Текст книги "Демон-хранитель (СИ)"

Автор книги: TsissiBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 70 страниц)

Глава 17 Балтазар

Первая аудиенция прошла не слишком удачно. В год демонята по развитию не уступают десятилетним детям людей, к тому же в них в этом возрасте пробуждается магия. Так вот этот самый «бескрылый» перекрасил своей магией волосы Князя из снежно-белых в угольно-черные, понизив тем самым «в звании» сразу на несколько рангов. Но Его Темнейшество на это только расхохотался и забрал ребенка к себе в замок на воспитание.

К десяти годам Балтазар был определен в Легион Карателей. Вернее, в его ученическое подразделение. На то, чтобы стать полноценным членом команды, у него ушло долгих сто лет. Потом были многочисленные войны – Темная Империя расширялась, захватывая все новые миры, которые нужно было держать в повиновении. Периодически вспыхивали восстания, топившиеся в крови… Князь правил железной рукой.

Война с объединенными силами Темных и Светлых Эльфов нескольких небольших миров была затяжной. Гордые создания не хотели сдаваться. Но и вооруженный конфликт обеим сторонам был невыгоден. Поэтому было решено заключить мирный договор. Подкрепленный династическим браком по политическим соображениям.

Его Темнейшество вызвал меня к себе. На момент разговора я уже перевалил за две тысячи лет. Моя магическая мощь с лихвой компенсировала врожденное уродство, а упрямый и дерзкий характер делал меня практически неуправляемым, иногда даже опасным. Я был силен, очень силен, и не всегда считал нужным сдерживать свою магию. Да и не всегда мог, если уж совсем честно. Князь знал об этом. Он питал ко мне странную слабость – иногда я ловил на себе его задумчивый и как будто выжидающий взгляд.

Когда я явился к нему, прямо с поля боя, едва успев смыть с себя грязь и кровь, Его Темнейшество не стал ходить вокруг да около. Он буквально вывалил на меня результаты своих многовековых наблюдений. Сказал, что я не контролирую все возрастающую мощь, что с годами стану еще сильнее и это может привести к катастрофе. Поэтому он принял решение, которое позволит убить сразу нескольких эльфов, то есть решит сразу множество проблем. Во-первых, я получу полный контроль над своей силой за счет того, что у меня появятся Хранители, которые будут своего рода аккумуляторами моей магии. Накопителями, отбирающими лишнее, но возвращающими запас хозяину, как только он ему понадобится. Во-вторых, это положит конец противостоянию с эльфами, так как в качестве «живых аккумуляторов» выступят два младших принца – Светлый и Темный. Мне всего лишь нужно будет заключить брачный союз, выгодный со всех сторон.

Я не планировал связывать себя, но спорить не стал. Меня действительно очень утомлял постоянный контроль над силой и эмоциями и постоянная осторожность – как бы не взорвать чего-нибудь.

На том и решили. Князь забыл уточнить, что сами эльфы против такого союза. Еще бы! Отдать двух своих чистокровных юношей на растерзание ужасному чудовищу, врагу… в общем, когда дело дошло до свадьбы, Элеманила и Морнемира запугали так, что они действительно начали считать, что вместо брачной ночи я проведу кровавый ритуал, принося их в жертву Аресу* (бог войны у скифов – прим.авт.). Убью с особой жестокостью. Вернее, надругаюсь и убью. А потом снова надругаюсь. Воскрешу и снова многократно использую для удовлетворения своих низменных инстинктов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что у алтаря я увидел двух гордых эльфов, бледных, как свет их любимой Звезды Эарендиля, готовых принести себя в жертву во благо всего своего народа.

Мне же было плевать на их метания, я и так еле сдерживал свою магию, потому что тоже получил немало ценных указаний относительно того, как мне жить дальше. Саму церемонию я запомнил плохо, в памяти лишь осталось, как дрожали тонкие пальцы моих мужей, как были холодны их ладони, когда я вел их сквозь расступающуюся толпу, демонстрируя наши брачные браслеты всем желающим.

Короли обоих эльфийских народов – Темного и Светлого подарили нам Лунный замок, долго и пространно поясняя, что моим мужьям нужен будет волшебный лес рядом, что карта звездного неба должна быть видна со специальной астрономической площадки, что в замке должны быть музыканты-травники-слуги-и-много-кто-еще, чтобы это жилище было достойно моих супругов.

Я удержал свой длинный язык и не спросил у Их Величеств, зачем такие сложности, если я надругаюсь над Мором и Элом, а потом их съем. Моим эльфам и так было страшно, хоть они старались и не подавать виду. Поэтому я лишь витиевато поблагодарил королей и перебрался из холостяцких казарм нашего легиона сразу в эльфийские хоромы. Прибыв в довольно большой и красивый замок, я отпустил моих остроухих готовиться к первой брачной ночи, а сам подался осматривать жилище. Найдя кабинет, я обнаружил там кристаллы связи с нашим демоническим банком, поверенными, легатом моего легиона и даже с секретарем Его Темнейшества. Быстро связавшись со своим ответственным за финансы и артефакты, я выдал несколько распоряжений, останавливая себя, чтобы не увлечься делами и не забыть о том, что два принца наверное уже умерли от страха в ожидании своей ужасной участи.

Приблизительно через час я отправился на поиски. Еще до свадьбы было решено, что Мор и Эл будут жить отдельно, каждый в своем крыле. И спальни у всех нас тоже будут отдельные. Мне было все равно, я редко бывал дома и не собирался менять эту свою привычку даже ради прекрасных миндалевидных глаз моих супругов. Которых, кстати, впервые я увидел лишь на свадьбе, помолвку от моего лица заключал отец, внезапно вспомнивший, что я появился на свет не без его участия.

Задумавшись на несколько секунд на развилке между Темной и Светлой половинами огромного замка, я свернул к Мору. Мне он показался менее выдержанным и более юным. Это означало, что и переживал он сильнее. Войдя в спальню, я застал моего супруга стоящим на каменном полу в тонкой ночной рубашке. Босиком. Чертыхнувшись (видимо, он так и простоял весь этот час – чтоб эльфы были здоровы со всеми своими традициями и этикетом), я легко подхватил его на руки и отнес на постель. Тонкое, гибкое тело сначала напряглось, как струна, а потом как-то обреченно расслабилось, не в силах предотвратить неизбежное.

Я лишь усмехнулся про себя, какой же он еще ребенок. В ту ночь я превзошел сам себя – был нежен и терпелив, страстен и настойчив… Стоило мне сорвать с бледных губ первый сладкий поцелуй и я как-будто сошел с ума – никак не мог остановиться. Мор был невероятным – смущенным, невинным, с нежной ароматной кожей и шелковыми волосами. Податливым и необыкновенно чувственным. Я покрывал его поцелуями и шептал всякие глупости. Пил его стоны и никак не мог им насытиться. Я грел его узкие ступни, целовал дрожащие темные ресницы и был… да, наверное, счастлив. Это была лучшая ночь в моей жизни. Так не хотелось никуда уходить, но моя магия, обретя Темного Хранителя, получила своего рода перекос и настоятельно требовала Светлого. В последний раз поцеловав моего Мора, я поднялся. А тот сразу же уснул, свернувшись трогательным калачиком среди разворошенных простыней и груды подушек.

Я накрыл мужа тонким покрывалом и вышел, уже зная, что смогу попытаться быть счастливым. Завернув к себе, я тщательно смыл с себя все запахи и удалил следы от острых клычков Темного с шеи и плеч. Расчесал волосы, накинул легкую тунику и направился к Элеманилу. По пути я строил догадки – какой он, этот Светлый? Решив, что на месте разберусь, как себя вести, я вошел в спальню. Эльф сидел в кресле у окна, обратив бледное красивое лицо к Сестре, весь залитый ее светом. На нем была такая же тонкая длинная рубашка, что и до этого на Море. И ноги его были так же холодны. Увидев меня, Эл неспешно поднялся и слегка склонил голову, надеясь, видимо, что я не замечу испуга в его глазах. Я подошел ближе и заставил посмотреть мне в глаза. В синих омутах мелькнул вызов. У меня возникло ощущение, что этот эльф готовился дорого продать свою жизнь, которую никто и не собирался у него отнимать.

Проведя рукой по длинным светлым волосам, я заговорил с ним. Рассказывал, что тоже не желал этого брака, но намерено вредить ему не собираюсь. И вообще, кто ему сказал, что я монстр? Может, так и есть, конечно, но для своих я смогу быть и совсем другим. Что мы теперь семья, и ему нечего меня опасаться.

Не знаю, слышал Эл меня или пропустил все мимо своих острых ушей, но в постели он был очень сдержан. Как будто в том, чтобы получать удовольствие, есть что-то неправильное. Еще бы! Он готовился красиво умереть, а тут его осыпают поцелуями и шепчут, как он красив. Только уже под самое утро он немного оттаял и даже чуть улыбнулся мне, перед тем, как уснуть.

Я ушел к себе с полностью стабильной магией. Верил, что нашел свое счастье.

Тем больней был следующий удар.

Я долго думал, чем бы таким порадовать своих мужей. Как выразить всю свою нежность и благодарность за то, что они есть, за то, что, как я считал, они мои. Внезапно у меня возникла замечательная идея. Я спустился в ритуальный зал и перенесся на неделю назад во времени. Именно столько мне было необходимо для выполнения задуманного.

Заказав у своего поверенного белое золото, сапфиры и черные бриллианты, я принялся за дело. Вкладывая всю свою надежду на счастье, всю так несвойственную мне нежность, я изготовил две замечательных фероньерки – красивых многосоставных обруча, надеваемых на голову. Их так любили носить эльфы. Я трудился без сна и отдыха, щедро делился своей магией с металлом и камнями, стараясь сделать простые украшения еще и артефактами. Получилось очень хорошо. Уложив фероньерки в два больших бархатных футляра, я обнаружил, что еще успею поспать несколько часов до того, как я-из-будущего совершу перемещение во времени и освобожу пространство для себя теперешнего.

Проспал я дольше, чем планировал. Сутки в том мире гораздо длиннее земных, поэтому, проснувшись в полдень, я обнаружил, что прошло не менее двадцати часов. Значит, мои мужья уже давно встали и наверняка потеряли меня. Приведя себя в порядок, я прихватил свои дары и отправился на поиски. Мой чуткий нос привел меня в цветущий сад. Улыбка тронула мои губы – эльфы есть эльфы. Вечные эстеты и любители всего зеленого. Стараясь не шуметь, приблизился к беседке из роз и услышал тихие голоса. Говорили на древнеэльфийском. Что было странно, так как это был довольно редкий диалект, использовавшийся для тайных разговоров. Я напрягся. Какие тайны могут быть здесь, в моем собственном доме? Чтобы слуги ничего не поняли, достаточно просто щелкнуть пальцами. Значит, тайны именно от меня. Так как я много сотен лет только тем и занимался, что шпионил и изворачивался, да еще и жил среди остроухих, то я прислушался. И просто окаменел от услышанного.

«Он грязное похотливое животное, Ваше Высочество, и я никогда не поверю, что, забыв о долге, вы находите приятным общество нашего врага», – говорил явно Элеманил. Мелодичным таким голосом, как будто о погоде вел разговор.

«Не могу отрицать того, происхождение нашего супруга оставляет желать лучшего, Ваше Высочество. Но мне показалось, что нам с вами нечего опасаться нашего хозяина. И пусть от животного он действительно ушел в развитии достаточно недалеко, но есть в нем определенное очарование. Этот демон так забавно-несдержан. И так силен магически», – Мор. Этот голос я ни с чьим не мог перепутать, всю эту неделю я вспоминал, как сладко он стонал в моих объятиях, как быстро билась голубая жилка на его нежной шее…

«Я так и знал, что вы поддадитесь его обаянию. Темное – к темному», – ввернул Светлый и мелодично рассмеялся. – «Животное нужно приручить. Спать с ним в одной постели, терпеть его отвратительные ласки».

«Все на благо наших народов», – согласился Темный.

А я стоял, как дурак, сжимая в руках два футляра с украшениями. В мою душу, только-только начавшую распускаться, как роза весной, плюнули. Меня окатили с ног до головы драконьим дерьмом. Чувствуя себя идиотом, я вспоминал, с какой любовью плавил металл и гранил камни, заговаривая их на защиту от всего на свете, сколько труда и души вложил, надеясь… если не на взаимность, то хотя бы на благодарность. А оказалось, что я – грязное похотливое животное, не достойное даже целовать подол одеяний этих благородных принцев крови.

Ей-Бездна, если бы моя магия уже не была уравновешена, я бы разнес там все к чертям. Но вместо этого я тихо исчез и, появившись у себя в апартаментах, дал волю своей ярости. Произошло что-то странное: спина начала чесаться, все тело скрутило от боли, магия накатывала на меня волнами, я то тонул в ней, то всплывал на поверхность. Такого со мной еще никогда не случалось. Сколько времени прошло, я так и не понял. Но очнувшись и взглянув в зеркало, увидел, что глаза мои светятся призрачным светом а из спины растут две огромных змеи. Их тела были по толщине, как моя рука. Головы – как три моих кулака, не меньше. Одна змея была белой с ярко-синими глазами, а вторая – черной, с темными. Я сразу понял, что это обозначает.

Это значило, что я отдал оба своих сердца мужьям. Получив взамен Хранителей, Тхашш и Хссаш – отражения сущности моих эльфов, которые теперь всегда со мной.

Я отдал всю свою суть двум ледышкам, оставшись для них опасным животным, которое нужно приручить.

Что ж, в таком случае я собирался в полной мере подтвердить такое вот «высокое» мнение обо мне. Желаете видеть животное? Я им стану. Все – на благо ваших народов, мои остроухие.

_________________________________________________________

* меня поправили, что Арес – древнегреческий бог. Позвольте не согласиться: "из божеств чтут скифы только следующих: Гестию выше всех прочих божеств, потом Зевса и Землю (причем Землю представляют себе супругой Зевса), далее – Аполлона, Афродиту Уранию, Геракла и Ареса . Эти божества почитаются у всех скифов, а так называемые царские скифы приносят жертвы ещё и Посейдону. По-скифски Гестия называется Табити (Ταβιτί), Зевс – Папаем (Παπατος), последнее, по моему мнению, совершенно правильно; Земля называется Апи (΄Απί), Аполлон – Гойтосиром (Γοιτόσυρος, вариант Οιτόσυρος). Афродита Урания – Артимпасой (΄Αρτίμπασα), Посейдон – Фагимасадой (Θαγιμασάδας)".

– Геродот. «История». IV, 59.

P.S. Допускаю, что скифы называли Ареса по-своему. Но бог войны у них был – огромного роста и в плаще, сшитом из человеческой кожи. Почитали его в виде меча, которому приносили кровавые жертвы.

Глава 18 Балтазар ч.2

Балтазар смотрел куда-то в одну точку, как будто переживая все заново. Снова закурил, выпуская дым большими кольцами, которые, впрочем, все равно не долетали до его притихших слушателей. Наконец Люциус решился подать голос:

– Кхм… Балти? Прости, что прерываю твои горькие раздумья и мешаю упиваться страданиями, но скажи, будь так добр, в каких отношениях между собой были твои мужья? И их народы?

Демон медленно повернул голову и внимательно посмотрел Светлому в глаза.

– Народы их только могли дружить против кого-то, а так – враждовали. Эл и Мор… мне казалось иногда, что они нашли друг в друге братьев по несчастью. А что?

– Да вот как-то не могу себе представить, что буквально на следующий день после бурной ночи, во время которой вел себя неподобающим образом, я пошел и поделился правдивыми впечатлениями, да еще и с врагом-конкурентом. Вряд ли я бы пришел, например, к Блэку и сказал: «Этой ночью я стонал под Балти, как течная сучка и подмахивал так, что сидеть не могу». Наоборот. Скорее всего, я бы постарался убедить оппонента, что вел себя достойно, как мне было велено – терпел и мучился. Пусть помнят мою жертву и легенды о моей храбрости сочиняют. Уверен, что Темный был того же мнения.

– А я вот не представляю, что обозвал бы кого-то из вас, по какой бы то ни было причине, – сквозь зубы процедил Балтазар.

– Ну, «остроухий» по-моему – не комплимент, а? – усмехнулся Малфой, перебирая волосы Северуса.

– Это констатация факта. Хотя… да, для эльфа это оскорбление.

– Так, может, для «остроухих» животным является все, что живое и не эльф? – предположил Синеглазый. – Но это к слову, так сказать. Продолжай, пожалуйста. Мы слушаем очень внимательно.

– А что продолжать? – хмыкнул Балтазар. – Я им отправил украшения с благодарностями за доставленное удовольствие. Для того, чтобы оскорбить эльфа, не обязательно говорить ему «ты – высокородная шлюха». Достаточно поступить так, как я. Мои мужья остались невозмутимы. Вскоре я убыл, оставив Эла и Мора на несколько лет одних. Мы так и не объяснились. Мне казалось, что и так все ясно, – Балтазар потер ладонями лицо и взглянул на юношей, которые очень серьезно на него смотрели. – Я хочу, чтобы вы поняли. В свои две с лишним тысячи лет я был удивительно туп эмоционально и непозволительно наивен. У меня ни с кем не было никаких длительных отношений, я жил, как заведенный: война, шпионаж, попойки с другими Карателями, шлюхи-служанки, снова война.

Все сводилось к подраться-надраться-набить брюхо-потрахаться. Ну, там иногда попадались интересные задания с артефактами или шпионажем. Но в целом – так, как я сказал. Никаких там чувств-ухаживаний-любви и прочего. Две тысячи лет для демона – пора буйной юности. Примерно соответствует восемнадцати-двадцати годам у людей. Наверное, я просто устал к тому времени от бесконечной войны. У меня никогда не было дома и нормальной семьи, и я хотел… просто хотел иметь тихую гавань. Для меня Мор и Эл стали своими безо всяких оговорок в тот самый момент, как мы отошли от алтаря. Я принял их сразу, поклявшись себе защищать до последнего вздоха. Наивный. Я совершенно забыл, что в жизни мне ничего не давалось легко. Все приходилось выгрызать и отвоевывать.

Раз в кои-то веки мне посчастливилось, и я… на радостях совершенно забыл, что являюсь врагом для моих мужей – так отчаянно хотел быть для них… важным. Особенным. Теперь, когда я гораздо старше, то многое вижу по-другому. И понимаю своих малюток. Страшный демон, враг, которого они видят впервые, набрасывается на них, едва спросив имя, вытворяет в постели всякое, демонстрируя богатый опыт… Конечно, я был не прав, посылая им те украшения да еще и с такой запиской. Сам оттолкнул их на многие-многие годы.

Балтазар задумчиво помолчал еще немного и продолжил:

– Но вот пришло время возвращаться домой. Очередное перемирие, которое нормальные существа проводят с семьями или же пускаются во все тяжкие. Я решил, что пора наведаться в Лунный замок.

Как только я переступил порог и передо мной склонились аккуратные головки моих эльфов… я не смогу описать словами, что почувствовал тогда. Радость от встречи, осознание того, что это мои мужья, что я, оказывается, соскучился… И в то же время – что лишний здесь, нежеланный и чужой. Всего лишь надоедливое животное. Которому, тем не менее, не в праве отказать от постели собственные законные супруги.

Наверное, именно в тот момент я осознал, что не хочу быть им чужим. Влюбленные все, как один, глупы – они не хотят разлюбить. Они желают взаимности. Я, как самый настоящий идиот, хотел… быть любимым. Не кем-то, а именно этими двумя. Страстно желал, чтобы в обращенных на меня взглядах миндалевидных глаз не было страха и отвращения, пренебрежения и снисходительности. Я готов был положить мир к их ногам, но хотел, чтобы они это оценили. Проклял свою собственную глупость, когда вспомнил содержание тех записок, которые я приложил к украшениям.

Но я упрям, а потому решил начать все с начала. Провести осаду по всем правилам – с ухаживаниями, подарками и комплиментами. Осложнялась моя задача тем, что я их желал. До кровавого тумана перед глазами, до горячей волны вдоль позвоночника. Мор склонялся к очередному цветку, оглаживая тонкими пальцами его лепестки, а я стискивал зубы, удерживая стон. Эл обращал бледное лицо к Сестре, а я страстно ненавидел ее свет, который мог спокойно коснуться его светлых волос и нежных губ.

Решил, что не буду больше тащить их в постель насильно. О чем и сказал моим принцам. И поклялся тут же, что кроме них двоих в моей постели не будет ни одного мужчины. Никогда, что бы ни случилось и сколько времени бы ни прошло. Неплохо зная эльфов, я смог прочесть на их бесстрастных лицах удивление и… облегчение. Конечно, меня это огорчило, но жизнь так часто окунала меня в дерьмо, из которого я неизменно выбирался, что надежды от этого не потерял, тем более, когда в агатовой глубине глаз Мора уловил еще и легкую досаду.

Так мы и жили – я налаживал с мужьями дружеские отношения, лез из кожи вон, исполнял любые прихоти и желания. Доставал Мору редкостных тварей, до которых он оказался охочим, Элу привозил со всех миров интересные книги и астрономические трактаты. Эльфы учились варить зелья, понемногу колдовать, используя мою силу (чародеи среди этого народа достаточно редкое явление, и Эл с Мором исключением не были, магия была им недоступна), я понемногу учил их владеть другими видами оружия, кроме меча и лука, с которыми отлично обращаются все остроухие практически с рождения. Я мечтал сначала заслужить их уважение, доказать, что я не чудовище из сказки и никогда не причиню им зла. Это было бы проще, если бы я по-другому повел себя в самом начале. Но сделанного не воротишь.

Это было неимоверно трудно – заслужить их доверие и дружбу. Особенно упорствовал Элеманил. Он был на несколько сотен лет старше Морнемира и успел в полной мере впитать в себя предрассудки своего народа, касающиеся демонов. Темный был еще совсем ребенком, едва достигшим возраста согласия, когда его отдали за меня. Стереотипы еще не успели в полной мере угнездиться в его голове, а, значит, и меня-нового он воспринял проще и поверил быстрее. Мои мужья были совершенно разными. Мор – был более открытым и вспыльчивым, обладал острым умом и языком. Эл – более рассудительный и сдержанный, расчетливый. Любитель многоходовых комбинаций и мастер интриг.

Я кружил вокруг них около тысячи лет. Для вас, людей, это огромный срок, но следует учесть, что две трети этого времени я проводил вне Лунного замка. Война, бесконечные скитания от мира к миру, бесконечные ночевки в походном шатре или под открытым небом. Иногда, лежа ночью без сна, я глядел на свет далекой эльфийской Звезды Эарендиля и пытался вспомнить вкус губ моих принцев и… не мог. Глухое отчаяние накатывало на меня, возникали глупые мысли о смысле жизни, о том, что все старания напрасны.

Себе-то я давно признался, что влюбился в собственных супругов без памяти. Я поглаживал морды Хссаш и Тхашш, жаловался им на судьбу. Мои хранители – это два совершенно самостоятельных разума, каким-то непостижимым образом отражающие некоторые характерные особенности моих партнеров. Тхашш часто вел себя, как Мор – язвил, насмехался, капризничал, ревновал к Светлому. А вот Хссаш… или Элеманил так хорошо скрывал от меня свои чувства, или белый змей был совсем другим – ласковым, немного ревнивым и насмешливым, рассудительным, ироничным, вдумчивым. Я очень хотел верить в то, что Эл именно такой. Вернее, что он сможет быть таким со мной.

Наконец, настал тот волнующий миг, когда я вернулся домой, а на моих принцах красовались те самые фероньерки, которые я изготовил для них сразу после свадьбы. Это означало, что извинения приняты. Что принят я. Думал, что задушу их обоих в объятиях, зацелую до полусмерти… но за тысячу лет повзрослел и я. Легко прикоснувшись губами к их рукам, как того требовал этикет, я морально приготовился прожить самый долгий день в моей жизни – наполненный разговорами о погоде, политической ситуации, прибавлении в семействе единорогов, ценах на неограненные алмазы и многих других мелочах. О главном днем говорить было не принято. Да и между собой Эл и Мор держались по-прежнему отчужденно, хоть и довольно мирно общались.

Едва дождавшись ночи, я тщательно вымылся, привел себя в порядок и задумался. О том, чтобы провести ночь втроем не могло быть и речи. Как и о том, чтобы к кому-то явиться раньше, а кого-то оставить на потом. Можно было испортить все, чего я так долго добивался. Усмехнувшись, я отправился к Морнемиру, так как был уверен, что он первый надел мой подарок, побудив тем самым Элеманила поступить так же, чтобы не оказаться в стороне. Эльфы знали, что я пойму этот намек однозначно – как приглашение и обещание.

Мор был в своей спальне. Раскинулся на постели абсолютно обнаженный, если не считать моего подарка, тускло поблескивавшего в лунном свете. У меня перехватило дыхание. Опустившись на колени перед ложем, я целовал узкие ступни своего принца и был так счастлив… как будто завоевал все Упорядоченное, до которого, кстати, мне совершенно не было никакого дела.

Мор не отпускал меня до самого утра. Я уже не был так наивен, как раньше, и понимал, что дело не только в том, что нам хорошо вместе. Просто был еще Элеманил, который, как считал Черноглазый, вполне мог обойтись ночью без моего приятного общества. Удовольствие Темному и унижение Светлому – примерно так я расценил его маневр. Дождавшись, пока забрезжит рассвет, я поцеловал моего Тхашш и покинул его, только после того, как убедился, что он уснул.

И спустился в ритуальный зал. Мне предстояло прожить ночь заново. Хорошо, что демоны такие выносливые, иначе способность перемещаться во времени ничем бы мне не помогла.

И вот снова ночь, только я иду на Светлую половину замка – к Элеманилу.

В спальне оказалось пусто. Мой эльф обнаружился на балконе, весь окутанный лунным светом, к которому питал странную слабость. Обернувшись на звук моих шагов, он вдруг весь задрожал и… повис у меня на шее. Вот тогда я и поверил, что Хссаш – это правдивое отражение истинной сущности моего Светлого. Я гладил его по волосам, говорил, что… да разве можно передать словами то, что говорят и чувствуют все без исключения в такие моменты?

За этот порыв, обычно так несвойственный холодноватому Элеманилу, я простил ему все на свете, включая те самые жестокие слова, что он сказал когда-то. А дальше была ночь, до самых краев наполненная нежностью и лунным светом. И если Мор был страстен и требователен, иногда почти груб, то ласки Эла были тягуче-неторопливыми и опьяняющими. Мне хотелось целовать мраморный пол, которого касались его узкие ступни, боготворить его волосы и бесконечно смотреть на то, как в его огромных глазах отражаются звезды.