Текст книги "Гарри Поттер: возвращение ушедших (СИ)"

Автор книги: Яросса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц)

Лили, вздохнув, уткнулась лбом в плечо Северуса.

– Скучно? – спросил он. Девочка кивнула. – Хочешь поиграть на компьютере?

– Но здесь же нет компьютера, – ответила Лили, с надеждой глядя взрослому в глаза.

– С чего ты это взяла? – шутливо удивился Северус.

Он залез рукой в карман пиджака и вытащил оттуда ноутбук, который принял полный размер, едва показавшись из прорези.

– А он разве не испортится, если его включить здесь, не окружив защитным куполом? – удивленно воскликнула Гермиона.

– Защита встроена в его корпус, – пояснил профессор, устанавливая ноутбук на краю стола и включая.

– Вы придумали защиту от магических полей, которую можно встроить прямо в ноутбук? – с благоговением в голосе еле слышно спросил Невилл.

– Не я, – чуть улыбнулся Снейп. – У меня есть двое знакомых ребят… Кстати, нужно будет как-нибудь познакомить тебя с ними, Невилл. Полагаю, вам будет о чем поговорить. Один – гениальный программист, а другой – инженер-физик. Они часто помогают мне в воплощении идей, возникающих на стыке магии и высоких технологий.

Альбус, едва увидев ноутбук, оживился и заерзал, гипнотизируя вожделенную игрушку.

– Тебе тоже интересно? – заметил его реакцию Северус. – Лили, ты ведь не будешь против того, чтобы поиграть вместе с братом?

– Нет, конечно, – звонко откликнулась Лили. – Альбус, пойдем.

Снейп сотворил пару табуретов на высоких ножках, и Лили с Альбусом, разместившись у края стола, занялись игрой.

– Что это? – наконец обрела дар речи Макгонагалл. – Это ведь какое-то маггловское изобретение. Северус, зачем ты его используешь и тем более приобщаешь к нему детей? Они же волшебники!

– К счастью, дети часто гораздо мудрее взрослых и приобщаются к прогрессу даже без нашего участия, – с уверенностью ответил Снейп. – Что в этом плохого?

– Это маггловский прогресс, – пожала плечами директор, – мы не пользуемся их изобретениями. У нас есть магия.

– Но почему не перенять их действительно полезные достижения? – нахмурился Снейп. Было видно, что затронута волнующая его тема. – Зачем мы загораживаемся стеной от всего, что связано с обычными людьми? Никому не кажется это, – он сделал паузу, – глупостью? Изоляция порождает два следствия, и оба – неблагоприятные. Первое – это то, что отчуждение ведет к неведению, неведение – к страху, а страх – к враждебности. Обращали внимание, что почти всегда, случайно обнаруживая существование волшебников, магглы реагируют на это резко агрессивно? – при этих словах Гарри вздохнул, согласно кивнув, а профессор продолжал: – А маги? Давайте откровенно, мы знаем немало колдунов, недоброжелательно настроенных к тем, кто от нас отличается. Второе: недооценивая научно-технический прогресс, трусливо предпочитая его не замечать или не признавать его мощь, мы сами роем себе яму. Мы добровольно отказываемся от возможностей, которые дает наука, мы все меньше знаем о маггловской цивилизации. А между тем она стремительно развивается, чего нельзя сказать о магическом мире, предпочитающем жить тем же, чем и в Средние века. Силы неволшебников, благодаря науке и технике, уже как минимум сравнимы с нашими. Еще немного, и они будут нас превосходить. Хотим уповать на Статут секретности? Лично я не питаю иллюзий. Магглы открыли существование электричества и магнетизма, умеют их регистрировать и измерять, они обнаруживают возмущения силовых полей, когда у нас происходят какие-либо значительные события. Пройдет не так много времени, как существование нашего мира перестанет быть для них тайной. Соедините это с тем, что я говорил о враждебности. И какой вывод? Мы дождемся новой охоты на ведьм!

– Вы меня пугаете, Северус, – высоким голосом произнесла Минерва. – Ваши слова очень созвучны с… – она запнулась, вероятно, решая, стоит ли заканчивать начатую фразу.

– Почему вы остановились, директор? Продолжайте, – с насмешливой улыбкой Снейп подсказал: – с тем, что говорил Гриндевальд, – эти слова заставили присутствующих взрослых замереть, а мастер зелий продолжал: – Да, я во многом с ним согласен. Почти во всем, кроме одного. Он считал обычных людей вторым сортом, годящимся только на роль прислуги, и поэтому призывал магов завоевать мир, подчинив себе всех остальных разумных существ. Я же считаю, что мы равны друг другу и необходимы. Нам нужно от изоляции постепенно переходить к сотрудничеству. Нам стоило бы приобщаться к достижениям науки, разбираться в технологиях. Познавая их мир, учиться у магглов познавать себя. Маггловские ученые добились впечатляющих открытий в области основ мироздания и тайн человеческой природы. А что знаем мы? Вот кто из здесь присутствующих знает, откуда берется магия, чем принципиально отличается темная магия от светлой, почему в семьях колдунов рождаются сквибы, а у магглов иногда появляются на свет волшебники? Можете объяснить?

– Поскольку магия – это врожденное качество волшебника, значит, она рождается вместе с ним, – сосредоточенно нахмурив брови, сказала Гермиона.

– В таком случае, – ласково возразила ей Луна, – получается, что можно родиться либо со светлой, либо с темной магией. Следовательно, темный маг обречен быть темным. Но разве это так?

– Ты неправа, Луна, – вмешалась Макгонагалл, – Гермиона говорила о магии как таковой. А темной или светлой она становится в зависимости от того, как ее использовать.

– Извините, профессор, – аккуратно обратился к ней Невилл, – но не кажется ли вам, что волшебник рождается не с магией, а со способностью ее производить? Так же, как, например, мы все родились со способностью издавать звуки. Но звук – это не наши голосовые связки и не их вибрация, это колебания воздуха, вызываемые их вибрацией. Звук не находится внутри говорящего или поющего, он порождается им.

– Природа магии неизвестна, – пожала острыми плечами Минерва, – поэтому можно обсуждать любые предположения. Но твое сравнение ничего не доказывает, потому что магия и звук – это совершенно разные явления и, соответственно, рассуждать об одном по аналогии с другим было бы грубой ошибкой. Все равно что, скажем, переносить законы нумерологии в теорию трансфигурации…

Лонгботтом заметно покраснел, от этого еще больше смутился и опустил голову.

– А мне рассуждения Невилла не показались настолько уж ошибочными, – решил поддержать его Флитвик. – Если мы не знаем, какова истинная природа магии, как можем быть уверены, что она принципиально отличается от звука? – при этих словах он хитро улыбнулся. – Так или иначе, а я тоже склоняюсь к тому, что в нас есть способность к магии, а не сама магия. Ведь мы творим магию всю жизнь, и она не заканчивается…

– И что? – запальчиво воскликнула Гермиона. – Я думаю, более уместно сравнивать магию не со звуком, а с разумом. Мы не творим его, мы его имеем, им пользуемся, но при этом он не заканчивается, а только совершенствуется! А то, что магия внутри волшебника, доказывается спонтанными выбросами, которые случаются с колдунами в детстве.

– Умница! – восхищенно одобрила ее аргументы Минерва. – Просто превосходно!

Гермиона смущенно заулыбалась. Но Флитфик не посчитал ее доводы неопровержимыми:

– Выбросы магии, Минерва, – раззадориваясь, заявил он, – это ни что иное, как проявление еще неразвитой, не отточенной способности. А с разумом, как и с магией, мы не рождаемся! Феномен детей-маугли(1), думаю, всем известен. Они не обладают разумом, потому что не развили его. Мы рождаемся с зачатками этих способностей. Именно способностей, а не самих феноменов…

– Почему это, Филиус, не самих феноменов? – тоже распалилась директриса. – Совершенно голословные утверждения!

Дискуссия угрожала перерасти в ссору. Гарри, желая хоть немного остудить пыл действующих профессоров Хогвартса, решил обратится к Снейпу, который сидел с полуприкрытыми глазами и, казалось, был готов заснуть.

– А вы сами как считаете, сэр?

– Действительно! – быстро переключила свое возмущение на него Минерва. – Посеял между нами семена раздора, а сам в стороне!

Северус удивленно вскинул брови, но в остальном выпад оставил без внимания.

– Лично я полностью убежден, что истина на стороне профессора Флитвика и мистера Лонгботтома. Магия – это функция, а не орган. В нас есть способности к магии, а не она сама. Но мне было интересно дождаться обсуждения принципов разделения магии на светлую и темную.

Макгонагалл явно собиралась возразить против такой смены темы, но не успела.

– Да что тут обсуждать-то? – усмехнулся Рон. – Тут дело ясное, не то что насчет природы магии.

– Правда? – скептически переспросил Снейп. – Могу я попросить вас поделиться с нами этими познаниями, мистер Уизли?

– Зачем? Все же знают, – замялся Рон.

– Давайте предположим, что я не знаю, – с необычной ленивой насмешливостью настаивал Северус. – Сделайте одолжение – просветите.

– Странное предположение, – скривился Уизли, – но, если вам это так нужно, пожалуйста. Это знает каждый школьник. Темная магия направлена на причинение вреда или смерти другому человеку, а светлая…

– …не направлена, – быстро закончил за него Снейп. – Понятно. А привести пример заклинания можете?

– Да кто ж не сможет? – Рон хмурился, не понимая, к чему клонит профессор, – хотя бы Авада кедавра…

– А если того же результата, что и от применения названного вами проклятия, добиться, скажем, бросив в голову человека кувалду, например, заклинанием Депульсо? В чем будет принципиальная разница? Не знаете?

– Честно говоря, меня давно волновал этот вопрос, – сказала Гермиона, – я тоже не нахожу принципиальной разницы.

– Потому что ее нет, – со спокойной уверенностью сказал Северус. – Видите, мы очень плохо знаем свой мир. А в исследовательских технологиях и подходах к изучению природы, в том числе природы магии, мы могли бы многому научиться у магглов. Нам нужно внедряться в их сообщества, хотя бы для того, чтобы перенимать опыт. А еще для того чтобы найти там людей, готовых к знакомству с нашим миром. Через них аккуратно и постепенно можно было бы донести это и до широких масс, не вызвав противостояния.

– Нет, с этим никак нельзя согласиться! – воскликнула директор. – Это как раз приведет к противостоянию. К войне! И к «охоте на ведьм»! Чтобы такого не случилось, и был принят Статут секретности.

– Но разве «охота на ведьм» несла опасность для волшебников? – удивилась Джинни. – В ней ведь гибли только магглы, а настоящие волшебники, если и попадали на костер, то замораживали огонь и трансгрессировали…

– Так пишут в учебниках по истории магии, – усмехнулся Снейп. – Может быть, для сохранения ранимой детской психики так и нужно делать. Но взрослым волшебникам все-таки лучше было бы знать реальную историю.

– О чем вы, профессор? – со страхом спросила Гермиона. Она читала книги с альтернативными версиями истории, но предпочитала им не доверять.

Северус не ответил, посмотрел на увлеченно играющих Лили и Альбуса.

– Дай, дай, я сейчас! – требовала Лили, отбирая мышку у брата.

– Лили, Альбус, – обратился к ним Северус, – давайте вы возьмете компьютер и продолжите играть в вашей комнате. А то вы нас перебиваете своими разговорами, – он слегка улыбнулся, чтобы дети не подумали, что их ругают.

– Ага. Хорошо, – легко согласились малыши и выбежали из комнаты.

– Теперь можем продолжить разговор, – удовлетворенно кивнул хозяин апартаментов, когда за детьми закрылась дверь. – Вы ведь понимаете, о чем я собираюсь рассказать, директор?

– Догадываюсь, – Минерва нервным движением поправила прическу. – Но нет никаких документальных подтверждений этим историям…

– Они есть, – возразил Снейп. – Взять хотя бы «Молот ведьм». Широкой общественности доступна только сильно сокращенная его версия, но даже она впечатляет и доказывает, что автор немало знал о волшебниках. А знакомство с полным текстом не оставляет сомнений: в жерновах инквизиции гибли далеко не только магглы…

– А где можно ознакомиться с полной версией? – перебила, не удержавшись, Гермиона.

– В архивах Ватикана.

– Вы там были? – с изумлением спросил Невилл.

– Я проник туда обманом и едва унес ноги. Но полистать книгу и узнать из нее много шокирующего успел.

– Почему едва унесли ноги? – на этот раз его прервал Гарри.

– Потому что там служат не только обычные люди, но и волшебники с основательно промытыми мозгами. Да, некоторые люди, не владеющие магией, тоже способны менять сознание других. Они не могут освоить заклинание Конфундус или Империо, но вполне способны овладеть техниками гипноза, зомбирования, действие которых не менее эффективно и даже более продолжительно. Они способны подчинять своей воле и магов тоже. Работающие на них колдуны настроены по отношению к другим волшебникам отнюдь не доброжелательно. Они заподозрили во мне чужака и мага. Мне пришлось использовать все свои способности по сокрытию собственных мыслей и спутыванию чужих, чтобы уйти оттуда живым. Это, к слову, еще один аргумент в пользу невысокой полезности Статута секретности.

– Так что на самом деле происходило во времена Инквизиции? – жутковато низким, протяжным голосом спросила Луна.

– На самом деле, даже если не выискивать правду в старинных текстах, а просто задуматься, можно заметить нелогичность наших учебников, – иронично ответил Снейп. – Трансгрессировали из костра… Вообще-то, на костер отправляли не сразу, этому предшествовали долгие страшные пытки. Если кто мог трансгрессировать, делали это намного раньше. Но скажите, все ли взрослые волшебники владеют трансгрессией? – профессор порывисто встал, как будто не мог усидеть на месте. Прошелся к окну, рассеянно взглянул в него. Вернулся к своему столу, но остался стоять, касаясь пальцами правой руки гладкой лакированной столешницы. – А если речь о юных колдунах и ведьмах? – задал он следующий риторический вопрос и, предоставив немного времени для размышлений, заговорил дальше, жестко и холодно: – Для инквизиции самостоятельная виновность могла устанавливаться уже с двенадцати лет. А если родители признавались колдунами, то ликвидации подлежали даже младенцы. Кроме того, инквизиторы неплохо знали возможности магов и их ограничения. Например, о важности зрительного контакта, о силе волшебной палочки, о необходимости двигать руками, чтобы колдовать… Часто на волшебников нападали внезапно, оглушали, отравляли, потом забирали палочку, завязывали глаза и руки за спиной. В таком положении колдовать могут только самые опытные и талантливые из нас, не так ли? – Северус, увлеченный повествованием, иногда прохаживался перед аудиторией от стола к шкафу и обратно. Происходящее уже ничем не отличалось от лекции в учебном классе. Но лекции не заурядной, а мастерской, увлекающей. – Уже почти беспомощного мага заводили в допросную спиной вперед. Потом начинались многочасовые истязания. На костер обычно попадали тогда, когда уже не то чтобы трансгрессировать или хотя бы замораживающее заклинание сотворить, но даже держаться на ногах самостоятельно не могли. В ход шел и шантаж. Иногда хватали ребенка-волшебника, а мать-ведьма отдавалась в руки палачей добровольно, поверив обещаниям пощадить малыша… – в голосе лектора отчетливо проявились грусть и негодование.

– За что? – прервавшимся от волнения голосом спросил Невилл.

– Хотел бы я ответить «не за что, а зачем» и сослаться на корыстолюбие, стремление к власти любой ценой и алчность магглов, но увы, – Снейп покачал головой. – Я должен призвать вас не торопиться с выводами о том, какие страшные чудовища – магглы и какие невинные жертвы – маги. Уже, наверное, не разобраться в том, кто начал эту войну, но в ее разгаре в жестокости изощрялись обе… скажем так, популяции. Колдуны и ведьмы отвечали не меньшими зверствами. Причем добраться до могущественных инквизиторов, окруженных толпой телохранителей, включавшей и зомбированных магов, они, как правило, не могли. Поэтому отыгрывались опять-таки на обычных слабых людях. Порабощая их разум, заставляли убивать своих близких. Убивали сами. Сходящие с ума от горя маггловские женщины, видевшие смерть своих растерзанных детей, пролили не меньше слез, чем такие же несчастные ведьмы. Колдуны в отместку сжигали поля, обрекая целые селения на голодную смерть, отравляли источники питьевой воды. Волшебники с выдающимися навыками, согласно некоторым сохранившимся записям очевидцев, иногда специально отдавались в руки инквизиции, чтобы, перенеся все пытки, взойти на костер и переметнуть пламя на толпу. Тогда пришедшие посмотреть на сожжение сами сгорали живьем… И эпидемии чумы, сократившие население Европы раз в десять, вполне вероятно, произошли не случайно, – он остановился, сочтя, что примеров уже достаточно и можно высказать главное. – Если подобное противостояние случится снова, могут исчезнуть все.

– Но все же я сомневаюсь, что события были настолько жуткими, – неуверенно возразила Минерва. – Ты ведь не можешь быть уверенным. Возможно, и были единичные случаи, когда, действительно, страдали маги. Но в том, что касается общей ситуации, я предпочитаю доверять официальной точке зрения.

– Официальная точка зрения лжива, – раздался неторопливый голос профессора Бинса, а затем и сам он величественно выплыл из стены.

– Как лжива?! – подскочила с кресла Гермиона. Глаза ее горели негодованием. – Вы же сами нам рассказывали про Инквизицию. И это было совсем не то, о чем только что говорил профессор Снейп.

– Я говорил вам то, что мне предписывал утвержденный учебный план и программа курса “Истории магии”, – невозмутимо пояснил профессор-призрак.

– Но каждый преподаватель сам разрабатывает программу по своему предмету, – возмутилась Макгонагалл.

– А утверждает программу директор Хогвартса. Дамблдор наотрез отказался подписывать правдивую версию “Истории магии”. Он был уверен, что данная ложь будет во благо, поскольку позволит улучшить отношение маленьких чародеев к магглам и магглорожденным волшебникам.

Все на некоторое время оторопели. Кроме Снейпа, который, похоже, был ни сколько не удивлен и только кривил губы в циничной усмешке.

– Но ты мог изменить программу, когда в Хогвартсе сменился директор, – тихо вымолвила наконец Минерва. Она знала, что все профессора до сих пор работают по планам, согласованным еще Дамблдором.

– Неужели? – в голосе призрака небывалым явлением проскочили эмоции. – При каком же директоре я мог это сделать? При Северусе? В то время уж точно было не до правдивой истории. Я не собирался действовать на руку Волдеморту. А если бы вдруг собрался, то, как сейчас понимаю, поддержки у директора бы не получил, – он взглянул на Снейпа. Тот на мгновение прикрыл глаза. Все сочли это подтверждением слов Бинса. – Что касается вас, Минерва, ответьте честно, каковы были бы шансы на то, чтобы вы согласились с подобными изменениями?

– Не знаю, – растерянно, но честно ответила Минерва. – Я и сейчас не уверена, что от них было бы больше пользы, чем вреда.

– Но ведь про восстания гоблинов нам рассказывали, не заботясь о том, какие это вызовет эмоции, – с обидой в голосе сказала Гермиона. – Или и это все было ложью?

– Это не было ложью, – ответил Бинс. – Дети гоблинов не учатся в Хогвартсе. А их народ скрупулезно хранит свою историю, передает ее из поколения в поколение вместе с ненавистью к волшебникам. Поэтому даже если бы мы здесь утверждали, что кровавых распрей между нами не было, вражда все равно бы осталась. По этим двум причинам Дамблдор посчитал возможным, чтобы история отношений с гоблинами преподавалась в неизмененном виде. Мы только опустили некоторые особенно жестокие подробности.

– Вы сказали, что маги и магглы нужны друг другу, – с надеждой в голосе спросил Гарри у Снейпа, – что вы имели ввиду, сэр? Разве не может остаться только один мир?

– Полагаю, не может, – с готовностью ответил Северус. Он задумчиво посмотрел вверх, потом перевел взгляд на присутствующих и, чуть поведя бровью, начал следующую часть лекцию с проблемы, с интриги: – Для начала предлагаю задуматься над еще одним парадоксальным моментом в истории. Когда был принят Статут секретности? Верно, в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году. Зачем это было нужно магам? Перевес в противостоянии к тому времени был как раз на стороне волшебников. Пандемия чумы, поразившая Евразию в середине четырнадцатого века, не оставляла Европу на протяжении трех столетий. Она выкашивала обычных людей, тогда как колдуны нашли от нее зелье еще в конце шестого века. В те древние времена они делились лекарством с магглами, правда, не раскрывая рецепта. Но через восемь веков чума вернулась, возможно, не без участия ведьм. И, конечно, на пике взаимной ненависти и геноцида помогать простым людям волшебники не собирались. В итоге к концу семнадцатого столетия популяция магглов была обескровлена, они были близки к полному уничтожению. И в этот момент… – Снейп постепенно увеличивал эмоциональность речи до этих слов, а потом, резко сбросив тон до нейтрального, сообщил: – Маги принимают Международный Статут о Секретности и уходят в тень. По сути – капитулируют. По какой причине? Всерьез будем верить, что из человеколюбия? После всего, что было сделано с обеих сторон? Да ну! – гротескно усомнился лектор. Немного задумался, глядя в сторону, и неспешно, размеренно продолжил, словно комментируя хронометраж истории: – Чума медленно, но сбавляет обороты. Маггловская часть человечества быстро восстанавливается благодаря высокой рождаемости и начинает стремительно развиваться. А магическое сообщество сидит в подполье, как «крысы», – этими словами он откровенно дразнил директрису, намеренно употребляя выражение Гриндевальда.

Профессор снова замолчал, ожидая реакции. И она последовала:

– Так почему же это произошло, профессор? – не выдержала Гермиона.

– Из-за дисбаланса энергий, миссис Уизли, – озвучил Северус главную мысль и не спеша перешел к разъяснению: – Существуют всеобщие законы мироздания, которые не могут обойти ни магглы, ни маги, ни кто-либо еще. Один из таких законов – первый закон термодинамики, который еще называют законом сохранения энергии. В чем его суть? В том, что энергия не появляется и не исчезает, а только превращается из одного вида в другой. Откуда волшебники берут энергию для колдовства, откуда берут энергию магглы для своих технологий? Ответ на вторую часть вопроса хорошо известен, во всяком случае – самим магглам. Это энергия углеводородов, воды и ветра, атома и солнечного света. Мы используем другие источники. Кто может сказать какие? Не можете? Даже вы, Гермиона? Мы осваиваем магию интуитивно, обнаружив какие-либо полезные приемы, просто запоминаем, записываем их и передаем следующим поколениям. Между тем мы не берем энергию из ниоткуда. Собственно, по ее источникам и различаются темная и светлая магия. Хотя нет… Здесь я должен признать – любое деление на категории условно. Это результат договоренности между людьми. Различение видов магии не исключение. Поэтому есть разные точки зрения по данному вопросу. Одну из них нам уже любезно представил мистер Уизли – по результатам применения магии. На мой взгляд, данный подход не состоятелен, поскольку не способен дать ответы даже на элементарные вопросы. Мне представляется более логичным и практичным другой принцип различения – по источнику энергии. Светлая магия черпает энергию из электромагнитного поля Земли и частично из резервов организма самого мага, не причиняя ему при этом вреда. Но мы чувствуем утомление после интенсивного колдовства, не так ли? И в этом смысле большинство известных нам заклинаний, включая непростительные, – это светлая магия. Их нравственная оценка зависит от намерений, но это не имеет отношения к виду магии. Темная магия черпает жертвенную энергию живого существа. В худшем случае в жертву должна быть принесена жизнь. Для самых мощных заклинаний требуется человеческая жизнь. Убийство для темного мага – это именно средство извлечения жизненной энергии, а не цель. Например, Волдеморт использовал темную магию, когда создавал крестражи. И дело здесь совсем не в том, что убийство само по себе разрывает душу. Сочетая лишение человека жизни с особым магическим ритуалом, темный маг использует отнятые силы жертвы для своих целей. В другой раз Реддл прибегал к темной магии, когда пытался воплотиться за счет Джинни. Опять-таки, отнять жизнь было не целью, а средством. Но часто для темной магии достаточно меньшей жертвы: здоровья, крови, страдания физического или душевного. Так или иначе там, где постоянно в большом количестве творится темная магия, погибает все живое: растения засыхают, животные большей частью убегают, те, что не в состоянии покинуть пораженную местность, например, детеныши, обречены. Я полагаю, понятно, что распространение такой магии привело бы к гибели биосферы и всего человечества.

Северус сделал короткую паузу и заметил, что в комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая только скрипом пера. Гермиона сотворила блокнот и быстро в нем писала. Было в этом и что-то привычное, и совершенно новое одновременно. Снейп подумал, что нужно будет позже осмыслить эти ощущения.

– Не удивительно, что большинство магов использует светлую магию, – продолжил он. – До некоторых масштабов ущерб для энергополя планеты безопасен. Тем более что большинство заклинаний краткосрочны и вскоре заимствованная энергия возвращается. Но у всего есть предел. Когда доля магов среди людей превышает определенный порог, возникает дисбаланс. Ведь мы не умеем и не хотим использовать другие источники энергии. Это требует больших усилий, нежели применение бессознательной способности подключаться к ресурсам земного ядра и относительно легко и быстро создавать все, что нужно…

– Кроме еды, – вставил Рон.

– Но и ее мы выращиваем ускоренно, в отличие от обычных людей, вынужденных пахать, сеять, бороться с сорняками, убирать урожай, перерабатывать его, бороться с капризами климата и погоды, разрабатывая и применяя мелиоративные технологии… – возразил Невилл. – Это если говорить о растениеводстве…

– С животноводством хлопот не меньше, – вздохнул Флитвик. – Человек ленив. Он выберет тот способ, который требует наименьших усилий. Для мага есть еще вариант – воспользоваться продуктом труда маггла. Но к концу семнадцатого века их осталось слишком мало…

– И электромагнитной энергии стало не хватать, – вернулся к фундаментальной теме разговора Снейп. – Планета не отдает энергии больше того количества, которое безопасно для ее устойчивости. Маги начали слабеть. Начались магические войны. Стали распространяться темные магические практики. Все это грозило катастрофой. Вот причина принятия Статута Секретности. Нужно было дать возможность популяции магглов восстановиться и вернуть баланс.

– Ты сам придумал эту теорию? – с недоверием спросила Макгонагалл. – Про то, что на нас распространяются законы маггловской науки… про разные источники энергии для магии?

– На нас распространяются законы мироздания, некоторые из которых открыты маггловской наукой, – сдерживая раздражение, пояснил Северус. – А что касается источников энергии… – он закашлялся.

– О них писал еще в конце девятнадцатого века окончивший Оксфордский университет маг-полукровка Велмакс Джей Кларк, – продолжил фразу Флитвик. – Но его теория была названа эклектичной, осмеяна и забыта.

– И совершенно напрасно, на мой взгляд, – прокашлявшись заметил Снейп.

– Абсолютно согласен с тобой, Северус, – удовлетворенно сказал Филиас.

В комнате повисла тишина, которую никто не хотел нарушать. Все ждали продолжения. Вдруг за дверью кто-то икнул. И хозяин, и гости посмотрели туда и увидели, что дверь осталась закрытой неплотно. За узкой щелью мелькнули стекла очков.

– Сивилла? – удивился Снейп. – Почему вы там стоите? Входите.

Дверь бесшумно приоткрылась, и в ней показалась тщедушная фигурка в бесчисленных шалях и бусах и взлохмаченная голова профессора прорицаний.

– Н-нет, спасибо, – раздался ее немного дребезжащий голос. Женщина напряженно улыбнулась, зябко поежилась, плотнее запахивая шали. – Я просто шла мимо. Слышу – кто-то говорит, дай, думаю… Но я, пожалуй, пойду.

Трелони закрыла дверь, и Северус, отреагировав на это выражением легкого недоумения на лице, продолжил прерванный рассказ:

– Не знаю, согласятся ли со мной уважаемые профессора, но, по мне, так очевидно, что сегодня перекос в другую сторону. Если в семнадцатом веке миру угрожало чрезмерное использование магии, то сегодня в этом качестве выступает маггловская цивилизация. Не все магглы понимают колоссальную мощь собственных технологий. В их мире правят деньги и жажда обогащения. В погоне за прибылью мало кого интересуют последствия, хотя они уже проявляются. Парниковый эффект, озоновые дыры, невиданные по масштабам наводнения, ураганы, землетрясения. Ученых, которые пытаются предупредить об опасности, никто не слышит. С другой стороны, от ученых тоже исходит угроза. Их страсть – познание. И в исследовательской лихорадке они тоже способны утратить чувство самосохранения. Три года назад создан Большой адронный коллайдер. Огромное устройство, расположенное на территории Швейцарии и Франции. Он сделан для того, чтобы, разгоняя элементарные частицы до скоростей, соизмеримых со скоростью света, получать за счет энергии их столкновения другие частицы, из которых соткан мир. Сейчас я хочу обратиться к молодым участникам нашего собрания: вы ведь понимаете, о чем я говорю? Вещество состоит из молекул, молекулы из… – он выжидательно замолчал, чтобы бывшие студенты закончили фразу.

– Атомов, – одновременно сказали Гермиона и Гарри. Джинни и Невилл согласно кивнули, а Рон напряженно оглянулся.

– Да, а атомы состоят из…

– Электронов и атомных ядер, – закончила миссис Уизли.

– Ядра?..

– Из протонов и нейтронов, – Гермиона, порывшись в памяти, извлекла нужные слова.

– …которые относятся к группе адронов, – утвердительно кивнул профессор, – а они, в свою очередь, состоят из?..

Вместо ответа лицо отличницы отобразило страдание и растерянность.

– Кварков, – последовал робкий ответ с неожиданной стороны.

– Абсолютно верно, Невилл! – Снейп не стал скрывать ни удивление, ни одобрение, которые были вызваны осведомленностью Лонгботтома. – Адроны имеют сложную структуру, но не могут быть разделены из-за специфического взаимодействия кварков. Их называют составными элементарными частицами. Электрон относится к группе бесструктурных элементарных частиц – лептонов(2). Соударения элементарных частиц, – продолжил он, – могут приводить к появлению антивещества. Для тех, кто не в курсе: это античастицы, которые абсолютно во всем похожи на элементарные частицы, составляющие наш мир, кроме заряда(3): Электрон – отрицательный, а его зеркальный двойник – позитрон – положительный, протон имеет заряд «плюс», антипротон – «минус». Антиматерия – это субстанция, обладающая самой большой разрушительной силой. Соприкосновение вещества и антивещества приводит к мгновенному взаимному уничтожению – аннигиляции, сопровождающейся высвобождением огромной неуправляемой энергии, в разы превосходящей силу взрыва атомной бомбы.