Текст книги "Летописец Мертвого Бога (СИ)"

Автор книги: Вей Лодар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Глава 53: Танец Осеннего Листа

Старик Клинок, чье настоящее имя, как выяснил Кайен, было Лиан (Lian), жил в тихом, забытом уголке города. Его дом был маленьким, почти аскетичным, с небольшим внутренним двором, в центре которого росло одинокое, старое дерево с багряными листьями.

Кайен не приближался. Он нашел идеальный наблюдательный пункт на крыше заброшенного склада напротив. Оттуда, скрытый в тени, он мог видеть все, что происходило во дворе. И он начал свое бдение.

Дни складывались в недели. Лира, как и договорились, не возвращалась, полностью поглощенная своей собственной, огненной охотой. А Кайен наблюдал.

Он изучал рутину мастера. Лиан просыпался с первыми лучами солнца. Он выходил во двор и часами просто сидел, глядя на свое дерево. Затем, когда его тело немного согревалось, он начинал свою «тренировку».

Он был слишком слаб для меча. Вместо него он брал тонкую бамбуковую трость. И начинался танец.

Это не было похоже ни на один стиль фехтования, который Кайен когда-либо видел. В нем не было агрессии, не было прямых атак. Все его движения были плавными, круговыми, уклоняющимися. Он двигался, как лист на ветру – то резко срывался в сторону, то замирал, то кружился на месте. Его трость не рубила, а обвивала воображаемого противника, отклоняя его удары, используя его же силу, чтобы вывести его из равновесия.

Это был стиль, доведенный до абсолюта в своей защитной философии: «Нельзя победить того, по кому невозможно попасть». Танец Осеннего Листа.

Кайен не просто смотрел. Он впитывал. Его разум, отточенный наследием Райкера, деконструировал каждое движение, анализировал каждый шаг. Он видел не танец, а сложнейшую геометрию, где каждый поворот был математически выверенным ответом на любую возможную угрозу.

Ночью, в своей комнате на постоялом дворе, он практиковался. Без меча. Он пытался повторить эти плавные, текучие движения. Сначала его тело, привыкшее к резким, эффективным ударам, сопротивлялось. Но постепенно, день за днем, он начал понимать. Он начал чувствовать поток.

Он наблюдал уже почти две недели, когда это случилось.

Однажды утром, во время своей тренировки, Лиан внезапно остановился. Его сковал приступ жестокого, сухого кашля, который, казалось, разрывал его изнутри. Он согнулся пополам, его бамбуковая трость выпала из ослабевших пальцев. Он тяжело опустился на колени, пытаясь отдышаться.

Это был его шанс. Рискованный, наглый, но, возможно, единственный.

Кайен беззвучно спрыгнул с крыши и через несколько мгновений уже стоял перед калиткой во двор мастера. Он не стал врываться. Он просто стоял и ждал.

Лиан, немного придя в себя, почувствовал его присутствие. Он медленно поднял голову, и его острые, как иглы, глаза впились в Кайена.

– Кто ты? – прохрипел он, его голос был слаб, но в нем все еще звенела сталь. – Что тебе нужно от умирающего старика?

Кайен не ответил.

Он молча вошел во двор, наклонился и поднял с земли не бамбуковую трость, а один-единственный багряный лист, упавший с дерева.

Он зажал его между двумя пальцами.

И, на глазах ошеломленного мастера, начал танцевать.

Он исполнил вступительную форму «Танца Осеннего Листа», ту самую, которую Лиан повторял каждое утро. Его движения не обладали той глубиной и мудростью, что были у мастера. Они были лишь копией, оболочкой. Но эта копия была идеальной. Каждый шаг, каждый поворот, каждое движение кисти были воспроизведены с нечеловеческой точностью.

Это была его визитная карточка. Его вызов. Его просьба. Она говорила громче любых слов: «Я вижу твое искусство. Я понимаю его. Я достоин».

Когда он закончил, багряный лист, неповрежденный, опустился на землю.

Лиан смотрел на него, и приступы кашля были забыты. Его изможденное лицо выражало абсолютное, громогласное изумление. Он видел перед собой не просто талант. Он видел чудо. Сосуд, способный вместить все его наследие прежде, чем болезнь окончательно сожрет его. Он посвятил свою жизнь поиску идеального ученика, но так и не нашел. И вот теперь, на пороге смерти, ученик нашел его сам.

Старик медленно поднялся, опираясь на ствол своего дерева. Он смотрел на Кайена, и в его глазах горел огонь, который, казалось, мог бы сжечь саму его болезнь.

– Еще раз, – прохрипел он. – Покажи мне. Еще раз.

Глава 54: Уроки на Краю Могилы

В тот день во дворе старого дерева началась самая странная тренировка, которую когда-либо видело Пристанище Великанов.

Лиан не задавал вопросов. Он не спрашивал, кто такой Кайен, откуда он знает его стиль, почему он здесь. Старый мастер был за пределами мирской суеты. Он увидел перед собой идеальный, незапятнанный холст, и единственным его желанием было успеть написать на нем свою картину, прежде чем его рука окончательно откажет.

– Не то, – хрипел он, когда Кайен повторял движения. – Ты копируешь форму, но не понимаешь сути. Лист не думает, куда ему лететь. Он слушает ветер. Ты должен стать ветром и листом одновременно.

Их уроки были жестокими в своей простоте. Лиан не мог сражаться. Вместо этого он использовал свою трость. Он не атаковал Кайена. Он просто двигался вокруг него, и его трость, казалось, жила своей жизнью. Она появлялась там, где Кайен меньше всего ожидал, не ударяя, а лишь легко касаясь его – плеча, колена, спины. Каждое касание было отметкой о провале. О бреши в его защите.

– Ты пытаешься предугадать мой удар, – говорил Лиан, когда его трость в очередной раз коснулась шеи Кайена. – Это ошибка. Не предугадывай. Чувствуй. Твой противник сам скажет тебе, куда он ударит. Его плечо. Его бедро. Его дыхание. Все это – слова. Научись их читать.

Дни превращались в недели. Кайен полностью погрузился в обучение. Он забыл о клане Алого Кулака, о деньгах, даже о Лире. Существовал лишь этот маленький двор, старое дерево и угасающий мастер, который отчаянно пытался вырвать свое наследие из лап смерти.

Кайен прогрессировал с нечеловеческой скоростью. Его тело, привыкшее к разным стилям, легко адаптировалось. Его разум, способный анализировать и деконструировать, впитывал философию стиля. А его новая сущность, Эпитафия Пустоты, позволяла ему не просто учиться, а становиться этим стилем. Он не запоминал движения. Он вписывал их в свой собственный кристалл.

Но время было их главным врагом. Болезнь Лиана прогрессировала. Его приступы кашля становились все дольше и мучительнее. Иногда он не мог подняться с лежанки по несколько часов. Но даже тогда он продолжал учить, его хриплый голос направлял движения Кайена во дворе.

– Твой центр тяжести слишком высок. Ты – скала, которую легко опрокинуть. Стань водой, которая обтекает камень.

– Твой взгляд слишком сфокусирован. Ты видишь клинок, но не видишь руку, что его держит. Смотри на все и ни на что одновременно.

Однажды вечером, когда они сидели во дворе, Лиан долго смотрел на свое дерево.

– Знаешь, почему этот стиль так называется? – тихо спросил он.

Кайен покачал головой.

– Потому что осенний лист – самый красивый в момент своей смерти. Он не борется с ветром. Он танцует с ним свой последний, великолепный танец. И в этом его сила. Принять неизбежное и превратить его в искусство.

В тот вечер Лиан впервые не пошел на арену. Он знал, что ему больше нечему там учиться.

Прошел почти месяц. Кайен изменился. Он стал тише, его движения – плавнее. Он научился не просто сражаться, а чувствовать мир вокруг себя. Он мог стоять с закрытыми глазами и ощущать, как ветер огибает ствол дерева, как муравей ползет по камню.

Но Лиан угасал.

Однажды утром он не вышел во двор. Кайен нашел его в доме, на лежанке. Он тяжело дышал, его глаза были полузакрыты.

– Кажется… мой последний танец подходит к концу, – прошептал он.

– Нет, мастер, – сказал Кайен, присаживаясь рядом. – Вы должны…

– Тихо, – прервал его Лиан. Он с трудом протянул свою иссохшую руку и коснулся груди Кайена. – Я передал тебе форму. Я передал тебе философию. Но я не успел передать тебе сердце стиля. Его душу.

Он посмотрел Кайену прямо в глаза, и в его взгляде не было страха. Лишь спокойная, ясная решимость.

– Ты знаешь, что должен сделать, Летописец. Я чувствую твою природу. Ты – стервятник, что питается душами. Не отрицай этого.

Кайен молчал.

– Я не хочу, чтобы мое искусство умерло со мной, – продолжал Лиан. – Я не хочу, чтобы оно стало лишь набором движений в твоем арсенале. Я хочу, чтобы оно жило. По-настоящему.

Он сделал глубокий, хриплый вдох.

– Поглоти меня, Кайен. Забери мою Эпитафию. Стань не просто исполнителем «Танца Осеннего Листа». Стань им самим. Это мой последний урок. И моя последняя просьба.

Он закрыл глаза, его дыхание стало прерывистым. Он был готов. Он принял свою судьбу и хотел превратить ее в свое величайшее наследие.

Кайен смотрел на своего учителя, на человека, который отдал ему все, что у него было. Он пришел сюда как охотник, искавший жертву. А теперь эта «жертва» добровольно предлагала ему свою душу.

Он положил свою ладонь на грудь угасающего мастера. Он не чувствовал себя хищником. Он чувствовал себя преемником, принимающим последнюю волю.

Он закрыл глаза и позволил своей силе пробудиться.

Глава 55: Наследие Осеннего Листа

В тот миг, как ладонь Кайена коснулась груди Лиана, мир замер. Не было ни боли, ни ментального шторма. Была лишь тишина.

Последний, слабый вздох сорвался с губ старого мастера, и вместе с ним его душа, его наследие, отделилось от измученного тела. Это не было похоже на вырванный с корнем кристалл или грубый комок ярости. Эпитафия Лиана была… изящной.

Она проявилась в воздухе над телом в виде одного-единственного, идеального осеннего листа. Он не был материальным, он был соткан из чистого, мягкого золотого света. Он медленно вращался в воздухе, и в каждом его движении была мудрость, покой и та самая неуловимая грация, которой Лиан посвятил всю свою жизнь.

Лист не рванулся к Кайену. Он плавно, словно подхваченный невидимым ветерком, опустился на него и безболезненно впитался в его душу.

Кайен не получил поток информации. Он получил ощущение.

Он почувствовал прохладу первого осеннего утра. Услышал шелест тысячи листьев в лесу своего детства. Ощутил спокойное принятие того, что все в этом мире временно – и жизнь, и боль, и даже сама сталь. Он ощутил не технику, а мировоззрение. Это была не инструкция по бою. Это была поэма о принятии и течении.

Он оказался в своей внутренней пустоте. Золотой лист медленно кружил в сером пространстве. Он не встал в один ряд с другими Эпитафиями. Вместо этого он занял орбиту вокруг прозрачного кристалла самого Кайена, начав свое медленное, бесконечное вращение, словно луна вокруг планеты.

И его мягкий, золотой свет омыл другие наследия. грубый железный комок Корвуса перестал вибрировать от подавленной ярости. Его острые грани сгладились. Обсидиановая паутина Королевы перестала казаться зловещей ловушкой, ее узоры теперь напоминали естественный рисунок инея на стекле. Наследие Лиана не просто добавилось к остальным. Оно принесло в этот хаотичный мир гармонию.

Кайен открыл глаза.

Он все еще сидел на коленях у лежанки. Лиан ушел. На его лице застыла слабая, умиротворенная улыбка. Его долгая битва с болезнью и временем была окончена. Он не проиграл. Он передал свое знамя.

Кайен почувствовал укол скорби – чистой и тихой. Этот человек, которого он пришел использовать, стал его учителем и отдал ему самое ценное. Он встал и с уважением, которого не чувствовал ни к кому прежде, склонил голову.

Он провел в доме учителя еще несколько дней. Он похоронил тело Лиана под старым деревом во дворе, как тот и хотел. Он привел в порядок его скромное жилище. В маленьком сундуке у кровати он нашел не деньги, а лишь одну вещь – настоящий меч Лиана, которым тот не пользовался уже много лет. Клинок был легким, идеально сбалансированным, а на его гарде было выгравировано изображение кружащихся листьев. К мечу прилагалась записка:

«Тому, кто танцует с ветром. Не дай этому клинку забыть мелодию».

Это было его завещание. И его благословение.

На третий день после смерти мастера Кайен вышел во двор. Ветер кружил в воздухе багряные листья. Он поднял руку и поймал один из них, зажав между пальцами.

Он закрыл глаза и позволил своему телу двигаться.

Это был «Танец Осеннего Листа». Но теперь это не было копией. Не было заученной формой. Движения рождались сами по себе, естественно и плавно. Он не думал. Он чувствовал. Он чувствовал ветер, чувствовал вес собственного тела, чувствовал намерение воображаемого противника. Он стал самим танцем.

Когда он закончил, он открыл глаза. Лист в его руке был все так же цел. Он выполнил последнюю волю своего учителя. Он стал живым воплощением его искусства.

Охота за душой для меча была окончена. И он нашел нечто гораздо большее.

Он знал, что не может оставаться здесь. Лира ждала его. Их общая миссия была еще не выполнена.

Он аккуратно завернул в ткань свой треснувший черный клинок и новый, унаследованный меч Лиана. Он бросил последний взгляд на могилу под старым деревом, безмолвно прощаясь.

Охота за душой была окончена. Теперь начиналась охота на пламя.

Он покинул тихий двор, выходя на шумные улицы Пристанища, и его шаги были бесшумны, как падающий лист. Он шел искать свою охотницу.

Глава 56: В Сердце Горы

Пока Кайен постигал философию увядания, Лира спускалась в преисподнюю.

«Глотка Дракона», как называли эту систему пещер местные наемники, была самым глубоким и опасным подземельем под Пристанищем Великанов. Воздух здесь был горячим, сухим и пах серой. Стены были из черного базальта, и во многих местах сквозь трещины пробивалось зловещее оранжевое свечение.

Для Лиры это была чуждая, враждебная среда. Здесь не было ни растений, ни животных, за которыми можно было бы следить. Но она была охотницей до мозга костей, и она умела адаптироваться. Она научилась читать не следы, а температуру камня. Она научилась предсказывать выбросы ядовитого газа по цвету минеральных отложений на стенах. Она двигалась по этому огненному миру, как призрак, ее жаропрочный плащ, купленный у алхимиков, защищал ее от самого сильного жара.

Она искала не следы лап. Она искала следы огня. Оплавленные камни. Застывшие лужи обсидиана, которые не могли образоваться естественным путем. Она нашла останки других, менее удачливых обитателей этих пещер – обугленные панцири гигантских лавовых крабов, скелеты Огненных Гончих. Все они были разорваны на части с невероятной силой. Это укрепляло ее в мысли, что она на верном пути.

Через неделю поисков она нашла логово.

Это была колоссальная пещера, настолько огромная, что свод терялся во тьме. Посреди пещеры было озеро из жидкой, медленно текущей лавы, озарявшей все вокруг адским, пульсирующим светом. В центре лавового озера был скалистый остров из черного базальта. И на этом острове спала она.

Огненная Саламандра.

Это была не ящерица. Это было воплощение стихии. Ее тело, размером с осадную башню, было покрыто толстыми пластинами из застывшего обсидиана. Сквозь трещины в этой броне пробивалось нестерпимо яркое свечение, словно внутри нее бушевало солнце. Она дышала, и с каждым ее выдохом из ноздрей вырывались клубы раскаленного пара.

Лира, скрытая в тени у входа в пещеру, наблюдала за ней несколько часов. Она изучала ее. И чем дольше она смотрела, тем отчетливее понимала одну простую истину.

Она не сможет убить ее в одиночку.

Ее стрелы, даже самые лучшие, просто сгорят, не долетев до цели. Подойди она ближе – и жар испепелит ее. Эта тварь была не просто монстром. Она была частью горы. Частью этого огня. Попытка убить ее в одиночку была не храбростью, а глупостью.

Ее задачей была разведка. И она ее выполнила. Теперь нужно было вернуться и составить план вместе с Кайеном. Она осторожно, без единого звука, начала отступать.

– Впечатляет, не правда ли?

Голос за ее спиной был тихим, спокойным, но заставил Лиру подпрыгнуть от неожиданности. В одно мгновение она развернулась, наложив стрелу на тетиву, ее сердце бешено колотилось. Как? Как кто-то мог подкрасться к ней незамеченным?

В проходе, из которого она только что вышла, стоял Кайен.

Он изменился. Он стоял совершенно спокойно посреди этого ада, и казалось, что удушающий жар его совсем не беспокоит. Его движения стали плавными, текучими, а во взгляде появилась глубина и покой, которых раньше не было. Он не просто стал сильнее. Он стал... гармоничнее.

– Как ты меня нашел? – прошептала она, ее голос был полон изумления.

– Я не искал тебя, – ответил он, и его тихий голос легко перекрывал гул лавы. – Я искал твое намерение. Твою волю охотницы. В этом мертвом, каменном мире она сияла ярче, чем вся эта лава.

Он подошел и встал рядом с ней, глядя на спящего монстра. Он увидел ее глазами то, что она поняла за часы наблюдения. Он увидел не просто цель, а воплощение стихийной мощи.

Они посмотрели друг на друга. Месяц разлуки, казалось, лишь укрепил их связь. Он увидел в ее глазах уважение к силе врага. Она увидела в его глазах спокойную уверенность, рожденную не высокомерием, а знанием.

– Я не могу убить ее в одиночку, – призналась она. Для охотницы, привыкшей полагаться лишь на себя, это было непростое признание. – Она – часть этой горы. Часть этого огня.

Кайен кивнул, его взгляд был прикован к чудовищу. Он видел не просто зверя. Он видел бушующее, первобытное пламя. Идеальную энергию, чтобы переродить мертвую сталь его клинка. Душу для меча он уже нашел. Теперь оставалось лишь забрать пламя для горна.

– Хорошо, – сказал Кайен, и в его голосе не было ни страха, ни сомнения. – Значит, мы заберем ее сердце вместе.

Глава 57: Стратегия Против Ярости

Они отступили в один из боковых туннелей, чтобы разработать план. Жар от лавового озера доходил даже сюда, заставляя воздух вибрировать.

– Ее броня неуязвима, – начала Лира, излагая факты с профессионализмом охотника. – Лава – ее дом, там мы ее не достанем. Единственный шанс – выманить ее на твердую землю. Но она не покинет свое гнездо без веской причины. У любого зверя есть слабое место, – добавила она. – Скорее всего, это брюхо. Но как заставить ходячую гору перевернуться на спину?

Кайен молчал, его глаза были закрыты. Он не просто слушал ее. Он слушал пещеру. Он чувствовал ее структуру своей Эпитафией Инженерии. Огромный свод. Потоки лавы под полом. Нестабильные участки скалы. Затем он открыл глаза, и в них горел холодный огонь расчета.

– Мы не будем сражаться с ней, – сказал он. – Мы будем сражаться с пещерой.

План был прост в своей безумной дерзости.

Шаг первый: Приманка. Лира, со своей скоростью и точностью, должна была разозлить Саламандру. Не ранить, а именно разозлить. Попасть в самые чувствительные места – глаза, ноздри – чтобы вывести ее из себя и заставить покинуть безопасный остров.

Шаг второй: Поле Боя. Она должна была выманить ее к дальнему берегу лавового озера, в сектор, который Кайен уже наметил. Над этим местом нависал целый лес гигантских, многотонных сталактитов.

Ша-третий: Ловушка. Пока Лира играет роль приманки, Кайен должен был взобраться на стену пещеры над этим сектором. Его задачей было не сражаться, а обрушить потолок на голову монстра.

Шаг четвертый: Убийство. Они не рассчитывали, что камнепад убьет тварь. Но он должен был ее оглушить, завалить, и, если повезет, опрокинуть, открыв доступ к уязвимому брюху. И только тогда начнется настоящая битва.

– Ты доверяешь мне достаточно, чтобы выступить приманкой для этого? – спросила Лира, кивнув в сторону озера.

– Я доверяю твоему умению не быть пойманной, – ответил Кайен.

Она усмехнулась.

– Тогда начнем.

Лира заняла позицию на уступе, с которого хорошо просматривался остров. Кайен, тем временем, начал свое восхождение. Он двигался по отвесной стене пещеры, используя «Танец Осеннего Листа». Он не лез, он струился по скале, его ноги находили опору там, где, казалось, ее не было, его тело было расслабленным и легким. Он был как дым, поднимающийся к потолку.

Достигнув нужной высоты, он закрепился в расщелине и подал Лире условный сигнал.

Охота началась.

Первая стрела Лиры сорвалась с тетивы. Она пролетела над раскаленной лавой и вонзилась точно в край гигантской ноздри Саламандры.

Эффект был сравним с укусом комара для слона. Монстр лишь раздраженно дернул головой.

Вторая стрела ударила туда же.

Третья. Четвертая. Лира работала методично, превращая легкое раздражение в нарастающую боль.

На пятой стреле Саламандра взревела. Рев был подобен извержению вулкана. Он сотряс пещеру, и с потолка посыпались мелкие камни. Тварь медленно, с неохотой, начала сползать со своего острова в лаву, направляясь к наглой букашке, посмевшей нарушить ее покой.

– Она идет! – крикнула Лира, хотя в этом не было нужды.

Кайен видел, как гигантская туша движется к берегу. Лира начала отступать, ведя монстра за собой, не прекращая стрелять, чтобы поддерживать его ярость.

Саламандра выбралась на берег, и земля содрогнулась. Это был ходячий вулкан, оставлявший за собой оплавленные следы. Она была медлительной, но каждый ее шаг покрывал огромное расстояние.

«Еще немного...» – мысленно говорил себе Кайен, наблюдая за смертельным танцем внизу. Лира была великолепна. Она скользила между скалами, появляясь то тут, то там, не давая Саламандре ни единого шанса себя настигнуть, но и не позволяя ей потерять интерес.

Наконец, монстр оказался там, где нужно. Прямо под нависающими над ним каменными копьями сталактитов.

Лира издала пронзительный крик сойки. Сигнал.

Теперь все зависело от Кайена. Он вытащил из-за спины не свой треснувший клинок, а унаследованный меч Лиана. Этой работе требовалась не грубая сила, а хирургическая точность.

Он не стал бить по основанию самого большого сталактита. Он нашел то, что искал – ключевую точку напряжения во всей этой структуре. Небольшую, почти незаметную трещину в потолке, от которой зависела целостность всего свода над монстром.

Он вспомнил уроки своего мастера. «Не борись с камнем. Пойми его. И он сам уступит тебе».

Он не стал вкладывать в удар ярость Корвуса или мощь Пустоты. Он вложил в него лишь чистое, отточенное знание. Это был не удар, а укол. Острие меча вошло в трещину. Кайен не давил.

Он провернул.

Раздался тихий, сухой щелчок, который, тем не менее, был слышен даже сквозь рев Саламандры.

На мгновение ничего не произошло.

А затем с потолка посыпалась пыль. Тихий щелчок превратился в глубокий, протяжный стон, который, казалось, издавала сама гора. Паутина трещин разбежалась по своду пещеры.

Саламандра, наконец почуяв опасность, подняла свою гигантскую голову вверх. Ее пасть открылась в беззвучном реве, когда она увидела, что небеса, которые они создали сами, начали падать.

Вопрос был лишь в том, кто окажется погребен под ними – монстр, или они сами.