Текст книги "Под тенью мира. Книга первая"

Автор книги: Зетт Катэсса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)

– Инженер. Как я и думал, мистер Хэннон, у Вас всё в порядке.

– О, спасибо, – сказал Пол. – Инженер – это неплохо.

Пол махнул рукой Бучу и направился из класса. Пока мистер Броч озвучивал другим ребятам результаты экзамена, Сьюзен Мак мило беседовала с Бучем о видах оружия. Этой Мак удавалось ладить со всеми, с кем она хотела общаться, даже с Делорией, а это, по мне, было великим достижением.

Сьюзен поправила рыжий локон, выбившийся из заколотых на затылке волос, и подошла к мистеру Брочу. Сьюзен положила свои ответы перед ним и бросила на меня полный презрения взгляд, прищурив свои маленькие неприятные глазки.

– Мисс Мак, поздравляю! Вам уготована карьера преподавателя, – Броч радостно встал с места и пожал руку Сьюзен, та ему улыбнулась. – Не удивлён, что такая милая девушка пойдёт по моим стопам.

Я недовольно скривила рот – вот уж правда, Мак со всеми ладит. Сьюзен радостно выбежала из класса. Следующим к Брочу подошёл Буч. Он небрежно кинул на учительский стол лист бумаги и, сложив руки на груди, недовольно стал ожидать своего результата. Я с нетерпением ждала озвучивания результата экзамена Делории. Мистер Броч, видимо, тоже.

– Ах, Буч, – сказал учитель, широко улыбаясь и глядя на недовольную физиономию Делории, – как же я долго ждал этого момента. Что ж, посмотрим...

Мистер Броч уткнулся в записи, и мне казалось, что он специально тянет, чтобы Буч занервничал. Так оно и получилось. Делория уже целых две минуты нервно пытался заглянуть в таблицу, что была перед мистером Брочем.

– Ну, так чего там? – наконец спросил он как-то слишком тихо.

Учитель поднял на него глаза и в напускном удивлении раскинул руки.

– Надо же, – медленно и с интонацией произнёс он. – Парикмахер.

Буч застыл на месте, словно на него только что вылили ведро ледяной воды, и стремительно начал бледнеть.

– Вот уж никак не ожидал, Буч. Какая прекрасная должность – парикмахер, – явно издеваясь, произнёс Броч, невинно глядя на Буча. – В самый раз для тебя.

Буч явно оторопел.

– Да вы гоните! – возмутился он. – Парикмахер? Да это какая-то фигня, а не тест! Кристина права!

Буч взмахнул рукой, развернулся и направился к выходу из класса. Я с большим трудом сдерживала подсмеивание. Парикмахер. Ха! Да, единственное что у него отлично получалось, так это мылить свои волосы.

Я повернулась к учителю и увидела, как Уолли Мак бросает совершенно пустой лист на стол мистера Броча.

– Не буду я эту фигню писать. Ничего не понимаю в этом бреде, – скривив страшную рожу, сказал Уолли и, не выслушав ни слова, ушёл.

– Вот это да! – протянул мистер Броч, почесав затылок. – Вот же мелочь пошла! Почему я такого не сотворил, когда мне было шестнадцать?

Я усмехнулась, но тут же почувствовала приступ удушающего страха и сильнее сжала и без того мятый листок влажными руками. В классе стало как-то пусто, только Фредди Гомес пытался с серьёзным и отчаянным видом дописать тест. Полумрак сгустился и залёг серыми тенями под партами. Проектор по-прежнему тарахтел, испуская мощный свет, в котором танцевали многочисленные лёгкие пылинки.

– Ну, что, Кайли. Твоя очередь, я вижу, – обратился ко мне мистер Броч.

Я перевела взгляд на него. Он сидел, уперев руки в стол и очень ободряюще улыбаясь. Я медленно кивнула, подошла к столу и отдала свой листок учителю. Я затаила дыхание пока он, задумчиво хмурясь, копался в моих ответах. У меня уже начали трястись руки, когда он посмотрел на меня и состроил удивлённую гримасу.

– Удивительно. Хотя, в твоём случае, не совсем...– сказал он, покусывая кончик ручки и глядя куда-то в сторону.

Я почувствовала, что готова провалиться сквозь бетонный пол Убежища от страха. Учитель замолчал почти на целую минуту, а я всё дрожала от ужаса и ждала его приговора.

– Так кто я? – онемевшими губами удалось спросить мне.

– Ты будешь работать в христианском храме, в нашем храме, – спокойно сказал Броч, качая головой. – Помилуй нас, Господи...

У меня вытянулось лицо, наверное, ещё больше чем у Буча, когда он узнал свой результат. Я открыла рот и снова его закрыла. Буду работать в храме? Я? Надо же! Вот уж не думала, что этот результат экзамена сможет мне дать возможность изучать. Я мечтала об этом больше всего на свете! Я всегда верила в Бога, сколько себя помню. И для меня это было основой жизни.

Я опустила глаза. И мама тоже верила в Бога.

– Потрясающе... Это как раз, то, что мне надо, – выпалила я.

– Я знаю. – Улыбнулся мистер Броч.

– Спасибо, – ответила я.

Учитель кивнул.

– Что ж, тогда, впереди у тебя курсы религиоведения и философии, а затем можешь приступать к работе.

– О, хорошо, – улыбнулась я. – До свидания.

Мне хотелось побыстрее рассказать всё папе. Махнув рукой мистеру Брочу, я вышла из класса, заметив, что Гомес всё ещё сидит и корпит над тестом. В коридоре я даже прищурила глаза от яркого света, оглядевшись, тут же вздрогнула: "Туннельные змеи" стояли на том же месте, что и перед экзаменом. Уолли стоял ко мне спиной, Пола Хэннона с ними вообще не было, а Буч, облокотившись о стену, расстроено и зло глядел куда-то в сторону.

– Парикмахер! Да не парикмахер я, а стилист...Идиотский тест, – ругался Буч, пока я, прикусив губу, тихонько по стенке пробиралась к повороту в коридор.

Сначала всё шло вполне успешно, и меня никто не замечал, но как только я сиганула за угол, чтобы быстро убежать вперёд, то столкнулась с Полом Хэнноном. Он был высоким, даже выше Буча, и я ткнулась носом ему в грудь. Он от неожиданности положил руки мне на плечи, подхватывая.

– Ой, извини, – коротко бросила я, покраснев. Он прищурил глаза и, разглядев меня, убрал руки.

– Оставь меня в покое, – просто кинул он и обошёл меня стороной.

Я с облегчением выдохнула и, не оборачиваясь, побежала вперёд.

***

Жизнь продолжалась. Теперь я помогала в храме, изучала религиоведение и посвящала жизнь Богу, помогала отцу и людям.

Жизнь в Убежище, конечно же, была тяжела. Буч со своими оборванцами совсем осатанели – теперь они унижали меня со всем своим извращённым красноречием. Меня уже перестало это ранить так, как раньше. Наоборот, я училась терпеть и со смирением переносить все трудности.

Амата, как и я старалась, избегать банды "Туннельные змеи". В последний раз им сильно досталось от Смотрителя, когда Буч и Уолли Мак попытались зажать Амату в тёмном коридоре возле склада. Повезло, что Эдвин Броч очень вовремя проходил мимо. Амата едва успела вскрикнуть, прежде ей закрыли рот.

Помню в тот вечер Смотритель так орал в своём кабинете, что даже становилось удивительно, как стены всего Убежища не осыпались в крошево.

Не только Буч и его дружки были такими бесчеловечными, все жители Убежища будто бы становились всё более жестокими и злыми. Мне казалось, что в стенах Убежища с каждым днём всё больше и больше нарастает напряжение.

И вот, когда мне исполнилось девятнадцать лет, в моей жизни случилось то, что навсегда изменило её.

Глава 3. Побег

Мне снилось что-то серое и жуткое, расползающееся по полу моей маленькой комнатки. Я сидела на кровати и смотрела на эту гадость. Я дрожала от холода, глядя на то, как под светом маленькой настольной лампы переливалась эта странная субстанция на полу.

Она выглядела так отвратительно, что меня начало тошнить. Я боялась слезть с кровати. Оглянувшись, я с ужасом поняла, что в комнате никого не было.

Осознание этого погрузило меня в ледяной ужас, пробравший меня до самых костей. Свет в комнате мигнул и как-то посерел, высветил стальную низкую тумбочку у отцовской кровати с книгами и кружкой и задвинутый в угол ящик с игрушками, на котором стоял ярко-красный грузовичок с Ядер-колой. Я вздрогнула.

Блестящее серое вещество, напоминающее ртуть, начало шипеть. Я обхватила колени руками и закрыла глаза, содрогаясь от страха. Когда я их снова открыла, на полу моей комнаты ничего не было. Помедлив две минуты, я спустила ноги на холодный пол, ожидая, что в любую секунду на меня может наброситься неизвестная мне тварь. К моему счастью ничего подобного не произошло. Я поспешила выбраться из комнаты в нашу гостиную, где зеленоватым пыльным экраном светился телевизор и темнели уютные красные кресла возле низкого деревянного стола. Тут воздух был таким сухим, что я едва не закашлялась. Почти сразу я вышла в серый коридор Убежища. Перед глазами всё расплывалось. Холод был таким невыносимым, что хотелось выть.

Я двигалась, как в очках режима ВАТС, очень медленно и плавно, замечая каждое движение. Босые ступни совсем замёрзли, а я всё шла и шла по пустым коридорам, заглядывая в пустые комнаты огромного, кажущегося бесконечным Убежища 101. В комнатах всё было на местах: вещи, комбинезоны, лампы, тапки. Я шла всё дальше и дальше, оступаясь и чуть не падая, вытирая слёзы с щёк и кусая губы. Я слышала, как стучит моё сердце, слышала, как мои шаги отражаются от стен, как где-то капает вода и как привычно жужжат лампы над головой.

В одно мгновение я замерла на месте, услышав чьё-то дыхание прямо позади себя. Воздух словно загустел, я стояла и смотрела в стену расширившимися от страха глазами. Тени расползлись страшными изображениями на бетонных шершавых стенах коридора. Мне было страшно, так страшно, что я едва держалась на ногах.

У меня больше не было сил, и я обернулась. Я чуть не закричала, увидев Амату. Она была точно такой же, как и всегда, только сейчас в её внимательных зелёных глазах читалась какая-то отстранённая тоска.

Амата грустно улыбнулась мне.

– Ты знаешь, я умерла, – глядя куда-то в сторону, сказала мне подруга таким тоном, словно сообщала мне свою оценку за экзамен.

Я захлопала глазами.

– Что? – выдохнула я, не понимая, что происходит.

Её, видимо, это разозлило. Она нахмурилась и подняла глаза на меня. В них ясно отражалось усталое раздражение.

– Жизни нет, – чётко выговорила она и исчезла.

Я открыла рот, судорожно выдохнув. В этот момент лампы над головой часто замигали, затем свет совсем пропал, и я снова услышала страшное шипение твари из комнаты. Я закрыла руками уши и зажмурилась что было сил, а когда очнулась, увидела перед собой огромную стальную дверь Убежища 101.

Она была очень грязной, ржавой, перепачканной в крови. Вокруг было слишком темно, чтобы хорошо разглядеть что-либо вокруг, но я отчётливо видела надпись, выведенную белой краской на металлической поверхности двери.

"Ты теперь одна. Не ходи дальше..."

Я прерывисто вздохнула и приоткрыла глаза, просыпаясь.

Меня кто-то расталкивал, держа за плечи. Очнувшись, я почувствовала холод и дрожь после кошмара и, потерев глаза, увидела Амату. За эти несколько лет она, как я, сильно повзрослела. Амата трясла меня за плечи, пытаясь разбудить:

– Просыпайся скорее, Кайли! Ну же...

Я открыла глаза и медленно поднялась с кровати. Придя в себя, я внимательно посмотрела на подругу и заметила, что она была крайне взволнована. Да вид у неё был какой-то потрёпанный и запыхавшийся, словно она долго бежала. Её тёмные локоны выбились из причёски и теперь влажными от пота прядками обрамляли её узкое смуглое лицо, зелёные глаза горели беспокойством.

Несмотря на то, что глупо было сейчас вспоминать о сне, я была рада, что моя подруга оказалась жива. Оправляясь от остатков кошмара, я начала понимать, что происходит что-то нехорошее. Быстро скользнув взглядов по комнате, я заметила, что папы здесь не было. Что-то больно заскреблось у меня в груди, в желудок моментально скользнула глыба ледяного страха. Я перевела дыхание и резко схватила Амату за руки.

– Что случилось? – хрипло спросила я, не помня себя от волнения.

Амата явно обрадовалась, что я наконец-то пришла в себя. Я заметила, что моя подруга едва-едва сдерживает слёзы.

– Кайли, твой отец ушел из Убежища!

Я перестала дышать. Замерла, осознавая, что за секунду весь мир сжался в одну точку. Внутри всё оборвалось: ужас и страх смешались в удушающую смесь. Моё сердце забилось так сильно, словно билось оно в последний раз.

"Твой отец ушёл из Убежища".

Как это? Как это могло произойти? Из Убежища же никто и никогда не выходил! Он отправился за стены Убежища?! В ужас этого умершего мира?! ОДИН?!

Я попыталась вздохнуть, но мне стало так больно, что я чуть не закричала. Перед глазами всё мгновенно расплылось от слёз. Амата схватила меня за плечи. Я посмотрела на неё пустым взглядом. Она покусала губы, словно собираясь с силами, чтобы сообщить мне что-то ещё.

Она отвела взгляд, точно так же как и у меня во сне.

– Они убили Джонаса, – прошептала она наконец.

Её лицо исказилось в гримасе рыдания. Меня словно ударили в самое сердце, я отшатнулась, понимая, что эти ужасные слова просто раздирают меня на части.

– Боже...

Рыдание скрутило меня. Моё сердце! Как болело сердце! Я словно бы чувствовала пробитую в груди дыру, заполненную серой холодной пустотой.

Я закрыла лицо руками, и Амата обняла меня. Я едва обратила на это внимание. Голова готова была взорваться: всё разрушено. Джонаса больше нет, а папа ушел. Как же так? Теперь я осталась совсем одна.

"Ты осталась одна. Не ходи дальше..."

Я вспомнила надпись из сна на двери Убежища. Я отняла руки от лица и постаралась всеми силами взять в себя в руки. Дверь Убежища. Выхода нет. Если папа, ушел, тогда и я смогу уйти отсюда. Я смогу пойти за ним. Да, я выйду под небо и найду его.

Амата отстранилась от меня, всё ещё дрожа как осенний лист.

– Прости, что спрашиваю, Кайли, но у нас совсем нет времени, – сказала Амата. – Твой папа случайно не говорил тебе что-нибудь о своём уходе?

Я посмотрела в заплаканное лицо подруги и покачала головой, нахмурившись и прерывисто выдохнув.

– Нет, я ничего не знала об этом, – сказала я, опустив глаза. – Он стал странным в последнее время...Всё копался в каких-то бумагах, поздно ложился спать. Вёл себя так, будто бы загорелся какой-то идеей. Боже, какая же я дура!

Я закрыла рот рукой и зажмурилась, изо всех сил сдерживая слёзы.

– Кайли, сейчас не время... Тебе надо спешить, – сказала Амата взволнованно. – Мой отец приказал всем офицерам Убежища задержать тебя, и живой или мёртвой доставить к нему. Я не знаю, что на него нашло, но он говорит, что за уход твоего отца ты тоже несёшь ответственность. Там творится такой ужас – радтараканы заполнили Убежище, люди умирают...Кайли...

Я ощутила приступ удушающего ужаса: радтараканы? Погоня? Вот зараза! Всё хуже, чем я думала. Я кивнула, смиряясь с неизбежным, жутким осознанием того, что мне нужно сделать.

Таким страшным и волнующим осознанием, что всё внутри от одной мысли переворачивалось. Мне придётся уйти из Убежища. Под небо... В мир, где страшная радиация поглотила всё живое, разжевала, а потом выплюнула таким извращённым и ужасным, что для созерцания этого нужна была крепкая сила воли.

А у меня с этим всегда были проблемы.

Но плевать на всё. Там, под небом, мой отец. Совсем один! И я не собираюсь его бросать в этих мёртвых землях. Не знаю, почему он оставил меня одну и ушёл. Не знаю, как я буду его искать, но мне придётся сделать всё, что в моих силах, ведь хочу знать правду.

– Зачем, отец?.. – сокрушалась Амата, размазывая слёзы по щекам.

Я до резкой боли закусила губу, зажмурившись от очередного приступа ноющей боли в сердце. Надо смириться. Сейчас не время. Я обняла Амату.

– Прошу тебя, успокойся. Я... – Мой голос дрогнул. – Я собираюсь покинуть Убежище и отправиться искать отца. Мне ...нужно кое-что взять...

Амата подняла голову и всмотрелась в мое лицо. Она выглядела серьёзной и испуганной. Она некоторое время смотрела на меня, затем уверенно кивнула. Моя подруга достала из маленькой матерчатой сумки на поясе настоящий десятимиллиметровый пистолет. У меня глаза на лоб полезли.

Дрожащими руками Амата протянула пистолет мне.

– Возьми этот пистолет. Я стащила его из стола отца. Надеюсь, что тебе не придётся его использовать здесь. Кайли, я правда хочу помочь тебе, – утерев слёзы, серьёзно сказала Амата.

Сейчас она уже взяла себя в руки, и её обычная уверенность постепенно возвращалась к ней. Я кивнула.

– Ты уверена, что он тебе самой не понадобится?

Амата со слабой улыбкой покачала головой.

– Надеюсь, что нет.

Она замерла и как-то неестественно выпрямилась. Я прислушалась. За стеной послышались топот и крики. Амата указала рукой на дверь.

– Быстро! Собирайся и уходи! Я отвлеку их: скажу им, что тебя здесь нет! Если сумею вырваться, то мы сможем встретиться у двери Убежища! Торопись!

Амата выбежала из комнаты. Я две секунды тупо глядела в стену, обклеенную зеленоватыми обоями в тонкую полоску. В голове мелькнула мысль о папе. Нет-нет, мне нельзя медлить.

Я сорвалась с места. Дрожащими руками я выдвигала ящики из комода и вытаскивала из них всё, что могло мне понадобиться. Я кидала вещи в отцовский кожаный рюкзак, который я, ободрав локти, достала из-под кровати. Я кинула в сумку свой запасной комбинезон Убежища 101. Туда же полетели вещи, которые казались мне жутко нужными, в том числе карандаши, ручки, диски, блокноты, которые по сути были самым настоящим хламом.

Я бегала по комнате, как сумасшедшая. Я подбежала к металлическому шкафу, выгребла из него какие-то книги и записи, затем вспомнила про тайник за этим самым шкафом. Расцарапав все руки, я спешно и неаккуратно открыла его, вытащила пневматическое ружьё, маленький ножик и две коробки с патронами. Возле стола папы я заметила бейсбольную биту. Подумав секунду, я взяла её в руки – лишней не будет.

Пистолет Аматы я прицепила к металлическому поясу моего комбинезона.

Я уже выбежала из спальной комнаты в гостиную и направилась к выходу, но в последний момент зацепилась взглядом за своё отражение в зеркале и остановилась. Сейчас я отдавала себе отчёт в том, что я может быть в последний раз вижу себя в этом зеркале.

Из квадратного пыльного зеркала на меня смотрела девушка бледная и скорбная, с впалыми щеками на узком лице и взъерошенными короткими каштановыми волосами. Вся выразительность лица была по большей части заключена в маленьких пухленьких губах и больших голубых глазах.

Я поджала губы. Выглядела я, надо сказать, убито.

Я отвернулась от зеркала и выбежала в коридор, сделав над собой колоссальное усилие, чтобы не обернуться в последний раз. В коридоре я сразу притаилась, замерла у стены, внимательно оглядываясь.

Желтая лампочка, оповещающая об опасности, переливалась гадким жёлтым светом, затухая и снова плавно загораясь. Оповестительная сирена беспрерывно орала, но в коридоре никого не было.

В комбинезоне было жутко жарко, рюкзак давил на плечи, а страх холодом застыл внутри. Я кралась по полутёмному коридору, залитому невыносимым красно-желтым светом лампы, отслеживая каждое движение вокруг.

Я держалась дрожащими руками за бетонные стены и привёрнутые к ним металлические листы, цеплялась за сетку и старалась не медлить – надо было быстрее убираться отсюда, пока я на кого-нибудь не наткнулась.

Когда я дошла до конца коридора, я чуть не вскрикнула, увидев Джона Кенделла, одетого в офицерскую форму. На нём был бронежилет и пластиковый шлем с прозрачной маской, как и у всех офицеров. Я испуганно замерла, уставившись на него. В этот момент он повернул голову и заметил меня.

– Смит! Попалась! – воскликнул он.

Его лицо было искажено от ненависти, в руках он держал чёрную, блестящую дубинку. Я почувствовала, как сердце ухает куда-то вниз, и покрепче сжала бейсбольную биту. На плечах у меня был рюкзак, и Джон мельком скользнул по нему взглядом.

– Я просто хочу уйти! Пожалуйста...– прошептала я, не сдерживая слёзы.

– Ну, нет! Не дам я тебе уйти никуда! – зло рыкнул Кендалл. – Твой папаня устроил тут настоящий ад, покинув Убежище. Тут всё наводнили радтараканы! Несколько человек уже погибли.

Я выпрямилась, когда Кендалл начал наступать на меня. Я всхлипнула. Мне не хотелось драться с офицером Кендаллом, он был хорошим человеком и просто исполнял приказ Смотрителя. Я почувствовала, как меня трясёт от нервного напряжения, складывалось впечатление, будто все внутренности камнями передавили. Сейчас я понимала только одно: он меня убьёт, если я не буду защищаться. Но даже с осознанием этого, я неподвижно стояла на месте, не в силах что-либо сделать. Когда Джон приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки, я крепче сжала влажными руками бейсбольною биту, готовясь защищаться. В этот момент кое-что произошло.

Послышался какой-то хруст, шорох и неприятный писк. Я тут же узнала этот звук, я уже не раз видела радтараканов в Атриуме и знала, как они гадко верещат, шевеля своими мохнатыми ногами и встряхивая свои лоснящиеся плотные крылья.

Когда из-за поворота показались два радтаракана, Кендалл резко обернулся на звук. Насекомые медленно двигались по направлению к нам с Джоном, поблёскивая своими красно-коричневыми телами. Офицер Кендалл сорвался с места первым. Ругаясь и яростно вскрикивая, он колотил радтараканов по их маленьким головам. Я в ступоре наблюдала за этим, не зная, что мне делать.

Когда к двум радтараканам присоединился ещё один, в этот момент меня будто бы толкнули. Я видела как насекомые, оскальзываясь, забираются друг на друга и начинают вгрызаться своими маленькими ртами в ноги Джона, царапая его острыми ножками.

Я ещё никогда не видела, как радтараканы нападают на кого-либо. Не стоит скрывать, что меня это привело в дикий ужас. Джон уже выл от боли, кровь заливала его правую ногу. Я тут же подхватила биту и подбежала к насекомым. Естественно, мне надо было экономить патроны пневматики и, тем более, десятимиллиметрового пистолета. Эти вещи мне могут оказаться нужнее под небом.

Я разбросала радтараканов в стороны, отбиваясь от них. Мне было страшно от осознания того, что меня могли ранить, и меня неизменно душило понимание, что мне необходимо совершать то, что я делаю, даже если мне этого совсем не хочется.

Всё это ради защиты собственной жизни. Когда радтараканы были убиты, а мои ноги были расцарапаны в кровь, я вытерла пот с лица и коротко посмотрела на Джона: тот запыхавшись, сидел на полу. Я не спешила ему помогать. Наверняка, он справится сам, а у меня просто появится шанс сбежать. Заметив мой взгляд, он посмотрел на меня злым взглядом.

– Следующая ты, – кинул он мне.

Я отрицательно покачала головой, схватила биту и побежала вперёд. Я бежала со всех ног, уже ни от кого не скрываясь, вытирая бесконечные слёзы с лица и постоянно оглядываясь назад. Мне было страшно. Они все хотят убить меня, все. Мне нужно бежать. Скорее уходить отсюда!

Последний раз оглянувшись на пустой коридор позади меня, я с силой в кого-то врезалась. Сердце от ужаса чуть не выскочило мне под ноги, когда кто-то крепко подхватил меня за плечи и встряхнул. Подняв взгляд, я остолбенела: передо мной, испуганно и ошарашено разглядывая моё лицо, стоял Буч Делория. Мы оба вздрогнули от какой-то возни за стеной и последующего страшного крика.

– Помоги мне, Смит! Если ты не поможешь, моя мать умрёт! – воскликнул Буч, снова встряхивая меня.

Я вгляделась в его повзрослевшее, красивое лицо. Его зелёные глаза излучали страх и ярость, обычно аккуратно уложенная причёска растрепалась, и тёмные прядки волос упали на лоб.

– Что?! – тупо спросила я, не понимая, что он хочет и почему вдруг просит меня помочь ему.

Меня. Кайли Смит. Маленькую глупую неудачницу, какой меня всегда считал Буч.

Буч явно занервничал, глядя на моё недоумённое лицо.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня и знаю, что я всю жизнь унижал тебя, но прошу, помоги мне, Кайли. Моя мама сейчас в комнате, там куча радтараканов и они убивают её!

– А ты что здесь тогда делаешь? – не скрывая раздражения, спросила я.

Буч взял себя в руки. Он отвёл взгляд и тихо добавил:

– Просто я их ужасно боюсь... Радтараканов, в смысле...

Я закатила глаза. Слов нет. Тоже мне, туннельная змея.

Ладно, всё это не вовремя, но я же не могла бросить человека в беде!

Мельком оглянувшись, я поняла, что мы с Бучем находимся как раз рядом с его комнатой. Значит шум и крики результат борьбы Элен Делории с мутированными тварями. Я прислушалась: за дальним углом слышались топот, шум и крики. Меня искали. К тому же Джон Кендалл мог нагрянуть сюда в любой момент.

– Хорошо, – кивнув, сказала я, поднимая взгляд на взволнованное лицо Буча. Тот облегченно выдохнул. – На, возьми пневматическое ружьё.

Сунув в руки Буча оружие и с удовольствием пронаблюдав его удивлённую физиономию, я кинулась в его комнату. Элен Делория, среднего возраста алкоголичка, очень худая, с пропитым и похудевшим лицом, отбивалась утюгом от радтараканов, забравшись на кровать в спальне. В комнате царил бардак: бутылки из-под виски, пива и водки блестели в рассеянном янтарном свете, льющимся из приоткрытой в коридор двери.

Радтараканы вереща и встряхивая крылышками, подпрыгивали и заползали по наваленным вещам к кровати. Один из них уже был там. Таракан копошился на смятых простынях, Делория вереща от него отбивалась. Два других радтаракана ползали на полу. Буч наставил ружьё на того, который был на кровати рядом с Элен. Я испуганно повернулась к Бучу, быстро вскинув руку.

– Не стреляй, ты можешь попасть в свою мать! Стреляй в тех, что на полу, – взволнованно сказала я.

Буч ошарашено замер на секунду, его глаза заблестели в темноте. Он кивнул. Я забралась на кровать и ногой оттолкнула радтаракана от Элен, скинув его на пол. Когда с радтараканом было покочено, я вдруг почувствовала, как мне в ногу воткнулось что-то острое. Я вскрикнула, оскользнулась и приземлилась на одно колено. Обернувшись, я заметила, как Буч пытается застрелить последнего из насекомых. Недолго думая, я подползла ближе к радтаракану и со всей силы воткнула биту в его голову. Он сдавлено пропищал и плюхнулся на грязный пол.

Элен Делория устало сползла по стене на кровать и закрыла лицо руками.

– Мне нужно выпить, – сквозь её рыдания расслышала я.

Буч посмотрел на меня и слабо улыбнулся. У меня глаза на лоб полезли. Буч Делория улыбался мне. Историческое событие как никак.

– Спасибо тебе, Смит. Я всегда знал, что ты классная девчонка, – сказал он, снимая с себя свою тёмную куртку с изображением змеи.

Я покраснела, не сдержав улыбку. В конце концов, получать комплименты от извечного врага вдвойне приятнее.

Буч подошёл ко мне и положил руку на плечо.

– И знаешь, ты очень крутая, – неловко произнёс он и протянул мне куртку. – Ты теперь заслуживаешь того, чтобы быть "туннельной змеёй".

Надо же. Я взяла куртку, понимая, что мне она будет довольно велика. Я одела куртку на себя.

– Спасибо, – коротко сказала я, криво улыбнувшись. – Мне пора.

Буч задумчиво посмотрел на меня.

– Ты уходишь? – спросил он бесцветно.

Я коротко кивнула.

– Да. Я покидаю Убежище.

Делория ничего не сказал, прикрыл глаза, затем протянул мне руку.

– Удачи тебе там.

Я пожала его руку, затем я забрала своё ружьё и тихо сказала:

– Спасибо. Прощай.

Больше не теряя ни секунды, я пробралась сквозь завалы мусора в комнате и прихожей, и вышла в коридор. В куртке двигаться было тяжеловато, но зато она была довольно прочной и теплой.

Я больше не теряла времени, бежала всё быстрее, пытаясь справиться с болью от раны в ноге. Я задыхалась от усталости, размазывала пот, грязь и кровь по лицу. Офицеры сновали по Убежищу, разыскивая меня, но пока мне удавалось не попадаться им.

В конце концов, я свернула в коридор и вышла к кафетерию. Замерев и оглядевшись по сторонам, я тихонько прокралась внутрь. Я остановилась, ощущая приступ колкой боли. Я медленно прошла мимо столиков и старых, потёртых кожаных диванов красного цвета. На полу распласталось тело одного из жителей Убежища. Эта была женщина, не офицер, одетая в стандартный комбинезон Убежища.

Прикусив губу и сдерживая всхлип, я медленно подошла ближе. На полу с раскинутыми в стороны руками лежала бабушка Тейлор. Её пустые стеклянные глаза смотрели в потолок, бледные губы были приоткрыты, а седые волосы растрёпаны и белыми прядями расползались по грязному полу. Я закрыла рот рукой, чтобы не издать горестного восклицания, когда увидела посеревшее лицо бабули.

Я оглянулась, заметив на одном из столиков коробку с печеньем и бутылку воды, я торопливо схватила их и закинула в рюкзак. Едва сдерживая слёзы от осознания стольких потерь, я бежала дальше по холодным коридорам Убежища. Я уже почти добралась до медицинской части Убежища, когда наткнулась на офицера Гомеса.

Я заметила офицера слишком поздно. Моё внимание было отвлечено на совершенно другой поворот в коридоре. Я вдруг услышала шорох и крики, затем повернулась и увидела перед собой взволнованное лицо Германа. Он был одет, как и другие офицеры, в чёрный бронежилет и шлем с пластиковой маской. Мы с Гомесом таращились друг на друга целых десять секунд с одинаково затравленными выражениями лиц, ожидая друг от друга всего чего угодно. Я быстро скользнула взглядом по дубинке, крепко сжатой в руках офицера, затем посмотрела на десятимиллиметровый пистолет, что был спрятан у него в кобуре на поясе. Гомес в свою очередь с напряжением посмотрел на бейсбольную биту у меня в руках, на светлое лакированное дерево в царапинах и вмятинах.

На моём лице он явно прочитал готовность к бою. Хотя какая готовность... Я до скрипа сжала зубы. Рана на ноге невыносимо ныла, нога немела и лишь каким-то чудом я всё ещё могла передвигать ей. Гомес заметил, как я сморщилась от боли и, увидев разодранный на голени костюм, прищурил глаза. Из раны ручьями текла кровь, и это зрелище словно отрезвило его.

– Кайли... послушай, я не собираюсь на тебя нападать, – сказал он, примирительно вскинув перед собой руки, предусмотрительно перед этим убрав дубинку за пояс. – Я...я просто сделаю вид, что не видел тебя.

– Почему? – хрипло прошептала я, чувствуя прилив благодарности и подозрительности одновременно.

Гомес нахмурил свои густые брови и опустил глаза. Я тут же укорила себя. В конце концов, Герман был хорошим другом моего отца, и Джонаса... И моим конечно же тоже.

– Потому что я считаю, что твой отец не виновен в том, что произошло, – ответил он спокойно.

На его лице отразилась мрачная уверенность. Посмотрев на него, я в который раз отметила, что он очень симпатичный мужчина, к тому же благородный.

– Спасибо Вам, – быстро сказала я и грустно улыбнулась.

Герман не успел ничего ответить, внезапно из-за двери, что была позади него, послышался звук глухого удара, за которым последовали грохот и ядрёная ругань.

Гомес вздрогнул и посмотрел на меня. Он заметил, что за плечами у меня рюкзак. Он кивнул в его сторону и спросил.

– Ты собираешься за отцом?

– Да, – ответила я, потупив взгляд.

– Хорошо. Слушай, – Гомес посмотрел на мою ногу, сжимая губы. – Возьми стимулятор и кое-что из лекарств, обработай ногу. Так ты не убежишь далеко...