Текст книги "Гарри Поттер: возвращение ушедших (СИ)"

Автор книги: Яросса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

Но до чего же нелепо он себя чувствовал, будучи выряженным в килт. Нет, Северус абсолютно ничего не имел против национальной одежды, только пусть бы ее носили другие. Сам же он от подобной идеи, предложенной, как выяснилось, Маленой, сначала лишился дара речи, потом пытался воспротивиться. Да, он носил арабские кондуры – они длинные и вообще напоминают мантии волшебников. А килт же короткий! Но буквально все выступили против него. Понятно, анимаги – это их свадебный обычай. Хоть по происхождению они валлийцы, но за тысячу лет успели ассимилироваться с шотландцами. Ладно, бывшие ученички – им, видите ли, «по приколу тусануться в килтах»! Чтоб они да не напакостили, было бы даже странно. Но ведь и Эйлин туда же! «Сынок, это же замечательная идея. Знак уважения нашим предкам. И потом, подумай, как это будет смотреться, если все другие мужчины будут в килтах, и только ты один – нет?» Ну, и добила Кира: «Жаль, что ты против. Мне бы хотелось видеть тебя в традиционном костюме. Ты бы потрясающе выглядел!»

И стоять у всех на виду в ожидании невесты ему было крайне дискомфортно. Причем Северус так и знал, что врут, будто под килт не задувает. Хорошо хоть согревающие чары никакими традициями не запрещались. С другой стороны, нечего жаловаться. Сам виноват. Первые три дня все предложения и идеи обсуждались с ним. Но от избытка информации, бесполезной с точки зрения снейповской системы ценностей, и необходимости постоянно выбирать из нескольких равнозначных, на его взгляд, альтернатив у Северуса каждый раз начинала зверски болеть голова. Испытание оказалось посложнее, чем окклюментное сопротивление попыткам вторжения в разум со стороны Волдеморта и Дамблдора, вместе взятых. В конце концов он не выдержал:

– Кира, ты не обидишься, если решения по всем организационным вопросам я доверю тебе вместе со своей кредитной картой? Я все равно в этом ничего не понимаю, а у тебя в консультантах вроде бы недостатка нет… Или давай наймем профессионала?

Нанимать свадебного организатора Кира не захотела, а желающих выступить в роли консультанта и даже принять непосредственное участие в подготовке торжества нашлось на удивление много. В их числе Малена с Ориксом, а также Джинни, Гермиона и Луна. И Астория каким-то образом влилась в их дружную компанию. Мужья там, как догадывался Северус, работали на подхвате. Не исключено, что через невестку свою лепту внесла и Нарцисса. Наконец, во всей предсвадебной суете с энтузиазмом участвовала Эйлин, что Северуса весьма радовало, поскольку казалось, что так у матери совсем не остается времени грустить. Он же отсиживался в своем кабинете, безмятежно занимаясь реабилитацией бизнеса. Что ж, за самоустранение и пускание дела на самотек всегда приходится платить. Северус это понимал и потому мужественно терпел.

Терпел, когда от него постоянно куда-то утаскивали Киру. Терпел, когда самым наглым образом не дали поговорить с ней утром в день свадьбы, чтобы, не дай Мерлин, не увидел в платье!

– Простите, сэр, вам туда нельзя!

– Джинни, что за глупости?! Уйдите с прохода.

Миссис Поттер резким выдохом сдула челку с глаз:

– Не уйду!

А за ее спиной, скрестив руки на груди, решительно встала маленькая Лили.

– И ты против меня? – поддаваясь внезапному порыву дурашливости, с притворной строгостью спросил Снейп.

– Северус, ну это ради твоего же семейного счастья!

Был еще победный писк Джинневры за его спиной. Его он тоже подозрительно легко стерпел.

Терпел, напяливая на себя килт. Терпел пронизывающий ветер и, что гораздо хуже, полные любопытства взгляды. Но про все свои страдания Северус моментально забыл, когда появилась Кира.

Он всегда считал ее красивой. И томительно-трепетное чувство нежности к ней возникло не впервые, и восторг. Но теперь в струящемся белом платье с лазурной вышивкой по лифу, оттеняющей глаза, Кира вовсе показалась ему воплощением женственности, грации и любви. С открытой улыбкой и светящимся взглядом она шла сквозь анфиладу увитых плющом арок, шла к нему, а впереди нее незримо бежала волна счастья. И когда Северус окунулся в него с головой, то на время весь мир тактично отступил и затих. Остались лишь они вдвоем в водовороте чистой радости, где ветер ласково трепал ее локоны, где взволнованно вздымалась ее грудь, где Северус видел свое отражение в ее зрачках и сквозь стук собственного сердца слышал:

– Согласны ли вы взять в жены… в мужья…

И так же, будто со стороны, дважды прозвучало:

– Да! – первое низкое с хрипотцой, второе высокое, будто впитавшее дыхание бриза.

Все в том же счастливом дурмане Северус, затаив дыхание, надел Кире на палец вспыхивающее выгравированными магическими рунами золотое кольцо, а потом, не в силах отвести взгляд от ее одухотворенного, сосредоточенного лица, ощутил ободок приятной прохлады уже на своей руке.

– Вы можете поцеловать свою жену.

«Свою. Жену», – Северус медленно склонился к ее приоткрывшимся ему навстречу губам. Всплеск магии приподнял их в воздух, а уже через несколько мгновений, прервав мучительно-сладкий поцелуй и плавно опускаясь на землю, он с чувством легкой досады обнаружил, что окружающий мир вернулся.

Среди гостей прокатился вздох восхищенного одобрения. Разбуженная поцелуем магия стремительно растекалась от их ног, заставляя едва показавшуюся из каменистой почвы траву подниматься пушистым ковром, а спрятанные в плюще, обвивающем арки и декоративные колонны, веточки роз выпускать моментально распускающиеся бутоны. Воздух закручивало мерцающими потоками. Вихри приобретали очертания необычных птиц, взмывали к небу и ввинчивались в облаках, сквозь которые к земле сразу же устремлялись яркие лучи желтого света.

Чары первого поцелуя замужней ведьмы. Маленькая плетеная подвеска, спрятанная под свадебным платьем, в означенный ритуальном момент демонстрировала гостям магический потенциал невесты, а также попутно силу и характер ее чувств к супругу.

Об эффектном трюке с поцелуем Северус знал заранее, равно как и обо всех деталях церемонии бракосочетания, связанных с магией. Уж в чем – в чем, а в этом части он все держал под своим неусыпным и жестким контролем. Несколько раз проверил весь список ритуальных и просто зрелищных магических формул, которые собирались использовать. Лично проверил все подготовленные для праздника артефакты. С вечера накануне и затем непосредственно перед началом торжества утром осмотрел и просканировал место свадьбы, мебель, посуду, декорации… К наряду Киры его не подпустили, но все амулеты, обереги, рунические вышивки он утверждал лично и напоминал Эйлин, чтобы внимательнейшим образом проследила за облачением невесты, настолько часто, что та, кажется, даже обиделась. Совершенно не желая ее огорчать, Северус тем не менее счел, что осторожность все-таки важнее. А мама его непременно поймет и простит. Он мог быть спокоен, только будучи полностью осведомленным и уверенным в безопасности своих близких.

И несмотря на осведомленность, он оказался впечатлен эффектом не меньше гостей. Кира обладала своеобразным, но сильным магическим даром.

Потом были традиционные поздравления. И пожелания всех благ. И танец жениха и невесты под нежные звуки волынки и флейты, во время которого за их ногами шлейфом распускались полевые цветы, а Северус снова умудрился позабыть обо всем на свете.

Праздник оказался далеко не таким утомительным и раздражающим, как он себе представлял. Тем не менее, когда пришло время им с Кирой занять свои места за столом, и собравшимся для развлечения стало достаточно простого их присутствия в качестве виновников торжества, Северус испытал облегчение и чувство благодарности к организаторам. Они явно учли особенности его характера и свели непосредственное участие в праздничных мероприятиях к минимуму. Да и среди приглашенных были только свои, за исключением, может быть, министра Шеклболта, но тот надолго не задержался.

В какой-то момент Кира отвлеклась на доверительный и, возможно, даже секретный разговор с Эйлин. Северус не хотел мешать развитию привязанности, возникшей между самыми дорогими его сердцу женщинами, поэтому принялся рассматривать гостей.

«Своих» оказалось неожиданно много. По одну сторону за столами расположились анимаги – практически все племя Киры. По другую – волшебники: профессура Хогвартса, а также немало выпускников волшебной школы.

Гарри перехватил взгляд Снейпа и, широко улыбаясь, отсалютовал ему бокалом шампанского. Северус же неожиданно для самого себя ответил тем же, разве что улыбка получилась скорее сдержанной, чем широкой. Зато искренней. Их обмен любезностями не укрылся от других бывших учеников, которые дружно вскинули руки, стукаясь наполненными фужерами и радостно вразнобой что-то выкрикивая.

На мгновение он встретился глазами с Грейнджер, то есть Уи… Да ладно! Все равно она навсегда для него останется Грейнджер так же, как Джинни – Уизли, а Астория – Гринграсс… Ведь он помнит их девочками, ученицами. Помнит с неожиданной теплотой, несмотря на массу хлопот, которые они все в меру своих талантов ему доставляли. Вот сейчас Грейнджер мысленно просто вопила о том, как ей хочется обсудить с ним соображения насчет антидота к берсерк-зелью. Но, находя что момент для подобных разговоров совершенно не подходящий, она сдерживалась. Что ж, момент в самом деле был неподходящим.

Северус скользнул взглядом к профессорским столам. За ними, к слову, разместились не только преподаватели. С краю рядом с безмерно счастливой Сивиллой сидел ее чудаковатый муж Шинзас и приемный сын. Честно говоря, Северус считал опасным доверять этим двоим, мягко говоря, неординарным личностям заботу о ребенке, тем более таком необычном и ранимом, как Пол. Но, похоже, ошибался. Молодая семья производила вполне благополучное впечатление.

Макгонагалл что-то увлеченно обсуждала с Майклом. Инженер-сквиб продолжал удивлять босса тем, насколько легко стал своим в коллективе магов. Аврора и Септима жеманно хихикали над шутками поймавшего кураж Флитвика. Помона имела вид благодушный и слегка рассеянный. То ли она просто не могла решить, присоединиться ей к веселой компании коллег или слушать чинную беседу собственного мужа-путешественника с приосанившимся Филчем, то ли на нее уже подействовала рябиновая настойка.

Старших Малфоев и Уизли организаторы торжества предусмотрительно рассадили подальше друг друга, но те, судя по всему, конфликтовать и сами не горели желанием. Уизли больше тяготели к молодежи, а Малфои вели увлеченную беседу с Ориксом и Джерретом.

Что до детей, которых тоже набралось немало, то они, и вовсе не замечая каких-либо границ, в броуновском порядке сновали между столами, самостоятельно находя себе развлечения. Причем среди каштаново-рыжей гриффиндорской братии совершенно по-свойски маячила белобрысая макушка Скорпиуса – сына Драко. А ко всей их неугомонной ватаге преспокойно присоединились ребята-анимаги, с февраля начавшие посещать Хогвартс. На них, кстати, бывшие коллеги не нарадовались – старательные, дисциплинированные – и выражали почти полную уверенность в том, что программу все новые ученики освоят, даже при том, что некоторые из них в силу возраста стали заниматься сразу со вторым или даже третьим курсами и многое были вынуждены форсированно наверстывать.

В разгар веселья над столами анимагов вдруг пронесся сдержанно удивленный шепот:

– Серебряная волчица!.. Джинджер!

– Мама! – вспорхнула со своего места Кира и летящей походкой поспешила к показавшейся на краю леса статной пожилой женщине, старомодно, но со вкусом одетой.

Северус тоже пошел встречать дорогую гостью.

По его совету Кира решилась отыскать в лесной глуши хижину своей опальной матери, в которой та уже много лет, потеряв своего возлюбленного, жила одна. Он тогда ждал неподалеку, понимая, что свидетели при таком разговоре ни к чему, и волновался. Находясь под впечатлением от поступка Тобиаса и глубоко сожалея о том, что ни разу не выслушал отца, пока тот был жив, Северус счел, что Кире обязательно стоит попытаться помириться с матерью. Но потом, поглядывая издалека на тускло светящиеся низенькие окошки, он весь извелся, терзаясь сомнениями и опасениями, как бы встреча с Джинджер не причинила Кире душевных страданий. Ведь чего можно ждать от женщины, которая бросила собственных детей? Пусть даже и ради любви.

Проговорив с Джинджер до позднего вечера, Кира тогда вышла от нее задумчивая и молчаливая. Северус расспрашивать не стал, по собственному опыту зная, как иногда трудно разобраться с собственными чувствами, а вопросы окружающих только мешают. Уже ночью, прижавшись к нему всем телом и уткнувшись носом в плечо, Кира вдруг шумно вздохнув, сказала:

– Знаешь, мне почему-то хочется ей верить. Хочется верить, что она меня любит.

– Так поверь, – прислушавшись к своим мыслям и ласково перебирая мягкие локоны, ответил он. И теперь видел, как сильно обрадовалась Кира появлению матери на их свадьбе.

Джинджер с неподдельной теплотой и нежностью сжимала руки дочери, желая им с Северусом счастья.

– Когда воссоединяются два человека, каждый из которых способен полюбить всем сердцем, без оглядки и на всю жизнь, это великая удача. Берегите друг друга, – со слезами на глазах сказала она.

Удивительно, что практически те же слова утром говорила сыну Эйлин:

– Принцы влюбляются редко. Но, если уж любят, то сверх всякой меры, до слез, до крика, до безумия и навсегда. Тебе посчастливилось встретить девочку, которая умеет любить точно так же. Береги ее, сынок.

Пока Северус вспоминал напутствие своей матери, Джинджер сняла с волос, которые густыми седыми волнами накрыли плечи, тонкую серебряную диадему и протянула ее дочери.

– Это мой свадебный подарок. Наша семейная реликвия. Когда ты будешь надевать ее, то при желании сможешь мысленно со мной разговаривать. А еще, если между вами возникнут разногласия, она поможет тебе понять любимого человека и не наделать глупостей.

Присоединиться к гостям Джинджер, однако, отказалась.

– Не обижайся дочка, – виновато попросила она, – но ты же видишь, я здесь чужая.

– Ты мне не чужая!.. – обиженно воскликнула Кира, но, обернувшись по взгляду Джинджер к столам соплеменников, осеклась. Многие предпочли отвернуться, а во взглядах других угадывалось осуждение. – В гости-то приходить, хотя бы будешь? – примирительно спросила она.

– Как только позовете! – радостно выдохнула Джинджер. Обняла и поцеловала дочь. Невесомо коснулась пальцами локтя зятя. – А теперь мне пора.

В этот момент внимание Киры привлек незаметно подобравшийся к ним сынишка Луны и Невилла. Мальчуган теребил платье невесты и тянул к ней ручки. Рассмеявшись, Кира подхватила малыша на руки.

– Первый мальчик будет, – светло улыбнулась Джинджер, отшагнула на пару шагов и грациозно, величественно перекинулась в большую волчицу с действительно серебряной шерстью, посмотрела на Киру пронзительно синими глазами и в несколько прыжков скрылась за деревьями.

– Миллз, вот ты где! – воскликнула отыскавшая потеряшку Луна. – Простите!.. – смущенно сказала она, забирая его у Киры.

– Да ничего, – тепло улыбнулась та в ответ.

Глаза ее полнились одновременно радостью и грустью.

– Давай пройдемся, – предложил Северус.

Они обогнули группки веселящихся гостей и вышли к крутому берегу реки. Вода ярко бликовала в солнечных лучах.

– Совсем как в день нашей самой первой встречи, – чувствуя, как упоительно замирает сердце, вспомнил Северус. Он посмотрел на Киру и порывисто припал к ее губам, она чувственно и нежно ответила на поцелуй.

– Кьяк-кьяк, – раздалось с высоты.

Оторвавшись друг от друга, они посмотрели в небо.

Бертран, появившись по обыкновению будто из ниоткуда, стремительно спикировал и пронесся прямо над головами, слегка задев волосы крыльями. В полете он сбросил в руки Кире зеленую веточку, усыпанную мелкими звездчатыми цветами.

– Мирт! Символ любви и семейного счастья! – восторженно сказала она и помахала кружащему под облаками орлу. – Спасибо, Бертран!

– Моя, моя навеки! – срывающимся от волнения голосом прошептал Северус.

– И ничто, и никогда не разлучит нас! – с блестящими от счастья глазами ответила Кира.

Комментарий к Итоги. Время любить

1) Гьёлль или Хель – название реки, разделяющей миры живых и мертвых в скандинавской мифологии.

2) Стикс в вавилонской мифологии.

3) Стикс в мифах финнов.

4) Дева, охраняющая реку Гьёлль в скандинавских мифах.

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

Вот и настало время поставить финальную точку.

Спасибо всем, кто был со мной все это время и своим фидбеком, комментариями, лайками и подарками, дарил мне вдохновение и давал стимул писать дальше))

Но теперь, когда работа дописана полностью, ваш фидбек мне нужен даже больше, чем прежде. Ведь автору всегда хочется знать мнение читателей о работе в целом. Поэтому большая просьба ко всем, кто добрался до эпилога – поделитесь впечатлениями! Буду очень признательна за развернутые отзывы. Но, если для таких нет времени или желания, черкните хоть пару слов. Они тоже для меня важны))

Морские воды вокруг Азкабана холодные, тяжелые, а небо никогда не бывает безоблачным. Поэтому, когда в глыбах свинцовых туч вдруг появляются просветы и воздух прочерчивают узкие светящиеся конусы, день считается солнечным. Сегодня он именно такой.

Узник медленно вдыхает соленый воздух, смотрит на бликующие волны и чуть заметно улыбается. Море – величественное, вечное – год за годом, столетие за столетием мерно накатывает на черный утес, возносящийся над ним и вырастающий в крепость-тюрьму.

Том тоже мечтал о вечности, могуществе и абсолютной власти. Но ни первое, ни второе не дают такой власти. Абсолютной власти вообще не существует. Она миф. Запоздало, но он это все-таки понял. Теперь он может радоваться редким солнечным лучам. И секущим каплям дождей, под которые приятно подставлять руку. Можно и лицо, если приблизиться к решетке. И спокойному морю. И взбешенному, яростно, но безуспешно атакующему насмешливо безучастные скалы. И резким скрежещущим крикам чаек. И шагам в длинном коридоре. Особенно, если это шаги того, кого ждешь.

Бывший лорд Волдеморт повернулся к окну спиной. Его камеру от коридора отделяет решетчатая дверь. Апартаменты по азкабанским меркам просторные и благоустроенные, но спрятаться от посторонних глаз в них нельзя. Поначалу он не смог выторговать себе глухое дверное полотно, а потом привык.

Охранник, громко сопя, снимает магические запоры. Чары, столь же бессмысленные, сколь и громоздкие, потому что без антимагических оков Том расправился бы с ними в два счета, а так как есть, хватило бы и простого маггловского замка. Но тюремщики перестраховываются. Они боятся. Том усмехается. Он больше не Волдеморт, но чужой страх все равно ласкает его больную душу.

Решетка с протяжным скрипом отъезжает в сторону, и Снейп из темноты коридора заходит в рассеянный свет камеры.

– Спасибо, что пришел, Северус. Присядем? – жестом Том показывает на два табурета, стоящих у довольно обширного стола, одна сторона которого завалена бумагами (да, не пергамент…), а другая свободна.

– На долгий разговор я не рассчитываю, но почему бы нет, – лицо бывшего сторонника, которое тот всегда прекрасно контролировал, кажется безразличным, но глаза раскрыты чуть больше обычного.

– Ты чем-то удивлен?

– Ты сильно изменился, – после секундной паузы отмечает Северус и чуть покачивает головой, – внешне.

Том понимает, что Снейп имеет в виду. В камере есть небольшое овальное зеркало в углу над раковиной. Оно уже давно не отражает рептилоидного монстра. На смену тому пришел… Нет, вернулся, казалось бы, навеки сгинувший маг-человек с обычными карими глазами, тонким прямым носом и густыми темными волосами. Впрочем, в них теперь намного больше седины, чем тридцать семь лет назад. Снейпа интересует, чем вызваны такие перемены во внешности некогда грозного врага. Том знает ответ на его вопрос, но молчит.

Глядя на него, молчит и Снейп.

– Решаешь, как ко мне обращаться? – это всего лишь догадка, но Снейп вскидывает брови и прежде, чем он успевает заблокировать взгляд, в нем успевает промелькнуть беспокойство.

– Пользуешься легилименцией?

“В каком состоянии антимагические блоки?” – мысленно продолжает за него Том и снова ощущает приятную щекотку за грудиной.

Однако Снейп понимает, что будь в антимагической системе неполадки, а у особо опасного узника желание этим воспользоваться, то их разговор происходил бы при иных обстоятельствах. Поэтому он успокаивается практически сразу. Том же не упускает возможности снисходительно усмехнуться:

– Порой ты меня удивляешь. Ты же сам знаешь, что понять мысли другого можно не только путем легилименции.

– Не знал, что ты другими способами тоже пользуешься, – Снейп слегка хмурится и тут же переводит тему: – Так как предлагаешь к тебе обращаться?

– В твоем случае, – незапланированно возникает короткая пауза, – я бы, пожалуй, предпочел обращение по имени.

– Как скажешь, – смерив его пытливым взглядом, кивает Снейп. – Ты имеешь в виду второе имя?

Самоирония выплескивается однобокой полуулыбкой.

– Нет. Зови меня Том. – Раньше он однозначно предпочел бы Марволо, но почему-то это имя так с ним и не срослось. Возможно, потому, что причин для уважения к деду-волшебнику имелось ничуть не больше, чем для симпатии к ненавистному отцу-магглу.

Снейп обозначает очередной повод для удивления движением брови и переводит на собеседника вопросительный взгляд.

– Так для чего ты меня звал, Том?

– Хотел обратиться с просьбой. Выслушаешь?

– Не вижу причин для обратного, раз уж пришел, – настороженность сквозит в голосе. Снейп не считает нужным ее скрывать.

– Ты мог бы принести мне?.. – “Настороженность твоя напрасна, Северус. А вот удивить тебя я, пожалуй, в очередной раз смогу.” – Скрипку.

– Скрипку?

– Да, я когда-то играл на этом инструменте.

– Я помню.

– Но?..

– Но, по правде говоря, ждал, что твоя просьба будет связана с чем-то более прагматичным.

На этот раз Том искренне смеется.

– Знаешь, в чем отличие физической жизни от жизни бестелесного духа, Северус? Конечно, нет. Ты ведь через такое не проходил… В телесных ощущениях, – он невольно смотрит на окно, – и возможности самому творить себе условия существования. И в одном, и в другом я сейчас существенно ограничен, но я могу чувствовать, думать и писать, – выразительный взгляд в сторону вороха бумаг, – пока мне этого достаточно.

– Записи скрыты? – Снейп выглядит озадаченными, глядя на чистые желтоватые листы.

– Да. Несмотря на все эти украшения, магия все еще при мне. Просто она только возле самых пальцев, – будто желая убедиться в сказанном, Том подносит руку к лицу и, внимательно глядя на нее, проводит большим пальцем по подушечкам четырех других, – и дальше, чем на четверть дюйма, распространиться не может. Министерские знают, – сообщает он изумленному Снейпу, – но ничего с этим не делают, поскольку не хотят лишиться возможности получать от меня консультации по чересчур сложным для них вопросам. – Самодовольство мешается с самоиронией. Мелковатый повод для гордости, особенно на фоне вынашиваемых некогда планов. Но все-таки. – А зачаровать я могу разве что собственные записи.

– А скрипка тебе поможет думать?

– Чувствовать, – отвечает Том и отводит взгляд в темный угол комнаты. Снейп хмыкает, и бывший Темный лорд с неожиданной для самого себя горькой улыбкой поворачивается к нему.

– Ты не простил и не простишь, – не вопрос – утверждение. И сорвалось оно невольно, но Том еще не решил, досадовать ему по этому поводу или нет.

Северус некоторое время смотрит на него неверящим взглядом, потом сглатывает и, судя по всему, решает ответить откровенностью на откровенность:

– Незадолго до того, как оказаться здесь, ты сделал немало того, что достойно уважения. Я благодарен тебе за отца, – он снова сглатывает и отводит глаза, будто собираясь с мыслями. – И я, наверное, мог бы все понять и, если нужно, простить… кроме одного.

Снейп замолкает, и Том продолжает за него:

– Лили, – от ее имени в груди просыпается боль, но темный маг умеет это скрывать.

– Тебе же ничего не стоило выполнить мою просьбу, – глядя из-под бровей, тихо, почти шепотом говорит Снейп. – Даже если стояла на пути. Разве это проблема? Ты просто не захотел.

– Значит, даже теперь ты бы предпочел, чтобы в ту ночь умер ребенок?

Вопрос явно неожиданный настолько, что Снейп отшатывается и даже не пытается спрятать растерянность. Сегодня явно не его черед удивлять и ошеломлять.

– Я бы предпочел, чтобы они все тогда остались живы, – наконец, он находит нужные слова и кивает.

Том грустно усмехается своим мыслям.

– По крайней мере, ты сумел простить себя, уже неплохо, – немного прищурившись, говорит он, глядя на Снейпа, и тот вскидывает голову:

– Мне показалось или ты только что намекнул, что сам себе простить не можешь? Того, что не выполнил мою просьбу? – Он саркастично ухмыляется, поскольку не верит в то, что такое возможно. И правильно делает.

– Ты здесь ни при чем, Северус, – еле слышно говорит Том и отходит к зарешеченному окну.

Снейп проницателен, умен и неплохо знает своего бывшего повелителя, но в тот день уходит, так ничего и не поняв. Останавливается в дверях и, обернувшись через плечо, бросает:

– Скрипку принесу.

Том чуть заметно кивает в знак того, что услышал, благодарен.

Все верно. Откуда Снейпу знать, что некогда разорванная душа, пройдя через цикл многократных ревоплощений, начинает срастаться. А срастаясь, она открывается для воспоминаний. И болит. Болит так, что наворачиваются слезы. Темный маг не хочет, чтобы кто-либо видел его слабым не только магически, но и духом. Он надеется, что, выразив боль в музыке, больше не допустит, чтобы она текла по щекам. И незачем Снейпу знать, чего ему в самом деле стоила далекая хэллоуинская ночь в Годриковой впадине(1).

*

Выйдя из стен тюрьмы, Северус глубоко вдыхает влажный морской воздух и несколько раз переводит дыхание. Странный разговор с Реддлом разбередил давно, казалось бы, зарубцевавшуюся рану.

Северус не тоскует по Лили, тем более не думает, что мог бы быть с ней. Иногда его даже посещают мысли о том, что первая, при любом раскладе несчастная любовь была в руках провидения лишь средством, помогшим ему, ни с кем себя не связав, дождаться встречи с любовью настоящей. С Кирой. С ней он действительно счастлив. Но это вовсе не означает, что он может теперь вспоминать о смерти лучшей подруги детства, как о событии незначительном, проходящем, которое легко забыть. И простить ее убийцу. Нет, этого он просто не в праве себе позволить.

“Но что хотел сказать Реддл? Затевал какую-то игру? Не похоже. И зачем? Хочет показать, что встал на путь исправления и надеется… на что? Амнистию? Нет, впечатление выживающего из ума он не производит, скорее наоборот”.

В раздумьях Северус доходит до каминной будки – недавнее нововведение, делающее свидания с узниками более доступными – и сталкивается там с Полом.

– Здравствуйте, сэр, – паренек улыбается и кажется самым обычным жизнерадостным подростком. Только на дне серых глаз затаенная тревога – неизгладимый след детских потрясений.

Встреча неожиданная, по вполне вероятная.

– А я пришел навестить мистера Реддла, – бодро сообщает Пол, после того как Снейп ответил на его приветствие.

– Я догадываюсь.

Известие о том, что бывшему обскуром ребенку разрешили свидания с Волдемортом, поначалу шокировало Снейпа. Да, он сам мог подтвердить, что помощь Темного лорда способствовала восстановлению способностей мальчика. Высокого магического потенциала Пол не обнаруживал, но учиться волшебству мог. Однако первой мыслью было: “Мало ли какие идеи захочет заронить Волдеморт в глубоко травмированную душу ребенка, который имел несчастье в полной мере познать жестокость невежественных и фанатичных магглов”.

Риск казался неоправданным. Но чем больше Снейп смотрел на Пола в школе, тем больше убеждался, что очередного Темного лорда из него не выйдет. Слишком честный, открытый, несмотря на все пережитое, и добрый. И способности, опять-таки, даже не выше среднего. Хотя в зельях неплох.

Размышления о школьных успехах Пола закономерно напоминают о приближении нового учебного года, и Северус награждает самого себя ехидной усмешкой, не обращая внимания на непонимающие взгляды каминного сторожа, который долго и нудно проверяет его палочку, а потом заполняет журнал.

Все-таки угодил он в сети Минервы. А самое смешное, что с помощью кого? Джеймса Поттера-младшего. “Наверное, встретить парня с таким именем и фамилией в Хогвартсе – это персональная плохая примета для Северуса Снейпа”, – издевался тогда сам над собой снова-профессор-зелий.

Случилось это немногим больше года назад, когда его понесло к Минерве в прекрасном и потому непозволительно благодушном настроении. Там он и наткнулся на группку старшекурсников с Поттером во главе. Гарри был крестным их с Кирой первенца Эрика, потому с Поттерами они общались, как говорится, семьями. С их детьми Снейп тоже иногда общался и не отказывался отвечать на вопросы из области естественных наук. Поэтому он не слишком удивился, когда Джеймс обратился к нему в коридоре, хотя в былые времена на такое вряд ли бы кто-то осмелился.

– Здравствуйте, профессор! Извините, вы позволите задать вам вопрос?

– Попробуйте, – изогнув бровь, разрешил Снейп.

– Что вы думаете об обязательности второго закона термодинамики? И верно ли, что его следствием является необратимость времени?

Стоявшие с двух сторон от него Хьюго и Роза Уизли тоже с горящими глазами приготовились слушать.

Снейп одобрительно хмыкнул. Любознательность юного поколения Поттеров и новых близнецов Уизли ему импонировала.

– Во-первых, второй закон термодинамики так же непреложен и обязателен, как и первый. Чтобы создать порядок из хаоса, нужно затратить энергию. Следовательно, в изолированной системе – лишенной притока энергии – могут протекать только те процессы, которые ведут к увеличению суммарной энтропии. Во-вторых, его следствием, действительно, является необратимость времени. Вижу, мисс Уизли, у вас уже созрел следующий вопрос?

– Да! Как это можно увязать с существованием маховиков времени? – тут же выпалила Роза. – Ведь их существование – это факт.

– Правило роста энтропии означает именно необратимость времени, а не невозможность перемещений между временами. И по времени нельзя двигаться поступательно взад-вперед, как в пространстве, потому что на такой прогулке нам пришлось бы вместо всех светящихся и теплых объектов наблюдать втягивающие тепло и свет черные дыры. Кроме того, в силу того же закона любое превращение энергии сопровождается тепловыми потерями, поэтому восстановление, к примеру, сгоревшей свечи потребовало бы больших затрат энергии, чем выделилось при ее сгорании. Это означало бы нарушение также и первого закона термодинамики, а, соответственно, невозможно. Однако маховик не ведет путешественника назад вдоль аллеи времени, – для наглядности Северус материализовал из воздуха небольшую черную ленту, – а делает вот так, – лента изогнулась в петлю. – В итоге тот, кто им воспользовался, оказывается в другой временной точке, просто миновав пропущенный интервал. – Снейп развел руками. Лента исчезла. – Полагаю, я ответил на ваш вопрос?