Текст книги "Сorvum nigrum (СИ)"

Автор книги: zhanna_12_09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 48 страниц)

Когда гоблин поинтересовался, что я намерен сделать с деньгами от регентства, я впал в ступор. Я не помню всех тонкостей договора, который подписал! Для меня была устроена мини-лекция, пока гоблин провожал меня к выходу. Оказалось, что за мои услуги для рода Блэк мне положена некоторая сумма от состояния уже сейчас, просто за то, что я согласился взять управление делами на себя. То есть я прямо сейчас могу забрать часть наследства, и это не будет считаться уроном для рода. Только вот гоблин не рекомендовал этого делать, так как после исполнения прописанных в контракте обязательств я получу почти половину всего счета Блэков. В прошлый раз, при подписании всех договоров мне было не до тонкостей. Я честно пытался понять все то, что мне говорили, но усвоил едва ли половину, зацепившись за самое броское. По какой-то причине я думал, что владею всем безраздельно, ведь Сириус оставил мне все «в наследство», только вот для Блэков я регент и могу лишь распоряжаться деньгами, но не имею на них права. Да, какие-то суммы я могу брать для личного пользования, но дирекция банка не даст мне разбазарить состояние не известно на что. Пока что все траты шли только на благо рода Блэк, так что никто не возражал.

Из того, что отписал крестный, реально мне принадлежит всего лишь сейф Сириуса №711, Клювокрыл и Кикимер. Сейф Блэков мне не принадлежит, но ключ имеется. Тогда из объяснений я понял, что этот сейф должны были очистить и выставить на торги, но сейчас я вспомнил, что гоблин ни разу не упомянул сейф Блэков, он говорил о ячейке! Из-за продолжительной задолженности по аренде ячейку Блэков должны были очистить и все содержимое переместить в сейф, а из прибыли от продажи семейной ячейки Блэков вычесть сумму долга, а оставшиеся деньги вернулись бы в род. Чисто из любопытства я посмотрел ее содержимое: пара тысяч галлеонов, горка сиклей и кнатов, сквозные зеркала, десяток волшебных палочек и карта с указанием безопасных мест, скрытых, но видимых для тех «в ком течет кровь Блэков», пять пузырьков давно испорченного Оборотного зелья и больше ничего. Доступ к ячейке тоже был по праву крови, либо с помощью ключа. Как рассказал гоблин, каждый уважающий себя род имеет такие вот «заначки». Я не понимал целесообразности. Сам посуди, вот например Сириус сбежал, и его разыскивали буквально все, вот как ему помогла ячейка? Он же не мог просто так заявиться на порог банка и потребовать его проводить… Но метлу же он мне как-то купил. Хм… На мои вопросы о Сириусе и его периоде после побега мне не рассказали, сказав что это конфиденциальная информация и касается только банка.

Когда я спросил о том, какие права имел мой бывший магический опекун в лице Альбуса Дамблдора, меня заверили, что ничего особо лишнего он себе не позволял, но каждый месяц снимал определенную сумму на мое содержание, а так же в 1983 году произвел списание крупной суммы денег на восстановление дома Поттеров. И вот на этом моменте я впал в тихую ярость. Значит, он восстанавливал дом моих родителей? Мой дом! Так какого черта я не жил в нем? Из дальнейших расспросов я понял, что впоследствии, перед моим одиннадцатилетнем, дом был продан, а прибыль переведена на мой счет. Его купили маглы. Я нашел все эти передвижения весьма странными и даже придурковатыми, но гоблин так не считал. Он продал мой дом по очень низкой цене и гоблин сомневался, что это была вся сумма, которую он получил.

Я не особо понимал, для чего ему нужны были деньги и вообще уже ничего не понимал. На этот раз я окончательно убедился, что Директор просто использовал меня как дополнительный источник доходов. Я всегда уважал его и прислушивался к его советам, однако теперь… Внутри меня зрело какое-то чувство, которому я пока что не могу дать название. Я чувствовал, что человек, который был для меня примером, не оправдал моих ожиданий, предал мое доверие. Было тяжело осознавать, что для него я по сути никто, просто очередной сирота на его пути. Для чего он обирал меня? Во имя всеобщего блага? Неужели у столь могущественного волшебника было столь мало собственных средств, что ему приходилось брать мои деньги? Деньги моих погибших родителей…

Меня трясло. Я намеревался тут же броситься в школу и устроить скандал, но решил отложить эмоции и постараться выяснить причины и все обдумать, после того как остыну. Ни к чему сейчас создавать ему дополнительный стресс, а то еще умрет, не успев рассказать все, что меня интересует. Вместо открытых обвинений и выяснения отношений, как обычно делал раньше, я начал разрабатывать план действий. Дамблдор сильный маг, но он умирает, и шансы перехитрить старого манипулятора у меня есть.

–

Маркус помог мне разобраться со сбоями в работе магического тату, моего Кентаврюши. Некоторые татуировки «приживались» довольно долго, так как они, по сути, вплетались в структуру тела волшебника, после чего удалить их было невозможно, даже вырезав участок кожи. На счет кентавра он пришел к выводу, что я просто не удачно выбирал время, чтобы подсмотреть чужой сон и был недостаточно настроен на объект. Лучшим временем для «проникновения» было решено назначить четыре часа утра. Для облегчения этой задачи мне порекомендовали «покурить травы».

Как ни странно, но уже после второй такой тренировки у меня получилось посетить ту, кого я хотел сейчас видеть больше всего. Ромильду. Я проник в ее сон и наблюдал за тем, как она танцевала с высоким мужчиной в Венецианской маске. Сама же она была в школьной форме. Сон тот продлился недолго, потому что к ней подбежал маленький мальчик, подергал за край мантии и завопил: «Мама, я хочу в туалет!» и меня тут же вытолкнуло из ее сознания. После этого я проникал лишь в сны Дамблдора, ища зацепки. Ему все чаще снилась его покойная сестра, мать, отец и бывший возлюбленный. Он часто плакал во сне и просил у них прощения. Однажды я заговорил с ним, и он начал просить прощения у меня. Это было очень странно.

Пока ничего полезного я для себя не обнаружил. Но буквально вчера ночью меня неосознанно притянуло в сон Драко. Ему снилось то, как он убивает Директора, как Темный лорд хвалит его и прощает всю его семью. Так же ему снилось, как Том убивает сначала Люциуса, потом Нарциссу, а затем и его за то, что он не выполнил задание. Я смотрел на его сны и понимал, что ему не хватит мужества убить Директора. Каждый раз, поднимая палочку, он колебался. Несмотря на внешнюю браваду и кажущуюся жестокость Драко довольно мягкий человек, стремящийся к миру. Все эти детские стычки кажутся мне сейчас нелепыми и недостойными моего внимания.

–

– Малфой, – позвал я.

Драко обернулся и удивленно посмотрел на меня. Кого-кого, а меня он не ожидал здесь увидеть.

– Уходи, они скоро уже будут здесь, – взволнованно сказал он.

– Кто? – спросил я, делая шаг навстречу.

– Пожиратели… – еле слышно сказал Драко, в тот же миг дверь Исчезательного шкафа открылась, и из него вышло несколько человек в плащах и масках.

– Драко… – донеслось до меня.

Этот голос я узнал бы из тысячи тысяч других голосов.

– …молодец, племянничек, – договорила она, снимая маску.

Беллатриса Лестрейндж собственной персоной.

Во сне она выглядела по-другому. Насколько я ее помню, Бэлла была ниже ростом и немного симпатичнее. Сейчас же она была чуть ли не на голову выше Драко, лицо ее было неестественно худое, кожа чуть синеватая и покрытая прыщами, волосы свисали колтунами и выглядели почти полностью седыми. Ее тонкие, почти высохшие губы не могли полностью скрыть местами почерневшие зубы, как и рукава мантии не скрывали кривых грязных ногтей на шишковатых пальцах. Я невольно сглотнул. Может сейчас она действительно выглядит именно так?

В последнее время Драко почти всегда снится Выручай комната и этот самый шкаф. Каждый раз итоги сна разные, но, как я понял, именно так он собирается провести в школу Пожирателей смерти. Я догадывался для чего ему это нужно, ведь сам он даже во сне не мог убить Дамблдора. Единственное, чего я не знал, это когда он собирался позвать их. Как-то помешать или уничтожить шкаф мне в голову не приходило.

– Какое сегодня число? – спросил я.

– 30 июня, – ответил Драко. – Ты же просил меня подождать до конца года.

На этом моменте я проснулся. Значит, у меня есть еще два месяца. У меня есть два месяца, чтобы узнать все тайны Директора, прежде чем его убьют. От этой мысли мне становилось не по себе. Умом я прекрасно понимал, что это произойдет, но я не хотел принимать этого. Я не мог принять. Не знаю почему, но мне не хотелось смерти Директора, даже не смотря на то, что он, по сути, испортил мою жизнь. Мне хотелось, чтобы его наказали, чтобы он понял, что натворил, чтобы раскаялся. Столько лет я боготворил его, привязался к нему и теперь не мог позволить ему умереть. Я не хотел его смерти. Но он все равно умрет – проклятие не даст ему дожить до следующего учебного года. Я понимал, что не смогу ему помочь, но зато прекрасно осознавал, что он может помочь мне, так что единственное, что я могу сейчас сделать – это выслушать все его секреты.

Собственные мысли стали меня раздражать. Хотелось дать пинка самому себе, ведь раньше я таким не был. Раньше я точно знал, что делать и практически не сомневался в своих решениях. Я точно знал кто плохой, а кто хороший. Теперь же мир вокруг перестал быть черно-белым и приобрел другие краски. Было ли это одним из последствий избавления от крестража? Порой я сомневался в своем психическом здоровье и мысленно соглашался со словами своей тетушки о том, что я «ненормальный».

Я чувствовал, что замыкаюсь в себе и начинаю вариться в собственных ощущениях и переживаниях. Моя работа перестала меня заботить – я убивал и практически ничего не чувствовал, как тогда, на пустыре. Николас категорически запретил «художественные» убийства, веля оттачивать мастерство убивающих заклинаний. Некоторые мои жертвы умирали только через несколько дней после того, как я их проклял. Гримуар сумасшедшей ведьмы кишел информацией, и я уже не раз пользовался ее «рецептами». Особенно мне понравилось одно, которое заставило мага самому себе выколоть глаза вилкой и ей же расковырять артерию прямо в холле Министерства Магии. Это я узнал из газеты. Другой маг сгорел в пламени летучего пороха, что вызвало панику среди магического населения, и каминная сеть была заблокирована почти на две недели, пока шло разбирательство. Еще одного просто разорвало прямо посреди улицы, он забрызгал своими кишками тротуар и стены домов. После этого случая Николас явился в Хогсмит и забрал гримуар для исследования, правда через неделю вернул и сказал, что вполне могу пользоваться.

О, пока не забыл, я все же добавил одному из «заказанных» в чай то самое зелье для сквибов. Добавил я совсем немного, всего пару капель. В книжке рецепт назывался «Сквибный» и я с удивлением понял, что зелье лишает волшебника его силы, ну или блокирует. Короче говоря, пришлось возвращаться и добивать Авадой. Почему зелье оказалось смертельным для сквибов, я так и не понял. Пока не понял.

К началу мая я почти ни с кем не общался, предпочитая людям книги. Меня не особо трогали, так как приближались экзамены и почти все свободное время ученики проводили за книгами и свитками. Мне было плевать. Я все больше углублялся в свои мысли и рецепты гримуара. Ярослав и Гермиона готовились к свадьбе, Рон с Лавандой были заняты друг другом, Эмили вела себя как обычно, на остальных мне было плевать. К середине мая я все-таки смог выбить из Дамблдора немного информации о доме своих родителей. По его словам после их смерти дом стал не пригоден для жизни волшебников, и мне там было бы опасно находиться. Дом неадекватно реагировал на волшебство, комнаты отказывались расширяться. Именно поэтому после ремонта он перешел к маглам, а деньги от продажи пошли на мой счет. Остатки, то есть почти тридцать процентов от продажи дома, пошли на выплаты пострадавшим фениковцам. Так на мои деньги Грюм обзавелся хорошим протезом, а Долгопупсы получили дорогостоящие зелья, которые немного улучшили их состояние из «овощей» до обычных сумасшедших. Другим живым членам Ордена выплатили небольшую материальную помощь.

После этого успеха я начал каждый день приходить во сны Директора, вытягивая из него информацию. Много нового я узнал для себя. Том никогда не был его личным учеником, и он не готовил его себе на замену, просто однажды он прочел его мысли и понял, что он явно не в себе и ничего хорошего нашему миру он не принесет. После этого он пристально следил за ним, так что Тому пришлось уехать из страны. Правда, когда он вернулся, Дамблдор понял, что совершил непоправимую ошибку.

На мой вопрос о маглорожденных волшебниках он сказал, что магический мир угасает, и его действия не имеют никакого смысла, ведь скоро волшебники и вовсе исчезнут. К тому же маглорожденных так мало, что это того не стоит, да и если бы он это делал чистокровные снобы все равно не стали бы с ними родниться, а остальным и так пойдет. Он рассказал мне о том, как подцепил проклятие, что медленно убивает его. Рассказал о Снейпе. Так же он рассказал мне о крестражах и что нашел еще одно место, где, по его мнению, можно отыскать один из них. Так же он поведал о моем шраме и о том, что Лорд должен убить меня собственной рукой, но только после того, как все остальные крестражи будут изничтожены.

Когда я признался ему о том, что крестража во мне больше нет, он сказал, что не знает, как еще можно победить Воланде-Морта. Сетовал, что слишком стар и слаб, чтобы спасти мир от еще одного Темного лорда и мне все равно придется поучаствовать, так как для всех волшебников я словно последняя надежда. Последняя искра в догорающем костре свободы. Именно я должен сплотить магическое население и призвать к борьбе. В его словах был смысл. Во сне он не лгал. Удивительно, но никто не мог лгать мне во сне, именно поэтому я не посещал сны Ярослава. По моему желанию он бы мог забыть о том, что ему снилось, но просто я боялся того, что могу узнать о нем и поэтому не приходил. Я боялся, что правда будет слишком ужасна. Ужасна настолько, что изменит меня.

Экзамены прошли словно мимо меня, и, честно говоря, меня не особо волновали результаты. В школе вообще повисла какая-то странная атмосфера отрешенности, как будто не только мне было плевать на происходящее, но и остальным. Приближался тот самый день и я видел что Драко все тяжелее держать себя в руках. Судя по всему, он все время находился под действием успокаивающих зелий. Мне тоже иной раз хотелось навернуть скляночку, чтобы мысли перестали метаться в хаотичном порядке, но вместо этого я плавал в Ванной старост, либо наворачивал круги на метле. Это меня успокаивало и позволяло хоть пару часов в день мыслить ясно.

29 июня в десять часов вечера Директор вызвал меня в кабинет и вручил ключ.

– В Гринготтсе все поймут, – пояснил он.

Я и сам все понял. У меня был почти такой же – длинный и желтоватый с эмблемой банка и номером ячейки. Так же мне вручили книгу «Волхования всех презлейшее» – как пояснил Директор, она поможет мне в уничтожении крестражей. Он убедил меня отправиться с ним, чтобы найти один из них, и я согласился. Мы уже хотели трансгрессировать из замка, но вдруг за спиной послышался голос:

– Постойте.

Мы обернулись, это был Ярослав.

– Не стоит туда идти, ведь там вы ничего не найдете, – сказал он и извлек из кармана медальон. – Это один из крестражей, что был в той пещере, что Вы обнаружили, Директор. По правде говоря, мы собрали и уничтожили почти все, сейчас ведется охота на последний.

Мы с Дамблдором молчали.

– Что ж, – прервал тишину Директор. – Раз такое дело, то я предлагаю присесть и обсудить все за чашечкой чая.

Его голос звучал так спокойно, будто мы собрались обсуждать не осколки души Темного лорда, а какой сорт мармелада каждому из нас нравится больше.

Мне пришлось рассказать Директору о том, что завтра сюда заявятся Пожиратели. Остатки моей совести не позволили промолчать и пустить все на самотек.

– На самом деле Драко вошел в Выручай комнату уже полчаса назад, как раз после этого я вас и окликнул.

Оказалось, что Ярослав взял с собой мою карту и пока мы с Директором болтали, он следил за Малфоем. Уж не знаю откуда он был в курсе дел… Может Нарцисса сказала? А, не важно! Ярослав послал патронуса, предварительно узнав пароль. Через десять минут в кабинет вошла Эмили. Сейчас она не выглядела как милая школьница и моя подруга, что-то в ее лице говорило о чрезвычайной смертоносности. Я ни разу не видел ее такой, даже когда она перерезала горло той проститутки.

Часы в кабинете пробили полночь и на карте, над которой мы склонились, появились несколько точек. Они стремительно приближались к нашему кабинету, а мы продолжали стоять у директорского стола. Когда с лестницы послышался звук шагов Эмили начала колдовать. От ее рук расходились красивые разноцветные лучи, которые почти в одно мгновение образовали вокруг нас переливающийся кокон. Когда дверь открылась, и в комнату вошли Пожиратели вместе с Драко, Ярослав кинул на пол что-то вроде гранаты и весь кабинет заполнился густым белым дымом. Сквозь кокон было слышно, что на пол падали их бесчувственные тела. Через пару минут дым рассеялся, и Эмили сняла защиту. На полу лежало шесть тел. Из них знакомы мне были лишь трое – Драко, Беллатриса и Сивый, остальные были в масках.

– И что теперь? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Теперь надо вызвать наших, – ответил Ярослав. – Но сначала…

Он склонился и вылил Драко в рот какую-то жидкость, после чего тот стал приходить в себя.

– Остальные проснуться часов через двенадцать, – сказал он.

Драко осматривался вокруг мутным взглядом, видимо не до конца пришел в себя. Ярослав помог ему встать и усадил за стол, напротив Директора, после чего вручил ему кружку чая. Малфой делал маленькие глоточки, и все время смотрел в пол стеклянными глазами.

– Я выполнил условие. Что теперь? – спросил он через некоторое время глухим, ничего не выражающим голосом.

– Люциус и Нарцисса уже ждут во Франции, – сказала Эмили, сняла с шеи медальон и вручила Драко.

Он тут же исчез.

– Все было так просто, – сказал я.

– Просто? – насмешливо переспросил Ярослав. – Мы готовились к этому дню больше полугода, разработали почти десять сценариев в зависимости от того где будет находиться Директор. Мы вывезли из Азкабана Люциуса и умыкнули Нарциссу из-под самого носа Воланде-Морта… Многие волшебники рисковали своей жизнью поставляя нам информацию, вводя в заблуждение Темного лорда. Мне и Эмили пришлось целый год изображать школьников, а Драко предпринимал убедительные попытки покушения на Директора, чтобы Лорд не убил его родителей. Ты даже не представляешь сколько усилий было вложено. Сейчас ты увидел лишь конечную точку наших усилий.

Директор сидел за своим столом и молчал. Создавалось впечатление, что он ничего и никого вокруг не замечает. Взгляд его был обращен в себя, игнорируя присутствующих в кабинете людей. Я попробовал окликнуть его, привести в чувства, но Эмили остановила мои попытки, объяснив, что ему сейчас лучше там, где он мысленно. Примерно через пятнадцать минут на балконе директорского кабинета стали появляться люди. Я никого из них не узнавал. Казалось Эмили и Ярослав их тоже не знают, что меня нисколько не успокаивало. Каждого пленника они тщательно обыскивали, проверяли артефактами, накладывали диагностирующие заклинания. После этого их связали по рукам и ногам и упаковывали в прозрачную пленку, которая приняла очертания хрустальных гробов. Со стороны выглядело довольно жутко.

– Куда их забирают? – спросил я у Ярослава.

– Домой, – ответил он, вынимая сигарету.

– Их убьют? – задал я следующий вопрос, после чего взял у Ярослава одну сигарету.

– Не сразу, – выдохнул он ответ вместе с дымом. – Сначала их будут пытать несколько дней, добиваясь информации. Если они будут упрямиться, приедет наш штатный легилемент и снесет их ментальные щиты, после чего скинет все воспоминания в думосбор, а у «клиентов» настолько размягчится мозг, что убить их, значит проявить милосердие. Итог один – смерть.

– Мне нужно поговорить с…

– Я понял! – оборвал меня Ярослав. – Я передам.

========== Часть 31 ==========

Как и обещала – новая глава)) Делитесь впечатлениями, мне будет интересно.

–

Я наблюдал за ней уже полчаса, не смея подойти ближе. Все это время она играла на рояле чарующие мелодии, перелистывая страницу за страницей своей нотной тетради. Волосы укрывали ее спину подобно шали, сияющей в тусклом свете люстры. Я не видел ее лица, лишь спину и руки, порхающие над клавишами. Никогда бы не подумал, что она способна создавать такую красивую мелодию. Никогда бы не подумал, что она вообще может что-либо создавать. Мое сердце разрывалось на части, откликаясь на боль звучащего рояля. Я начал медленно приближаться, стараясь производить как можно меньше шума. Не то чтобы я боялся обнаружить себя, ведь пока я не заговорю с ней – останусь невидимкой. Сделав еще два шага, я резко остановился – помимо нее в комнате находилось трое мужчин. Я не мог разглядеть их лиц, наверное, потому что Беллатриса после стольких лет и сама не могла вспомнить, как они выглядели на самом деле. Их черты плыли, словно восковые маски, каждый раз немного меняясь и смазываясь. Двое из них были немного полноватыми и громоздкими, почти одинаковыми, третий сидел нарочито прямо и имел подтянутый, слегка высокомерный вид.

Наконец Бэлла закончила играть, покинула рояль и поклонилась гостям в легком реверансе.

– Беллатриса, – начал он и черты его лица проступили четче, являя седого мужчину, лет шестидесяти, – ты помнишь мистера Лестрейнджа? – он указал на человека справа от себя, тот встал и слегка поклонился. – Он прибыл к нам сегодня для того, чтобы просить твоей руки. Мы с его отцом неоднократно обсуждали такую возможность и пришли к выводу, что сейчас самое время.

– Отец! – воскликнула Бэлла и осмелилась метнуть в него злобный взгляд.

– Это не обсуждается… – с раздражением начал говорить отец Бэллы.

– Позвольте мне, Сигнус, – раздался тихий, чуть шелестящий голос третьего мужчины.

Он поднялся со своего места и не спеша подошел к Беллатрисе. Даже из далека я узнал его. Пусть сейчас он имел более человечный вид, но змееподобные черты лица даже с такого расстояния выдавали в нем Воланде-Морта. Редкая седина на висках говорила о том, что ему за сорок. В воспоминаниях, которые мне показывал Дамблдор, я видел его совсем юным девятнадцатилетним парнем. Разница была существенна. Впрочем, сейчас он не сильно отличался от того человека, которого я видел в другом воспоминании, когда он приходил к Дамблдору просить место преподавателя защиты от темных искусств: те же плавные черты лица, словно восковые; белки глаз сплошь пронизанные тонкими красными капиллярами и черная мантия, очень похожая на те, что носит наш нынешний преподаватель ЗОТИ.

– Меня зовут Лорд Воланде-Морт, – представился он и поцеловал руку Бэллы.

В тот момент в ее глазах зажегся неподдельный интерес. Не знаю что ей так в нем приглянулось… Может это особая аура или природный магнетизм? Что-то было в нем, что смогло обмануть каждого из его последователей. Что-то притягательное. Даже в таком обличии хотелось к нему прислушаться, спросить совета, предложить свою помощь. Его голос завораживал и околдовывал разум.

– Приятно познакомиться, – ответила Бэлла, их руки все еще были соединены.

Время вокруг словно остановилось. Она продолжала смотреть на него, а он на нее. Спустя пару минут Беллатриса отпустила его руку, но он продолжал стоять, словно статуя. Она приблизилась и поцеловала его в губы, затем прижалась к нему и заговорила:

– Я так люблю Вас, мой Лорд… Не отдавайте меня Лестрейнджам, иначе я сойду с ума от горя. Я буду счастлива только с Вами. Клянусь своей жизнью, что стану самой верной Вашей последовательницей, только не отдавайте меня ему. Не заставляйте меня выходить за него замуж. Он слабак, как и его отец, я ненавижу всю их семейку.

– Не говори так, Бэлла, – ответил Лорд. – Красивой девушке не пристало так выражаться.

Картинка резко сменилась, и я увидел, что они лежат на огромной кровати, все так же в обнимку.

– Почему я должна выходить за него? Почему я не могу пойти за Вас? – спросила она.

– Потому что ты чистокровная волшебница, а Рудольфус чистокровный маг и мой верный слуга, и вы просто обязаны сохранить чистоту крови. Я не могу жениться на тебе, Беллатриса – это сделает меня слабым и зависимым. Это будет началом моего конца.

Дальше я смотреть не стал, потому что сон стал окрашиваться эротическими деталями. Видеть это мне было крайне неприятно.

–

– Ну как успехи? – спросил меня Николас, когда мы уже приступили к завтраку.

– Пока ничего интересного, – ответил я, отпивая глоток горячего кофе.

После прощального пира я не поехал на поезде вместе с остальными учениками. Вместо этого я Эмили и Ярослав отправились прямиком к Николасу. «Гроб» Беллатрисы остался нетронутым и стоял посреди большого холла. Туман, что заполнил тогда кабинет директора, оказался испарением от зелья «Сон Белоснежки». Действие вдыхаемых паров длится не больше двенадцати часов и разбудить пациента может поцелуй другого человека противоположного пола, так же можно просто оставить его на свежем воздухе, и он проснется сам. Еще, конечно же, существует нейтрализатор, тот, который выпил Драко. Так называемые «гробы» нужны, чтобы эффект от зелья не проходил, но в случае необходимости можно было легко разбудить человека. В жидком состоянии зелье достаточно опасно, а для не мага смертельно. Будить Бэллу я не намеревался, мне всего лишь нужно было отыскать ее слабые точки, на которые можно было бы довольно болезненно воздействовать. Мысли о мести я не отбросил.

Я нырял в ее сны уже пятый раз и это первый сон, в котором я увидел Его. Николас больше не проронил ни слова, за что ему отдельное спасибо. Я продолжал пить вкусный кофе и размышлять об увиденном. Любовь Беллатрисы к Лорду была очевидна. И это определенно нужно было использовать, но как?.. Предыдущие сны напоминали больше какие-то непонятные сгустки и тени, но этот был наполнен чувствами и надеждами. Она хотела выйти за него, они были любовниками. От мысли о том, что она спала с ним и тогда, когда он выглядел как инфернал, заставила меня скривиться. В данный момент Беллатриса была беременна. Догадаться о том, кто отец не сложно. По словам Эмили срок был небольшим и она с легкостью может избавить ее от этого бремени. Николас был против.

По его словам род Слизерина слишком ценен, чтобы вот так закончиться на непутевом Томе Реддле. Беллатрисе нужно было дать шанс сохранить кровь, за дальнейшую ее судьбу разговоров не велось. По его виду я понял, что он отождествляет этого еще не родившегося ребенка с моей матерью. Когда Николас отчаялся судьба преподнесла ему великий дар – продолжение рода. В его словах была доля истины, но Воланде-Морт – злодей, а Бэлла – сумасшедшая. Что если плод их совместных усилий станет еще более ужасающим, чем сам Лорд? Очевидный выход напрашивался сам собой, но я был не уверен, что смогу. Я был не уверен, что смогу воспитать это ребенка как своего. Не уверен, что со мной он не станет тем чудовищем, каким ему суждено стать. Не уверен, что сам я – не чудовище.

Невольно мне вспомнилось мое детство. Петуния, скорее всего, считала меня примерно тем же, кем я сейчас считаю ребенка Бэллы. Может именно из-за этой убежденности мое детство пошло коту под хвост? Могу ли я обречь еще не родившееся дитя на ту же участь, что постигла меня, что постигла его глупого отца? Для себя я уже решил, что убить невинное существо я не смогу и даже не смогу согласиться с тем, чтобы это сделал кто-то другой. По какой-то неведомой мне причине я чувствовал ответственность за этого ребенка. Что ж, у меня есть, по меньшей мере, восемь месяцев, чтобы придумать, что делать дальше. Может я смогу подобрать хорошую семью или оставлю у себя, и они с моим сыном вырастут вместе, как родные. Я знал, шестое чувство подсказывало мне, что у ребенка нужно сформировать жесткую привязанность к родным. Значит, их должно быть как можно больше.

–

Я провел в графстве Николаса две недели. С Беллатрисой удалось установить прочную связь, и теперь я мог проникать в ее сны, просто откинувшись на стуле и прикрыв глаза. Ей все время снился Том. Мне посчастливилось увидеть ее годы обучения у Воланде-Морта, первые серьезные дела. Я видел, как она впервые выполнила приказ о пытке, а затем об убийстве магла. Не скажу что она была в восторге. После этого Бэлла проплакала всю ночь, а под утро пришел Том и утешил ее. Впервые. Две недели я наблюдал, как ее жизнь скатывается в пропасть. С каждым убийством она становилась все безрассуднее. Пытки начали приносить ей удовольствие. Она просила Воланде-Морта пытать ее и наслаждалась болью. Возможно, так она наказывала сама себя. Я не представляю, что творилось у нее в голове в те годы, но мог наблюдать падение в бездну безумия. Лорд натаскивал ее, словно охотничьего пса. Он ковал свое лучшее оружие. В итоге у него получилась бездумная машина для пыток и убийств, которую он еще и мог трахать. Что бы про него не говорили, но он испытывал слабость к женскому телу, а значит, ничто человеческое ему было не чуждо.

Все чаще я приходил к выводу, что Том страдал психическим отклонением: мания величия, мания преследования, навязчивые идеи, резкие смены настроения… Проклятие Гонтов коснулось и его. Еще бы – столько веков кровосмешения не могли пройти незаметно, даже если твой отец – магл. Это уберегло его от физического уродства, но не от уродства души.

–

Спустя две недели я вернулся на Гриммо. Приятель встретил меня настороженно, но хорошенько обнюхав, позволил погладить и покормить с руки. После этого я поднялся в кабинет, чтобы поприветствовать крестного, но так и застыл на пороге. Его портрет потемнел, словно от времени и местами облупился. На вопросы он не отвечал, даже когда я приказал ему, как глава его рода. Пришлось срочно написать тому художнику, что рисовал портрет. Он прибыл на следующей день, охал и ахал, пока водил палочкой над поверхностью портрета. В итоге забрал с собой и пообещал, что устранит неисправности. Остальные портреты хранили гробовое молчание. От одной французской куртизанки на картине мне удалось выведать, что после моего отъезда Вальбуга еще несколько раз приходила к нему на портрет и ругалась с ним. Сириус не выдержал давления и заперся в своем портрете так, что никто не мог к нему пробиться, а он, соответственно, не мог выйти. Слышать портрет тоже перестал и его никто не слышал. Очевидно, произошел какой-то серьезный сбой, ведь я не слышал, чтобы портреты могли колдовать.