уже у ворот дома, где, по словам торговца, жил Тартес. Про другого, Эвмела, грек ничего не знал, но архонт рад был и этим новостям.

Слуги дома только покачали головами, когда Гадер спросил у них о чужаках. Один из них пожал плечами и ответил:

– Я слышал, как кратия сильно плакала утром. Господин говорил что-то об отплытии сегодня в полдень.

Атлант спросил, помнит ли слуга, куда их гости собирались отбыть. Седовласый грек серьезно задумался. Маленький смышленный парнишка, в нетерпении прыгавший рядом с ним, закричал:

– А я слышал! Слышал! В Миср! В Миср! – и задергал старшего за хитон, требуя обещанное лакомство.

... Тень от гномона едва перевалила за полдень, когда архонт оказался у морских ворот. Волны неспешно набегали на желтый песок, стирая следы стоявших здесь совсем недавно людей. Далеко, там, где море касалось голубого неба, маленькой точкой на солнце прощально сверкнули белые паруса.

Глава 52. Пленники

Путешествие казалось Тартесу весьма утомительным. Никогда раньше не заплывавший дальше греческих берегов, он то и дело страдал от морской болезни. Нездоровилось и Эврифее – девушка предпочитала проводить время в нижних помещениях корабля. И только Эвмел, любивший море не меньше Атлантиды, и в прежние времена не раз посещавший чужие страны для усмирения врагов и поиска новых друзей, с удовольствием разглядывал невиданные для него мореходные карты.

Многое на этом корабле он находил любопытного для себя, примечая особо интересные вещи из устройства судна. Однако большей частью царь склонялся к мысли, что атланты были куда образованнее нынешних мореплавателей, и, очевидно, со времен гибели Атлантиды прошло слишком уж много времени. Иначе как было объяснить то, что все полезные знания судостроительства здесь не просто не использовались – до них явно было очень далеко.

Луций, спутник Анаксагораса, иногда стоял на носу галеры и смотрел вдаль. Он ни к кому не подходил и вообще казался неживым предметом, случайно очутившимся на судне. Сам старик изредка приглашал Эвмела на обед, но, как правило, все разговоры велись на отвлеченные темы. Ни о библиотеке, ни о рисунке, ни о появлении атлантов в Афинах речи не шло. Тартесу и Эврифее еду доставляли прямо в комнату – мыслитель ими не интересовался совершенно.

По расчетам Эвмела, до Мисра оставался день пути, когда рано утром небо решительно потемнело. Надвигалась гроза. Осенью штормы бывали редки, но, очевидно, в этот раз море передумало.

Волны только начали раскачивать корабль, когда появился Луций и попросил спуститься вниз. Его лицо, с прямым длинным носом, украшенным посередине легкой горбинкой, казалось высеченным из камня. Он ничего не ответил атланту, спросившему о надвигающейся буре – молча повернулся и исчез так же внезапно, как пришел.

Скрепя сердце, Эвмел подчинился приказу. Он слишком долго правил государством, чтобы не понимать очевидного: именно Луций – истинный хозяин на галере.

Время тянулось томительно медленно; перед полуднем атлант не выдержал и поднялся наверх. В черных небесах сверкали ослепительно белые молнии. Ветер усиливался и рвался на свободу, стесненный широкими крыльями парусов. Люди ожесточенно бегали по палубе, укрепляя мачты и реи. Эвмел почувствовал себя лишним и решил вернуться.

Проходя мимо комнат Анаксагораса, он услышал голоса. Любопытство перешагнуло осторожность – и царь, оглянувшись, приостановился у двери. Из-за светло-коричневого ясеневого массива отчетливо доносился привычно возбужденный голос старика:

– О, Луций, я вас уверяю, они связаны. Я нашел его на берегу два лунных месяца назад – как раз тогда, когда эти чужаки появились в Афинах. Старший сказал, что их выбросило на берег, а корабль растерзало в щепки. Но я в тот день был там, да и после – никаких остатков судна не нашлось. Они лгут, Луций, понимаете, лгут! – мыслитель перешел на пронзительный шепот. Его собеседник что-то негромко ответил ему; слов было не разобрать. – Я уверен, это все неспроста – этот ящик не смог открыть ни один кузнец ни в Коринфе, ни в Афинах.

Ящик? Эвмел замер, затаив дыхание.

Заговорил Луций. Долго, чуть слышно. Как атлант ни старался, он не мог понять ни одной фразы. Старик ответил ему взволнованно, громогласно:

– Но послушайте! Это ведь все-таки моя добыча. Мне не нужны награды Октавиана! Я всего лишь хочу узнать... – Луций ответил коротко, оборвав его на полуслове.

– Нет, я не согласен! – Анаксагорас бросился к выходу. Эвмел едва успел отпрянуть в закуток напротив. Мыслитель распахнул дверь и стремительными шагами направился к лестнице. Следом тихо и задумчиво вышел Луций.

Вот он, случай! Эвмел нырнул в помещение. Быстро окинул комнату взглядом. Несколько полок с свитками, старые документы. Широкая тумба, кровать. Стол из вяза. На столе чаша с фруктами, кувшин вина.

И до боли знакомый темный деревянный ларец.

Он знал, что внутри – небольшая шкатулка из аврихалька с черно-белым циферблатом. И серебряной стрелкой, лежащей ровно посередине.

Сердце заколотилось сильнее, в груди что-то щелкнуло.

Взять? Забрать? Свое, принадлежащее по праву. Но их всего двое – Эврифея не в счет. За бортом начинается шторм. Они не смогут выбраться с Оресом в такую непогоду.

Или...

Будет ли еще такая возможность? Когда? Когда корабль приплывет в Миср? Судя по тому, что Анаксагорас называл их своей добычей – вряд ли. Их ждет незавидная участь пленников, а если ларец откроется – то и рабов. В лучшем случае.

Если Луций не прикажет выкинуть их отрубленные головы в реку. В том, что спутник старика способен и не на такое, Эвмел отчего-то и не сомневался. Достаточно вспомнить серые, водянистые глаза.

Схватив ящичек и спрятав его под плащ, он быстрым шагом вышел.

К себе. Одеться потеплее, взять немного еды.

Теперь – к Тарту и Эврифее.

Зеленые от качки молодые люди были у себя в комнате. Бледная Эврифея лежала на кровати, свернувшись в калачик и укрывшись шелковым покрывалом. Тартес сидел за столом, уронив голову на руки.

– За мной, – приказал старший брат.

Тарт поднял лицо. По его виду было ясно, что атланта сейчас стошнит.

– Куда? – простонал он.

– Нам надо быстро покинуть корабль, – Эвмел хватал нужные вещи. – Оденьтесь получше.

Эврифея открыла глаза.

– Там шторм, – уставился на брата Тартес. – Как мы покинем корабль в шторм? Ты в своем уме, брат?

Эвмел почувствовал, как волна непрошеной злости поднимается где-то глубоко внутри. Он ничего не сказал – девушка, перехватив его взгляд, вскочила, и, превозмогая слабость, кинулась одеваться.

Царь вышел в коридор. Никого не было. Будем надеяться, что Луций и Анаксагорас еще не хватились пропажи.

Эврифея распахнула дверь, придерживая шатающегося супруга. Тартес что-то ворчал себе под нос. Эвмел не обратил на него внимания.

Теперь – туда, где лодки.

Маленькое суденышко нашлось быстро, как и несколько весел. Хотя в такую бурю весла вряд ли им понадобятся.

Самое трудное оказалось спуститься на воду. Волны захлестывали борт корабля даже с подветренной стороны. Эврифея помогла Эвмелу, сев в раскачивавшееся изо всех сил судно. Вдвоем они затащили туда и Тарта.

Шлюпку кидало из стороны в сторону. Набросившийся ветер швырял её по воде, как бесполезную игрушку. В беспросветном небе гулко грохотал гром, соленые брызги летели на деревянное дно. Когда они отдалились на приличное расстояние, Эвмел посмотрел назад. Издалека было видно, как на палубе мечутся люди.

Черная прямая фигура в плаще, точно каменная, стояла на носу и смотрела им вслед.

Царь вздрогнул, ощутив на себе пристальный, ненавидящий взгляд.