Текст книги "Летописец Мертвого Бога (СИ)"

Автор книги: Вей Лодар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Летописец Мертвого Бога

Глава 1: Падаль и Молитвы

Воздух в Порубежных Землях имел три неизменных запаха: старой крови, гниющей плоти и озона – призрачного послевкусия смертоносных техник. Для Кайена это был запах дома. Запах хлеба.

Он двигался по полю брани с отточенной экономией движений, присущей тем, кто делает свою работу долго и не хочет умереть. Его взгляд, холодный и пустой, скользил по усеянной трупами земле, игнорируя ужас и концентрируясь на деталях. Разорванная грудная клетка, из которой торчали почерневшие ребра, – неинтересно. Тело, превращенное в ледяную статую с выражением вечного крика на лице, – красиво, но бесполезно.

Кайена интересовало другое. Символ Алого Кулака на потрескавшемся нагруднике. Знак Дома Ледяного Пика, вышитый серебряной нитью на воротнике. Целые руки с пальцами, на которых могли остаться пространственные кольца.

Война между двумя великими сектами длилась уже третье поколение. Для них это была священная вражда. Для Кайена – стабильная работа. Он был Падальщиком. Стервятником в человеческом обличье. Он собирал знаки принадлежности павших, их оружие и ценности, а затем продавал их представителям гильдий за еду и чистую воду. Иногда, если везло, за несколько духовных камней низшего качества, которые можно было обменять на мазь для заживления ран.

Его сапоги, сшитые из трех разных пар обуви, утопали в черной, пропитанной кровью грязи. Небо над головой было вечно серым, затянутым пеплом сожженных деревень и душ. Это была проклятая земля, часть гигантского трупа, на котором, по преданиям, жили все смертные. И здесь, в Порубежье, гниение ощущалось сильнее всего.

Он присел возле трупа ученика Дома Ледяного Пика. Молодой, лет семнадцати. В груди – дыра размером с кулак, края которой обуглились. Кайен не чувствовал жалости. Жалость была роскошью, непозволительной для тех, чей ужин зависел от проворства их пальцев. Он аккуратно, зная, где искать, просунул руку под доспех и вытащил небольшой, но тугой кошель. Мелочь, но это еще полбуханки черствого хлеба.

Затем он потянулся к руке покойника. На пальце тускло блеснуло простое железное кольцо. Не пространственное, простое. Но даже за такое давали несколько медных монет. Пальцы трупа закоченели в посмертном спазме. Кайен, не моргнув глазом, достал из-за пояса короткий, зазубренный нож. Простая работа.

Внезапно он замер.

Не звук. Не движение. Ощущение. Тяжелый, пристальный взгляд, полный ненависти.

Кайен медленно, очень медленно повернул голову.

В десяти метрах от него, прислонившись к обломку скалы, сидел воин. Он был еще жив. Его доспехи, некогда великолепные, с гербом капитана Алого Кулака, были расколоты. Из живота торчал обломок ледяного копья, окруженный аурой смертельного холода, которая медленно пожирала его внутренности. Но он был жив. И он смотрел прямо на Кайена.

В его взгляде не было мольбы о помощи. Только бездонное, кипящее презрение. Взгляд бога, смотрящего на червя, копошащегося в его прахе.

– Упырь, – прохрипел капитан, и изо рта у него вместе со словом вырвался клубень кровавого пара. – Даже смерть не избавляет от вида таких, как ты.

Кайен молчал. Его сердце, обычно спокойное, забилось чаще. Живой мастер боевых искусств, даже умирающий, был в тысячу раз опаснее мертвого. Один последний удар, одна предсмертная техника – и от Кайена останется лишь еще одно пятно на этой земле. Его рука инстинктивно легла на рукоять ножа, хотя он и понимал всю бесполезность этого жеста.

Капитан усмехнулся, увидев это. Усмешка превратилась в кашель, и он согнулся, тяжело дыша. Он поднял руку, в которой все еще был зажат тяжелый, черный меч без гарды.

– Ты хочешь забрать мой клинок, падаль? – прошептал он, и в его голосе зазвучали нотки безумного веселья. – Хочешь коснуться наследия клана Алого Кулака своими грязными руками? Что ж, подойди. Возьми его. Я дарую его тебе.

Кайен не сдвинулся с места. Он знал эти уловки. Последняя вспышка силы. Приманка, чтобы утащить с собой в могилу еще одного. Он подождет. Голод мог подождать. Жизнь была дороже.

Казалось, прошла вечность. Солнце, если оно было за пепельной пеленой, начало свой путь к закату. Холод от копья в теле капитана становился сильнее. Жизнь медленно покидала его. Взгляд воина начал мутнеть.

– Проклинаю... – прошелестел он, и это было его последнее слово.

Его рука, державшая меч, разжалась. Клинок с глухим стуком упал в грязь. Голова капитана безвольно склонилась на грудь. Он был мертв.

Кайен выждал еще минуту, вслушиваясь в тишину. Затем, убедившись, что опасность миновала, он медленно подошел. Черный меч лежал в грязи. Он был сделан из редкого метеоритного железа, и даже для такого профана, как Кайен, было очевидно, что это сокровище. Это не просто еда на неделю. Это новая одежда, хорошая мазь, возможно, даже комната в общей казарме на целый месяц. Это – целое состояние.

Он наклонился, протягивая руку к мечу.

И в этот момент произошло нечто странное.

В тот самый миг, как жизнь окончательно покинула тело капитана, воздух над ним дрогнул. Это не было похоже ни на что, виденное Кайеном раньше. На одно краткое, неуловимое мгновение он увидел... отпечаток. Призрачный, полупрозрачный силуэт капитана, застывшего в последнем, яростном замахе мечом. Контур светился едва заметным, багровым светом, и был наполнен такой концентрированной ненавистью и мастерством, что у Кайена перехватило дыхание.

Он моргнул. Видение исчезло.

Что это было? Иллюзия? Игра света? Предсмертные конвульсии разума, уставшего от голода и ужаса?

Он потряс головой, отгоняя наваждение. Неважно. Мертвец мертв, а меч – вот он. Он крепко схватился за рукоять. Холодная сталь обожгла пальцы.

Подняв свой трофей, Кайен еще раз бросил взгляд на тело капитана. Все было как обычно. Просто труп. Но тревожное, непонятное чувство засело глубоко внутри.

Призрачный отпечаток последнего удара стоял у него перед глазами.

Не зная почему, он чувствовал – эта смерть была другой. И его жизнь, такая простая и понятная в своем ежедневном кошмаре, больше никогда не будет прежней.

Глава 2: Цена и Шепот

Обратный путь всегда был опаснее. Усталость притупляла чувства, а вес добычи замедлял шаг и разжигал алчность в чужих глазах. Тяжелый черный меч, обмотанный грязной тряпкой и закинутый за спину, казался Кайену то спасительным якорем, то могильным камнем, привязанным к его шее.

Он шел не в город и даже не в деревню. Его домом, как и для сотен других таких же, как он, был Отстойник – уродливый лагерь, прилепившийся к серой стене предгорья, словно гнойный нарыв. Здесь жили тени: падальщики, дезертиры, мелкие воры и все, кому был закрыт путь в приличные поселения. Воздух пах дешевым алкоголем, страхом и тушеной крысятиной.

Кайен, не поднимая головы, скользнул по узким, грязным улочкам к своей цели – лавке Старика Грея. Это было единственное место в Отстойнике, где можно было обменять трофеи с поля боя на что-то стоящее, и единственный человек, который был достаточно безумен, чтобы иметь с этим дело.

Лавка представляла собой убогую хибару, заваленную ржавыми доспехами, сломанными артефактами и прочим военным мусором. Сам Грей, сморщенный старик с одним мутным глазом и другим, острым, как игла, сидел за прилавком и полировал треснувший кинжал.

– А, наш лучший поставщик, – проскрипел он, не прекращая своего занятия. – Надеюсь, твои мертвецы сегодня были щедры. Мой желудок требует жертв.

Кайен молча выложил на прилавок свою дневную добычу: кошель с несколькими монетами и железное кольцо ученика Дома Ледяного Пика. Меч он оставил за спиной.

Грей окинул добычу презрительным взглядом.

– Слабо. Очень слабо, Кайен. За это я могу дать тебе поллепешки и флягу воды. И то из милости.

– Лепешку, флягу воды и один заживляющий бальзам, – ровным голосом ответил Кайен. Его левое плечо, по которому в прошлой вылазке скользнул арбалетный болт, ныло и кровоточило.

Старик прищурил свой острый глаз.

– Бальзам? Ты стал требовательным. У тебя есть что-то еще, не так ли? Я чувствую вес за твоей спиной. Не пытайся обмануть Грея. Я чую ценный металл так же, как трупный червь чует свежий мозг.

Кайен помедлил. Он знал, что это неизбежно. Медленно, он снял с плеча сверток и развернул тряпку.

Черный меч лег на прилавок. Тишина в лавке стала плотной. Грей перестал полировать кинжал. Его единственный глаз расширился, и он осторожно, словно боясь обжечься, протянул палец и коснулся лезвия.

– Безгардовый клинок из черного железа... – прошептал он. – Знак капитана Гвардии Затмения. Личная гвардия главы клана Алого Кулака.

Он поднял взгляд на Кайена, и в нем не было ни капли прежней насмешки. Только ледяной, трезвый расчет.

– Ты хоть понимаешь, что ты принес, идиот? Это не просто меч. Это приговор.

– Это просто сталь, – тихо ответил Кайен.

– Сталь? – Грей истерично хихикнул. – Мальчик, они за такой «сталью» вырежут весь наш Отстойник просто для того, чтобы убедиться, что свидетелей не осталось. Этот меч ищут. Прямо сейчас. Элитные отряды прочесывают поля. И если они узнают, что он у такого упыря, как ты...

Он не договорил, но Кайен все понял. Этот меч нельзя было продать. Не здесь. Возможно, нигде. Это была вещь, которая либо сделает его богатым и свободным, либо сотрет в порошок.

– Я не продаю его, – сказал Кайен, его голос был тверже, чем он ожидал. – Я пришел за бальзамом.

Он снова указал на кошель и кольцо.

Грей смотрел на него долго, словно пытаясь заглянуть в душу. Затем кивнул, его лицо снова стало непроницаемым. Он швырнул на прилавок лепешку, флягу и маленькую глиняную баночку с зеленоватой мазью.

– Твое дело, стервятник. Но вот тебе бесплатный совет: избавься от него. Выбрось в самую глубокую пропасть. Некоторые сокровища приносят лишь быструю смерть.

Кайен забрал свои припасы, снова завернул меч и, не сказав больше ни слова, вышел из лавки. Совет Грея был разумным. Правильным. Но Кайен слишком долго жил на дне, чтобы отказаться от единственного шанса, который у него когда-либо был.

Его жилище было норой, вырытой в спрессованной грязи и укрепленной гнилыми досками. Внутри было темно, сыро и пахло безысходностью. Заткнув дыру в стене старой рогожей, Кайен зажег масляный светильник. Пламя заплясало, отбрасывая на стены уродливые, дерганые тени.

Он жадно съел половину лепешки, запил водой и аккуратно нанес бальзам на рану. Легкое жжение сменилось приятным холодком.

Наконец, он остался наедине с мечом.

Он положил его перед собой на единственную ровную поверхность – старый ящик. При свете лампы сталь казалась еще чернее, она словно впитывала свет. Кайен провел пальцем по лезвию. Оно было идеально гладким, без единой зазубрины, несмотря на все битвы, которые оно видело.

И снова это чувство. Тревога. Ощущение присутствия.

Он сосредоточился, вспоминая тот призрачный багровый силуэт на поле боя. Это было наваждение, он знал это. Но оно было таким реальным.

Он взял меч в руки. Рукоять легла в ладонь как влитая. И в тот же миг он услышал его.

Шепот.

Он был едва слышен, как шелест ветра в пустом черепе. Набор бессвязных слов, обрывков фраз.

«...умри...»

«...Алый Клинок... Затмение...»

«...за честь клана...»

Кайен отдернул руку, словно обжегшись. Сердце бешено заколотилось. Меч проклят. Это была единственная логичная мысль. В нем запечатан дух или воля мертвого капитана. Грей был прав. От него нужно избавиться.

Но он не мог. Что-то внутри, та часть его, которая привыкла цепляться за жизнь когтями и зубами, не позволяла ему.

Снова, превозмогая страх, он взял меч. Шепот возобновился, на этот раз настойчивее. Вместе с ним в разум ворвалось чувство – чистая, незамутненная жажда убийства. Ярость, отточенная сотнями битв. Кайену показалось, что он тонет в ней.

Он вскочил на ноги, пытаясь отогнать наваждение. Нужно что-то сделать. Нужно понять.

Вспомнив тот призрачный силуэт, он попытался повторить стойку. Неуклюже, неловко, как ребенок, подражающий мастеру. Его тело, привыкшее лишь таскать трупы, не слушалось.

– Что ты такое? – прошептал он, обращаясь к мечу.

Он закрыл глаза, пытаясь снова вызвать в памяти тот багровый отпечаток. Движение. Стойка. Замах. Он попытался поднять меч так же.

И в этот момент шепот в его голове превратился в крик. Жажда убийства, исходящая от меча, хлынула в него, как прорвавшаяся плотина.

На одно единственное, слепое мгновение его тело перестало быть его собственным.

Рука, сжимавшая меч, двинулась сама по себе. Это было движение, которое его слабое, изможденное тело просто не могло совершить. Невероятно быстрое, идеально выверенное, полное смертоносной грации. Черный клинок со свистом рассек затхлый воздух его лачуги, оставляя за собой тонкий, вибрирующий след.

Движение было настолько мощным и чужеродным, что Кайен потерял равновесие и рухнул на земляной пол, выронив меч. Он тяжело дышал, его легкие горели. Пот градом катился со лба.

Он уставился на свои дрожащие руки. Затем на меч, тихо лежавший в пыли.

Страх боролся в нем с новым, доселе неведомым чувством. Ошеломляющим, невозможным осознанием.

Меч не был проклят.

Он не был одержим.

Он... учил его.

Призрак мертвого капитана жил не в мече. Он был в его голове.

Глава 3: Уроки Мертвеца

Пол был холодным и твердым. Кайен лежал на нем, и каждый сустав его тела протестовал против резкого, неестественного движения, которое он совершил. Но физическая боль была ничем по сравнению с бурей, бушевавшей в его голове.

Страх был первобытной, инстинктивной реакцией. Чужая воля, холодная и острая, как клинок, вторглась в его тело и использовала его, как марионетку. Это было осквернение, нарушение самого сокровенного – контроля над самим собой. Его первой мыслью было отшвырнуть меч, убежать, спрятаться.

Но тут же поднималась другая эмоция, более коварная и соблазнительная. Восторг.

Всю свою жизнь Кайен был никем. Пылью. Червем, копошащимся в грязи. А на одно мгновение... на одно короткое, слепое мгновение он ощутил мощь, о которой не мог и мечтать. Грация и смертоносная эффективность того единственного удара были чем-то божественным. Это была сила, способная переписать его судьбу.

Искушение было слишком велико.

Он сел, его дыхание постепенно выровнялось. Страх не ушел, он лишь уступил место ледяной решимости. Он должен понять это. Он должен это контролировать.

Медленно, с осторожностью ученого, работающего с нестабильным реагентом, он снова взял меч. Рукоять была холодной. Шепот в голове возобновился мгновенно, но на этот раз Кайен был готов. Он не пытался его заглушить. Он вслушивался.

Слова все так же были обрывочны, но теперь он не просто слышал их – он чувствовал намерение за ними. Каждое слово было пропитано волей к битве, годами тренировок, презрением к слабым. Он почувствовал призрак мускулов капитана, напрягающихся для удара, ощутил, как тот балансирует свой вес, как концентрирует свою духовную энергию в одной точке.

«Не сопротивляйся,» – казалось, шептал призрак, – «подчинись, и я покажу тебе величие».

Кайен стиснул зубы. Нет. Он не станет куклой.

Он встал, снова принимая ту неуклюжую стойку. Он попытался поднять меч, но на этот раз он вложил в движение свою волю, борясь с чужеродным импульсом, что пытался захватить его руку. Началась битва. Невидимая, безмолвная война, развернувшаяся в его собственном теле. Его мышцы свело судорогой. Рука, державшая меч, дрожала, разрываясь между его собственным неуверенным движением и идеальным, отточенным замахом мертвого капитана.

И тут пришла боль.

Она ударила не в мышцы, а прямо в центр черепа. Острый, пронзающий укол, будто в его мозг вонзили раскаленную иглу. Кайен вскрикнул, его зрение затуманилось. Чужая воля усилилась, воспользовавшись его слабостью.

«Слабак!» – взревел ментальный голос.

Нет.

Собрав все остатки сил, всю свою упрямую жажду жизни, отточенную годами выживания в Отстойнике, Кайен направил ее против захватчика. Он не пытался победить его в фехтовании – это было бессмысленно. Он просто утверждал свое право.

«Это. Мое. Тело».

На мгновение чужая воля отступила, ошеломленная такой яростной и примитивной декларацией. Этого мгновения хватило. Кайен, используя смешанный импульс – свой и призрачный – нанес удар.

Он был не таким идеальным, как первый. Более грубым, смазанным. Но он был его. Наполовину его. И он был в сотни раз смертоноснее, чем все, на что Кайен был способен сам.

Боль в голове вспыхнула с новой силой, и он рухнул на колени, из носа тонкой струйкой потекла кровь. Мир вращался. Он чувствовал себя так, словно его душу пропустили через мясорубку. Эта сила имела свою цену, и платить приходилось собственным рассудком.

Он лежал на полу, тяжело дыша, его разум был на грани отключения. Он закрыл глаза, желая лишь одного – чтобы боль прекратилась.

И мир исчез.

Тьма его закрытых век сменилась бесконечным, безликим серым пространством. Не было ни стен, ни пола, ни потолка. Лишь пустота, наполненная тишиной. Его пустота. Его душа.

Кайен не испугался. Здесь, в этом ментальном ландшафте, он впервые в жизни не чувствовал ни голода, ни холода, ни боли. Он был... чистым сознанием.

А затем он увидел его.

В центре этой серой пустоты парило нечто. Это больше не был призрачный силуэт. Это был трехмерный, материальный объект. Кристаллический монумент, похожий на осколок застывшей крови рубинового цвета. Он был около метра в высоту, его грани были покрыты невероятно сложной, тонкой резьбой.

Кайен подплыл ближе. Резьба была не просто узором. Это были сцены. Он видел мальчика, изнуряющего себя тренировками с деревянным мечом. Видел юношу, впервые убивающего в бою. Видел мужчину, принимающего командование отрядом. Видел капитана, стоящего на стене крепости под знаменем Алого Кулака. Он видел сотни битв, тысячи отточенных ударов, годы медитаций. Вся жизнь и боевой путь мертвого капитана были выгравированы на этом кровавом кристалле.

А на самой его вершине, сияя ярче всего остального, была запечатлена идеальная, совершенная форма. Фигура воина в момент нанесения того самого удара.

Путь Алого Клинка: Затмение.

Это была Эпитафия. Не призрак, не проклятие. Физический, хоть и метафизический, объект, который он каким-то образом поглотил и запер в своей душе. Меч был лишь ключом. Дверью и тюрьмой одновременно была его собственная сущность.

Дрожа, он протянул свою призрачную руку и коснулся рубинового монумента.

В тот же миг мир взорвался информацией.

Это был не шепот. Это был ревущий океан знаний, хлынувший прямо в его разум. Теория, стоявшая за каждым движением. Способ циркуляции духовной энергии по тридцати шести каналам. Необходимая концентрация воли. Десятки вариаций. Сотни контрприемов. Слабости техники и способы их сокрытия.

Это было не просто знание о том, как выполнить удар. Это было полное, абсолютное понимание техники, будто он сам потратил на ее изучение сорок лет.

Разум Кайена, привыкший обрабатывать простую информацию – где опасность, где добыча, где укрытие – не был готов к такому. Его ментальные барьеры трещали и рушились. Это было все равно что пытаться влить реку в крошечную чашку.

В безмолвной пустоте своей души Кайен закричал. Это был крик агонии и откровения, мучительного перерождения, когда его разум насильно расширяли, ломая старые пределы, чтобы вместить наследие мертвеца.

Глава 4: Красная Метка

Кайен не знал, как долго он пролежал в беспамятстве на холодном полу своей норы. Это могли быть минуты, могли быть часы. Когда он пришел в себя, первой мыслью было то, что он умер. Боль, та всепоглощающая, разрывающая разум на части агония, исчезла. На ее месте была звенящая, неестественная тишина.

Он сел, и мир вокруг показался ему другим. Более четким.

Он видел каждую трещинку на глиняных стенах, каждую отдельную пылинку, танцующую в слабом луче света, что пробивался сквозь дыру в крыше. Он слышал, как за стеной его лачуги скребется крыса, и как в пятидесяти метрах отсюда пьяница уронил свою пустую бутылку. Его чувства обострились до предела. Словно с его глаз и ушей сняли толстый слой грязи, о котором он даже не подозревал.

Это было последствие. Его разум, насильно расширенный, чтобы вместить чужое наследие, теперь мог обрабатывать больше информации.

Физически он был разбит. Все тело ломило, а в животе выла голодная бездна. Ментальная трансформация сожгла все его скудные запасы энергии. Он потянулся к остаткам лепешки и жадно проглотил их, запив последним глотком воды. Этого было ничтожно мало.

Он посмотрел на черный меч, лежавший рядом. Теперь он ощущался иначе. Шепот стих. Угрожающая аура чужой воли исчезла. Она не ушла, понял Кайен. Она стала частью тишины внутри него. Частью его самого.

Он поднял меч. Оружие больше не казалось чужеродным. Он закрыл глаза, и знание, полученное из рубиновой Эпитафии, всплыло в его сознании. Оно не было похоже на выученный урок. Оно было похоже на старое, давно забытое воспоминание. Он знал эту технику. Он знал ее всегда.

Неуверенно, он встал посреди своего тесного жилища. Он не пытался повторить тот яростный, финальный удар. Вместо этого он сосредоточился на основах – на первой из тринадцати стоек «Пути Алого Клинка».

Его тело начало двигаться. Без борьбы, без сопротивления. Плавно, точно, с экономией движений, присущей лишь истинному мастеру. Его ноги заняли нужную позицию, спина выпрямилась, плечи расслабились. Рука, державшая меч, описала простую, но идеальную дугу.

В этом движении не было силы. Его мышцы были все так же слабы, его тело истощено. Но форма… форма была совершенной. Он был художником, у которого был лишь уголек, но который знал, как нарисовать шедевр. Ему не хватало красок – духовной энергии и физической мощи, которыми обладал капитан. Но он знал каждый мазок.

Легкая улыбка тронула его губы. Впервые за многие годы это была не усмешка, а настоящая, искренняя улыбка. Он сможет. Он научится. Этот мир можно было сломать.

И в этот момент мир решил нанести ответный удар.

Снаружи, из лабиринта грязных улочек Отстойника, донеслись крики. Это были не привычные пьяные вопли или короткий вскрик жертвы ограбления. Это были крики паники и ужаса. Резкие, отрывистые команды. Звук выбиваемых дверей.

Сердце Кайена ухнуло в пятки. Он подкрался к стене и прижался глазом к щели между досками.

То, что он увидел, заставило его кровь застыть в жилах.

По главной улице Отстойника шагал отряд. Пять человек. Их доспехи были цвета запекшейся крови, а на груди красовался герб сжатого кулака. Клан Алого Кулака. Но это были не обычные солдаты. Это была Гвардия Затмения. Элита. Их движения были слаженными, их лица – непроницаемыми масками, а аура, которую они излучали, была тяжелой и удушающей. Жители Отстойника в ужасе прятались по своим норам.

Гвардейцы не обращали на них внимания. Они шли, и один из них держал в руке странный предмет – кристаллический компас, игла которого вибрировала и светилась тусклым красным светом. Они что-то искали.

Старик Грей был прав. Они пришли за мечом.

– Сигнал здесь самый сильный, – произнес гвардеец с компасом, останавливаясь всего в двадцати метрах от лачуги Кайена. – Он в одной из этих крысиных нор.

– Разделиться, – скомандовал старший группы, мужчина с уродливым шрамом через все лицо. – Проверить каждую. Живым или мертвым, клинок капитана Райкера вернется в клан сегодня. А вора доставить ко мне. Глава клана лично хочет содрать с него кожу.

Паника ледяными тисками сжала горло Кайена. Бежать? Некуда. Спрятаться? Бесполезно, этот компас вел их точно к цели. Сдаться? Он живо представил себе обещание содранной кожи и отбросил эту мысль.

Оставалось одно.

Он отступил от стены, его спина уперлась в холодную грязь. Он посмотрел на черный меч в своей руке. Его единственный шанс. Его проклятие и спасение.

Тяжелые, уверенные шаги двоих гвардейцев приближались. Они остановились прямо перед его дверью.

– Здесь, – сказал один. – Метка почти горит.

Кайен затаил дыхание. Вся его жизнь свелась к этому моменту. Вся боль, весь голод, все унижения. Все вело сюда, в эту темную, вонючую нору, на пороге которой стояла смерть.

Но теперь у него в руках был ответ. Знание мертвеца.

С оглушительным треском хлипкая дверь разлетелась на щепки. В проеме возникла массивная фигура гвардейца в алых доспехах. Его взгляд просканировал убогое помещение и мгновенно остановился на черном мече в руках Кайена.

Лицо воина исказила презрительная ухмылка.

– Так вот где ты, маленький вор.