Текст книги "Маршал грозового мира (СИ)"
Автор книги: Юста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)
– Что с тобой? – тихо спросил Раль.
– Со мной моя жизнь, – резко ответила её названая сестра, перестав смеяться. – И вам туда лезть необязательно.
***
Вся история оставила ещё больший неприятный осадок, чем то, что случилось с Синди. Да, никто, к счастью, не погиб, однако таинственный Кей существовал, не был призраком, порожденным подозрительностью. И он уже убил кого-то до Синди. Помог умереть двум могущественным людям, выше которых стояли только Эссентессеры.
Раль ощущала, что все глубже и глубже опускается туда, откуда сложно выбраться и где неприятно находиться. Она мало чем помогла Трэйглу, только показала половине столицы, что дело серьезное, и ещё подвергла опасности себя и Хора. “Я вас запомнил”, – отчетливо слышались в воспоминаниях слова непонятного Кея, и в них выражалась явная угроза двум людям, забравшимся туда, где их не ждали. Кто знает, может, таинственный убийца уже уготовал Хору и ей ту же судьбу, что и несчастной Синди да двум политическим деятелям Объединенного Мира. От этого бросало в дрожь.
Кей имел большую, просто огромную магическую силу, явно превышавшую резерв двух людей из Центра Одаренных и даже резерв Хемены. Хемена… Утерянная сестра, отгороженная стеной под названием государственная система. Три года назад Раль заставила себя разорвать все связи с людьми по фамилии Мистераль: того требовал “отец”, названый родитель, повелитель экономики Грозового Мира, Рондер Мистераль, и она не могла не подчиниться. Сохранилась лишь связь с мамой. Этого их лишить не смогли, но обучение в Центре не позволяло часто видеться с человеком, безвыездно живущим в Крылатом Мире.
Хемена… Её Раль совсем не ожидала увидеть сейчас, её Раль совсем не хотела видеть. Напоминание о безмятежной жизни возле названых сестер, с волшебным ощущением магии внутри себя и радостью от каждого нового дня. Хемена тоже не жила счастливо: это стало ясно по вырвавшимся у неё истерическим словам. Раль чувствовала жалость к ней и к себе, и это делало ещё более мрачной всю картину нынешнего положения.
Удивила и другая вещь. Хор стал гостем на развлекательном вечере Эвальда Мистераля, не сказав ничего об этом ей, и его на этом вечере определенно ждали. Когда они вышли из больницы на улицу, встретившую их резким ветром, Раль не смогла не задать вопрос:
– Ты ходишь к Эвальду?
Хор кивнул, ничем не выказав беспокойства.
– И сколько уже? – в голосе Раль явственно зазвучал укор.
– Вчера в первый раз попал, – пожал плечами он.
– И кто тебя туда пригласил? – продолжила расспросы она, хоть и потеряла часть пыла от последней фразы собеседника.
– Эвальд Мистераль, – Хор не изменил краткости.
– И давно вы с ним дружите? – Раль вдруг почувствовала легкую робость от того, что так на него наседает, в то время как он и не собирался от неё все скрывать.
– Один день.
– И когда же вы успели так подружиться, что он сразу тебя пригласил? – твердость в голосе Раль зазвучала оттого, что она начала злиться на саму себя.
– Вчера, после занятий, когда ты уже ушла, он появился в Центре, – отвечал Хор со спокойствием, даже с небрежностью. – Искал тебя, а нашел меня. Мы поговорили. Он узнал, что я играю на рояле, и пригласил меня на этот вечер.
– А чего он от меня хотел? – нахмурилась Раль.
– Марджорис все жалуется Ли Ханненсдон на тебя, потому что ты не ходишь на профильные занятия. Директриса наша добралась в конце концов и до Эвльда, а тот для проформы сходил сюда, якобы чтобы тебя вразумить. Хотя понятно, что ты все равно профилем не займешься. Эвальд помелькал в Центре Одаренных, чтобы его запомнили, поболтал со мной, а потом скажет, что имел с тобой воспитательную беседу, но ты, увы, не вняла его словам. И все будет так, как и раньше, только Марджорис лишний раз убедится в твоем упорстве.
Все это Хор говорил обычным тоном, не позволявшим определить в его словах ложь, и Раль поверила. В другое время она согласилась бы с посещениями развлекательных вечеров, но после слов предсказателя, переданных Трэйглом, не могла этого сделать.
– Хор, тебе не следует там появляться, – отчего-то не хотелось называть истинную причину этой просьбы, и Раль решила, что расскажет обо всем в следующий раз.
– Но не прийти сегодня было бы невежливо, – разве руками Хор.
– Ну… ещё раза два-три сходить можно, однако не более, – вынесла вердикт Раль. И добавила железный довод: – Пожалуйста.
– Хорошо, не более двух-трех раз, обещаю, – улыбнулся он.
***
Эвальд Мистераль выглядел очень жизнерадостным – впрочем, как и всегда. Почти всегда, если не учитывать некоторых серьезных песен и не менее серьезного их исполнения. На этот раз он сам встретил Хора, не желая повторных блужданий по кварталу, но помощь и не потребовалась: гостя довела до квартиры Хемена, с которой после случившегося у них завязались более тесные отношения. В частности, ему было позволено говорить ей “ты” и “Хемин”.
Хор пообещал Раль, что придет самое большое на два-три вечера, и понимал, что обещание придется выполнять, хоть бы это и ставило преграды на пути прекрасного источника информации о Мистералях.
Кроме Эвальда и Иланы в квартире оказался ещё один человек, белокурый юноша с медленной речью и восторженными глазами. Замкнуто-суровая, ещё более молчаливая, чем вчера, Хемена гостя явно не привлекала, поэтому рядом с ней присел Хор, позволяя юноше обихаживать юную художницу. Эвальд, болтая обо всем, переходил от одной пары к другой.
Мечтательного блондинчика звали Алексис, и он представился ни много ни мало поэтом, одним из тех, чьи стихи публиковались на страницах литературных журналов, а порой даже исполнялись Эвальдом Мистералем в качестве песен на вечерах. Последний пообещал и сегодня спеть что-нибудь из творений гостя, но попозже, объяснив это тем, что ноты сложнее “Голубых ворот” и “Желанной”. Хор возражать не стал, помня, как озадачили его аккомпанементы к предыдущим двум песням. Лишь сказал с легкой улыбкой:
– Вам следовало бы заранее предупреждать меня о том, что именно собираетесь исполнять, потому что без подготовки мне сложно.
– В следующих раз обязательно постараюсь, но, увы, – Эвальд развел руками, – очень часто я сам не представляю, что именно буду петь.
– Тогда дайте мне все ваши ноты, и я их потихоньку выучу, – предложил Хор, запоздало вспоминая, что в общежитии Центра Одаренных рояля не предусмотрено.
– Это все слишком сложно, – рассмеялась Илана. – Давайте вы будете репетировать здесь, так гораздо интереснее.
– Интереснее вам – слушать мои мучения, – улыбнулся Хор. – А я, может, страдаю, когда меня внимательно слушают во время репетирования.
– Я в вас верю, вы справитесь со всеми моими нотами, – весело сказал Эвальд.
Беззаботная беседа продолжалась. Обсудили последние новости, в том числе и то, что случилось в часозвоне, Хор сказал несколько ничего не значащих слов об этом и ловко перевел тему на творческие успехи Алексиса и Иланы. В тематике они спелись: один писал о природе и любви, другая рисовала природу и романтические сцены. Комплиментов от юного поэта стало ещё больше, а Эвальд заметил на ухо Хору:
– Похоже, намечается свадьба, и Рэру это не понравится.
– Рэру? – неслышным шепотом переспросил Хор.
– Сиятельному Рондеру Мистералю, – тихонько фыркнул Эвальд.
– А почему Рэр?
– Не знаю, – пожал плечами наследник Мистералей. – Возможно, потому, что никто другой его так не называет.
Кажется, он не считал, что для действия необходима строгая причина.
Разговор свободно порхал от одной темы к другой, сопровождаемый улыбкой Эвальда, смехом Иланы и радостным взглядом Алексиса. Хор и Хемена говорили не столь оживленно, как остальное трио, но вполне вписывались в непринужденную атмосферу этого вечера.
Эвальд начал рассказывать о своих поездках по Грозовому Миру. Говорил он увлекательно, перемежая повествование интересными и веселыми замечаниями, подолгу не задерживаясь на чем-то одном и на протяжении рассказа сохраняя почти серьезное лицо, даже когда остальные готовы были покатиться со смеху, и от этого все шутки звучали ещё смешнее.
Ещё с прошлого вечера Хор понял, что рассказывать разные истории Эвальд с его живой яркой фантазией умеет и любит, однако не проявляет назойливости в этом плане. Он вообще умел чувствовать настроение собеседников и моментально перескакивал куда-нибудь, если видел, что слушателям не по вкусу тема.
Спустя час увлекшей всех их беседы общим решением Хора послали за рояль: репетировать новые ноты. Остальные продолжили обсуждать последнюю речь Фаркасса Эссентессера, только Хемена уже не разжимала губ, хоть и с заинтересованным выражением лица слушала брата, сестру, гостя и бренчание Хора,путавшегося в гармонии. Снова он знал мотив, но не мог толково попасть по клавишам согласно сложным нотам Эвальда.
А сам хозяин нот в это время рассказывал, как насильственно отучился курить. В рассказе прозвучало имя Адилунд, и Хор моментально навострил уши, однако все оказалось банально: поборница здорового образа жизни Раль, видя, что названый брат дымит, как паровоз, тайком вымочила его сигареты в молоке, а сама сказала, что они просто подмокли от разлитой воды. Покурив такую бомбочку замедленного действия, Эвальд почувствовал тошноту и весь вечер не отходил от раковины. Больше он к табаку не прикасался. История, рассказанная неизменно шутливым тоном, показалась Хору странной. Насколько он знал, Раль не любила вмешиваться в чужие жизни, менять в них что-то, если человек этого принципиально не хотел, пусть бы она и приносила этим пользу. Скорее уж шутку с сигаретами провернула лисичка Халана, сегодня уже меньше щурившая глаз, а Раль, возможно, взяла на себя вину. Ну не выдумал же Эвальд эту историю просто так.
Наконец Хор объявил:
– Я готов. Честно говоря, не понимаю, какое удовольствие вам приносит мое неуклюжее музицирование на заднем плане, гораздо удобнее репетировать до вечера.
– Нет, лучше, когда прямо здесь, – похоже, Илана собиралась стоять на своем до конца. Эта дама брала пример с брата и совершала действия по совершенно пустяковым причинам. – Тогда вся песня становится частью этого вечера. А иначе у вас просто концерт будет.
– Ваша логика очаровательна, хоть и не до конца понятна, – решил взять пример с Алексиса в плане комплиментов Хор и повернулся к Эвальду: – Начнем?
– Конечно, – кивнул он.
Хор заиграл вступление, которое, возможно, человек с хорошей музыкальной памятью успел бы выучить наизусть за время репетирования. В звучание рояля влился голос Эвальда.
Ветер уснул. Облака периной
Спрятали ласковый лунный свет.
Стих над рекой резкий крик звериный,
Сгладился жизни тревожной след.
Полный покой, только плещут воды,
Даже сейчас в свою даль спешат,
Спрятаны синие неба своды,
Гордо над миром живых молчат.
Вдруг шевельнулось – шум, шум полета.
Птицы? Но те подчинились сну.
Кто-то небесный, крылатый кто-то
В мирную ночи летит страну.
Вот два стремительных силуэта
Вмиг прочертили ночную мглу.
Ангелы это? Иль духи это?
Кто подчинил неба высь крылу?
Ветер поднялся, гостям внимая,
Душам их и беспокойным снам,
Ветер подул, тучи разгоняя,
Дал свет луне и умчался сам.
Снова затихло – другим покоем,
Засеребрилась луной река,
Берег откликнулся волчьим воем,
В воздух впиталась его тоска.
Прямо к воде опустилась пара,
Он – юный воин с мечом в руках,
Чудного он обладатель дара,
В детства отринувший слово “страх”.
Льнула к нему его дама с лаской,
Руки-крыла за спиной сложив,
И, наслаждаясь чудесной сказкой,
Тихо шептала: “Уйди от битв
И распрощайся с разящей сталью,
Ждать тебя с боя нет больше сил…”
Он ей кивнул и, вздохнув с печалью,
В реку клинок верный опустил.
Каждый поклялся, что будет верен,
В сумраке скрылись они ночном.
Так и не понял цветущий берег,
Было то жизнью иль чудным сном.
В теплые струи упали слезы
В ивы впитался печальный смех
Каждой весной берег видит грезы,
В них эта пара прекрасней всех
И долетают их счастья звуки:
Радостно шепчет она ему:
“Милый, тебя, хоть и крылья – руки,
Небом, полетом я обниму”.
Эвальд закончил, улыбнулся, поклонился и послал всем присутствующим воздушный поцелуй. Илана захлопала, Алексис засиял, Хор для красоты момента тоже встал и поклонился.
– Просто восхитительно, – воскликнул автор песни. – Эвальд, это восхитительно! Я, признаться, переживал за немного неправильный ритм стихотворения, но в вашем исполнении это сглаживается, и получается идеально!
– Благодарю вас за приятные слова и за прекрасное стихотворение, – улыбнулся в ответ певец. – Оно достойно такого звучания.
Хор был согласен: стихи и музыка действительно сочетались, и отталкивающей слащавости в тексте не чувствовалось. Между Иланой и Алексисом моментально завязалось обсуждение песни, а Эвальд шагнул к Хору и, по-прежнему улыбаясь, шепнул ему на ухо:
– Вы хотели посмотреть на Мистералей – вот они, Мистерали, самые обычные люди со своими радостями и проблемами. Нет в них ничего неординарного, что следовало бы изучать под лупой или даже микроскопом, никаких великих тайн. Все, что только можно назвать необычным, сосредоточено в главе семьи, а все прочие ничем не отличаются от вас, Мальс Хорана. У вас тоже хватает тайн, я знаю.
Он выпрямился и посмотрел на удивленного Хора. Карие глаза светились искренностью и дружелюбием, совершенно не желая походить на маску.
Эвальд Мистераль прекрасно понял, ради чего его пианист приходил на эти вечера, понял – и, кажется, нисколько не осуждал его за это. Во всей тираде читался беспечный посыл: хватит искать здесь великие тайны, это развлекательные вечера, все тут – обыкновенные люди, вливайтесь в общее веселье, Мальс Хорана, и не забивайте себе голову глупостями.
Положительно, Эвальда Хор не понимал. А тот, на мгновение оглянувшись на Хемену, которая, подойдя к остальным, что-то серьезно говорила сестре, продолжил все так же на ухо:
– Вот с главой семейства, с нашим уважаемым Рэром вам лучше не конфликтовать и вообще не контактировать. Ему даже судьба прислуживает. Его враги то добровольно со сцены уходят, то просто умирают, и добрый десяток лучших лекарей в один голос заявляет, что криминала в этом нет.
– Умирают? – тоже шепотом спросил Хор.
Эвальд спокойно кивнул.
– Например, Мильварес Зорренд. В прошлом году его опухоль доконала, а он и Рэр как кошка с собакой были, об этом вся столица знала.
– А Хэльмонт Ричардель случайно не относился к числу его врагов? – не смог не задать вопроса Хор.
К его удивлению, Эвальд на мгновение наморщил лоб, вспоминая, а затем опять кивнул.
– К числу не таких уж явных, но в некоторых важных вещах они не соглашались, да. Хэльмонт же тоже погиб в прошлом году, верно? Ну вот. Рэру точно судьба прислуживает, так что лучше от него держаться подальше, – он вполне искренне улыбнулся и отошел от Хора к Хемене.
– О чем вы там шептались? – негромко полюбопытствовала она.
– Договаривались, что споем в следующий раз, но – тс-с-с-с, а то Халана услышит, – опять заулыбался Эвальд.
А Хор не мог отвести от него взгляда и снова и снова прокручивал в голову одну мысль.
Хэльмонт Зорренд и Мильварес Ричардель мешали Рондеру Мистералю. Старейший из Зоррендов говорил о медном шлеме.
А что, если медный шлем – это иносказательное обозначение рыжих волос?
Рыжими традиционно были все главы семьи Мистераль. Эвальд не мог похвастаться таким уж ярким цветом, но рыжина в волосах имелась и у него. Те, кому насыщенности недоставало, брали в жены огненноволосых девушек, чтобы не нарушать традицию.
Если Хор думал правильно, то таинственного Кея направлял в его деятельности Рондер Мистераль, главный экономист Грозового Мира и фактически его правитель. Он вполне мог приказать Кею помочь Хемене с её проблемами, поскольку имел заинтересованность в карьере дочери. В таком случае опасность всей ситуации для Раль заметно снижалась, чего нельзя было сказать о самом Хоре.
Он все следил глазами за Эвальдом, вновь начавшим веселую болтовню ни о чем. Почему он постоянно выступал двигателем событий, кажущихся полными случайностями и при том необычайно полезных для Хора? Это настораживало. Это напрягало.
Внезапно вспомнились слова предсказателя о человеке, вокруг которого разворачивалась вся история со странными смертями. Раль ещё сказала, что Хор его не знает, а происходил тот разговор до того, как ей стало известно о посещении им вечеров…
А вдруг тем человеком и был Эвальд Мистераль?
========== Глава 4. Недопонятое ==========
В этот раз Хор снова провожал Хемену с устроенного Эви вечера. И она попросила пройтись с ней немного дольше, поскольку нервозность утра и дня до сих пор не выветрилась, несмотря на все старания веселого Эви, милой Иланы и забавного Алексиса.
Над ними тремя нависла серьезная опасность, приправленная пугающей непонятностью. Кей оказался не благодетелем, а человеком со странными жуткими целями, преступником. Очень сильным. Накинуть на человека невидимость так ловко, чтобы тот сам этого не заметил. Войти в одно здание и оказаться в другом. Хемена была уверена в том, что ничего не напутала, все происходило точно так, как в рассказе Тровену. Неудивительно, что он отказался сначала верить в это.
Насчет обвинения она переживала мало, понимая, что её оправдают. Если что – Сольсетен постарается, он всегда рад позаботиться о своей Хемин. От этого становилось совсем тошно.
Радовало лишь то, что Хор и Раль пообещали пока не извещать Эвальда о случившемся, однако если история имела далеко идущие последствия, то Рондер Мистераль вполне мог узнать о некоторых не слишком умных поступках своей дочери. Этого она очень боялась. Отец редко появлялся в жизни сестер Мистераль, где-то раз в месяц навещая их и со всей серьезностью спрашивая, требуя, ставя задачи на ближайшее время, а затем снова пропадая. Как и многие дети, рожденные в знатных семьях, ласки от родителей Хемена не знала, а встречи с Рондером для неё означали одно: ответственность.
От отца редко приходило одобрение: почти всегда слышался укор, какие-нибудь замечания, претензии, критика, наверное, справедливая, но каждый раз заставляющая сжиматься от страха, краснеть и лепетать нечто невнятное. Хемена с радостью принимала любые наказания, лишь бы избежать тяжелого взгляда Рондера и непомерно тяжелых его слов. Поэтому сейчас она мечтала о том, чтобы он так и не узнал о встрече с Кеем, обернувшейся непонятным попаданием в часозвоню.
Хемена запоздало вспомнила о том, что к завтрашнему дню ей необходимо выполнить обширное задание, полученное от Сольсетена после того, как она пришла каяться за пропущенный учебный день. Ректор, как и всегда, отнесся ко всему спокойно и лишь сообщил, что это задание сделать необходимо, что оно очень важное, поскольку составлено даже не в Военной Академии, а среди высших армейских чинов специально для тестирования учеников. Хемена тогда долго кивала ему, а затем взяла листы с заданиями, принесла их к себе в общежитие, перерыла стопки с книгами, где, разумеется, не обнаружилось никакого люминескария, и пошла к Эви. У неё было слишком уж плохое состояние, чтобы заниматься учебой, а у Эвальда часы пролетели незаметно, оставив чуть выправленное настроение и осознание того, что придется, наверное, до поздней ночи провозиться с заданиями.
– Вот же… – хотелось выругаться, но при воспитанном молодом человеке воспитанная дама этого делать не стала. – Послушай, Хор, у меня серьезные проблемы.
– Я это уже знаю, – ровным, отчего-то подействовавшим успокаивающе тоном откликнулся он. – Появились ещё какие-то?
– Да, – выдохнула Хемена. – Проблемы с учебой. Мало того, что я пропустила сегодня почти все занятия, так ещё и не успела сделать очень важные объемные задания. Теперь у меня есть маленький кусочек вечера, ночь и совсем уж маленький кусочек утра, чтобы с ними разобраться, и ещё мне очень паршиво, – призналась она.
– Хотел бы я помочь, – развел руками Хор. – Но вряд ли потяну уровень Военной Академии.
Хемена сделала глубокий выдох, остановилась и поглядела на едва различимое в темноте позднего вечера лицо своего спутника.
– Мальс, – она впервые называла его так, называла специально, поскольку сейчас имело большее значение имя, – скажи, ведь тебя действительно обучали военному делу до Центра Одаренных?
Он некоторое время молчал, а затем покачал головой:
– Меня обучали военному делу до перевода на специализацию моей семьи. А произошло это, когда мне было всего двенадцать, и с той поры я больше не повторял всех вложенных в мою голову знаний. Я прошу прощения, Хемин, но я действительно ничем не могу помочь.
– Ну пожалуйста! – умоляющим вскриком вырвалось у нее. – Мне сейчас очень плохо, и я боюсь не оправдать доверие одного человека. Все слишком сложно. Я хочу распутать хотя бы пару нитей, иначе совсем задохнусь. Пожалуйста, Хор, давай попробуем вместе решить эти проклятые задания – может быть, вдвоем и сможем что-то выполнить.
– Ладно, – произнес наконец Хор тем же ровным тоном. Темнота не позволяла увидеть его глаза.
***
Была уже почти ночь, а ученик Центра Одаренных сидел в комнате ученицы Военной Академии и пытался решить предназначенные ей задания. Ответы на часть вопросов Хемена все же написала, но затем не выдержала, сказала, что у неё мозги пухнут, и улеглась на свою кровать, оставив Хору три серьезных задания. Одно он сумел решить, опираясь на старые-старые знания истории, ко второму долго пытался подобрать подход, а затем махнул на него рукой, а вот третье представляло реальный интерес. Разбиралась одна из авиабитв последней войны, и требовалось определить, чем руководствовался командир воздушной эскадры, совершая маневр, который в итоге привел к победе.
Хемена уже крепко спала, а Мальс Хорана, ссутулившись возле лампы, всеми возможными способами изучал ситуацию, восстанавливая в голове все, что только знал о дирижаблях, их механизмах, резервах, действиях в бою… Два листка были исчерканы малоразборчивыми заметками. Спустя где-то час в голове все сложилось совсем четко, и радостный Хор принялся записывать на отдельном листе ответ для Хемены.
В голове ярко стояла вся сцена той битвы, он до мелочей представлял себе обстановку, понимал, какие мысли вертелись в голове у адмирала воздушной армии. Мальс Хорана фактически ощущал себя там, в прошлом, среди звона, шума, скрипа механизмов, криков и порохового дыма, где нельзя думать час над правильным решением, а надо соображать за минуты, за секунды. Он давно не испытывал таких… прекрасных ощущений.
Хор резко тряхнул головой, вырывая себя из этого состояния, которое старался забыть на протяжении всех лет. Нет, он не был военным. Не был!
Подмахнув последние сухие строчки ответа, Мальс Хор отодвинул в сторону все и вышел из комнаты, намереваясь, несмотря на позднее время, дойти пешком до своего общежития.
***
Когда Раль возвращалась после уроков, к ней подбежал мальчишка и передал записку “от вон того высокого господина”. Разумеется, в той стороне, куда он указывал, никакого высокого господина и в помине не было, но условный знак давал понять, что на кольца нашелся срочный покупатель. Записка гласила: “Завтра в пять часов утра на обычном месте”.
До полуночи Раль несколько раз ходила к комнате Хора, но он так и не появился. Развлекательный вечер, да… Эвальд умел заинтересовать людей. А вдруг… Вдруг что-то случилось? Ведь именно Эвальд находился в центре событий, связанных со смертью Синди, а Раль по глупости не стала говорить об этом Хору. Ей следовало сегодня же оградить его от названого брата, но Трэйгл передал строгое предупреждение предсказателя: чтобы будущее наступило таким, каким надо, эти слова должны знать как можно меньше людей. Нет, лучше просто попросить Хора прекратить эти визиты сегодня же.
Кое-как уняв волнение, Раль вернулась к себе и решила, что пойдет на встречу сама. Она знала, где спрятаны кольца, и уже несколько раз проводила сделки, так что могла справиться без главы их команды. В отличие от Хора, Раль не очень любила походы в “теневую Квемеру”, а вот он чувствовал там себя прекрасно и с легкостью наводил контакты, вливался в настороженные компании, словно всегда там состоял. Она побаивалась, что в один прекрасный день Хор окончательно махнет рукой на законы и растворится среди серости окраинных домов, чтобы проявляться из нее туманным силуэтом для осуществления серьезных операций, тщательно скрываемых от службы порядка.
Раль подготовила их пропуск – монету две тысячи сотого года выпуска с тремя выбоинами на лицевой стороне. Больше ничего не требовалось – только товар, но его предстояло взять из квартиры Хора завтра. Спалось ей плохо – в мареве ночных видений выплывала черная фигура, поблескивая чем-то в руке: сначала казалось, что ножом, а потом показывался красивый блокиратор, тот самый, что убил Синди, и при его виде горло начало сдавливать, словно веревкой. Раль просыпалась, некоторое время успокаивалась, а затем снова погружалась в эту муть. Лишь под утро начало сниться что-то мирное – что именно, уже не запомнилось.
Она встала в четыре, привела себя в порядок и выскользнула из дверей общежития в сырое осеннее утро. Даже сейчас Квемера жила: в ней ни на секунду не прекращались забота и суета. Заводы работали круглые сутки, а для рабочих, соответственно, рано открывались и поздно закрывались магазины. Одна из смен начиналась в половину пятого, и сейчас по улицам шагали люди, спеша на завод, а среди них уверенно и незаметно двигалась Раль, уже совершившая бросок до конспиративной квартиры и прихватившая там кольца. Она замедлила ход возле небольшой булочной на углу крупных улиц и зашла внутрь. Попросив у хозяина свежего хлеба, положила на прилавок монету две тысячи сотого года выпуска с условными выбоинками.
Вместе с хлебом особой покупательнице передали новую записку. Клиент соглашался на установленную цену, платил сверх сотню и просил три кольца. Видимо, ему срочно требовался товар. В булочной больше не было людей, и Раль спокойно передала хозяину коробочку с кольцами. Он вышел, а через некоторое время вернулся с небольшим кожаным кошельком, где оказалась вся плата и одно из колец. Она приподняла бровь, не понимая этого поступка покупателя.
– Он сказал, вам полезно будет посмотреть, – ровным голосом произнес “булочник”.
Раль медленно надела кольцо на палец и вывернула правую ладонь так, чтобы три пальца коснулись дар-родинок, а четвертый – металла с эмалью. Вспыхнуло.
До чего же красивая штучка. Сегодня ты станешь подарком кому-нибудь, ну а я посмотрю, что из этого выйдет.
Я с усмешкой смотрю на красивый голубой блокиратор.
Раль не успела прервать контакт, как мелькнуло второе воспоминание.
Нам давно пора бы узнать друг друга получше. Моя рука выводит каллиграфические строчки, заметно отличающиеся от обычных каракулей. Не пытайся найти меня по этим строчкам, дорогая моя, это я найду тебя, когда придет срок.
Рука с пером изящно поднимается в воздух. На листе бумаги написано: “Приятно познакомиться. Кей”.
Раль сдернула с руки кольцо, выскочила на улицу и бросилась в промежуток между булочной и соседним зданием, чтобы увидеть, куда делся клиент. Все, кто приходил сюда покупать, удалялись через черный ход, и Кей не мог попасть наружу другим путем. Она угадала: от крыльца уже быстро шагала, почти что бежала высокая фигура в темном плаще. Раль ринулась следом. Кей резко свернул вбок и исчез: оказавшись в том же переулке, она уже никого не увидела и отчаянно завертела головой, пытаясь понять, куда делся насмешник-убийца.
Раль успела услышать лишь шорох за спиной – а через мгновение сильная рука тисками сжала её шею, а кожи коснулся прохладный металл.
– Тише, дорогая моя, – прозвучал над ухом тихий мягкий голос. В пальцах проснулась предательская дрожь, а вот губы застыли, и, даже если бы Раль не держали, она вряд ли смогла бы закричать. – Все хорошо, – продолжил тем же мягким отвратительным тоном Кей. – Ты хотела встретиться – мы встретились.
– Выпустите меня, – прошептала Раль. – Чего вы хотите?
– Я всего лишь хочу познакомиться ближе… достаточно близко, – его дыхание обдавало левую сторону лица, заставляя морщиться. – Дорогая моя, тебе категорически не следует рисковать слишком сильно. Думаешь, твое везение – это признак возвращающейся магии? Нет. Твое везение – это я. Ты дорога мне, ты очень ценна для меня, а значит, ты не имеешь права погибнуть в нелепой свалке. Я много делал для тебя, и я надеюсь, что ты перестанешь неблагоразумно ввязываться во всевозможные истории, чтобы мне не пришлось лишний раз убивать людей, спасая тебя. Все ясно, дорогая моя?
Раль едва сумела кивнуть, слабо понимая, для чего Кей все это устроил. Мысли совершенно замутнились, и среди них слабым лучиком мелькало осознание слов убийцы: везение обеспечивал он… Значит, надежда оказалась ложной. Значит, магия и не спешила возвращаться. А Адилунд Раль уже успела поверить, что скоро сможет опять называть себя Мистераль…
– Если хочешь силы – иди в театр, – шепнул на ухо Кей.
– Ч-что? – удивилась она. Все выглядело совсем уж нелепо.
– Что слышала, – его голос стал жестче. – Театр из Грозового Мира, прибывший в Квемеру неделю назад и расположившийся в том же квартале, где ночует чаще всего твой брат. Приходи туда и спроси Кудесницу, если тебя, конечно, интересует твой магический дар. Как видишь, я желаю только тебе помочь. Прощай.
Кей с силой толкнул её вперед, Раль потеряла равновесие и упала на колени, а когда сумела вскочить, то рядом уже никого не было.
***
На последней перемене к Хемене подбежала одногруппница и, поджав губы, сказала, что её ждет у себя ректор.
Сольсетен, не дожидаясь визита, сам попросил о визите. Это могло означать несколько вещей, и все они выглядели плохо. “Да за что мне все это?” – скорбно подумала Хемена, однако не посмела ослушаться и, пока имелось время, быстро зашагала по знакомому маршруту к кабинету ректора.
– Здравствуй, Хемин, – Сольсетен снова смотрел с дружелюбием, однако она не обманывалась этим, понимая, что ничего хорошего встреча не несет.
– Здравствуйте, господин Хармад, – неслышно произнесла ученица. – Для чего вы меня вызвали?
– Да прекрати ты уже эти официальности, – поморщился ректор. – И в прошлый раз, и сейчас – скоро ты совсем от меня этикетом отгородишься. Нет, не надо. Да, я вызвал тебя как власть имущий в Академии, но того, что между нами, это не отменяет.
– У меня ошибки в задании, да? – Хемена почувствовала, что у неё дрожат руки. Наибольший стыд всегда приносило осознание того, что она не оправдала чье-то доверие.
– Ошибки есть, да, но это не имеет значения, – махнул рукой Сольсетен. – Эти задания проверялись людьми, которые опытнее меня и выше стоят по служебной лестнице… Хемин, да что же с тобой такое? Ты все бледная. Успокойся, я не собираюсь тебе сообщить ни одну плохую новость, слышишь?
