Текст книги "Рассказы Чумы (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 64. Прошлое

Просторные покои Золотого дворца ничуть не изменились. Все те же высокие потолки и мраморные полы, покрытые цветными фресками стены; изящные колонны, поддерживающие изогнутые своды, длинные столы из светлого ясеня и маленькие дубовые столики в личных комнатах. Те же стрельчатые проемы окон, те же крепкие двери из лучшего кедра равнины, те же плотно выложенные речным камнем очаги, в которых время от времени потрескивал желтый огонь.

Эвмел стоял у окна и смотрел на бледные, едва коснувшиеся равнины сумерки. Последние лучи заходящего солнца мягко окрасили небо в розовые тона – совсем как в тот день, когда на совете архонтов владетель высыпал из серебряной чаши на ясеневую столешницу девять камней. Пять белых и четыре черных. Он очень хорошо помнил вечер, с которого все началось. Шесть полных лун назад. Шесть полных лун или девять тысяч лет.

На низенькой, расставившей свои коротенькие ножки, тумбочке, стоял медный колокольчик. Атлант взял его в руки. Тогда, вслед за негромким стуком молоточка, в дверях появился его младший брат – чтобы представить ему свою невесту и получить согласие на проведение церемонии.

Эврифея в легких, голубых одеждах, подобранных золотым поясом, с длинными, струящимися по плечам и спине волосами, в свете вечерней зари казалась прекрасным наваждением. Правителю вспомнился её презрительный взгляд в лодке, которым она одарила измученного морской болезнью Тартеса. Так ли она любит своего супруга, как говорит?

Эвмел горько усмехнулся. Не зря он никогда не доверял дому Халара...

Гулкий стук трижды разнесся по зале. Царь удивленно ответил тихим звоном колокольчика.

В дверях появился Тартес. Широкими, размашистыми шагами он подошел к окну, возле которого стоял Эвмел. Низко склонился, прижав правую руку к сердцу.

– Тарт, – владетель положил ему руку на плечо, – я думаю, ты можешь начинать отвыкать от старых привычек. Кто еще может войти сюда, кроме тебя и твоей супруги?

Тартес, волнуясь, начал:

– Брат, я благодарен тебе за все. Ты совершил изумительные вещи. Ты воскресил нашу родину из праха.

Эвмел, улыбнувшись, кивнул.

– Тартес, я бы не смог жить вдали от чудесных улиц Атлантиды. Это наша кровь, наша плоть, наша земля.

Архонт потупил взгляд. Воцарилось молчание; и чем дольше длилось оно, тем тяжелее падали на белый мрамор мгновения тишины.

Эвмел внезапно понял, что что-то не так.

– Ты ведь не поблагодарить меня пришел, верно? – нахмурившись, он смотрел, как Тартес сверлит глазами пол.

– Брат, – не поднимая взгляда, сказал архонт, – это действительно удивительная земля. И она почти так же прекрасна, как Атлантида.

– Почти? – поднял брови атлант.

– Почти. Этот остров мертв, брат. Да, тут в изобилии растут деревья, дающие сочные, восхитительные плоды; все те же горы подпирают снежными вершинами небо; и точно так же нет ни одной площади, не украшенной всевозможными цветами. Но зачем мне золотые квадриги в моем дворце, если нет лошадей и возниц, управляющих ими? Зачем роскошные покои, в которых слышен только голос ветра? Зачем площади, заваленные цветами, на которых никогда не соберется народ?

Эвмел молчал.

– Моя жена плачет у собственного дома, повторяя имена сестры и отца. Мы вернулись туда, где нас некому ждать. В Афинах мы жили в чужом доме, но там были люди. Люди, с которыми можно поговорить, разделить радость и горе. А ты, брат? Разве этого ты хотел? Править пустым островом, на котором никогда не будет слышно людского смеха?

Эвмел молчал. Тем временем закат за окном сменил свое нежное, розовое платье на красный, кроваво-багровый плащ.

– Ты создал не Атлантиду, брат. Ты создал её тень.

Последние слова черным обвиняющим пятном растеклись по белоснежному мрамору. Вечерний полумрак жадно замер в ожидании ответа.

Эвмел медленно обернулся к архонту.

– Чего же ты хочешь, Тартес? Ты хочешь звонкого смеха? Пусть Эврифея понесет от тебя наследников, и тогда равнина не будет казаться вам такой одинокой. Здесь, в тишине и благодати, твои дети защищены от римских наемников и афинских соглядатаев. Никто не заберет твоего сына на чужую войну, никто не возьмет твою дочь в жены насильно. Я создал Атлантиду, но воскрешать её мы будем вместе. Или ты хочешь вернуться обратно? В Афины?

Тартес покраснел.

– Нет, но...

– Возвращайся к супруге, Тартес. И утешь её, как подобает настоящему мужу.

Щеки архонта пылали от отчаяния и гнева. Он поклонился и направился к выходу. Эвмелу показалось, что брат захлопнул двери за собой чуть громче обычного.

Сумерки сгустились и окутали равнину плотной пеленой. В потемневшем небе тлеющими углями догорали лучи почти закатившегося солнца.

Тартес был прав, хоть Эвмел и не хотел признаваться себе в этом. Тишина и покой были хороши только первые дни. К тому же какой из него правитель, если править некем?

Первые звезды блекло сверкнули на небосклоне. После слов Тарта даже звездный блеск казался ему яркой обманкой.

Он сотворил новую Атлантиду. Он сотворит и новых атлантов.

Статуя Посейдона, недалеко от главной площади, привычно вонзала трезубец в вечернее небо. Атлант усмехнулся. Теперь он здесь бог, так что стоит сменить грозного морского владыку на что-нибудь более подходящее.

***

Двумя днями ранее

Каменный мост, заключенный в объятия двух прозрачных водопадов, вел к пруду, заросшему ивняком. Здесь же они гуляли перед самым началом праздника по случаю сбора винограда.

Липы, как и тогда, еще не начали терять свои сердцевидные листочки. Колонны возле пруда по-прежнему были украшены ликами Клейто. Вот только странствующего певца с его протяжной, печальной музыкой рядом с ними не было.

Тартес задумчиво смотрел в неподвижную воду. Если бы архонт точно знал, что хотел сотворить Эвмел, пожалуй, он бы его остановил. Эти места больше не казались ему родными – напротив, мощеные улицы и узорчатые перила мостов вызывали невыносимую тоску. Пустота наполняла город мертвой тишиной. Вспомнилась пронзительная песня аэда:

Город молчит.

Умытый первым утренним дождем,

Не пробужденный солнечным лучом,

В осеннем поцелуе тихо спит.

Чувство непреходимого горя вгрызлось в грудь царя. Ему казалось, что он утратил все, и болью отозвалась в сердце мысль об исчезнувшем прошлом.

Эврифея сидела там, где когда-то, небрежно развалившись, решил расположиться на отдых со своей формингой странник Филасеос. По лицу девушки было видно, что она недавно плакала. В печальных глазах отражалась горечь потери.

– Помнишь яблоки? – вдруг спросила она. – Те, в Афинах?

Тартес молча кивнул. Ему не хотелось разрушать тишину воспоминаний.

– Почему? – сказала вслух Эврифея. – Зачем он это сделал? Зачем возвращать то, чего уже нет?

Тартес присел рядом и прижал возлюбленную к себе, осторожно гладя по волосам. Он не знал, как оправдать брата – да и нужно ли его оправдывать? Эвмел мудрее их, как знать, может быть, это они ошибаются и напрасно тратят время на слезы?

– Помнишь, ты спрашивал меня, зачем я приходила в Золотой дворец? – внезапно произнесла девушка.

Тартес напрягся, услышав это.

– Помню, – ответил он коротко. Ему не хотелось будоражить память еще и этим.

Супруга высвободилась из его объятий.

– Во дворец меня действительно отправил отец, – промолвила она, глядя твердо ему в глаза. – Но не за травами для тетки. Он хотел, чтобы я отнесла на кухню корзину с фруктами, на дне которой лежал флакон с ядом.

Тартес изумленно и яростно смотрел на жену.

– Тогда я отыскала яд и выбросила его, – медленно сказала Эврифея. – Не хотела, чтобы твоему брату навредили. Но правильно ли тогда я поступила? Что, если правитель – истинная причина всех наших бед? Что, если бы флакон попал в нужные руки? Может быть, Атлантида до сих пор жила бы старой жизнью? Может быть, этого ничего бы не случилось?

Ему захотелось ударить её.

– Ты мне солгала, – невидяще смотря на супругу, сжал кулаки Тартес. – Почему ты мне сразу ничего не сказала?

Вода в пруду едва качнулась от упавшего с ивы листа.

– Я не могла поступить иначе, – пробормотала девушка, сплетая и расплетая тонкие холодные пальцы. – Ты же понимаешь, что отца бы казнили?

Скрипнув зубами, архонт поднялся.

– Не хочу тебя видеть, – отчаяние в его голосе смешалось с бешенством. – Не теперь.

Эврифея, закусив губу, упрямо взирала на темную воду.

Глава 65. Легкая побед

Если с Воронкой все более-менее просто, то под Райским куполом есть чему удивляться. Например, тому, что лестница, забиравшая круто вверх, обрывается чашеобразной пропастью, на дне которой лежит Третий круг.

Чтобы попасть на Четвертый, мне нужно пересечь эту грандиозную яму, на противоположной стороне которой угадывается продолжение серебряных ступеней. По пути разнести в пух и прах всех бегущих в мою сторону Крылатых. И найти кого-нибудь Четвертого ранга, на тот случай, если на лестнице будет стоять тот же невидимый заслон – потому что в этом случае без Светлого путь дальше заказан.

С первым и вторым проблем особых не должно быть – учитывая мои силы. Я могу сжечь всех местных обитателей, разорвать их, утопить, превратить в ледяные статуи, засыпать камнями и так далее. А потом чинно и благородно пройти по пепелищу хоть десяток километров к своей цели.

Осталось третье.

Как из этой кучи перьев выделить того, кто мне нужен? Есть только одна попытка. Другой не будет.

Что, если его здесь и не окажется?

Я вздыхаю, и надеясь на свою удачу, продолжаю вглядываться в смятенную толпу.

Очень странно, что Светлые не пользуются своим основным преимуществом – крыльями. Хотя, если присмотреться, у многих они выглядят довольно неприглядно, настолько, что постороннему глазу кажется сомнительным их способность к полету.

Они уже близко – можно даже рассмотреть одинаково белокурые кудри на ближайших головах. Время на исходе, а искомое еще не найдено. Что же. Пожалуй, придется подбирать ключи к проклятой лестнице самостоятельно. Очень жаль – наверняка уйдет уйма чертовых минут, которых и без того не хватает.

И тут сквозь бледную пелену, окутывающую противоположный край пропасти, я вижу чей-то силуэт. Нет, не вижу. Чувствую едва ли не кончиками пальцев. Фокусирую зрение – щуплый, невзрачный, невнятный Крылатый спускается вниз по полированному серебру. Он еще не знает, какой сюрприз ждет его там.

Разрушать.

Сила рвется наружу из моего тела, словно тысячи птиц, пойманные в силки, бьются в разные стороны, стремясь вырваться из плена. Меня трясет, лихорадит от её переизбытка, я с трудом удерживаюсь, чтобы не разгромить все вокруг прямо сейчас.

Один... два... три...

На счет пять я взмываю вверх. Энергии достаточно, чтобы воспарить – пусть даже и на фальшивых крыльях. Ветер бьет в оперение, разметывает волосы, заставляет слезиться глаза. Удивительное чувство захватывает дух, совсем как тогда, на озере Коцит, и на мгновение, всего на доли секунды, я забываю о главном.

Крылатые в замешательстве смотрят на меня. Многие из них следуют моему примеру, но многие и остаются на месте. Выходит, действительно не всех из них умеют летать.

Еще миг я трачу на обдумывание этой мысли. Светлые тем временем пытаются нагнать меня в воздухе. Возможно, когда-нибудь это знание пригодится.

А затем обрушиваю ревущую стену огня на тех, что внизу. Нападавшие, не ожидав такого, временно отстают от меня.

Ураганом прохожусь по Третьему кругу. Крики, пепел, сажа, запах паленых перьев. Я выжигаю проклятую амальгаму под собой до основания, расплавляю её в серебряно-ртутную жидкость.

Ветер рвется мне в уши, швыряет непослушные пряди в лицо. Жар от беснующегося пламени чувствуется даже на такой высоте. Крылатые, собравшиеся дать воздушный бой, теряются сзади. Что ж, не могу винить их за то, что они передумали.

Полторы сотни метров до стоящего на гладких блестящих ступенях. Вижу в его глазах отражение огня и... страх? Он колеблется; какая-то внутренняя борьба не дает Светлому ни оторваться от края перил, за которые он держится одной рукой, ни вернуться туда, откуда он только что спустился.

Полсотни метров, еще немного, и парнишка будет в моих руках. А вместе с ним – и проход на Четвертый круг.

В самый последний момент он поднимает голову и замечает меня. Ужас, растерянность и паника разом сталкиваются в бледном лице. Крылатый бросается наверх.

Черт возьми!

Я резко снижаюсь и просто камнем падаю на холодный пол, перекатываясь вперед и хватая убегающего за край длинной одежды, еще лежащий на белом мраморе. Раздается оглушающий треск, меня отшвыривает назад, но пальцы крепко сжимают схваченную добычу, и Светлый кубарем летит на меня сверху.

Я сбрасываю его на пол, и мгновенно прижимаюхудую шею ладонью. Гнев, злоба, страх мечутся в нем. Он пинается, царапается, изо всех сил пытаясь вырваться. Напрасно.

– Будешь дергаться, сожгу на месте, – ласково говорю ему. Плененный еще немного для вида сопротивляется, но затем обреченно стихает.

– Вставай, – приподнимаюсь и одновременно выхватываю меч, приставляя к нему. Он осторожно встает и смотрит куда-то за спину.

Скашиваю глаза: несколько выживших несутся сюда. Мысленно ругаюсь, пинком отправляю пойманного вперед. Одной рукой держусь за него, второй прислоняю острое лезвие к горлу спереди.

– Быстро!

Его плечи, поникнув, обвисают. Третьему рангу ни за что не пройти на Четвертый круг, будь у них хоть тысяча уважительных причин, так что на помощь рассчитывать парню не приходится.

Мы (к вящему облегчению) спокойно проходим сквозь невидимый заслон. Лестница никак на меня не реагирует. Отлично – еще никогда так не радовалась своей правоте.

Мимоходом расспрашиваю пленника:

– Заслоны стоят на всех лестницах?

Он меня не понимает сначала, что-то бессвязно мычит в ответ, вроде: «какие заслоны?».

– Та штука, что не дает проходить наверх, – терпеливо объясняю.

Пленник оживляется. Выясняется, что на следующих уровнях никаких преград нет. Дескать, с Пятого ранга Крылатые образуют свою общину, отделенную от нижних чинов.

Замечательно, если, только, конечно, не брешет. Цежу сквозь зубы:

– Проведешь меня, значит. И без шуток, ты помнишь, если что...

Бледное лицо моментально сереет. Не хочет, значит, идти со мной. Правильно – я б тоже на его месте не хотела бы.

Ступени подходят к концу. Я приглаживаю волосы, вкладываю меч в ножны. Смахиваю пятна на одежде, возвращая ей приличествующий вид. Немного видоизменяю крылья – на те, которые носят Крылатые Пятого ранга. Повторяю предупреждение, но, судя по лицу вынужденного спутника, можно было обойтись и без этого.

Пятый круг – множество высоких башен, радующих своими узорчатыми окнами и длинными шпилями. Между ними – висячие мосты, под которыми шумят водопады. Продолжения лестницы пока не видно.

– Веди, – толкаю проводника в бок. Он кивает и молча тащится вперед. Видок у него печальный и очень помятый.

– Сделай лицо попроще, – шиплю на него. – От тебя за версту страхом разит.

Крылатый злобно оглядывается, но, помня сказанные совсем недавно слова, выполняет приказ. Несколько раз сталкиваемся с местными. Они не обращают на нас никакого внимания – очевидно, лихорадка розысков всадницы еще не достигла этого уровня. Один Светлый ненароком толкает меня в плечо, бормочет извинения. Я мило улыбаюсь, и как можно быстрее отделываюсь от болтуна.

Спускаемся с последнего моста – дорога, ведущая к выходу, полностью свободна. Зорко оглядываю пространство вокруг: пусто. Экая самонадеянность. Хотя, чего им боятся, когда везде только свои.

Холодные металлические перила уже близко. Осталось немного, и я буду у цели. Глад должен дождаться меня, просто обязан, после всего, что было устроено ради его спасения.

О Брани я стараюсь просто не думать. Ступаю на первую ступень, и сильный удар откидывает меня прямо на спину. Хорошенько прикладываюсь головой о мрамор. Вот же гаденыш! Так и знала, что соврал!

Вскакиваю на ноги, плюя на осторожность. Меч уже привычно ложится в ладонь. Для начала я пришибу своего пленника – все равно он теперь уже бесполезен. Пусть за этим наблюдает хоть тысяча Крылатых.

Сзади звенит сталь. Еле успеваю отклониться, чтобы нанести ответный выпад. Оборачиваюсь. Бывшая добыча стоит в стороне, мерзко ухмыляясь. А прямо передо мной, расправив четыре крыла, держит в тощих лапах длинный меч ипсилотери Ираг. Позади него торопливо спускаются несколько Светлых.

Бешенство охватывает меня. Я тянусь к своей силе, вызывая всю скопившуюся за долгие годы ненависть и злобу.

Разрушать!

Я призываю её, кричу, желая сейчас, немедленно уничтожить этих ничтожеств, осмелившихся встать на моем пути. Сжечь, растоптать, разорвать, умертвить.

И натыкаюсь на гулкую пустоту.

Глава 66. Создатель

Шкатулка из аврихалька привычно легла в углубление, выдолбленное внутри алтаря.

Эвмел положил захваченный с собой кусок угля на навершие жертвенника и осторожно открыл ларец. Серебряная стрелка указывала ровно на двенадцать часов.

Правитель с содроганием вспомнил то, что случилось в Мисре, когда чуждые силы пытались уничтожить его разум. Как полыхало невыносимым жаром его тело и белое пламя пожирало внутренности. Как стремительно стягивало в тугую пружину мышцы и сгибало кости. Как он очнулся, надломленный, пылающий, и отныне знающий все. Цена была невелика, и Эвмел с радостью уплатил её. Жалеть теперь не о чем.

Атлант снял тонкую, дрожащую иглу. Орес оказался не просто Весами. С его помощью можно было создавать, изменять, разрушать целые города. Если бы знание открылось ему раньше, Атлантида была бы цела. Он остановил бы волны, желающие обрушиться на зеленую равнину, утихомирил бы волнующуюся землю, вогнал бы падающие камни в высокие горы.

Почему, почему отец был настолько слеп все эти годы? Спасение атлантов все это время хранилось в темном ящике в святилище Матери, куда не мог проникнуть чужой любопытный взгляд. Если бы только знать!

Увы.

Тартес хоть и юн, но не глуп. Он верно подметил – какой правитель из Эвмела, если править некем? Что же, пришла пора показать брату всю мощь и величие расы атлантов.

Широкий круг черной полосой лег на мраморный пол святилища – точного подобия погребенного под плетрами воды храма Клейто. Двенадцать спиц коснулись тонкими концами темной границы. Семиконечная звезда бросила свои лучи-пальцы, касаясь вершинами треугольников некоторых из прочерченных радиусов.

Пока рисунок выглядел просто – трудно было заметить в нем что-то особенное. Пламя не вспыхнет, пока чертеж не будет завершен.

Несколько черных колец, легкий овал, сбегающий по бокам в огромное око. Анкх – знак продолжения жизни. Эвмел почти закончил.

Последнее.

В книге, давшей ему знание, говорилось о жертве крови, принесенной с помощью Ореса. Но что означало? Может быть, достаточно будет пролить несколько красных капель с собственной ладони?

Тонкой острой иглой Эвмел проткнул палец. Бордовая жидкость закапала в центр начерченного круга. Он дорисовал треугольник, и огонь взметнулся вверх.

Но что-то не давало покоя правителю. Что-то было не так.

Эвмел сосредоточился, пытаясь понять, в чем кроется ошибка. Пламя горело, чуть слышно потрескивая.

«Огонь бы не загорелся, если бы что-то было неправильно, – подумал наконец царь. – Надо продолжать».

И, отринув сомнения, он начал читать вслух нужные знаки.

***

Тартес нашел брата лежащим посреди огромного закопченного круга. Символы и линии пропитались сажей и были неотличимы от общего черного пятна. Архонт потряс Эвмела за плечо.

Царь вздрогнул, словно очнувшись от легкого сна, и открыл глаза.

– Тартес?

Младший был испуган.

– Там... там... – Он едва не заикался. – Перед Золотым дворцом собрались толпы каких-то странных людей! Они ищут тебя.

Эвмел кротко улыбнулся.

– Все в порядке, брат. Это наш народ.

Архонт ошеломленно смотрел на него.

– Народ? Но...

– Идем, Тартес. Негоже заставлять их ждать.

Тарт торопливо поспешил за братом. Увиденное не выходило у него из головы. Он насилу отыскал Эвмела, а брат будто и вовсе не был удивлен происходящим.

Они прошли мимо дворцовой кухни. Яблоневый сад и дубовая роща остались позади. Высокие ступени, ведущие во дворец, золотились под солнечными лучами.

Ликующая толпа поприветствовала появившихся. Они что-то выкрикивали, а некоторые махали сорванными ветками и цветами.

– Они кричат... Хвала Создателю? – Тартес недоуменно смотрел на волнующееся внизу море. – Эвмел, что это? Что происходит?

– Я решил, что негоже такую прекрасную страну предавать забвению и запустению. Разве ты не рад? Разве ты не этого хотел, Тарт?

Белые крылья кричавших вздымались и опускались, точно паруса кораблей. Сотни голубых глаз радовались их появлению. Золотые локоны сияли на ярком солнце.

– Посмотри, как они похожи на нас, Тартес. Те же золотые кудри, те же голубые озера радости. Это наша кровь. Это атланты, брат.

– Но... почему у них крылья? Разве человек может жить так? Словно птица, с крыльями?

Эвмел не знал ответа на этот вопрос. Признаться, он и сам был порядком изумлен, но показать это архонту означало признаться в своей глупости.

– Мне показалось, что для полного могущества Атлантиде не хватало именно этого. Разве кто сможет победить крылатого воина? Мы охватили моря, земли, но небо покорить не успели. Пришел час нашего рассвета.

Но что это? Среди прекрасных девичьих улыбок и тонких рук, широких мужских плеч архонт вдруг увидел тощее, скрюченное, птичье тело с когтистыми длинными руками. И еще – юноша с льняными, выцветшими волосами с зачатками крыльев за спиной. А дальше – бледного, морщинистого старика с укороченным оперением, словно оборванным тяжелой болезнью.

Эвмел тоже увидел их. Один, второй, третий. Он считал, пока не закончились пальцы сначала на руках, а затем и ногах. Когда счет перевалил за полсотни, атлант отвернулся, чтобы не выдать своего лица брату.

– Пожалуй, у меня теперь много неотложных дел. Прикажи им, чтобы расходились по домам, Тарт. – Владетель отвернулся от созданных им существ, не в силах больше видеть среди прекрасных творений уродливые, искаженные лица, и начал подниматься по золотым ступеням вверх.

Тартес молча поглядел ему вслед.

«Это не атланты, Эвмел. Это не наш народ, брат».

Похоже, владетель и впрямь повредился рассудком. Архонт не мог остановить правителя. Но он знал, что могло задержать его, и даже, может быть, заставить передумать.

***

Где-то в недрах земли, в кипящих воронках лавы, рождалась новая тьма.

Она была соткана из огненных капель злобы. Она пожирала все, до чего могла дотянуться; она ширилась и размножалась, отделяясь от родного ложа и приумножая свою силу.

В этом бушующем вихре пламени не по своей воле оказался тот, что был предначертан сохранить Равновесие.

***

Он нашел Эврифею там же, где и оставил в прошлый раз, точно она и не уходила никуда на ночь. Поджав губы, девушка все так же невидяще глядела на темную гладь, по которой изредка пробегала легкая рябь.

Тартес сел рядом, на крупный холодный камень. Осторожно прикоснулся к ледяным пальцам.

– Я не знаю, кто прав, а кто нет, возлюбленная моя. Я знаю только одно – я хочу, чтобы все было как прежде. Прошлое можно похоронить так глубоко, чтобы о нем не прознал никто.

Эврифея поняла супруга.

– Я обещаю, – слезы задрожали на её глазах. – Я никому ничего больше не скажу.

– И будешь впредь все рассказывать мне? – с мягкой улыбкой спросил архонт.

– Конечно, – прощенная, она наконец заплакала, уткнувшись ему в грудь. – Обещаю!

Архонт гладил её по темным волосам. Оставалось самое главное.

– Жена моя, я хочу от тебя детей. Хочу много детей. Ты подаришь мне близнецов, как некогда Матерь подарила нашему Отцу, Посейдону?

Эврифея больше не могла сдерживаться. Горько расплакавшись, она часто-часто закивала головой.