Текст книги "Гарри Поттер: возвращение ушедших (СИ)"

Автор книги: Яросса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)

Сон получился аморфным и тяжелым, мало похожим на то приятное забытье, которое обычно дарило зелье. И когда его выволок оттуда министерский патронус, Северус испытал нечто отдаленно напоминающее облегчение и благодарность. Министр, однако, благотворительностью не занимался. Рысь требовала, хоть и довольно мягким тоном, подробный отчет о случившемся.

Апатично чертыхнувшись, Северус потащился в Лондон. Благо, при наличии каминного транспорта, такое путешествие не требовало серьезных усилий.

Ощущая себя не то зомби, не то роботом, Снейп ответил на все вопросы Шеклболта, касавшиеся событий на ЧАЭС. Он начал думать над тем, как формулировать обратный адрес, чтобы не промахнуться мимо дома – в его состоянии это было отнюдь не лишним – но тут министр огорошил его новым то ли распоряжением, то ли настоятельной просьбой.

Оказалось, что последний оставшийся в целости и сохранности клон Реддла был перемещен из Хогвартса в министерство. Понятное дело, что вместе с телом в руках чиновников находилась теперь и личность Волдеморта, вся целиком, включая память и мотивационное ядро. Первое представителей высшей в магБритании власти очень порадовало. Шутка ли такой источник магических знаний всех категорий, среди которых, несомненно, есть и труднодоступные, редкие и неизвестные британским чародеям. Северус даже сквозь туман разума смог понять, какое воодушевление снизошло на тайнюков… Но вот второе обстоятельство доставило министерским огорчение. Темный лорд не пожелал делиться тайными знаниями и закупорил их так, что ни Веритасерум, ни попытки легилименции результатов не дали. Точнее сказать, желаемых результатов, потому что другие были – парочка незадачливых легилиментов попала в Мунго. Блокаторы магии не лишили Реддла власти над собственным разумом. Снейпу же, в связи с комплексом сложившихся обстоятельств и с учетом того, что он уже неоднократно и весьма успешно наведывался в ментальное пространство Темного лорда, предлагалась почетная миссия взломать его окклюментную защиту и оказать неоценимую услугу министерству, открыв доступ к вожделенным хранилищам памяти. Естественно, до начала операции ему дадут время, чтобы отдохнуть и восстановиться. Столько, сколько потребуется…

Эмоций никаких не возникло. При обращении взгляда внутрь себя Северус обнаруживал там все тот же вяло текущий хаос. Просто из недр этого хаоса будто бы само собой выкристаллизовалось усталое, практически безразличное, но безапелляционное:

– Иди лесом, Кингсли.

И дело не в том, что в единственную ментальную схватку с Реддлом, в которой Северус не только устоял, но и одержал победу, он вступил не в одиночку, а при поддержке дюжины сильных магов, причем браслеты связи не выдержали напряжения и пришли в негодность, а следовательно, повторить трюк не представлялось возможным. И не в том, что последние астральные приключения вымотали его настолько, что он понятия не имел, как долго будет восстанавливаться, и чем может для него закончиться следующая подобная вылазка. Нет, дело в том, что на должность штатного палача-дознавателя он не нанимался. И тот факт, что Северус не испытывает к ластбоссу ни симпатии, ни уважения, не означало, что он готов совершить попытку ментального изнасилования уже поверженного врага. Он не имел ни малейшего желания окунаться в подобное дерьмо. Тем более, никакой необходимости он в том не видел. Речь шла не о безопасности – скованный антимагическими оковами Реддл представлял опасность только для дураков – а об алчном желании поживиться интеллектуальным имуществом побежденного, о мародерстве, в связи с чем степень мерзости возрастала в разы.

Изложив свое мнение по поводу поступившего предложения в нескольких, первыми сошедших на язык словах, Северус предоставил министру беспрепятственно вращать глазами и разглагольствовать об общественных интересах и направился к каминам. Вдогонку ему покатились волны негодования и гнева, но не проклятия. И останавливать его, к счастью, никто не стал.

При этом разговор всколыхнул душевную муть, породив призрачное ощущение того, что решение личной проблемы вот-вот найдется. Не желая упускать шанс, оказавшись дома, он снова от всех сбежал, ограничив все общение с домашними коротким разговором с Эйлин, чтобы убедиться – она держится, и парой фраз с Кирой. Она осторожно высказала желание побыть с ним рядом. Он покачал головой:

– Не сейчас, Кира. Позже. Пойми.

В ее глазах плеснулась грусть и, возможно, обида, но она снова уступила его желанию, кивнула и молча отошла в сторону.

Северус же начал очередной сеанс самоисцеления, как ему хотелось думать, но по факту вышло, что бесполезного самокопания. Ни окклюменция, ни автолегилименция не приносили облегчения, не приводили душевное состояние в порядок. В итоге, в конец измученный, он снова забылся тяжелым нездоровым сном в том же кресле. А очнувшись на следующий день, ощутил болезненную тревогу, которая почему-то ассоциировалась с Кирой. Призванный домовик только подтвердил его опасения:

– Хозяйка ушла через камин.

– Куда? Надолго? Не сказала?

– Хозяйка ничего не сказала, но Тотти слышал, как она назвала место. Лагерь анимагов.

Северус жестом отправил домовика прочь, не сумев выдавить из сдавленного спазмом горла ни единого звука.

Кира ушла. Конечно, он же отдалился от нее, даже объяснять ничего не захотел. Думал только о том, как бы оправдание себе найти за скотское отношение к Тобиасу. Вот она и решила, что стала ему безразлична. Был порыв броситься за ней следом, попросить прощения, объяснить, снова сказать о своих чувствах. Но имел ли он право? Может, так ему и надо? Все равно рядом с ним никто добра не видит. Все либо мертвы, либо несчастны…

Сдерживаясь из последних сил, он запер двери. Разум вскипел и глаза застила багровая пелена, на заглушающие его уже не хватило. Первой жертвой пало зеркало и отраженный в нем Северус со звоном разлетелся на сотню осколков. С глухим выдохом разорвалось кресло, заполнив воздух в комнате клочками набивки. Вспышка, треск, надрывный скрип, грохот. Рухнул на подломившихся ножках шифоньер, перекосились и разлетелись в стороны дверцы.

– Бомбарда!.. Редукто!.. Релашио! – Кресло, кровать, подоконник.

– Инсендио! – Балдахин, шторы, панно на стене. И откуда брались силы. Он будто бы черпал их из пространства, засасывая энергию подобно черной дыре и пропуская ее сквозь себя.

– Адеско!.. – душа полыхает давно, – Файр!

Изголодавшим драконом вырвалась из раскаленной палочки огненная стихия, зарычала, заметалась, норовя пожрать все и всех. Но никто в доме пострадать не должен.

– Аква Мурус… (1) – пологом завесило дверь. И Северус пока не дастся, пока полюбуется из-под водного плаща на порождение своих рук.

– Субигебант Игнис (2), – угомонился он только, когда увидел вокруг себя не просто выжженые – оплавленные – стены, полностью опустошенную комнату, такую же, как и он сам. И, когда умолк рев укрощенного огня до слуха долетел удар в дверь, сильный будто бы ногой. Еще. Чары не дали двери поддаться.

– Северус! – надрывный возглас, и дробный, отчаянный стук в дверь. – Открой, пожалуйста! Северус!

Ворвавшись в комнату, едва он снес запирающие чары, Кира не скрывала ни своего страха, ни слез в глазах.

– Кернунна ради, Северус! Что случилось?!

– Небольшая нервная разрядка… – смущенно пробормотал он, очутившись с ней рядом. – Ты вернулась?

– Конечно, – Кира в недоумении нахмурила брови. – И вообще, в каком смыс… Ты что подумал, что я совсем ушла?! – синие глаза широко распахнулись. – Из-за того, что двое суток не хотел со мной разговаривать? Но… у тебя же была на то причина, и потом, – она развела руками, – так просто ты от меня не отделаешься, Северус Снейп.

– Какой же я идиот, – прошептал он, сгребая свою любимую в охапку и пряча лицо в ее волосах.

– Ты не идиот. Ты просто слишком строг к себе и думаешь, все остальные относятся так же.

*

Под мягкое, уютное потрескивание дров в камине Кира рассказывала Северусу о недавнем визите в родной лагерь.

Рано утром Орикс прислал сову с письмом, в котором просил ее пообщаться с соплеменниками. После непродолжительных размышлений Кира решила, что поставить точку в конфликте и вообще внести ясность в отношения с народом, будет ничуть не лишним. Беспокоить по такому поводу Северуса она не сочла нужным, собиралась поставить в известность Эйлин, но та спала, вероятно, приняв зелье сна без сновидений, о котором спрашивала Киру накануне и которое они вместе отыскали, нагло порывшись в запасах хозяина усадьбы. Поэтому волчица даже не заподозрила ничего криминального в том, чтобы ненадолго отлучиться, никого не предупредив.

Анимаги выражали глубокое сожаление по поводу того, как ошиблись на ее счет, приносили извинения и предлагали вернуться. Кира извинения приняла, чувствуя, как падает с души камень и светлеет мир, и только в тот момент поняла, насколько сильно ее угнетал разрыв с племенем. Однако возвращаться, естественно, отказалась. Во-первых, судьба уже накрепко связала ее с Северусом, а вектор дальнейших жизненных планов определенно был направлен в большой мир. Кира хотела учиться, причем ее интересы лежали как в области магии, так и маггловского высшего образования. Во-вторых, она искренне считала, что из Джеррета получится прекрасный предводитель, и видела, что кузен принимает статус лидера с гораздо большим воодушевлением, чем она сама. Зачем было отбирать у парня то, к чему у него лежала душа и имелись все задатки?

Не то чтобы люди восприняли ее отказ, как трагедию, но воздухе ощутимо повисла неловкость. Соплеменники переминались с ноги на ногу и бросали растерянные взгляды. Джеррет, с одной стороны, старательно прятал довольную улыбку, однако, с другой, тоже казался смущенным.

– Но, – звонко выдохнула Кира в морозный воздух и пожала плечами, – я бы хотела приходить в гости, если вы не против.

Толпа облегченно загудела, разряжаясь отдельными возгласами одобрения и симпатии. На том Кира посчитала, что ее миссия выполнена и можно откланяться. Она переобнималась со всеми пожелавшими объятий, пожала все потянувшиеся к ней руки, расцеловалась с Маленой, условившись о посиделках в более приватной обстановке, обменялась искренними любезностями с шаманом и Джерретом.

На проходной, где Кира тепло прощалась с караульными, ее окликнул Арчи.

Не без труда удержавшись от враждебной гримасы, она обернулась. Сама наобещала в гости ходить, значит, следовало научиться смотреть на него без возмущенного содрогания. «В конце концов на него влияло зелье…»

– Я провожу тебя немного, не возражаешь? – похудевший, с ввалившимися щеками и глазами, а главное из-за виноватого взгляда он, хоть и был волком, но производил впечатление, которое лучше всего характеризовалось выражением «побитая собака».

– Вообще-то я просто к ребятам подошла, – она все-таки слегка нахмурилась, – а уходить собиралась камином.

– Тогда до резиденции?..

Она чуть шевельнула плечами:

– Пойдем.

– Кира, я виноват… – тяжело вздохнув, произнес он, бросив взгляд через плечо и убедившись, что поблизости никого нет. – Оправдываться не буду… Не знаю, что тут можно сказать. Просто я уйду завтра, вот и воспользовался случаем, чтобы прощения попросить. Прости, если сможешь.

– Подожди, куда ты уйдешь? – не ожидавшего такого поворота событий Кира остановилась. – Не могу сказать, что рада тебя видеть, но племени ты нужен. Тебе нет нужды уходить. В конце концов, все знают, что тебя опоили.

– Спасибо тебе за эти слова, – он слабо улыбнулся, – но дело не во всех. Я не считаю себя вправе оставаться здесь.

– Что ж… Тогда удачи.

– Значит, все встало на свои места? – Северус нежно погладил вложенные в его руку пальцы. – Я очень рад.

– А ты? Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила Кира.

– Я в порядке, – вздохнув, он кивнул и добавил, посмотрев в глаза: – Правда. Все хорошо.

Слушая ее рассказ, он одновременно заглядывал вглубь себя. В душе, которая в первые мгновения после срыва казалась полностью опустошенной, теперь заново и как-то сама собой отстраивалась исправленная картина мира. В этом мире у Северуса был отец, который хоть изначально и был далек от образца хорошего родителя, но со временем по-настоящему изменился. А жену с сыном Тобиас все-таки любил и, наверное, всю жизнь терзался чувством вины. И за несколько минут до смерти просил о прощении. Конечно же, сын простил ему свое, мягко говоря, не особо счастливое детство и со своей стороны, тоже хотел бы сказать: «Прости». За неверие, за нежелание замечать очевидное, за грубое и несправедливое отношение в старости…

«Все путем, парень! Выше нос» – и ощущение крепкой руки, слегка потрепавшей его по плечу.

Память вынесла на поверхность одно из забытых радужных воспоминаний детства, связанных… с Тобиасом. Как выяснилось, у Северуса имелись и такие. И катание с родителями на утлой лодчонке, и скворечник, который они смастерили вместе с отцом… Но погребенные под наслоениями разочарования, обиды и злости все счастливые осколки памяти, казалось, были утрачены навсегда. Однако теперь, когда Адское пламя выжгло весь мусор дотла, нашлись. И, как ни странно, несмотря на возраст имели для Северуса ценность.

«Все путем, парень» – ответил ему голос молодого Тобиаса. Снейп-старший шагнул вместо сына в преисподнюю, чтобы тот мог жить дальше и быть счастливым. А значит, пожалуй, Северусу следовало простить и самого себя.

– Все хорошо, – сказал он Кире и не покривил душой, хоть в ней и щемило. Только вот… Он убрал ей за ухо прядь волос. – Скажи, твоя мама жива?

– Насколько мне известно, да.

– Ты как-то упоминала, что было время – она искала встречи с тобой? Тогда поговори с ней, – это звучало не как указание, и даже не как совет, скорее как просьба.

*

Женевская зима постоянством не отличалась. То небо заволакивало белесыми тучами и выпадал снег, укрывая дом и окрестности тонкой пуховой шалью. То начинало ярко светить солнце и все таяло. Нынешнее утро тоже выдалось солнечным и Эйлин проснулась под бодрый стук капели. Посмотрела в окно. Капли на ветках сверкали так, что после взгляда на них перед глазами заплясали темные мушки. Вздохнув, она погладила подушку мужа. Прошло восемь дней как, вроде бы обыденно шагнув за порог спальни, он ушел навсегда. Ушел на ее глазах. Она поняла, что происходит, но почувствовала только сковывающий тело ледяной страх и почти не ощутила боли. Боль появилась позже, поначалу глухая она накатывала приступами, с каждым разом становясь острее. Хуже всего прошла первая, та самая ночь. Постель еще хранила его запах, его тепло, тогда как сам он исчез, сгинул в огненном смерче и даже тела, чтобы попрощаться не осталось. Только до Эйлин окончательно дошло, что больше ей его не увидеть, не услышать, не коснуться. Эйлин плакала, вцепившись в его подушку и думала, что, как ей жить без Тобиаса, она не знает, но и оставить сына ей в такой момент нельзя.

Первые пару дней она сдерживалась только на людях, а наедине с собой отдавалась отчаянию. Спать не могла, а изводить себя не имела права. Спросила невестку о зелье, вместе отыскали. Приняла. Вызванный снадобьем сон не предполагал сновидений, но только тех, что порождаются разумом. Для духов препятствий нет, а к ней пришел Тобиас. Веселый, бодрый.

– Эли, маленькая моя, – так он называл ее в первые дни безмятежного счастья, пока не узнал о колдовстве, и потом, много позже, когда ее волшебство принял, – ну что за сырость ты здесь развела? Пристало ли ведьме огорчаться по пустякам? Я же люблю тебя, а значит, смерть нам не помеха. Считай, что я просто уехал осваиваться на новом месте, а тебя заберу, когда придет время…

Проснулась она тогда с улыбкой, зная, что теперь точно справится. И вот прошло всего несколько дней, а душа уже почти не болела, оставалась лишь светлая грусть.

И убеждая Северуса не беспокоиться на ее счет, Эйлин говорила совершенно правдиво:

– Важно то, что он ушел счастливым, сынок! А я… Мне его не хватает, но это ничего. В конце концов, не так уж долго мне предстоит скучать. Нет, не хмурься так, Северус, – она искренне улыбалась, – торопить события я не собираюсь. Хочешь, обет дам? Просто сам посуди, какие мои годы. Большая часть жизни позади, и мне есть, чем наполнить ее остаток.

Она в самом деле знала ради чего, точнее кого, будет жить. Ради своих детей: сына и… дочки. Это слово вырвалось невольно от переизбытка эмоций. На третий день, когда Эйлин уже стало легче и Северус, придя в себя, умчался спасать, как он тогда выразился, остатки бизнеса, они с Кирой от нечего делать решили посмотреть телевизор. Мимоходом мелькнувшие в речи диктора «первые дни нового года» и дата в углу экрана напомнили и без того известный, но полностью обойденный вниманием факт:

– Получается, Тобиас умер в новогоднюю ночь, – тихо и скорбно произнесла Эйлин.

– Выходит, – теплая ладонь Киры осторожно накрыла ее руку, – он открыл для нас двери в этот год. И все последующие…

Их взгляды встретились, глаза Эйлин заволокла пелена слез.

– И правда! Так и есть, дочка… – она сразу же осеклась, стушевалась, не уверенная в том, что не перешла границу дозволенного, – вы ведь позволите так вас называть?

Кира смущенно улыбнулась и кивнула:

– Конечно, – а потом они обнялись.

Казалось бы, мелочь, случайность, но с того момента Кира перестала быть просто приятной в общении избранницей Северуса, в их отношениях появилась особая теплота. И ощущение родства, по крайней мере со стороны Эйлин.

Миссис Снейп улыбнулась своим мыслям. Сегодня день рождения Северуса и накануне они с Кирой долго ломали головы над тем, как бы его поздравить. Ситуация, конечно, не располагала ни к каким бурным празднествам. Да еще и Северус отказывался воспринимать эту дату как повод для торжества. Поэтому задачка выглядела совсем непростой и ничего толкового они в итоге не придумали. Что ж, значит, просто попытаются помочь ему провести этот день с максимальным комфортом и для начала Эйлин поручит домовикам приготовить к обеду его любимые блюда.

Спускаясь по лестнице, она застала сына, стоящим у камина и целующим на прощанье Киру.

– Я в министерство. Надеюсь, что ненадолго, – коротко пояснил он, прежде чем скрыться в зеленом пламени.

– Волдеморт, вроде бы, изъявил желание поделиться с Северусом какой-то информацией, – разведя руками, добавила Кира. Легкий налет беспокойства в ее глазах не перекрывал стыдливо-лукавой радости, которую она тщетно пыталась утаить, избегая прямого взгляда. Судя по всему, одно поздравление сын с утра уже получил.

*

Широкими шагами пересекая атриум в направлении лифтов, Северус в силу годами формировавшейся привычки машинально потер левое предплечье. Ощущалось слабое онемение и угадывался грубый рубец. Метка пропала по возвращении из последнего путешествия в астрал. Когда точно и как, Северус не знал. Он заподозрил ее исчезновение после битвы на стадионе по отсутствию жгучей боли, которая неотступно терзала его на протяжении предшествовавшей недели и которую он почти научился игнорировать. В тот вечер по пути домой он задрал рукав и убедился в безошибочности своих подозрений – на иссиня-бледной коже багровела глубокая язва, но от змеи с черепом не осталось и следа. Версий по избавлению от проклятого клейма он представлял две. Либо метку вырвало тем бешеным порывом, с которым Реддл вышвыривал их из своего ментального пространства, либо тот сделал это целенаправленно, сочтя постоянные визиты к нему бывшего слуги слишком большим геморроем. А теперь пожелал с ним встретиться. Вопрос: «Зачем?»

Сопровождал Снейпа к знаменитому узнику не менее знаменитый герой и спаситель всея Британии Гарри Поттер.

– Вы только легилименцию к нему не применяйте, это небезо…

– Не беси меня, Поттер! – вызверился Снейп одним лишь убийственным взглядом.

– Я только хотел сказать, что там в камере есть омут памяти. Специально принесли.

Со слегка сконфуженным видом Поттер проделал несколько витиеватых пассов палочкой и распахнул массивную, фонящую тяжелой многослойной магией дверь. В ноздри ударил затхлый запах. Снейп шагнул в узкий, душащий флюидами неснятых, а только немного раздвинутых запирающих чар.

– Здравствуй, Северус-с, – донесся до него из темноты знакомых голос.

Сделав пару шагов вперед, чтобы избавиться от давящего магического поля, Снейп взмахнул палочкой. Поток энергии на порядок слабее обычного просочился сквозь концентратор и зажег тускленькие огоньки в двух настенных светильниках. В полумраке проступил силуэт Реддла, прикованного к стене и обвешанного антимагическими блоками, как террорист-смертник взрывчаткой.

– На здоровье я, вопреки твоим стараниям, и так не жалуюсь. Зачем звал?

Комом неуместной досады шевельнулся вопрос: «Они что, вообще не дают ему возможности ни лечь, ни сесть?» Но Северус форсированно сосредоточился на более актуальной мысли: «Если их меры безопасности подчистую вырубают магию Реддла, каким образом должен извлекать его воспоминания я? Причем без легилименции… Палочкой… Хм».

– Сразу к де-елу… – между тем, вальяжно растягивая слова, говорил Реддл. – Даже не пожелаешь ничего в ответ?

– И тебе не хворать! – со скепсисом в голосе развел руками Северус. – Так лучше?

Теперь мы можем перейти к разговору по существу? У меня, вообще-то, нет лишнего времени.

– Конечно, конечно… Тебе наверняка есть, чем заняться. Особенно сегодня. Сегодня же день твоего рождения, верно, Северус?

– И ты позвал меня, чтобы поздравить, – пряча удивление за сарказмом, заключил Снейп. Он был близок к тому, что ластбосс просто решил немного разбавить скуку тюремных будней за его счет. «Хотя дают ли ему скучать?..» – еще один никчемный вопрос.

– Поздравить, вря-ад ли. Возможно, отдать подарок…

Снейп сложил руки на груди и выжидающе склонил голову. Аура камеры раздражала и угнетала одновременно. Шагнешь назад – душат запоры, вперед – антимаги вытягивают силы.

– Ладно. К делу – так к делу, – «что это промелькнуло в его голосе? Неужели настоящая тоска?» – Все готово, – узник слабо шевельнул пальцами прикованной за запястье руки, – возьми. Сам я, как видишь, не в состоянии.

«Вот снова… Но какая, к дракклам, разница?! И вообще, Реддл блестящий актер…»

Непроизвольно сглотнув (он что, жалеет Волдеморта? Что эта чертова камера делает с психикой?), Снейп взмахнув палочкой и направил ее на висок узника, призывая воспоминание. На острие вспыхнул и потух голубоватый огонек. Мордредовы блюстители порядка! Они явно имели мозги, не обезображенные разумом. А о Поттере он, как ни странно, имел лучшее мнение. Северус попятился до самой двери. Палочка выдавила вялый лучик, растаявший в воздухе, не достигнув цели.

– Не получается? – издевательски посочувствовал лорд. – Отступишься? – он качнул рептилоидной головой. – Или рис-скнеш-ш-шь?! – неопределяемого оттенка темные глаза зажглись алым вызовом.

Колебался Снейп недолго. Наверное, дикий коктейль магии и антимагии подавляли интеллект и повышали градус любопытства и импульсивности. Он решил рискнуть.

– Легилименс! – мысленно рявкнул он и провалился в переливающийся всеми оттенками красного омут.

Когда падение прекратилось и багровая хмарь рассеялась, по периметру проступили очертания знакомого помещения на атомной станции. В центре же очень близко от Снейпа, а точнее от Волдеморта, чьими глазами он наблюдал события, висела аморфная, подвижная, истекающая протуберанцами антиматериальная масса. За ней бликовало круглое зеркало, в котором отражался и продолжался сочащийся антивеществом портал. Вне поля зрения долдонил свою песню капалика. Эмоции из воспоминания, вероятно, подчищались, но ощущение парализующего действия лучей, связавших Реддла и зеркало, осталось. Внезапно послышалось стремительно нарастающее шипение, сопровождаемое заполошно злобными воплями восточного чародея и его демонической свиты. Спустя пару мгновений из-за головы Реддла и по диагонали сверху-вниз прокатился по воздуху дымный, из глубины мерцающий желтыми сполохами шар. Зацепив по пути край зеркала, которое со звоном покатилось по полу, шар ударился в стену, после чего из него выпал Тобиас. С поразительной для его возраста расторопностью он вскочил на ноги, оглянулся, явно оценивая обстановку, и опрометью бросился в коридор. Орава индийской нечисти понеслась следом. Секундой позже вдогонку бросился, взвившись под потолок, и Реддл. Используя свое преимущество, Темный лорд пронесся над головами обидчиков, не забыв запустить в них невербальным проклятием, от которого капалика рухнул безвольным мешком, а демоны продолжили погоню. Тобиаса Реддл настиг у пульта управления, едва тот успел повернуть ключ. Раздался оглушительный грохот, здание содрогнулось, в стене и в полу появились и начали быстро расширяться рваные трещины. Сквозь и через двери в комнату хлынул гудящий поток огня, а далее случился надсадный рывок аппарации совместно с Тобиасом, которого в последний момент цапнули за плечо длинные синюшные пальцы Волдеморта.

Воронка трансгрессии напомнила жерло извергающегося вулкана. Ее завихрения нещадно жгли, покрывая кожу беглецов волдырями, давление не давало вдохнуть, а от растяжения вспыхивали резкой болью суставные связки. Северус был уверен, что аппарировать с места катастрофы им не удастся. Высвободившая энергию взрыва аннигиляция одновременно создавала вакуум, порождающий направленную внутрь захлопывающегося портала тягу колоссальной мощности. И маггла, и мага должно было попросту разорвать в аппарационном тоннеле. Но Реддл без палочки и практически без возможности двигаться каким-то образом исхитрился создать кокон защитных чар, который и позволил им продраться сквозь искореженное пространство и вывалиться на холодную каменную плиту, залегшую посреди острых скальных выступов, об которые с шумом разбивались невидимые волны.

Лица коснулся влажный, пахнущий морем воздух, который захотелось жадно вдохнуть полной грудью. Но спекшиеся легкие отказались расправляться, во рту появился металлический привкус крови. Северус увидел, как в мертвенном свете мелькающей среди чернильных туч луны, Волдеморт разглядывал свои покрытые волдырями и язвами руки, услышал, как он, наскоро набросив на зачем-то вытащенного им из пекла Тобиаса обезболивающие чары и борясь с тошнотой, шептал сам себе исцеляющие заклинания и потом оцепенело наблюдал, как восстановленная было кожа начинала темнеть и пузыриться вновь.

– Что это такое? – свистящим полушепотом произнес ошеломленный Волдеморт.

– Это называется острая лучевая болезнь тяжелой степени, – прохрипел полулежащий на камнях Тобиас, поморщился от зажженного над его головой Люмоса и добавил: – Похоже, это конечная остановка, – хрипы стали булькающими, закашлялся. На губах старика появилась пена, а из уголка рта вытекла струйка крови. Он стер ее непослушной на вид рукой.

Волдеморт собирался возразить, но согнулся от выворачивающей наизнанку рвоты. Получив небольшую передышку между спазмами, он вновь лихорадочно занялся колдоврачеванием, но только терял силы.

– Не веришь? – усмехнулся старший Снейп, когда Волдеморт, оставив бесплодные попытки, ухватился за выступ скалы, чтобы удержать равновесие, и уставился на расплывающиеся перед глазами камни. Зрение неправдоподобно быстро ухудшалось. – Но эта дрянь радиация в каждой клетке твоего тела и кромсает их сейчас на кусочки. Боюсь бессильна даже твоя магия.

Обессилев, Темный лорд сел или скорее рухнул на землю рядом с магглом.

– Действительно, дрянь, – хрипло прошипел он, упираясь затылком в замшелый выступ. – И ты прав, чары бессильны. Но у меня есть запасное тело… А ты? Подожди. Ренервейт! Скажи хоть, кто ты? Как зовут?

– Тобиас, – просипел вырванный ненадолго из беспамятства старик. Тобиас Снейп. – Он хрипло выдохнул и замер с полуприкрытыми глазами.

В следующий момент белый туман затянул пространство, сигнализируя об окончании выделенного к просмотру фрагмента памяти.

Северус оторопело подался назад и без труда выскользнул из мыслей Темного лорда. Вопреки опасениям ловушки там не оказалось.

– Это остров Айрлендс-Ай в Ирландском море, – устало пояснил Волдеморт, пока Снейп приходил в себя от практически пережитого.

– Почему ты отдал мне это? Вот так, даже ничего не потребовал взамен.

Линия безгубого рта изогнулась в подобии ироничной улыбки.

– Я же сказал – подарок. Могло у меня возникнуть желание поздравить с днем рождения бывшего сподвижника, Северус-с? Особенно, – он стал серьезен, – после того как из болтовни караульных я узнал, что этот сподвижник, хоть и предал меня когда-то… имея на то причины… Но вот будучи врагом отказался от предложения выпотрошить мне мозги.

– Допустим, – недоверчиво хмурясь, тихо сказал Северус, – допустим, мне ты отдал воспоминание из благодарности. Но его ты почему вытащил?

Красные глаза вспыхнули злостью.

– Почему? – прошипел Волдеморт, – Потому что он смешал этому… чужеземцу все планы! И тем вернул назад, – шипение стало совсем уж змеиным, шуршащим, – хоть часть моего позора. Я позволил себя обмануть и использовать, – его верхняя губа подрагивала от ярости, – а обычный маггл не дал им насладиться триумфом. Не думал, что когда-нибудь скажу подобное, но этот маггл был достоен большей чести, чем сгинуть вместе с чужеземной нечистью.

Темный лорд замолчал. Северус с трудом сглотнул подступивший к горлу ком.

– Спасибо, – обескураженно произнес он.

– Пользуйся, – усмехнулся Волдеморт.

Не найдя, что еще было бы уместным сказать, Северус просто шагнул за дверь.

Гарри встретил его за порогом.

– Передал?

– Да.

– Что там? – до Снейпа не сразу дошло, что Поттер спрашивает про содержание переданной информации.

– Ничего интересного для министерства. Это о моем отце.

Услышав ответ, Поттер, покаянно отводя глаза и запинаясь, начал сбивчиво говорить про какую-то служебную необходимость, инструкции и протоколы.

– Мерлина ради, Гарри, – проворчал Снейп, когда наконец понял, чего от него хотят, – тебе нужно просмотреть воспоминание? Так говори прямо. И нечего ходить кругами – тебе это не идет.

Потом, когда Снейп вытащил ментальный лоскут из своего виска, Гарри выдал, что по правилам показания подсудимого должны храниться исключительно в фиале, а не в чьей бы то ни было памяти во избежание их искажений. Тем самым аврор напросился-таки на пару лестных замечаний насчет себя в частности и аврората в целом. Благо, у Снейпа не было настроения долго плеваться ядом, поэтому, пока Поттер возился с воспоминанием и торопливо заполнял какие-то бумажки, он успел остыть и переключить внимание на другие вопросы.

– Вы уж решили, что с ним делать? – спросил Снейп убравшего бумаги в папку и облегченно вздохнувшего Поттера, забирая у него фиал с ментальным эфиром.