Текст книги "Под тенью мира. Книга первая"

Автор книги: Зетт Катэсса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

Я грустно улыбнулась, послушав Тридогнайта, и тяжело вздохнула. Дверь позади меня открылась, я обернулась и увидела, как на улицу выходит Рэй, а за ним и наши сопровождающие.

И вот мы с Рэем, Эмбер и Джоном во всеоружии отправились к Мемориалу Джефферсона, что белел великолепным старинным зданием на горизонте.

С Эмбер мы с Рэем довольно быстро нашли общий язык. Она была интересной женщиной, хотя и казалось мне чем-то опечаленной.

В глазах на её усталом лице читалась некоторая печаль, хотя на тонких губах почти всегда играла улыбка, да и сама она была весёлой, хоть и жестковатой по характеру. Такая спуску никому не даст. Офицер, что ещё сказать.

Мемориал Джефферсона с купольной крышей был украшен колоннадами и мрамором. Это было очень красивое здание, хоть и обветшавшее за долгие годы. Вокруг здания вились выстроенные металлические мостки и строительные леса. Огромные трубы тянулись по воде от Мемориала в сторону Ривет-сити, старое техническое оборудование и многочисленные строения проекта были видны и у здания и возле труб на специальных мостах.

Оглядывая всё это, я ощущала просто распирающую меня гордость за моих родителей. Ведь всего этого не было бы без них! Мне так и хотелось всем-всем на свете рассказать, что я дочь этих великих людей, работавших над таким важным проектом.

Мы шли по металлическим мосткам. Рэй курил, щурил бесподобные серые глаза на солнце, и шёл, задумчиво посматривая вокруг.

Эмбер щурилась и напряженно смотрела в сторону Мемориала.

Джон...Джоном оказался Мистер Храбрец. Это был старый робот-шар, такой де, как и все роботы типа Мистер Помощник. Только этот робот был боевым. Помимо всего остального, у него был встроенный огнемёт и лазер.

Робот был тёмно-зеленого цвета, на корпусе у него красовалась белая звезда.

Краска, правда, весьма облезла с его металлических боков, но Джон не особо из-за этого переживал.

Он всё время тихонько напевал гимн США, пока мы шли.

Догмит шёл впереди, когда я вдруг заметила трупы супермутантов. Они валялись под мостками, по которым мы шли, вонь стояла ужасная.

Я в ужасе оглядывалась, когда неожиданно Догмит с диким лаем бросился вперёд. Я посмотрела вперёд, и должно быть от отвращения перекосилось лицо.

Это было ужасно. По направлению к нам по мостку ползло что-то просто необыкновенно жуткого вида. Это существо размером с собаку было розово-красного цвета. Его уродливая голова с напоминающим человеческое лицом была будто бы примята, а из огромного рта торчали три огромных склизких щупальца, мотающиеся из стороны в сторону. Тело было покрыто язвами и рытвинами, и склеенные руки, подобные человеческим, поддерживали гадкое тело, помогая ему передвигаться.

– А ну ложись! – крикнула Эмбер громким голосом, когда эта тварь изрыгнула из пасти что-то гадкое и крепко пахнущее падалью и плюнула в нас.

Я упала на колени, почувствовав, что меня начинает тошнить, Рэй ловко ухватился за перила, отпрыгнул в сторону и выстрелил из лазерной винтовки в сторону существа. То заверещало, опалённое лазером, проевшим огромную чёрную дыру в его груди, и безвольно обмякло и сползло за ограждение, упав с мостка далеко вниз.

– Гадость какая, – произнесла я, поднимаясь на ноги и чувствуя, как меня похлопывает по плечу Эмбер

Она протянула мне железную флягу с водой. Я сделала два глотка и подавилась – не водой, водкой. Эмбер криво ухмыльнулась, покачав головой. Я ничего не успела сказать, только почувствовала ощущение тепла в районе груди.

– Это кентавр. То ещё дерьмо. Особой опасности не представляет, но выглядит отвратно, – произнёс Рэй, отнимая у меня фляжку и делая несколько больших глотков.

Я почувствовала себя расслабленно. Мы все вместе стояли на этом узком мостике, Джон громовым голосом объявлял, что расстреляет любого врага, что приблизится к нам ещё раз, Догмит метался из стороны в сторону, виляя хвостом, Рэй доставал из сумки сигареты, а Эмбер спрашивала меня о самочувствии и... Всё это было как-то так по-семейному, что ли. Даже учитывая то, что мы едва друг друга все знали.

Мы ходили у Мемориала долгих двадцать минут, пока в серой каменной стене возле лестницы, не нашли маленькую стальную дверь в магазин сувениров Мемориала Джефферсона.

Рэй позвал меня, придержав дверь, и я шагнула в тёмные коридоры того самого места, где я родилась.

***

Коридоры были плохо освещены, поэтому часть деталей сначала просто ускользала из виду, но только сначала. Потом, когда глаза привыкли к полумраку, а легкая тошнота стала привычной, вызванная отвратительным запахом разлагающейся плоти, я смогла внимательнее рассмотреть окружающее меня здание. Это был один из самых прекрасных шедевров, который только мог бы быть построен человеком. Здесь всё было сделано из мрамора и камня, украшено лепниной и скульптурами, но все это было разрушено от времени и условий.

Мемориал был практически полностью приспособлен под научный проект моих родителей.

По низким потолкам тянулись провода, н астолах стояли компьютеры, у стен терминалы. Здесь было очень много старого, целого, но давно неработающего научного и лабораторного оборудования.

Разрушения давно поглотили это место. Моему взгляду попадались перевёрнутые столы и сломанные стулья, валяющиеся в коридорах, залах и комнатах. Я так же видела и ржавые кровати с пропыленными матрасами, а ещё разбитые мониторы, лампы и смятые картотечные шкафчики.

Мы шли медленно, прислушиваясь к каждому звуку. Я чувствовала себя странно, мне было неприятно осознавать, что место, где жили мои родители, где они работали над проектом своей жизни и место, я родилась, было практически полностью разрушено временем и монстрами.

Мы шли по коридорам, и редкие фонарики на стенах перемигивались от скачущего напряжения.

Здесь все пребывало в хаосе – было сдвинуто, опрокинуто, измято. К тому же, нам везде встречались следы жизнедеятельности мутантов. И это было просто ужасно.

Рэй нашёл терминал для управления турелями и отключил систему защиты, после этого шепотом переговариваясь, натыкаясь на трупы мутантов и кентавров, мы вышли в большое помещение с гладкими мраморными колоннами, побитыми и поцарапанными.

В помещении ещё я видела ниши в стенах, изящно украшенные позолоченными линиями узоров, старинные тумбы, разбитые лавочки, диваны, оборудование.

Особо оглядеться я не успела. Я вышла в зал самая первая, ничего не заметив, Рэй все ещё не вернулся из прилегающих комнат, Эмбер и Джон были за стеной.

Догмит зарычал и бросился в один из проходов в центральном зале. Я ахнула и увидела, как мой пёс ловко вцепился в сетчатый нарукавник одного из супермутантов, и теперь монстр с рёвом и ругательствами пытался отмести мою собаку. Я тут же выхватила свой новый пистолет-пулемёт и начала палить по мутанту. Честно говоря, отвратительный запах гнили меня сводил с ума и мешал сосредоточиться, как и всюду жужжащие маленькие мошки.

Я уже думала, что нам с Догмитом сейчас не поздоровиться, но тут из поворота вывернул Джон и мгновенно вскинул огнемёт.

– Догмит! Догмит, ко мне! – быстро воскликнула я.

Собака с рыком отпустила руку мутанта и кинулась ко мне.

– Умри, предатель! – яростно воскликнул Джон. – За Америку!

Мистер Храбрец выпустил мощный поток огня в сторону ревущего мутанта, а когда урод начал отступать, Джон пустил в ход лазерную пушку. Робот сделал несколько выстрелов. Супермутант не успел скрыться, пошатнулся и замертво упал на пол.

– Развлекаетесь? – спросил Рэй, заходя в коридор вслед за Эмбер.

Он посмотрел на меня, и я тяжело дыша, вытерла нос.

– Мы зачистили дальние помещения, – сказал Рэй. – Похоже, что мутанты прибыли сюда несколько часов назад. Думаю, что твой отец к тому времени давно покинул это место.

– Дай Бог, – сказала я, ещё больше начиная переживать за папу. – Пойдём, нам надо осмотреть Мемориал, чтобы убедиться, что папы здесь нет... Что он уже ушел, когда эти мутанты сюда пришли...Что они его не нашли здесь...

Я почувствовала, как на меня накатил ужас. А если я сейчас найду его здесь мёртвым? Что же тогда будет?

Я закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не плакать. А если отец ушел, у кого я узнаю, куда он отправился? Как я это пойму?

– Ну, ну. Не будь нюней и не спеши делать выводы, – ободряюще улыбнувшись мне, сказала Эмбер и похлопала меня по плечу. – Давай для начала закончим с мутантами, а там видно будет.

Тяжело вздохнув, я кивнула. Надежда умирает последней. Нам больше не стоит терять времени.

***

Ротондой был большой круглый зал, в центре которого была построена стеклянная кабина, где можно было ходить, и где стояли столы и научное оборудование. В центре кабины была возведена стеклянная капсула, заполненная водой.

Внутри неё находился памятник Джефферсону.

Перед капсулой стоял терминал с клавиатурой и маленькими мониторами. Я в очередной раз была поражена масштабами проекта "Чистота", оказавшись в его сердце. Я всё ходила, касаясь рукой холодного стекла капсулы, глядя на неработающее пыльное оборудование, и думала о родителях. Об их жизни. И о своей.

В Ротонде мы пробыли не так много времени. Осмотревшись, мы отправились на нижние этажи Мемориала, в технические помещения.

Там длинные коридоры с серыми от пыли трубами и проводами вели нас мимо маленьких столиков с грязными кружками и книгами, мимо стеллажей с инструментами, мимо ведер со старыми швабрами и бесконечного оборудования.

Помещения нам освещали запылённые лампы, основной коридор вывел нас в генераторную, где старое, ещё сохранившееся оборудование находилось в нижнем ярусе комнаты за высокой сетчатой оградой. Там кроме технического оборудования, выходящих в канализацию труб и разной механики, ничего полезного не нашлось.

Здесь мы ничего особенного так и не обнаружили.

В западном крыле я зашла в одну из комнат. Со мной был только Догмит, так как Джон и Эмбер ушли в дальние помещения, а Рэй остался где-то позади, проверять оставшиеся помещения.

Комната, в которую я зашла, была совсем плохо освещена, и мне понадобилось время, чтобы найти выключатель на грязной стене, позволяющий зажечься старой плоской лампе на потолке. Два узких, пыльных стола стояли у стены рядом с испачканной прозрачной ширмой, за которой виднелись металлические тумбы.

На тумбах покоились шприцы, пинцеты и пыльные резиновые жгуты. Старое, выключенное медицинское оборудование находилось позади двух операционных столов из тёмной мягкой кожи.

Я медленно подошла к тумбе, двигаясь как во сне, прошла мимо большого стального ящика с выдвижным компьютером и подхватила коробки с голодисками, которые собирала по всему Мемориалу.

Я тихо выдохнула, осмотревшись в этом маленьком помещении. Я снова прошлась по комнате, положила руку сначала на один операционный стол, затем на другой и закрыла глаза.

Может эта комната именно та, в которой я появилась на свет?

Тогда на одном из этих столов лежала мама. На одном из них она умерла.

Эта мысль мелькнула у меня так неуверенно, словно слабый огонёк, но я не хотела отпускать её. Сжимая голодиски в руках, я до боли прикусила губу. Здесь, в этом помещении, в этом здании жили мои родители. Моя мама, которую я никогда не видела. Эти мгновения, что я находилась здесь, вызывали такие прозрачные чувства и эмоции, что я начала бояться, что их совсем нет. Мне стало как-то не по себе. На меня навалился беспричинный страх, и я вздрогнула, когда услышала голос у себя за спиной. Я обернулась и увидела Рэя.

– Уф, Смит, ты чего это здесь прохлаждаешься? Мы ещё двоих успели завалить. Надо бы проверить дальние помещения...Эй!

Рэй замолчал, его запачканное грязью аристократичное лицо на мгновение стало удивлённым. Он уставился на меня, глядя на то, как я, витая в своих мыслях, смотрю на него в ответ.

– Ты спишь что ли?

Я покачала головой, опомнившись. В душе саднило. Я отвела взгляд и нахмурилась.

– Нет...я, мм, всё хорошо. Идём. Я нашла ещё кое-какие голодиски, надо их всех прослушать...

Рэй прищурился, с подозрением глядя на меня. Я в очередной раз начала краснеть под его пронзительным взглядом.

– Что? – спросила я, разведя руками.

– Нет, ничего, – спокойно ответил Рэй, качнув головой. – Короче. – Наёмник указал большим пальцем себе за спину. – Мы с Эмбер и Джоном двинем в дальние помещения, посмотрим, что там. Что-то мне подсказывает, что нас там уже поджидают. Здесь мутантов больше нет, так что можешь пойти проверить жилые комнаты.

– Да, хорошо, – растерянно ответила я, теряясь под пронзительным взглядом Рэя, тот снова с подозрением прищурил глаза. Наёмник уже открыл рот, чтобы спросить что-то у меня, но его отвлёк механический голос Джона.

– Сэр, прошу Вас пожаловать на осмотр дальних помещений величайшего строения народа Америки!

– Да, да. Иду, ведро, – задумчиво ответил Рэй, всё ещё глядя на меня.

Ничего больше не сказав мне, он вышел из комнаты.

Я вышла в коридор и направилась в сторону жилых помещений.

Я вышла в коридор и направилась в сторону жилых помещений.

Центральный зал технических помещений был заставлен старыми двухъярусными кроватями, деревянной и металлической мебелью и старой техникой.

Я прошлась по жилым комнатам. В самом дальнем коридоре я зашла в последнюю комнату и была удивлена. В моём сердце расцвела надежда. Кажется, кто-то был здесь не так давно.

Мягкий теплый свет разливался по уютной комнатке, где у одной стены стоял деревянный стол с настольной лампочкой, книгами и записями, у другой – аккуратно застеленная кровать. В дальнем углу стоял шкаф, у кровати стояла тумбочка.

Я улыбнулась, оглядываясь в комнате. На письменном столе я заметила коробки с голодисками. Сердце заколотилось в груди, и дыхание перехватило, когда я увидела на коробках с голодисками надписи. Это был папин почерк. Рядом лежала шариковая ручка.

Я подхватила со стола голодиски и уселась на кровать, чтобы прослушать их.

Дрожащими руками открыла коробку с подписью "Личные заметки по проекту "Чистота" (5)" и вставила голодиск в Пип-Бой, затем включила воспроизведение.

Как только воспроизведение началось, первым, что я почувствовала – была глухая боль, словно куском стекла воткнутая в сердце. Я слышала голос отца, и внутри меня леденила скорбь.

"Даже обитая в Убежище 101, я ни на мгновение не прекращал работу над проектом. Вскоре после нашего прибытия, я начал делать вылазки в запретные секции Убежища. Я знал, что если Смотритель меня поймает, то мне грозит худшее, но я не мог не рисковать. Я пробирался в технические помещения, я искал...*треск, затем вздох Джеймса* ...сам не знаю, что именно. Что-то, что, наверное, могло бы дать мне какой-то ответ на то, что я не смог до конца осуществить свой проект. В конце концов, мы находились в Убежище, построенным самими Волт-Тек, и при построении Убежища использовались самые передовые технологии. Я знал, что возможно что-то может знать Смотритель и...однажды ночью, после полбутылки скотч-виски, я забрался в кабинет Смотрителя. Взломать его терминал не составило для меня никакого труда. В основном, там был один мусор: шпионские отчёты, пропаганда, просто поток сознания... Но вскоре я наткнулся на кое-что интересное. Я увидел имя... Имя одного из самых великих учёных, о которых я знал. Станислас Брон. Этот человек был выдающимся учёным, волшебником, что на протяжении многих лет с честью служил Волт-Тек и работал с ними...Именно это стало первой зацепкой..."

Запись оборвалась. Дрожащими руками я, всхлипывая от бесконечных слёз, сдавивших мне горло, достала второй голодиск. И снова меня захлестнула сжимающая боль, когда я услышала голос отца.

"Я никогда не думал, что такое возможно. Никогда. Да, я мечтал о спасении мира, мечтал о восстановлении воды, но я и не думал, что возможно создать механизм, позволяющий полностью восстановить мир после ядерной катастрофы. Это просто непостижимо...Но этот человек, Станислас Брон, он разработал такое устройство. ГЭКК – Генератор Эдемских Кущ Компактный. Честно говоря, идея ГЭКК звучала полной фантастикой, даже для гения масштаба Брона. Модуль терраформинга, который мог создать жизнь из неживого – это уже из области чудес. Но этот прибор не только существовал, он был разослан по нескольким убежищам для использования после войны. К сожалению, 101-е Убежище не вошло в этот список. Но...именно с помощью этого прибора проект "Чистота" может стать реальностью. Брон...*тяжёлый вздох* Я, конечно, не бесталанен, но этот человек... Он точно может знать ответы на мои вопросы. Просматривая данные, я нашёл, что имя Брона причисляется Убежищу 112. Именно туда, я и собираюсь отправиться".

Запись закончилась. Я пустым взглядом смотрела в стену, осознавая, что зацепка найдена. Это вызвало во мне такую волну облегчения, что я заплакала. Через минуту я достала третий голодиск и прослушала его.

"Ухожу в Убежище 112. Я узнал, что оно находится где-то в районе Эвергрин-Миллс. Убежище якобы замаскировано под гараж. Это всё что мне известно...Но я должен найти его. Других вариантов нет".

Мне казалось, что всё, что со мной сейчас происходит – это сон. Что вся моя жизнь – сон.

Я вспомнила про другие голодиски, что нашла раньше. И тоже решила их прослушать.

"Я снова здесь. Мутанты заполонили почти весь Мемориал, но, к счастью, почти ничего не испортили. Мы с двумя наёмниками из Ривет-Сити зачистили всё здание, единственное, что осталось здесь от мутантов – это их трупы и гниющая плоть по каждым углам. Но сейчас...Сейчас, не об этом.

Поверить не могу, как давно эти стены окружали нас каждый Божий день, как мы проводили здесь своё время, свою жизнь. Я знаю, что восстановить проект сейчас практически невозможно, но...Я верю, что смогу и буду пытаться..."

Запись оборвалась, я сменила голодиск.

"Второй день попыток воскресить проект не увенчивается успехами. Я понимаю, что одному мне не справиться и...я хочу навестить Мэдисон в Ривет-Сити".

Я снова сменила голодиск.

"Сегодня я встретился с доктором Ли, Мэдисон, в её лаборатории. Прошло почти двадцать лет, она едва не лишилась чувств, увидев меня и...я её понимаю. Я взялся как из ниоткуда и после, наверное, слишком холодного приветствия для такого хорошего друга, как она, принялся рассказывать про то, что меня мучило все эти годы. *молчание* Она приняла меня за идиота или сумасшедшего, я не знаю. Она сказала, что всё то, что мы похоронили столько лет назад уже не вернуть к жизни. Я её понимаю. У неё своя лаборатория в Ривет-Сити, где она занимается действительно полезными вещами. У неё своя команда и своя жизнь, но без неё и её команды мне никак не справиться. Но её реакция мне понятна... Это было очевидно. Да и чего я, "апофеоз провала и неисполненных обещаний", хотел? Нет...Без Кэтрин...Ох..."

Я прикрыла глаза, откинув голову назад, к стене, и посмотрела в утопающий в полумраке потолок. Тени от слабого света лампы едва дрожали на пыльных стенах. Я вдруг услышала какой-то отдалённый шум где-то внизу и почувствовала страх и пустоту. Я устала. Мне бы просто хотелось лечь и заснуть, не вспоминая ни о чём, но я не могу. Жизнь моего отца может быть в опасности. Я должна идти за ним.

Я собрала волю в кулак и прослушала остальные записи. Подключив очередную запись, я едва вздрогнула, услышав голос отца – он был другим, более... молодым что ли. Но дело было не только в этом, его голос был наполнен такой страшной болью, что она тут же передалась и мне.

"Я потерян. Моей любимой жены больше нет. Есть дочь Кайли, совсем крохотная и беззащитная. Я не буду говорить о том, что раздирает меня изнутри, только о том, что я должен совершить. *молчание* Я покидаю проект "Чистота", ради того, чтобы отправиться в Убежище и уберечь свою маленькую Кайли от всех ужасов этого мира. Больше никак..."

Я поменяла голодиск.

"Пора уходить. Я уже собрал вещи, поговорил с командой и Мэдисон...Она потеряна. Нет, кажется, она просто в ужасе. Я никогда не видел её такой, но...Я знаю, что я оставляю свою мечту, цель свой жизни, но я должен это сделать, чтобы уберечь дочь. Теперь работы полностью остановлены, мутанты приходят всё чаще...Я знаю, что Мэдисон не будет вести проект дальше, ведь она просто ненавидит писцов Братства Стали, за исключением Ротшильда, и это не даст ей возможность продолжать наш труд, но я должен уйти, должен оставить всё это..."

Я чувствовала, как скорбь разъедает меня, словно яд. Голова шла кругом, сердце билось слишком больно, и все кости в теле словно ныли, как и душа.

Мои руки дрожали, и мне было так сложно дышать. У меня на коленях лежала последняя коробка с голодиском.

"Счастливая пора".

Я аккуратно вытащила голодиск. Сама не зная отчего, я так жутко нервничала, что едва смогла заставить себя нажать кнопку воспроизведения.

Я вдруг услышала мелодичный женский голос. И только лишь несколько мгновений спустя, я поняла, кому он принадлежал.

Мама рассказывала о каких-то повторных тестированиях проекта, о том, что из оборудования следует заменить и как нужно переработать несколько схем. Она говорила о каких-то сложных научных штуках, пока мой отец, как было слышно на записи, не стал к ней приставать и мешать работать. Этот звонкий смех, радостные голоса, это счастье, которое я чувствовала, лишь только слушая эту запись...

Первый раз в жизни я поняла, что в этом мире можно было быть счастливыми. Всю жизнь, пытаясь увидеть хотя бы отдалённо тех, кто может жить счастливо в этом умершем мире, я не знала о том, что именно такими были мои родители.

Каждый раз, когда запись заканчивалась, я включала её заново. Я слушала голос мамы, и думала о том, какой бы сложилась моя жизнь, будь моя она жива. Каким бы был мой отец, что бы стало с этим проектом...и даже этим миром. Я сидела, всхлипывая, глядя себе на колени, пока мои слёзы капали на пропылённый кожаный бронированный комбинезон Убежища 101, растекаясь влажными тонкими змейками. Как я скучаю по тебе, мама! Как мне тебя не хватает...Тебя и папы. Как вы мне нужны...

Я бы так и сидела, кусая губы и давясь рыданиями, если бы не заметила в коробке из-под голодиска несколько ровных бумажек. Я медленно, как во сне достала все четыре карточки и не поверила своим глазам – это были фотографии. Они были слегка затёртыми, бесцветными и очень старыми.

На первой фотографии я увидела доктора Ли в белом заляпанном халате, она стояла в химической лаборатории в окружении работающего оборудования, склянок и книг, сжимая планшет с бумагами, и улыбалась фотографу. Она была молода и красива. На второй фотографии был мой отец. Я улыбнулась, всхлипывая, увидев его. Он сидел в кресле, перед включённом компьютером. Кажется, это было в этой комнате. Он был молод и очень красив. Его тёмные волосы были растрёпаны, он носил такую же бородку и щетину, как и сейчас, его глаза светились весельем, и он улыбался. Очень доброй, хорошей улыбкой. Так он улыбался мне.

Когда я добралась до третьей фотографии, то сердце в одну секунду так невыносимо заныло, что я прижала руку к груди.

Молодая миловидная женщина в белом халате стояла возле столов, заставленных стопками бумаг и книгами. Она была худенькой, с красивыми глазами и широкой улыбкой. Её длинные волосы были собраны в высокий хвост, а в руках она держала бутылку с водой. В уголке фотографии чёрной ручкой было подписано: Кэтрин, 2056 год.

Я закрыла рот рукой. Это была мама. Моя мама, которую я никогда не видела. Мама, которой у меня никогда не было, но которая так сильно любила меня, и которую так сильно любила я.

Ком в горле заставил меня испустить глухое рыдание, я всматривалась в фотографию до тех пор, пока у меня хватало сил, а потом, прижав её к груди, посмотрела на ту, что была последней.

На четвёртой фотографии были мои родители, они счастливо улыбались, стоя на фоне Мемориала. Отец улыбался, прижимал маму к груди, а у мамы были распущены её длинные волосы и ветер развевал их. Они оба были очень красивыми мои родители. Я не могла долго смотреть на эту фотографию, то, что разрывало меня изнутри, вырвалось наружу. Я отложила фотографии и, рыдая, закрыла лицо руками.

***

– Хэй, Догмит, а где Кайли? – послышался голос Рэя за стеной. – Ну-ка, давай, веди меня к ромашке да поскорее.

У него было хорошее настроение. Видимо из-за того, что они, наконец, зачистили дальние помещения. Я даже не шелохнулась, когда услышала, как шаги затихли в дверном проёме комнаты, в которой я сидела, всё ещё вздрагивая от рыданий и не отрывая рук от лица. Меня так сильно скрутило, что сейчас мне было не до чего.

– Так, Догмит, а ну-ка, отвали погулять, – услышала я голос Рэя, затем послышался звук, закрывающейся двери.

Всё-таки зря он так с Догмитом, ведь мой пёс ведь почти всё время опечаленно ждал, пока я успокоюсь, уткнувшись носом мне в ногу.

Я всхлипнула. Мне не хотелось разговаривать. Мне просто не верилось, что хоть кто-то может меня успокоить. Я знала, что мне плохо не только от того, что я впервые в жизни увидела что-то, так тесно связанное с моими родителями, мне было плохо и от осознания такой тяжёлой, просто необъятной правды, что навалилась на меня только через девятнадцать лет после моего рождения.

Я снова почувствовала тошнотворную дрожь и холод внутри. Меня отвлекли тихие шаги Рэя.

Он ничего не говорил мне, просто в какой-то момент он сел рядом со мной и притянул к себе. Я, конечно, была сейчас в не совсем ясном уме, но только это мне позволило обнять его в ответ. Он прижал меня к своей груди, и щекой я прислонилась к его пропылённой кожаной броне. Через мгновение меня всё же захватило безжалостное волнение и осознание того, что вообще происходит.

Я почувствовала запах пустошного ветра и каких-то трав, затем всхлипнула ещё раз. Я вздрогнула, когда почувствовала, что Рэй коснулся губами моей макушки. Я сидела, с трудом пытаясь успокоиться, обхватив его руками за талию.

Затем я услышала шорох и увидела, как Рэй поднимает с тумбочки фотографии, которые я туда положила. Он очень бережно и аккуратно держал их, рассматривая одну за другой. Конечно, он знал, что на них есть мои родители и знал, каково это для меня через столько лет увидеть эти фотографии, услышать всё то, что я услышала и узнать всю правду. Рэй продолжал смотреть фотографии, пока я всё ещё прижималась к нему, медленно успокаиваясь. Минуты тянулись слишком медленно, давили на меня.

Наконец, наёмник отложил фотографии в сторону.

– Я тебя сейчас хорошо понимаю, ромашка, – прошептал Рэй. Я почувствовала, как его дыхание коснулось моих волос. Он помолчал некоторое время. – Когда мне было двенадцать лет, я узнал, что мой отец, которого я считал героем, настоящая сволочь, которая предаёт всех, кто ему доверяет. Он едва не убил мою мать у меня на глазах, а после того, как я заставил её сбежать, он увёз меня туда, откуда я бы и сам никогда не выбрался. Я не знал, что с моей матерью и боялся только одного – что больше никогда не увижу её. Мне тогда было двенадцать, и я думал, что не выдержу всего этого. Но я выдержал. И, пережив всё это, я хорошо понял две вещи: первое – это то, что всё, что меня не может меня не убьёт, сделает меня сильнее, а второе...второе – то, что верить в этом мире можно только себе и своим очень близким людям.

Рэй замолчал, а я больше ничего и не спрашивала. Какой ужас. Я даже и представить себе боялась, что Рэй пережил тогда.

Я вдруг улыбнулась. Сейчас, в эти минуты, я чувствовала поддержку Рэя, самую сильную и надежную поддержку.

А ещё я осознала, как бесподобен этот дар – иметь такого хорошего друга и благодарила Господа за то, что у меня есть такой друг.

Моё сердце так сладко билось в груди, что я едва соображала, что вообще происходит. Что-то томительное, совсем терпкое, непривычное разливалось в груди. Моя влюблённость. Это чувство было подобно удару – резкому и неожиданному, такому сильному, что мои глаза распахнулись, а воздух застрял в лёгких. Мы сидели так некоторое время.

Где-то далеко в коридоре я услышала весёлый лай Догмита. Рэй отстранился от меня, и я выпрямилась, выпустив его из объятий.

– Я узнала, куда отправился отец, – тихо сказала я.

– Ну и отлично, – сказал Рэй, беря меня за подбородок и целуя в лоб. – Думаю, что нам пора, ромашка. Надо возвращаться в Ривет-Сити.

Он улыбнулся мне, большим пальцем проведя по моей щеке. Я покраснела, улыбнувшись ему в ответ. Рэй поднялся с кровати и вышел в коридор. Почти сразу, собрав все фотографии, голодиски и некоторые вещи, я направилась за ним, глупо улыбаясь от счастья.

***

Мы пришли в Ривет-Сити настолько усталыми и измученными, будто бы были не в двадцати минутах от города, а в двух днях пути. Пришли, прошли по трапу к потемневшему в сумерках корпусу авианосца, расчерченного загорающимися внутри точками домашних огней, поздоровались с офицерами и вошли в уютные и теплые помещения авианосца. Люди сновали туда-сюда, о чём-то разговаривая, зевая, смеясь. Близился вечер, и рабочие, уже в предвкушении вечернего куша в барах, курили папиросы на ободранных лестничных пролётах, отряхиваясь от ржавчины и вытирая грязь с лица. Женщины, одетые в мятую одежду, растаскивали по комнатам детей, устало улыбались, быстро переговаривались и расходились по каютам.

Офицеры строго посматривали по сторонам, ожидая ночной смены и явно надеясь поскорее отдохнуть.

Как только мы вошли внутрь авианосца, Эмбер сразу же попрощалась с нами и вместе с Джоном направилась в лабораторию. Я с благодарностью взглянула в её усталое лицо, попрощалась и рассеяно проводила её взглядом.

Рэй снял в комнату в гостинице на верхней палубе. Самое замечательное, что за почти двести крышек к комнате прилагалась довольно чистая ванная комната, в которой даже работал душ.

Сама комната оказалась просторной, с хорошей, местами побитой мебелью из дерева.

У дальней стены стояла широкая двуспальная кровать, ближе к двери был придвинут длинный потёртый диван.

Шкаф стоял в углу рядом с письменным столом. Возле кровати стояла маленькая тумбочка с ночником.

Рэй, как настоящий джентльмен, уступил мне кровать, а сам решил устроиться на диване. Однако он едва задержался в комнате. Оставив в каюте сумки и большую часть оружия, он куда-то ушел. Я так поняла, что в тот самый бар "У руля", где он собирался пересечься с офицером Харкнессом.

Рэй ушел, а я, забравшись под холодное отсыревшее одеяло, свернулась калачиком и мгновенно заснула.

Мне снилась мама, она обнимала меня своими худыми руками, прижимая к груди, и рассказывала сказку. Мы сидели на огромном красном диване перед разбитой лестницей, ведущей к Мемориалу Джефферсона. Мне было так хорошо рядом с ней, что я даже заплакала. У мамы был очень красивый голос, и я с удовольствием слушала то, как она рассказывает мне сказку о гадком утёнке.