Текст книги "Сorvum nigrum (СИ)"

Автор книги: zhanna_12_09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 48 страниц)

Мои друзья обнаружились в нашей гостиной. Они безмятежно курили и резались в карты; судя по горе бычков в тарелке, они тут давно. После недолгих расспросов я выяснил, что все идет как надо, так что волноваться мне не о чем. Каким-то чудом я каждый день проводил тренировки, должно быть, держался на чистом гриффиндорском упрямстве, только вот последние три дня меня почти всюду заменял Ярослав, принимая Оборотное зелье, так как я периодически стопорился в самые неподходящие моменты. Меня стали запирать в Выручай комнате, где я тихонько стоял в уголочке, шепча что-то на парселтанге, игнорируя все вокруг. На мой зов приползла Саахас, но ее пришлось оглушить и запереть от греха подальше. Я уж если честно и забыл, что взял ее с собой. Это надо же – поддался на угрозы змеи! Нужно было оставить ее дома. Запер бы ее в террариуме и все дела.

Ромильда ничего подозрительного не заметила, даже того, что последние три ночи в ее постели был не я. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что моя девушка изменила мне, но когда я попытался дать определение, с кем она мне изменила, то не смог. Она изменила мне с моим… другом? Коллегой? Любовником?.. Или изменила мне со мной же, так как я себя в те моменты не помню, а некто под моей личиной вполне мог сойти за меня. И это вполне мог быть сам я, только не помнить об этом. Кажется, я запутался. Может я до сих пор без сознания и мне все это чудится? Я незаметно сжал руку в кулак до такой степени, что ногти впились в ладонь. Больно, значит, не сплю. Во сне боль воспринимается по-другому, как нечто эфемерное и странное, неестественное для данной ситуации. Но это не отменяет того факта, что данный разговор может происходить только в моей голове.

В остальное время со стороны я не казался овощем лишь благодаря мастерству Эмили в заклинании, отвлекающем внимание, для всех я производил вид задумчивого и старательного ученика, трогать которого ни у кого не возникало желания. Даже Рон и Гермиона воздерживались от общения со мной, ограничиваясь пожеланием доброго утра и спокойной ночи. Вот тебе и лучшие друзья! Сложнее всего в последние дни приходилось на занятиях по ЗОТИ и чарам, потому что на оба урока мне пришлось ходить самому без подстраховки в виде чар и Оборотного зелья, ведь эти профессора подлог сразу бы раскусили. Так что на этих занятиях Ярослав как мог, отвлекал на себя внимание и даже нарвался на отработку у Снейпа, заявив, что я его любимчик, раз он меня все время дергает и в Америке ему уже давно бы предложили либо отстать от меня, либо позвать замуж. В этот момент я реально пожалел, что пропустил эту сцену, но Ярослав пообещал показать в думосборе. Только вот в этот раз, все пошло из рук вон плохо, и я грохнулся в обморок, прямо к ногам своего недоброжелателя. Осталось немного. Еще чуть-чуть и этот кошмар закончится. Я наконец-то стану собой, таким, каким был изначально, до подселения Темного лорда. Интересно, а каким я был?

Уж не знаю к счастью, или к сожалению, но следующий обморок не заставил себя ждать. Он застал меня прямо на квиддичном поле на следующий день, так что помимо всего прочего я еще и с метлы свалился. Ну, так мне рассказывали, когда я вышел из трехдневной комы. Неизвестно какой черт потянул меня на тренировку, наверное, решил, что мне стало лучше вот и поперся. «Это же ты…» – вставила Эмили с видом философа; «Гриффиндор – это диагноз, притом пожизненный» – фыркнул Ярослав. Короче, после их ремарок я понял, что свои глупые поступки объяснять вовсе не обязан, все придумают за меня. Последнее, что я помню, так это только то, как наблюдаю за маневрами охотников, отмечаю про себя, что они явно стали проворнее, и постепенно на мир вокруг опускается тьма. В тот момент мелькнула мысль, что это должно быть особо темная туча или незапланированное затмение. Потом помню только разноцветные пятна и искры, тихий звон и невнятные голоса. Это ребята приходили меня проведывать в течение трех дней, а для меня все пролетело за секунду. Оказывается, здесь побывала вся квиддичная команда, члены Отряда Дамблдора, и часть профессорского состава. Ромильда не приходила, но показательно рыдала перед подружками, сетуя на жестокую судьбу ее славного Избранного героя. Молли Уизли тоже приходила, вместе с Директором и им пришлось успокаивать Джинни, рыдающую над моим неподвижным и бледным телом. Чего это она, интересно? Может от счастья? Ну, а что, в случае моей смерти у них бы появился новый капитан, который не стал бы так издеваться над ними. А может от того, что ей в случае чего придется занять мое место ловца, а она так не любит эту позицию.

Даже дед приходил, раздал указания и сказал, что мне теперь предстоит долгое восстановление, примерно до марта. Я не стал спрашивать, как ему удалось пробраться в замок, так как знал, что это не так сложно, как может показаться. Да и вообще что тут обсуждать, это же Николас! Так вот, я теперь пока что на больничном и работать мне не дадут, так как это может навредить моей психике. Пока мне нужно больше спать и хорошо питаться. Так же мне настоятельно порекомендовали обучиться окклюменции, чтобы уметь не только не пускать к себе в голову посторонних, но и отгораживать собственные эмоции в случае острой необходимости. Должен уметь держать голову в холоде и все тут! Зато легилименцию практиковать строго запретили. Впрочем, я и не собирался – своих-то мыслей много, зачем мне еще и чужие? Вообще будет не протолкнуться!

Удивительно то, что сплю я теперь много, примерно двенадцать-четырнадцать часов в сутки. При этом просыпаюсь совершенно не отдохнувшим, как будто лег за полночь, а проснулся с петухами. Это до какой же степени я вымотался, раз мои татуировки не действуют? И второй вопрос: сколько бы часов в сутки я спал, если бы не они? В перерывах между моими снами сил хватает только на то, чтобы сходить в туалет и поесть. Потом я просто засыпал, иногда с разносом на коленях. Тот короткий рассказ о моем втором обмороке и событиях, происходящих между ним и пробуждением, я еле выслушал.

Мне поставили банальный диагноз – магическое и физическое переутомление. Только ставил его приглашенный целитель; подозреваю, что это человек Николаса. Боюсь даже представить что у меня там на самом деле. Хотя если учесть что в последнее время я занимался так, будто готовлюсь в элитный отряд войск Англии и сборную по квиддичу одновременно, то диагноз не кажется неправдоподобным. Может так и есть. А если учесть что я в себя вливал всякую гадость, сваренную в местной лаборатории… Собственно, эти зелья и стоит винить, а остальное просто добавило к букету пару веточек.

Три дня ко мне вообще никого не пускали, отгородив ширмами и поставив надо мной купол, пройти сквозь который могла лишь мадам Помфри, ну и Эми с Ярославом, а то как бы я узнал все подробности? Правда то была одноразовая акция. Даже записки, которые мне передавали, мадам Помфри складывала в ящик, который пообещала отдать, как только мне станет лучше. Интересно, что мне там пишут? Я не уверен, но кажется мое зрение снова стало ухудшаться. Больше я не чувствую себя зорким орлом, скорее орлом неплохо видящим. Точнее можно будет сказать, когда мне разрешат хоть что-то прочитать или взлететь на метле. Мерлин, только бы мне показалось! Не очень хочется снова носить очки, без них намного удобнее.

Две недели мне дали на постепенное восстановление и запретили покидать Больничное крыло. Садисты! Мне пытались запретить вообще вставать с постели, но я отвоевал себе возможность самостоятельно посещать туалет, а не справлять нужду в «утку». Так что перемещаться в пределах Больничного крыла мне разрешили, но выход перекрыли заклинанием, так что выйти отсюда можно только с разрешения мадам Помфри. Знал бы, как это работает, уже сбежал бы. Подозреваю, что сплю я столько из-за зелий, что дает мне медиковедьма. Интересно, а варит их Слизнорт или Снейп, по традиции?

Мне разрешили принимать посетителей и сняли ограничитель с двери, чтобы они могли уходить самостоятельно, потому что мадам Помфри «не намеренна каждый раз махать палочкой, когда кому-то приспичит покинуть крыло». За сутки у меня перебывала вся команда, Гермиона и Эмили с Ярославом. На пятую ночь после моего пробуждения ко мне в палату пробралась Ромильда и в прямом смысле трахнула меня. Я очень удивился сквозь дрёму, но не сопротивлялся, а отдался на милость своей девушки. Судя по всему, это был первый секс в течение двух недель. Только вот после того как она ушла прямо передо мной материализовался Ярослав. От этого сон из меня будто выбили и приятное тепло, окутавшее тело после оргазма, тут же испарилось. Черт бы побрал этого русского с его даром! Ситуация мне не нравилась. Я чувствовал его недовольство и обиду, которые тонкими иголками кололи мою кожу, но не мог понять, что он от меня хочет. Сам же он не проронил ни слова, просто посмотрел и ушел. Что он хотел? Зачем приходил? Я ощущал нечто странное, некий дискомфорт, который щекотал мой мозг, когда я пытался обдумать сложившуюся ситуацию, но никак не мог в себе разобраться. Чувства разноцветной сеткой опутывали меня, мерцая и переливаясь, отчего в груди становилось то тесно, то пусто.

Это определенно не любовь и не ревность. Я знаю каково это – любить и ревновать, а потом потерять… Это я сейчас о Чжоу. Ничего похожего я не испытываю ни к Ярославу, ни к Эмили и уж тем более к пустоголовой Ромильде Вейн. Я скучаю по нему, по тому человеку, который поддерживал меня все время, учил, смешил, успокаивал. Только вот из-за Ромильды наши отношения странным образом исказились. Как будто вывернулись наизнанку, оголив полопавшиеся сосуды и вены. Еще до этого я замечал некоторые странности в его поведении, а может это его обычное состояние? Сколько я его знаю? И знаю ли? Мы ведь все скрываем свои эмоции, придумываем легенды про себя и сами в них стараемся поверить.

Он, как и Эмили, был приставлен ко мне для охраны. Однако после того случая в теплице Блэк-хауса наши отношения перешли на другой уровень. Иногда мне казалось, что он относится ко мне как к младшему брату, иногда как к близкому другу, иногда как к чужому человеку. Еще недавно между нами была буря эмоций, сейчас же я испытываю лишь печаль и разочарование. И немножко обиду. Обиду за то, что он не может объяснить мне, в чем дело. Я понимаю, что он старше меня на двенадцать лет и в жизни смыслит больше, но я же не тупица и смогу понять, если он мне спокойно все расскажет. Мысли я читать не умею! Но он молчит. Эмили тоже молчит и отдаляется. Такое чувство, что она все время где-то между. Между эмоциями, между мирами, между нами… Рядом, но при этом далеко. Словно горизонт, который остается на том же расстоянии, сколько бы шагов навстречу ты не сделал. Может я все это придумал, и они просто выполняют то, что им велено? Охраняют и развлекают наследника, чередуя кнут и пряник – излюбленная тактика русских, как я успел понять. Я больше не понимаю, кто мне друг, а кто враг и кому я могу верить.

Кулаки непроизвольно сжались, и я почувствовал, как нагрелось кольцо. «Все пройдет» – надпись на кольце горела красными буквами. Как вовремя. Может действительно все мои страхи уйдут и всё образуется? Что я могу? Только ждать…

–

– Эмили? – я заметил, что ее глаза будто подсветились изнутри и стали вовсе не карими, а золотистыми; а сама девушка погрузилась в себя.

Будто под гипнозом она встала и огляделась. Руки ее порхали по воздуху, перебирая невидимые нити, взгляд ее был устремлен в никуда, а лицо ничего не выражало. Эмили смотрела сквозь пространство и не реагировала на мои оклики, продолжая перебирать то, что видела только она. Через пару минут в Больничное крыло ворвался Ярослав и влил в нее какое-то зелье. Эмили очнулась от наваждения и заплакала. Он прижимал ее к себе и гладил по спине, утешая. Она быстро успокоилась и заснула. Ярослав положил ее на койку рядом со мной и присел рядом, наблюдая. Я ни разу не видел, как она плачет, и эта сцена мне не понравилась. В ее глазах читался страх и отчаяние. Она цеплялась за Ярослава, как за спасательный круг, а его взгляд был пропитан жалостью и ненавистью. И болью…

– Что с ней? – шепотом спросил я.

– Можешь не шептать, она все равно не слышит, – отозвался Ярослав, и устало потер глаза. – Просто очередной приступ, если можно это так назвать.

Я молчал и ждал, пока Ярослав соберется с мыслями. Впервые я видел его таким обеспокоенным и злым одновременно. Однако он быстро собрался и вновь заговорил.

– Помнишь я рассказывал тебе об Эмили, про ее проблему? – я кивнул. – Так вот, чтобы окончательно не раствориться в потоках магии и не погрузиться в себя, она вынуждена пить особый яд примерно раз в три месяца. Этот яд не вредит организму в физическом плане; он выжигает магические каналы, лишает обычного волшебника магии навсегда. Таким образом, она ослабляет себя и ее способности работают как бы в фоновом режиме, потому что основная часть силы направляется на восстановление магических каналов организма. Из-за этого ее магия нестабильна, как ты мог заметить, но так она хотя бы поддается контролю, ведь Эмили остается в сознании. Когда яд перестает действовать, она начинает снова видеть вокруг себя магию и только ее. Она погружается все глубже, теряя свою личность. Люди становятся безликими для нее, состоящими сплошь из магической субстанции; эмоции уходят и она слышит голоса, зовущие ее. А потом все возвращается и накрывает ее с головой, после приема яда, который выжигает ее магию. Только вот он не в состоянии лишить ее магии, для этого Эми слишком сильна и каждый раз ее сила постепенно возвращается.

– Чьи голоса она слышит? – хрипло спросил я.

– Она не знает, просто слышит их. Возможно, чтобы узнать, ей надо погрузиться в это состояние глубже, если не полностью. Однако вытащить ее из такого состояния будет практически нереально. Ее организм изнашивается слишком быстро, говорят ей не прожить больше пятидесяти лет. Для волшебницы это короткая жизнь.

– Неужели ничего нельзя сделать? – знаю, вопрос глупый.

Ярослав невесело ухмыльнулся и потер глаза.

– Нет, это месть магии, Гарри. Эмили расплачивается за чужие грехи, пытаясь при этом принести пользу своей семье. Она является как бы переходным звеном между ее дедом и его преемником. В случае если он умрет, она должна будет найти подходящего кандидата и обучить его всему, что она знает. Своей жизнью она не распоряжается и это очень печально, а самое печальное, что она давно с этим смирилась. Оружие в умелых руках. Сейчас она одаривает нас с тобой магией, раскрывает наш потенциал и это дается ей непросто. Можно сказать, что она отдает нам свою жизнь, по капле…

– Ты любишь ее? – решился я задать давно интересующий меня вопрос.

Взгляд Ярослава не выражал ничего.

– Нет, – он нахмурился. – Вернее люблю, но не так как мужчина любит женщину. Я люблю ее как хорошего человека, как близкого друга и хочу мстить за нее, вот только мстить некому. Так что от бессилия я могу лишь скрежетать зубами, и смотреть как она угасает день за днем. Единственное что я реально могу сделать для Эмили – это помогать таким, как она. Или хотя бы попытаться… Например, Гермионе. Исправить я уже ничего не смогу, но облегчить ей жизнь еще можно. Эта ярость порой сводит меня с ума.

– А меня ты любишь? – эх, гулять, так гулять!

Ярослав улыбнулся. Но не весело.

– Даже не знаю, как сказать… У нас с тобой как бы духовное родство. Можно ли назвать это любовью?.. Не знаю… Когда я с тобой я как будто цел и полон, а когда тебя нет, я наполовину пуст и мир не кажется мне таким ярким и безоблачным. Такое родство душ может быть как между братьями или напарниками, так и между влюбленными. До конца так и не ясно, почему это происходит. Просто порой магия выбирает людей и связывает их вместе. Иногда, чтобы свести их, иногда, чтобы спасти, иногда, чтобы погубить… На время это или навсегда – неизвестно. Какой из вариантов наш – неизвестно. Что делать и как себя вести неизвестно тоже. Я просто чувствую острую необходимость все время быть рядом, как можно ближе.

– Иногда я чувствую твои плохие эмоции, – поделился я своими наблюдениями.

– Я тоже чувствую твои, поэтому почти всегда тебя нахожу. Иногда ты хочешь побыть один, и я просто шатаюсь неподалеку, жду, когда твои предпочтения изменятся. Эти три недели, пока твой дух метался, мне было очень плохо. Не знаю как описать… Еще эта твоя Ромильда…

– Ты ревнуешь? – я осмелился взять его за руку.

– Немного, – уголки его губ тронула легкая улыбка. – Ведь если бы ее не было, это время мы могли бы провести вместе.

– Если ты попросишь, я брошу ее, – Ярослав продолжал рассматривать пол и имел такой несчастный вид, что я готов был сделать для него все, только чтобы вновь увидеть его смеющийся взгляд.

– Не надо, – он слегка сжал мою ладонь. – Она нам еще пригодится, а я переживу.

Я тяжело вздохнул. Ну вот что мне делать, Мордред вас всех раздери?! Он тут сидит такой несчастный, Эмили в отключке, Роми на занятиях, вроде как, а я, как дурак, сижу тут и глазами хлопаю. Разобраться в чувствах, как чужих, так и своих, оказалось для меня столь же трудным, как освоить беспалочковую магию. Скорее даже как невербальную беспалочковую магию. Невозможно! Это не моя стезя. Я оказался погребен под ворохом проблем, разгрести который не в силах. А может просто не пришло подходящее время, для решения всех проблем? Вот уж чего не знаю… Похоже мой дух так и продолжает метаться по кругу, без права на отдых. Такое чувство, что я иду по Запретному лесу, все время спотыкаясь о корни массивных деревьев. Лес – это моя жизнь. Корни – это нескончаемые проблемы. Куда я иду? Что ждет меня там, впереди? Может спалить все вокруг себя Адским пламенем? Это бы решило все мои проблемы разом. На что я вообще трачу свою жизнь?! Что я делаю в этой школе, если Николас способен научить меня программе семи курсов за два года? Этот вопрос я поспешил задать Ярославу – он мой генератор мудрых мыслей и ответов на самые идиотские мои вопросы.

– Связи, – был его ответ. – В школе завязываются полезные знакомства. В социуме ты учишься общаться, разбираться в людях, учишься дружить и враждовать и еще много чему. Школа – это учебное пособие к самой жизни. Я долгое время был на домашнем обучении, но моя семья живет в магическом поселении, так что общения мне хватало. Каждая семья славится какой-то одной отраслью магии, так что мы иногда собирались толпой человек по десять и ходили на занятия друг другу в гости, так как родители не могли обучить всему. Это обычная практика для русских магов. Моя мама учила нас ритуалистике, так как лучше всех в деревне разбиралась в этом вопросе. Мы частенько проводили ритуалы в полях – для лучшего урожая пшеницы, в лесах – чтобы всем хватило грибов, ягод и трав, у рек – чтобы рыба не переводилась. Чем старше мы становились, тем серьезнее проводились ритуалы, и приходилась звать соседку, мастерицу в рунах, так как моя мама в них не сильна. Знаешь, в нашей деревне каждый дом защищен от пожара, мора и прочих неприятностей, потому что в отличие от Хогвартса, наше обучение строилось по принципу «много теории – еще больше практики». Мы не писали бесполезные эссе – мы общались, беседовали, разбирали разного рода ситуации. Если день прошел, и ты не узнал или не попробовал чего-то нового – ты потерял день! Я стараюсь то же самое проделать и с тобой. Не просто заучивать теорию и иногда практиковаться, моя задача – научить тебя думать и пользоваться своей силой. Нет слабых магов, есть ленивые. Ты ленивый маг, раз за пять лет обучения находишься на таком низком уровне подготовки. Ваша система не рассчитана на развитие магических способностей, единственная ее задача – научить вас контролировать силу. Это все. Для большинства этого достаточно, для большинства превратить стол в свинью – верх мастерства. Моя соседка, баба Марья, может трансфигурировать теленка из полена, и его можно будет зарезать и съесть. Ваши законы магии говорят, что это невозможно, но я лично ел мясо того теленка и даже расстройством желудка не страдал. Я думаю, что ваша магическая слабость обусловлена маленькой территорией. Россия – огромная страна. У нас нет понятия «невозможно». Мы считаем, что для невозможно просто нужно больше времени, сил и знаний. Ваши маги наплевательски относятся к земле, мы же ее боготворим, как и силы природы. С каждым днем я чувствую себя все слабее, будто меня закрыли в бетонном ящике. Связь с землей и водой для русского мага – священна. Эмили помогает мне, но это не то. Ее магия мне не родная, это суррогат, который не позволяет мне умереть от истощения, но сил дает мало.

Я задумался. Если здесь он слаб, то как он колдует, когда полон сил? Наверное, на уровне Альбуса Дамблдора, а может и самого Мерлина. Не удивительно, что Россию еще никто не смог завоевать. После его рассказа мне срочно захотелось там побывать, только вот прочувствовать на себе русские морозы я был еще не готов. Может удастся побывать там летом?..

– У вас слишком много законов, запрещающих магу развивать силы. У нас же все ровно наоборот – маг обязан учиться и становиться сильнее, чтобы помогать своей стране. У нас нет запретов на то, что может сотворить маг, а чего не может. Если волшебник хочет питаться только трансфигурированной пищей, то он питается. Если хочет жить в доме, который соткан при помощи пространственной магии и рун, он живет там. Запретов нет, так каждый с детства осознает последствия своих действий. Если магу плевать на них, он делает так, как посчитает нужным. Если его действия вредят остальным – его вежливо просят перестать, и он прекращает, так как заткнуть его ничего не стоит. Наше Министерство Магии быстро реагирует даже на самую незначительную угрозу. У нас отродясь не водилось Темных лордов и прочей ереси – мы друг за друга горой и не раскидываемся кровью направо и налево. Просто каждая деревня живет в соответствии со своими убеждениями. Мне однажды довелось побывать в деревне некромантов. Знаешь, там даже кладбища нет. Жуткое местечко, но интересное. Когда поднятый покойник перестает быть им полезным, его сжигают и развеивают по ветру. Там есть такие мастера, что порой трудно разобрать кто мертв, а кто жив. Только мало их… Деревушка всего в десять домов вот уже на протяжении многих столетий. Не больше, не меньше. У нас считается большой удачей связать свою судьбу с некромантом, так как никто не смеет им и слова против сказать. Несмотря на свою репутацию, они никогда не брали невест и женихов насильно, не присушивали, не опаивали. Все браки заключались лишь по обоюдному согласию – это для них обязательное условие. Я ехал туда с одной целью – жениться, но мне отказали. Эту девушку я встретил на одной из ярмарок и влюбился. Мне было восемнадцать, а ей двадцать пять. Есть поверье, что тот, кто полюбит некроманта больше никого полюбить не сможет. Не знаю, правда ли это, но с тех пор я больше ни к кому не сватался и подобных чувств не испытывал. Мой рассказ, должно быть, смахивает на утопию, но я нигде не соврал, – должно быть, он прокомментировал мое выражение лица. – Мы не воюем между собой, потому что помним, что корни у нас – общие. К тому же земля может разобидеться на магический народ и тогда всем придется туго. Это не значит что мы не ругаемся, не деремся… У нас есть дуэли, где можно отстоять себя посредством силы, есть суд, даже тюрьмы есть. И кровная вражда есть, но все это не в таких масштабах, как у вас. Когда я впервые приехал в Британию, то прибывал в шоке долгое время. Только вот все клятвы уже были даны, и изменить ничего было нельзя.

– Но ты ведь должен работать в России, не так ли?

– Да, только работы там не много, не смотря на большое количество магов. В большинстве вопросов разбирается наше Министерство и только в редких случаях, когда ситуация не подходит ни под один закон, за работу берусь я.

Ярослав говорил о родине с такой теплотой и любовью, что я невольно задумался, что же должно было произойти, что заставило его покинуть родные края?

– А почему ты вообще уехал? Как тебя угораздило вступить в ряды Черных вестников?

– Род Каркаровых состоит из трех ветвей: главной, второстепенной и младшей. Я происхожу из младшей, так что у меня не было особых перспектив на родине. Максимум что меня ждало – жена, дети и работа на благо рода. Нелюбимая, но полезная деятельность. Меня это не устраивало, я знал, что гожусь для чего-то большего. Однажды к нам в гости приехал двоюродный брат моей мамы, он пробыл у нас всего три дня и перед отъездом предложил мне стать преемником, занять его место и стать профессиональным убийцей. Я согласился сразу же и даже вещи не собрал, просто уехал. Родители не возражали, глава рода отпустил с миром и наказом не позорить наше доброе имя. Время от времени я приезжаю в родные края, чтобы повидаться и отдохнуть душой. Я откололся от своей семьи и поклялся служить во благо Вестников, но это не значит, что я их предал. Я лучше умру, чем допущу, чтобы они пострадали из-за меня.

– И что тебя даже с гобелена не выжгли? – спросил я.

– У нас нет гобеленов, – ответил Ярослав, и в его голосе проскользнула нотка небрежности. – Наши предки пишут родовые книги. «Что написано пером, того не вырубишь топором», – процитировал он очередную русскую мудрость.

Вырубить то не вырубишь, но можно и зачеркнуть ведь. Да и зачем рубить топором, если выжечь куда эффективнее? Странные они эти русские.

– Ты сказал, что чувствуешь все мои эмоции всё время, но почему я чувствую только сильные всплески твоих эмоций, а не все? – я решил сменить тему, потому что Ярослав погрустнел еще больше в разговоре о России.

– Потому что я старше и я за тебя в ответе. В нашей связке я главный!

– Да пожалуйста… – от длинного и напряженного разговора меня клонило в сон, так что мы попрощались и он ушел.

Эмили продолжала спать на кровати, рядом со мной. Во сне она казалась сущим ангелочком, милой куколкой, отдыхающей после трудного дня. Тот, кто не знает ее историю, может подумать, что она беспечная юная особа, которая только и делает, что наслаждается жизнью. Только вот им невдомек, что жизнь ее временем обделила и у нее нет возможности отложить что-либо на потом. Интересно, а у меня есть эта возможность? Глаза слипались, так что я поддался желанию и погрузился в сладкий сон.

========== Часть 27 ==========

Дни тянулись невыносимо долго. Я отлежал бока и, кажется, у меня развилось плоскопопие. Шея болела, будто я все это время не провалялся в постели, а носил мешки с углем на голове. В последний день моего заключения меня заставили поклясться, что я каждый вечер перед отбоем буду приходить к мадам Помфри для осмотра, а в случае чего, сразу же пойду в Больничное крыло, а не буду строить из себя героя и молча сносить все тяготы. Даже смешно, разве меня не героем все называют, не избранным? Но попробуй докажи местной медиковедьме что ты сам в состоянии о себе позаботиться и будешь заперт в палате пока она полностью не удовлетворится состоянием твоего здоровья.

Я яростно кивал на все ее слова, но мне не поверили, так что Рону и Гермионе, как старостам, было велено за мной присматривать и следить, чтобы я не пропускал приемы. Рон с гаденькой улыбочкой рассказал мадам Помфри о «чудодейственных витаминных зельях», которые я заставляю их пить. После недолгих расспросов, раздумий и короткой демонстрации ей было решено, что я тоже должен их принимать, чтобы организм скорее пришел в норму. Она даже обмолвилась, что неплохо было бы всем школьным спортсменам последовать нашему примеру, и похвалила меня за то, что я не только тренирую команду и играю сам, но и за то, что пекусь об их здоровье. Эх, знала бы она про изначальный мой план… Что-то мне подсказывает, что скоро деканам и капитанам команд будет проведена лекция о здоровье и в ультимативной форме заявлено о необходимости приема подобных зелий. У нас же полкоманды после игр с соплями ходит! А так глядишь, никто болеть не будет. Ай да я, ай да капитан! Всем капитанам капитан! Может кубок какой-нибудь вручат за заслуги? Или памятную награду, медаль… А почему бы и нет? Короче говоря, когда все наставления были сказаны, мне вручили ящик с записками, палочку, чистую школьную форму и отправили в гриффиндорскую башню. Домой!

Мерлин и Моргана, как же я скучал по своей кроватке! Ребята встретили меня сливочным пивом и пирогом с мясом. Какие они все-таки молодцы! Рон рассказывал последние сплетни, популярные среди старост, а ребята доносили до меня слухи, которые ползали по школе. Оказалось, что многие всерьез думают, что:

а) меня прокляли;

б) меня отравили;

в) я пытался покончить жизнь самоубийством.

Это самые популярные версии. Еще я узнал, что Ромильда пыталась прорваться ко мне в больничное крыло и в порыве ярости раскидала порядка десяти человек, что преграждали ей путь. Здесь я даже немного загордился, что у меня такая девушка, но ненадолго… Скрутил мою красавицу профессор Снейп, обездвижил, отчитал, снял баллы и назначил отработку, а так же запретил приближаться к Больничному крылу. Вот за это ему спасибо. Хоть что-то полезное для меня сделал. Не очень мне хотелось попасть в руки Ромильды в бессознательном состоянии. Мало ли чего она могла сделать! После этого моя Роми пустила слух, что это Снейп проклял меня и не дает ей быть рядом с любимым в столь мрачный момент моей жизни. Даже странно, но почти все девушки Хогвартса, кроме слизеринок, смотрели на профессора осуждающе, шушукались у него за спиной, и очень сочувствовали Ромильде. Профессор Синистра, судя по всему, тоже была на стороне юной Вейн и щедро возвращала нашему факультеты все баллы, которые за день сумел снять Снейп. Недавно она присудила Рону двадцать балов за то, что он сказал, что сегодня Малая медведица настолько яркая, что даже он ее видит. А он у нее даже не учится… Просто патрулировал школу и ляпнул первое, что пришло в голову при виде преподавателя астрологии.

Так же мне поведали, что я был отравлен ярой фанаткой, которой не понравилось то, что я выбрал Ромильду Вейн, а не ее. Правда никто не знал точно, которая из моих поклонниц решилась на такой шаг, так что все ожидали повторения отравления, либо грандиозной сцены ревности в ближайшее время. Ну и в кульминации – я пытался свести счеты с жизнью. Только вот школьные сплетники никак не могли определиться с причиной. Кто-то говорил, что я просто боюсь Темного лорда и решил уйти красиво. В расцвете сил, так сказать. Некоторые утверждали, что точно знают, что Ромильда меня бросила, а я решил испить яду из-за отвергнутых чувств. Слизеринцы продвигали версию того, что я просто слетел с катушек и валяюсь с нервным срывом. Последняя версия, как ни странно, мне понравилась больше всего и она больше всего походила на правду. Нервишки у меня действительно разболтались. Когда все наговорились и решили что пора отдыхать, Рон вручил мне стакан с «Ночным зельем» и лучезарно улыбался, пока я давился мерзкой жидкостью. Что ж, сам заварил, теперь сам и расхлебываю. В прямом смысле. Томас и Рон, уже привыкшие к этой мерзопакости, осушили по стакану и даже не поморщились. Вот что с людьми делает привычка. Надо бы подумать над новым составом, а то я блевать буду дальше, чем видеть, если мне придется пить это каждый день.