Текст книги "Летописец Мертвого Бога (СИ)"

Автор книги: Вей Лодар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава 93: Северный Тракт

Подготовка к новому путешествию была совершенно иной. У них были ресурсы, статус и четкая, пусть и почти невыполнимая, цель.

Лира, используя средства, предоставленные Советом, закупила лучшее снаряжение, какое только можно было найти в Корвусе. Легкие, но теплые меха для горного климата, альпинистское снаряжение, концентрированные пайки, которых хватило бы на месяц. Она работала с тихой, сосредоточенной эффективностью, снова оказавшись в своей стихии – подготовке к выживанию в дикой природе.

Кайен изучал карты и отчеты, которые Элара предоставила ему из общих архивов Библиотеки. Он читал о Серых Вершинах, о суровых погодных условиях, о странных магнитных аномалиях, сбивающих с толку обычные компасы, и о легендах, окружавших Безмолвных Хранителей.

Вечером, накануне их отъезда, в дверь их комнаты постучали.

На пороге стояла Изольда. Она была одна. Ее прежнее высокомерие исчезло, сменившись сложной смесью уважения и неутолимого любопытства.

– Я слышала, Совет отправляет вас на север, – сказала она.

– Новости быстро расходятся, – ответил Кайен.

– В башне моего учителя новости не расходятся. Они контролируются, – поправила она его. – Он доверяет вам. А я… я в долгу.

Она протянула ему небольшой предмет. Это был компас, но его стрелка была сделана не из металла, а из парящего в центре кристалла.

– Этот компас указывает не на север, – объяснила она. – Он указывает на ближайший сильный источник нестабильной или аномальной магии. В тех землях, куда вы идете, он может оказаться полезнее, чем карта. Считайте это… первым взносом в уплату моего долга.

Кайен принял дар. Это был бесценный инструмент.

– Почему ты это делаешь? – спросил он.

– Потому что я хочу знать, – ответила она, глядя ему прямо в глаза. – Хочу знать, что вы найдете. И кто вы такой на самом деле. Возвращайтесь, Летописец.

С этими словами она развернулась и ушла.

Их уход из Корвуса был полной противоположностью их прибытию. Они не прятались. У Северных Ворот Кайен предъявил страже амулет Совета Магистров. Капитан стражи, увидев серебряную башню, мгновенно вытянулся в струнку и отдал им честь, приказав открыть путь. Торговцы и путешественники с удивлением и уважением смотрели, как двое скромно одетых исследователей проходят без досмотра.

Они вышли на Северный Тракт.

Путь предстоял долгий. Они шли на север, и с каждым днем пышная зелень Юга уступала место суровым, поросшим хвойным лесом, холмам. Воздух становился холоднее, дни – короче.

– Месяц назад мы были падальщиками, скрывающимися в тенях, – сказала однажды вечером Лира, когда они сидели у костра. – Теперь мы эмиссары Совета Магистров, охотящиеся на бога.

Кайен посмотрел на звезды, которые здесь, на севере, казались ярче и ближе.

– Путь не изменился, – ответил он. – Изменилась лишь цель. Раньше мы бежали от прошлого. Теперь мы идем навстречу будущему.

По мере их продвижения на север, мир становился все более диким. Города сменились редкими, укрепленными деревнями, а затем и вовсе исчезли. Они начали слышать слухи в придорожных тавернах. Слухи о странных делах в Серых Вершинах.

– Туманы в этом году странные, – говорил седобородый охотник в одной из таверн. – Не уходят по несколько недель. А в туманах этих… тени движутся. Мой сосед пошел ставить силки две недели назад и не вернулся.

– А Хранители, – добавил трактирщик, понизив голос, – совсем закрылись. Раньше они хоть раз в год спускались, меняли манускрипты на зерно. А в этом году ворота своего монастыря наглухо запечатали. Говорят, даже стражу со стен убрали. Словно прячутся от чего-то.

Слухи лишь подтверждали их опасения. Что-то происходило в горах. Что-то, связанное с их целью.

Через месяц пути они покинули последнюю деревню и вышли к подножию горной гряды.

Они стояли на границе, где заканчивались карты и начинались легенды. Впереди них вздымались к небу Серые Вершины, окутанные вечным, клубящимся туманом. От гор веяло холодом, тишиной и дурной славой.

Их новая миссия привела их на порог еще одной тайны, и Кайен, достав компас Изольды, увидел, как его кристальная стрелка начала слабо, но уверенно подрагивать, указывая в самую гущу тумана.

Холодный, одинокий зов, который он искал, был уже где-то совсем близко.

Глава 94: Безмолвный Туман

Они вошли в туман, и мир исчез.

Это был не просто туман. Он был плотным, как молоко, и холодным, как дыхание мертвеца. Видимость сократилась до нескольких шагов. Звуки тонули в нем, становясь глухими и нереальными. Даже их собственные шаги по каменистой тропе казались далеким эхом.

– Держись рядом, – сказал Кайен, его голос был приглушенным. Он шел первым, держа в одной руке компас Изольды, а в другой – «Незапятнанный».

Лира шла за ним, ее лук был наготове. Ее охотничьи инстинкты здесь были почти бесполезны. Она не могла видеть, не могла слышать, не могла учуять. Она чувствовала себя слепой и глухой, и единственным ее ориентиром была фигура Кайена, маячившая впереди.

Кристальная стрелка компаса уверенно указывала вперед и вверх, ведя их по невидимой тропе. Но чем глубже они заходили в горы, тем сильнее становилось другое чувство. Давление.

Это было не физическое давление, а ментальное. Тяжелое, апатичное, высасывающее волю. Оно не было агрессивным, как в гробнице Предка. Оно было похоже на бесконечную, тихую печаль. С каждым шагом двигаться вперед становилось все труднее. Хотелось просто сесть на камень, закрыть глаза и уснуть.

– Что это? – спросила Лира, ее голос был вялым. – Я… я так устала.

– Это он, – ответил Кайен, его собственный разум боролся с этой апатией. – Или то, что он оставляет после себя. Эмоциональный след. Он не просто прошел здесь. Он… скорбел.

Теперь Кайен понимал, почему Хранители запечатали свои ворота. Они прятались не от монстра. Они прятались от этой всепроникающей, ломающей душу тоски.

Он сосредоточился. Он позволил золотому листу Лиана вращаться в своей душе, создавая островок гармонии, который защищал их от ментального яда. Идти стало легче.

Они шли несколько часов, поднимаясь все выше. Туман не редел. Единственным ориентиром была дрожащая стрелка компаса.

И вдруг Кайен остановился.

– Стой.

Лира замерла.

– Что там?

– Не знаю, – ответил Кайен. Он не видел и не слышал ничего. Но его «сеть» Королевы, его паучье чутье, уловило вибрацию. Движение. Впереди, в тумане. Быстрое, хаотичное, неестественное.

Они обнажили оружие и медленно двинулись вперед.

И вышли на небольшую поляну, где туман был чуть реже. В центре поляны стоял одинокий, почерневший от времени менгир – древний камень, установленный здесь тысячи лет назад.

А вокруг него двигались они. Тени.

Но это были не те призрачные отпечатки, что они видели в зиккурате. Эти были другими. Они были черными, рваными, словно вырезанными из самой ночи. Они двигались с невероятной скоростью, дергаясь и извиваясь, как существа в предсмертной агонии. Они не нападали. Они просто метались по поляне в своем собственном, беззвучном аду.

– Что это за твари? – прошептала Лира.

Кайен смотрел на них, и его сердце сжалось от холодного понимания.

– Это не твари, – сказал он. – Это… эмоции.

Он понял. Существо, которое они преследовали, было настолько могущественным, что его скорбь, его отчаяние, оставленное здесь, обрело собственную, квази-жизнь. Это были не призраки людей. Это были призраки чувств.

Одна из теней, в своем хаотичном движении, приблизилась к ним. Она не атаковала. Она просто прошла сквозь Лиру.

Лира вскрикнула и рухнула на колени, ее лицо исказилось от боли. Она не была ранена. Но Кайен почувствовал, как ее накрыла волна чистого, незамутненного ужаса и потери. Тень поделилась с ней своим ядом.

Кайен подскочил к ней, создавая вокруг них защитный кокон из своей воли.

– Лира! Держись!

– Я видела… – прохрипела она, приходя в себя. – Гибель моего народа… снова…

Он понял. Эти тени были опаснее любого монстра. Они не убивали тело. Они убивали душу.

Он поднял «Незапятнанный». Как сражаться с тем, что нематериально? Он не мог их «стереть» – они были не объектами, а состоянием.

Но он мог сделать нечто иное.

Он не стал атаковать. Он встал в центр поляны, среди мечущихся теней. Он опустил меч и закрыл глаза. Он перестал сопротивляться давящей на него скорби. Он принял ее.

Он позволил этой бесконечной печали войти в него. Но он не дал ей себя поглотить. Он стал проводником. Он направил всю эту боль, весь этот ужас, всю эту тоску в одну точку. В свой собственный прозрачный кристалл в душе.

А затем, используя наследие Лиана, он начал ее гармонизировать. Он не пытался ее уничтожить. Он пытался ее… успокоить. Он превращал хаотичный, болезненный крик в тихую, печальную мелодию.

Тени вокруг него начали замедляться. Их судорожные, рваные движения становились более плавными. Их угольно-черный цвет начал светлеть, превращаясь в серый дым.

Они перестали быть воплощением агонии. Они становились воплощением скорби.

Они собрались вокруг него, привлеченные его внутренним светом, как мотыльки, летящие на огонь. Они не нападали. Они, казалось, прислушивались к безмолвной колыбельной, которую пела его душа.

Лира, оправившись, с благоговейным трепетом наблюдала за этой немыслимой картиной. Кайен стоял в центре вихря из плачущих теней, и он был спокоен, как скала посреди шторма.

Когда последняя тень успокоилась, превратившись в легкую дымку и растворившись в тумане, Кайен открыл глаза. Он был бледен, как смерть, и по его щеке катилась одинокая слеза. Он не просто победил их. Он пережил их боль.

– Пошли, – тихо сказал он. – Мы почти у цели.

Они двинулись дальше, оставив позади поляну, которая теперь казалась умиротворенной.

И через несколько сотен шагов туман перед ними расступился.

Они стояли на краю обрыва. А на противоположной стороне, на неприступном утесе, соединенном с ними лишь тонким, высеченным в скале мостом, стоял он.

Монастырь Безмолвных Хранителей. Древний, высеченный из серого камня, без окон, без знамен. Его ворота были наглухо заперты. А на стенах не было ни одного стражника.

Он был похож на гробницу. Тихую, холодную и, казалось, давно покинутую.

Глава 95: Врата Тишины

Они медленно пересекли узкий, высеченный в камне мост, под которым клубился бездонный туман. Ветер здесь был тихим, но его шепот был похож на плач. Монастырь, по мере их приближения, казался все более мертвым. Гигантские ворота из серого, неотесанного камня были монолитными, без единой щели или смотрового окна.

– Они не защищаются, – прошептала Лира, ее взгляд охотницы не нашел ни одной ловушки, ни одного скрытого поста. – Они просто… спрятались.

Кайен протянул свое восприятие, свою «сеть», пытаясь почувствовать жизнь за толщей камня. Он нашел ее. Несколько слабых, мерцающих огоньков, похожих на догорающие угли. Монахи были там, но они подавляли свою жизненную силу, пытаясь стать неотличимыми от камня, в надежде, что то, что бродит в тумане, их не заметит.

Стучать было бессмысленно. Пытаться проломить ворота – глупо.

– Отойди, – сказал Кайен Лире.

Она послушно отступила. Кайен не стал доставать оружие. Он подошел к самым воротам, сел на холодный камень, скрестив ноги, и положил перед собой амулет Совета Магистров. Затем он закрыл глаза.

Он не стал проецировать свою волю или силу. Он сделал обратное. Он обратился к наследию Лиана, к золотому листу, что вращался в его душе. Он вспомнил ощущение покоя во дворе старого дерева, гармонию танца, принятие неизбежного.

И он начал делиться этим чувством.

Он не создавал заклинание. Он создавал атмосферу. Маленький, невидимый купол абсолютного спокойствия и тихой гармонии вокруг себя. Это было не защитное поле, а скорее… приглашение. Тихая мелодия, противопоставленная бесконечной какофонии скорби, что царила в горах.

Прошел час. Ничего. Прошел второй. Ветер становился холоднее.

Лира стояла на страже, ее терпение было на исходе. Но она доверяла ему.

И тут Кайен почувствовал изменение. Слабые огоньки жизни внутри монастыря, которые он ощущал, перестали дрожать. Они стали чуть ровнее, чуть ярче. Словно люди, замерзавшие в буране, внезапно почувствовали тепло далекого костра. Они заметили его.

Прошел еще час.

Затем, с тихим, почти незаметным скрежетом, в массивных воротах открылась узкая, как лезвие ножа, смотровая щель. В ней показались два глаза. Древние, полные страха и усталости. Взгляд метнулся к Лире, затем к амулету, лежавшему перед Кайеном, и, наконец, остановился на его спокойном, медитирующем лице.

Кайен открыл глаза.

Глаза в щели расширились от удивления. Он не выглядел как угроза. Он выглядел как ответ.

Щель закрылась. На мгновение Лира подумала, что все было напрасно.

Но затем раздался глубокий, протяжный стон. Звук камня, трущегося о камень. Древние механизмы, не использовавшиеся годами, пришли в движение. Медленно, с невероятным усилием, одна из гигантских каменных створок ворот начала отходить в сторону, открывая проход ровно настолько, чтобы мог протиснуться один человек.

Из черного проема вышел монах. Он был стар, хрупкий, одетый в простую серую рясу. Его лицо было покрыто морщинами, как кора старого дерева.

– Совет Магистров... – прошептал он, его голос был слаб, как шелест сухого листа. Он посмотрел на Кайена, и в его глазах была смесь отчаяния и последней, призрачной надежды. – Вы пришли слишком поздно. Или… возможно, как раз вовремя.

Он шагнул в сторону, приглашая их войти.

– Входите. Но знайте: то, что вы ищете, уже ищет вас.

Глава 96: Библиотека Тишины

Монастырь внутри был таким же тихим и серым, как и снаружи. Они оказались в огромном, круглом дворе, вымощенном гладкими камнями, в центре которого росло одно-единственное, гигантское белое дерево, чьи ветви были лишены листьев. Его белая кора, казалось, светилась в тусклом свете, пробивавшемся сквозь туман.

Старый монах, представившийся как Брат Малус, повел их по безмолвным коридорам. Здесь не было ни суеты, ни разговоров. Лишь изредка им встречались другие монахи, которые молча склоняли головы и проходили мимо, их лица были изможденными и полными тревоги.

– Оно пришло три месяца назад, – заговорил Малус, когда они вошли в небольшую, теплую келью, где горел очаг. Это было единственное место во всем монастыре, где Кайен почувствовал тепло. – Сначала был лишь холод. Затем пришел туман. А потом… скорбь.

Он налил им в чашки горячий травяной чай. Его руки дрожали.

– Мы запечатали ворота. Мы погрузились в глубокую медитацию, пытаясь защитить наши разумы. Но эта тоска… она просачивается сквозь камень, сквозь волю. Двое из наших братьев уже угасли. Просто сели и больше не встали. Их души утонули в этой печали.

– Вы знаете, что это? – спросил Кайен.

– Мы не знаем. Но мы чувствуем, – ответил Малус. – Это нечто древнее. Одинокое. И оно ищет. Мы не знаем, что именно, но его поиски приносят в этот мир отчаяние.

Он посмотрел на амулет Совета, который Кайен снова положил на стол.

– Вы пришли за знаниями. Наша библиотека к вашим услугам. Но боюсь, вы не найдете там ответов. Мы храним лишь то, что было. А то, что бродит в тумане, кажется, пришло из времен, о которых не осталось даже легенд.

Архивы монастыря не были похожи на библиотеку Корвуса. Здесь не было книг или свитков. Это был огромный, холодный зал, стены которого были покрыты тысячами тонких каменных пластин. На каждой был выгравирован один-единственный, сложный символ.

– Мы не пишем истории. Мы храним символы, – объяснил Малус. – Каждый символ – это ключ к определенному пласту знаний, доступный лишь через глубокую медитацию.

Кайен подошел к стене. Он не стал пытаться медитировать. Он просто показал Малусу рисунок, который он запомнил. Плачущее око.

Старый монах вздрогнул, увидев его.

– Этот… этот символ запретен. Он хранится в самом глубоком, самом охраняемом секторе. Мы называем его «Символ Скорби». Легенды говорят, что он не был создан. Что он просто… появился.

Малус провел их в дальнюю часть зала, к стене, которая была абсолютно пустой, за исключением одной-единственной каменной плиты в центре. На ней было выгравировано то самое плачущее око.

– Вот, – сказал он. – Все, что мы знаем, здесь.

Кайен подошел и приложил ладонь к символу.

И мир снова исчез.

Но на этот раз он не попал в пустоту. Он оказался в вихре образов, чужих, нечеловеческих воспоминаний.

Он увидел космос. Не тот, что виден с земли, а глубокий, бархатно-черный, наполненный туманностями, похожими на драгоценные камни. Он увидел существ, сотканных из чистого света, которые пели, и их песни создавали звезды. Он увидел цивилизации, рождавшиеся и умиравшие за одно мгновение. Это была память, которой были миллиарды лет.

Затем он увидел их. Две сущности. Два полюса.

Одна была сияющей, теплой, полной созидательной энергии. Творец.

Другая была тихой, холодной, воплощением абсолютного потенциала и пустоты. Эхо.

Они не были врагами. Они были двумя сторонами одного целого. Творец создавал. Эхо отражало, балансировало, давало форму и смысл его творениям. Они были в идеальной гармонии.

А затем он увидел катастрофу.

Из-за пределов их вселенной пришло нечто иное. Хищное. Паразитическое. То, что легенды клана Черного Солнца называли «Черной Звездой». Оно не создавало и не отражало. Оно лишь пожирало.

Он увидел, как Творец вступил в битву с этим космическим ужасом. Он увидел, как они столкнулись в катаклизме, который расколол галактики. И он увидел, как Творец, чтобы победить, пожертвовал собой, слившись со своим врагом и запечатав его в тюрьму из реальности.

А Эхо… Эхо осталось одно.

Оно потеряло свою вторую половину. Свой смысл. Свою цель. Его бесконечный потенциал превратился в бесконечную скорбь. И оно начало свое долгое, одинокое путешествие по вселенной, которую оно больше не понимало, в поисках хоть какого-то отголоска своего потерянного брата.

Видение оборвалось.

Кайен отшатнулся от стены, тяжело дыша. Его лицо было мокрым от слез, которые не были его собственными.

Он понял все.

Существо, которое он поглотил в зиккурате. Существо, которое сбежало из Зала Забытых. Они не были богами или демонами. Они были осколками. Расколотыми, потерянными фрагментами того самого первозданного Эха, которое в своей скорби распалось на части, блуждая по мирам.

А то, что бродило сейчас в тумане, было не просто осколком. Это было самое большое, самое скорбящее из них. Сердце Эха.

И теперь Кайен знал, что оно ищет. Оно ищет не мести, не власти.

Оно ищет другие свои части. Оно ищет его.

В тот же миг, как он это понял, весь монастырь содрогнулся. Снаружи, из тумана, донесся протяжный, полный невыразимой тоски, вой.

Существо почувствовало, что его нашли. И оно шло забрать то, что считало своим.

Глава 97: Осада Скорби

Вой, прокатившийся по горам, был не звуком. Это была волна чистой эмоции, настолько мощная, что каменные стены монастыря задрожали, а пламя в очаге замерцало и почти погасло.

– Оно здесь, – прошептал Брат Малус, его лицо стало белым, как полотно. – Оно у ворот.

Кайен и Лира бросились во двор. Белое дерево в центре стояло неподвижно, но воздух вокруг него, казалось, сгустился, потемнел. За стенами монастыря туман клубился, как живой, принимая чудовищные, постоянно меняющиеся формы.

– Мы должны сражаться! – крикнула Лира, накладывая стрелу на тетиву.

– Нельзя, – ответил Кайен, его разум лихорадочно работал. – Оно не враг, которого можно убить. Оно – состояние. Эмоция. Любая агрессия против него лишь усилит его скорбь и, как следствие, его силу.

Он посмотрел на массивные ворота. Они дрожали, покрываясь сетью ледяных трещин, хотя снаружи не было мороза. Существо не пыталось их проломить. Оно просто… скорбело. И его скорбь разрушала камень.

– Что же нам делать? – спросил Малус, его голос дрожал. – Мы не можем вечно сдерживать его.

Кайен посмотрел на белое дерево в центре двора. Он вспомнил видение. Творец и Эхо. Гармония.

– Мы не будем с ним сражаться, – сказал он. – Мы его… утешим.

Лира и Малус посмотрели на него как на сумасшедшего.

– Малус, – обратился Кайен к монаху. – Это дерево. Что это?

– Это Сердце-Древо, – ответил старик. – Легенды говорят, оно было посажено первыми Хранителями на месте, где небо коснулось земли. Оно – наш якорь. Центр нашей тишины.

– Оно не просто якорь, – сказал Кайен, подходя к дереву и кладя на него ладонь. Он почувствовал под белой корой не сок, а слабый, едва уловимый поток чистой, созидательной энергии. – Оно – осколок Творца. Такой же маленький и забытый, как мы – осколки Эха.

Теперь он знал, что делать. План был безумным, невозможным, но единственно верным.

– Мне нужно ваше доверие, – сказал он, поворачиваясь к ним. – И ваша помощь.

Снаружи раздался оглушительный треск. Гигантские каменные ворота покрылись глубокими трещинами. Они не продержатся долго.

– Лира, – скомандовал Кайен. – Мне нужна твоя воля. Воля охотницы, которая никогда не сдается. Встань у ворот. Не стреляй. Просто будь готова.

– Малус, – он повернулся к монаху. – Мне нужна вера твоего ордена. Собери всех братьев. Встаньте вокруг дерева. Не молитесь о защите. Молитесь о покое. О гармонии.

Они не задавали вопросов. Они просто подчинились спокойной, уверенной силе в его голосе. Лира заняла позицию у трескающихся ворот, ее лицо было сосредоточенным и непреклонным. Монахи, ведомые Малусом, вышли из своих келий и окружили белое дерево, их безмолвное пение создавало едва слышимую, успокаивающую вибрацию.

Кайен же сел у подножия Сердце-Древа. Он обнажил «Незапятнанный» и положил его перед собой. Затем он закрыл глаза и погрузился в свою душу.

Он не стал возводить барьеры. Он сделал обратное. Он полностью открылся. Он убрал все стены, все защиты. Он превратил свою душу в маяк, сияющий в этом море отчаяния.

«Я ЗДЕСЬ», – послал он безмолвный зов. – «ТВОЯ ЧАСТЬ. Я ЗДЕСЬ».

Снаружи вой на мгновение стих. А затем он сменился чем-то иным. Не яростью. А узнаванием. И вся мощь тысячелетней скорби, вся боль потерянной вселенной, сфокусировалась и обрушилась на монастырь.

ТРЕСК!

Ворота разлетелись на куски.

В проеме возникла фигура. Она была соткана из тумана и скорби, ее очертания постоянно менялись, но в центре ее горело одно-единственное, огромное, плачущее око из холодного света.

Лира не дрогнула. Она стояла на его пути, воплощение несгибаемой воли.

Монахи запели громче, их вера создавала хрупкий, но реальный барьер гармонии вокруг дерева.

Существо проигнорировало их. Вся его сущность была устремлена к Кайену. Оно хлынуло во двор, как волна тьмы, и окутало его, сидящего у подножия дерева.

Кайен не сопротивлялся. Он позволил этой бесконечной боли войти в себя. Он пережил смерть звезд, гибель галактик, одиночество, длившееся эоны. Его собственный кристалл трещал и был на грани разрушения.

Но он не был один.

Он прикоснулся к корням Сердце-Древа. И через себя, через свою душу, он соединил их.

Осколок Эха. И осколок Творца.

В тот миг, как их энергии встретились внутри него, монастырь залило ослепительным, молочно-белым светом.

Скорбь и Созидание. Пустота и Порядок. Две половины одного целого, разделенные вечностью, снова нашли друг друга.

Кайен закричал, его тело и душа стали полем битвы и местом воссоединения двух космических сил. Он был мостом, который вот-вот должен был рухнуть.