Текст книги "Маршал грозового мира (СИ)"
Автор книги: Юста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
Она еле кивнула. Плохой могла оказаться и та новость, которую ректор считал хорошей.
– Так вот, проверялись моим начальством, – продолжал он. – И по их итогам делались значительные выводы. Что же касается тебя… – Сольсетен выдержал паузу, а потом улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку: – Поздравляю, Хемена Эссентессер.
Она упала в обморок.
***
После уроков Хора из Центра дернула записка Хемены, переданная одним из учеников Военной Академии, видимо, влюбленным в леди Ричардель-Мистераль, раз он готов был бежать от одного учебного заведения до другого. В записке Хемин просила срочно прийти к ней в общежитие, причем тон заставил сразу же сорваться с места.
Хор стремительно шел по квемерским улицам, по тому же маршруту, какой проходил сегодня ночью, борясь с воспоминаниями и неуемной тягой к запретному. Хемена была Ричардель, и об этом не следовало забывать. Хоть он и желал помочь этой девушке, однако понимал, что должен вести себя предельно осторожно, чтобы не касаться вновь всего, что связано с войной. Это грозило срывами вплоть до остановок на пути к давней цели.
Дверь в комнату Хемены оказалась открытой, а сама хозяйка полулежала на кровати, совершенно бледная. Её щеки блестели.
– Что случилось? – тихо спросил Хор.
– Можешь за меня порадоваться, – её губы искривила горькая усмешка. – Перед тобой Эссентессер. Хемена Эссентессер. Ученица и преемница Маршала Объединенного Мира.
Хор замер, совершенно запутавшись в происходящем. Радостная новость вызывала слезы и расстройства. Да ещё какая новость! Маршал Объединенного Мира длительное время откзаывался брать себе воспитанника и вот все же сделал выбор – а выбор этот пал на Хемену, что ещё больше растревожило её.
– В чем дело? – мягко спросил Хор.
– Ты рад или не рад? – выкрикнула Хемена почти истерически.
Он пожал плечами.
– Не рад. Как я могу радоваться, если тебе так плохо?
– Если посмотреть на все со стороны, то мне хорошо, очень хорошо, – она всхлипнула. – А отец будет смотреть именно со стороны. И оценит именно со стороны. Ты понимаешь, что теперь для меня планка задрана выше небес и я сойду с ума, пытаясь её достичь?
– Если все так серьезно – откажись, – с твердостью сказал Хор. Он сам решился бы на такое легко – но вот Хемену подобный подход явно удивил. – Послушай, издерганный Эссентессер не нужен ни Объединенному Миру, ни тебе самой. Маршал Байонис – умный человек, он поймет, если при таланте у тебя проявится нежелание идти дальше.
– Понимаешь… У меня не то что желания… У меня таланта-то нет! – губы Хемены кривились, ногти впивались в пальцы в попытках хоть как-то достичь успокоения. – Хор… Маршал сделал окончательный выбор по итогам тех самых заданий… По твоим ответам!
Теперь побледнел уже он.
– Погоди… Я решил всего пару заданий. Как так?
– Вот так, – прошептала Хемена. – Ректор мне расписывал все это, долго расписывал, а я поняла лишь то, что все в том задании промахнулись, а у меня оказалось точное попадание в цель. Твое.
Хор почти упал в кресло, обхватив голову руками. Ситуация огорошила так, что он уже был не в состоянии говорить что-то ободряющее Хемене. Это все-таки случилось. Гороскоп, чтоб ему сгореть в пламени бездны, оказался точен. Мальс Хорана имел в военном деле талант, достойный звания Эссентессера.
То, от чего он отрекся десять лет назад, вернулось, чтобы заявить о своих правах на огромную роль в его жизни. Хор понимал: теперь ему будет сложно отказаться от этой дороги, поскольку Хемена для неё не годилась и её боялась. Ситуация вывернулась так, что без появления у Маршала ученика уже не получилось бы обойтись. Хор прекрасно представлял себе дальнейшее будущее: он приходил к Байонису, чтобы выгородить подругу, а тот соглашался ей помочь, но не соглашался отпускать того, кому по итогам заданий вручил фамилию Эссентессер.
Как там говорил Эвальд Мистераль? Эссентессером быть прекрасно…
– Хемин, – глухим голосом произнес Хор. – Ни о чем не беспокойся. И не бойся, что твой отец устроит тебе что-то за все, что случилось вчера. Я улажу, клянусь. А с Эссентессером спорить не будут, – добавил он со злой усмешкой.
Действительно смешно. Столько людей мечтали попасть в воспитанники к Маршалу, а те, кому такое счастье доставалось, мечтали от него избавиться.
– Спасибо тебе, Хор, – еле слышно произнесла Хемена.
Говорят, от себя не спрячешься, куда бы ни мчался, какими бы стенами не отгораживался от частей души, которые хочется выбросить. Глупо было думать, что такое дарование, как он, сможет полностью перейти на другое дело.
Наверное, несмотря на свои заявления, внутри Хор ждал возможности вернуться – но так, чтобы не перечеркнуть этим то, что сделал раньше. И только после исполнения дела, требовавшего от него контроля над кольцами памяти. Теперь этот контроль исчез из-за действий Ли, и больше ничего не заставляло держаться внизу, хотя о деле он забывать не собирался. Когда-то Мальс Хорана поклялся себе, что не воспользуется составленным в детстве гороскопом, сулившему место в верхах армии, однако экзамен Маршала основывался именно на таланте, не беря в расчет происхождение, магический дар и гороскопы. Значит, это было именно то возвращение, которое не нанесло бы урона принципам Хора. А место Эссентессера давало множество возможностей.
– Скажи, – снова зазвучал тихий голос Хемены, – ты ведь.. тоже не хочешь на место ученика Маршала? У тебя такие глаза..
– Я когда-то вертелся в этих кругах, а потом ушел. Сам. И возвращаться после этого мне совсем не хочется. Впрочем, перетерплю, – Хор махнул рукой. – А… у тебя с этим как? Не любишь армию, но гороскоп и семья на это не посмотрели?
Хемена помотала головой.
– Нет, я не имею ничего против гороскопа и раннего определения фамилии… Да, я – Ричардель, но среднего уровня Ричардель, а мне задирают планку, и я ничего не могу с этим поделать, – она говорила негромко, а к концу каждого предложения чуть ли не переходила на шепот. – Не могу взбунтоваться и уйти куда-нибудь в Центр Одаренных – меня просто не отпустят. Я должна быть на высоте. Иначе меня туда поднимут насильно, и это… это очень неприятно, поверьте. Я совершенно не тяну на Эссентессера, а выбор Маршала означал бы очень высокий подъем этой планки, и я точно не справилась бы. Вот… так, – Хемена сделала глубокий вдох и растерла слезы по щекам. – Кроме того, как ты мог уже слышать, у меня начинаются проблемы с даром, как у Раль, а это вообще ужас… Но чего об этом говорить, – пробормотала Хемена совсем тихо. – Я благодарна тебе за помощь, но, – она не сумела скрыть пробежавшей по телу дрожи, – что будет, если отец узнает о решении Маршала до того, как ты это самое решение изменишь?
– Не знаю, – ответил Хор очень ровно, ощущая, что шаг сделан и вернуться не удастся. – Я надеюсь, что это удастся списать на ошибку: тогда у Рондера Мистераля не появится никаких претензий к тебе.
Он вспомнил свои вчерашние вечерние выводы. Рондер Мистераль становился противником сразу в нескольких делах – и Хор подозревал, что их интересы ещё не раз схлестнутся, поскольку он возвращался к тому, что категорически отверг в двенадцать лет. Он становился Эссентессером. Будущим Маршалом Объединенного Мира.
“Ещё неизвестно, – подумал Хор, – кому от этого станет плохо”.
***
Раль сидела в своей комнате, обняв дрожащие колени руками, и все никак не могла успокоиться. Каждые пять минут мысли возвращались к туманному переулку, прикосновению ножа и чужих рук, мягкому голосу, вселявшему отвращение, и тем словам, которые он произносил. Все в этом человеке выглядело непонятным, его действия и слова мало состыковывались между собой, те образы, которые на протяжении этих двух дней она составляла в голове, ломались и рушились, стоило обнаружиться новым обстоятельствам.
Кей не собирался убивать её. Тем не менее, именно он был виноват в смерти Синди и ещё двух или более людей, умерших в прошлом году. И как-то обставил их гибель, что та выглядела естественной.
О, Раль помнила то, что происходило в Грозовом Мире шесть лет назад, когда в газету каждую неделю приходило письмо с кусочком легенды о демоне, подсовывавшем людям их смерть, и с подробным описанием, как к тому же концу привел таинственный аноним того или иного человека. Потом его убили самого. Один из полицейских сумел отследить путь писем и, чуть не погибнув, застрелил искусного преступника. Его тело сгорело в его доме: из-за опрокинутой лампы случился пожар. Многие из тайн того дела так и остались тайнами. Поговаривали, что этот человек выжил… Может, он действительно выжил – и все это время скрывался, продолжая свое черное дело, но не желая светиться на страницах газет. От этих мыслей Раль становилось совсем жутко. Она продолжала ничего не понимать, она путалась в том, что делать дальше. А Хор так и не пришел.
Ни ночью, ни утром Раль его не увидела. В Центр он явился, однако они не пересекались, поскольку сегодня проводились преимущественно профильные уроки, а затем Хор ушел к директрисе на отдельные занятия. И сразу же после них куда-то убежал, не сказав никому не слова. Кажется, ему передали какую-то записку, но от кого?
Уроки помогли Раль немного отвлечься от мыслей о Кее, но с возвращением домой они снова заполонили голову, путая и пугая, наводя туман и заставляя сердце сжиматься от устрашающей неизвестности.
В дверь постучали, и она вздохнула с облегчением. Наконец-то Хор! Раль вскочила, подбежала к двери, поспешно открыла и замерла. Напротив стоял совершенно серьезный Трэйгл в своем несуразном котелке и в красных брюках.
– Здравствуйте, – произнес он без былого смущения, даже слегка грубовато, но с уважением.
– Здравствуйте, – тихо сказала Раль, совсем растерявшись. – А вы… по какому делу?
Трэйгл помрачнел.
– Да все по тому же самому.
Он решительно двинулся вперед, и она шагнула в сторону, уступая этому порыву. Трэйгл присел на свободный стул, положил ногу на ногу и посмотрел на хозяйку комнаты, не смевшую ему возразить.
– Дело все хуже и хуже. Час назад я получил результаты… вскрытия Синди. Я настоял на его проведении, и выяснилось нечто совершенно непонятное. У нее была вырезана печень – аккуратно, хирургически, работал мастер своего дела. Только вот ткани рядом совершенно целые, никаких шрамов не осталось: явно работал лекарь высокого уровня, зажививший разрез после извлечения печени. Непонятно только, зачем он все это сделал.
Раль недоуменно моргнула.
– Я не понимаю… Кто и когда успел сделать эту мерзость?
– Видимо, это произошло уже после смерти, в больнице, – Трэйгл говорил спокойно. Она так и не разобралась, кем была для него Синди: браки, заключаемые по расчету, преобладали среди всех знатных фамилий, но Трэйгл, в отличие от жены, к ним не принадлежал. И все же он мог говорить довольно ровно о том, что случилось с ней. Вместе с тем Раль помнила нервозность этого уверенного в себе человека, когда они встретились в первый раз. – Кто-то из лекарей напакостил, – продолжал Трэйгл. – Зачем – не знаю, но я хочу найти эту сволочь и с ней за все рассчитаться.
Раль сделала глубокий вдох, пытаясь привести в порядок затуманившиеся снова мысли. У мертвого человека вырезали печень и скрыли все следы этого? Зачем? Для того, чтобы кому-то её пересадить? Или как?
– Не понимаю, – мотнула головой она.
– Да там даже майор Тровен голову сломал, – со злостью произнес Трэйгл. – Не пытайтесь. Но эта гадюка явно из лекарей – решил, видимо, для каких-то своих целей позаимствовать, все равно, мол, мертвому не надо. И это ещё не вся пакость. Умер предсказатель Зорренд. Умер как раз после того, как почти направил нас на верный путь, – простое совпадение? Мне так не кажется! – он стукнул кулаком по колену. – Дело закручивается, и понятия не имею, как оно может закончиться.
Раль замерла. Зорренд умер – это совершенно не походило на случайность, а если Кей сумел добраться даже до столь известного, уважаемого и оттого защищенного человека, то все остальные были перед ним попросту бессильны…
– Я сегодня встретилась с тем, кто дал Синди блокиратор, – прошептала Раль. – Я не видела лица. Он приставил мне к горлу нож и дал какие-то странные советы, а ещё сказал, чтобы я меньше рисковала… Я не могу ничего понять, я ничем не могу помочь вам. Я – просто какая-то игрушка в руках этого человека.
Теперь с недоумением моргал уже Трэйгл.
– Кошки-мышки, – процедил он с ненавистью. – Хотя… Это неприятно, да, но это дает шанс: ведь те, кто заиграется, может и проиграть.
– И что теперь делать? – развела руками Раль.
– Я не знаю, – мрачно ответил он. – Проклятие, я всего лишь младший инженер на заводе – кто ко мне прислушается? – Трэйгл с отчаянием всплеснул ладонями. – Полиция твердит, что известит, если что-то выяснит, но они молчат, а я хочу знать! Может, я и не любил её так, как она меня, но я имею право знать, я имею право на месть! – теперь он смотрел на Раль чуть ли не со злобой, вряд ли осознавая это, полностью погружаясь в безысходные возмущенные мысли. – Она была моей женой, она понимала меня как никто другой…
Раль молчала, до боли кусая губу. В Трэйгле и Синди она видела редкое сочетание людей со схожими сложными характерами – закрываясь от всех окружающих прочной скорлупой язвительности, грубости и откровенных выходок, они тянулись друг ко другу, хоть по доброй воле никогда не признались бы в этом.
– Все равно найду, – прошипел Трэйгл. – Хоть бы для этого понадобилось перевернуть весь мир. Вы поможете мне? – в его взгляде проступила надежда среди ярости. – Я не знаю, к кому другому обращаться.
Раль кивнула, и внезапно по её телу пробежала дрожь.
========== Глава 5. Недостаточное ==========
Приход Трэйгла посеял ещё больше тревоги в душу Раль: теперь стало ясно, что они фактически беспомощны перед Кеем, который справился даже с старейшим членом самой известной семьи магов. Вот выше них действительно стояли только Эссентессеры. Снова и снова вспоминались странные слова убийцы, а среди них – приказ отправиться в театр. Звучало нелепо, однако Кей вряд ли был безумцем, и Раль отчего-то почувствовала в себе решимость послушаться его на этот раз.
Она не знала, где остановился театр, зато помнила, где живет Эвальд. И неподалеку от его квартиры одна пожилая дама сдавала в аренду целый двухэтажный дом. Театр вполне мог туда поместиться. Раль отправилась именно к тому дому, про себя гадая, каким образом выставить визит, чтобы её не приняли за сумасшедшую или запутавшуюся.
Здание «гостиницы» было выкрашено в светло-оранжевый цвет и выделялось на фоне коричневатых и зеленых соседей. Увидев возле ворот вместительный автомобиль, Раль подумала, что оказалась права в своих догадках. Она подошла к автомобилю и увидела, что рядом с ним разговаривают два молодых человека в яркой одежде.
– Добрый день. Скажите пожалуйста, вы ведь из театра, да? – спросила она, стараясь говорить увереннее. Куда же вел путь, указанный Кеем? И для чего он был вообще указан?
– Ну из театра, и что? Что надо-то? – с подозрением прищурившись, спросил тот из них, что был повыше, с вьющимися светлыми волосами и большим прыщом на носу.
– Я должна увидеть Кудесницу, – выпалила Раль как можно быстрее, чтобы робость не успела возобладать над крохами уверенности.
– Сабинку-то? – хмыкнул второй, пониже, с живым огоньком в темных глазах. – Она на втором этаже, в комнате с пианиной.
– Эй, а ты вообще знаешь, кто это? – не снижал подозрения первый.
– Да подруга Кудесницы – иначе б так не называла, – беззаботно махнул рукой второй. – Идите-идите, только запомните: не пианино, а пианина. У нас уже скандальчик небольшой вышел, больше никому споров не хочется.
– Хорошо, – скрыв недоумение, кивнула Раль и двинулась мимо них к раскрытым дверям дома.
В просторном холле лежали какие-то сумки, тюки и ящики, с которыми возились несколько женщин, кто-то постоянно прохаживался туда-сюда. Никто особо не обратил внимание на пробирающуюся мимо незнакомую девушку, которая шмыгнула по лестнице на второй этаж и слегка озадаченно остановилась, раздумывая, в какую же из одинаковых дверей с номерами зайти. Сомнения разрешили донесшиеся звуки фортепиано и тихое пение – Раль, ориентируясь по ним, смело постучалась в нужную дверь и почти сразу же распахнула её.
За инструментом сидела молодая женщина лет двадцати пяти с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, изящным овалом лица, высоким лбом и добрым взглядом темно-зеленых глаз. Одета она была в простое зеленое платье с рукавами до локтей. Рядом стоял смуглый мальчик лет двенадцати, который испуганно закрыл рот при виде гостьи.
– Хейзи, иди, пожалуйста, к себе, – мягко произнесла женщина. – Мы продолжим завтра. Что вам угодно? – обратилась она уже к Раль, которая сделала шаг в сторону, пропуская припустившего к дверям Хейзи.
– Я… Я… – совершенно растерялась гостья, не понимая, о чем говорить. Кудесница была незнакомой женщиной, они видели друг друга в первый раз, и говорить о Кее и его поручении стало бы большой глупостью.
В этот момент рядом раздалось тихое жужжание, и из валяющейся в углу приоткрытой сумки в воздух взмыла коричнево-красная металлическая фигурка размером с человеческую голову. Через мгновение на ладонь ошеломленной Раль присел механический дракон с алыми крыльями и, как домашний котенок, потерся головой о её руку.
Раль не могла поверить своим глазам. Три года назад она уже распрощалась со своей магией, с этим самым драконом, который, получив от неё жизнь, умчался вдаль на механических крыльях, унося с собой весь энергетический резерв Адилунд Мистераль, и превратил её в Адилунд Раль. Вот куда вел её Кей! Вот зачем велел пойти к Кудеснице! Вот же удивительные причуды судьбы: дракон умчался, но не погиб вдали от Крылатого мира, а в конце концов оказался рядом со своей создательницей в Грозовом и попал к Кудеснице, а теперь сел на руку Раль. Средоточие её магических сил, первый серьезный опыт применения дара, прекрасный результат творчества, из которого можно было получить обратно энергию, тем самым возвращая потенциал дара.
– Он ведь ваш, да? – прошептала Кудесница. – Простите…
– Да за что прощать? – улыбнулась Раль, будучи не в состоянии сейчас мыслить трезво. – Благодаря вам он цел…
– Я ничего не понимаю в этом, – вздохнула Сабина. – Я только знаю, что строго запрещено содержать их у себя. Это ведь опасно: другая магия, неизвестная настройка. Но он был такой замечательный… Я просто не смогла, я рискнула. И мне до сих пор удавалось скрывать его от всех.
– Спасибо! – воскликнула Раль. – О, спасибо! Именно благодаря вам он теперь вернулся ко мне. Вы меня спасли!
– Я рада, – с облегчением выдохнула Кудесница и протянула руку. – Эссабина Мейер. Это мое имя. Я играю второстепенные роли и занимаюсь почти со всеми юными актерами. Здесь меня называют Кудесницей, долго рассказывать историю этого прозвища.
– Давайте я все объясню, – Раль глубоко выдохнула для успокоения и прислонилась спиной к дверному косяку, чувствуя, как от волнения начинают подкашиваться ноги. – Только… можно мне присесть? Это все так неожиданно, хоть и необычайно хорошо.
– Д-да, садитесь же, – Эссабина кивком головы указала на деревянный стул у стены. – А то вам и впрямь сейчас плохо станет. Он такой милый, правда? – она смотрела уже на дракончика.
Раль кивнула и без слов прошла к стулу. Села. Механическое чудо закопошилось у неё в руках, требуя внимания. Пальцы привычным жестом коснулись дар-родинок, дракон забил крыльями, и с механических деталей начала стекать энергия, впитываясь в опустошенные три года назад резервы и потихоньку расширяя их.
– Вы из какого Мира? – тихо спросила она у Кудесницы.
– Из Грозового, но путешествовала, – пожала плечами та и, аккуратно закрыв крышку рояля, вместе со своим стулом развернулась к собеседнице. – Если вы про магию, то я не знаю никакой: ни облачной, ни грозовой, ни крылатой.
– Это из Крылатого, – пояснила Раль все так же тихо. – Когда у человека есть высокий потенциал, он может проявиться совсем внезапно и потратиться на не очень значительную вещь. Я немного ошиблась и случайно вложила всю свою силу в этого дракона. Мне дали задание оживить механизм при помощи энергии, и я перестаралась, а потом не успела его поймать, и он улетел вместе со всем, что в нем оказалось. Такое у магов из Крылатого случается довольно часто, но многим удается поймать оживленный механизм сразу же или чуть спустя, но если не поймать… При таком выплеске в организме нарушается равновесие – и закрываются резервы, порой почти полностью. Со мной это и было. Единственным моим шансом оставалось найти его и вернуть эту энергию, чтобы потом постепенно развивать резервы. Я уже распрощалась с надеждой, а сейчас… – она глянула на тихонько постукивающее составными частями механическое чудо и счастливо улыбнулась. – Наконец-то!
– Я рада за вас, – Эссабина тоже улыбнулась. – Знаете… Приходите на наш спектакль! Завтра в пять часов в Зеленинском театре.
– Приду, – Раль бессознательно кивнула. – Обязательно приду.
***
На развлекательный вечер снова пришел Алексис, ради такого события вырядившись в ослепительный белый жилет с серебряными пуговицами. Они опять разделились на пары, между которыми с неизменной улыбкой курсировал Эвальд. Хемена уже совсем успокоилась после дневного, и они с Хором спокойно болтали на тему сражений прошлого. Обсудили и последнюю войну, и тот авиабой, схему которого задал рассчитать Ричарделям Маршал Объединенного Мира. В разговор честно встрял Эвальд, причем зря: он обнаружил свое полное незнание военной теории и, шутливо заклеймив себя позором, перешел к Илане и Алексису беседовать о безобидных вещах. Пения сегодня, кажется, не планировалось.
Хемена с усмешкой посмотрела вслед брату и шепнула Хору на ухо:
– А ведь Эви действительно ничего не знает о моем лже-Эссентессерстве. Выходит, не узнает и отец.
– Разумеется, не узнает, – едва слышно ответил он.
Жизнь для всех этих людей входила в привычную колею… да что там говорить, для Мальса Хорана, похоже, тоже произошло возвращение в ту колею, из которой он немалыми усилиями вырвался во имя своих принципов. Принципы остались, никуда не делись. Если уж он не ушел из мира армии, значит, он собирался перекраивать этот мир под себя.
Подошел Эвальд с небольшой черно-белой коробкой в руках.
– Вы умеете играть в шахматы, Хор?
Тот кивнул.
– Менее виртуозно, чем на фортепиано, однако умею. Меня научили в детстве.
– Ваш брат – большой любитель, из-за него и я пристрастился, – пояснил Эвальд, выставляя на исчерченную клетками доску черные и белые деревянные фигуры. – Я имею в виду Ровиаса Хорана, наследника семьи Хорана.
– Так вы с ним знакомы? – чуть приподнял бровь Хор.
– Мы с ним хорошие друзья, – подтвердил с невозмутимостью Эвальд. – Правда, сейчас я здесь, а он там, но это не мешает нам переписываться и сохранять довольно прочную связь.
– Могу вас с этим поздравить, – ровным тоном произнес Хор. – Мне в подобной чести было отказано. Итак, какой цвет вы предпочитаете?
– Тот, на который укажет фортуна, – пожал плечами Эвальд. Он закончил расстановку войск, взял белую и черную пешку и завел руки за спину. – Правая? Левая?
– Правая, – Хор кивком головы указал на нужную руку. – Предпочитаю выбирать её.
– Вот в этом вы с Ровиасом похожи, – улыбнулся Эвальд. – Если б я любил жульничать, я б всегда играл тем цветом, каким хотел, но я честно мешаю эти пешки так, что и сам не знаю, где какая. У вас черные. Начнем?
Хор кивнул. Белые двинули вперед королевскую пешку. В ответ шагнула третья с краю черная. Друг напротив друга выскочили кони. Эвальд внимательно глянул на позицию, а затем изящным движением выставил далеко вперед своего слона, нападая на коня. Хор спокойно двинул пешку на королевском, освобождая пространство для развития. Слон съел коня. Размен, сдвоенные пешки на фланге, слегка неясная позиция.
Белые развивались спокойно и надежно, не делая никаких выпадов после первого, а черные тоже аккуратно наращивали свою военную мощь, однако готовились к атаке, поскольку именно на это их настроила легкая нестандартность позиции. Хор любил маневрировать в спокойном положении, чтобы затем совершить резкое действие, вскрыть игру и перевернуть все вверх ногами, будучи к этому готов и радуя неожиданностью соперника. Эвальд действовал неспешно, затыкая все дыры и не собираясь в ближайшее время устраивать рискованные действия. Видимо, случившийся в самом начале размен был направлен именно на утихомиривание позиции.
Черные пешки на ферзевом фланге решительно двинулись вперед. Белые выстроились крепостью, исключая почти все возможности разменов. Фланг встал. Фигуры Эвальда, первую половину партии ползавшие, как сонные мухи, быстро сгруппировались и ринулись в атаку по открывшимся линиям. Хор не успел ничего сделать. Позиция рассыпалась, и ему пришлось отдать сначала пешку, а затем и качество, поменяв ладью на разошедшегося коня соперника. Ферзи ушли с доски, оставив черных доигрывать неприятный эндшпиль с вполне предсказуемой концовкой. В конце концов Хор просто протянул противнику руку, сдаваясь, не дожидаясь проведения ферзя и мата.
– Ну как вам вариант? – поинтересовался Эвальд. – Я не люблю обсуждать все сразу во время партии, но начальные ходы прекрасно помню и могу воспроизвести. Хотите посмотреть?
Хор кивнул. Они неторопливо расставили былую позицию ходов после пятнадцати-двадцати.
– Не нужно было тут лезть, – принялся объяснять Эвальд. – Если бы вы продолжали выжидать, ничего страшного не случилось бы, а я не сумел бы прорваться.
– Выжидать – хорошее дело, – усмехнулся Хор. – Однако чего дожидаться, сохраняя спокойную позицию? Вы знаете, где тут есть возможности хоть как-то вскрыть игру?
Эвальд внимательно глянул на него и улыбнулся:
– Здесь лучше вообще ничего не делать. Сидеть и ждать, и тогда все рано или поздно перейдет в ничью. Вариант не выигрышный. Просто он основан на нетерпеливости черных, а эту нетерпеливость проявляют фактически все.
– То есть вы предлагаете в этой позиции ходить туда-сюда, образно выражаясь, и не реагировать ни на какие действия белых? – приподнял бровь Хор. – Полный пассив?
– Не полный пассив, а полная оборона, – уточнил Эвальд. – Иногда без этого никуда. Ровиас Хорана, впрочем, предпочел сменить дебют за черных, чтобы только не встречаться с моим вариантом.
Хор усмехнулся:
– Я свои варианты не меняю. В следующий раз попробую не отдать вам моего коня, а что уж из этого выйдет – посмотрим. Но сейчас партия уже завершена, и мне кажется, что мы слегка утомили шахматами людей, которые не так сильно их любят.
– Что вы, нет, конечно же, – поспешно произнес Алексис. – Нам было интересно поглядеть. Когда-нибудь я научусь играть в шахматы.
Эвальд улыбнулся. Алексис, юный романтик, юный поэт, стремился всем восхищаться и всему радоваться. Такой же милый цветок, как и Халана. У них получалось целое сборище не осознающих серьезности жизни людей – подобное тянулось к подобному? Все равно это выглядело малость странно. Хотел бы Хор знать, какую фамилию имеет их гость.
– Ты нам сегодня не споешь? – спросила Хемена.
– Не хочу утруждать Хора, – отшутился Эвальд.
– Что значит «утруждать»? – так же шуточно возмутился тот. – Я уже третий день углубляюсь в ваши ноты, а если прекращу на время это делать, то совсем потеряю форму, и в следующий раз придется провозиться как минимум час. Час в сопровождении моих странных звуков на рояле – как вам это понравится?
– Никак, – заключил Эвальд. – Но настроения петь у меня, прошу прощения, сейчас нет. Может быть, вы просто нам сыграете?
– Охотно, – кивнул Хор и прошагал к роялю. – Правда, мне придется все это вспоминать, так что не судите строго, если не получится с первого раза.
Он исполнил несколько не слишком сложных, но красивых мелодий, получил восторженные, как и всегда, взгляды Алексиса, улыбку Иланы и Эвальда, одобрение Хемены. На третьей по счету песне в дверь постучали, и хозяин заторопился открывать, извинившись перед гостями.
Он отсутствовал минут десять. За это время гости опять разделились на пары, и Хор, оценив внезапно пришедшую к нему догадку, тихо сказал Хемене:
– Скажи, ты не замечала, что твой брат совсем не смеется?
– Эви? – удивилась она. – Да это самый веселый человек в нашей семье.
– Я не про то, – качнул головой Хор. – Да, он постоянно шутит, выглядит так, словно вообще не слышал слова «серьезность», но лично я ни разу не видел, чтобы Эвальд рассмеялся над своей или над чужой шуткой. Вы знакомы дольше, может, тебе доводилось встречаться с подобным, гм, явлением, однако я могу поклясться, что за все эти веселые вечера, где прозвучало много всего невероятно смешного, твой брат не засмеялся ни разу. Только улыбался. Немного странно выглядит, правда? При его-то характере. Сомневаюсь, что дело в воспитании, тут другая причина, однако я не представляю какая.
Хемена задумалась – видимо, вспоминала.
– Я уже привыкла, что если Эви – значит, улыбка до ушей, но вот на смех как-то не обращала внимания. Странно, – она нахмурилась. – Я не помню, чтоб он смеялся на каком-либо из вечеров, если не путаю, конечно. А может, путаю. Скорее всего, путаю. Во всяком случае, это не имеет значения, – быстро закончила Хемена.
Хор пожал плечами. Если собеседница не хотела говорить на эту тему, то следовало аккуратно отставить её в сторону. И все же выглядело все необычно. Человек, который постоянно шутит и никогда не смеется сам.
Эвальд вернулся с прежним веселым выражением лица и пояснил, что дела имеют скверную привычку порой наведываться на милые развлекательные вечера, однако пообещал, что подобного в ближайшее время не повторится. В качестве компенсации он решил снова спеть для всех гостей. Хор, понимая, что случится в ближайшее время, прошел к роялю и потребовал самых сложных нот. Эвальд улыбнулся. Илана рассмеялась. Алексис восхитился его упорством пианиста. Хемена легонько усмехнулась.
– Значит, так, – Эвальд вдруг подмигнул им всем. – Раз уж у нас собралась компания настолько творческих людей, то почему бы не устроить коллективное творчество?
– Это как? – глаза Алексиса моментально загорелись.
– А вот так, – организатор вечера уже был полностью захвачен идеей. – Алексис, вы напишете стих – прямо здесь. Илана попробует что-нибудь нарисовать по его мотивам, или наоборот, вы напишете по её картине или наброскам. У меня здесь есть уголь для рисования и даже краски. После этого я исполню этот стих, а Хор будет аккомпанировать. Как вам?
– Было бы чудесно, но… – Илана слегка смутилась. – Вдруг у меня не получится?
