Текст книги "Рассказы Чумы (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Глава 31. Сторукий

Брань слегка поморщился, слыша слова демона. И в то же мгновение я решила про себя, что никуда не пойду с Велиалом. В конце концов, у меня тоже есть свое мнение, о котором никто не соизволил поинтересоваться.

Гекатонхейр одновременно съел еще с десяток грешников, и несколько его голов лениво прикрыли веки. «Чтоб ты подавился, гаденыш», – злорадно подумалось мне. – «Ишь, как нажрался, в сон потянуло».

– Пора, – чуть слышно шепнул Падший, и всадник, кивнув головой, шагнул вперед.

– Как он собирается с ним драться? – риторически спросила я. По сравнению с гигантом Брань казался крохотным насекомым.

И в то же мгновение красный побежал прямо к огню. Центиман, казалось, заметил его – две головы нагнулись вниз, с видимым удивлением рассматривая наглеца. Великан неуклюже пошевелился, собираясь схватить чужака, но тот проскользнул мимо его клешней и бросился за спину – туда, где кроваво-красным заревом светился выход, а, точнее, вход на верхний уровень.

– Сторукие не так непобедимы, как может показаться, – прошептал Велиал, и в голосе духа мне почудилась насмешка. – Они медлительны, но им нет равных по силе. Пятьдесят пар ног и пятьдесят пар рук должны управляться из очень мощного нервного центра, однако последний физически не успевает обработать такое количество сигналов. Конечно, Первенцы Урана и Геи защищены со всех сторон, и внимательно следят за окружающей обстановкой, но даже у них имеется слабое место. И это место как раз и есть нервная система, а если быть более точным, центральный узел спинного мозга.

– И что, великана сразу парализует? – улыбнулась я. – В твоих рассуждениях есть один небольшой пробел. Если узел настолько мощный, что управляет таким количеством конечностей, то каков его объем?

– Уж не думаешь ли ты, что мы этого не предусмотрели, – отмахнулся дух. – Узел достаточно невелик, чтобы такой меч, как у твоего брата, полностью обездвижил Центимана.

– Мы? – прищурилась я. – Так значит, вы обсудили это заранее?

Велиал хранил молчание, заинтересованно разглядывая камешек под ногой.

– Мы побеседуем об этом позже, – мрачно пообещала я. – Об этом и многом другом тоже.

Дух только хмыкнул.

Брань вытворял немыслимые вещи – стойка в кувырок, перекат, прыжок, мгновенно переходящий во фляк – и Сторукий, привыкший к медленным душам, ползающим на четвереньках, промахивался в очередной раз. Со стороны это казалось странной игрой – с той лишь разницей, что здесь ставкой был наш путь наверх, к Гладу – и жизнь самого Брани. Ну, за него-то я спокойна – наш всадник всегда найдет решение даже в самой трудной ситуации. Нам оставалось только наблюдать – и пройти торжественно в дверь, когда пригласят. Меня все еще сердило, что парни совсем не принимают в расчет женскую часть отряда.

Брань и без моей уверенности был уже на волоске от цели, когда стража словно включили изнутри. Он проворно махнул по земле сразу тремя ладонями. От одной всадник увернулся, во вторую вонзил меч, но не успел его выдернуть – пальцы третьей крепко сжали красного. Мне показалось, что даже из своего убежища я услышала хруст его ребер, и сквозь гудение пламени раздался вопль моего названого брата, который тут же утонул в реве Центимана, потрясавшего раненной ладонью.

Сорвавшись с места, я бросилась к очагу, направляя все магические силы в утреннюю звезду. Оружие обожгло руку накапливающейся энергией.

– Стой! – заорал Велиал.

Ему вовсе не улыбалось потерять сразу двоих оставшихся всадников, и он, было, высунулся, но тут же отпрянул от проема, выходившего к кострищу – время демона еще не пришло.

Велиал видел, как Чума бежала к чудищу – её волосы сбились позади в длинные пряди, в них вспыхивали ало-золотые искры; на одежде красными отсветами играли языки пламени. Моргенштерн в узкой ладони раскалился добела, раня ожогами нежную кожу. Она была само воплощение ярости и гнева Апокалипсиса, – и, казалось, ничто не способно остановить всадницу.

Но Сторукий начал приподниматься, и земля под его ногами задрожала в приступе судорог. Он был огромен. Головы поднимались так высоко, что глаза на верхних из них невозможно было разглядеть. Пальцы на исполинских ладонях рефлекторно сжимались и разжимались. Придушенный Брань, зажатый в кисти колосса, обмяк.

А всадница летела вперед, стремясь навстречу своей гибели. Фигура девушки совсем потерялась в бледно-зеленом свечении – должно быть, силы, собранные из окружения, рвались наружу, желая скорее вкусить чужой крови.

Бросок – и шипящий стальной шар попал в цель. Цепь обвилась вокруг запястья гиганта, и, раздирая ткани существа, рванула вниз. Иссиня-черная жидкость фонтаном ударила из разодранных сосудов. Первенец завопил от боли – и, наконец, заметил второго врага.

Вывалившийся на землю из распластанной оторванной ладони красный был все еще жив – его горло издавало странные хрипы. Но помочь ему было некому – страшилище начало действовать.

Сторукий поменял тактику. Он перестал шарить вокруг руками, видимо, поняв, что таким образом юркого пришельца ему не поймать. Вся его туша возвышалась теперь над всадницей на добрый десяток метров. Колосс ударил одной ногой, потом второй, третьей, надеясь растоптать назойливое существо.

Чума отскочила назад. Возле костра сражаться было трудно – пепел, летевший в лицо, слепил глаза и набивался в рот. Она видела, как упал Брань, но подобраться к нему возможности не было. Размахнувшись утренней звездой, всадница вложила в удар всю свою злобу и ненависть.

Одна из рук поднялась, защищаясь, а другой гекатонхейр, заметив пропажу, поднял с земли красного, больше похожего на труп. Острые шипы вонзились в выставленную ладонь и проткнули её насквозь. Рев потряс стены подземелья. Чума отпрыгнула, тяжело дыша, и дернула свое оружие к себе. Не тут-то было – моргенштерн застрял в дыре плотно, и, когда Сторукий дернулся, второй конец выскользнул из пальцев девушки.

Но она и не подумала отступать. Как бы не кричал Падший, ему было не под силам вырвать безумную из плотных сетей её бешенства. Всадница стояла перед надвигающимся колоссом – маленькая, хрупкая, безоружная – как вдруг внезапно подняла руки, и чертоги Ада впервые за тысячи лет услышали древние слова прародителей.

Руны плелись в воздухе болотными огоньками, вспыхивая и переливаясь друг в друга, под высокий монотонный голос. Длинная тяжелая сеть сплелась тонкой паутиной перед страшным порождением Преисподней. А чудище все продолжало движение вперед – неверными, неуклюжими шагами, приближаясь к осмелившемуся напасть человечку. Вот оно дернуло десятком плеч, едва не прорвав колеблющуюся ловушку, вот мощный кулак хлестанул по сплетениям, слегка отпружинив.

Сеть только-только добралась до середины, когда гекатонхейр вспомнил о вечном голоде, и красный оказался слишком близко от прожорливого рта.

...Закончив заклинание, я открыла глаза. И увидела, как одна из голов высунула язык, обнажив крупные желтые зубы.

Смотреть на это было выше моих сил – и я уткнулась головой в горячий от близости огромного костра пол. Только не так. Сначала Глад, потом Мор, теперь и ты. Только не так! Но тут же рывком поднялась и кинулась в атаку вновь, озлобленная, в исступлении забыв, что оружие осталось там, наверху.

На моих обезумевших глазах болотные огоньки, плясавшие по сотканной паутине, вспыхнули вулканическим жаром. Центиман содрогнулся и заревел в приступе бешенства. И выпустил – его – из своих цепких пальцев.

Демон оказался у тела одновременно со мной. Вместе мы потащили полумертвого подальше от Сторукого, вой которого ужасными децибелами долбил по нашему слуху. Не на шутку разъяренный Первенец бил кулаками по всему, до чего мог дотянуться.

– Уходим туда, – проорал дух, кивая на врата.

– Нет! – закричала я ему в ухо. – Мы не можем уйти без меча Брани! Без него он погибнет!

Даже сквозь дикие вопли я услыхала, как Велиал выругался. А потом пихнул меня локтем в бок.

– Смотри, Чума! – Я подняла взгляд от неподвижного искалеченного тела. Чему он так радуется?

Сеть полностью охватила гекатонхейра, и уже не просто горела, а полыхала. Грешники, ползавшие на четвереньках, разбегались кто куда. А в одной из множества ладоней, в той самой, в которую был воткнут акинак, появилась зловонная язва, объятая черным пламенем, быстро перекинувшимся на кисть и предплечье.

– Слава богу, – вздохнула я. – Сейчас он сдохнет и мы заберем оружие. – И наклонилась к Брани, дотронувшись до его ледяной кожи, впервые в жизни жалея о том, что умею только убивать, а не исцелять.

– Я не об этом тебе толкую, – усмехнулся Велиал. – Похоже, близкое общение пошло обоим на пользу. Магия-то ваша ... того. Скрестилась!

Глава 32. Неожиданная находка

Желтые, бордовые и темно-фиолетовые листья приятно шуршали под ногами. На смену проливным дождям пришел антициклон – вечно пасмурное, затянутое беспросветной серостью небо голубело сегодня особенно ясно и радостно. Не то, что в тот день, когда Колян опрометчиво бросился вдогонку мажорному мальчику. Он, конечно, выяснил, где тот живет, но обилие луж на улицах города сделало свое грязное дело: промоченные насквозь ноги подарили несколько дней кашля и насморка. Вот бы в придачу к бессмертию обеспечить хорошим здоровьем, думал Николай, мысленно кляня всех ангелов на свете и полоща горло настойкой календулы, так нет же – мучайся тут ни за что ни про что.

Но сегодняшнее солнечное утро радовало своим теплом, прогоняя прочь все дурные мысли. Впервые за долгие годы Коляну было действительно хорошо, и он усматривал в этом добрый знак. Значит, все случится так, как пообещал Иерем. Дело будет сделано, и ему, смертному откроется дорога в рай, где он сможет раз и навсегда похоронить всю свою боль, неприкаянность и чувство вины перед близкими. Только одно маленькое дело – и какая разница, что будет с тем человеком? Уж, наверное, ангел не стал бы затевать дурного. Может быть, руками этого странного Никиты будет спасено все человечество, а он, Колян, направит путь героя в правильном направлении.

Эта идея еще больше подняла настроение Николаю, и парень даже замурлыкал под нос старый мотивчик. Он прошел весь парк, свернул по тенистой улице, заросшей давно не стриженой акацией, и попал в частный сектор. В одном из небольших аккуратных домиков и жил Никита Скворцов.

Примерный сын, прилежный студент и мечта всех однокурсниц, Никита жил вполне обычной университетской жизнью. Учеба, тренировки в местном спортзале, встречи с дамой сердца – ничего интересного или странного в добытой за неделю информации Колян усмотреть не мог. Родители Скворцова, влиятельные люди из госаппарата, отбыли в Москву еще в начале августа вместе со старшей дочерью Ариадной, оставив сына вести домашнее хозяйство, что серьезно облегчало ситуацию; девушка Катя, учившаяся в одной с ним группе, приезжала к нему изредка, строго по субботам. По понедельникам, четвергам и воскресеньям Никита тягал железо в спортклубе.

Разворошив кучу пожухлых листьев, Николай, воровато оглянувшись, расстегнул старый синий портфель, вынул оттуда свою находку многолетней давности. Оружие угрожающе блестело зеленоватым отсветом, ни капельки не изменившись за триста с лишним лет. Вздохнув, парень положил серп аккурат перед выходом, и быстро забросал сверху разноцветной листвой. Примял ботинком, немного прошелся, критически оценил результат. Годится – конечно, пацаненок сразу поймет, что находка неслучайна, ну да не до того ему будет. Иерем сказал ему подбросить вещь, но о том, что все должно выглядеть естественно, речи не было. Если это не сработает, то придется придумывать что-нибудь позаковыристее. Однако он не верил в такой исход. Серп сам нашел его на том кладбище – очевидно, что предмет наделен какой-то притягательной силой.

Колян нырнул в ближайший лесок, заполоненный разросшимися тополями. Из-за дерева отлично просматривались все окрестности. Очень скоро выйдет и сам Скворцов – у него по плану спортзал, как раз в это чудесное воскресное утро.

Ждать долго не пришлось – калитка, натужно заскрипев, распахнулась спустя пару минут, и из-за нее показался довольный студент. Он наступил как надо – прямо на серп, и лицо его изобразило недоумение. Никита отошел в сторону, посмотрел на ворох листьев, подумал, вернулся обратно, попрыгал. И, наконец, брезгливо разворошил всю кучу носком ботинка.

Металлический блеск сразу привлек его внимание, и паренек нагнулся, чтобы выудить добычу двумя пальцами – разумеется, предварительно вооружившись носовым платком из кармана. Колян разглядел со своего места удивление своей жертвы, впрочем, тут же сменившееся восторгом. Он его отлично понимал – в первую встречу эта необычная вещь повергла самого Николая в такой же экстаз. Скворцов мгновенно юркнул обратно в калитку.

Студента не было минут двадцать, и Колян было запереживал, когда тот выскочил, как ошпаренный, хлопнув дверью, и помчался по улице, растеряв всю свою мажорность. В руках у паренька ничего не было, к вящему облегчению. «Опаздывает», – понял он, – «по времени тренировка уже вот-вот должна начаться». И с легким сердцем покинул наблюдательный пост. Миссия была окончена.

Николай шел домой, окрыленный успешным исходом предприятия. Скоро он получит свою награду – Иерем не из тех, кто бросает слова на ветер. Скоро ему не придется больше тяготиться каждым прожитым днем.

... Вернувшись домой, Никита первым делом глянул на часы – немного времени в запасе у него еще есть. И только потом рассмотрел приобретение поближе.

Тонкое, изогнутое полумесяцем лезвие было настолько острым, что, едва человек прикоснулся к нему, на коже немедленно выступила капля крови. Темный, с примесью зелени и меди металл по краю покрывала тонкая строчка непонятных птичьих значков. Парнишка поднял его к самым глазам. Он знал написание многих наречий, но это видел впервые.

Может, какая-нибудь рунопись? Да нет, на рунные символы эти мелкие буковки тоже не походили. И сплав такой... удивительный. Не похожий ни на что.

Острые грани переливались на ярком солнце, проникавшем сквозь щелку между наглухо задернутыми шторами. Пока что Скворцов понял только одно – этот предмет он не готов нести в милицию или в бюро потерь. Да и делиться найденным тоже не готов – даже с родственниками. Благо, их ближайшие полгода здесь не предвидится. И еще – явно эта штука попала к нему не случайно. Её кто-то подбросил.

Но кто? Завистники, желающие накопать компромата? Но вещичка выглядит как очень дорогой раритет, таким разбрасываться – надо быть полным дураком. Бандиты, решившие использовать его в качестве переходного хранилища? Где-то он видел подобное в кино. Потом за главным героем охотилась вся полиция и мафия впридачу.

Второй вариант казался более логичным, но от этого не менее глупым.

Никита решил спрятать серп от греха подальше. Прошелся по комнатам, подумал. Прятать надо на видном месте – так меньше риска, что найдут при обыске. В погреб точно сразу залезут, поэтому он, после короткого раздумья, отмел этот вариант как слишком явный. И тут взгляд студента уперся в стоящее посреди гостиной пианино.

Парень тут же открыл ящик и пристроил туда находку. Будем надеяться, что никому не придет в голову настраивать инструмент.

Глава 33. Непобедимое войско

Волны с тихим шелестом бились о берег, качая флот в своей ласковой, уютной колыбели. Сотня стражников, отряженных приглядывать за триерами, расположилась на ночной отдых, выставив пару караульных. Совсем молодой месяц отвернулся от зеленых холмов, кое-где тронутых осенней рыжиной, успевшей надоесть ему за время короткого бдения.

Уставшие часовые ходили по пригоркам взад-вперед, изредка останавливаясь и вслушиваясь в ночную мглу. Греческая земля мирно молчала, не выказывая никаких признаков недружелюбия к чужакам, кроме разве что металлического стрекота цикад.

Воины разошлись по шатрам, предоставив товарищам нести стражу за них. Кое-где еще неугомонные наемники допивали сладкое вино под неуклюжие непристойные шуточки, гоплиты наводили блеск на своих коротких мечах, но большинство уже погасило костры и отправилось на боковую. Наконец и последние, самые заядлые болтуны, решили всхрапнуть перед завтрашним смотром, и над лагерем воцарилась полночная тишина.

...Немые черные тени выскользнули из темноты почти одновременно, и их стальные кинжалы мгновенно нашли свою цель. Часовые упали на землю, не издав ни одного звука.

Спустя миг огненная молния разрезала наискосок потемневшее небо.

Зажжённая стрела вонзилась в купол шатра, словно безмолвный убийца. Следом полетели её пылающие сестры, несущие смерть на горящем оперении. Шелковистая ткань занялась мгновенно, и среди ночной тишины послышались первые крики.

Безымянный мечник, вопя во всю глотку, катался по земле, пытаясь сбить пламя с одежды. Люди метались среди дыма и огня. Многие успели выскочить наружу, прежде чем их становища обрушились.

А затем сверху, с зачищенных холмов, обрушилась лавина греческого войска.

Афиняне постарались на славу.

Они бросили в атаку весь цвет своих воинов. Ряды греков местами светились незнакомыми доспехами союзников из соседних государств – против ярма Атлантиды восстали многие порабощенные страны.

На стороне акрополя были внезапность – и численный перевес.

Хорошо обученное войско атлантов вмиг превратилось в смятенную толпу. Греческие копья вонзались в неё, словно горячий нож в слоеный пирог. Большинство погибали, даже не прикоснувшись к мечу.

Главный военачальник Местора Адонис только и успел схватить топор и выскочить наружу, когда его шатер с треском обвалился, погребая под собой доспехи и прочие, не столь важные вещи. Кругом раздавался гомон и рев обожженных, со сна не понимающих, что происходит вокруг.

Адонис кинулся к стану царя Местора.

Несколько горящих стрел вонзилось в загон с лошадьми.

Первыми не выдержали норовистые жеребцы архонтов – один из них, испугавшись пылающего дерева, принялся ломать ограждение. Другие встали на дыбы. Вскоре взбунтовался весь табун, и с изгородью было покончено.

Почуяв свободу, боевые кони в безумии носились по лагерю, ища выход среди огромных костров. Один из них пронесся совсем близко от Адониса, опрокинув наемного мечника на землю и буквально затоптав его задними копытами.

С трудом пробившись сквозь царящую неразбериху, военачальник ворвался к Местору, содрав завесь у входа. Единственного взгляда на лужу винного цвета под лежавшим на полу безвольным телом было достаточно, чтобы понять, что одного из самых влиятельных людей Атлантиды больше не существует.

Адонис огляделся по сторонам. Золоченый шлем правителя с высоким гребнем лежал на столе, доспехи были аккуратно развешаны, рядом висел красивый резной рог – подарок Эвмела. Военачальник колебался недолго – спустя мгновение шлем с опущенным забралом уже красовался на его голове.

Подняв царский рог к губам, он трижды дунул в него что есть мочи. Тревожный звук раскатился по лагерю, поднимая тех, кто еще мог встать к оружию. Атланты, заслышав его, встрепенулись.

– Братья! За мной! – закричал он изо всех сил, выбегая из становища. Боевой жеребец Местора был все еще тут – крепко привязанный к хитро прикрученным кольям, он бешено брыкался, стараясь сбросить с себя узду. Адонис одним рывком вскочил на коня, срубив привязь топором, и понесся прямо на врага. Гордо поднятый золотой шлем заметили не только атланты – афиняне сразу окружили военачальника, не давая ему пробить брешь в их кольце.

Копьеносцы, услышав призыв рога, хватали свое грозное оружие, гоплиты вовсю размахивали мечами. Даже наемники, и те рубились насмерть – красные зарницы за холмами, там, где находился весь флот, ясно показывали, что их ждет впереди.

Везде, где мелькал золотой шлем правителя, в людей, уже павших духом, вселялись из ниоткуда силы, и они вновь брались за оружие. Никто даже не раздумывал, отчего архонт Местор прибавил в росте и ширине – всех ослепляла надежда. Черный жеребец топтал горящие полотнища рушащихся шатров, скача во весь опор.

Но новые и новые волны афинян мешали выбраться атлантам из пылающей западни. Дым ел глаза и не давал вдохнуть полной грудью. В чаду свои били своих, не имея возможности разглядеть толком противника. Взбесившиеся и ржущие животные топтали копытами и греков, и атлантов.

Огонь продолжал сжимать лагерь тугим обручем. Коварный враг постепенно утрачивал превосходство.

Бойня продолжалась уже более получаса, а победитель так еще и не определился. Чужаки, пришедшие на греческую землю, не собирались умирать так просто. Многие пытались вырваться на холмы, в бешенстве и страхе круша неприятеля десятками.

Адонис с размаху снес наполовину голову нападавшему. Рассек топором плечо другому, ударил по брюху третьему. Его руки обагрились кровью, а кольчуга запачкалась чужими мозгами, когда он неудачно раскроил вражеский череп. Но опустевшие места заполнялись новыми греками, а помощи ждать было неоткуда.

Атланты начали сдавать позиции. Растерянность и беспорядок, вызванные внезапной атакой и придушенные звуками рога, прорывались с новой силой.

Рьяно наседавший на Адониса противник свалился мешком. Из-за его спины возник Линос – афинянин, продавший свою родину за любовь.

– Ты? – удивлению воина не было предела. Он-то полагал, что именно тот и заманил их в ловушку. Но расспрашивать было некогда – Линос молча кивнул, и помог ему расчистить дорогу от бывших сородичей.

«Мы еще поборемся», – мрачно подумал Адонис, скача вокруг горящих шатров. Жеребец брыкался под ним, и он внезапно почувствовал усталость. Издалека были видны верхушки факелов, в которые превратились могучие корабли.

Военачальник взглянул на них, и ненависть к грекам утопила слабость в его сердце. Он перехватил топор покрепче и ринулся в атаку.

...Спустя два часа место становища атлантов обернулось адом.

Трупы, наваленные один на другой, под ногами сражающихся воинов и разбежавшихся лошадей, превратились в кровавое месиво. Пламя перекинулось на подсохшую за знойный день траву и дочерна выжгло землю в ложбине. Запах горелого мяса, крови смешался с дымом сожженного дотла лагеря. Искореженные тела, вывернутые конечности, вспоротые животы с кишками, вывалянными в грязи и чужой крови, кости, нелепыми осколками торчащие из мертвецов, казались страшным человеческим болотом.

Потери были огромны.

Погибли почти все союзные отряды греческого войска. От самой хваленной афинской силы остались одни воспоминания – выжил в основном только арьергард, находившийся преимущественно на возвышенностях и потому не принимавший непосредственного участия в сражении. Атланты, которым нечего было терять, бились насмерть, и на каждого погибшего чужеземца приходилось с пять-шесть греческих воинов.

Непобедимого флота Атлантиды тоже больше не существовало. Вся тысяча с лишним кораблей горела ярким трескучим пламенем, освещая прибрежную полосу, усеянную погибшими из числа караульной сотни.

Несколько старейшин из афинского ареопага смотрели на мертвую долину, над которой курился дым.

– Надо добить раненых, – вяло сказал один.

– Ты еще предложи обобрать их пояса, – сплюнул под ноги другой. – Сжечь это проклятое место, и дело с концом.

– Мы сожгли там все, что можно, – набычился первый. – Как прикажешь поджигать трупы?

– Он дело говорит, – вмешался третий. – Надо прислать сюда рабов – пусть заложат больше сухих дров. Иначе на падаль сбегутся хищные твари. Нам это ни к чему – рядом-то с городом.

Афиняне постояли немного. Остатки великолепного войска тем временем строились в небольшие отряды.

Узенький серп месяца окончательно спрятался за набежавшие тучи: все произошедшее внизу ему явно было не по нутру.

До рассвета оставалось несколько часов.

В это самое время, далеко за морем, на прекрасном острове, осыпанном благостью богов, в нутре святилища Клейто, тихо шевельнулась серебряная стрелка.

Темная половина Ореса очнулась, пробужденная смертью от долгого сна.