Текст книги "Маршал грозового мира (СИ)"
Автор книги: Юста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
– В таком случае я удаляюсь и допускаю к вам супругу, которую уже утомили наши секреты, – довольно усмехнулся Байонис. Нет, определенно, он интересовался политическими делами гораздо больше, чем детективными, даже если учесть, что Кей в действительности мог терроризировать всю столицу.
***
На этот раз Толл заявился домой после полуночи. Хемена не спала: при свете лампы она неподвижно сидела за столом, сжимая в руках пустую фарфоровую чашку из старинного сервиза.
– Не думал, что ты относишься к почтенному племени сов, – хмыкнул он, швыряя на соседний стул пальто и с удовлетворением растягиваясь на диване.
– А я к нему и не отношусь, – тихо ответила Хемена. – Просто ждала.
– Ты осторожнее с этим, – по лицу Толла скользнула веселая усмешка. – Я иногда к рассвету только возвращаюсь.
– Если у меня нет никаких серьезных дел, то можно и не спать ночью, – пожала плечами Хемена, наконец ставя на стол чашку.
– Ты прямо как верная жена, – Толл внезапно посерьезнел. – Сидишь и ждешь, хотя на стол не особо-то накрыто. Нет, милочка, пора каким-то делом заняться, а то от скуки сдуреешь. Разве сложно найти себе занятие по душе?
– Для кого-то – сложно, – вздохнула она. – А я, хоть и занималась столько военным делом, однако, по сути, ничего не умею. Единственная профессия. которой я овладела, – это жить в семье.
– Профессия, говоришь? – прищурился Толл – Как по мне, это не профессия, а просто спокойная безбедная жизнь за счет остальных. А как иначе назовешь жизнь в семье?
– Жизнь в семье – это поддержка, забота и теплое отношение, – негромко, но твердо проговорила Хемена. – Жизнь в семье – это умение иногда забывать о себе, чтобы угодить другому, не ожидая от этого никакой выгоды. Раньше все женщины осваивали эту профессию, но теперь они заняты другим, и так вот вышло, что некому среди знати создавать настоящие семейные отношения.
– А ты, значит, наладилась быть моей верной спутницей жизни? – изогнул брови Толл. Затем медленно встал и подошел ближе к ней, буравя внимательным взглядом.
– Это то, чем я могу отплатить за помощь, – слабым голосом отозвалась Хемена, чувствуя внезапную робость перед ним. – Но я… Я просто хочу быть рядом, если тебе понадобится помощь. Чтобы ты, приходя с любого дела, в любом настроении, видел горящий свет в доме и понимал, что тебя ждут. Ты не представляешь, насколько это бывает важно порой. Так важно, что без этого уже не получается жить.
Толл молчал, не сводя с Хемены взгляда. А затем резко подался вперед, обхватывая её руками за шею и закрывая вскрик требовательным поцелуем. Через мгновение он отстранился, но Хемена ещё несколько минут находилась в ступоре. Руки дрожали, сердце бешено стучало, и все внутри протестовало против этого.
– Дурочка, – выдохнул Толл. – Я слишком плохой человек для того, чтобы меня любить.
Губы словно окаменели, и она ничего не могла сказать, но от этих резко брошенных слов вдруг защипало в глазах. Хемена ощущала себя упавшей с высокого обрыва. Толл неровно дышал, прикусывая губу, и все ещё не отрывал от неё взгляда. А потом резко тряхнул головой, и в его глазах засветилось что-то дикое.
– Уходи, – глухим голосом сказал Толл. – Завтра же собирай вещи и уходи – куда угодно, денег я тебе дам, до самой старости хватит, а если что – потребуешь от теней, они не ослушаются. – Произнеся эту неразборчивую быструю фразу на одном дыхании, он замер, наклонившись вперед в полуметре от её лица. – Такие, как я, должны оставаться одни, чтобы никого не портить. Ты не знаешь, что я за чудовище, и лучше бы тебе не знать. Никогда! – прошипел Толл.
Хемену била дрожь. Она до одури боялась этого человека, боялась того… каким он сам себя представлял. И вместе с тем ощущала: ещё минута, и он навсегда закроется от мира в саркофаге внешнего спокойствия, где останется наедине с самим собой, с тем собой, какого ненавидел. На мгновение пробудившаяся жалость к Толлу перекрыла все остальное, и Хемена, вдруг рванувшись вперед, сама его поцеловала – и сразу же упала обратно на стул. Ей показалось, что сейчас она потеряет сознание. Толл, отшатнувшись, как от удара током, с потрясением смотрел на неё.
– С ума сошла, – прошептал он. – Я же о тебе забочусь… – и замолчал, с отчаянием махнув рукой.
– А о т-тебе ккто поз-заботится? – будучи не в состоянии сдержать дрожь, выдавила Хемена.
На некоторое время они оба замолчали.
– А как же – свобода, все такое? – наконец вымученно улыбнулся Толл. – Ты не представляешь, насколько это сложно, – связать жизнь с человеком из тени. Тем более со смотрящим сквозь туман.
– Помнишь, что ты говорил? – Хемена тоже улыбнулась, но печально. Дрожь почти прошла. – Свобода – быть в подчинении у того, кто тебя любит.
– Я не умею любить, – прошептал он.
– Ничего, – тоже понизила голос до шепота она. – Я тебя научу.
***
Проснувшись утром на следующий день, Хор уже чувствовал себя лучше: сказалось многократное применение врачебной магии. Вчера вечером Виррен провел две интенсивных процедуры, а ещё две назначил на утро. Глаза практически не болели, хотя спина все ещё отзывалась на любое движение.
Раль хотела остаться рядом с ним на ночь, но Маршал её отговорил и увез в особняк Эссентессеров, а Мальс запоздало вспомнил, что так и не выяснил, почему она оказалась на месте Юнари. Впрочем, ответ мог и подождать: когда кончится дело Кея, они получат достаточно времени на все разговоры, все вопросы и все ответы.
Если предыдущие процедуры проходили достаточно болезненно и изрядно нервировали напоминанием о Кее, то предпоследняя уже принесла явное облегчение. Когда последние магические искры растворились в воздухе, Тэйр Аймалдэн очень осторожно снял с глаз Хора повязку. В палате было сумрачно, чтобы не тревожить зрение, и Мальс испытал огромное облегчение, отчетливо различая лицо лекаря напротив, небольшую тумбочку, кровать, побеленные стены и высокий потолок.
– Спасибо, – едва слышно произнес он, но в этом тихом слове звучала огромнейшая благодарность: не Тэйру Аймалдэну, просто судьбе за то, что Хор мог видеть.
Лекарь в ответ улыбнулся: у него была мягкая приятная улыбка, которую Мальс наблюдал впервые, раньше слушая лишь его голос. Затем Тэйр осторожно помог ему сесть, и, хотя легкая боль в спине возникала, но это простейшее действие тоже принесло большое удовольствие. Под руководством лекаря Хор немного пошевелил ногами и выслушал вердикт: все в норме, проблем не предвидится. Однако вставать он мог только после четвертой процедуры.
Тэйр удалился, а Мальс медленно принялся разглядывать все, что его окружало, подмечая те детали, на которые раньше никогда не обращал внимания. Тоненький солнечный луч тянулся по полу от закрытого шторами окна, и в этом луче танцевали крошечные пылинки. Это обыденное зрелище внезапно заставило Хора снова улыбнуться. Он рассматривал мир вокруг, почти как ребенок, впервые попавший в незнакомое место и стремящийся разглядеть все до деталей.
Мальс вдруг осознал, что чувствует себя совершенно беззаботно, несмотря на то, что обстановка в городе сейчас была напряженной. Несмотря на то, что им по-прежнему противостоял опаснейший серийный убийца, стремящийся дотянуться до своей седьмой жертвы. Воспоминание об этом сменило настроение со счастливого на серьезное. Хор медленно откинулся на подушку и задумался.
Байонис полностью отстранился, желая, чтобы все устраивал временник, умудрившийся ещё в детстве повязать себя с этим делом. Вряд ли Маршал был фаталистом – скорее, он опасался Кея и понимал, что своими средствами вряд ли сможет его поймать, не устроив в Квемере приличную магическую катастрофу. Так что вся ответственность возлагалась именно на Хора с его люминескарием, то ли активным, то ли неактивным сейчас. Хорошо хоть, Юнари находилась под усиленной защитой: вряд ли Бьюкенену удалось бы пробить то, что строили все четыре Эссентессера. В любом случае, у них было время, потому что противник не решится атаковать в первый же день. А за это время Хор успеет лучше разобраться с попавшим ему в руки оружием. Смущало лишь то, что в это Байонис решил вмешать дела с Грозовым Миром и не совсем уместную ныне идею, и причина выглядела довольно странно. Какое им дело до отношения Ориасы Эссентессер к ученику Маршала, когда она обязана помочь, потому что от этого зависело слишком многое. Однако возражать учителю Мальс не стал.
В Квемере пока что было тихо. Лишь несколько человек знали настоящее имя Кея, и они готовились к главной битве. Хор негромко вздохнул. Пожалуй, ему предстояло лишь разобраться со свойствами люминескария, а применять его станет уже другой человек, более опытный маг, так что вполне возможно, что участие в битве Мальса не ждало.
Час спустя, после четвертой процедуры, он наконец-то смог встать и с наслаждением медленно пройтись по палате. Ноги слушались, хотя в теле все ещё чувствовалась легкая слабость. Удовлетворенный Тэйр сообщил, что больной готов к выписке.
Из больницы его забрал Байонис Эссентессер, приехавший ради этой цели на служебном автомобиле с закрытым верхом и тонированными стеклами. Он привез Хору новый комплект одежды, включающий пару аксессуаров, необходимых при нынешнем состоянии здоровья: темные очки и трость. Благодаря им Хор походил на слепого, однако это не шло ни в какое сравнение с возможностью полностью потерять и ноги, и зрение. Байонис отвез ученика в свой особняк, где его уже ждала со своей тихой счастливой улыбкой Адилунд Мистераль-Ричардель.
Читать не следовало, от разговоров начинал болеть прокушенный язык, и первые часы после выписки Мальс просто молчал, сидя рядом с Раль. А она говорила: рассказывала о некоторых интересных уголках Грозового Мира, где успела побывать, о семье, о Хемене и Эвальде. Про Виорди не упомянула видимо, рана все ещё была свежа.
Муж и жена. Она смотрела на него с восхищением и стремилась заботиться о каждой мелочи. Он пока не мог платить ей тем же, но ценил и уважал. Муж и жена. Семья. Внезапно ставшие одним целым люди. Мальс негромко попросил её рассказать о причине обмена с Юнари.
– Я узнала, что медный шлем означает свадебный венец, а тут ещё известие о твоей свадьбе… – в глазах Раль проснулось её любимое упрямство. – Я не могла отсиживаться где-то подальше, пока все это происходило, кроме того, ко мне вернулся дар, и я больше могла бы сделать при нападении Кея.
– А кроме этого, ты меня любишь, – тихо произнес Хор.
Бледные щеки вспыхнули алым.
– Да, – Раль опустила взгляд. – Это действительно так. Я тебя люблю. И я многое отдала бы за то, чтобы всегда находиться рядом с тобой, а это оказалось так просто.
– Спасибо, – прошептал он.
– За что? – распахнула глаза жена.
– За любовь, – просто пожал плечами Хор, в очередной раз чувствуя облегчение из-за того, что самые простые движения не приносили боли. – Это большая ценность, особенно в наше время.
Её губы внезапно задрожали, и к подбородку сбежала крошечная слезинка, но Раль робко улыбалась.
– Ты чего? – он притянул её ближе к себе, аккуратно убирая слезинку левым указательным пальцем, на котором не было дар-родинки.
– Мальс! – Раль порывисто обняла мужа и уткнулась лицом ему в плечо, шмыгая носом. – Мальс… Спасибо тебе за то, что ты есть. Я… Я понимаю, что не заслужила твоей любви, но спасибо за то, что позволил быть рядом с тобой.
– Что значит – позволил? – улыбнулся Хор. – Ты одна из самых дорогих людей для меня, хоть я и не ожидал, что мы станем мужем и женой.
Он не стал говорить большего. На самом деле Раль была единственным дорогим человеком, потому что после разочарования с родной семьей Мальс Хор старался не подпускать людей слишком близко к себе. Однако он осознавал, что любит Раль совсем не как супругу. Скорее как сестру или близкого друга.
Довольно долго они сидели и молчали. Хор осторожно гладил её ладонь кончиками пальцев, а в голове проносились какие-то легкие светлые мысли, в которых не находилось места заботам последних дней. И Мальсу совершенно не хотелось это прерывать, дабы заняться более важными делами или подумать о чем-то серьезном. «Давай уже, признайся себе, – скользнула насмешливая мысль, – что ты всегда об этом мечтал, когда она рассказывала тебе о семье. Тебе всегда хотелось быть на месте её брата и сестер, пусть ты и старался не показывать этого ни ей, ни себе самому. Ты даже не знаешь, что такое любовь мужа и жены, но какая разница – сестра, брат, муж, жена? Какая разница, если можно просто так сидеть, быть рядом и не хотеть расставаться?»
Эту идиллию нарушил стук в дверь.
– Прошу прощения, господин Эссентессер, – на пороге стояла горничная. – Возле ворот вас ждет автомобиль. Водитель попросил передать записку.
Хор осторожно отстранил Раль и поднялся, хотя делать это крайне не хотелось. На листке бумаги аккуратным почерком Маршала значилось: «Через полчаса жду в правительстве на совещании Эссентессеров. Байонис».
Ах, да, совещание Эссентессеров по поводу поданной преемником Маршала бумаги. Обычно все подобные вопросы решала Герцог, глава законодательной власти в стране, но нынешняя идея относилась ко всем правителям, к основам государственной системы и поэтому требовала четырех мнений, а не одного.
– Я должен уехать, – спокойно сообщил Хор, поворачиваясь к Раль. – Вернусь через пару часов, это не должно занять много времени.
– Нет, – она твердо качнула головой. – Я еду с тобой.
– Не хочешь отпускать одного теперь? – краем губ улыбнулся Мальс.
– Можно сказать и так, – взгляд Раль оставался серьезным.
– Тогда собирайся.
Через десять минут они вместе вышли из ворот особняка автомобилю. Мальс опирался на трость. Машина была голубой, но сквозь очки смотрелась темно-синей, совсем как море, омывающее берега Облачного Мира в том месте, где расцвела постепенно Квемера. Раль разместилась на заднем сиденье, Хор – на переднем, и автомобиль мягко тронулся.
Ехали они довольно медленно: быструю езду запретил Виррен, когда речь вторично зашла об автомобилях. Мальс прикрыл глаза, повернув голову в сторону, чтобы шофер не увидел шрамов-вензелей на веках. Хор не знал, как они выглядят, поскольку не мог увидеть этого даже в зеркале, однако понимал, что зрелище не самое приятное, а вдобавок ещё и вызывающее немало вопросов. Он бы старался вообще не закрыть глаз, но им требовался частый отдых, а перспектива ослепнуть смотрелась гораздо страшнее перспективы получить недоумение и испуг со стороны окружающих.
Наконец автомобиль так же мягко остановился, и Раль потрогала Мальса за руку, напоминая о том, что требовалось сейчас сделать. Они стояли перед зданием правительства, возле которого упорно мозолила глаза часозвоня. С покровителем Кея все вроде бы прояснилось, и все же… Вдруг не стоило оправдывать Рондера Мистераля, противников которого убивал Кей в прошлом году? Медный шлем. Да, свадебный венец, но что, если это означало ещё и рыжие волосы? Мальс понял, что должен поговорить с Эвальдом: тот точно выложил бы все, что знал, потому что мечтал отомстить всем и вся за смерть Виорди. Правда, наследник фамилии все ещё лежал в госпитале после полученных на свадьбе магических травм. Раль говорила, ему придется провести там недели две, да ещё и существовал некоторый риск. Возможно, Хору даже повезло больше, чем ему.
Муж и жена Эссентессеры рука об руку прошагали к дверям правительства, где их уже ждал молодой офицер в гвардейской форме, который и должен был провести пару до зала, где заседали правители Объединенного Мира. Они двигались по коридору, наполненному людьми.
Внезапно что-то рядом зашипело, сверкнуло, слепя глаза даже через темные очки. Мальс вздрогнул, осознавая, что сейчас они с Раль практически беспомощны, а через мгновение их накрыл поблескивающий купол, чьи стены массивом энергии предупреждали: «Не сунься – убьет». Отчаянным движением Хор выхватил из кармана маленький пистолет, подаренный Маршалом, и нацелил его в сверкающую пустоту.
– Эй! Кто-нибудь! – крикнула Раль. – Вытащите нас отсюда!
Ответом им было полное молчание, как если бы свершилось перемещение в пустынное место или все люди, идущие по коридору, в одночасье исчезли.
В глазах рябило от блеска купола, но отвести взгляд Мальс не мог, хотя и понимал: если сейчас рядом появится Кей, то это будет конец. Они вдвоем не смогли бы дать достойный отпор, но если все это устроил действительно Бьюкенен, то зачем? Его жертвой должна была стать Юнари, Уна!
Резкая боль ударила в позвоночник, в глаза, выбивая из груди стон, ноги перестали держать, и он, нелепо пошатнувшись, упал на пол, роняя пистолет.
– Мальс! – испуганно вскрикнула Раль.
Хор не мог ответить – разве что стоном. По спине прокатывались волны, от рези в глазах по щекам катились горячие слезы, а главное, он потерял всякую способность сопротивляться.
– Вот и правильно, не рыпайся, когда не просят, – зазвучал сверху самый жуткий голос из всех когда-либо слышанных. Говорил Бьюкенен Аймалдэн. – Я рад, что мы все здесь сегодня собрались. И не торопитесь звать на помощь: вас просто никто не услышит, – Кей довольно усмехнулся. – Это очень сложная энергоемкая магия, однако купол, который вы над собой видите, не пропускает никаких звуков, и в ближайший час вряд ли кто-то сумеет его взломать. Поэтому у нас есть час. Наедине.
Сквозь всю гамму боли до Хора доходили прикосновения Раль, которая пыталась как-то ему помочь, не понимая, что бессильна. Они оба ничего не могли. Только ждать надвигающуюся смерть.
– Встань, – резким тоном приказал Кей. – Я сказал: встань! – повторил он, делая несколько шагов ближе. – Дорогая моя, тебе следует знать, что от твоего послушания зависит жизнь этого молодого человека. Твоего мужа. Его я убивать не собираюсь: если бы собирался, то давно бы это сделал. Моя цель – это ты. Встань, – снова велел Бьюкенен. – Все началось с твоей крови, добровольно отданной в госпитале для возможных пациентов – о, я благодарен за эту щедрость, она упростила мне жизнь. А закончится все здесь и сейчас.
Хор перестал чувствовать её руки на своих плечах. Раль поднялась. Цель? Она – цель? Она – последняя седьмая жертва, та самая, какой не хватает Кею? Она, не Юнари? Уна?! Это был крах и конец. Хор мог бы сделать многое и многое, лишь бы единственный близкий человек оставался в живых и в безопасности, а сейчас лишь мрачными тенями маячили отчаяние и беспомощность. Да как же так? Почему именно Раль? Они с Маршалом ошиблись, решив защищать только Юнари, – и эта ошибка стала роковой.
Мальс не мог сделать ничего против Кея. Не имел никакой возможности отвратить смерть Раль.
– Наконец-то я могу открыть тебе свое лицо без опаски, что это сыграет против меня, – удовлетворенно произнес Бьюкенен.
– Я уже знаю, кто ты такой, – зазвенел в ответ голос Раль. Она не боялась. За себя – не боялась. Уверившись, что Хор не пострадает, она заговорила уверенно, безо всякого страха, безропотно принимая собственную гибель. – Палач! – презрительно бросила Раль. – Одним свим существованием позорящий само существование лекарского дара. Применять его, чтобы издеваться над людьми, – низость.
– Я действую во имя науки, во имя медицины, – оскорбился Бьюкенен. Все это Хор уже
слышал. И тогда была такая же боль, ведущая в темноту, но не было жуткого осознания ошибки и беспомощности, которые вели к чужой смерти. – Да, мои методы жестоки и возмущают всякого порядочного гражданина, однако они по-настоящему развивают нашу науку. Благодаря моим открытиям спустя несколько десятков лет человечество окончательно избавится от смертельных болезней, во всяком случае, от наиболее опасных. Я спас множество жизней, а сколько спасут разработанные мною методы! Что значит по сравнению с ними несколько жизней, каждая из которых была достойна такого конца?
– Ложь! – выкрикнула Раль. – Чем могла заслужить подобная девочка, которой и двенадцати-то не исполнилось? Что такого страшного совершила она, что получила казнь похуже той, какую суд назначил бы тебе?
– О да, – с досадой произнес Бьюкенен. – Это стало небольшой ошибкой, но я чту судьбу. Я хотел убить её наставницу, которая действительно заслужила, однако девочка посреди ночи прокралась за мной, не додумавшись поднять тревогу, и я поднял, что это – знак от судьбы. Да, юная леди не виновна ни в чем, однако она должна была стать жертвой во имя выздоровления многих в будущем.
Злость накатила с новой силой, и Хор медленно потянулся вперед, надеясь нащупать руками упавший пистолет, но спина взорвалась болью, превратив мир в сгустки кровавого тумана, и лишь в каком-то отдалении до него доносились слова.
– Да вы с ума сошли! – зло воскликнула Раль. – Как вы можете так оценивать человеческую жизнь, вы, врач?
– Я оцениваю все жизни, понимаешь, все! – возбужденно заговорил Кей. – Я несу всей науке огромный дар, хоть при этом и страдают отдельные люди. Следующие поколения будут благодарны мне за все, что я для них совершил.
– Да откуда ты знаешь? – с горечью произнесла Раль. – А что, если твои ожидания не оправддаются? Что, если ты не сможешь сделать то, что захотел, и все эти жертвы пропадут даром?
– Я ещё ни разу не ошибся на этом пути! – горячился Бьюкенен. – Я сумею довести все это до конца, клянусь, ну, а ты мне в этом поможешь!
– Значит, доведешь? – почти кричала Раль. – А теперь наведайся в будущее, исцели человека и скажи ему, что это лекарство ты получил, пытая двенадцатилетнюю девочку! Разве ты не понимаешь, – заговорила она уже тихо, совсем тихо, в своем обычном тоне, но это звучало проникновеннее и глубже, чем повышенный голос. – Можно тысячу раз спасти тело самыми разными, самыми бесчеловечными методами. Но душа останется загрязненной, а она и есть самое главное. Если кончатся болезни, если люди будут жить по несколько сртен лет, то не думаешь ли ты, что они все станут равнодушнее, злее, эгоистичнее? Чем дальше смерть, тем меньше её боятся и тем больше ошибок совершают. Ты говорил: как мало стоят жизни одного десятка по сравнению с тем множеством, какое ты спасешь своими делами. Но откуда ты знаешь, сколько стоит одна только жизнь, одна только судьба, одна только душа? Может, эта девочка спасла бы мир. Кто дал тебе право судить? – раздельно, делая часть выдоха после каждого слова, со слезами в голосе произнесла Раль, и от этого её тона пробежали мурашки.
– Судьба дала мне право распоряжаться другими, – надменно произнес Бьюкенен.
– Да откуда ты знаешь, глупец? – усмешка Раль была пронизана болью и жалостью. – Откуда ты знаешь? Тебе дана сила, но не право. Тебе кажется, что она возведет тебя на самую высоту, а с ней ты упал в глубочайшую бездну.
Кое-как переведя дух от боли и ошеломления, Хор осторожно начал ощупывать пол обеими руками, надеясь подхватить пистолет, пока Кей увлечен этой словесной схваткой. Через пару мгновений пальцы отозвались новой болью: Бьюкенен встал тяжелыми ботинками на обе его ладони. Мальс едва слышно застонал. Не столько от боли, сколько от разочарования в последнем своем шансе.
– Прекрати, – стальным голосом произнесла Раль. – Отпусти его.
– Пусть потерпит, – насмешливо отозвался Кей. – Зато хоть жизнь сохранит. Он мне не нужен, а вот ты – нужна.
– И почему же я? – все, проникновенная тишина исчезла из её тона, сменившись примерно тем, как звучал в подобных случаях голос самого Хора. – Что же такого совершила я, что удостоилась права на подобную казнь?
– Ты – сокровище, – вкрадчиво проговорил Бьюкенен. – Мое сокровище. В тебе спит то, чего ты сама не ведаешь и что во много раз сильнее того слабого резерва, который я вернул тебе через дракона. Это не изучено наукой, наука ещё не добралась до таких глубин, но я-то знаю, сколько силы можно в тебе найти.
– Глупости, – бросила Раль. – Вы сошли с ума, и это уже точно. Я растеряла даже изначальный дар, хранившийся в драконе, на один только разговор на расстоянии. Я бездарность, но при отсутствии всех умений умереть, как надо, я сумею.
Разговор. Разговор на расстоянии. На который потратилось огромное количество магии.
Выходит, что Уна и Раль – одно и то же лицо?
И это её, её он должен был защитить, вместо того, чтобы лежать на полу в полностью беспомощном состоянии и просто ждать, пока Кей не прекратит издеваться над своей жертвой. Это её призывала спасти лента времени. Это её Мальс погубил своим бездействием и самонадеянностью.
Он изо все сил рванул руку, пытаясь вытащить пальцы из-под подошв ботинок Кея. В ответ оба каблука прокрутились на месте, дробя мелкие кости пальцев, и Хор зашипел, чувствуя, как по щекам снова катятся слезы из болевших глаз. Да сколько можно уже?
– Прекратите, я сказала! – воскликнула Раль, и в её голосе таилась боль. – Зачем вам это?
– Чтобы нам не мешали, – жестко ответил Кей. – Что ж, я готов закончить. Отдай мне кольцо.
– Какое кольцо?
– Ты носила его при себе с того самого момента, как вытащила из тайника в вашей секретной квартире. Отдай, – напирал Бьюкенен. Он сделал шаг по направлению к Раль, наконец-то освободив руки Хора. – Оно у тебя в маленьком потайном кармашке платья. Отдай, иначе я не ручаюсь за жизнь твоего мужа.
– Я отдам, – тихо сказала Раль.
Пальцы едва слушались Мальса, но он упорно тянул руку к груди, где снова был спрятан люминескарий. Перед глазами что-то мелькало, и в какие-то Хору казалось, что он различает две фигуры на фоне сверкающего купола, но это было всего лишь игрой воображения: он ничего не видел.
– Быстрее! – с раздражением велел Кей.
Только бы он не заметил этого! Заметит – и конец всему. Если разговор уже произошел, значит, люминескарий остался только один и находился он у Хора. Руки дрожали.
– Я… – в голосе Раль проснулась растерянность: она не нашла кольца и теперь боялась, что что-то из-за этого случится с Мальсом. – Его нет. Я не знаю, куда оно пропало… Ведь… Три дня назад точно было здесь, я помню!
Хор не знал, действует ли скрытно: перед глазами маячила сплошная тьма, а паника норовила взорваться в голове. Пальцы словно окостенели. Сердце колотилось. Он осторожно приподнялся, чтобы запустить ноющую кисть под воротник рубашки. К счастью, застежка цепочки оказалась близко.
– Куда ты его дела? – со злостью выкрикнул Бьюкенен. – Хочешь смерти своему мужу?
– Я не знаю, клянусь!
– Куда ты его дела?!
Искалеченные пальцы еле-еле справились с застежкой и поймали кольцо, само скользнувшее в ладонь.
– Повторяю: я не знаю, – отчеканила Раль. – Я не лгу. Если б я куда-то его спрятала, то не стала бы об этом молчать.
– Но я чувствую его рядом с собой, – резко произнес Бьюкенен, заставив Хора вздрогнуть: заметит или не заметит? – Да в бездну все это! Мне не нужно и контакта с кольцом, чтобы сделать все, что надо. Приготовься, дорогая моя. Это будет красиво.
Безымянный палец, послушный более всех остальных, трижды прошелся по внутренней поверхности кольца, оставляя там кровавую полосу.
– Только не трогай его, – прошептала Раль.
Отвратительно зашипело. Последним усилием Хор потащил ладонь к левому предплечью, чтобы коснуться дар-родинок. Он не видел их, как не видел и всего остального, но давно привитые в детстве рефлексы дали о себе знать: каждый кончик с точкой ткнулся ровно в родинку, и сквозь все его тело прошел внезапный энергетический ток, заставляя расцепить дар-систему, но держать руки вместе уже не требовалось. Каждая клеточка пропиталась болью и жаром, а затем все это полилось наружу, но внутри по-прежнему было горячо, потому что в тело стремительно входила спрятанная в люминескарии энергия.
Мальс не знал, что он делает. Он просто направлял всю эту силу, мечтая лишь об одном: спасти Раль. Спасти её. И уничтожить Бьюкенена Аймалдэна.
Сверкало и звенело, перед глазами что-то двигалось, извивалось, как живое, а в ушах стучали часы. Ни жар, ни боль не утихали, переплетаясь друг с другом. И где-то снова били крыльями птицы.
Потом все окончательно стихло, так что Хор мог слышать собственные отрывистые вдохи и колотящееся сердце, но больше внутри купола словно не существовало ничего. Не шипело магией Кея. Не слышался голос Раль. Как будто вылившаяся из люминескария энергия уничтожила все, что только могла.
– Раль? – хрипло позвал Мальс. – Раль?
Ему не ответили.
– Раль!
Тишина мягко покачивалась над головой, уговаривая не шуметь и не волноваться.
Хор осторожно начал ощупывать руками пол: пальцы чувствовали только боль, но центр ладони ещё давал понять, что впереди только глухой холодный камень. Мальс передвинулся на локтях, поскольку ноги опять не слушались, и продолжил искать. Левая рука наткнулась на чьи-то ботинки: это были ботинки Бьюкенена, несколько минут назад топтавшиеся по рукам. Хора передернуло от отвращения, однако через секунду пришло облегчение: он понял, что Кей мертв. В самом деле мертв. Кошмар закончился – только какой ценой?
– Раль!
Видимо, она не могла его услышать. Может, потеряла сознание. Может… погибла. Может, вообще исчезла.
Хор полз дальше и дальше, ощупывая перед собой все негнущимися пальцами, останавливаясь перед бьющейся энергией стеной купола, поворачивая и снова все ощупывая. Но бесполезно. Во всем круге, очерченном куполом тишины, находились лишь он и мертвый Бьюкенен. Раль исчезла.
Временник может переносить в другой участок ленты человека, находящегося на грани смерти.
В критический момент Мальс применил то умение, на какое был способен его дар, и, похоже, Раль действительно отправилась в прошлое. Наверное, она спасена. Только что теперь делать ему?
Ныло все, кроме снова не чувствовавшихся ног. Хор затих, просто ожидая, что будет дальше. Кажется, купол должен был действовать около часа – потом люди в правительстве наверняка смогут его сломать. Но это – потом. Потом…
Глаза заволакивало туманом, прыгали тени. Да какие там тени… Он же не мог ничего видеть. Он просто устал.
Прошло сколько-то времени, и наверху что-то хлопнуло, перестало чувствоваться напряжение от купола, и Хор понял, что его больше нет. Послышался возбужденный шум голосов: люди рядом недоумевали, что же произошло.
– Мальс! – прорезался сквозь весь гул командирский тон Байониса. – Что произошло?
– Я применил кольцо, – прошептал Хор. – Кей мертв. Адилунд… Мистераль-Ричардель исчезла.
– Что ж, – голос Маршала стал неуместно торжественным. – Поздравляю, Мальс Эссентессер.
– Не надо, – скривился он, почти ничего не осознавая. – Моя фамилия – Хор.
– Тогда будем иначе, – усмехнулся Байонис. – Пока здесь все это творилось, правители вынесли решение. Поздравляю, Маршал Грозового Мира.
========== Эпилог ==========
Солнце почти зашло. Сквозь серые облака кое-где проглядывало красное небо – примерно такого же цвета, как и флаг Серебряного Мира, а вот цвет стен правительского особняка до него не дотягивал.
