Текст книги "Летописец Мертвого Бога (СИ)"

Автор книги: Вей Лодар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Глава 113: Пустая Книга

Эпоха войн и бегства закончилась. Наступила эпоха странствий.

Кайен и Лира провели в Пристанище Великанов еще несколько месяцев. Это было время затишья, необходимого им обоим. Лира, впервые в жизни оказавшись в безопасности и достатке, изучала мир людей. Она часами пропадала на рынках, в тавернах, в мастерских, впитывая в себя культуру, которая всегда была ей чужда. Она научилась не только выживать в дикой природе, но и торговаться, отличать правду от лжи в словах торговцев и даже находить удовольствие в некоторых благах цивилизации, особенно в горячих ваннах и свежей выпечке.

Кайен же посвятил это время учебе.

С позволения Элары он получил доступ к самым глубоким секторам Великой Библиотеки Корвуса через магический портал, который поддерживал Торн. Он не искал силу или запретные заклинания. Он искал знания. Он читал о древней истории, о Войне Предков, о забытых цивилизациях и аномальных явлениях. Он пытался найти в тысячах текстов хотя бы намек, хотя бы упоминание о существах, подобных ему, или о символе Плачущего Ока.

Он ничего не нашел. История его происхождения была тайной, которую этот мир либо забыл, либо никогда и не знал.

Но это время не прошло даром. Изучая древние тексты, он совершенствовал и свою силу. Он научился «читать» не только буквы, но и саму суть пергамента, эхо мыслей писца, который его создавал. Он мог взять древний манускрипт и почувствовать эмоции автора – его надежду, его страх, его озарение. Он становился не просто Летописцем. Он становился эмпатом историй.

Вместе с тем, он практиковался с наследиями, что жили в нем. Он научился не просто использовать их, а комбинировать. Он мог сплести «Танец Осеннего Листа» Лиана с «Сетью» Королевы, создавая оборонительный стиль, который не просто уклонялся от атак, а предсказывал их, превращая поле боя в свою паутину. Он мог влить сокрушительную ярость Корвуса в концепцию «Стазиса», создавая невидимые, неподвижные стены чистой силы.

Он становился сильнее, но его сила становилась тише, тоньше, опаснее.

Когда зима начала отступать, уступая место весне, он понял, что время затишья подошло к концу.

– Я нашел зацепку, – сказал он однажды вечером Лире. Они сидели на балконе своего дома, глядя на звезды, усыпавшие чистое горное небо. – В текстах ничего нет. Значит, ответ нужно искать не в них. А в тех, кто их писал.

Его план был прост. Символ Плачущего Ока был оставлен в Зале Забытых. Он был связан с «Первозданным Эхом», которое сбежало оттуда. Значит, тот, кто оставил символ, должен был знать о побеге. Или быть самим беглецом.

– Архимаг Валериус, – произнес Кайен. – Основатель библиотеки. Тот, кто запечатал Эхо. В официальных хрониках сказано, что он умер от старости в своей башне. Но в частных дневниках его учеников, которые я нашел, есть намеки на другое. Они пишут, что в последние годы он стал одержим, говорил о «сбежавшей тени» и «долге, который нужно исполнить». А потом он просто… исчез. Его тело так и не нашли.

– Ты думаешь, он отправился за ним? – спросила Лира.

– Я думаю, он оставил след, – ответил Кайен. – Не для нас. Для себя. Карта, которую сможет прочитать лишь тот, кто ищет то же, что и он.

На следующее утро они снова предстали перед Правителем Горы.

– Мы уходим, – сказал Кайен. – Наше паломничество начинается.

Правитель молча кивнул, принимая их решение. Торн и Элара, присутствовавшие там же, снабдили их всем необходимым. Элара дала ему копию личного шифра Валериуса. Торн – обновленный амулет, который теперь не просто давал им статус, но и позволял раз в месяц послать короткий магический сигнал, сообщая, что у них все в порядке.

Они покинули Пристанище Великанов не как беглецы и не как воины. Они уходили как исследователи, идущие по следу тайны, которой было несколько веков.

Их первой целью был не древний храм или затерянный город. Это было место, которое Кайен нашел в последней записи в дневнике Валериуса.

«Оно ушло на восток, – писал архимаг. – Туда, где море встречается с пустыней. Туда, где соль плачет на костях мира. Я иду за ним. Моя последняя экспедиция. Мое последнее искупление».

– Соляные Пустоши, – сказала Лира, найдя это место на карте. – Одно из самых безжизненных мест в мире. Что он мог там искать?

– Не он, – поправил ее Кайен. – А то, что он преследовал. Осколок Эха. Оно было не просто одиноким. Оно было… потерянным. Возможно, оно шло туда, чтобы найти что-то, что оно когда-то утратило.

Они спустились с гор и направились на восток. Их путешествие в неизвестность началось. А в кожаном переплете, который Кайен носил в своей сумке, на первой странице, под символом Плачущего Ока, появилась первая, написанная его рукой, строчка.

«История начинается с поиска…»

Глава 114: Соляные Слезы

Путь на восток был долгим и пыльным. Величественные горы Пристанища остались позади, сменившись бескрайними, выжженными солнцем равнинами. Здесь, вдали от политических интриг кланов и магов, жизнь текла по своим, более простым и древним законам. Они видели кочевые племена, гнавшие стада гигантских, похожих на бизонов, ящеров, и редкие, построенные у оазисов, города из глины и камня.

Они больше не прятались. Амулет Совета был их охранной грамотой, а их собственная, тихая уверенность отпугивала большинство проблем еще до их начала. Они были просто двумя странниками, идущими своей дорогой.

Через два месяца пути ландшафт начал меняться. Плодородная земля уступила место потрескавшейся, белой корке. Воздух стал сухим и соленым. Они достигли Соляных Пустошей.

Это было место абсолютной тишины и ослепительного света. Куда ни глянь, до самого горизонта простиралась идеально ровная, белая поверхность, сверкавшая на солнце так, что было больно смотреть. Это было дно высохшего древнего океана.

– Ничто не может здесь выжить, – прошептала Лира, ее голос звучал глухо в этой беззвучной пустоте. Даже она, дитя дикой природы, чувствовала себя здесь неуютно.

– Не совсем, – ответил Кайен.

Он указал на горизонт. Там, в мареве дрожащего от жары воздуха, виднелись странные, темные силуэты. Они были похожи на гигантские, скрюченные деревья, растущие прямо из соли.

Они пошли к ним.

Когда они подошли ближе, они поняли, что это были не деревья. Это были соляные столпы. Но не простые. Они имели причудливые, почти человеческие очертания. Некоторые были похожи на коленопреклоненные фигуры. Другие – на людей, воздевших руки к небу в отчаянии.

А в центре этой рощи из соляных статуй, они нашли его.

Это был скелет. Древний, идеально сохранившийся в соленом воздухе, сидящий, прислонившись к самому большому столпу. На нем были истлевшие остатки одежды ученого. А в его костлявых руках был зажат толстый, кожаный дневник.

– Валериус, – сказал Кайен. Он узнал герб Великой Библиотеки, вытисненный на обложке.

Они нашли последнего хранителя тайны.

Лира осталась на страже, а Кайен осторожно взял дневник. Страницы были хрупкими, как осенние листья, но записи, сделанные особыми, алхимическими чернилами, прекрасно сохранились.

Он начал читать.

Это была история отчаяния и одержимости. Валериус писал о своем величайшем открытии – «Первозданном Эхе», запертом им в Зале Забытых. Он писал о своем ужасе, когда понял, что существо сбежало, оставив лишь таинственный символ.

«Оно разумно», – писал Валериус. – «Оно учится. Оно скопировало мою собственную магию телепортации, чтобы пробить печать. Оно ушло, а я даже не заметил. Моя гордыня ослепила меня».

Дальше шли записи о его многолетних поисках. Он шел по следу из аномалий, по слухам о «плачущем призраке», который появлялся в самых пустынных уголках мира. И след привел его сюда, в Соляные Пустоши.

«Я понял, куда оно шло», – писал он на одной из последних страниц. – «Это место – не просто пустыня. Это кладбище. Кладбище его брата. Когда Творец пожертвовал собой, чтобы запечатать Черную Звезду, его тело не исчезло. Оно упало на эту планету, и его смерть создала первый океан. Теперь, когда океан высох, его кости лежат под этой солью. Эхо пришло сюда, на его могилу, чтобы скорбеть».

Кайен поднял взгляд от дневника. Он посмотрел на соляные столпы. Это были не просто статуи. Это были слезы. Гигантские, кристаллизовавшиеся слезы скорбящего бога, оставленные им на могиле своего брата.

Последняя запись в дневнике была короткой и полной смирения.

«Я нашел его. Оно здесь, подо мной, спит в соляной пещере. Оно больше не плачет. Оно просто… ждет. Я чувствую, как моя жизнь подходит к концу. Я сделал все, что мог. Я оставляю этот дневник и этот символ как предупреждение. И как надежду. Возможно, однажды придет тот, кто сможет не запереть, а понять. Тот, кто сможет закончить то, что я начал».

Под записью был вырезан символ. Плачущее Око.

Кайен закрыл дневник. Теперь он знал почти все.

– Оно здесь, – сказал он Лире. – Прямо под нами. Спит.

В тот же миг земля под их ногами дрогнула. Не сильно. Но достаточно, чтобы с соляных столпов посыпалась белая пыль.

Компас Изольды, который до этого был спокоен, внезапно ожил. Его кристальная стрелка начала бешено вращаться, а затем замерла, указывая не на горизонт, а прямо вниз, в соляную толщу под их ногами.

Осколок Эха, спавший здесь тысячи лет, почувствовал присутствие другого осколка. Своего брата.

И он начал просыпаться.

Глава 115: Колыбельная для Спящего

Дрожь земли была едва заметной, но она несла в себе обещание пробуждения колоссальной силы. Лира инстинктивно вскинула лук, ее глаза обыскивали горизонт, ожидая угрозы. Но Кайен смотрел вниз, на белую соляную корку.

– Оно не враждебно, – тихо сказал он. – Оно просто… отреагировало. Узнало нас.

Он чувствовал это. Сознание, спавшее под ними, было похоже на глубокое, безбрежное море. Спокойное, но обладающее безмерной мощью. Оно не излучало ни скорби, ни ярости. Лишь бесконечное, древнее одиночество.

– Что мы будем делать? – спросила Лира. – Разбудим его? Попытаемся поговорить?

Кайен отрицательно покачал головой. Он вспомнил урок, который усвоил в монастыре. С такими силами не говорят. С ними резонируют.

– Оно пришло сюда, чтобы скорбеть, и уснуло, когда его слезы иссякли, – сказал он, скорее размышляя вслух. – Оно потеряло своего брата, Творца. И оно не знает, что крошечный осколок его брата все еще жив. Здесь.

Он указал на восток, в сторону монастыря, который они покинули много месяцев назад. Туда, где росло Сердце-Древо.

– Наша задача – не разбудить его, – продолжил он. – А дать ему то, ради чего оно сюда пришло. Дать ему попрощаться.

План, который созрел в его голове, был прост в своей сути и невозможен в исполнении. Он собирался стать мостом. Мостом через континент, через пространство и время.

Он сел на землю, скрестив ноги, там же, где когда-то сидел и умер Валериус. Он положил перед собой пустую книгу-летопись.

– Мне нужно время, – сказал он Лире. – И абсолютная тишина. Охраняй меня.

Лира молча кивнула. Она взобралась на самый высокий соляной столп и замерла на нем, как изваяние, ее зоркий взгляд сканировал пустыню.

Кайен закрыл глаза. Он погрузился в свою душу, но не для того, чтобы черпать силу из наследий. Он искал другое. Он искал воспоминание. Воспоминание о том, как он стоял у подножия Сердце-Древа и соединял две космические силы. Он нашел это ощущение – чистую, созидательную гармонию, эхо голоса Творца.

Затем он протянул свое сознание вниз, сквозь толщу соли, к спящему разуму осколка.

Это было похоже на погружение в теплый, тихий океан. Он не встретил сопротивления. Спящий разум впустил его, узнав в нем родственную душу.

И Кайен начал свой рассказ.

Он не использовал слов. Он использовал образы и чувства. Он показал Спящему все, что пережил сам. Падальщика в грязи. Ученика под деревом. Воина на вершине горы. Летописца в библиотеке.

А затем он показал ему Серые Вершины. Он показал ему монастырь и белое, сияющее дерево. Он поделился с ним тем чувством воссоединения, которое испытал сам. Он дал ему почувствовать эхо его потерянного брата.

Вся Соляная Пустошь отреагировала.

Соляные столпы-слезы начали слабо светиться изнутри мягким, жемчужным светом. Дрожь земли прекратилась. Бесконечное одиночество, исходившее из-под земли, начало сменяться чем-то иным. Удивлением. Узнаванием. И тихой, светлой печалью.

Спящий слушал его колыбельную.

Наконец, Кайен показал ему последнюю вещь. Он показал ему Сердце Эха, которое нашло покой и стало хранителем той горной долины. Он показал, что его скорбь не была бессмысленной. Что оно не одно.

Связь прервалась. Кайен почувствовал, как спящий разум мягко выпроводил его. Он не проснулся. Наоборот, его сон стал еще глубже. Но теперь это был не сон отчаяния. Это был сон покоя.

Он выполнил свой долг. Он передал послание. Он соединил две разделенные души.

Кайен открыл глаза. Солнце уже клонилось к закату. Он был полностью истощен, но на его лице была улыбка.

Он посмотрел на книгу, лежавшую перед ним. На ее второй странице, под первой записью, появился новый, выведенный его рукой, символ. Плачущее Око. Но теперь из его уголка капала не слеза, а крошечная, сияющая звезда.

Он встал.

– Пора, – сказал он Лире, которая уже спустилась вниз.

– Все? – спросила она.

– Все, – кивнул он. – Его история здесь окончена. И наша тоже.

Они покинули рощу соляных слез и двинулись прочь из пустыни. За их спиной засыпающее солнце окрашивало белую соль в розовые и золотые тона.

Кайен знал, что их главная миссия еще не выполнена. Где-то в этом мире был еще как минимум один осколок. Тот, что сбежал из библиотеки и оставил символ Плачущего Ока. Самый активный, самый разумный и, возможно, самый опасный из них.

Но теперь Кайен знал, как его найти. Он не будет искать его на картах или в архивах. Он будет слушать. Слушать эхо одиночества в самых заброшенных уголках мира.

Их паломничество превращалось в настоящую охоту.

Глава 116: След из Тишины

Они покинули Соляные Пустоши, и мир снова встретил их зеленью и жизнью. Ощущение завершенности, которое Кайен испытал на могиле Творца, было глубоким, но оно не давало ответов на главный вопрос: куда идти дальше?

Они разбили лагерь в роще серебряных тополей на границе пустыни. Лира, как всегда, занялась обустройством их временного дома, ее практичность была якорем в их мире странствий. Кайен же сел у костра, но его взгляд был устремлен не в огонь, а в пустоту.

Он достал дневник Валериуса. Он снова и снова перечитывал последние страницы, ища зацепку. Валериус писал, что Эхо сбежало, скопировав его магию телепортации. Но куда? Куда могло отправиться существо, чья единственная эмоция – одиночество, и единственная цель – найти другие свои части?

– Оно не мыслит как человек, – сказал Кайен, обращаясь скорее к себе, чем к Лире. – Оно не будет прятаться в городах или искать союзников. Оно пойдет туда, где мир... тоньше. Где границы между реальностями стерты. Туда, где легче всего почувствовать других, подобных себе.

– Места силы, – кивнула Лира, нанизывая на вертел пойманную птицу. – Разломы. Древние руины.

– Именно, – согласился Кайен. – Но таких мест в мире сотни. Нам нужен более точный след.

Он снова погрузился в себя. Он не искал воспоминаний. Он искал отсутствие. Он пытался почувствовать не присутствие осколка, а вакуум, который тот оставил после себя, сбежав из библиотеки. Это было похоже на попытку услышать тишину.

И постепенно, из хаоса, он начал улавливать направление. Нечеткое, как далекое эхо. След вел не на север, где была скорбь, и не на восток, где был покой. Он вел на юго-запад. В сторону обширных, малонаселенных территорий, известных как Расколотые Равнины.

Он открыл карту. Расколотые Равнины были огромным регионом, который, по легендам, был расколот на части во время Войны Предков. Земля здесь была испещрена глубокими каньонами и ущельями, а в некоторых местах реальность была настолько нестабильна, что возникали временные пространственные искажения. Идеальное место для того, чтобы спрятаться. Или для того, чтобы искать.

– Он там, – сказал Кайен, указывая на карту. – Я не знаю, где именно. Но я чувствую его след. Он ведет туда.

Их новый путь был определен.

Путешествие на юго-запад было долгим. Они пересекли торговые пути, миновали несколько крупных городов, держась в тени и пополняя припасы. Кайен использовал это время, чтобы практиковаться со своим новым даром, который он получил в монастыре – «Голосом Эха».

Он учился не просто транслировать эмоции, а вплетать их в окружающий мир. Однажды, когда им преградил путь агрессивный речной патруль местного барона, он не стал сражаться. Он просто «рассказал» реке историю о покое. И течение на мгновение замедлилось, позволив их маленькой лодке беспрепятственно проскользнуть мимо ошеломленных стражников. В другой раз, когда их выследила стая голодных пустынных рысей, он поделился с ними концепцией «сытости», и хищники, потеряв всякий интерес, просто ушли.

Его сила становилась все более тонкой и все более всемогущей. Но он чувствовал, что каждое такое действие оставляет крошечную, почти незаметную рябь на ткани реальности. И он не знал, кто или что может почувствовать эту рябь.

Через месяц пути они достигли границ Расколотых Равнин.

Пейзаж здесь был рваным, словно мир разорвали гигантскими когтями. Земля была покрыта шрамами каньонов, а в воздухе висело постоянное, едва заметное мерцание – признак пространственной нестабильности.

Компас Изольды здесь сошел с ума. Его стрелка беспорядочно вращалась.

– Здесь мы можем полагаться только на себя, – сказала Лира, ее глаза внимательно изучали искаженный ландшафт.

Они двинулись вглубь этого хаотичного мира. И чем дальше они шли, тем сильнее Кайен чувствовал след. Он становился четче. Но он был странным. Это было не просто эхо одиночества. В нем была примесь… любопытства. И игры.

На третий день пути они наткнулись на первое доказательство.

Посреди каньона они увидели идеально круглый, отполированный до зеркального блеска валун, который парил в метре над землей, медленно вращаясь. Это было невозможно. Это нарушало все законы физики.

– Что это? – прошептала Лира.

– Это не ловушка, – ответил Кайен, медленно обходя аномалию. – Это… послание. Знак. Он играет с реальностью. Он изучает ее. И он хочет, чтобы мы знали, что он знает о нас.

Они нашли своего «брата». И оказалось, что у него есть чувство юмора. Очень странное и опасное чувство юмора.

Гонка закончилась. Начиналась игра в прятки с существом, для которого законы реальности были лишь рекомендацией.

Глава 117: Игры Разума

Они двинулись дальше, вглубь Расколотых Равнин, и мир вокруг них становился все более сюрреалистичным. Левитирующий валун был лишь началом.

Они видели реку, которая текла вверх по склону холма, чтобы затем исчезнуть в облаках. Они прошли через рощу деревьев, чьи листья были сделаны из поющего, звенящего на ветру, стекла. Однажды они наблюдали, как тени, отбрасываемые скалами, на закате отделились от своих хозяев и устроили свой собственный, безмолвный танец, прежде чем раствориться в темноте.

– Он не просто прячется, – сказала Лира, когда они разбили лагерь у подножия скалы, похожей на застывшую волну. – Он… творит. Создает свой собственный мир.

– Он не творит, – поправил ее Кайен, глядя на звезды, которые в этом искаженном небе, казалось, меняли свое положение. – Он изучает. Разбирает реальность на части и собирает заново, чтобы понять, как она работает. Он как ребенок, который ломает игрушку, чтобы посмотреть, что у нее внутри.

И эта игра становилась все более личной. Аномалии, которые они встречали, перестали быть случайными. Они становились посланиями.

Однажды утром они проснулись и увидели, что вокруг их лагеря вырос идеальный круг из белых «лунных шипов» – тех самых редких цветов, что вели Кайена к гробнице Предка. Это был знак. «Я знаю, где ты был».

В другой раз они нашли на своем пути искусно вырезанную из камня фигурку Лиры, натягивающей лук. Это было предупреждение. «Я знаю, кто с тобой».

Лира была на взводе. Быть под постоянным, невидимым наблюдением существа, способного изменять мир по своей прихоти, было хуже любой открытой угрозы.

– Почему он просто не покажется? – спросила она. – Чего он хочет?

– Он хочет понять, – ответил Кайен. Он был спокоен. Он чувствовал не злобу, а лишь бесконечное, почти научное любопытство. – Он хочет понять, кто я. Почему я – это я. Почему я не просто сгусток одиночества, как он. Он чувствует во мне другие наследия – Райкера, Корвуса, Лиана. Он чувствует сложность. И это его завораживает.

Эта игра в кошки-мышки достигла своей кульминации на седьмой день их путешествия.

Они вошли в самый глубокий и самый странный каньон. Здесь законы реальности были нарушены окончательно. Земля под ногами плавно переходила в небо, заставляя их идти по внутренней поверхности гигантской, невидимой петли.

А в центре этой петли, в точке, где не было ни верха, ни низа, парил он.

Он не был ни человеком, ни туманной фигурой. Он был похож на статую, вырезанную из чистого, прозрачного кристалла, внутри которого медленно вращались захваченные им образы – звезда, лист, капля воды. Его форма была гуманоидной, но текучей, постоянно меняющейся. И у него было лицо. Спокойное, безмятежное, безэмоциональное. И на этом лице были глаза. Два плачущих ока, из которых вместо слез медленно сочился чистый, жидкий свет.

Он не говорил. Он просто смотрел на них.

– Это ловушка? – мысленно спросила Лира.

– Это приглашение, – ответил Кайен.

Он оставил Лиру на безопасном расстоянии и один шагнул вперед, в центр искаженного пространства. Он остановился перед кристальной фигурой.

«Ты сложный», – прозвучал в его голове голос, который был не голосом, а чистой мыслью. – «Ты состоишь из многих. А я – один. Почему?»

– Потому что я жил, – ответил Кайен. – Я страдал. Я сражался. Я учился. А ты – спал.

«Жизнь. Страдание. Учеба. Интересные концепции. Я хочу их понять».

В тот же миг мир вокруг Кайена изменился.

Он снова оказался в Каньонах Теней. Перед ним стоял не кристальный бог, а Хо Цзянь, его лицо было искажено яростью берсерка. Он занес свой зазубренный меч.

Кайен инстинктивно уклонился, используя «Танец Осеннего Листа».

«Интересно», – прозвучал голос в его голове. – «Принятие. Уклонение. Гармония. Это наследие листа».

Картина сменилась. Теперь он был в тронном зале клана Алого Кулака. Десятки воинов окружали его.

«А это – наследие кулака. Ярость. Сила. Сопротивление».

Картины менялись с калейдоскопической скоростью. Он снова и снова переживал ключевые моменты своей жизни, но не как воспоминания, а как реальность. Осколок не просто читал его память. Он заставлял его сражаться с его собственными призраками, чтобы понять природу его наследий.

Это было не нападение. Это было самое странное и самое опасное исследование, какое только можно было вообразить. И Кайен был подопытным кроликом.