Текст книги "Сorvum nigrum (СИ)"

Автор книги: zhanna_12_09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц)

–

Больше всего в магических лавках и магазинах мне нравится то, что не нужно таскать с собой мешок монет, а можно лишь расписаться в книге и деньги появятся сами собой. Оказывается для того, чтобы снять определенную сумму (не более пятидесяти галлеонов) не обязательно ходить в банк, можно обналичить их через любой магазин. Что я и сделал в маленькой ювелирной лавке, владельцем которого оказался слегка неуравновешенный полугоблин, полу-эльф. Примерзкое сочетание скажу я тебе. Похоже что у этого парня вместо головы кожаный сапог, сделанный из свиньи, переболевшей оспой, причем уши ему достались все от той же свиньи.

Пришло время обеда, и мой желудок отчаянно стал намекать мне на то, что если я не завтракал, то хоть пообедать-то надо. Кафе-мороженое Флориана Фортескью было наглухо заколочено, так что пришлось возвращаться в Дырявый котел. Был еще вариант зайти в чайный пакетик Розы Ли, но увы, я хотел не чаю выпить, я реально хотел жрать!

–

Вместе с тарелкой свиного жаркого мне принесли конверт. Не буду утомлять тебя подробностями, скажу лишь, что директор настойчиво просил меня не играть в героя, а возвращаться под крыло моих единственных родственничков. Не везет, так не везет! По всей вероятности придется мигом собираться и ехать в этот так называемый родной дом. Не хочу, чтобы меня, как маленького, отводили за ручку, уж лучше сам. Ну вот, не дали мне насладиться долгожданным обедом в тишине и спокойствии. Что за человек, неужели не понятно, что у меня траур и сейчас я меньше всего хочу видеть эти мерзкие «родные» лица. А я всего-то хотел два дня побыть один, без постоянной опеки. Неужели я много хочу?

–

– Посмотрите-ка кто вернулся, – раздался голос у меня за спиной.

Давай, попробуй угадать кто там. Хочешь, я подскажу? Это стадное животное. Все еще не догадываешься? На самом деле ответ лежал на поверхности – это один из тех чуваков, таскающихся вместе с придурком Дадли. В прошлом году они ко мне приставали, и этот год по традиции не может обойтись без эксцессов. Тащить за собой огромный чемодан, набитый книгами и прочими предметами, пусть даже и по ровному тротуару, не легко, но еще тяжелее будет разговор с этим недоразвитым джентльменом. Я решил срезать путь через пустырь, применив для ноши облегчающие чары. И почему я раньше до этого не додумался? Я шел, не оборачиваясь, но затылком чувствовал, что он последовал за мной. Отойдя на относительно безопасное расстояние от ближайшего дома, я оглянулся. Белобрысый бугай, выше меня головы на две, две с половиной угрожающе пер на меня. Преодолев немногочисленные метры, он схватил меня за грудки и приподнял, растянув мою новую футболку.

– Деньги, живо, – рявкнул он прямо мне в лицо, брызнув слюной на мое правое веко.

В этот момент очень не хватало стареньких очков. Они-то спасли бы меня от потенциально опасных брызг этого бульдога.

– У меня нет, – просипел я, схватившись за его руки.

– Ага, конечно, на тебе футболка минимум фунтов за двести, а ты мне тут плетешь, что налика нет.

Он грубо поставил меня на землю и схватил в этот раз за шиворот.

– Гони-сюда-бабло, – с нажимом говорил он мне в ухо, пока я вынимал запасную палочку из ножен.

Как только он закончил фразу, я его оглушил. Он с грохотом упал на пыльную тропинку прямо у моих ног. Как я давно мечтал об этом, ты даже представить не можешь себе. Но удовлетворение было не полным. Что-то мы проходили…

Я наложил пару чар на пространство вокруг, чтобы случайные свидетели не увидели и не услышали нас. И кто теперь босс, сучки? Больше всего в оглушающем заклинании мне нравится то, что он может все чувствовать и слышать, но не в состоянии даже моргнуть. Чтобы такого с тобой сделать, чтобы ты запомнил и рот боялся открыть, а лучше, чтобы угодил сразу в психушку? Я занес обе руки вверх, сжимая палочку, словно кинжал, намереваясь распороть его майку. В этот момент, очень некстати, мне вспомнился Воланде-Морт. Он точно так же занес руки там, в министерстве, после чего в Дамблдора полетело несметное число осколков. Повинуясь порыву, я резко опустил руки и часто заморгал, приходя в себя. Хвала небесам я не успел сделать глупость, ведь в таком состоянии я запросто мог распороть не только материю, но и его брюхо.

Сняв заклятие с ошарашенного бугая я помог ему подняться. Как только блондинчик встал на обе свои нетвердые ноги, он тут же попытался мне что-то сказать, судя по выражению его лица, это должна была быть угроза в мой адрес. Однако вместо гадких слов мне в лицо прилетел сгусток крови, вырвавшийся из его пасти вместе с выдохом. От неожиданности я зажмурился и открыл глаза только тогда, когда услышал звук падающего тела. Парень вновь лежал у моих ног и дергался в ужасающих конвульсиях. Изо рта его текла кровь, вперемешку с пеной. Он сучил ногами по земле, отчего вокруг поднималось облако пыли. Я закашлялся. Запах крови смешавшийся с запахом сухой земли и травы щекотал ноздри. Как ни странно, но я не мог оторвать глаз от этого зрелища. Спустя пару минут он перестал дергаться и застыл в неестественно выгнутой позе. Все его светлые волосы были вымазаны в крови, майка сбилась и оголила живот и грудь. Слева я заметил огромный чернеющий синяк, как раз в области сердца. Не могу сказать точно, но я, похоже, пробил его или разорвал легкое. Убийство по неосторожности? Сколько мне дадут? Где меня будут судить? Стоп. Никто ведь не знает, что мы тут. Я использовал другую палочку.

Я присел рядом с ним, чтобы получше рассмотреть его лицо. Челюсти и глаза его были плотно сжаты, губы в крови, из носа кровь тоже шла. Фу. Просто фу. После смерти от человека не осталось ничего. Пустая оболочка, это даже не интересно. Ничего, что делало его мерзким подонком больше не существовало, он ушел, можно сказать, очистился. Мне стало скучно, хотелось умыться, кстати об этом, у меня на лице все еще оставалась его кровь, которую я убрал одним взмахом все той же палочки. Пора было убираться. Я вытащил из чемодана мантию и накинул ее на себя, на чемодан я наложил дезиллюминационное заклятие и поспешил покинуть пустырь. Вернувшись на улицу я обернулся. Не хорошо оставлять его гнить там в такую жару. Я направил палочку в его сторону, чтобы снять заклятия, не был уверен, что получится с такого расстояния, но у меня вышло. Палочка оказалась очень мощной. Такой, что я убил человека, всего лишь с ненавистью махнув на него ею.

Я убил. Почему-то этот факт ничего не колыхнул в моей душе. Она у меня вообще есть, или после этого происшествия я навсегда ее лишился?

–

В доме никого не было, так что я сразу же последовал наверх, в свою спальню, оставляя на ковре грязные отпечатки. Петуния будет в ярости. Но какое мне до нее дело? Не успел я опомниться, как кровать поглотила меня прямо в одежде. Последнее что я помню, перед тем, как заснуть – это ощущение гладкого древка, которое я до сих пор продолжаю сжимать в руке.

========== Часть 3 ==========

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за носок с такой яростью, что мне показалось, будто это землетрясение. Оказалось, это была моя тетушка. Она с возмущением смотрела на меня, молча, сжимая губы плотной линией. Я приподнялся на локтях и посмотрел на нее, она перевела взгляд на мою одежду. Я последовал ее примеру и понял, почему она так злится. На мне все еще была наброшена мантия-невидимка, таким образом, создавалось впечатление, что на кровати лежит только моя голова, рука и нога в ботинке. Теперь я понимаю, почему Петуния молчит, просто не знает что сказать от злости и страха. Тетя снова метнула в меня возмущенный взгляд и, резко развернувшись, ушла. Я вновь упал на кровать и закрыл глаза.

Все время, сколько я себя помню, в этом доме пахнет лавандой, все члены этой семьи пахнут ею. Вернувшись сюда, я тоже через некоторое время впитаю в себя запах, который стоит мне поперек горла. Каждый раз, уезжая в Хогвартс, я радовался тому, что вскоре, я как нормальный ребенок, буду пахнуть обычным мылом. Сейчас мне в голову пришла еще одна идея – приобрести одеколон, чтобы пахнуть тем, чем захочу я. Тем более, что возраст уже подходящий для всевозможной парфюмерии. Девчонкам нравится, когда от парней вкусно пахнет. Интересно, есть ли духи с запахом яблочного пирога с корицей? В школе такие дают по воскресеньям, очень вкусные. Петуния тоже печет яблочные пироги, но они не такие получаются, без души, что ли. К тому же мне достается кусочек максимум с пачку сигарет, а этим не наешься, только раздразнишься.

На улице уже стемнело, и я снова почувствовал голод. Пришла пора спуститься на кухню и приготовить себе перекусить, потому как стряпню тети Петунии эти два жиртреста давно схомячили, я больше, чем уверен. Я поднялся и стянул с себя мантию, аккуратно свернул и закинул в чемодан. Извлек оттуда недавно приобретенную футболку и спортивные штаны, очень известной фирмы. Свою официальную палочку я убрал в тот же чемодан в отделение для всякой мелочи. Теперь она мне не скоро пригодится. Каждое лето, расставаясь с ней, я чувствовал, будто от меня отрывается кусок плоти. Мне всегда не хватало ее, взгляд все время падал на чемодан, где она хранилась. Но сейчас, имея вторую палочку, я не чувствую этой потери. Я снял вещи и кинул их на стул, постираю потом, сейчас нет ни сил, ни желания. Прихватив приготовленные вещи, я отправился в ванную, чтобы освежиться.

–

О, свежее мясцо! Пожалуй, я нарежу его и поджарю, а потом с удовольствием съем в гордом одиночестве. Готовить я научился с раннего детства, спасибо тете. Пусть и не очень разнообразно, зато вкусно, ведь за каждый прокол мне не хило доставалось, а за то, что я мог оставить ее Дадличка без завтрака, мне влетало вдвойне. Так что почти все у меня получалось с первого раза и превосходно. Я достал топорик для мяса, наметился, замахнулся и резко ударил. Вот черт! Мне в глаз прыснуло что-то, я стер «это» и посмотрел. Это была кровь, второй раз за день, но на этот раз коровья. Я по прежнему ничего такого не ощущал. Наверное, это не нормально не чувствовать раскаяния и страха за содеянное. Мне почему-то было легко и приятно вспоминать о том, как тот несчастный дергался в предсмертной агонии, испуская дух. А момент, когда в его глазах угасал огонь жизни и они становились похожими на стеклянные шарики, прежде чем закрылись навсегда, был божественен, словно первая ложка мороженного в жаркий июльский день. Я мог стоять так и придаваться воспоминаниям до глубокой ночи, но меня бесцеремонно прервали.

– Что это ты удумал, противный мальчишка? – раздался взвизг моей тетушки.

От неожиданности я вздрогнул и выронил топор, который, еще чуть-чуть, и воткнулся бы мне в ногу. По спине прошел холодок, а все тело покрылось мурашками.

– Я голоден, хочу поджарить мясо, – спокойно ответил я, глядя ей в глаза.

– Мясо он решил поджарить, посмотрите на него! – язвила вовсю моя тетя. – Это не для тебя, завтра приезжает Мардж. По этому случаю я решила зажарить лучший кусок телятины, который ты испортил.

– Прошу прощения, завтра я куплю новый, – поднимая топорик, ответил я, все еще стараясь сохранять спокойствие.

– Вот еще, дай сюда, живо! – тетушка принялась вырывать у меня из рук топор.

Я не стал препятствовать и отдал его, все-таки острые предметы не игрушка. Тетя выглядела слегка безумно, ну то есть больше, чем обычно. Я всматривался в ее лицо, а она продолжала сжимать в руках топор для мяса и выглядела немного угрожающе. Неплохо было бы ее расслабить как-нибудь, предложить чашку чая, рассказать анекдот или… Я резко оборвал себя и перестал перечислять варианты, потому как мне в голову пришла прекрасная, просто потрясающая идея, которая требовала немедленного ее выполнения. Я вынул свою палочку и направил на Петунию. Она задрожала, продолжая судорожно сжимать топор. Гневное выражение лица сменилось на непонимающе-затравленное, брови собрались «домиком», рот приоткрылся, нижняя губа дрожала. «Империо» – спокойно произнес я. Теплая волна прошла по моему телу и перелилась в палочку, а тетушка вмиг расслабилась, блаженно улыбаясь.

– Поджарь мне пару стейков, тетушка, – улыбаясь, попросил я.

– Конечно, милый Гарри, – улыбаясь, тетя принялась за подготовку мяса, а я поставил сковороду на огонь и налил в нее масла. – Ну что же ты Гарри, нужно было подождать, пока сковорода прогреется, малыш. Неужели ты так проголодался?

– Как волк, тетушка, – ставя бутылку на место, ответил я. Действительно, чего это я. Ну с кем не бывает, правда?

Было интересно за ней наблюдать. Неужели она не могла обращаться со мной так и раньше. Сейчас, под воздействием заклинания, она смотрит на меня с такой любовью и нежностью, что кажется, как будто всех этих лет не было. Она выглядит счастливой. Мы могли стать неплохой семьей. Я вполне мог бы ее полюбить как родную мать, но, к моему сожалению, наша жизнь сложилась по-другому.

– Сейчас, Гарри. Скоро все будет готово, – вытирая руки о кухонное полотенце, лепетала Петуния.

– Только сильно не прожаривай, тетушка, – попросил я.

Тетя склонна зажаривать мясо до хрустящей корочки, а я люблю, когда мякоть остается нежной, розоватой и сочной. На вкус и цвет…

– Конечно, милый мой, – она погладила меня по щеке, а затем принялась укладывать аккуратные куски мяса на сковороду.

Я наблюдал за этой картиной с великим удовольствием. От сковороды исходил просто божественный аромат. Из-за этого мой желудок издал звуки, похожие на песни кита в брачный период. Тетя засмеялась, я тоже. Со стороны все выглядело очень мило, но не для всех.

– Что тут происходит? – в кухню вошел мой дядя в домашнем халате с взъерошенными после душа волосами.

Его маленькие, поросячьи глазки бегали по комнате, затем с непониманием остановились на жене.

– Ах, Вернон, наш милый мальчик вернулся, – смешно пританцовывая, ответила Петуния и погладила меня по голове.

– Что ты несешь? – вглядываясь в ее глаза, спросил дядя. – Что с тобой?

– Дядюшка, – пропел я.

Когда он обернулся, в него тоже прилетело «Империо». Лицо его резко подобрело, на нем отпечаталась вполне искренняя улыбка.

– Гарри, рад тебя видеть, племянничек! – он схватил меня в свои крепкие руки и стиснул.

О, Господи! Ну и силища. Не хотел бы я испытать это еще раз. Сам виноват, нужно было соображать быстрее.

– Папа? – донеслось из дверного проема.

В нем, почти задевая косяки боками, стоял Дадли с бутылкой колы в руках.

Глупое выражение лица, присущее моему кузену, и сейчас оставалось точно таким, как и в прошлом году. Вот он – главный мой мучитель, стоит в дверях, словно ясно солнышко на горизонте, светя своим круглым пузом. Все детство мне доставалось от него и его дружков почем зря. Но теперь я уже не тот забитый и зашуганный мальчик, что раньше, теперь я могу за себя постоять. Я стиснул крепче палочку и уже был готов подвергнуть братца заклятию, но передумал. Для него у меня припасено более суровое наказание. Я нагнулся к самому уху дяди и шепнул ему пару фраз. После этого он обернулся к своему сыну и с трагическим выражением лица начал:

– Понимаешь Дадли, оказалось, что в роддоме произошла ошибка и наш настоящий сын вовсе не ты, а Гарри, так что ты переезжаешь в чулан под лестницей и срочно садишься на диету, так как при твоих нынешних габаритах тебе там будет тесновато. С этого дня мы не будем давать тебе ничего сладкого, печенного, жаренного и газированного. Только овощи, фрукты и злаки. Теперь обе комнаты наверху будут принадлежать Гарри. Мы больше не можем покупать тебе все, что ты хочешь. Все твои вещи мы отдадим в детский дом, а тебе купим другие, те, что с уценкой.

– Что? – тоненьким голосочком переспросил он, явно надеясь услышать, что все это просто глупая шутка.

Ведь всем известно, что родители не умеют смешно шутить.

– И машину на шестнадцатилетние ты не получишь. Короче говоря, теперь Гарри наш любимый сын и мы будем исполнять все его прихоти.

Тетушка все это время смотрела на своего сына и кивала, сложив руки на груди. Во взгляде ее читалась смесь разочарования и снисхождения.

– И еще Дадли, – начала говорить она, переворачивая куски мяса, – мы забираем тебя из Вонингс и переводим в школу святого Брутуса. Эта школа как раз для таких безнадежных детей как ты. Там тебя научат правилам поведения и повыбьют всю дурь. Компьютер, подаренный в честь окончания учебного года, теперь принадлежит Гарри. Я договорюсь с местным мясником и ты пойдешь к нему работать на это лето.

– Лучше договорись с мусорщиком, – вставил Вернон.

– Дядя, я думаю, что нельзя так сразу лишать Дадли не только его любимых вещей, но и родительской любви и заботы, – взял я слово и кузен с надеждой посмотрел на меня, прижимая к груди банку газировки. – Будет лучше, если вы вместе каждый день будите вставать в шесть утра и совершать часовую пробежку, после чего тетушка и Дадли вместе могут готовить мне завтрак и делать кое-какие дела по дому. А после работы вы все вместе можете готовить для меня ужин, делать массаж ног, уборку или заниматься стиркой, ну это уже на ваше усмотрение.

– Прекрасная идея! – хлопнув меня по спине, одобрил дядя Вернон.

– Папа! – вскрикнул Дадли, чуть не плача.

– Зови меня «сэр», – строго сказал дядя.

– Мама? – дрожащим голосом обратился он к Петунии.

– «Мэм», теперь я для тебя «мэм», – поучительно грозя пальцем, отозвалась она.

Вся эта ситуация меня очень забавляла. Выражение лица кузена невозможно передать словами, такое чувство, что он верит, что вот-вот проснется, но я-то знаю, что это не сон. О да, кузен, добро пожаловать в суровую реальность, которую для тебя подготовил твой покорный слуга, ну то есть я, конечно. Тебя ждет самое незабываемое лето в жизни, полное новых приключений и достижений. За каникулы я как раз научусь частичному стиранию памяти и впоследствии заменю все эти воспоминания на более правдоподобные. Например, на то, что все это время они провели в спортивном лагере или типа того. Со стороны мой поступок выглядит жестоко, но я лишь воздаю по заслугам и беру то, что мне не додали в детстве. С процентами. Была у меня мысль поубивать их всех к чертям, но это было бы слишком просто, они должны помучиться. Завтра я буду наблюдать, едя на новеньком скоростном велосипеде Дадли, как он и его жирный папаша пыхтят, переваливая свои жирные окорока вверх по улице и обратно. Надо еще убедить дядюшку, что холодный душ из шланга после пробежки самое то. Ну, а тетя?

– Тетушка, я ненавижу лаванду, – с интонацией капризного ребенка, произнес я.

– Ох, Гарри, прости, пожалуйста! – она кинулась обнимать меня, отчего глаза Дадли чуть не вывалились из орбит. – Я завтра же избавлюсь от этого запаха.

– Конечно тетушка. Непременно нужно перестирать все вещи в доме и сделать уборку, поменять обивку мебели и, наверное, переклеить обои. Я надеюсь, мы сможем выбрать новые обои и обивку вместе?

– Милый мой, для тебя – все что угодно! – поправляя мою челку, ответила Петуния.

– Я хочу, чтобы в доме слегка пахло розами, и неплохо было бы посадить пару кустов на лужайке.

– Все будет так, как ты захочешь, дорогой, – соглашалась она с каждым моим словом и мне это очень даже нравилось.

Пора начать писать правила для дома на это лето. Неплохо было бы придумать униформу, в которой семейка Дурсль будет рассекать по дому, выполняя мои поручения. Ну над этим я еще подумаю чуть позже.

– Надо бы сделать семейное фото, – предложил Вернон, прерывая мои размышления.

Мой взгляд сразу же метнулся к фотографии напротив обеденного стола. Два поросенка и тощая свинья – картина маслом, причем сливочным. Не хочу я вот так же висеть в окружении ненавистных мне людей.

– Попозже дядя, – отмахнулся я.

– Зови меня “папа”, – откликнулся он, с воодушевлением глядя на меня.

Вот еще! Звать этот жирный кусок мяса отцом. Нет уж, пусть все будет как раньше.

– Нет, я буду звать вас как и всегда – тетя и дядя, – отрезал я.

– Конечно, милый мой, только не расстраивайся! – запричитала Петуния. – Вернон! Не говори чепухи, не огорчай нашего Гарри, лучше помоги Дадли перебраться в его новую комнату, – с металлом в голосе распорядилась тетя.

– Но я думал сначала перекусить, – заскулил он, тыкая пальцем, смахивающим на сардельку, на сковороду с мясом.

– Это для нашего Гарри, иди уже, пока он окончательно не расстроился! – указав мужу на дверь, Петуния развернулась к плите.

Я взглянул на Дадли. Вся кровь отлила от его физиономии, он так и застыл, переводя ошарашенный взгляд с отца на мать и обратно. Такой беззащитный, подавленный, как брошенный на краю обочины щенок. Очень упитанный щеночек. Вернон вздохнул, провожая взглядом аппетитный бифштекс, и поплелся к выходу. Тетя выключила газ, быстро переложила мясо в тарелку, и посыпала сверху мелко порубленной зеленью. Улыбаясь, она поставила еду на стол и жестом пригласила меня сесть.

Ухватив своего сына за локоть, Вернон тащил его наверх к новой жизни, а я принялся поглощать долгожданный кусок мяса, блаженно улыбаясь и строя планы на завтра. Это будет тот еще денечек!

========== Часть 4 ==========

Следующее утро ознаменовалось знатными криками тетушки. Я по инерции открыл глаза и подскочил, даже раздражает, что это стало моим рефлексом. Вторым моим глупым действием за сегодняшнее утро стал поиск очков, которые теперь покоятся в чемодане в отделе для вещей, которые никогда мне не пригождаются, но выкинуть жалко. После того, как спустя минуту, в мою дверь никто не вломился, я, наконец, понял какой я осел. До меня все отчетливее стали доноситься слова «Дадли» и «вставай» к которым прибавлялись разного рода угрозы, вплоть до лишения еды на неделю. Должно быть это подействовало, так как через пару минут я услышал грузные шаги, проследовавшие в соседнюю комнату. Кузен ночевал в чулане, но вот вещи остались пока что в комнате. По этому поводу у меня созрела еще одна маленькая, неприятная для него, шалость. Ну, или ряд таковых, это я точно еще не решил. Мне тоже нужно было вставать, потому что вчера я уже набросал некоторый план действий, так что и мне предстояло выйти на пробежку, к счастью, для меня, только в качестве зрителя и советчика. Подстегнутый этой мыслью я приободрился и, почувствовав себя бодрым как никогда, встал. Стрелки часов указывали на пять сорок пять. У меня есть пятнадцать минут, чтобы одеться и умыться. На это уйдет минут восемь, не больше, так что я приступил.

–

С самым несчастным видом Дадли стоял посреди холла бок о бок со своим довольным отцом, улыбающимся в усы, а тетя тем временем ходила взад-вперед перед ними и зачитывала вслух тоненькую книжку с видом полководца.

– Доброе утро, – крикнул я с лестницы и помахал семье с самым счастливым видом, так как впервые в этом доме утро для меня было действительно добрым.

– Ах, сынок, доброе утро! – помахал в ответ дядя Вернон.

– Доброе утро, милый, но ты не мог бы немного подождать – я инструктирую наших бегунов о технике безопасности. Как только я закончу, пойду на кухню и приготовлю тебе завтрак, – с легкой улыбкой, но с напускной строгостью сказала тетушка.

– Не утруждайся, тетя, я уверен, что Дадли с удовольствием поможет тебе после пробежки, а дядя приберет в доме и вымоет посуду, – с заботой в голосе и, положив руку на сердце, ответил я.

Дадли сверкнул глазами, в которых читалась откровенная ненависть ко мне и всему моему роду, в том числе к тетушке и дядюшке. Ну конечно, ведь теперь не я, а он, считается подкидышем. Я не смог сдержаться и подмигнул, отчего на лбу его запульсировала венка, которую с этого расстояния, я теперь отчетливо мог видеть. Пора вести счет положительных и отрицательных моментов за день. Пока что только плюсы, минусов я не заметил, даже зрение у меня теперь не минусовое, а это, несомненно, плюс, как бы глупо это не звучало. Тетушка дочитала инструкцию, и наша парочка отправилась навстречу рассвету, сопровождаемая мною.

Ветер приятно трепал мою длинную челку, отчего настроение стало еще лучше, а от того, что рядом пыхтели два жирдяя, издевавшихся надо мной все мое детство, шкала моего настроения выбивала сто из ста. Чтобы не скучно было ни мне, ни родственникам, я протяжно затянул:

– Левой, левой, раз, два, три. Левой, левой… – нечто багровое, на проверку оказавшееся лицом кузена, на секунду высунулось из-за грузного тела дядюшки и метнуло в меня глазами молнию.

Рядом, с такой же томатной рожей, бежал, если переваливание свиных окороков можно назвать бегом, дядюшка. Я сделал круг вокруг них с веселым криком: «Уиии», – и пнул дядю под попец, приказав: «Прибавить ходу!». Дядя послушно ускорился, притянув за собой своего упирающегося сыночка. Было их немного жаль, все же такие резкие физические нагрузки не сильно полезны для здоровья, но мне на это, мягко говоря, плевать, – загнутся ли они после этой пробежки или нет. Спортивный костюм у обоих почти весь пропитался потом, а мы еще даже полквартала не пробежали, нужно было взять дело в свои руки, и я решился.

– На месте стой, раз два, – две тушки, тяжело дыша, встали как вкопанные и, опираясь на колени, поливали асфальт своим потом. Зрелище было то еще, и секунд пятнадцать я наслаждался этим. – Спина прямая, ноги на ширине плеч, тридцать приседаний, время пошло!

Проклиная все на свете, Дадли принялся за выполнение задания, скрепя зубами. Вернон же работал с ожесточенной самоотверженностью, не жалея сил и коленей.

– Ну что, отдохнули? – спросил я, вновь взбираясь на своего «коня».

У Дадли вырвался стон, судя по тому, как вздымалась его грудь, легкие у него сейчас буквально разрывало от тяжелого дыхания. Ничего, братец, это только начало! Пробежав еще половину улицы, я вежливо предложил дяде выполнить серию отжиманий, к чему он немедленно приступил, на пару с сыночком. «Отдохнув» еще десять минут мы все вместе двинулись в обратный путь. Как я и ожидал, на пробежку ушло намного больше времени, чем час. Солнце уже давно встало, когда мы прибежали к лужайке у дома.

– Дядя, верно, что после пробежки положен душ? – спросил я взяв в руки поливочный шланг.

– Да, конечно, – улыбаясь, подтвердил дядя, проследив за моим взглядом. – Наверное, это будет выглядеть не слишком прилично для соседей, но мне жуть как хочется, чтобы ты окатил нас холодной водой из этого шланга.

Долго уговаривать меня не пришлось, и я с радостью открыл кран, спустя пару секунд они уже подставляли свои пузики под струи ледяной воды. Дадли жмурился и пытался увернуться, но дядя крепко держал его за руку. Когда с поливкой было законченно, я снова взял слово.

– Будет не хорошо, если вы зальете ковры водой, тетушка не обрадуется, – с сожалением в голосе сказал я.

Дадли уже верно понял, что каждое мое слово стоит воспринимать как приказ, так что без лишних слов, с обреченностью на лице, он принялся стягивать с себя мокрую футболку, оголяя складки. Мы начали понимать друг друга – это хорошо, очередной плюс в сегодняшнюю копилку хорошего настроения. Кузен, не проронив больше ни слова, поплелся в дом, оставив мокрые вещи на крыльце, а мы с полуголым дядей, встали на аккуратно подстриженный газон и любовались окрестностями, пока елейный голос, принадлежавший Петуние, не позвал нас завтракать.

–

– Посмотри-ка, дорогая, – протягивая газету жене, сказал дядя.

Тетушка, со скорбным выражением лица читала статью, предложенную ей мужем.

– Что там, дядя? Что-то интересное? – спросил я, расправляясь со своей порцией яичницы.

– Недалеко от нас, на пустыре, совершенно убийство. Мальчик, друг Дадли. Написано, что он умер от сильного удара в область груди, но из-за того, что следы на месте преступления вполне обычного размера, полиция теряется в догадках, что за человек мог такое сотворить. Ох, бедняга! – воскликнул дядя. – От удара у мальчика разорвало легкое, и он захлебнулся собственной кровью, ужасная смерть, просто ужасная, – вчитываясь в текст, причитал он.

Вот черт! Я был слишком растерян, чтобы помнить обо всех тонкостях заметания следов. Это мой косяк, признаю, но кто идеален в этом мире? На сегодня прибавилось еще немного работы, нужно сжечь ботинки и, на всякий случай, чемодан, все равно я собирался купить другой, но вот обувь по-настоящему жалко. Пожалуй, просто их спрячу на время. Ну не привык я выкидывать новые вещи!

Все это время, пока мы обсуждали совершенное мной убийство, Дадли не проронил ни слова. Должно быть, смерть его друга не слишком опечалила этого толстозадого ублюдка, хотя может он просто не хочет показывать своей слабости, а может просто терпеть не мог того недалекого блондина. А может просто овсянка, без молока, масла и сахара так на него повлияла. Трудно сделать вывод, глядя на его тупую рожу.

– Тут некролог. Похороны состоятся через два дня, – объявил дядя.

– Нужно обязательно сходить, – вмешалась тетя. – Будет неудобно перед соседями, если мы не явимся, тем более что они с Дадли, как бы это сказать, дружили. Начнут судачить, чего доброго. Придется оставить ему один костюм, чтобы он не появлялся в неприличном тряпье, которое заслуживает, – наливая мне кофе, говорила она.

Я знаю, что кофе в моем возрасте пить вредно, но мне нравится вкус напитка смешанного со сливками и сахаром, а если добавить немного корицы… Все это время в моем мозгу, подобно пчелам, роились мысли и воспоминания. Я пытался вспомнить убийство в деталях, но помнил только собственные ощущения. Внутри меня, словно волна о край скалы, бился океан ненависти с такой силой, что хотелось запустить тарелкой кому-нибудь в голову. Я достал палочку и принялся ее внимательно разглядывать, но ничего нового не увидел, зато на лице Дадли отразилось заметное беспокойство. Вложив ее обратно в ножны, я вновь задумался. Вот он хватает меня за грудки и приподнимает. Меня одолевает страх, как в детстве, когда Дадли вот так же проделывал этот фокус, после того, как его дружки, подобно своре гончих собак загоняли меня в угол. Потом было что-то еще, но я не особо помню. Дальше точно было оглушающее, больше я ничего не произносил. Но я кое-что сделал. Я сосредоточил магическую силу, намереваясь разрезать майку, но вместо этого просто опустил ее, обрушив довольно мощный поток магии на парня. Это стало моей ошибкой. Не единственной, к сожалению. Сейчас я понимаю, что чувствовал силу в руках, но не придал этому значения, очень даже зря. Как будто воздух вокруг меня стал плотнее и тяжелее. Зато потом все резко закончилось, а через пару минут я уже сидел возле остывающего тела. Собственные воспоминания меня не впечатляли, я-то думал, что эмоции от убийства должны зашкаливать, а в итоге какой-то сумбурный набор слайдов. Нет, это определенно должно было быть по-другому. Я же должен был хотя бы что-то почувствовать, но, вместо эмоционального подъема, ощущаю лишь разочарование и апатию. С этим определенно нужно что-то делать.