Текст книги "Летописец Мертвого Бога (СИ)"

Автор книги: Вей Лодар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5: Первый Удар

Презрение во взгляде гвардейца было осязаемым, как удар. Для него Кайен был не противником, а мусором, который нужно было вымести. Грязь, посмевшая коснуться святыни. Он даже не вытащил свой меч, шагнув внутрь и протягивая руку, чтобы просто схватить Кайена за горло и покончить с этим.

В этот момент время для Кайена замедлилось. Паника, холодная и липкая, пыталась парализовать его, но знание, выжженное на его душе, действовало как барьер. Он видел не просто протянутую руку. Он видел дюжину открытых мест в защите воина. Он видел траекторию движения, напряжение мышц в плече, смещение центра тяжести. Разум мертвого капитана Райкера, холодный и аналитический, накладывался на его собственный первобытный ужас.

«Слишком медленно», – прошелестела мысль, не принадлежавшая ему. «Слишком самоуверенно. Накажи его».

Но тело Кайена не отвечало. Оно было сковано страхом и слабостью. Он был оленем, застывшим в свете приближающегося хищника.

Рука гвардейца была уже в полуметре от его лица.

И тогда сработало не знание. Сработал инстинкт. Инстинкт Падальщика, который сотни раз уворачивался от предсмертных конвульсий раненых зверей и умирающих воинов.

Кайен не пытался атаковать. Он просто упал.

Он рухнул на одно колено, уходя с линии атаки. Рука гвардейца со свистом пронеслась там, где только что была его голова. Это было неуклюжее, отчаянное движение, но оно сработало. Он выиграл долю секунды.

Гвардеец на мгновение потерял равновесие, его массивное тело подалось вперед в тесном пространстве. Ухмылка на его лице сменилась раздражением.

– Грязная крыса…

Этого мгновения хватило.

Пока гвардеец восстанавливал равновесие, Кайен, все еще стоя на одном колене, сделал то, что подсказывала ему Эпитафия. Он не пытался выполнить сложную технику. Он выбрал простейший, самый базовый элемент «Пути Алого Клинка» – колющий удар, предназначенный для пробивания слабых мест в доспехах.

Он не вкладывал в него силу. У него ее не было. Он вложил в него всю свою концентрацию, все новообретенное знание о форме.

Черный меч в его руке двинулся вперед. Это был не яростный выпад, а скорее точный, быстрый укол змеи. Клинок нашел свою цель – сочленение доспехов под мышкой воина, место, которое на долю секунды приоткрылось, когда тот потянулся вперед.

Раздался скрежет металла о металл.

Меч не пробил броню. Силы Кайена не хватило. Но острие, направленное с идеальной точностью, соскользнуло по краю нагрудника и впилось в незащищенную плоть на несколько сантиметров.

Это была неглубокая, почти жалкая рана. Для такого воина – как укус комара.

Но эффект был ошеломляющим.

Гвардеец замер. Его глаза расширились от чистого, незамутненного шока. Не от боли. От недоверия. Эта крыса, этот упырь, этот мусор… коснулся его. Смог его ранить. Это было невозможно. Это было оскорбление самой природе вещей.

– Ты… – прорычал он, и его лицо исказилось от ярости.

Он забыл о приказе взять вора живым. Он забыл обо всем, кроме желания стереть это унижение. Он взмахнул рукой, на этот раз не чтобы схватить, а чтобы ударить наотмашь, вкладывая в удар всю свою мощь.

Кайен откатился назад, врезавшись спиной в стену своей норы. Удар гвардейца пришелся по пустому месту, но его кулак, закованный в латную перчатку, врезался в деревянную опору крыши.

Раздался оглушительный треск. Старые, прогнившие доски не выдержали. Часть крыши над входом обрушилась, засыпая проход землей, грязью и обломками.

На мгновение оба бойца оказались в ловушке, в полумраке, освещаемые лишь тусклым светильником Кайена.

– Я убью тебя медленно, – прошипел гвардеец, его глаза горели красным огнем в полутьме. Он наконец выхватил свой собственный меч – широкий, тяжелый палаш, который казался слишком большим для этого тесного пространства.

Снаружи послышался встревоженный голос второго гвардейца:

– Корвус? Что случилось?

– Я разберусь! – рявкнул Корвус, не сводя глаз с Кайена.

Он сделал шаг вперед, и его палаш со свистом рассек воздух. Кайен увернулся, и тяжелый клинок с искрами врезался в стену. У него не было места для маневра. Не было шанса сбежать. Он был заперт в клетке с разъяренным тигром.

Но страх начал отступать, вытесняемый холодным, кристально чистым потоком информации от Эпитафии.

«Противник превосходит в силе, – анализировал разум Райкера. – Но он в ярости. Ярость порождает ошибки. Пространство ограничено. Его длинный меч – его слабость здесь. Твой короткий, точный стиль – твое преимущество. Целься в суставы. В шею. В глаза. Заставь его истекать кровью. Заставь его устать».

Кайен перестал быть просто напуганным мальчишкой. Он стал оружием, направляемым волей мертвеца. Он пригнулся, проскальзывая под очередным широким замахом Корвуса. Черный клинок в его руке снова нанес укол – на этот раз в щель доспеха на колене противника.

Снова неглубокая рана. Снова скрежет металла. Снова яростный рев.

Корвус взмахнул мечом горизонтально, пытаясь перерубить Кайена пополам. Кайен отпрыгнул назад, насколько позволяла стена. Он был слишком медленным. Он видел, что не успевает.

И тогда он сделал то, чему не учил его мертвый капитан. Он сделал то, чему его научила жизнь в Отстойнике.

Он швырнул свой масляный светильник прямо в лицо гвардейцу.

Горящее масло плеснуло на шлем и нагрудник воина. Маленькие язычки пламени заплясали на его доспехе. Это не причинило ему вреда, но на мгновение ослепило и привело в замешательство.

Этого мгновения Кайену хватило.

Он шагнул вперед, вкладывая в удар не силу, а всю свою отчаянную решимость. Он проигнорировал уроки о стойках и защите. Он поставил все на одну атаку.

Черный меч, ведомый сорокалетним опытом мертвого мастера и отчаянием живого падальщика, описал идеальную, восходящую дугу. Его целью было единственное уязвимое место, которое открылось, когда гвардеец инстинктивно дернулся от огня.

Его горло.

Глава 6: Кровь

Не было ни звона стали, ни героического крика. Лишь влажный, удушливый хрип.

Черный клинок вошел в незащищенную плоть под гортанью с отвратительной легкостью. Он не перерезал горло, а пронзил его, войдя в шею на несколько дюймов. Идеальный удар. Смертельный удар. Удар, который разум капитана Райкера назвал бы «эффективным».

Глаза гвардейца Корвуса, до этого горевшие яростью, распахнулись в последнем, животном изумлении. Он не мог поверить в происходящее. Его могучее тело, закаленное в сотнях битв, было пронзено клинком какого-то заморыша в грязной дыре. Его сила, его статус, его гордость – все это оказалось бессмысленным перед лицом одного-единственного, идеально выверенного укола.

Он попытался что-то сказать, но из его рта вырвался лишь булькающий звук, и на доспех хлынул поток темной крови. Его руки, такие сильные мгновение назад, ослабли. Палаш с грохотом выпал из его пальцев. Он сделал один шатающийся шаг назад и рухнул на колени, глядя на Кайена с выражением, в котором смешались ненависть, шок и непонимание. Затем его тело обмякло, и он тяжело завалился набок.

Мертв.

Тишина, наступившая после, была оглушительной.

Кайен стоял, тяжело дыша, его рука все еще сжимала рукоять черного меча, с острия которого медленно капала кровь. Он смотрел на тело у своих ног, и его разум был абсолютно пуст. Эйфория победы, облегчение от спасения – ничего этого не было. Была лишь тошнотворная пустота и легкий тремор в коленях.

Запах свежей крови ударил в нос, густой и медный. Он был не похож на старый, привычный запах полей сражений. Этот был другим. Личным.

Он сделал это. Он, Кайен, убил человека. Не в случайной потасовке, не в попытке защититься от вора. Он убил воина Гвардии Затмения. Одного из тех, кого он привык считать почти божествами, недосягаемыми и ужасными.

И в тот момент, когда жизнь окончательно покинула тело Корвуса, Кайен почувствовал это снова.

То же самое ощущение, что и на поле боя, но в тысячу раз слабее. Воздух над трупом дрогнул. Легкая, едва заметная дымка начала собираться в призрачный контур.

Новая Эпитафия.

Она была не похожа на рубиновый монумент капитана Райкера. Эта была маленькой, тусклой и уродливой. Она напоминала кусок неограненного, грязного железняка, покрытого грубыми, примитивными царапинами. На ней не было историй о славе или постижении Законов. Лишь грубая сила, ярость и простая, как топор, техника владения палашом. Она была слабой, жалкой, но она была здесь. И она тянулась к нему.

Кайен в ужасе отшатнулся. Нет. Не снова. Он еще не оправился от первого поглощения. Его разум был хрупким, как треснувшее стекло. Еще одно такое вторжение, даже слабое, могло разрушить его окончательно.

Он инстинктивно выставил ментальный барьер, тот самый, который он воздвигал против шепота меча. Он сконцентрировал всю свою волю на одной мысли: «Нет!»

Железная Эпитафия, уже готовая влиться в его душу, замерла. Она висела в воздухе, пульсируя слабым, нездоровым светом, словно не понимая, почему ее отвергают.

В этот момент тишину снаружи прервал нетерпеливый голос второго гвардейца:

– Корвус, какого демона ты там возишься? Отвечай!

Молчание было самым красноречивым ответом.

– Ломайте завал! – раздалась команда лидера отряда. – Живо!

Снаружи послышались глухие удары. Они пытались расчистить проход. У Кайена были секунды.

Его взгляд метнулся по тесной норе. Выхода не было. Он был в ловушке. Снаружи – четверо элитных воинов. Внутри – он, труп и парящая в воздухе душа убитого.

Что делать?

Мысли метались в панике. Сражаться? Бессмысленно. Против четверых он не продержится и десяти секунд. Сдаться? Теперь, после убийства их товарища, его ждала участь куда хуже, чем просто содранная кожа.

Его взгляд упал на железную Эпитафию.

Она все еще висела в воздухе, отвергнутая. И тут в его воспаленном мозгу родилась безумная, отчаянная идея. План, настолько же гениальный, насколько и самоубийственный.

Он не мог сражаться с ними как Кайен. Но что, если он сможет сражаться как они?

Что, если он сможет использовать их же силу против них?

Снаружи раздался треск – одна из опор поддалась. Завал скоро будет разобран.

Времени больше не было.

«Прости меня,» – беззвучно прошептал Кайен своему собственному рассудку.

Он сделал глубокий вдох и опустил ментальный барьер.

С хищной, голодной жадностью уродливый кусок железняка ринулся вперед и врезался ему в грудь.

Боль была не такой, как в прошлый раз. Не острой и разрывающей, а тупой, тяжелой, сокрушающей. Словно на его душу уронили наковальню. В его разум хлынул поток грубых, примитивных знаний. Техника владения палашом. Не элегантная, а силовая. Простые, эффективные удары, рассчитанные на то, чтобы проламывать оборону, а не обходить ее. Вместе с техниками пришла и эмоция – тупая, бычья ярость Корвуса, его презрение к слабости.

Кайен закричал, но на этот раз беззвучно, внутри своей головы. Он боролся, пытаясь сохранить крупицы своей личности под этим новым наслоением.

Снаружи раздался победный рев – проход был расчищен.

Кайен поднялся на ноги. Его глаза горели лихорадочным, безумным огнем. Он отбросил черный меч капитана Райкера. Он был слишком легким, слишком утонченным для того, что он собирался сделать.

Вместо этого он наклонился и поднял с пола тяжелый палаш убитого Корвуса. Оружие легло в его руку так, словно он держал его всю жизнь.

Он развернулся лицом к проходу как раз в тот момент, когда в нем показался силуэт лидера отряда со шрамом на лице.

Воин замер, увидев немыслимую картину: оборванный мальчишка-падальщик стоял над телом его мертвого товарища, держа в руках его оружие. Но шокировало его не это.

Шокировала аура, исходившая от Кайена. Это была грубая, знакомая аура Корвуса, смешанная с чем-то еще, чем-то более глубоким и темным.

– Что... что ты такое? – прошептал лидер, его рука инстинктивно легла на рукоять меча.

Кайен не ответил. Он лишь ухмыльнулся. И эта ухмылка не принадлежала ему. Это была жестокая, самоуверенная ухмылка Корвуса, предвкушающего драку.

Затем он шагнул вперед, навстречу своей неминуемой гибели.

Глава 7: Танец на Лезвии

Лидер отряда, чье имя было Каллус, был ветераном. Он пережил сотни битв не потому, что был самым сильным, а потому, что был самым осторожным. Он доверял своим инстинктам, и сейчас они кричали ему об опасности.

Перед ним стоял не мальчишка. Нечто иное. Что-то неправильное. Ухмылка на лице парня, его стойка, то, как он держал палаш Корвуса – все это было чужим, заимствованным. Словно плохой актер, играющий знакомую роль. Но в глубине его глаз, под слоем напускной ярости, Каллус видел нечто древнее и холодное.

– Взять его! – рявкнул он, отступая на шаг и давая дорогу двум другим гвардейцам. Осторожность превыше всего. Сначала нужно увидеть, на что способно это существо.

Два воина, не задавая вопросов, ринулись в узкий проход. Их палаши были созданы для открытых пространств, но в ярости от потери товарища они забыли об этом. Они просто хотели сокрушить, разорвать на части то, что стояло перед ними.

И Кайен встретил их.

Его разум был полем битвы. Личность Корвуса, грубая и прямолинейная, требовала идти в лобовую атаку, скрестить сталь со сталью, сокрушить силой. Но под этим слоем, как глубокое, холодное течение, жило наследие капитана Райкера. Его разум шептал: «Глупцы. Они сами лезут в ловушку. Используй их инерцию. Используй стены».

Произошло нечто странное. Тело Кайена, ведомое яростью Корвуса, шагнуло вперед, поднимая тяжелый палаш для сокрушительного удара сверху вниз. Это было именно то, чего ожидали гвардейцы. Они приготовились блокировать и контратаковать.

Но в последнюю долю секунды вмешался Райкер.

Движение Кайена резко изменилось. Вместо того чтобы обрушить палаш вниз, он позволил его весу увлечь себя в сторону, одновременно разворачиваясь на пятке. Это было неуклюжее, рваное движение, но оно сработало.

Первый гвардеец, нацелившийся на блок, промахнулся. Его палаш с оглушительным скрежетом врезался в то место, где только что был Кайен. Второй же, не ожидавший такого маневра, пронесся мимо. На одно мгновение оба воина оказались спиной к Кайену, зажатые в тесном пространстве.

И Кайен ударил.

Он не пытался выполнить сложную технику. Он просто развернул тяжелый палаш и со всей силы, на какую было способно его слабое тело, усиленное яростью Корвуса, ударил по ногам ближайшего гвардейца.

Удар пришелся по незащищенному сгибу под коленом. Раздался тошнотворный хруст. Воин взвыл от боли и рухнул на землю, его нога была сломана.

Второй гвардеец развернулся, его лицо было искажено яростью. Но прежде чем он успел поднять свой меч, Кайен уже был рядом. Он не атаковал. Он толкнул. Он врезался в воина всем своим весом, используя инерцию и тесноту прохода.

Гвардеец, потеряв равновесие, пошатнулся и врезался в своего раненого товарища. На несколько секунд в узком проходе образовалась живая пробка из двух барахтающихся тел в тяжелых доспехах.

Это был хаос. Это была не битва мастеров, а грязная, уличная драка. И в этом хаосе Кайен был как рыба в воде.

Не давая им опомниться, он снова поднял палаш. Не для удара. Он держал его как таран. И со всей силы вогнал навершие рукояти прямо в смотровую щель шлема упавшего воина.

Раздался глухой, влажный звук. Воин дернулся и затих.

Все произошло за три вдоха.

Каллус, стоявший снаружи, смотрел на это с ледяным ужасом. Этот мальчишка… он не сражался. Он использовал их силу, их ярость, их собственное оружие против них. Он превратил их преимущество – слаженную работу в паре – в их слабость.

Оставшийся гвардеец, видя смерть своего второго товарища, на мгновение замер в шоке. Кайен не стал ждать. Он вырвал палаш из шлема убитого и, развернувшись, бросился вперед, из своей норы наружу, на свет.

Это был самый рискованный момент. Он выбегал из тесной ловушки на открытое пространство, где его ждали двое свежих, элитных противников.

Но он не бежал бездумно. Разум Райкера работал на пределе.

«Они ожидают атаки, – шептал он. – Они ожидают защиты. Не дай им ни того, ни другого».

Вырвавшись из прохода, Кайен не остановился. Он не принял боевую стойку. Он продолжал бежать. Он пробежал мимо ошеломленного Каллуса и последнего гвардейца, направляясь прямо в лабиринт улочек Отстойника.

Его план был прост до гениальности. Он не пытался победить. Он пытался выжить.

– За ним! Не дать уйти! – взревел Каллус, приходя в себя.

Он и последний гвардеец бросились в погоню. Но Кайен уже получил несколько секунд преимущества. Он нырнул за угол, затем в другой. Он бежал не как воин, а как крыса, знающая каждую щель в своем лабиринте. Это был его дом. Его территория.

Он слышал за спиной тяжелый топот и проклятия. Они были быстрее и выносливее. На открытой местности они бы его догнали. Но здесь, в узких, заваленных мусором проходах, их тяжелые доспехи и длинные мечи были помехой.

Кайен бежал, и в его голове билась одна мысль, один урок, который он усвоил за эти несколько минут кровавого хаоса.

Сила – это не все. Знание – это не все.

Иногда, чтобы выжить, нужно просто быть готовым сделать то, на что твой враг никогда не пойдет. Швырнуть светильник. Ударить по ногам. Использовать чужое тело как щит. Бежать.

Он нырнул в узкий проход между двумя покосившимися хибарами, такой узкий, что воину в доспехах пришлось бы протискиваться боком. Он остановился, тяжело дыша, прислушиваясь. Топот преследователей удалялся – они пробежали мимо.

Он был в безопасности. На мгновение.

Он прислонился к грязной стене, и его тело начало дрожать. Адреналин отступал, и на его место приходила боль. Его мышцы горели от перенапряжения. Две чужие воли, все еще воевавшие в его голове, истощили его ментально.

Он посмотрел на тяжелый палаш в своей руке. Он спас ему жизнь. Но он же был и его смертным приговором. С этим оружием он был слишком заметен.

С тяжелым вздохом он оставил палаш, прислонив его к стене. Затем он поднял с земли свой собственный трофей. Легкий, смертоносный черный меч капитана Райкера, который он успел подобрать, выбегая из норы.

Он снова обмотал его тряпкой.

Два убитых гвардейца. Один ранен. Клан Алого Кулака не простит этого. Отстойник больше не был безопасным местом. Ему нужно было бежать. Далеко.

Но куда может бежать безродный падальщик, на которого охотится один из великих кланов?

Ответ был очевиден. Туда, где даже Гвардия Затмения не посмеет его искать. Туда, где законы кланов не действуют, а жизнь стоит еще дешевле, чем здесь.

В Дикие Земли. В бескрайнюю, ничейную пустошь, кишащую монстрами, мутантами и отчаявшимися изгнанниками.

Это было самоубийство. Но остаться здесь – было гарантированной смертью.

Кайен сделал свой выбор. Он закинул меч за спину и, как тень, растворился в лабиринте Отстойника, направляясь к единственному выходу, который вел не к цивилизации, а к хаосу.

Глава 8: Пыль и Кости

Кайен бежал.

Он бежал, пока Отстойник не превратился в серую кляксу на горизонте, а затем и вовсе не исчез. Он бежал, пока его легкие не начали гореть огнем, а ноги не превратились в налитые свинцом колоды. Адреналин, питавший его во время схватки, иссяк, оставив после себя лишь глубокую, всепроникающую усталость и боль в каждой мышце.

Он не был воином, привыкшим к долгим переходам. Он был падальщиком, чья выносливость была рассчитана на то, чтобы перетаскивать трупы, а не убегать от элитных убийц.

Наконец, когда он понял, что погони за спиной нет, он нашел убежище – неглубокую пещеру, вымытую ветрами в склоне одного из безжизненных холмов, что служили границей цивилизованного мира. Упав на каменистый пол, он позволил себе роскошь – закрыть глаза.

Картины прошедшего часа вспыхивали под веками. Расколотый шлем. Удивление в глазах умирающего Корвуса. Ощущение, как чужая, грубая воля наполнила его тело. Он выжил. Он убил двоих и ранил третьего. Часть его души, та, что привыкла быть жертвой, содрогалась от содеянного. Но другая, более древняя и прагматичная часть, испытывала мрачное удовлетворение. Он показал зубы. И мир отступил.

Самой большой проблемой была его голова. Она не болела, но ощущалась... переполненной. Словно в маленькую комнату попытались втиснуть двух незваных, враждебных гостей. Наследие Райкера было холодным, острым и аналитическим. Наследие Корвуса – тупым, яростным и прямолинейным. Они конфликтовали, создавая внутри него постоянный ментальный шум.

Он понял, что не сможет так существовать долго. Ему нужно было разобраться с этим.

Сев в подобие позы для медитации, которую он когда-то видел у мертвых культиваторов, Кайен сосредоточился и намеренно провалился в серое пространство своей души.

Картина была такой, как он и ожидал. Рядом с величественным, рубиновым монументом Эпитафии капитана Райкера теперь парил уродливый, комковатый кусок железа – Эпитафия Корвуса. Они были несоизмеримы. Один – произведение искусства, созданное десятилетиями дисциплины. Другой – грубый обломок, выкованный лишь силой и яростью.

Он понял свою ошибку. Поглощение второй Эпитафии, когда первая еще не была усвоена, было актом отчаяния, сродни тому, чтобы залить в двигатель гоночного болида неочищенную нефть. Это сработало, но чуть не уничтожило механизм.

Он осторожно сфокусировал свое сознание на железной Эпитафии. Он не пытался впитать ее полностью. Он просто... наблюдал. И открыл для себя нечто новое. Он мог получить доступ не только к боевым навыкам. В кристалле памяти мерцали образы. Он увидел лицо Корвуса, смеющегося над шуткой товарища в казарме. Услышал его голос, жалующийся на командира. Это были обрывки, фрагменты, но они были там. Это была не просто техника. Это была жизнь.

Это открытие дало ему и ключ к решению. Если он мог видеть эти фрагменты, возможно, он мог их контролировать.

Он сконцентрировался, направляя свою волю не на поглощение, а на подавление. Он представил, как накрывает железную Эпитафию серым саваном своей собственной пустоты. Шум в голове начал стихать. Грубая, бычья ярость Корвуса отступила на задний план, превратившись из ревущего голоса в далекий шепот. Боевые навыки остались доступны, но личность мертвеца была заперта.

Это была его первая настоящая победа. Первая демонстрация контроля. Он не просто был сосудом. Он становился Хранителем.

Отдохнув еще немного и съев последний кусок своей добычи – вяленое мясо, которое он выменял у Грея вечность назад, – Кайен встал. Пора было идти.

Он вышел из пещеры и шагнул в Дикие Земли.

Перемена была мгновенной и разительной. Воздух стал суше и пах пылью и чем-то еще... древними костями. Пейзаж превратился в фантасмагорическое кладбище. Из растрескавшейся земли торчали гигантские, побелевшие от времени ребра, размером с осадные башни. Они изгибались, образуя арки над пустошью. Далеко на горизонте виднелся колоссальный, истлевший череп, чьи пустые глазницы смотрели в вечно серое небо. Это были останки существ, живших в эпоху, когда Мертвый Бог был еще жив.

Здесь не было законов кланов. Здесь был лишь один закон: ешь или будь съеденным. Опасность была не сфокусированной, как меч гвардейца, а разлитой в самом воздухе.

Кайен шел, держась в тени гигантских костей, его новые, обостренные чувства работали на пределе. Черный меч капитана Райкера был за спиной, завернутый в тряпку. Он был его единственным козырем, и он не хотел показывать его раньше времени.

Он шел несколько часов, и единственными звуками были свист ветра в костяных арках и хруст мелких костей под его сапогами.

А потом он услышал другой звук. Царапающий, скрежещущий.

Он тут же пригнулся за массивным позвонком, размером с валун, и осторожно выглянул.

То, что он увидел, заставило его затаить дыхание. По пустоши двигалось существо, словно собранное из кошмаров падальщика. Его тело было асимметричным каркасом из различных костей, скрепленных почерневшими сухожилиями и темной энергией. Вместо рук у него были два длинных, изогнутых лезвия, очевидно, сделанных из заточенных ребер. У него не было глаз, лишь пустой череп, который подергивался из стороны в сторону.

Костяной Жнец. Падальщик Диких Земель.

Тварь не просто бродила. Она остановилась, и ее череп повернулся в сторону Кайена. Она принюхивалась. Или, вернее, прислушивалась к эху смерти. Аура двух свежих убийств, все еще цеплявшаяся за Кайена, была для Жнеца все равно что запах крови для акулы.

Тварь издала высокий, щелкающий звук. Ее пустой череп повернулся и уставился прямо в то место, где прятался Кайен.

Он был замечен.

Бегство от цивилизации привело его прямо в пасть дикой природы. Он сменил одного охотника на другого. И этот был голоднее.