Текст книги "Сorvum nigrum (СИ)"

Автор книги: zhanna_12_09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц)

Ромильда не прислала мне подарок, но написала письмо. В нем не было ни капли искренности. Вежливое пожелание счастливого Рождества, отчет о самочувствии и развитии малыша, результаты промежуточных экзаменов. Я же в самый последний момент отправил ей тот гребень, выпросив упаковку для него у Лаванды Браун, на правах лучшего друга ее парня. Матушке Ромильды достался сертификат в Твилфитт и Таттинг, где она могла выбрать себе наряд на означенную сумму. Вообще большинству друзей достались сертификаты в разные лавочки или стандартные наборы сладостей – в этом году я не заморачивался. Лишь для Ярослава я купил маленький клинок гоблинской работы. Однако размер ни чуть не уменьшал его стоимости. Деду я отослал бутылку медовухи, что делает Розмерта, ничего другого я придумать не смог. Или не захотел.

Мой новый приятель рыскал по дому, обнюхивая каждый угол. Кикимер пристально следил за его перемещениями, чтобы наглая морда не испортила чего или не обделалась на ковер. Кот, пес и домовик в одном доме. Уживемся ли? Экспериментировать с превращением на глазах у своего приятеля я не стал. От греха подальше. Все же уличный пес… Я не стал заморачиваться на счет праздничных обеда и ужина, приказав Кикимеру приготовить что-нибудь простое и вкусное. Под бокал вина, что хранится в погребе этого дома и сырая картошка покажется пищей богов.

Оставаться одному было непривычно и неуютно. Даже в Хогвартсе, бродя по замку я не чувствовал себя таким одиноким и всеми покинутым. Впервые за столько лет я желал, чтобы каникулы быстрее закончились.

Мой праздничный обед закончился очень быстро, минут за двадцать. Больше половины я скормил своему приятелю, это учитывая, что Кикимер его уже кормил. Псина не успокоилась, пока брюхо не стало мешать ему ходить, так что он теперь устроился под раскидистым кустиком в оранжерее и переваривал съеденное. Я же просто пялился в огромное окно и пил вино маленькими глоточками. Даже в доме Дурслей Рождество проходило веселее. Хотя, что я так прицепился к этому празднику? День и день… Подумаешь, просто еще один, самый обычный день зимних каникул. Я могу побыть один, почитать блэковские книги, подумать о своей жизни и о том дерьме, в которое я вступил. Только вот думать не хотелось. Хотелось действовать.

–

В детстве я частенько убегал из дома и слонялся по улицам. Не всегда безопасным. Однажды я забрел на грязную и темную улочку, на которой раньше не бывал никогда. Честно признаться – я заблудился. Солнце уже клонилось к закату, мой живот сводило от голодных судорог, так как ел я в последний раз вчера утром. После этого меня заперли в каморке, даже не помню за что. Может, кашлянул в сторону их любимого Дадлика. Выпустили меня тоже утром, после чего я удрал, пока меня снова не наказали. Когда я прошел один и тот же дом с покосившимся и облупившимся штакетником три раза меня окликнул мужчина. Тогда он показался мне почти что стариком, но сейчас я понимаю, что ему едва ли было за сорок. Меня пригласили отужинать и предложили помощь. Я так думал. Неладное я заподозрил, когда сердобольный дядечка предложил мне искупаться перед ужином, ведь я «чумазый, как поросенок». Его руки скользили по моему телу, норовя потрогать все запретные места. Когда его руки приблизились к моему паху, меня выбросило на лужайку дома Дурслей. Больше я в том направлении не убегал.

Сейчас, глядя на то, как кровь капает на старый палас с моей руки и кухонного ножа, я думаю о том, что случилось бы тогда не будь я волшебником. Может быть магическая Британия бы потеряла своего героя из-за рук маньяка-педофила уже лет десять как. Неприглядная смерть для героя.

Мужчину, из шеи которого сейчас булькатит кровь прямо мне на ботинки, зовут Том Андерсон. Надо же какое совпадение! Может быть, это не люди маньяками рождаются, а имя так влияет? Под Империусом данный подыхающий отброс общества рассказал мне все о своих «приключениях». Он воровал детей, насиловал их и убивал. Избавлялся от трупов он в основном с помощью извести. В подвале я нашел детские вещи, сложенные в шкафу аккуратными стопочками. На дверце висело несколько потрепанных кошачьих ошейников. Видимо это первые жертвы маньяка. Двадцать лет он занимался… этим. И его не поймали. Мне интересно, куда смотрит полиция? Я могу понять, почему меня не поймали – я маг, но он обыкновенный магл, живущий в отвратительном районе и собирающий вещи своих жертв. На мой вопрос, зачем он это делал, он рассмеялся и сказал, что ему просто это нравится. Больной ублюдок! Он даже совестью не мучился и сказал, что любит вспоминать перед сном подробности своих злодеяний.

От его остывающего тела в сторону подвала тянулись кровавые отпечатки от моих ботинок. Заклинанием я вычистил все следы своего присутствия в доме, на ноже останутся лишь кровавые потеки. Интересно, когда найдут его труп? Насколько он распухнет? Может уже загниет основательно. Надо было устроить ему тур по семи кругам ада, но от его занимательной истории я окончательно потерял способность холодно мыслить и просто прирезал, словно поросенка. Надеюсь, его труп найдут через пару месяцев, не раньше. Еще раз обойдя гостиную, я трансгрессировал к дому на Гриммо.

========== Часть 29 ==========

Мне будет приятно, если после прочтения вы оставите комментарии, поделитесь своими мыслями и кинете пару тапков)) Приятного чтения!

–

Глаза я продрал ближе к двум часам следующего дня, так как с момента появления на Гриммо и до самого рассвета я бухал. Да, именно. Я методично набухивался, сидя перед портретом своего крестного. Мнимая жизнь Сириуса теперь проходила среди двух картин – вересковое поле, что висит напротив его портрета и богатый натюрморт на кухне, откуда он таскает вино и закуски. Портреты матери и других родственников он игнорирует. Его собственное полотно почти всегда пустует, служа ему как бы спальным местом.

Беседовать с ним было необычно. Это был разговор с моим крестным, с тем, с кем я рассчитывал прожить под одной крышей много лет, слушая его рассказы о прошлом, о своих родителях, у кого я рассчитывал получить совет, но… Только вот мечтам моим не суждено было сбыться. В который раз. Я уже сбился со счета, сколько раз жизнь круто обламывала мои ожидания, извращая их и делая все в точности наоборот. Не подумай, что человек на портрете был неадекватен или скучен, но это был уже не мой Сириус. Этот жизнерадостный человек сильно его мне напоминал и внешностью и голосом, и даже манерой общения, только вот в нем еще был тот огонек Мародера-проказника, который в живом Сириусе почти угас. На протяжении всей нашей попойки я непрерывно хохотал, слушая его рассказы, и только удивлялся все новым и новым подробностям его былой жизни. Не могу сказать точно ли все события, описанные им, происходили на самом деле, но слушать его мне нравилось.

Я познакомился с Сириусом при весьма странных и необычных обстоятельствах, можно даже сказать пугающих. Перед этим наслушавшись вдоволь о его свирепости и сумасшествии. Когда я впервые увидел крестного, во мне кипел гнев. Хотелось разорвать его на куски за то, что он предал моих родителей. Как я думал. Как думали все.

Если разобраться во всей этой ситуации, опуская все розовые сопли о том, что это лучший друг моего отца, мой крестный, а значит и мой друг, то мы так и остались чужими. Я так и не успел узнать его толком. Узнать то, каким он был на самом деле. Узнать его настоящего, а не того, каким он хотел казаться. Разве можно узнать человека, пока он рассказывает тебе о ком-то другом, да еще и за такой короткий строк? Нет… не думаю. Мои мысли всегда были далеко, я представлял лица родителей, совершенно не видя человека, сидящего перед собой. Зачастую пьяного. Он и сам жил этими воспоминаниями. Они спасали его в зябкой камере Азкабана от сумасшествия, а в полусгнившем родовом доме от отчаяния и навязанного затворничества.

А я жил мечтами. Мечтами о том, что он расскажет мне все-все о моих родителях. Каждую мелочь. Мечтами о том, что мы поедем путешествовать вместе. Увидим разные страны, побываем в их магической части, узнаем много нового. Мечтами о том, что он заменит мою утраченную семью. Станет не просто крестным отцом, а почти настоящим. Мы строили планы, которые нам не суждено было осуществить. Мы обманывали сами себя. Мы обманывали друг друга.

Только теперь, пообщавшись с портретом, состоящим в основном из воспоминаний до его заключения, я понял, что совсем не знаю его. Я не узнавал крестного. Этот жизнерадостный чертяга настолько отличался от той потертой постазкабанской версии, что мне оставалось только догадываться о том, каким он был.

Он был противоположностью всего серого, скучного и унылого. На второй план отступали все беды и проблемы, хотелось слушать его еще и еще. Хотелось сорваться с места и совершить что-то безумное и веселое. Теперь я понимаю, почему они со Снейпом так ненавидят друг друга. Ненавидели… Все время забываю говорить обо всем, что связано с Сириусом в прошедшем времени. Забываю или не хочу. Или все еще не могу принять. Не могу смириться. Время нисколько не лечит. Все это вранье! Мне так же больно вспоминать о том, что его нет, даже больнее, чем в первые дни. Все еще снится иногда его взгляд, перед тем, как он упал в Арку смерти. Все еще преследует в ночных кошмарах безумный голос Беллатрисы.

Я все еще силюсь понять, почему мне так больно из-за смерти почти незнакомого мне человека? Может из-за того, что вместе с ним умерли мои мечты на светлое будущее? Или от того, что еще одна ниточка, связывающая меня с родителями, оборвалась?.. А может это была та нить, которая связывала меня с собой прошлым, с тем, каким я был и каким уже никогда больше не стану? Может мне так больно из-за того, что вместе с Сириусом умерла та часть моей души, что делала меня тем мальчиком, который выжил? Того мальчика больше нет. Теперь есть мужчина, который жив. Тот, кто живет, не смотря ни на что. Вопреки всему.

Пришлось простоять под струями прохладной воды почти полчаса, прежде хмельной туман перед глазами рассеялся, а головная боль утихла. Что ж, раз все меня покинули, то я позабочусь о том, кто покинуть меня не сможет никогда.

–

Маленькая картинная галерея, втиснутая между «Все для квиддича» и «Флориш и Блотс», приглянулась мне уже давно, да только зайти туда повода я никак не находил. Во-первых, оттого, что живописью особо не интересовался, во-вторых, сам не рисовал, ведь помимо готовых полотен здесь продавалось все для художников. Маленькое двухэтажное здание, судя по всему, служило так же местом жительства его владельцу, так как вход на второй этаж был закрыт для посетителей, а с улицы можно было разглядеть милые шторочки в цветочек и какие-то саженцы в небольших горшках.

– Здравствуйте, – услышал я женский голос.

Я уже начал разглядывать представленные полотна, немного задумавшись о том, что в помещении нет продавца, а на входной двери не висит колокольчик, оповещающий о приходе посетителя. Видимо его заменят какое-то сигнальное заклинание… Еще немного посмотрев на маленькую картину я повернулся к источнику голоса.

То ли с перепоя, то ли из-за того, что лестница, ведущая на второй этаж, почти не освящалась, я принял продавца за Полумну Лавгуд. Перепутать было можно даже после того, как она вышла в торговый зал: невысокая блондинка с голубыми глазами и мечтательным выражением лица, закутанная в цветную шаль, явно ручной вязки. Только подойдя ближе, я убедился в том, что это не моя знакомая, уж слишком цепким был ее взгляд.

– Добрый вечер, – поздоровался я, чуть поклонившись.

– Мисс Эвет Розье, – она протянула мне руку для рукопожатия.

Это показалось мне необычным, но я пожал ее. Мне всегда казалось, что дамам принято целовать руку, а не жать. Видимо феминизм укрепляет свои позиции уже и в среде волшебников. Внешне она очень напоминала Полумну, но с первых же слов я понял, что сходство на внешности и заканчивалось. Слишком уж деловитой и порывистой была эта особа. Слишком уверенно звучал ее голос.

– Гарри Джеймс Поттер. Приятно познакомиться.

– Вам порекомендовать что-нибудь?

– Да, – чуть подумав, согласился я.

В живописи я не разбирался, как и в искусстве вообще, так что помощь профессионала отвергать не стал. Только вот фамилия прекрасной продавщицы меня немного смутила. Розье. Верные последователи Того-Кого-Нельзя-Называть. Интересно, а она каким боком относится к этому семейству?

– Прежде всего, расскажите, где будет висеть картина, – со знанием дела начала мисс Розье.

Видимо я не единственный олух, не мыслящий в искусстве, который встречается ей на пути.

– Картины, – поправил я ее. – Мне нужно много картин, штук десять, может больше…

Я никак не мог престать на нее пялиться. Особенно теперь, когда она узнала, сколько полотен я хочу купить. Было в ней что-то… Да что греха таить – она была красавицей. В сто раз красивее Луны, не в обиду ей будет сказано. Ее отличала не та вульгарная красота, что бросается в глаза сразу, а такая, как картина, написанная великим художником, едва уловимая, словно паутина. С первого раза и не разглядишь, но стоит приблизиться и рассмотреть подробнее, и взгляд отвести больше не сможешь. Именно такое впечатление она на меня произвела.

– Мой дом только что отремонтировали и я хочу украсить его, к тому же мой дядя недавно скончался, и я хочу создать наиболее комфортные условия для его портрета.

– Ох, – она прикрыла рот рукой, – примите мои соболезнования, сэр.

– Гарри. Зовите меня Гарри, – я слегка приподнял губы в печальной улыбке.

Эвет смутилась и опустила глаза. Однако меньше, чем через секунду она перевела взгляд на стену, полностью завешенную картинами.

– Что ж, Гарри, давайте порадуем вашего дядю.

–

Я вышел из лавки спустя полтора часа. Мы выбрали двадцать три картины, среди которых были пять натюрмортов с едой разных народов мира, три моря, семь женских портретов, одна картина с изображением джентльменов, играющих в покер, винный итальянский погреб, лес, поляна, стадо гиппогрифов, сцена, изображающая охоту, и две картины, изображающие французских куртизанок и восточный гарем. Девушка оказалась весьма общительной и умной, так что я имел наглость пригласить ее на чашечку кофе сегодня же вечером. Точнее, она прибудет, когда упакует мои картины, затем мы осмотрим дом, потом выпьем кофе и обсудим где какую лучше повесить.

Эвет произвела на меня неизгладимое впечатление. Она выглядела как хрупкая статуэтка, но деловой хваткой обладала железной. В ее голосе чувствовалась властность и спокойствие. Такое ощущение, что если бы я попытался приблизиться к ней ближе, чем принято в обществе или позволил себе некоторые вольности, меня размазали бы по холсту, вместо краски. Вместе с тем мне показалось, что она заинтересовалась мной. Не тем мной, Избранным, победителем Темного лорда, а мной – парнем, что пришел покупать картины для своего дома. Для своего покойного дяди.

Конечно, я понимал, что она меня старше минимум года на три, но ничего не мог с собой поделать. Эвет, словно огонь, закованный в лед. Она так и приманивала к себе мои мысли.

–

Эвет пришла камином ровно в шесть. Два часа нам понадобилось, чтобы обойти дом, попутно обсуждая какие картины можно развесить в комнаты, а какие расположить в кабинете, рядом с портретом Сириуса. В итоге мы решили, что напротив портрета лучше всего будет повесить картину, изображающую погожий солнечный день и песчаный пляж с набегающими на него невысокими волнами и два портрета, изображающих прекрасных девушек. Вопреки здравому смыслу, начали мы именно с кабинета. Вересковое поле мы перевесили на стену, напротив входной двери. Сириус не побежал сразу же знакомиться с нарисованными дамами, предпочтя уделить внимание настоящей.

– Эвет Розье? – переспросил крестный. – Разве не все Розье сгинули на тот свет?

– Нет, мистер Блэк, – с улыбкой ответила Эвет. – Умерли лишь мой отец и брат, а мама до сих пор живет на лазурном берегу. В Англию вернулась лишь я.

– Ты что сестра того самого Эвана Розье, которого пристукнул Грозный Глаз Грюм? – воскликнул Сириус. – Это ж во сколько тебя родили?

– Я поздний, но желанный ребенок. Только росла я вдали от родины, подальше от всей этой возни, – при этих словах милое личико на миг исказилось гримасой отвращения и презрения, но затем к ней снова вернулось бодрое расположение духа. – Как Вам нравятся картины, что мы выбрали для вас?

– Все чудесно, мисс Розье, – подмигнул с картины крестный.

Сегодня, а может и всегда, он не отличился тактичностью. Сам будучи мертвым, так грубо отозвался о ее родне. Мне это не понравилось и, откровенно говоря, я разозлился на Сириуса за такое хамство.

Уже выходя из кабинета, я увидел краем глаза, что на морской пейзаж зашла женская фигура в черном платье. Вальбурга Блэк. Сириус не пускает ее на свой портрет, а без его разрешения она войти не может. Так же она не может посетить картины, на которых он находится. В первый же день каникул, как только я ступил на порог, она потребовала открыть ей проход к его портрету, как глава дома я имел на это право, но не стал идти против желания Сириуса. Сейчас же я подумал, что за такое недостойное поведение крестному положена взбучка, и мысленно разрешил матери навестить непутевого сына. Этого должно хватить.

–

– Так, значит, Вы росли во Франции? – спросил я, пока мисс Розье пробовала чай, принесенный Кикимером.

– Да, в городе Тулон, на самой окраине, выходящей на чудесный дикий пляж, который не видим маглам. Там расположена небольшая магическая улочка на тридцать домов, в которых живут только волшебники, что-то вроде Косого переулка, только без магазинов. Мы с мамой часто устраивали на пляже пикники или чаепития на открытом воздухе. Было приятно проводить там время, разговаривать, читать, рисовать… Такое маленькое райское местечко для магов. Морской пейзаж, что теперь висит в кабинете, написан именно там. Мной.

– Великолепная работа, – отметил я и занял рот чаем, чтобы продумать свой следующий вопрос.

Хотелось узнать как можно больше подробностей ее жизни, но я боялся показаться бестактным и тем самым отпугнуть. Чем дольше мы общались, тем отчетливее я понимал, что хочу видеть ее чаще и дольше. Хочу проводить с ней свое свободное время. Чтобы нас связывало нечто большее, чем деловые отношения или дружба.

– Благодарю, – улыбнулась Эвет. – А это кто?

Она кивнула на вход в гостиную. Я проследил за ее взглядом и увидел любопытную черную морду моего нового приятеля.

– Это мой новый приятель. Мы познакомились в сочельник. Ему было негде жить, и я любезно предоставил ему одну из гостевых спален.

Пес прислушивался и медленно входил в комнату, опасливо поглядывая на гостью. Какое-то время мы молчали и наблюдали, как он не торопясь пересек гостиную и улегся у моих ног, положил голову на лапы, продолжая сверлить взглядом незнакомку; затем вновь заговорили.

– Вы очень добры, Гарри. Не каждый впустит в дом бродячего пса.

Мой приятель глухо заворчал и закрыл глаза. Наверное, чтобы не видеть больше эту наглую особу, посмевшую назвать его бродячим.

– А как его зовут? – спросила Эвет.

– Не знаю, – я пожал плечами и отхлебнул еще немного чая.

– Это не дело. Нужно дать ему имя, иначе он так и останется гостем в этом доме.

Она говорила с такой уверенностью, что невольно напомнила мне Гермиону с ее вечно наставительным тоном. Я улыбнулся своим мыслям, но Эвет не заметила этого, так как моя физиономия была наполовину скрыта кружкой с чаем. Имя значит? И как же мне тебя назвать, приятель?

– Может Баскервиль? – предложил я.

– Нет… Это имя ему не подходит, нужно что-то менее пафосное и более дружелюбное, – ответила Эвет.

– На самом деле я уже привык звать его «приятель». Он откликается, так что пусть так и будет.

– Эй, Приятель, – позвала она пса.

Приятель открыл глаза, чуть приподнял голову и уставился на мисс Розье. Не увидев ничего, что могло бы его заинтересовать, он перевел взгляд на меня, как бы спрашивая, чего это непонятная особа от него хочет. Тем не менее, предложенная мной кличка нашла одобрение у Эвет. Было немного странно оттого, что меня интересует ее мнение по этому поводу. Казалось бы, моя собака, как хочу, так и называю. Но она вела себя так, словно являлась хозяйкой этого дома и я сам того не замечая, хотел получить ее одобрение даже в таком пустяковом вопросе. Я не знал хорошо это или плохо. Если я захочу жениться на ней, то такое быстрое ассимилирование даже хорошо, но если нет… Для меня это может стать проблемой.

Я уже успел разобраться в наших родственных связях, сразу, как только понял, что меня к ней непреодолимо влечет. Эвет не приходилась мне родственницей по крови даже отдаленно. Как я понял Друэлла Блэк (Розье), жена Сигнуса Блэка, была родной сестрой ее отца, таким образом, делая Нарциссу, Андромеду и Беллатрису двоюродными сестрами Эвет. Мне же они приходились троюродными сестрами, благодаря моей бабке Дорее Поттер (Блэк). По всему выходит так, что я могу запросто общаться с ней, мотивируя это тем, что мы все же приходимся друг другу хоть худо-бедно, но родственниками, но если я захочу взять ее в жены, то смогу это сделать беспрепятственно, так как по крови родственниками мы не являемся. Да даже если бы и являлись, то тоже бы смог, ведь родители Сириуса были троюродными братом и сестрой и это им не помешало и ни у кого не вызвало осуждения.

Самым сложным для меня всегда было понять, кто кому и кем приходится. В детстве я над этим не задумывался, зная лишь то, что единственной моей родственницей является тетя Петуния, а Дадли приходится мне кузеном. Братом его назвать я никак не мог. Николас и Ярослав сумели таки вдолбить мне в голову некоторые схемы. Помню, как я удивился, узнав, что Драко приходится мне довольно близким родственником. Помню, как разозлился, когда узнал, что Бэлла приходится мне троюродной сестрой. Помню, что прибывал в замешательстве, поняв, что Сириус приходился племянником моему отцу, а мне кузеном, несмотря на то, что являлся моим крестным. Сколько тогда я отрыл для себя родни! Я практически разрушил комнату, проклиная Дамблдора и всех своих родственничков. Получалось так, что меня просто выкинули на задворки за ненадобностью, хотя я мог расти в магическом мире. Да с теми же Малфоями! Или Вальбургой на худой конец. Андромеда тоже моя родня, причем с хорошей репутацией светлой волшебницы, но нет, меня отдали маглам. Невнятные объяснения Николаса меня тоже не устроили. Он мог меня выкрасть. Даже просто подменить на другого малыша из приюта. Но нет, вместо этого он отирался у мисс Фигг и «приглядывал» за мной. Все эти объяснения больше походили на отговорки. Просто никто не хотел возиться с младенцем, вот и все.

Из кабинета доносилась приглушенная ругань, так что на этот раз я напивался в одиночестве, стоя перед родовым гобеленом Блэков. Не буду вмешиваться в семейные разборки, им давно надо было поговорить.

–

Я прибыл на вокзал камином довольно рано – за полчаса до отправления поезда. Оказалось что в это время волшебников на вокзале не так уж и много, в основном малыши, курс первый-второй и маглорожденные. Я перекинул спортивную сумку через плечо и зашел в вагон. Меня интересовало купе, так что я прошел дальше в поисках свободного. Такое нашлось довольно быстро, так что я убрал сумку с вещами наверх, а дверь запечатал парочкой заклинаний. Как не печально, но мне хотелось продлить то ощущение одиночества, поселившееся во мне за время каникул. Пребывая в пустом доме, мне открылась новая возможность узнать себя заново, кое-что переосмыслить. Подружиться со своими внутренними «демонами».

Буквально в последние дни перед отъездом я все-таки повидал миссис Уизли. Как ни странно, но попал я именно в тот момент, когда в Норе была лишь она и Джинни. Я не был в том доме с прошлых летних каникул, но все осталось таким же, как я помнил. Нора резко контрастировала с Блэк-хаусом, который уже стал привычен моему глазу. Долго задерживаться я не стал, лишь выпил чая для приличия. Вопреки всем моим ожиданиям и обострившейся паранойи никаких добавок в нем не было. Почему я решил, что они должны были мне что-то подмешать? Даже не знаю… Почему-то мне стало казаться, что всю мою жизнь меня опаивали и окалдовывали, ведь все, что происходило со мной раньше стало казаться мне каким-то не настоящим и сфабрикованным. Разве мог я делать все, что делал, по собственной воле? Разве пришло бы мне голову сейчас спускаться в подземелья к василиску в одиночку? Нет. Я бы и за камнем не полез, учитывая, что в школе полно волшебников во много раз сильнее меня. Так же я не могу понять, почему я терпел все выходки своих родственников и ни разу не обратился за помощью к маглам. Еще я не мог понять почему никто из взрослых не замечал побоев и мой болезненный вид, словно так и должно было быть. Только вот со дня приезда в школу я ни разу не почувствовал предупреждений от рунного круга моей татуировки. Неужели все то сумасбродство все же моих рук дело? Неужели я так сильно изменился, что не узнаю сам себя? Словно я очнулся ото сна. Кошмара…

Джинн все старалась задержать меня, чтобы я дождался Рона и мистера Уизли. Только вот мне никого видеть не хотелось, и я сбежал при первой же возможности, наврав, что еще не собрал вещи. Если бы в моей жизни не появился Николас, то прошлое лето я бы провел здесь, с подачи Директора. Кто знает, что бы тогда произошло с моей жизнью. Я смотрел Джинни в глаза и думал о том, что она бы понравилась дедушке, ведь она так похожа на мою мать. От этой мысли стало не комфортно, и я поспешил покинуть этот дом, воспользовавшись камином.

В Косом переулке я повидался с близнецами, поблагодарил за подарки и вручил горшок с растением из моей маленькой теплицы. Цветок сам по себе полезный больше в медицинских целях, но если смешать его с некоторыми солями и принять вовнутрь, то помимо непрерывной икоты у человека краснеет нос. Эффект кратковременный, но забавный. Может они применят это для своих шалостей. Мы немного поболтали и выпили кофе у них в кабинете, заодно обсудив дела. За свой вклад в открытие магазина я получил десять процентов бизнеса как совладелец. Прибыль соответственно тоже получил. Не откладывая в долгий ящик, все это мы закрепили в Гринготтсе. Только вот я не знал, на какое имя мне получать прибыль, ведь я, по сути, никто. Нет, нет, дай поясню.

Я – Поттер. Но… Моя фамилия не входит в священные двадцать восемь, так что ее продолжение как бы и не нужно никому. Но… Род Поттеров довольно древний. Вместе с фамилией передается титул – лорд. Оказалось, что мой дед купил этот титул, вот только я не знаю, зачем ему это было нужно. Свое место в Визенгамоте он не занимал и, судя по всему, не имел на это права. Мой отец тоже носил титул, но и он не имел права голоса в суде. Я же не узнаю, есть у меня это право или нет до двадцати одного года. И самое главное – все это не важно, ведь и от фамилии и рода мне все равно придется отказаться, как только мой сын подрастет. Я стану регентом рода Поттер и буду обязан сделать все, чтобы мой сын дожил до двенадцати лет. С этого момента он будет являться наследником и главой Рода Поттер. Да, он бастард, но именно он возглавит семью и возродит почти угасающий древний род. Пусть наша фамилия звучит не так громко как Блэк, но мы не менее благородное семейство.

Я – Блэк. Опять же «но»… Крови Блэков во мне всего лишь четверть и воспитывался я не Блэками. Возглавить род я не могу, но возродить его обязан, так как принял обязательства официально. По сути, я слуга рода, которого обязали вести дела и передать в сей род сына, чтобы он смог занять место главы. Чем-то мне это напоминает кукушку – разбрасываю своих птенцов в другие гнезда, где они останутся единственными членами семьи. Только вот с Блэками не так все просто – бастард не годится. Это значит, что я должен обзавестись чистокровной супругой, желательно с кровью Блэков в организме. По всем подсчетам, что сделал для меня Ярослав, в супруги я могу взять трех претенденток:

1. Ликориада Малифлуа – дальняя родственница, много раз «пра», внучка Сириуса Блэка второго.

Чистокровная. Живет в Шотландии. Хоть и немного, но в ней осталось блэковской крови. Она получила воспитание, соответствующее критериям Блэков и вполне могла воспитать главу рода в лучших традициях. Самый большой минус в этой партии это то, что ей на данный момент тридцать один год. Вообще минусов в ней много. Она ни разу не была замужем, благодаря своему мерзкому характеру и не менее мерзкой внешности. К тому же волшебница она слабенькая, чуть сильнее сквиба и дети соответственно сильными не будут.

2. Селина Бёрк – праправнучка Белвины Блэк, жены Герберта Бёрка.

Она приходится дальней родственницей основателю «Горбин и Бёрк», что в Лютном переулке. Семья Селины живет небогато, но чистоту крови соблюдает. Девушка воспитана в лучших традициях чистокровных семейств и мила внешностью. Только вот она тридцати двухлетняя бездетная вдова. К тому же в ней не менее ста килограммов живого веса.

3. Джиневра Уизли – внучка Лукреции Блэк.

Она видится мне наиболее подходящей кандидатурой на роль моей жены. Она умна, красива, молода и обладает сильным властным характером. Чистокровна. Не смотря на то, что ее семью называют «предателями крови» она считается завидной невестой, ее фамилия входит в ту треклятую книгу семейств чистокровных. Если я женюсь на ней, то род Блэков получит надежного регента в ее лице, так как после рождения сына мне все равно придется удалиться. Потому что…

Я – Фламель. Николас давно дал мне понять, что это единственная возможная моя фамилия. Как бы я не изворачивался, но после смерти моего деда я получу титул графа, его земельный надел и кучу проблем в придачу, которые некоторые по недоразумению зовут властью. Я стану единственным законным главой Черных вестников, который сможет носить коллар с заключенной в него кровью семи основателей. К тому же я должен буду взять в жены чистокровную девушку и отдать своего ребенка в наемные убийцы, когда придет время. Уже неоднократно меня подводили к тому, что это обязательно должна быть девочка, ведь девочка все равно уйдет из семьи и род не продолжит. К тому же девушки наиболее кровожадны и аккуратны.

Мне не позволят оставить ни старое имя, ни старую жизнь с ее связями. Я помню давнюю оговорку деда, когда он рассуждал о том, что можно будет подстроить мою якобы смерть, а потом увезти меня подальше от Англии и старых друзей. Интересно, мою жизнь уже разложили по полочкам или я все еще имею на нее хоть какое-то влияние?