Текст книги "Летописец Мертвого Бога (СИ)"

Автор книги: Вей Лодар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Глава 103: Яд и Пустота

Дым окутал поляну, превратив мир в серое, удушливое ничто. Старейшина Фэй, несмотря на потерю равновесия, отреагировал с инстинктами змеи. Он не пытался атаковать вслепую. Он растворился в дыму, став его частью.

Атака Лиры, нацеленная на его ноги, нашла лишь пустоту. Клинок Кайена, направленный в сердце, пронзил лишь тень. Фэй исчез.

– Он здесь, – прошипела Лира, становясь спиной к спине с Кайеном. – Я его не вижу, но я его чувствую.

Кайен тоже его чувствовал. Его «сеть» ощущала холодное, хищное намерение, кружившее вокруг них, как акула.

Внезапно из дыма, с разных сторон, вылетело несколько черных игл. Они летели беззвучно.

Кайен, используя «Танец Осеннего Листа», отклонил те, что летели в него, своим мечом. Лира отбила свою стрелой. Но одна игла все же нашла цель. Она не пронзила, а лишь оцарапала предплечье Кайена, оставив тонкую, как волос, красную линию.

Эффект был мгновенным. Мир качнулся. По руке начало расползаться ледяное онемение, а в голове появился легкий, сладковатый туман. Нейротоксин. Мощный.

– Я ранен, – спокойно констатировал он.

– Насколько плохо? – спросила Лира, ее глаза пытались пронзить дымную завесу.

– Через десять минут я не смогу держать меч. Через двадцать – стоять на ногах.

Фэй не собирался давать им столько времени. Из дыма снова и снова вылетали отравленные клинки, заставляя их постоянно двигаться, уворачиваться. Он не вступал в открытый бой. Он изматывал их, ждал, пока яд сделает свое дело. Идеальная тактика ассасина.

Кайен понял, что обычными методами им не победить. Нужно было что-то менять.

Он остановился.

– Лира, дай мне десять секунд, – сказал он. – Не дай ему подойти.

Лира, не задавая вопросов, встала перед ним, выпуская стрелы в ту сторону, откуда исходила наибольшая угроза.

Кайен опустил меч и приложил ладонь к раненой руке. Он сосредоточился. Он не мог «стереть» яд из всей своей кровеносной системы – это было слишком сложно. Но он мог его изолировать.

Он использовал свою силу, чтобы «отредактировать» собственную плоть. Он создал вокруг раны локальный стазис, приказав своим венам и капиллярам сжаться, прекратив кровоток в этой области. Его рука от плеча до кисти мгновенно похолодела и онемела, став чужой, но распространение яда было остановлено. Это было мучительное, опасное решение, но оно дало ему время.

Теперь – вторая проблема. Невидимый враг.

«Сеть» была ненадежна в этом хаосе. Он не мог его найти. Значит, он заставит его показать себя.

Кайен перестал защищаться. Он встал в центре дымной завесы, опустил руки и полностью открыл свою душу. Он обратился к наследию, которое получил в монастыре. К дару Сердца Эха.

Он не стал проецировать гармонию или ярость. Он выпустил наружу чистую, концентрированную, вселенскую Скорбь.

Эффект был мгновенным и сокрушительным.

Дым на поляне, казалось, застыл. Температура резко упала. Все звуки прекратились. Волна абсолютного, безнадежного отчаяния накрыла лес. Лира, предупрежденная Кайеном, стиснула зубы и устояла, вцепившись в свой лук, как в спасительный якорь.

Но Старейшина Фэй, холодный, расчетливый убийца, был к этому не готов. Его разум, отточенный для убийства, его воля, сфокусированная на цели, – все это было смыто цунами горя, которое было старше самих гор. Его профессиональная отстраненность рассыпалась в прах. Он забыл о битве, о своей миссии. Он вспомнил все свои потери, все свои неудачи, все свое одиночество, умноженное на тысячу.

Из густого дыма раздался сдавленный, полный муки всхлип.

Этого звука было достаточно.

Взгляд Кайена сфокусировался. Он двинулся. Не танец. Не рывок. Просто быстрый, тихий шаг. Он появился перед оцепеневшей фигурой Фэя, как призрак. Старик стоял на коленях, его плечи тряслись, из-под маски капали слезы. Он был сломлен.

– Ты охотился не за тем, – тихо сказал Кайен.

«Незапятнанный» описал короткую, милосердную дугу.

Бой был окончен.

Когда дым рассеялся, а волна скорби отхлынула, Лира подошла. У их ног лежало тело одного из самых опасных людей клана Алого Кулака.

– Что ты с ним сделал? – прошептала она, глядя на умиротворенное, почти спокойное лицо мертвеца.

– Я рассказал ему грустную историю, – ответил Кайен, бинтуя свою онемевшую руку.

Они обыскали тело. В пространственном кольце старейшины не было золота. Но была карта Болот Печали, куда более точная, чем их собственная. Были склянки с ядами и противоядиями. И был дневник.

Кайен открыл его. Последняя запись была сделана вчерашним вечером.

«Сигналы подтвердились. Осколок здесь. Но он нестабилен. Он пробуждает «Спящих» в руинах древнего города. Если мы не заберем его в ближайшее время, болото само себя пожрет».

Кайен поднял взгляд от журнала, глядя в туманное сердце болот. Их гонка была не только с кланом. Она была с самим временем.

Глава 104: Город Спящих

Запись в дневнике Старейшины Фэя изменила все. Их миссия из гонки на опережение превратилась в отчаянную попытку предотвратить катастрофу. Они больше не просто искали осколок. Они пытались обезвредить бомбу с часовым механизмом.

Они похоронили тело ассасина в топкой грязи, не оставив и следа. Кайен забрал его склянки с ядами и, что более важно, с противоядиями. Он чувствовал, что они ему еще пригодятся.

Используя новую, более точную карту, они двинулись в путь. Болото вокруг них менялось. Тишина, прежде бывшая апатичной, теперь стала напряженной, звенящей. Кайен чувствовал это своей «сетью» – под поверхностью спокойной апатии, как ток под кожей, пробегали волны… пробуждения. Низкий, постоянный гул, который ощущался не ушами, а самой душой.

Растительность стала более агрессивной, хищной. Они видели гигантские венерины мухоловки, захлопывавшиеся на пролетавших мимо болотных огнях, и лианы, которые, казалось, тянулись к ним, когда они проходили мимо.

Через день пути они увидели его.

Посреди гигантского, заросшего тиной озера, окутанный туманом, стоял город. Но он не был построен из камня. Казалось, он вырос. Его башни и стены были из материала, похожего на переплетение гигантских, окаменевших корней и кораллов. Плавные, органические формы зданий были абсолютно чуждыми человеческой архитектуре.

– Древний Город, – прошептала Лира. – Легенды моего народа говорили о нем. Они называли его И'ха-Нат. Город, что уснул.

Они нашли узкую, полузатопленную тропу, ведущую в город. Как только они ступили на нее, гул в голове Кайена стал почти оглушительным. Это был не один голос. Это были тысячи. Тысячи разумов, спящих беспокойным, тревожным сном.

Улицы города были пусты. Тишина здесь была абсолютной. Но стены… стены были живыми.

Кайен и Лира замерли в ужасе, когда поняли, что они видят. В органическую структуру стен, словно в янтарь, были вплетены гуманоидные фигуры. Сотни. Тысячи. Они были идеально сохранившимися, их лица застыли в безмятежных или, наоборот, испуганных выражениях. Их глаза были закрыты. Они спали.

Это и были «Спящие». Древние обитатели этого города, погруженные в вековой, магический стазис.

– Что с ними случилось? – спросила Лира, ее голос был едва слышен.

– Их защитили, – ответил Кайен, он начинал понимать. Он подошел к одной из стен и коснулся фигуры спящей женщины. Он почувствовал ее Эпитафию – слабую, почти угасшую, но спокойную. Концепцию «Покоя». – Что-то случилось. Катастрофа. И этот осколок Эха… он не атаковал их. Он спас их. Он погрузил весь город и его жителей в анабиоз, чтобы переждать конец света.

Апатия, которую они чувствовали в болотах, была лишь слабым эхом этой колыбельной, длившейся тысячи лет. Но теперь колыбельная прерывалась. Присутствие другого осколка Эха – Кайена – и, возможно, поисковых отрядов клана, нарушило хрупкий баланс. Осколок, что спал здесь, становился нестабильным. И его сон прекращался.

Компас Изольды теперь бешено вращался, его стрелка указывала на центральную площадь города. Они пошли туда, ступая по улицам, вымощенным из раковин, мимо стен, уставленных глазами спящих.

Центральная площадь была огромной круглой площадкой, в центре которой было небольшое, идеально круглое, черное озеро. Вода в нем была неподвижной, как стекло.

Именно из его центра исходила сила. Осколок был там, на дне.

Он был не похож на те, что Кайен встречал раньше. Он не чувствовал ни скорби, ни голода, ни контроля. Он чувствовал… тишину. Концепцию абсолютного, непоколебимого «Стазиса».

И в тот момент, когда они подошли к краю озера, они увидели это.

Одна из фигур, вплетенных в стену ближайшего здания, начала двигаться.

Ее пальцы медленно, с хрустом, сжались. Ее голова дернулась. Из ее приоткрытого рта вырвался тихий, протяжный стон, первый звук в этом городе за тысячи лет.

Пробуждение началось.

Но у них не было времени ужаснуться.

Тихий, мягкий шорох за их спинами заставил их резко обернуться.

На краю площади, выходя из тени органической арки, стояли пятеро. Они были одеты в черные, облегающие доспехи с алыми вставками. Элита ассасинов клана Алого Кулака. Их лица были скрыты масками. Это была вторая команда Старейшины Фэя. Его страховка.

Женщина, стоявшая во главе, медленно сняла маску. Ее лицо было бледным, а на губах играла жестокая, предвкушающая улыбка.

– Похоже, мы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть представление, – сказала она, ее голос был спокоен и мелодичен. – Забирайте осколок, пока эти двое развлекают пробудившегося. Глава клана будет доволен.

Глава 105: Колыбельная для Обреченных

В тот миг, как женщина-ассасин отдала приказ, мир взорвался какофонией.

Стон первого пробудившегося Спящего превратился в многоголосый, психотический хор. Десятки, а затем и сотни фигур в стенах начали шевелиться, их тысячелетний сон был грубо прерван. Каменная плоть города трещала и рвалась, когда они пытались вырваться на свободу. Апатия, царившая в болотах, сменилась волной чистого, незамутненного безумия, которое обрушилось на площадь.

Ассасины клана, как и планировали, использовали этот хаос. Двое из них, быстрые как тени, метнулись к черному озеру, держа в руках странный артефакт – клетку из рунического серебра, очевидно, предназначенную для захвата осколка. Трое оставшихся, включая их лидера, двинулись на Кайена и Лиру, чтобы связать их боем.

Лира отреагировала мгновенно. Две ее стрелы полетели в сторону ассасинов у озера. Но те двигались с нечеловеческой грацией, и стрелы лишь чиркнули по их доспехам, не причинив вреда, но заставив на мгновение замедлиться.

Кайен стоял в центре назревающей бури. Он не мог одновременно сражаться с тремя элитными убийцами, защищать Лиру и разбираться с ордой пробуждающихся древних существ. Физическое решение было невозможно. Значит, нужно было найти иное.

Он увидел все три проблемы не как отдельные угрозы, а как части единой системы. Спящие были не врагами, а жертвами, разбуженными в мире боли. Ассасины были хищниками, использующими эту боль в своих целях. А осколок в озере был камертоном, задававшим тон всему этому безумию.

Он повернулся спиной к нападавшим ассасинам.

– Кайен! – крикнула Лира, видя его самоубийственный маневр.

Он шагнул к самому краю черного озера. Он вонзил «Незапятнанный» в топкую землю. Он закрыл глаза и открыл свою душу.

Он не стал поглощать осколок Стазиса. Вместо этого он использовал его как гигантский усилитель.

Он обратился к двум самым противоположным наследиям, что жили в нем. К идеальной, чистой гармонии «Танца Осеннего Листа» Лиана. И к безграничной, вселенской скорби Сердца Эха.

Он не атаковал. Он не защищался. Он начал транслировать.

По всей площади, по всему древнему городу, усиленная энергией осколка, прокатилась беззвучная, ментальная волна.

Спящие, пробуждавшиеся в агонии и ужасе, внезапно услышали нечто иное. Они услышали тихую, печальную колыбельную. Скорбь в этой мелодии была им знакома, она резонировала с их собственным тысячелетним одиночеством. Но гармония давала им то, чего у них никогда не было – покой. Принятие. Их яростные, безумные крики стихли, сменившись тихим, mournful гулом. Они перестали ломать свои тюрьмы. Они просто… слушали. Пробуждение не остановилось, но оно перестало быть агрессивным.

Ассасины же были совершенно не готовы к такому. Их разум, закаленный для убийства и защиты от ментальных атак, был беспомощен перед этой силой. Это была не атака. Это была эмоция в ее самой чистой, первозданной форме.

Волна скорби ударила по ним, как физический удар. Их отточенная дисциплина рассыпалась в прах. Двое, что бежали к озеру, рухнули на колени, их плечи затряслись от беззвучных рыданий. В их разумах всплыли все их подавленные страхи, вся их боль, все их потери. Лидер группы, «Скорпион», замерла на месте, ее лицо исказилось от ужаса, когда перед ее мысленным взором предстали призраки всех, кого она когда-либо убила.

За несколько секунд вся элитная группа убийц была полностью нейтрализована.

Кайен вытащил меч из земли. Он был бледен, по его губе стекала тонкая струйка крови. Трансляция на таком уровне стоила ему дорого.

Площадь погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тихим гулом успокоенных Спящих и всхлипами сломленных ассасинов.

Лира медленно опустила лук. Она смотрела на Кайена, и в ее глазах был трепет. Он не просто выиграл бой. Он остановил войну, даже не нанеся ни одного удара.

Кайен медленно подошел к лидеру ассасинов. Женщина, которая еще минуту назад упивалась своей хитростью, теперь смотрела на него так, словно он был самим богом смерти и отчаяния.

– Ты хотела забрать осколок, – сказал Кайен, и его тихий голос был единственным звуком на затихшей площади. – Хорошо. Сначала я заберу твои секреты.

Глава 106: Язык Боли

Лидер ассасинов, чье имя было Таша, попыталась подняться, но ее тело не слушалось. Волна скорби парализовала ее волю. Она могла лишь с ужасом смотреть, как Кайен приближается, его спокойные глаза казались ей двумя безднами.

Он присел перед ней на корточки.

– Кто вас послал? – спросил он. Его голос был тихим, но он проникал в ее разум, как холодная сталь.

Таша стиснула зубы, пытаясь собрать остатки своей воли.

– Я… ничего… не скажу…

– Скажешь, – просто ответил Кайен.

Он не стал ее пытать. Он не стал угрожать. Он просто приложил кончики пальцев к ее вискам.

И поделился.

Он не стал транслировать скорбь Сердца Эха – это бы просто убило ее или свело с ума. Он выбрал нечто более личное. Он открыл ей доступ к Эпитафии Корвуса. Не к его силе, а к его предсмертному моменту. К грубой, животной ярости, смешанной с шоком и болью от того, что его жизнь обрывается.

Таша закричала. На одно мгновение она перестала быть элитным убийцей. Она стала простым гвардейцем, чье тело пронзает холодная сталь, чья жизнь утекает в грязный снег.

– Хватит! – взмолилась она, когда Кайен убрал руку.

– Кто вас послал? – повторил он.

– Старейшина… Старейшина Ву, – выдохнула она, ее тело дрожало. – После провала Фэя… он возглавил операцию…

– Где он?

– Он… он ждет на границе болот. Ждет, когда мы принесем ему осколок…

Кайен получил то, что хотел. Он узнал имя лидера и его местоположение. Но ему нужно было больше.

– Что вы знаете об осколках? Откуда клан узнал об этом месте?

Таша молчала, ее взгляд снова наполнился упрямством.

Кайен вздохнул. Он снова коснулся ее висков. На этот раз он поделился с ней другим наследием. Падением Королевы Паучихи. Он заставил ее почувствовать, каково это – быть гигантским, могущественным существом, чей мир рушится, чьи опоры подрезаны, чье тело падает в темноту, чтобы разбиться о камни.

Приступ ужаса и бессилия был еще хуже, чем предсмертная ярость. Когда он убрал руку, Таша рыдала.

– Из библиотеки… – прошептала она, ее воля была сломлена окончательно. – У нас был шпион в Корвусе. Он добыл копию нескольких страниц из… из Зала Забытых. Там говорилось о «точках резонанса». Местах, где спят осколки. Это место было первым в списке…

Теперь картина была полной. Клан не просто искал. У них был список целей.

– Что теперь? – спросила Лира, подходя к нему.

Кайен посмотрел на сломленных ассасинов, затем на затихающих Спящих.

– Мы забираем осколок. И уходим.

Оставить ассасинов здесь означало позволить им перегруппироваться или быть убитыми пробудившимися Спящими. Убить их было бы милосердием. Кайен выбрал третий путь.

Он подошел к каждому из них и коснулся их лба. Он не стирал их память. Он стер их намерение. Он нашел в их разумах концепцию «верности клану Алого Кулака» и стер ее.

Они не умерли. Они не сошли с ума. Они просто… опустели. Их многолетняя служба, их клятвы, их миссия – все это превратилось в бессмысленный набор слов. Они стали просто людьми, без цели и направления, потерянными в центре проклятого болота. Это была участь, возможно, худшая, чем смерть.

Закончив, он повернулся к черному озеру.

– Пора.

Он снял сапоги и одежду, оставшись в одних штанах. Он передал «Незапятнанный» Лире.

– Если я не вернусь через час… уходи. Не оглядываясь.

Лира молча кивнула, ее лицо было серьезным.

Кайен сделал глубокий вдох и шагнул в неподвижную, черную воду.

Глава 107: Озеро Тишины

Вода не была холодной. Она не была и теплой. У нее не было температуры. Погружение в черное озеро было похоже на погружение в ничто. Кайен не чувствовал давления на уши или сопротивления воды. Он просто опускался в абсолютную, безмолвную тьму.

Свет от его медальона здесь не работал. Он просто гас, поглощаемый этой вязкой пустотой. Кайен был слеп. Единственным его ориентиром был сам осколок, который теперь ощущался не как точка в пространстве, а как центр гравитации, тянувший его вниз.

Он опускался все глубже. Вокруг него не было ни рыб, ни водорослей. Лишь изредка он проплывал мимо идеально сохранившихся, затопленных зданий древнего города.

Наконец, его ноги коснулись дна.

Он стоял на центральной площади города, но той, что была под площадью. Это было огромное, вымощенное черным камнем пространство. А в его центре, на постаменте, парил он.

Осколок.

Он был похож на идеально отполированный шар из черного обсидиана, размером с человеческую голову. Он не светился. Он поглощал свет, которого не было. Вокруг него не было ни ауры, ни энергии. Лишь абсолютный, непоколебимый покой. Это была концепция «Стазиса» в ее чистейшей, первозданной форме.

Кайен медленно подошел к нему. Он знал, что не может просто взять его. Попытка схватить такую вещь силой была бы равносильна попытке схватить черную дыру.

Он не стал его касаться. Он просто протянул к нему свое сознание. Свою душу.

Он не пытался его поглотить. Он начал диалог.

Он показал осколку все, чем он был. Падальщика, выживающего в грязи. Ученика, танцующего с осенним листом. Воина, стоящего на вершине горы. Летописца, ищущего истину. Он показал ему другие осколки, что жили в нем – ярость Корвуса, контроль Королевы, гармонию Лиана. Он показал ему Пустоту, что стала его сутью.

Осколок Стазиса ответил.

Он показал Кайену свою историю. Он показал ему мир, который горел. Катастрофу, пришедшую извне. Он показал, как жители этого города, вместо того чтобы бежать, собрались на этой площади, готовые встретить свой конец. И он, этот осколок, в своем первом и последнем акте сознательной воли, сделал то единственное, что умел – он нажал на «паузу». Он остановил время для них, погрузив их в бесконечный сон, в надежде, что однажды катастрофа минует и их можно будет разбудить.

Но катастрофа не миновала. Она лишь утихла. А сам осколок, истратив всю свою волю на этот один-единственный акт, погрузился в сон вместе с ними, став их хранителем и тюремщиком одновременно.

Кайен понял. Он не был злым. Он не был и добрым. Он был просто… уставшим.

«Твой сон окончен», – послал Кайен безмолвную мысль. – «Ты выполнил свой долг. Теперь твое время отдыхать».

Он не пытался его забрать. Он предложил ему покой. Он предложил ему стать частью чего-то большего, частью новой гармонии, которую он строил в своей собственной душе.

Черный шар завибрировал. Он узнал в Кайене родственную душу, другой осколок Эха. Он почувствовал в нем наследие Лиана – ту самую гармонию, которой ему не хватало, чтобы завершить свой цикл.

Медленно, без сопротивления, черный шар уменьшился в размерах, превратившись в маленький, идеально гладкий, черный камень, и плавно опустился в протянутую руку Кайена.

Поглощения не произошло. Произошло принятие.

В тот миг, как Кайен взял его, он почувствовал, как наверху, на поверхности, что-то изменилось. Тысячелетний сон закончился.

Он знал, что нужно уходить.

Он начал свое всплытие.

Когда он вырвался на поверхность, его встретил изумленный взгляд Лиры.

– Что произошло? – спросила она.

Кайен посмотрел на город.

– Они проснулись.

И это была правда. По всему древнему городу Спящие, один за другим, начали выходить из стен. Они не были безумными. Они были растерянными, как дети, очнувшиеся ото сна. Они смотрели на свои руки, на свои дома, на небо. Тысячелетняя колыбельная закончилась.

А затем они увидели Кайена и Лиру, стоящих у озера. Они не выказывали враждебности. В их древних, нечеловеческих глазах было лишь тихое, бесконечное любопытство.

– Мы должны уходить, – сказала Лира. – Пока они не решили, кто мы – боги или демоны.

Кайен кивнул. Он сжал в руке гладкий черный камень. В его душе теперь царил абсолютный покой. Наследие Стазиса не дало ему новой боевой техники. Оно дало ему нечто большее. Умение останавливать. Не только врагов, но и себя. Умение находить точку абсолютного покоя в сердце любой бури.

Они покинули площадь, и древние жители города молча расступались перед ними, провожая их своими странными, нечитаемыми взглядами.

Они вышли из города и двинулись прочь из болот. За их спиной остался город, который только-только начинал свое пробуждение после тысячелетней ночи.

Кайен не знал, хорошо ли он поступил. Но он знал, что выполнил свой долг Летописца. Он не просто забрал историю. Он позволил ей продолжиться.