Текст книги "Маршал грозового мира (СИ)"
Автор книги: Юста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
Он замолчал, глядя в темное окно и что-то вспоминая. Поджал губы. И продолжил совсем серьезно:
– Затем я заболел сам. Тем, что не мог вылечить. К сожалению, наша медицина не всесильна, и некоторые смертельные опухоли убрать ей не под силу. И именно такой наградило меня здоровье. Сам я ничего не сумел бы сделать, конечно же, но рядом находилось столько людей, имеющих богатый врачебный опыт, знание всех нюансов и прекрасную интуицию. Я просил их, – Бьюкенен заговорил быстрее и беспокойнее. – Нет, не обязательно лечить, но пытаться это сделать. Пусть устраивали бы на мне эксперименты, какие хотели, все равно мне оставался от силы год. Я просил всех, – он повысил голос, – по многу раз: пробуйте, испытывайте, работайте, вот перед вами удобнейший объект для опытов, согласный на все. А они? А они! Они успокаивали меня, как будто мне это от них было нужно. Бездарности! – раздраженно сплюнул Кей.
– Почему ж бездарности? – негромко произнес Мальс. – Эти люди не имели революционных методов лечения, чего вы от них требуете?
– Поисков! – с бешенством воскликнул Бьюкенен. – Хоть каких-то поисков! Они отговаривались тем, что не желают проводить на мне рискованные опыты, желая, чтобы я прожил подольше, но это просто глупости. Я-то знаю, почему они все отказывались. Потому что боялись. Потому что привыкли сидеть в своих рамках: «Не навреди!» И не желали носа высунуть оттуда, не думая, что их предусмотрительность, – он с отвращением произнес это слово, – в итоге приведет к множеству смертей, ведь люди не получат лекарства от неизлечимых болезней. Я понимаю, когда не хотят рисковать здоровым человеком. Но я-то готов был умереть на первом же эксперименте – лишь бы они хоть что-то делали!
– Ну умерли бы вы, и что дальше? Для исследования одного опыта явно не хватает, – Мальс говорил, потому что попросту тянул время, не зная, для чего это делает. Он сам не хотел, чтобы кто-то сейчас его спас, но, сдерживая внешние проявления страха, мечтал прожить ещё хоть немного.
– Брали бы других, таких же, как я, они наверняка соглашались бы, – с раздражением тряхнул головой Бьюкенен. – Это частности. Я видел в их глазах боязнь нового. Они привыкли перестраховываться, они не решались рисковать, поэтому раз за разом отказывали мне. Лекари! Их задача – двигать медицину дальше и дальше, а эти кроты сидят в своих норах и не могут видеть дальше собственного носа! Я готов был наорать на них всех за это. Я возненавидел всех, кто называл себя моей семьей, потому что они только изображали лживое сочувствие и не делали того, в чем я по-настоящему нуждался. Я пришел к доктору Хасденту. Вот он был смелый человек, – в тоне Кея скользнули восхищенные нотки.
– Да, так что на его экспериментах гибли молодые здоровые люди, не мчавшиеся за такой судьбой, – не смог не вставить Мальс.
– Да что значит гибель одной девчонки по сравнению с тем, что открыл Хасдент, – махнул рукой Бьюкенен. – Я присутствовал при этом открытии, я понял всю его важность, и именно я стал наиболее достойным преемником Хасдента, а заодно и Гиретте Хусту. Я соединил в себе их обоих и превратился в Кея, в таинственного преступника, за которым гоняется вся полиция во главе с Маршалом Объединенного Мира. Я стал таким, каким теперь меня видишь ты. Я преследую сразу несколько целей, но первоочередная – это движение вперед медицины, науки, всего!
– Ценой людских жизней? – двинул бровью Хор. Руки уже начали затекать, и он пытался ими хоть как-то шевелить, однако узлы Кей делал на совесть.
– Ценой нескольких десятков людских жизней, – презрительно произнес Бьюкенен. – Это мало по сравнению с тем, что я могу сделать впоследствии. Все Аймалдэны – ограниченные люди, вцепившиеся во врачебный устав и не желающие преступать его рамки. Я, в отличие от них, двигаюсь гораздо дальше. Ты, думаю, способен понять, сколько времени прошло с момента моего заболевания.
– Семь лет, – одними губами прошептал Мальс.
– Именно. Столько с подобными болезнями не живут – однако ж я живу. Я вылечился полностью благодаря Хасденту, а мои дражайшие родственники посчитали это чудом. Что ж, раз компетентных врачей устраивает понятие «чудо», то пусть думают, что хотят, однако все это было исключительно моей заслугой. Я продолжаю исследовать этот метод, а благодаря ему двигаю исследования и в других направлениях. Я получаю много энергии и с её помощью могу сделать все, что захочу. Я – преуспевающий хирург с несколькими премиями за выдвинутые способы лечения некоторых болезней. Я спас множество жизней на операционных столах, а часть людей обязана тем, что не лежит сейчас в могилах, как раз моим исследованиям. И скажи теперь, неужели я такой опасный убийца, от которого один только вред? Нет, я действительно работаю во благо человечества.
– Скажите это людям, чьих родных вы убили, – мрачно произнес Хор.
– И скажу! – хлопнул рукой по столу Кей. – Настанет время – скажу. Но к тому моменту я успею сделать столько, что уже никто не сможет заклеймить меня преступником. Я стану известным всему Объединенному Миру – под другой фамилией, конечно, потому что я не Аймалдэн. Семья отказалась от меня в дни моей болезни, и вот теперь я отказался от неё. Я не Аймалдэн, так что я не лгал тебе своей подсказкой. Они тогда посчитали меня фактически мертвым, но я выжил, и сейчас я жив, а они – мертвы! – Бьюкенен тряхнул головой, заканчивая это эмоциональное высказывание. А затем усмехнулся. – А теперь я буду лечить тебя. От жизни.
Кей поднял с пола уже знакомый чемоданчик и неторопливо вытащил оттуда остро заточенный нож. Затем сделал медленный шаг по направлению к пленнику. Лезвие коснулось плеча Хора, резануло и почти сразу же двинулось вверх, оставляя только небольшой порез, откуда потекла кровь. Бьюкенен протянул руку, зашипело, и багровое пятно расползлось дальше по светлой рубашке.
– Тебя, наверное, всегда интересовало, как именно я это делаю, – с усмешкой Кей сделал новый надрез неподалеку от первого, точно так же максимально распределяя кровь по ткани. – Можешь понаблюдать, радуйся.
Следующий раз лезвие коснулось рубашки, а затем уже и кожи, на предплечье. Кей работал неторопливо и сосредоточенно, явно получая удовольствие от процесса. Мальс напряженно молчал, ожидая продолжения. Наконец весь правый рукав стал красным, и Бьюкенен изящно взмахнул ладонью. Зашипело с большей силой.
– Как можешь заметить, все аккуратно обрабатывается, не оставляя никаких следов, и даже одежда остается в итоге целой – прокомментировал он. – Трудоемко, да, но мне это приятно. Люблю следовать традициям.
Кей неторопливо обошел Хора и занялся перекрашиванием одежды сзади. В какой-то момент он наклонился к пленнику так, что чуть не касался губами его уха, и совсем тихо с усмешкой произнес:
– Сейчас будет ещё одно прояснение обстоятельств, готовься. Ты думал, я устраиваю вандализм с телами… О-о, если б все было так просто! Нет, на деле этот процесс выглядит куда интереснее, и скоро ты в этом убедишься.
Как Хор ни пытался держать себя в руках, но по спине от этого доверительного шепота невольно пробежала дрожь. Одно дело – умереть за миг от вытягивания магии, другое – терпеть неторопливое разрезание на кусочки.
– Я надеюсь, ты не забываешь и про то, что шуметь тебе категорически нельзя, – вкрадчиво зашептал Бьюкенен уже в другое ухо. – Если закричишь – что ж, сократишь мне удовольствие, но заодно и жизнь своей женушке. Мы оба заинтересованы в том, чтобы ты терпел так тихо, как только можешь. И приготовься. Сейчас будет больно.
На минуту наступила полная тишина. Кей, нарочно выжидая, не двигался, а затем прозвучал быстрый шорох, и спину пронзила боль. Хор стиснул зубы, изо всех сил сдерживая себя, чтобы из горла не вырвалось ни единого звука. Хлынула пульсирующая боль, заглушив все остальные ощущения, он бессознательно выгнулся всем телом, рвясь из плотно держащих веревок, делая крошечные вдохи и выдохи. В ушах бесновался ураганный шум, перед глазами багровело, и хлопали крыльями птицы, мчась в грозовое небо, а им ломало крылья, совсем как ему.
– Все хорошо, все хорошо, – прорвался сквозь все это насмешливый шепот Кея. – Я закончил и, разумеется, подчистил за собой все пути.
Хор вернулся в реальный мир, но кабинет и бледное лицо Бьюкенена все равно виделись ему с красноватым оттенком. Боль постепенно утихала, хотя ног он не чувствовал совсем. Челюсти свело, и только раза с третьего Мальс смог их разжать, наконец-то с облегчением делая глубокий вдох. И сразу же огнем хлестнуло по всей груди одновременно с жутким испугом: он подумал, что сейчас закричит и погубит Раль, и снова стиснул зубы, едва осознавая, что происходит на самом деле. Опять кричали и бились птицы.
Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Хор полностью оправился от этого и смог видеть и слышать. Ноги по-прежнему не чувствовались, а во рту стало солоно от крови: он прокусил язык, не заметив.
– Тише, тише, – Бьюкенен улыбался. Он продолжал неспешно делать мелкие надрезы уже на левой руке Мальса, перекрашивая рубашку. – Как видишь, все прошло прекрасно.
Хор делал короткие вдохи и морщился от отголосков боли, пульсирующих по всему телу, кроме словно бы отсутствовавших ног. Совсем рядом плескался черный омут, и мысли мечтали в него провалиться, чтобы раз – и все, никаких беспокойств, никакой боли. Раль… Раль… Только бы с ней ничего не случилось – и скорее бы все закончилось!
Кей не торопился. Закончив с рукавом, он принялся обрабатывать рубашку на груди, с какой-то любовной аккуратностью производя все эти бессмысленные действия.
– У вас хорошее зрение, Мальс Эссентессер? – внезапно поинтересовался Бьюкенен Аймалдэн. – Как врач вижу: хорошее. Ничего, сейчас будет плохим.
Багряный от крови скальпель вошел прямо в глаз, и в нестерпимой боли утонуло все.
========== Глава 5. Свершившееся ==========
Раль проснулась от странного ощущения, словно бы все тело зудело от странного раздражителя. В любом случае, ничего подобного она ни разу ещё не испытывала. В памяти всплыла свадьба, поцелуй Хора и беснующаяся магия в зале особняка Мистералей. Адилунд осторожно потрогала правую руку: та побаливала, красуясь ярким синяком, но в целом слушалась.
Спальня была явно мужская, а на стуле висела знакомая жилетка. Раль мечтательно улыбнулась, осознав, что она и впрямь жена Мальса Эссентессера. После того, как счастье их семьи разрушил Кей, оказалось, что можно испытать счастье, создав новую семью. Адилунд все эти три года по-особенному относилась к Хору, но лишь вчера с необычайной ясностью поняла, что это нечто большее, чем просто дружба: поняла, когда их губы встретились. Один этот поцелуй заставлял душу цвести. Когда началось столпотворение, Раль нисколько не боялась и только прижималась крепче к мужу, снова и снова вспоминая тот прекрасный момент.
Сейчас она чувствовала себя полностью проснувшейся, а странное ощущение требовало, чтобы его причину немедленно выяснили. Адилунд поднялась с постели, оправила смявшееся белое платье Юнари, ставшее вчера из просто выходного свадебным, и осторожно двинулась к выходу, стараясь неслышно ступать босыми ногами по каменному полу. Была все ещё глубокая ночь, и в особняке Эссентессеров – а скорее всего, находилась она именно там – все спали, хотя Хор мог и бодрствовать над очередной задачкой, загаданной Кеем.
Раль неторопливо вышла в коридор и остановилась, оглядывая мрачные стены. Где-то сверху послышался торопливый стук шагов, а через минуту в коридоре появилась фигура, почти бегущая по направлению к Адилунд. Та инстинктивно отшатнулась, пытаясь слиться со стеной, однако человек остановился возле соседней двери, не обращая на гостью внимания. В лунном свете она разглядела хмурое лицо Байониса Эссентессера.
Маршал рванул на себя ручку и, чеканя шаг, вошел в комнату, а через мгновение оттуда полился лучик света. Что-то странное, чуть ли не страшное, чувствовалось во всей этой ситуации, и Раль, не зная, что и зачем делает, вслед за Байонисом скользнула в дверной проем.
Увиденное заставило её глухо вскрикнуть.
На вплотную придвинутом к столу кресле сидел Хор в ярко-алой рубашке, уронив голову на стол и не двигаясь. Взгляд Маршала и предчувствия ясно сказали, что же здесь произошло.
– Мальс! – она бросилась к нему, схватила за плечи, поднимая от стола. От страха перехватывало дыхание, но в сердце билась надежда: Раль знала, что Хор не мог просто так умереть. Его голова безжизненно запрокинулась назад: на щеках темнели несколько багровых линий от глаз до подбородка, словно пробежали кровавые слезы, а на сомкнутых веках был вырезан филигранный вензель – «К.А.» – Мальс! – взвизгнула Раль. Руки бессильно опустились. Пальцы дрожали. Каким же нелюдем надо быть, чтобы сотворить такое?
– Он жив, – тихо произнес Маршал.
Она сделала вдох – и забыла выдохнуть, неотрывно глядя на неподвижного бледного Хора.
– Жив, – повторил Байонис Эссентессер, но радости в его голосе не слышалось. – Однако нуждается в помощи. К счастью, я успел отогнать Кея. Идите, леди Мистераль-Ричардель, вы не должны здесь оставаться.
– Я не уйду! – вскрикнула Раль, сжав в своих ладонях ледяную руку Хора. – Я… Я должна быть рядом с ним, только рядом с ним! Мы – муж и жена, – закончила она уже шепотом, кусая губы, чтобы не заплакать, но по щекам все равно промчалось несколько быстрых капелек. – Я никогда его не покину, – твердо сказала Раль.
– Тогда подождите здесь, пока я вызываю лекаря, – сухо произнес Маршал и военным шагом покинул комнату.
Они остались одни. Раль дрожащими пальцами погладила неподвижную ладонь Хора, потом обхватила рукой его за шею и прижалась лбом ко лбу. Слезы текли и текли.
– Мальс, – шептала она. – Что он с тобой сделал? Мальс…
***
Едва проснувшуюся Хемену ждала на столе записка от Толла, уютно устроившаяся рядом с традиционной чашечкой из сервиза.
«Доброе утро! Я думал, тебе это будет интересно. Сегодня посреди ночи мы заметили медицинский автомобиль, несущийся на большой скорости, а посетил он особняк Эссентессеров. А госпитале появился новый пациент, и это небезызвестный нам обоим Мальс Эссентессер. Спешу успокоить тебя: его жизни ничего не угрожает, а насчет здоровья справляйся сама.
Удачного дня!»
Хемена решительно отодвинула в сторону чашку и бросилась к шкафу – одеваться. Она должна была попасть в госпиталь в ближайшие же десять минут.
Правда, спешка замедлила дело, но уже через пять минут Хемена шагала по улице так быстро, как только могла. К счастью, идти предстояло не так уж много: совсем скоро она достигла длинного трехэтажного здания, выкрашенного в светло-бежевый цвет. Первый же встреченный лекарь, слегка поморщившись, сообщил Хемене, где находится палата преемника Маршала, из-за которого, видимо, в госпитале возникло немало шума.
Хемена бегом кинулась туда. Возле двери в палату на скамейке фарфоровой статуэткой сидела бледная, вся потухшая Адилунд, одетая по-прежнему в свадебное платье и сжимающая в руках какую-то маленькую вещь.
– Ада, – тихо окликнула её Хемена, вспомнив это давнее сокращение.
– Хе… Хемин? – распахнула глаза сестра, и из взгляда повеяло тоской. – И ты тоже…
– Да, я пришла навестить его. Что случилось?
– Кей, – прошептала Адилунд.
– Чт-то? – Хемена разом ослабела, почувствовав, как цепенеют ноги и руки. – Кей? – повторила она.
Сестра кивнула и быстро спрятала ту маленькую вещь куда-то в карман.
– Хор жив, но он ранен… – неслышно продолжила она.
– Что с ним? – резко подалась вперед Хемена.
– Лекари говорят, – слова Раль вообще растворились в тишине, существуя лишь на двигающихся губах, – что он вряд ли сможет ходить и видеть.
Будь трижды проклят Кей! Хемена растерянно смотрела на сестру, все ещё отказваясь принимать то, что протянувший ей свободу человек очутился в самом кошмарном положении. Лишиться сразу ног и зрения… Это вечная темнота и практически неподвижность, это зависимость от других – Адилунд-то сможет, а сможет ли сам Хор, привыкший дистанцироваться от всех и не быть обязанным?
– И никаких шансов, да? – глухим голосом спросила Хемена.
Сестра угрюмо кивнула. На некоторое время повисло молчание, затем Хемена сглотнула и совсем уже тихо проговорила:
– Я могу зайти к нему?
Адилунд мотнула головой, ничего не объясняя, и Хемена устало опустилась на скамейку рядом с ней.
Некоторое время они вместе молчали, думая об одном и том же, переживая об одном и том же. Как не повезло Хору! Но ведь Кей должен был сделать его центром круга, а значит, не собирался трогать! Как же так получилось?
Мимо проходили какие-то люди, в том числе и в белых халатах: сестры милосердия, медицинские братья и лекари, начиная обычными, заканчивая Аймалдэнами, которые красовались значками своей фамилии.
– Здравствуйте, леди Хемена. Ещё раз здравствуйте, леди Адилунд, – прозвучал над ними приветливый голос Тэйра Аймалдэна, с которым приходилось ранее встречаться – к счастью, на званых обедах, а не в палатах. Хотя она, кажется, видела его, когда после инцидента в часозвоне лежала в этом госпитале.
– Какие результаты? – с волнением спросила Адилунд.
– Все не так плохо, как я рассчитывал, – объявил Тэйр. – Понимаете, у господина Эссентессера довольно сложная травма. Поврежден зрительный нерв, но при этом сами по себе глаза целы, поскольку их залечили. Преступник – однозначно хороший лекарь – сделал разрез, однако сохранил всю структуру органа магией, а после вытаскивания ножа все залечил и таким образом оставил рабочий глаз с нерабочим нервом. То же самое и с позвоночником. Для того чтобы вернуть пациенту и ноги, и зрение, лекарь должен повторно проделать все, что проделал убийца, и восстановить нерв. Это сложный процесс, требующий крупного опыта и значительных резервов.
– Есть человек, который способен это сделать? – порывисто поднявшись, спросила Хемена.
– К счастью, есть, и он уже в госпитале, готовится к операции. Но есть один момент… Дело в том, что подобное лечение довольно рискованно: если магия затронет мозг или избыточно растечется по позвоночнику, то может наступить даже смерть.
– Нет, – тихо охнула Адилунд. – Это слишком большой риск.
– А ты хочешь, чтобы он на всю жизнь остался таким? – возразила Хемена.
– Нет, но… – сестра замялась, и по её лицу пошли красные пятна. – Я не имею права решать. Пусть все определит он сам…
– Сожалею, но это невозможно, – развел руками Тэйр. – Мальс Эссентессер испытал сильный болевой шок, вдобавок на него подействовали крупные магические изменения организма, причиненные извне. Все это пагубно влияет на способность человека мыслить. Даже если я сейчас приведу в чувство нашего пациента, он просто не сможет принять взвешенное решение. В подобных случаях операция согласовывается с родственниками, а вы – единственные, кого я могу сейчас спросить. Если операцию не провести в ближайшие три часа, то её не проведешь уже никогда – пациент не сможет ни ходить, ни видеть.
– Но я… – губы Адилунд дрожали.
– Вы – его законная супруга, и я жду вашего решения.
– Я не могу, я не имею права, – с отчаянием произнесла сестра. – Я не могу рисковать его жизнью.
– Послушай, – Хемена наклонилась к растерянной Адилунд. – Просто подумай и реши сама, какой выбор сделал бы он, если бы так не пострадал от Кея.
– Что бы решил он? – глаза сестры блеснули пониманием среди всего растерянного и испуганного выражения лица. – Я знакома с Хором несколько лет, – произнесла она медленно, обдумывая. – И он всегда предпочитал риск, если тот давал выигрыш. Значит, выбрал бы риск и сейчас, – с усилием закончила Адилунд Мистераль-Ричардель.
– И ваше решение? – мягко спросил Тэйр.
– Проведите операцию, – голос сестры к концу предложения совсем затих.
– Хорошо.
С легким кивком Тэйр Аймалдэн направился по коридору налево – видимо, сообщить тому самому лекарю, что соглашение получено.
Адилунд шумно выдохнула и опустилась обратно на скамейку. По лицу было видно, что она все ещё терзается из-за сделанного выбора, и Хемена сочла своим долгом поддержать измученную сестренку.
– Это его выбор, понимаешь? Я уверена, Хор будет благодарен тебе за это. Нет, он не умрет, ведь дело ещё не сделано, я знаю точно. Толл говорил, лента времени как-то ему показалась особо, специально, чтобы он распутал это дело. А значит, ты все правильно решила, ведь без глаз и без ног такой задачи уже не решишь. Не переживай, Ада, слышишь? Ты не виновата ни в чем.
– Если все… кончится плохо, – выговорила Адилунд, и её голос зазвенел как знак приближающихся слез, – то во всем буду виновата я и только я. Тогда я убью себя, Хемин.
– Не смей! – крикнула она. – Не смей, слышишь? Ты представляешь, каково было бы ему, если б он узнал о подобном? Прекрати. Прекрати себя накручивать, – раздельно произнесла Хемена тоном, который напомнил ей нотациях матери. – Хватит. Все. Будет. Хорошо. Запомнила? Все будет хорошо. Повтори!
– Все будет… хорошо, – выдавила Адилунд и робко улыбнулась. – Наверное…
К двери в палату подошли Тэйр и молодой лекарь, впервые виденный Хеменой, с длинными волосами, собранными сзади в тугой хвост. На лице незнакомца, того самого хирурга, от которого зависели жизнь и здоровье Хора, не оказалось ничего обнадеживающего: он не выглядел приветливым, как Тэйр, а наоборот, плотно сжатые губы и отчужденный взгляд выдавали в нем человека, замкнутого в себе.
– Я уже могу приступить к делу, не опасаясь, что меня потащат в суд, если я слишком многое вырежу? – холодно поинтересовался молодой лекарь у Тэйра. – Родственники не станут кричать об ущербности медицинской науки?
– Нет, – медленно ответила Хемена. Ей этот человек уже не нравился.
– Ну и зря, – припечатал незнакомый Аймалдэн. – Медицинская наука в действительности ущербна, и наша задача – выводить её на качественно новый уровень. Так вы подписали согласие на операцию?
Хемена медленно помотала головой.
– Я ещё не принес им документ, – виновато пояснил Тэйр, чувствуя себя не очень уютно перед этим резким молодым человеком. – Впрочем, это дело времени, в ближайшее же время согласие подпишут, просто сейчас лучше поспешить. А с бумагами разберемся уже во время операции.
– Чем раньше разбираешься с бумагами, тем лучше, – бросил хирург. – Я не хочу, чтобы меня таскали потом по судам, если случай не соответствует моим ожиданиям и выйдет слишком сложным.
Он на мгновение замер, затем несколькими быстрыми движениями помассировал виски и поморгал. И решительно протянул ладонь к ручке двери, но его остановил звонкий голос вскочившей Адилунд:
– Я ничего не подпишу!
Хирург развернулся и посмотрел на неё с усмешкой:
– Вы слишком непостоянны в серьезных вопросах, леди, это может плохо кончиться. Так да или нет?
– Нет! – выпалила сестра. Её глаза возбужденно горели. – Я не могу доверить такое ответственное дело вам – да вы относитесь к этому с таким пренебрежением, что вряд ли способны сотворять чудо, как настоящий врач. Если у вас такое отношение к больным… вы просто погубите его. Я отказываюсь, – провозгласила она на весь коридор.
– Да подождите, – Тэйр совсем засмущался, – вы неправильно его поняли. Бьюкенен слишком устал от претензий в свой адрес: ведь мы не всесильны, и люди часто умирают, а винят в этом почти всегда нас. Это утомляет и раздражает, поэтому мы так относимся ко подобным согласиям, бумагам и прочему. Да, Бьюкенен выразился не очень вежливо, но он очень много сил отдает госпиталю, каждому пациенту, с которым работает. Возможно, со стороны все выглядит и не так, но это лучший врач из работающих здесь, клянусь! И только он способен вылечить вашего мужа. Иначе все безнадежно.
– Пусть, – уперлась Адилунд. – Зато он останется в живых. Господину Бьюкенену Аймалдэну я доверять не могу, кроме того, он проходил подозреваемым по делу, из-за которого мой муж и находится здесь.
– Послушай, – опять вступила Хемена, прибегая к испытанному способу, – подумай, как решил бы сам Хор, если бы видел все это. Он совершенно спокойно относится к людям, если те начинают дерзить и вести себя не очень вежливо, в конце концов, он сам иногда таким бывает. Поэтому Хор не изменил бы решения, даже если б увидел господина Бьюкенена, разве я не права? Ведь он и исключил его из списка подозреваемых.
На лице Адилунд была заметна борьба двух противоположных идей. Наконец она сникла и кивнула:
– Ладно. Я согласна.
– И не забудьте подписать бумагу, – сухо произнес Бьюкенен, заходя в палату.
Хлопнула дверь. Стало тихо. Тэйр что-то говорил, но сестры Мистераль только смотрели друг на друга и молчали, общаясь взглядом. Адилунд все ещё колебалась, Хемена, как могла, успокаивала её.
– Я принесу бумагу, сейчас, – наконец заявил Тэйр и быстро зашагал по коридору уже налево.
Стало тихо. Стало страшно. Хотя Хемена готова была сотню тысяч раз повторять сестре, что все хорошо, но внутри тоже проснулись все переживания и тревоги, не желая утихомириваться. У Хора вышел очень сложный случай. Возможно, Кей затем и не стал его убивать, что подготовил такую коварную месть: либо смерть, либо полная инвалидность и зависимость от других. Хемена не говорила Адилунд и о том, что вполне допускала: Хор мог выбрать гибель, чтобы не оказываться в положении, которое считал унизительным.
Руки начали подрагивать. «А что, если?..» – коварно шептал противный голосок в голове, и таких голосков звучали сотни, тысячи, так что отчаянный вопль сердца и разума: «Все! Будет! Хорошо!» – не мог заглушить их всех. Хемена беспокоилась. Она очень беспокоилась. Она беспокоилась за Хора, как за часть своей семьи, как в свое время за Виорди и Эвальда. Не существовало разницы между недавним знакомым, который стал так дорог, и людьми, с которыми довелось пройти почти всю жизнь.
Бочком подошел Тэйр с бумагой – Адилунд подписала не глядя, размашисто, жирно, чуть не поставив кляксу. Она переживала гораздо больше сестры, теперь это стало понятно. Супруга Мальса Эссентессера не была просто супругой, вышедшей замуж по расчету. Она любила своего мужа. И Хемена не знала, удастся ли Адилунд добиться ответного горячего чувства, однако Хор свою жену ценил хотя бы как друга. Они стали прекрасной парой. И он мог умереть прямо после свадьбы.
Только не это. Только не это. Только не это. Все будет хорошо.
Сколько уже прошло времени с момента начала операции? А сколько вообще длятся такие операции? Наверное, очень быстро, ведь надо успеть, чтобы не отмерли ткани, да и энергии на долгие процессы не хватит. Что же там, за дверью? На этот мысленный вопрос отвечала только тишина из палаты Хора, отгороженной слишком плотной стеной и хорошо закрывающейся дверью, да слишком громкий стук собственного сердца.
Нет, Хемена не любила Мальса Эссентессера так, как Адилунд. Он дал ей не чувства, он дал ей свободу, и она была благодарна за это.
Наконец хлопнула дверь, и Бьюкенен с усталым, но непроницаемым выражением лица неторопливо вышел в коридор к ожидающим его сестрам. Раль вскочила, побледнев:
– Что? – в её взгляде светилась одна сплошная мольба.
– Я прошу прощения, – равнодушно ответил хирург. – Мальс Эссентессер мертв. Ситуация оказалась слишком трудной.
Это ударило поддых, снесло с хоть какой-то высоты на твердую землю, ломая все на кусочки. Как? Как? Почему? И виновата-то в этом была именно Хемена!
Глаза Адилунд с ужасом расширились.
– Убийца! – тоненьким голосом закричала она, бросаясь на Бьюкенена. – Убийца! Ты убил его!
– Прекратите свое возмущение, вы подписали бумагу, – лекарь с неожиданной силой оттолкнул Адилунд от себя, а взгляд оставался таким же равнодушным. – Ваш муж жив и почти здоров, но впредь относитесь уважительнее к людям нашей профессии.
Бьюкенен повернулся и быстрыми шагами двинулся дальше по коридору, оставив Адилунд с непередаваемой гаммой чувств на лице смотреть ему вслед. Хемена понимала, что у нее выражение лица такое же, но какое же облегчение, что все и в самом деле закончилось хорошо!
Сестра вдруг пошатнулась и, сделав торопливый шаг вбок, прижалась к груди Хемены. Донеслись едва слышные всхлипы.
– Хемин… – шептала Адилунд со слезами. – Он… Он…
– Он жив, и это самое главное, – твердо произнесла Хемена.
Сестра ничего не отвечала, только изредка всхлипывала, уткнувшись лицом в криво надетое из-за беспокойного утра платье. Они долго стояли так, успокаивая друг друга своим присутствием, обе одновременно находясь на месте тревожащейся Хорди и её утешителей.
– Я очень прошу прощения за Бьюкенена, – пробормотал рядом снова подошедший к ним Тэйр. – Он в последние дни просто не в себе. Простите, что вам пришлось такое пережить, я поговорю с ним, я… – он замер, не договорив, потому что рука Адилунд мягко, но властно легла на его запястье.
– Ничего, – улыбнулась сквозь слезы сестра. – Самое главное, что мой муж жив и скоро будет совсем здоров.
– Это – да, – смущенно кивнул Тэйр. – Я сейчас осмотрю его, и после этого вы, наверное, сможете зайти в палату и посидеть рядом, сколько захотите.
– Спасибо, – прошептала Адилунд. – И передайте как-нибудь Байонису Эссентессеру, что его ученик вне опасности и что с ним уже не случится ничего страшного. Но… не говорите о Бьюкенене и всем этом, пожалуйста.
– Да, хорошо, – Тэйр кивнул и скрылся за дверью.
– Странно, – произнесла Адилунд уже для сестры. – Я видела этого человека, – судя по тону, говорила она о хирурге, – вчера, он вправлял мне руку и вел себя гораздо любезнее, чем сейчас. А тут… такая перемена. Я хочу поскорее это забыть, Хемин, – призналась Адилунд.
– Я тоже не отказалась бы, – вздохнула Хемена. – Но, к сожалению, наша память сама решает, что выбросить, а что оставить.
***
Забытье сменилось чем-то по-прежнему темным, однако Хор мог мыслить, рассуждать и понимать. Значит, он все ещё существовал, вопрос только – где? Кто знает, может, тот свет в самом деле есть, и туда попадает каждый человек после смерти, чтобы ответить за содеянное им. Самого главного Мальс сделать не успел – все планы и желания оборвались под безжалостным ножом Кея. Или же не оборвались?
Он попытался пошевелиться. Руки слушались, ноги – тоже, хотя и с заметной болью. Болело вообще все, так что это не очень походило на загробный мир. Выходит, Хор в самом деле остался жив, только не понимал, как все это вышло, благодаря кому так закончилось… и закончилось ли.
Несмотря на все болезненные ощущения, Мальс заставил себя поднять руку и ощупать все, до чего только дотянулись пальцы. Простыня, его одежда, лицо, плотная повязка из приятного на ощупь материала на глазах. Трогая её, Хор слегка надавливал и на глаза, и те отзывались сильной болью. В памяти все ещё покачивалась отвратительная картина ножа, входящего чуть ли не в зрачок. Вряд ли это осталось без последствий. И вряд ли дальше удастся сохранить хорошее зрение, если его вообще удастся сохранить, конечно.
