Текст книги "Маршал грозового мира (СИ)"

Автор книги: Юста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

– Вы уже дважды назвали его Кеем, – Бьюкенен действительно выглядел слегка удивленным. – Почему? В первый раз мне показалось это странным, но вы как раз говорили обо мне как о кандидате на эту роль, а теперь при чем тут я?

– Да ни при чем, – хмыкнул Хор. – Просто его так зовут.

– Убийцу? – расширил глаза Кей Аймалдэн.

– А кого же ещё? Он так подписывался в некоторых своих посланиях. Конечно, имя не настоящее, и тем не менее это сходство выглядит очень любопытно.

Бьюкенен сделал глубокий вдох, то ли успокаиваясь, то ли просто незаметно зевая.

– Теперь я понимаю, почему вы обратили на меня столь пристальное внимание. И ещё я знаю, что в деле с этим… Кеем замешан лекарь, ведь вскрытие всех тел делал один из Аймалдэнов… Если честно, я даже не представляю, кто из нашей семьи мог бы такое устроить. Это дико, это просто не соответствует тем принципам, какие вкладывали во всех нас с самого рождения. Дар лечить, дар возвращать людям жизнь – как он мог настолько искривиться, чтобы человек сам начал отнимать жизни? Нет, ни один Аймалдэн не стал бы такого делать… Да, я не могу ничего противопоставить фактам, кроме этой глупой уверенности в том, что каждый из нас так же предан делу, как и я. Впрочем, не надо об этом.

– Почему же? – усмехнулся Хор. – Вы уже узнали, что я считаю главной ценностью своей жизни. А что насчет вашей?

– А тут все ещё проще, – тихо ответил Бьюкенен. – Я, насколько могу, помогаю людям и двигаю вперед медицинскую магическую науку. Может быть, благодаря моим исследованиям удастся сделать шаг к исцелению самых тяжелых болезней. Так я иду за чаем?

– Безусловно, – кивнул с удовлетворением Мальс. – Я просто хотел вас немного расшевелить разговором, чтобы вы не заснули по дороге.

– О, это вполне может быть, – вздохнул Кей Аймалдэн. – Я прошу прощения, но моя профессия порой утомляет.

С прежней ловкостью лавируя между стопок книг, он исчез за дверью, оставив Хора размышлять над этой небольшой беседой. Последнему все меньше и меньше верилось в то, что Бьюкенен причастен к убийствам. Хотя… может, именно этой цели он и добивался, сказав, что собирается убить, а затем с готовностью согласившись на откровенную беседу? Даже если этой ночью ничего не произойдет, Мальсу будет все сложнее и сложнее считать его преступником. Ловкий ход, если это ход. Хотя… если б Кей действительно это планировал, то он мог бы столкнуться с некоторой непредсказуемостью: кто знает, а вдруг этот шальной преемник Маршала не поведется на все разговоры и только усилит подозрения?

В соседней комнате, служившей, видимо, кухней, шуршал другой – как надеялся Хор – Кей. Раздался шум чего-то падающего и тихое ругательство. Возможно, в поисках не используемого им самим чая Бьюкенен переступил привычные границы, в которых действовал очень ловко, и сказалась его рассеянность, вызванная утомлением. Мальсу все больше казалось, что вне госпиталя и выполнения своих обязанностей этот человек живет на автомате, как исправный механизм, и проявляет личностные качества только там, рядом со своими пациентами.

Наконец хозяин квартиры снова появился на пороге кабинета.

– Чайник пока греется, и я надеюсь, что ничего там не спалю. Почти не использую свою газовую плиту, – со слегка виноватой улыбкой признался он. – Мне совершенно некогда готовить. Ем в нашей столовой – то есть, в столовой госпиталя, там все действительно вкусно. Маскэрэ как-то пытался соорудить пару шедевров на нашей кухне, однако вышло у него не очень хорошо. Я вообще от этого далек, но чай, конечно, приготовить смогу.

– Так вы спасаетесь от утомления только сном? – полюбопытствовал Мальс.

– Если хочется спать, то чем это исправить, как не сном? – после всех манипуляций с чайником Бьюкенен выглядел ещё более бодрым. Он снова прошел к окну и сел на стул, закинув ногу на ногу и чуть попав ботинком по штанине гостя. – Прошу прощения. Всякие напитки и травы я не люблю, они действуют лишь некоторое время. У меня утомление – часть профессии, от этого никуда не денешься, а расшатывать здоровье только для того, чтобы не выглядеть в глазах других людей лунатиком, я не хочу, – последние слова Кей Аймалдэн произнес довольно жестко. Кажется, он действительно проснулся, только шутить над этим не тянуло. Мальсу хотелось глубже изучить этого человека как раз в то время, когда его не скрывала от других мутная пленка вечной усталости.

– Признаюсь, я тоже мало что принимаю, – сообщил он для поддержания разговора, – однако я просто привык спать совсем мало и не испытываю от этого неудобств. Когда есть время, могу пролежать до обеда, отдыхая, но в целом эта проблема для меня не очень-то остра. Конечно, я отличаюсь от вас, ведь я не трачу свой дар: у меня его просто нет.

Брови Бьюкенена медленно поползли вверх.

– У вас нет дара? И вы – преемник Маршала?

– Я знаю, что это смотрится немного непривычно, – пожал плечами Мальс. – Но – да. При выборе наследников немалое предпочтение отдается дару, однако Маршал делал выбор по итогам экзамена и заупрямился: подавай ему только того, кто лучше всех этот экзамен сдал. А это оказался я. Знаете, как в сказке про девушку, которая оставила принцу свою туфельку, и он женился на той, кому туфелька подошла, не обращая внимания на её социальное положение.

– Так то сказка, – Бьюкенен до сих пор выглядел озадаченным. – И там была любовь, а здесь речь идет не о браке, а об ответственном выборе.

– Ну и что? – Хору даже стало смешно. Привыкли же люди к классическим рамкам традиции – и удивляются даже не такому уж важному отклонению от принятого. – Маршал посчитал мои военные таланты достаточными для этого.

– Знаете, – Бьюкенен резко посерьезнел. – Я, может, в чем-то ошибаюсь, но только не в этом. Эссентессерами ни разу не становились люди без сильного дара. И на таланты в этом случае никто не смотрел. Если вы – преемник Маршала, то вы обязаны иметь высокий уровень магии. Иначе Регент выразила бы вашему учителю протест, и вас удалили бы. Но она этого не сделала. Так в чем же дело?

– В детстве мой дар считали сильным, – задумчиво произнес Мальс. Он как-то упустил это обстоятельство из виду, наивно посчитав, что хоть для Эссентессеров действительно важны настоящие таланты. – Потом он постепенно начал ухудшаться, и лет в шестнадцать совсем исчез. Я стал просто Хором, чтобы с этой низины вознестись до Эссентессера.

– Это действительно странно, – кажется, Кея Аймалдэна сильно взволновал поднятый вопрос. – Возможно, Регент согласилась на вашу кандидатуру потому, что у вас есть потенциал возвращения дара.

– Мне пока слишком мало везет для этого, – отшутился Хор.

С кухни потянуло паленым, и Бьюкенен, выругавшись, бросился туда. Кажется, прошло слишком мало времени для того, чтобы чайнику был нанесен серьезный урон, и все же с учетом того, что плиту использовали мало, Мальс побеспокоился о сохранности квартиры. Было бы не очень приятно, если б милый разговор перетек в тушение пожара. В бедствиях люди узнаются лучше всего, но это бедствие выглядело просто смешным.

Хор прислушался: кажется, мольбы о помощи с кухни не неслось, хотя Кей Аймалдэн усиленно чем-то шуршал и позванивал. В конце концов он появился в кабинете с фарфоровой чашкой в руках, в которой опасно покачивалось налитое до краев содержимое. К счастью, Бьюкенену удалось водрузить свою ношу на стол, не расплескав ничего по пути. Он облегченно вздохнул.

– Ничего страшного, там просто на плите валялись какие-то старые кусочки – от них и начало пахнуть. Зато я успел вовремя: чайник как раз закипятился, а если б мы с вами проговорили дольше, то пришлось бы ставить его заново.

– Спасибо за этот подвиг, – чуть улыбнулся Хор, пододвигая к себе чашку. – Сами ничего не будете пить?

Кей Аймалдэн только рукой махнул:

– Воды себе принесу, большего и не надо. Вот в столовой госпиталя очень вкусный компот бывает, но его до дома не донесешь. Я сейчас.

Пока Бьюкенен бегал за кружкой воды, Мальс отпил чая: в нем определенно не хватало сахара, но это можно было потерпеть.

– Ну как, бодрит или нейтрально? – поинтересовался сонный гостеприимный хозяин, опять садясь рядом с ним.

– Пока не совсем понял, но однозначно спасибо, – кивнул Хор.

– На каждого по-разному травяные сборы действуют, – поделился врачебным опытом Бьюкенен. – Я знал людей, которые возбуждались от слабого успокоительного. Индивидуальные свойства организма, особенно завязанные на магии, многое значат.

– В моем случае магию можете отметать – впрочем, это мы уже обсудили, – хмыкнул Хор и отпил ещё немного чая. Собеседник глотнул воды из кружки. – Вы вообще болтливый человек? – непринужденно спросил Мальс. – Просто у нас есть ещё часов девять-десять, у меня язык подвешен неплохо, но говорить все это время один и развлекать вас я, увы, не сумею.

– Не могу назвать себя болтливым, – вздохнул Бьюкенен. – Да мне особо и некогда. С близкими людьми могу проговорить довольно долго, но не больше получаса, наверное: дальше я должен или заняться своими обязанностями, или как следует отдохнуть.

– Вы мне напоминаете госпожу Регента, – отчего-то захотелось покрасоваться своим Эссентессерским положением. – Она тоже живет только для своего служения и практически не имеет личной жизни. Вы не думали когда-нибудь жениться?

– У нас очень большая семья, и с наследниками проблем не бывает, так что меня особо не дергают. Отец решил, что раз я имею такой дар и такой опыт, то я имею право сам выбрать, на ком жениться и жениться ли вообще. Меня уже все воспринимают одного из самых влиятельных людей в семье.

– И вы вообще думаете связывать жизнь с кем-то? – полюбопытствовал Мальс.

– Пока не тянет, – признался Бьюкенен и отпил ещё воды. Кажется, эта тема его слегка волновала. – Ну кому я такой нужен? Живущий на работе муж, от которого ни ласки, ни внимания не дождешься. Только из-за моего положения за меня могли бы выйти замуж, но нужна ли мне такая супруга? Раз уж мне предоставили выбор, то я хочу создавать семью по любви или, в крайнем случае, по взаимному уважению, но с тем, как глубоко я погружаюсь в свои обязанности, на взаимное уважение сильно не посмотришь, а любовь… Она пока еще не проснулась, и я не знаю, проснется ли. Однозначно, сейчас я обручен со своей работой.

– Вы хоть раз выезжали из Облачного?

– Я родился в Грозовом, – неожиданно обрадовал Бьюкенен. – Так что мы немного земляки. Когда мне было лет семь, меня передали на воспитание моему дяде, Виррену Аймалдэну, а спустя ещё четыре года ко мне присоединились Маскэрэ и Тора, у них обоих очень хорошие дары.

– Поскольку они ваши брат и сестра, то я могу сделать вывод, что они тоже родились в Грозовом Мире. Любопытно, что именно вы с ними оказались на дирижабле, следующем на нашу общую родину.

– Это было бы приятное совпадение, если бы не погиб человек, – тяжело вздохнул Бьюкенен. – Практически все пассажиры имели какое-то отношение к Грозовому Миру кроме того, летели туда. Большинство вообще там родилось.

– Ну да, большинство… – прикинул в мыслях Хор. – Не считая Толла Каэндра, Ферчазейро Аусхассена и Байониса Эссентессера. Да, и Виррена Аймалдэна – ведь ваш дядюшка родом из Серебряного Края, не так ли? В общем счете грозовиков выходит пятеро против четверых. – На самом деле против пятерых, но о Хоуэрсе Эссентессере Мальс говорить не собирался.

– Шестеро, – возразил Бьюкенен. – Вы забываете самого адмирала, который почти всю жизнь прожил в Грозовом Мире и вознесся именно в войне за родной край. Жаль, что он погиб, так и не успев дотуда добраться.

Хор едва слышно вздохнул. Беседовать сейчас о Мэйле Иушнице он не хотел, однако другие темы на ум просто не приходили. Он прошелся немного назад по разговору и вспомнил, о чем спрашивал Кея Аймалдэна.

– Вы все же не сказали: вы куда-то ездили, помимо передвижений из-за смены места жительства?

– Нет, – ответил Бьюкенен. Мальс так и думал. – Я слишком занят. Да и зачем? Отдохнуть я могу прямо в Квемере, здесь находятся практически все дорогие мне люди.

– А отец, мать?

– А вас тянет съездить к вашим отцу и матери? – выражение лица собеседника внезапно приобрело жесткость.

– К матери – тянет, – признался Хор только ради того, чтобы не соответствовать ожиданиям. – Но отец будет мне не очень-то рад, поэтому я пока в Грозовой Мир не ездил. Однако, в конце концов, я покинул его только три года назад, и с тех пор прошло не так уж и много времени. Когда я освоюсь с новым положением, то смогу навестить мать и брата.

– А я покинул свою малую родину в шесть лет – и толком не успел родителей запомнить, – с неожиданной злостью сказал Бьюкенен. – А они и не захотели потом иметь со мной тесные отношения, ограничившись официальщиной между членами семьи. Хорошо хоть, Мас и Тора здесь. Мы с ними вместе росли.

Некоторое время они опять помолчали. Тему семьи не любили оба, и хоть Мальс и желал прощупать собеседника, но открывать ради этого перед ним собственное прошлое было слишком. Хор сделал вид, что увлечен постепенно остывающим чаем.

– Они понимают меня немного лучше, чем дядя, – продолжил тем временем Кей Аймалдэн слегка рассеянно, а затем нахмурился и посмотрел на Хора. – Вы знаете, я совсем забыл об одной вещи, а она, может быть, важная. Помните, вы потеряли сознание на дирижабле, и мы остановились в мелком городке? Вылетело из головы его название…

– Да, – быстро кивнул Хор, раздумывая, что за открытие ему может принести этот разговор.

– Ну так вот, – Бьюкенен выглядел чуть сконфуженно, – пока вы отдыхали, дядя и ещё кто-то там поехали в Квемеру. Нас расспрашивали потом одновременно с ним, и я соврал, что сидел все это время в гостинице, и Мас с Торой соврали, потому что хотели меня прикрыть. Я… Я понял, что это время не должно проходить зря, и уже после отъезда дяди добрался до Квемеры, до госпиталя, и провел одну операцию. Я боялся, что без меня там могут ошибиться, но Виррен меня уговорил, и я поехал с ним в Грозовой, а затем вернулся, раз уж такой знак судьбы вышел. Только дяде об этом мы не сказали, а потому и полиции не стало известно, и я несколько раз думал, что это может быть важным, но все не находил времени и повода, чтобы рассказать. Вот так, – выдохнул он. – Надеюсь, я не испортил ничего, скрыв эту информацию.

– Нет, не испортили, – Хор постарался сохранить ровный, почти беззаботный тон. – Но я расскажу об этом Маршалу.

Было чему удивиться. Выясненное обстоятельство сразу же вызывало немало подозрений в адрес Бьюкенена – если б только он сам не сообщил об этом. Какой смысл преступнику в очернении себя?

– Наше государство так устроено, – тихо заговорил Кей Аймалдэн. – Так уж оно устроено, что семья аккуратно ставится на второй план, пропуская на первый служение. Я очень тянулся к матери, к отцу, а потом все понял и с тех пор любил только книги по медицине.

– А брат и сестра? – с осторожностью вклинился в его слова Хор.

– Мы росли вместе, это да, но обучение отнимало у нас все время и силы, особенно у меня. Я постоянно уставал, Мас и Тора требовали внимания от меня и обижались, между нами постепенно выросло некое отчуждение. Нет, не то чтобы мы друг ко другу равнодушны, но особой любви не возникло. Я все направил на службу, с головой окунулся в медицину, впитывал все знания и с готовностью тренировал свои умения, чтобы потом прийти в госпиталь и избавлять людей от боли. Я делал как раз то, что и должен был, если брать закономерности нашей системы. Тем не менее, на меня порой смотрят, как на странного человека. А каким я ещё мог вырасти? Меня так учили. Я – лекарь, и все. Остального человека уже не существует. Я выполняю свою работу. Я выполняю свое служение.

– И вам не хотелось вырваться из этого? – тоже тихо проговорил Мальс.

– Когда-то – хотелось, не спорю, – Бьюкенен, наоборот, повысил голос. – Но в те моменты у меня просыпалось какое-то подобие совести и идеализма, и я начинал ругать себя: что же это такое, я должен помогать людям, я не имею права заниматься только собой… Я стыдился своих желаний и с большей силой ударялся в работу, потому что это было моим призванием, и все твердили мне об этом.

– Если человек тратит три часа в день на личную жизнь, помимо работы и необходимого отдыха, это что, называется заниматься только собой? – двинул бровями Мальс. – Лично я так не считаю. Потому что вы и часа в день на личную жизнь не тратите.

– Юношеский максимализм, – устало вздохнул Бьюкенен, словно ему было не почти тридцать, а все шестьдесят. – Я считал, что должен показывать всем пример жертвенности, выкладываться настолько, насколько мог со своим даром, а вышло… Вышло что-то совсем странное. Я не могу сказать, что я старательно переживаю за каждого человека, которого лечу, все же вы были правы, когда говорили о цинизме лекарей. Впрочем, нет, я все же переживаю за каждого, но не потому, что мне его жалко, а потому, что я должен, должен его вылечить. Иначе никак.

– Тогда это не служение, – почти что прошептал Мальс. – Это просто работа.

Чего-то подобного он вполне ожидал от Кея Аймалдэна – зацикленность на выполнении обязанностей, потому что надо так, так надо, надо именно так и никак иначе.

– Это служение, – упрямо сказал Бьюкенен. – Потому что это – моя жизнь. У меня ничего больше нет. Что такое работа? Человек пришел, что-то сделал, получил деньги и пошел кормить свою семью, улыбаться жене, развлекать ребятишек. А я живу там, – он дернул головой в сторону уже не видного в темноте госпиталя. – И никуда оттуда не уеду, потому что прикован навсегда. Я – лекарь. – Бьюкенен шумно вздохнул и опрокинул в себя оставшуюся в кружке воду. Да, похоже, разговор выходил слишком уж откровенным.

– И вам это нравится? – спросил после некоторого молчания Хор.

– Да какая разница? – с досадой произнес Кей Аймалдэн.

– Если что-то не нравится, оно всегда подлежит изменению, – произнес Мальс, по сути, свой жизненный девиз. В десять лет ему совершенно не понравилась одна вещь, и он надеялся, что останется жив, чтобы её толковым образом исправить. Да так, что запомнит весь Объединенный Мир.

– Не всегда, – покачал головой Бьюкенен. – Из некоторых замкнутых кругов не выскочить. Попробуешь – и голову проломишь себе об стену, так что лучше не стоит… К тому же, это действительно моя жизнь, и я считаю, что могу прожить её так и только так. Что-то менять… Зачем? Я нужен людям таким. Даже если я им не нравлюсь.

– А себе вы каким нужны? – будет смешно, если этот разговор что-то поменяет. Но вряд ли. И ещё вряд ли оба Кея – одно лицо. Хотя… молодой Аймалдэн упоминал о круге, замкнутом круге, однако это, в конце концов, могло быть простой случайностью. Да, на все совпадения стоит обращать внимание, но не такие же мелкие.

– А зачем я себе? – криво усмехнулся Бьюкенен. – В нашем мире все живут только для общества. Вот я и работаю, служу, пашу, как ненормальный, спасая лучших сынов отечества, а может, и не совсем лучших, но спасаю. Все вокруг меня благодарят, восхищаются столь успешным молодым специалистом и при том удивляются, почему я напрочь выкинул куда-то далеко личную жизнь. Маскэрэ и Тора смотрят на меня с благоговением, хотя Тора – это такой человек, у которого не так уж просто вызвать какое-либо чувство, не говоря уже о благоговении, а Маскэрэ вообще сидит внутри себя, пусть и старается казаться мной в юности. Мною восторгается дядюшка, вернее, он восторгается собой, потому что сумел воспитать такого ученика и потому что подобрал своему младшему брату невесту, устроил такой союз, от которого родился я. Половина сестер милосердия в меня влюблена, но они почти все замужем, поэтому только тайно вздыхают. Вот такая получается у меня жизнь. Интересная, господин Эссентессер, интересная.

– Ну что ж, если вы не желаете ничего в ней переставлять, это ваше право, – Мальс задумчиво допил оставшийся чай.

– Не желаю, – тряхнул головой Кей Аймалдэн. – И хватит, пожалуй, об этом. Я раздумал говорить с вами всю ночь, я давно ни с кем долго не говорил, и эта беседа может привести совсем не туда, куда надо. Давайте лучше почитаем. Вместе. Вы когда-нибудь читали книги по ролям?

– В смысле? – хмыкнул Хор.

– Очень просто. Садятся несколько человек, и каждый выбирает себе роли. Один читает слова автора, второй – реплики одного персонажа, третий – реплики другого. Мы с Мас и Торой пару раз такое устраивали, пока время было. Не хотите? У меня есть несколько серьезных романов. Заодно можно обсудить и их смысл.

– Неплохое занятие для ночи, – оценил Мальс. – Надеюсь, у нас обоих не перестанет работать голова.

***

Не очень хотелось оставлять Виорди, однако Раль понимала, что её направляют на действительно важное дело. С ним мог справиться полицейский, но о выполнении просил Хор, и это имело большую важность, потому-то она и согласилась на одну ночь рядом с Хоуэрсом Эссентессером. Кроме того, Мальс шепнул ей на ухо, что преемник Магистра и есть жених Виорди Мистераль. После этого Раль уже ни в какую не отказалась бы от задания, даже если б ей приказал заняться чем-то другим сам Маршал. Она должна была узнать будущего жениха сестры и, если понадобится, сделать все необходимое, лишь бы ей помочь. Раз уж судьба дала такой шанс…

Подходя к группе из четырех эссентессерских домов, Раль вспомнила о том, что в красном здании живет не только Байонис Эссентессер, но и его преемник. Хору прекрасно подходила эта роль, он наверняка подавал большие успехи в том, что действительно умел и любил. Мальс предпочитал не распространяться о своих знаниях в области военной науки, но пары услышанных обсуждений войны хватило, чтобы понять, как прекрасно он в этом разбирается. Тогда Раль спросила, откуда все эти сведения у всего лишь ученика Центра Одаренных. Хор в ответ чуть ли не засмущался и в итоге сказал, что перед попаданием в неопределенные он попробовал немало профилей. Тем не менее, этот род занятий ему действительно подходил, и это она видела уже тогда. Сам Мальс увидел позже, когда нечаянно выполнил самое сложное задание экзамена на Эссентессера.

Возле открытых дверей в белое здание четырехцветного комплекса Раль встретил молодой человек с крайне беззаботным видом и запоминающимися красивыми синими глазами. Кроме этих глаз его круглое лицо больше не имело ничего примечательного, а вдобавок ко всему, скучающее выражение с оттенком легкого нахальства заранее отвернуло её от жениха Виорди. Оставалось только надеяться, что он надел маску, точно так же, как и Эви, только вот маска Эви выглядела куда приятнее.

– Добрый вечер, прекрасная леди, – шутовски поклонился ей Хоуэрс Эссентессер. – Я польщен, что вы собрались провести у меня ночь.

– Ну не так же откровенно на всю улицу, – вырвалось у Раль возмущенным шепотом. – Простите. Добрый вечер вам, господин Эссентессер, и я попросила бы вас вести себя сдержаннее в моем отношении.

– Спросите господина Магистра, куда я посылаю все просьбы о сдержанности, – усмехнулся Хоуэрс, вслед за гостьей проходя внутрь дома.

Их встретил зал с высоким потолком: если пройти направо, то можно было добраться до лестницы на следующие этажи, однако преемник Магистра подниматься не стал, зашагав по коридору первого этажа до двери из темного дерева, которую учтиво распахнул перед Раль.

– Прошу вас.

– Благодарю, – тихо ответила она, ощущая неприятный осадок от вежливости этого человека. Несмотря на учтивые слова, он не уважал никого, кроме самого себя. И это не могло не печалить – ведь именно с ним предстояло долгие годы прожить Виорди.

Ах, Виорди! И ей – терпеть пренебрежительное отношение Хоуэрса Эссентессера? Ей – искать опору и поддержку, а находить только издевательские шуточки? Раль поняла, что боится брака сестры с этим человеком. Но что она могла сделать? Что? Выступить против Рондера Мистераля? Заявить ему в лицо, что дочь – не вещь? А к чему это приведет? У Виорди не было достаточного таланта, её просто отправили бы на какую-то работу, отставив в сторону богатое происхождение. Если нет подходящих способностей, дорога одна – под венец с тем, кого изберут родители. А если не хочешь и этого – получай другую фамилию и иди куда глаза глядят, лишь бы подальше от родного дома. Жестоко. Слишком жестоко. Хор был тысячу раз прав, когда критиковал всю эту систему.

Они с Хоуэрсом прошли в просторную комнату, обставленную, однако в темных тонах. Здесь располагались два больших стола, почти пустых, несколько шкафов и, как ни странно, рояль, но весь покрытый пылью. Вряд ли на нем играли в последние месяцы.

– Итак, чем все-таки намеревается заниматься прекрасная леди всю ночь рядом со мной? – ухмыльнулся Хоуэрс. – Признаться, меня тянуло провести вас в мою спальню, однако это было бы слишком некрасиво.

– Что у вас тут за книги? – спросила Раль, глядя исключительно в сторону шкафов и стараясь выглядеть так, словно её нисколько не задевало поведение собеседника.

– А там нет книг, – огорошил её Хоуэрс и, подойдя к одному их шкафов, распахнул дверцу: внутри действительно оказалось пусто. – Впрочем, магазин в пяти минутах ходьбы отсюда все ещё работает: если леди интересуется бульварными романчиками, я могу принести ей парочку.

– Будьте так любезны, – тихо проговорила Раль. Лучше уж глупые безвкусные книги, чем навязчивое внимание не слишком приятного человека. Она хотела узнать его получше, но сейчас не могла преодолеть отвращения, хотя понимала, что должна ближе познакомиться с Хоуэрсом – ради Виорди.

В этот момент по коридору застучали внушительные шаги, и преемник Магистра поморщился, глядя в сторону двери.

– Слышите? Грядет мой разлюбезный учитель, один из великих Эссентессеров Объединенного Мира. Та ещё скотина, – и он быстро закрыл рот, потому что буквально через несколько секунд дверь распахнулась.

На пороге стоял человек лет сорока или даже сорока пяти с породистым красивым лицом, которое портило слегка раздраженное выражение при взгляде на Хоуэрса. Темные волосы Фаркасса Эссентессера были зачесаны назад и старательно прилизаны, а над верхней губой виднелись тонкие усики.

– Здравствуйте, леди Мистераль, – произнес Магистр Объединенного Мира и сразу же зачастил дальше, так что она не успела ответить на приветствие: – Я заранее прошу прощения за поведение этого нахала – вот кто-кто, а он не знаком с такими понятиями, как сдержанность и скромность. Тем не менее я надеюсь, что ничего вопиющего в отношении вас он не совершит, иначе я действительно его убью. В любом случае, моя комната на втором этаже, обращайтесь, если возникнут какие-либо проблемы. И ещё: вас интересуют книги?

– Разумеется, – торопливо ответила Адилунд. – Спасибо вам, господин Магистр, за заботу.

– Мы сейчас поднимемся в мою библиотеку, и вы выберете то, что вам по вкусу, – решительно сказал Фаркасс.

– Насколько я поняла, ваш ученик чтением не увлекается, – заметила Раль и тут же велела себе не поддевать Хоуэрса даже в присутствии его учителя: язвительный молодой человек мог обидеться и расхотеть идти на контакт.

Магистр поморщился:

– В первую очередь мой ученик увлекается тем, что раздражает всех вокруг. Мне порой кажется, что он живет только ради того, чтобы проверять терпение других людей и делать из них святых или демонов. Впрочем, – он многообещающе посмотрел на Хоуэрса, – если ты обидишь гостью, то я просто тебя высеку, как мальчишку.

– Да чтоб вам провалиться, – с милой улыбкой пожелал юный Эссентессер.

Раль все меньше и меньше нравился дом, в который она попала. Отношения между двумя главными его жильцами давно уже накалились до предела и в конце концов могли действительно вылиться во что-то очень печальное. И сюда должна была попасть Виорди? Ужас, просто ужас. Адилунд поняла, что скорее отправит сестру в теневые кварталы Квемеры, чем в этот красивый особняк, куда мечтали попасть почти все люди из знатных семейств. Услышав впервые, что жених Хорди – Эссентессер, Раль удивилась, что та не стала хвастаться об этом всем, а теперь стало ясно: уж лучше невзрачный мещанин, чем такой правитель. Адилунд начала раздражаться, проведя с ним десять минут, а жить бок о бок с подобным человеком всю жизнь? Нет, нет и нет. Она решила, что обязательно расскажет об этом Эвальду, он должен был понять. И названый брат наверняка сумел бы хоть что-то сделать с этой напастью.

– Идем, – сказал Фаркасс Эссентессер, и они вместе с Раль зашагали по коридору к лестнице на второй этаж. Как только комната Хоуэрса осталась позади, с языка сорвался мучающий душу вопрос:

– Почему он такой?

– Потому что жизнь начала корежить, – с неудовольствием ответил Магистр. – Кто-то в таких условиях становится сильным, кто-то – хитрым, кто-то – невыносимым. Нам с вами приходится наблюдать третий вариант, но, клянусь, я из него сделаю если не первый, то хотя бы второй.

– Послушайте, – Адилунд решила говорить начистоту. – Через пару недель у вашего воспитанника будет свадьба. С моей сестрой. С человеком, которого я давным-давно знаю и которой искренне желаю самого-самого счастья. Я боюсь. Я боюсь видеть её женой Хоуэрса Эссентессера. И я совершенно не знаю, что с этим сделать. Моя сестра не та, кто сможет подобно вам круто обращаться с ним. Наоборот, ей нужна поддержка, а тут… Впрочем, вы все и так понимаете.

– К сожалению, над брачными договорами я не властен, – вздохнул Фаркасс Эссентессер. – И как знаток законов могу сказать, что у вас не выйдет отменить свадьбу, если не случится чего-то совершенно особенного. Со своей стороны я могу лишь обещать, что постараюсь поддержать вашу сестру. Познакомьте меня с ней заранее, и я думаю, что мы поладим. И в итоге получим второй источник влияния на Хоуэрса.

– Скорее он на неё повлияет, – с горечью пробормотала Раль. – Моя сестра… у нее вообще нет надежды, когда она вдали от нас. Если б вы сумели ей помочь, я бы была бесконечно благодарна вам.

– Посмотрим. Кто знает, может, именно жене и удастся сделать из моего несчастья что-то путное.

Они поднялись по лестнице и в новом коридоре почти сразу же свернули направо, в большое помещение, заполненное шкафами с книгами. О да, Магистр Объединенного Мира имел прекрасную библиотеку. Наверняка здесь находилось множество книг по законам, книг, вмещавших все судебные тонкости. В окне виднелся особняк Маршалов, ещё различимый в вечерних сумерках. Солнце уже зашло, но Раль торопливо отвернулась от окна. С этой привычкой она не могла ничего поделать.

– У меня есть несколько интересных книг по естествознанию, – Фаркасс переключился на то, ради чего они, собственно, сюда и пришли. – Кроме того, могу предложить рассказы Альфэттена: стоящая вещь, уже несколько раз перечитывал. Вон в том шкафу вы можете найти труды по теории магии Крылатого Мира, может это, будет вам полезно. Ещё я в прошлом году приобрел путевые заметки Райальда о его морских экспедициях – там хватает всего удивительного.